Текст книги "Самое темное сердце (ЛП)"

Автор книги: Нэнси Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Я хватаю кусок волнореза размером с машинный блок, поднимаю над головой и обнаруживаю, что я под мостом не в одиночестве, а в компании Отца Вод. С горестным воплем, таким же сильным, как ярость, я швыряю свой последний снаряд в реку, посылая вверх столб воды – огромный, как у кита.

Шатаясь как пьяная, я опускаюсь на колени прямо на грязный берег реки. Я не могу заставить себя посмотреть на небо, вместо этого вглядываюсь в отражение луны, плавающее на поверхности тёмных вод Миссисипи, слепое и холодное, как глаза утонувшего моряка.

Глава 17

ВиВи подняла взгляд от кастрюли с гумбо^[69], медленно кипевшей на плите, когда в кухонном окне мелькнул свет фар. Вздохнув, она выключила газ и вытерла руки о передник, повязанный вокруг талии. По хлопку двери машины она могла бы сказать, что бы ни случилось в Новом Орлеане, хорошего было мало.

– Они не смогут помочь, – сказала она просто, когда Соня вошла. Она резко кивнула, ничего не сказав. ВиВи подошла и взяла руки подруги в свои.

– Дорогая, ты должна понять, что иногда случается то, что превосходит твои возможности помочь. И это один из таких моментов. Ты должна отпустить, иначе не доставишь себе ничего, кроме боли.

Соня сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться, затем выдохнула.

– Ты права. Я больше не могу это откладывать. Где он?

– По-прежнему в подвале. Я поручила Левону отгонять от него мух.

– Тогда давай с этим покончим.

Когда ВиВи открыла подвальную дверь, оттуда как из пещёры в качестве приветствия поднялся тяжелый влажный запах земли. Она повернула старомодный выключатель сразу за дверью, и в конце лестницы ожила одинокая лампочка, осветив земляной пол и кирпичные стены, рябые от лишаев и плесени.

– Надеюсь, тебе не помешает включенный свет? – спросила ВиВи, пока они спускались по крутой деревянной лестнице. – Я понимаю, что ты отлично видишь в темноте, а Левон… полагаю с того времени, когда ему было дело до того, день сейчас или ночь, прошло много времени. Боюсь, моё зрение и близко не столь острое.

Тело Эстеса, до сих пор завернутое в бархатный занавес со сцены стриптиз-клуба, лежало поверх старого стола для пикников в самой холодной части подвала. Над телом, зажав в руке мухобойку, словно причудливое огородное пугало, стоял Левон, уставившись в никуда.

– Достаточно, Левон, – сказала ВиВи, махнув зомби отойти в сторону. Мухобойка выпала из мертвых пальцев Левона, когда он шагнул назад, дожидаясь следующей команды.

Соня долго смотрела на лицо Эстеса, прежде чем откинуть импровизированный саван. Тело было совершенно обнаженным. Соня взглянула на ВиВи и кивнула. Жрица вуду достала из кармана своего фартука белый платок и повязала вокруг головы, со вздохом начиная петь молитву для мертвого. Соня сунула руку в куртку и достала серебряный нож Боуи Эстеса. Обычно, чтобы отделить голову человека от туловища, требуется ножовка, но сверхъестественная сила Сони и острое лезвие позволяли сделать это за два или три удара. Джек Эстес ушёл. Всё, чем он был, и чем мог бы стать, исчезло с его последним вздохом. То, что распласталось перед ней на столе, было не более чем оболочкой, мертвым, бесчувственным телом, оскверненным меткой энкиду. Уничтожив этот сосуд, она предотвратит появление ещё одного немёртвого, разгуливающего по земле и сохраняющего свою жизнь несчётным количеством чужих жизней. Тогда почему же её руки дрожат? Почему её сердце болит так, словно его перетягивают жгутом? Она закрыла глаза и прикусила себя за нижнюю губу до тех пор, пока что-то похожее на кровь не побежало изо рта. Она приложила нож поперек обнаженного горла Эстеса.

