Текст книги "Слово чести"

Автор книги: Нельсон Демилль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 45 страниц)

Глава 52

С возвращением членов суда в зал заседания занял свое место свидетеля и Дэниэл Келли.

Пирс настойчиво напомнил свидетелю, что он под присягой, и, увидев Корву, направляющегося к кафедре, тихо удалился за стол обвинения.

Защитник недолго мешкая перешел к последующим событиям 15 февраля 1968 года.

Пока Келли с природной скрупулезностью рассказывал о приближении взвода к госпиталю Мизерикорд, Тайсон украдкой посмотрел на хоры и заметил движение нескольких темных силуэтов. Скользнув взглядом по знакомым и незнакомым лицам зрителей, он искренне удивился до отказа заполненному залу, который принял всех, на кого произвели впечатление показания Келли. Но Брандта он так и не смог отыскать, заподозрив милого доктора в позорном бегстве в Бостон.

Во время перерыва Тайсон ожидал, что Корва присоединится к нему, чтобы перекусить, но тот так и не пришел к нему в камеру. Перед началом заседания у них оставалось пять минут, в течение которых защитник в двух словах рассказал Тайсону о беседе в кабинете Спроула. Внявший словам судьи, Корка теперь более тщательно выбирал слова, чтобы у обвинителя не возникало причин для возражения. И поскольку он более не пытался доказать, что ничего противозаконного не произошло, то с невероятным усердием стал налегать на вопросы о физическом и душевном состоянии солдат взвода. От такого подхода Тайсону на душе стало легче.

Подведя осторожно взвод с двумя ранеными на руках к госпиталю, Корва подтвердил версию о снайпере с помощью Келли и спросил:

– Расскажите о причинах, послуживших нарастанию конфликта, обернувшегося преступлением, за которое судят лейтенанта Тайсона?

Первый раз за все время дачи показаний Келли надолго задумался. Изнывая от нетерпения, присяжные стали деликатно покашливать. Прошло еще минут пять, прежде чем Келли заговорил:

– Мы внесли Муди и Петерсона в приемный покой. Врачи и сестры занимались делами, и я, помню, подумал, что они не выказали никаких признаков беспокойства от недавней стрельбы. Медсестра, к которой обратился лейтенант Тайсон, сообщила, что все врачи наверху. И мы понесли раненых на второй этаж...

Спроул перебил свидетеля:

– Мистер Келли, думаю, что суд больше интересуют пропущенные подробности о смерти Лэрри Кейна. Существует две версии. По одной – Кейна убивает снайпер, затаившийся на крыше госпиталя. По другой – он умирает в перестрелке в палатах госпиталя. Что вы можете сказать суду по этому поводу?

– Дело в том, что когда мы вошли в госпиталь, он еще был жив. Ваша честь, – произнес на одном дыхании свидетель.

Спроул задумался над сказанным и затем сказал Корве:

– Продолжайте, мистер Корва.

Корва вернулся к допросу:

– Что вы обнаружили наверху?

– Наверху мы увидели три палаты. В одной, общей наверное, лежали раненые, в основном беженцы из Хюэ. На второй висела табличка на французском языке «Инфекционное отделение». Мы краем глаза заглянули туда, а это оказалось совсем небольшая комната с десятью пациентами. В третьей палате лежали роженицы и новорожденные. Там было по крайней мере кроватей тридцать, тоже занятых. По коридорам прохаживались люди, показавшиеся нам беженцами. В больнице лечилось порядка ста человек, но могло быть и двести, насколько я знаю. Найдя операционную, мы внесли туда Петерсона. Тут следует подчеркнуть, что, обходя палаты, мы наткнулись на окровавленную форму вражеских солдат и увидели шестерых молодых мужчин, лежавших на койках. Мы приняли их за больных и раненых солдат армии противника.

– Кто-нибудь угрожал им из взвода?

– Не могу точно сказать, хотя сержант Садовски поставил возле них нескольких человек.