Она тысячу раз без колебаний делала это раньше. Эстес ничего не почувствует, без сомнения, он уже далеко отсюда – в том месте, где нет ни боли, ни скорби. Она наклонилась и прижала губы к мертвенно-бледной брови Эстеса в прощальном поцелуе. Его тело было холодным, как будто только что извлеченное из пруда. Когда она снова прижала лезвие к бескровной коже, волосы у неё на затылке встали дыбом, как будто поперек спины потянуло холодным ветром. Лампочка у них над головами вдруг от 60 ватт разгорелась до 100, прежде чем взорвалась с резким хлопком, погрузив подвал в темноту более глубокую, чем самый страшный кошмар. ВиВи тревожно дышала, позабыв про молитвы.

Потом появился хрустальный звенящий звук, как будто все бутылки на дереве заклинаний зазвенели в унисон. Бледный, сверкающий свет, словно отражение от лужи воды, расползался по всему подвалу, остановившись лишь в ногах самодельных похоронных дрог Эстеса.

– Соня, что происходит? – нерешительно прошептала ВиВи.

– Точно не знаю… Но может быть, моё путешествие в город было не таким уж бесполезным, в конечном итоге.

Перед ними материализовался человек с длинным клубком сальных волос и ввалившимися щеками, одетый в мешковатый серый плащ, неподходящие высокие теннисный туфли и синюю шерстяную кепку, натянутую на уши.

Он нервно двигался, перетаптываясь с ноги на ногу, и качал головой из стороны в сторону с постоянным ритмом аутиста. Несмотря на то, что его вид сильно изменился, было что-то в том, как серафим держал себя, напоминающее Соне того, кого она знала. Левон качнулся вперед, становясь между своей хозяйкой и загадочным незнакомцем, поскольку из глаз серафима летели искры, словно из-под молота кузнеца.

– Все в порядке, ВиВи, – сказала Соня, рукой останавливая готового к атаке зомби, – я знаю это существо.

ВиВи встретила неопрятное явление серафима, с отвращением сморщив нос.

– Это один из тех, о ком ты мне рассказывала? Тот, кого ты всегда называешь «Фидо»?

Соня покачала головой.

– Нет, это другой. Когда-то, не так уж давно, это был Нобль, который создал вампира, создавшего меня.

ВиВи нахмурилась.

– И что это значит?

Соня обернулась и посмотрела на свою подругу с кривой улыбкой.

– Это мой дедушка.

Покачивания серафима туда-сюда стали сильнее, он повернул голову так, чтобы видеть Соню только уголком глаза, как будто боялся посмотреть на неё прямо.

– Панглосс, – шёпотом позвала его Соня по имени, но серафим вздрогнул, как будто она закричала во всю силу легких.

Она увидела мысленный образ себя с головой, окруженной сиянием цвета крови, несущей хрупкого старика сквозь тьму и изгибы катакомб глубоко под улицами Нью-Йорка.

– Да, – ответила она мягко, – я помню. Я помогла тебе добраться до кладбища. Я была с тобой, когда ты умер.

Серафим закивал головой так сильно, что казалось его голове угрожает опасность оторваться от плеч. Сонин разум наполнился беспорядочными образами, большинство из которых причиняли ей боль.

– Ты прав, – быстро ответила Соня. – Ты не умер. Ты изменился.

Соня увидела обширное море лиц; некоторые были человеческими, некоторые – нет. Некоторые лица были освещены, словно фонарем, а некоторые погружены в тени, такие же чёрные, как нефть. Большинство лиц не были ни на свету, ни в тени – скорее, где-то между. Одно из лиц, что она узнала в начале, было её собственным.

– Прости, – сказала она, покачав головой. – Я не понимаю, что ты пытаешься мне показать. Ты пришел сюда помочь мне?

Голова Панглосса прекратила свое странное мотание из стороны в сторону. Серафим шагнул вперед, пристально вглядываясь в тело Эстеса, его ноздри трепетали, как у охотничьей собаки, когда он втягивал затхлый воздух. Глаза серафима светились, как банка мёда, поставленная перед огнём. Бледный рассеянный свет окружал правую руку Панглосса, словно лунное сияние.

Соня шагнула назад, показывая ВиВи сделать то же самое.

Палец серафима уткнулся в бровь Эстеса и прошел через кожу, мускулы и кость без помощи скальпеля и не пролив ни капли крови. Глядя на то, как его рука исчезает в черепе мертвеца, Соня вспомнила одного старого шамана, которого знала когда-то, и который мог бы неподвижно стоять в горном ручье, терпеливо ожидая, когда мимо проплывет рыба, которую он сможет выхватить из воды.

Однако нечто, выхваченное Панглоссом из черепа Эстеса, не было похоже ни на одну рыбу, обитающую в известных человеку океанах. Кожа этого существа была гладкой и блестящей, словно мокрый латекс, оно имело большую клиновидную голову, как у куфии^[70].

Оно открывало рот, похожий на присоску, окруженную кольцом острых клыков, и визжало в ультразвуковом диапазоне подобно летучей мыши. В его маленьких красных глазках светился злобный разум, оно извивалось своим длинным, похожим на плеть телом в безнадежной попытке сбежать. У существа не было рук и ног, но имелись зачатки крыльев, выступающие из чахлых плеч и лопаток.

Серафим держал существо на расстоянии вытянутой руки, обхватив под челюстью, пока оно шипело, словно злобный бушмейстер^[71].

Соня пристально всматривалась в ненормальную притягательность твари. Вот так реально выглядели обнаженные вампиры без своего человеческого хозяина. Вот почему они столь озабочены своим внешним видом и столь упорно работают над тем, чтобы окружить себя красивыми людьми и хорошими вещами. Понимание того, что такое же существо глубоко зарылось в её сознание, заставило Сонин желудок сжаться. Панглосс долго изучал энкиду с видимым отвращением на лице. Потом серафим открыл рот, демонстрируя белые и крепкие как у тигра зубы, без малейших колебаний откусил голову извивающемуся вампиру и выплюнул её на пол. Тело вампира резко дернулось в его руке словно садовый шланг, исторгнув зловонную, чёрную, липкую гущу, похожую на скисшую сперму. Соня скривилась как африканская маска и отвернулась с чувством омерзения. Хотя Соня понятия не имела, каким образом серафим изгоняет энкиду и других вселившихся демонов, она точно не ожидала такого шизанутого действа. Но сейчас Соня была чиста, потому что Другая всегда нервничала в присутствии серафима. Не обращая внимания на быстро разлагающуюся тушку энкиду, серафим обернулся к Соне. Другая скреблась внутри её черепа так яростно, словно попавшая в ловушку мышь, но она не смогла бы сбежать, даже если бы хотела. Золотистый взгляд серафима пригвоздил её так же точно, как дудка факира сдерживает кобру своими колебаниями. Панглосс поднял свои заскорузлые грязные пальцы и ткнул себя в грудь, а затем коснулся её, отмечая её сердце и насмешливо глядя с изрезанного шрамами лица. Соня увидела себя, пылающую, словно японский фонарик.

– Нет, дедушка, – сказала она, покачав головой. – Я слишком долго шла этой дорогой, чтобы сейчас поворачивать обратно. Как бы сильно я ни старалась, не смогу снова стать человеком. Я слишком много знаю о Реальном Мире. Пока я не смогу вернуться к тому, кем была когда-то, я не готова двигаться дальше. Во всяком случае, не сейчас. Но, как бы то ни было, я благодарю тебя за предложение.

Панглосс долгое время внимательно изучал её, как будто решая, принять ли её слова, затем кивнул своей лохматой головой. Свет в глубине его дымчато-медовых глаз становился ярче, превращаясь в свет фар, сияя всё сильнее, пока Соня, наконец, не отвела взгляд. Затем свет ушел вместе с Панглоссом, вновь погружая подвал в подземный мрак.

ВиВи сунула руку в карман передника и достала коробок спичек и маленькую белую свечу. Свет от свечи бросал кривые тени, пересекающие лица вампира, стоящего слева от неё, зомби, стоящего справа от неё, и тела, лежащего на столе перед ней.

– Вся семья, что у тебя есть, девочка, находится там, – сказала жрица вуду, тряхнув головой.