– Что произошло в операционной? – нетерпеливо спросил адвокат.

Келли выпрямился на стуле.

– В операционную вошли мы с лейтенантом и еще несколько человек. В огромной комнате стояли семь довольно примитивных операционных столов, на каждом лежали люди, вокруг которых суетились врачи, медсестры. Командир обратился к одному мужчине, назвавшемуся главным врачом.

– На каком языке разговаривал медперсонал? – решил уточнить защитник.

– Главным образом по-французски, но были и такие, которые знали английский. Беседуя с главным врачом по-французски, командир попытался настоять на лечении Петерсона и Муди. Этот доктор склонился над Петерсоном, лежавшим на полу, и осмотрел его рану. И когда он сказал, что спасти Петерсона невозможно, Тайсон попросил его все-таки попытаться. Как объяснил ему врач, а командир впоследствии мне, госпиталь работал по системе сортировки раненых. Легко раненным, таким как Муди, помощь не оказывали, потому что они могли жить со своими ранами. Оперировали людей, относящихся к средней группе, но ни Муди, ни Петерсон не подходили к ней.

– Но ведь Петерсон умирал, да? – искал подтверждения Корва.

– Да. Пуля пробила легкие, и он задыхался от крови. В бреду он звал на помощь, а когда приходил в сознание, хватал за ногу лейтенанта Тайсона. Споря с доктором, он несколько раз склонялся над умирающим Петерсоном. Потом я сел рядом с ним и держал его за руку.

– Сколько времени препирались врач и лейтенант Тайсон?

– Трудно сказать. Может быть, пять минут... до того, как лейтенант Тайсон не наставил автомат на врача и не приказал ему оказать помощь Петерсону, – спокойно и где-то рассудительно делился воспоминаниями Келли.

– Что сказал врач? – Корва старался быть объективным.

– Что-то невразумительное. Он хотел вернуться к своему пациенту с изувеченной шрапнелью ногой, но лейтенант Тайсон развернул его к себе и ударил по лицу. – Келли внезапно остановился, в нерешительности потирая лоб.

Корва проявил такт и несколько минут в знак солидарности хранил молчание, потом осторожно спросил:

– Что произошло дальше?

– В следующее мгновение действовали несколько человек одновременно. Во-первых, Фарли ударил главного врача прикладом в живот, и тот скорчился от боли. Во-вторых, в это же самое время в операционную вошел Белтран и, подойдя к операционному столу, сбросил раненого солдата на пол. Петерсон кричал. Сестры испугались. Из дальнего угла операционной двинулся на нас кричавший по-английски высокий статный европеец, по акценту я догадался, что он австралиец. Как-то в течение недели нам пришлось общаться с австралийскими подразделениями, вот почему я сумел распознать в нем австралийца. Так вот, этот австралиец повел себя очень агрессивно, обзывая всякими непристойными словами и в конце концов крикнул лейтенанту Тайсону, чтобы он убирался вон со своими головорезами. При этом он не переставал поносить нас, говоря при всех, что мы не имеем права находиться во Вьетнаме и что мы приехали сюда, чтобы убивать и глумиться над людьми.

– А лейтенант Тайсон ответил ему? – гнул свою линию Корва.

– Нет, Белтран и еще кто-то положили Петерсона на операционный стол. Подошел еще один врач, но он не говорил ни по-французски, ни по-английски. Я подумал, что он немец или датчанин. Он жестом показал, что прооперирует Петерсона. И действительно, медсестра тут же вставила раненому в горло трубку, я так думаю, чтобы отсосать кровь. Теперь уже никто не обращал внимания на австралийца. Французский врач кое-как оправился после удара и был зол как черт. У меня тогда сложилось определенное мнение, что медперсонал согласен сотрудничать с нами, чтобы не разжигать вражду. Тут Белтран нашел еще одного солдата ВНА и сбросил его на пол. Лейтенант Тайсон крикнул ему, чтобы тот перестал. Я рассказываю, что помню, но могу с уверенностью сказать, что почти все были на взводе. Эти люди в больнице, так же как и мы, валились с ног от усталости, но, как я уже сказал, австралиец вел себя провокационно. Он тыкал в каждого из нас пальцем и называл убийцами.