Соня пристально посмотрела на крохотную синюю бутылочку, что светилась у неё в кулаке.

– Да, – сказала она, и в её голосе звучали непролитые слезы, – я знаю.

Глава 18

– Простите, мэм?

Штатная медсестра в приёмной подняла взгляд от медицинских карт на худощавого мужчину, одетого в костюм от Армани и с щеголевато заплетёнными в брейды седыми волосами. Она встречала много странных типов, работающих на Векслеровский Мемориальный Институт, поэтому выбор причёски посетителя заинтересовал её не больше, чем приподнятая бровь.

– Да, сэр? – невозмутимо откликнулась она. – Чем могу быть полезна?

– У меня назначена встреча с миссис Хоули.

Когда посетитель заговорил, медсестра отчётливо различила британский акцент. Она проверила лежащий перед ней журнал посещёний.

– Вы, должно быть, мистер Дженнет. Миссис Хоули спустится к вам сама.

Дженнет торжественно кивнул, отошёл в сторону и принялся изучать висящий на стене батик размером с диван, на котором были изображены чайки. Спустя пару минут к нему присоединилась пожилая женщина, одетая в удобный брючный костюм и белую куртку с эмблемой Векслеровского Мемориального Института, нашитой на правой стороне груди. Под мышкой она держала планшет и светло-коричневую картонную папку.

– Мистер Дженнет? – она протянула руку для приветствия, загораясь высоковольтной улыбкой профессионального руководителя. – Я Джоанна Хоули. Мы говорили с вами по телефону.

Дженнет слегка поклонился, ответив на рукопожатие.

– Спасибо, что выкроили время из своего плотного графика, миссис Хоули.

– Ерунда! У меня всегда найдётся время для родственников и друзей наших гостей. Не хотели бы вы осмотреть палату сами?

И не дожидаясь его ответа, она пошла по коридору бодрым размеренным шагом.

– Конечно, – произнёс Дженнет, следуя за ней.

– Как вы можете видеть, – сказала миссис Хоули, кивнув на хорошо освещённые стены коридора, окрашенные в пастельные тона, – здесь, в Векслеровском Мемориальном Институте, мы стараемся поддерживать благоприятную атмосферу, что способствует комфорту и выздоровлению наших гостей.

Пожилой мужчина, сидевший в кресле на колёсиках, припаркованном перед дверью его комнаты, сверкнул беззубой улыбкой и кивнул ей в знак приветствия, когда они проходили мимо.

– Это мистер Догерти, – пояснила миссис Хоули, не сбавляя шага. – Он восстанавливается здесь после инсульта. Большинство наших гостей – пожилые люди, но у нас более чем достаточно палат с удобствами и для молодых обитателей – таких, как мистер Лазарь. Вот мы и на месте: ОНП – «Отделение нарушений памяти».

Они остановились перед большими металлическими воротами, которые изолировали отделение от остальной части здания. Миссис Хоули извлекла специальную ключ-карту и провела ею по считывающему устройству компьютерного замка на двери.

– Прошу, не обращайте внимания на систему безопасности, мистер Дженнет, – сказала она, толкнув тяжёлую металлическую дверь. – В ОНП нет буйных обитателей. Это лишь мера предосторожности, гарантирующая, что никто из них не заблудится. Большинство здешних гостей страдают болезнью Альцгеймера и имеют тенденцию теряться, если за ними не присматривать.

– Конечно. Я прекрасно понимаю, – произнёс Дженнет, вежливо улыбнувшись.

– Господин Лазарь должен находиться здесь, вместе с остальными, – заметила миссис Хоули, распахивая двойные двери, ведущие в общую комнату отдыха.

Дюжина или больше «гостей» сидели в просторной комнате с мелкими окнами-бойницами, которые позволяли лучикам солнечного света путешествовать по ярко раскрашенным стенам. Большинство выглядело так, словно застряло в своих семидесятых, но горстка молодых мужчин и женщин рассредоточилась между просмотром телевизора, чтением журналов, игрой в пинг-понг и сборкой пазлов.

– А вот и господин Лазарь, – указала миссис Хоули на мужчину с седыми волосами до плеч, который сидел за столиком у ближайшего окна.

Лазарь был одет в полосатую фланелевую пижаму, соответствующий ей махровый халат, и сосредоточенно хмурился, продираясь сквозь сюжет «Майка Маллигана и его Парового Экскаватора»^[72].

– Он делает замечательные успехи, – громко прошептала она. – Как вам хорошо известно, когда он только появился здесь, то не умел ни ходить, ни говорить, не говоря уже о том, чтобы самостоятельно есть или соблюдать гигиену. А сейчас, меньше чем через шесть месяцев, у него получается это так хорошо, что мы серьёзно рассматриваем вариант его выписки из Отделения нарушений памяти и перевода во Вспомогательное жилое крыло. Да, мы очень гордимся Лазом.

– Прошу прощения? – переспросил Дженнет, приподнимая бровь. – Как вы его назвали?

– Это ласковое прозвище, которое дал персонал мистеру Лазарю. Просто мы, ну, никогда не знали его христианского имени…

– Только имя ему и нужно, – ответил Дженнет. – Извините, моя дорогая, я не хотел, чтобы это прозвучало так… грубо. Просто, хм, родителей господина Лазаря нет в живых, и его единственная родственница, которая оплачивает его счета – это бабушка. Печальное состояние, в котором его нашёл ваш персонал, явился результатом запрещённого потребления наркотиков, и она отчаянно пытается сохранить тайну фамильного имени. Вот почему его поместили сюда. Семья знала о вашем учреждении, ещё когда оно носило название «Елисейские поля», и хорошо осведомлена о вашей надёжной репутации.

– Интересно, кем является бабушка мистера Лазаря?

– Я не вправе сказать об этом прямо сейчас. Уверен, вы сможете понять, – сухо ответил Дженнет – температура его голоса заметно упала.

– Ох, я, хм… понимаю, – миссис Хоули нервно взглянула на свой планшет, осознавая, что пересекла опасную черту в разговоре со своим посетителем.

Расчётливая улыбка Дженнета снова изогнула губы, когда он потянулся к нагрудному карману своего пиджака и вытащил маленький чёрно-белый снимок.

– Тем не менее, возможно это фото, на котором изображена возлюбленная господина Лазаря Нана, поможет освежить его память…

– Спасибо вам, мистер Дженнет, – поблагодарила миссис Хоули, осторожно положив снимок в картонную папку.

– Не желаете ли поговорить с мистером Лазарем? Его недавно протестировали, и результаты показали, что он владеет речью и уровнем развития пятилетнего ребёнка. Он может ответить на большинство вопросов при условии, что они будут о его жизни здесь, в Институте.

– Нет. Это лишнее и может просто его смутить. Господин Лазарь и я никогда не имели никаких дел друг с другом. Я просто представляю интересы его бабушки. Кстати, – криво усмехнулся он, протягивая ей белый конверт, – вы принимаете чеки?

Улыбка миссис Хоули снова стала ослепительной.

– Так будет удобнее всего, мистер Дженнет.

Джен скользнул за руль чёрного дерева «Лексуса», вздохнув с облегчением, когда за ним закрылась дверца автомобиля.

– Как он?

Соня сидела на заднем сидении автомобиля, подняв воротник кожаной куртки как можно выше и сгорбив плечи в попытке защититься от солнечного света, проникающего через тонированные окна.

– Он больше не ползает и не обсирается, если это то, о чём ты спрашиваешь, – ответил он, бросая через плечо стопку фотокопий медицинских карт и записей на сиденье рядом с ней. – Почитай.

Соня полистала ксерокопии, кивая время от времени.

– Он быстро развивается. Отлично. Он видел тебя?

– Не думаю.

– Хорошо. Ты отдал им фотографию?

– Я скормил им сказочку о том, какой паршивой овцой в отаре был наш друг. Они схавали это, как ты и говорила. К счастью, наша миссис Хоули не узнала в возлюбленной Лазаря «Нане» леди Маргарет Рутерфорд^[73]. И опять-таки, у меня создалось впечатление, что пока чеки будут платёжеспособны, я могу рассказывать, что он принц Монго с Красного Марса – они и глазом не моргнут.