– С этого начался конфликт, как я понимаю? – уточнил Корва.

– Да. Австралиец никак не мог взять себя в руки, и двум врачам пришлось оттащить его в сторону. Большинство из нас не обращали на врача внимания, и только Лэрри Кейн вступил с ним в перебранку. Австралиец обозвал его сукиным сыном, а Кейн не выдержал и выстрелил врачу в живот.

– Это был первый выстрел? – спросил Корва, намереваясь поэтапно рассматривать действия взвода.

– Да. С этого все и началось. – Келли обхватил голову руками и весь сжался от душивших его воспоминаний. – Белтран подошел к двум вьетнамцам, которых скинул со столов, и расстрелял в упор. Потом Кейн, непонятно почему, стал палить из своего М-16 в дальнюю стену так, что посыпалась штукатурка. Истекавший кровью австралийский врач бился на полу в предсмертных конвульсиях. Потом Брандт крикнул, что Петерсон умер. Услышав это, Кейн выстрелил французскому врачу в спину.

– Что в это время делал лейтенант Тайсон?

– То же, что и я. Лег на пол. Кейн бегал по операционной между столами и стрелял в стены и потолок. Тогда лейтенант Тайсон, приподнявшись на одно колено, достал пистолет и прицелился в него. Когда командир громко крикнул, приказывая Кейну бросить оружие, тот заменил магазин. Лейтенант Тайсон вновь приказал ему бросить автомат. Обстановка была крайне напряженная.

– И Кейн послушал командира? – спросил Корва, подводя слушателей к моменту нарастания мятежа. – И бросил автомат?

– Бросил после того, как лейтенант Тайсон одним выстрелом убил его.

Подперев рукой голову, Тайсон напряженно-внимательным взглядом следил за Келли. Он прислушался к звенящей тишине церкви. Казалось, что ни свидетелю, ни защитнику нечего было добавить. Тайсон поймал на себе пристальный взгляд старшины присяжных, словно тот видел подсудимого впервые. Корва вытер со лба пот, выступивший от сильного напряжения, и, подойдя к столу защиты, налил себе немного воды. Потом вернулся к свидетелю, так и не взглянув на Тайсона.

– Что произошло в следующий момент?

– Белтран встал у двери и никому не разрешал выходить. Ричард Фарли подбежал к Кейну и склонился над ним. Кейн и Фарли до призыва жили в одном городе где-то на юге Нью-Джерси. Землячество составляло основу их жизни, поэтому они всегда держались друг друга. Фарли разошелся и стал кричать на лейтенанта, что он убил его друга, спасая кучку вонючих обезьян. Все видели, что Кейн фактически расстрелял двух европейцев, но, как я сказал, Фарли просто обезумел. С этого момента у всех притупилось чувство реальности.

– Отдал ли хоть раз ваш командир приказ убить раненых вражеских солдат? Или вообще кого-нибудь? – спросил Корва, которому хотелось зафиксировать в мозгу каждого присяжного непричастность Тайсона к развернувшейся бойне.

– Нет. Он не приказывал, – кратко ответил Келли. – Приказывать начал Белтран.

Корва удивленно повел бровью, подготавливая следующий вопрос.

– А что, Белтран занимал во взводе особое положение?

– Нет. Он был рядовым, пулеметчиком. Но после смерти Кейна он повел себя по-хозяйски. Командир приказал ему заткнуться, а в это время Фарли уже прицеливался в лейтенанта Тайсона. Лейтенант все еще стоял на одном колене, держа в руках пистолет. Его М-16 лежал на полу чуть поодаль, Фарли велел ему бросить пистолет.