Соня с кислым выражением лица посмотрела через заднее стекло на вход в санаторий.

– Может быть, они и сменили название с тех пор, как я там сидела, но это место по-прежнему делает деньги на маленьких грязных секретах богатых и знаменитых, которые те всячески пытаются скрыть. Пока счета Лазаря оплачиваются, они не будут пытаться раскачивать лодку. Когда придёт время, мы презентуем им подходящую семейную историю вместе со скромной суммой. И если он когда-либо полностью восстановит свои чувства, то начнёт с чистого листа, как должен был с самого начала – без родителей, за которых надо мстить, и без монстров, которых нужно истреблять.

Джен повернулся на сидении и посмотрел на свою родственницу, в изумлении покачав головой.

– Будь я проклят, если ты до сих пор не любишь его.

– Не болтай лишнего, Джен. Кроме того, находящийся там человек совершенно мне незнаком. Как я могу любить кого-то, с кем даже не встречалась? И я намерена оставить всё, как есть, поскольку не могу рисковать пробудить в Лазаре остаточную память независимо от того, кому она принадлежит – Джадду или Эстесу. Последняя вещь, которую я пожелаю для него – это воскресить воспоминания обо мне.

– Ладно, если это то, чего ты хочешь, – пожал плечами Джен. – Но если ты действительно любила этих мужчин, и они отвечали тебе взаимностью, то зачем стирать себя из их жизни?

– Потому что для людей небезопасно находиться рядом со мной, Джен. С каждым мужчиной, который был со мной, происходило что-то плохое – и всё по моей вине. Даже с теми, кто имел способность видеть Реальный Мир, как Чаз или Палмер, всё закончилось плохо. Я как радиоактивная зараза. Отравляю всех, кто находится рядом со мной, даже не прикладывая усилий.

– Мне начинать улепётывать, э? – фыркнул он.

– Ты не в счёт. Ты завис где-то между небесами и адом – совсем как я.

– Ты имеешь ввиду, что я настольно испорчен, что уже нельзя различить грязи, да?

– Я не хотела грубить, кузен, – ответила Соня, криво улыбнувшись. – В твоём случае, ты так же не подвержен порче, как святые.

– Спасибо за комплимент. Я и не сомневался. К слову о божественном – почему ты не позволила Панглоссу изгнать Другую? Без неё ты могла бы иметь подобие нормальной жизни с Лазарем, не боясь заразить его.

– Она всё ещё нужна мне, особенно сейчас. Как ещё я могу надеяться выследить и уничтожить лорда Нуара? Я обещала Эстесу отомстить за него и отомщу, даже если на это уйдёт дюжина десятилетий.

– Ты отдаёшь себе отчёт, во что ввязываешься, а? Нуар хочет, чтобы ты на него охотилась, и как раз именно этим ты и занимаешься.

Соня сердито затрясла головой.

– Нет. Ты ошибаешься. Я делаю это ради Джека.

– Тебе хочется в это верить, – сказал он, закатывая глаза. – Но знаешь, именно с этого всегда и начинается.

– Начинается – что?

– Ennui^[74]. Я видел это множество раз. Ты зациклишься на кажущейся несправедливости, будешь обижаться, воспринимая малейшее оскорбление и раздувая его до размеров апокалипсиса. В конечном счете, ты начнешь цепляться за то, что будет оправдывать кровную месть. Так что ты можешь скоротать время, заняв себя… чем-нибудь, что не даст тебе задуматься о тщетности всего этого.

Соня уставилась на Джена, сжав рот в тонкую линию. Она хотела сказать ему, что он полное дерьмо и сам не знает, о чём говорит. Она хотела сказать ему, что отличается от остальных, что её гнев – праведный и не является корыстным оправданием для насилия как такового. Вместо этого она промолчала из страха, что он расслышит неуверенность в её голосе и что она сама расслышит её так же ясно, как и он.

Послесловие

Некоторые люди достигают успеха в середине жизни после того, как повстречают Будду на пути. В моём случае, потребовалось отправиться в Джорджию, чтобы осознать, что необходимо мне для писательского роста. Я восприняла этот период в своей жизни как знамение, чтобы двигаться дальше в направлении фантастики, обращая особое внимание на произведения, чьё действие разворачивается на Юге, где я родилась. Я намеревалась идти этим путём в течение некоторого времени, но всякий раз, когда наступал решающий момент, легче было написать очередной роман о Соне Блу, чем изобретать что-то новое.

Спустя десять лет повествования о приключениях Сони я стала откровенно уставать от своей работы. Вполне возможно, что в один прекрасный день, может быть, очень скоро, я возьму свои слова обратно. Тем не менее, даже если я почувствую желание написать об очередном приключении Сони Блу, скорее всего, это будет что-то меньше романа. И конечно, есть шанс, что театральная постановка или телесериал вдохновят меня начать всё сначала.

Я ценю интерес и энтузиазм, который вызвали мои работы у тех, кто являлся преданными поклонниками моего творчества на протяжении последних десяти лет. Я надеюсь, что те из вас, кто наслаждался моими произведениями, поддержат меня на пути из тёмного хоррора в неизведанные жанры. Я не обещаю многого, но гарантирую, что всё, чем я, в конечном счёте, займусь, будет, несомненно, странным и более чем захватывающим.

notes

Примечания

1

 Бонг – прибор для курения по типу кальяна. Напоминает колбообразную трубку на подставке, нижняя часть которой наполовину заполнена жидкостью. Самодельный бонг называют бульбулятором (прим. ред.)

2

 Бонг – прибор для курения по типу кальяна. Напоминает колбообразную трубку на подставке, нижняя часть которой наполовину заполнена жидкостью. Самодельный бонг называют бульбулятором (прим. ред.)

3

 170 см (прим. ред.)

4

 У Пикассо был этап в творчестве, который назвали «голубой период». Этот этап включал в себя и женские портреты (прим. ред.).

5

 30, 48 см (прим. ред.)

6

 Розеттский камень – плита из гранодиорита, найденная в 1799 году в Египте возле небольшого города Розетта (теперь Рашид), недалеко от Александрии, с выбитыми на ней тремя идентичными по смыслу текстами на трёх разных языках. С помощью этого камня лингвисты смогли расшифровать египетские иероглифы (из Википедии – прим. ред.)

7

 Табачная марка, запатентованная Брауном и Вильямсоном в 80-х гг. (прим. ред.)

8

 Термин Go-Go происходит от французского выражения à gogo (в избытке, в изобилии), которое происходит от старофранцузского слова la gogue (радость, счастье). По другой версии, термин Go-Go происходит от выражения на английском языке go-go, что условно можно перевести, как давай, давай. Выражение давай, давай было распространённым на танцполах России в 90-е годы XX-го столетия, тем самым танцующие подбадривали артистов, музыкантов (диджеев) и самих себя

9

 Кит Джон Мун – британский барабанщик, наибольшую известность получивший как участник рок-группы The Who, благодаря как необычному стилю игры на ударных, так и дикому, необузданному образу жизни (прим. пер.)

10

 Повесть Чарльза Диккенса (прим. пер.)

11

 Красть доходы (сленг.) (прим. пер.)

12

 Перси Биши Шелли – один из величайших английских поэтов XIX века, был женат на Мэри Уолстонкрафт Шелли (автор романа «Франкенштейн»). Современник Байрона, утонул в Средиземном море (прим. пер.)

13

 Виниловые грампластинки на 45 оборотов в минуту, ходили по США и Англии в XX веке (прим. ред.)

14

 С фр. «новое искусство», стиль модерн. Отличительными особенностями является отказ от прямых линий и углов в пользу более естественных, «природных» линий. Художник Альфонс Муха, архитектор Антони Гауди творили в стиле модерн (прим. ред.).

15

 Чёрное сердце с английского

16

 Нож Боуи – крупный нож с обухом, на котором у конца выполнен специальный скос, имеющий форму дуги («щучка») таким образом, чтобы остриё клинка было направлено немного вверх. Зачастую эта часть обуха затачивается; многие ножи Боуи имеют крестовину. Нож назван по имени изобретателя – Джеймса Боуи, героя Техасской революции. Популярен в США (прим. пер.)

17

 Искусство набивки чучел животных

18

 Нож Бо́уи – крупный нож с характерной формой клинка, на обухе которого у острия выполнен скос, имеющий форму вогнутой дуги («щучка»). Остриё клинка при этом направлено немного вверх (из Википедии)

19

 Напиток, состоящий из бурбона, льда, мяты и сахара, подается в высоких стеклянных бокалах и обычно ассоциируется с южными штатами Америки (прим. пер.)

20

 Жрец, колдун вуду

21

 Лоа – в религии вуду невидимые духи, осуществляющие посредничество между Богом и человечеством. Аналог святых. Лоа неисчислимы, как песок на морском берегу, и у каждого есть свой знак, имя и предназначение (из Википедии)

22

 «Моджо-Хаус» можно перевести как Дом Заклинаний (прим. пер.)

23

 Американская марка бытовой техники, основанная в 20-х гг. XX века

24

 «Кэдди» – прозвище кадиллака

25

 Жрица вуду

26

 «BigEasy» – с англ. «Большая Простота», одно из прозвищ Нового Орлеана

27

 «CityThatCareForgot» – «Беззаботный Город», очередное прозвище Нового Орлеана

28

 Каспер Милкветост или Милкветоаст – персонаж комиксов, образ льстивого, вечно сомневающегося, кроткого мужчины с отвислыми усами, в очках и неуверенной манерой поведения (прим. пер.)

29

 Милая, дорогая (нем.)

30

 Моссад или МОССАД – политическая разведка Израиля (прим. пер.)

31

 Стрега – традиционное итальянское ведьмовство, корнями уходящее в язычество, но со временем впитавшее в себя много христианских элементов (прим. пер.)

32

 Марка дешёвого вина

33

 Энкиду – в шумеро-аккадской мифологии созданный богами дикарь, друг животных, спутник и помощник Гильгамеша (прим. пер.)

34

 Жиль де Монморанси́-Лава́ль, баро́н де Рэ, граф де Брие́н, известен как Жиль де Рэ или Жиль де Рец. Французский барон из рода Монморанси-Лавалей, маршал Франции и алхимик, участник Столетней войны, сподвижник Жанны д’Арк. Был арестован и казнён по обвинению в серийных убийствах, хотя достоверность этих обвинений в настоящее время оспаривается. Послужил прототипом для фольклорного персонажа «Синяя борода» (из Википедии)

35

 Джеффри Дамер, амер. серийный убийца, расчленитель, некрофил, гей и каннибал, совершил 17 убийств в 1978-1991 годы (прим. пер.)

36

 Докерс (Dockers) – удобные брюки цвета хаки, известная американская марка повседневной одежды (прим. пер.)

37

 Скорее всего, речь идёт о Джеймсе Уистлере – американском живописце, жившем в конце 19 века. Был близок к французским импрессионистам

38

 Гуго I Великий из династии Капетингов, граф Вермандуа и Валуа, сын короля Франции Генриха I, один из вождей Первого крестового похода

39

 Обязанностью баронов и других королевских вассалов было также участие в феодальном совете – курии, или ассизе. Королевская курия называлась Высокой палатой. Ассиза – это был феодальный суд: он рассматривал тяжбы рыцарей. Вместе с тем ассиза представляла собой и военно-политический орган, обсуждавший и решавший вопросы войны, мира, дипломатии. Высокая палата ограничивала королевскую власть и контролировала действия короля по отношению к вассалам. Курия выступала хранительницей феодальных кутюмов (обычаев). «Одни только рыцари, – писал арабский эмир Усама ибн Мункыз в своей "Книге назидания", – пользуются у них преимуществом и высоким положением. У них как бы нет людей, кроме рыцарей. Они дают советы и выносят приговоры и решения». Постановление, принятое курией, «не может быть изменено или отменено ни королем, ни кем-либо из предводителей франков, и рыцарь у них – великое дело» (прим. ред.)

40

 Раймунд IV Тулузский – один из главных участников Первого крестового похода, сын Понса Тулузского и Альмодис де ла Марш. Совершил поход через Альпы, чтобы добраться до Константинополя