– И он бросил?

– Нет. Когда командир поднялся, то приказал Фарли сложить оружие. Но тут подоспел Белтран и наставил на него пулемет.

– Что вы делали в это время? – спросил Корва, стараясь отвести Келли должное место во всей этой истории.

– Пытался хоть как-то успокоить людей, но это оказалось выше моих сил. Потом другой солдат, Гарольд Симкокс, наставил дуло своего автомата на лейтенанта Тайсона. Лейтенант сказал всем троим – Белтрану, Симкоксу и Фарли, – чтобы они бросили оружие, но те не послушались. Симкокс относился к тому типу людей, которые не признавали никакую власть. Между ним и Тайсоном никогда не пробегала черная кошка, но Симкокс по своей натуре был подстрекателем и, почувствовав, что пахнет бунтом, сразу примкнул к бунтовщикам.

– Что сказал этим людям лейтенант Тайсон? И что сказали вы?

– Командир предупредил их, что они арестованы, а мне приказал вызвать штаб батальона и доложить обстановку. Но я, конечно, этого не сделал. Лейтенант Тайсон неправильно оценил ситуацию. Ведь попытайся я вызвать штаб по рации, меня бы тут же убили. И то же сделали бы с лейтенантом Тайсоном. Я молчал.

– Как отреагировали на приказ Белтран, Фарли и Симкокс?

– Отрицательно. Фарли вновь велел командиру бросить пистолет и стал угрожать расстрелом, если он этого не сделает. Но тут один европеец подкрался к окну и спрыгнул со второго этажа. Внизу рос густой кустарник. Белтран одним прыжком оказался у окна, поставил пулемет на подоконник и начал стрелять.

– Он убил того человека? – Корва стал потихоньку подсчитывать жертвы.

– Сказал, что убил. Потом Белтран приказал всех оставшихся в операционной людей загнать в соседнюю комнату типа каптерки, а нескольких солдат послал на поиски остальных медработников.

Следующим вопросом Корва подчеркнул существование реальной опасности для жизни лейтенанта Тайсона:

– Значит, Фарли и Симкокс все еще держали под прицелом вашего командира?

– Да. Я уже начал подумывать, что они готовы пристрелить его, ввиду нарастания общей нервозности и увеличения количества убитых. Наверное, у многих солдат возникала мысль убрать все доказательства кровопролития и свидетелей в придачу. Видя, что Белтран поощряет любого, кто подчиняется ему, лейтенант Тайсон приказал мне отдать ему радиотелефон. В этот момент я понял, что жизнь командира находится в опасности, и решил сблефовать. Одним ударом я сбил его с ног, чтобы показать всем остальным свою лояльность. Когда Фарли и Симкокс увидели лейтенанта Тайсона на полу, я думаю, они решили не убивать его, потому что отошли в сторону и стали помогать Белтрану загонять медперсонал в подсобное помещение. Я попросил одного солдата по фамилии Уолкер помочь мне вытащить командира из операционной и спуститься на первый этаж. Внизу я заметил небольшую комнатку, оказавшуюся лабораторией. Мы уложили командира на пол, и я попросил Уолкера побыть с нами. Отовсюду слышались крики; стрельба не прекращалась минут десять.

– Каковы были ваши дальнейшие действия?

Келли задумчиво посмотрел на Корву, пытаясь упорядочить ход мыслей, ничего не напутать и не приврать.

– Когда стрельба закончилась, мы с Уолкером вышли посмотреть, что и как. Вообще-то мне следовало остаться с лейтенантом, но я подумал, что он теперь вне опасности. Вернулся я в лабораторию спустя десять минут, вдоволь насмотревшись на следы преступления наших молодчиков, но лейтенант Тайсон исчез. Я обежал весь госпиталь и, не найдя его, вышел на улицу. Но и там его не оказалось. Я побоялся вновь возвращаться в госпиталь и, помню, очень рассердился на него за то, что он ушел из лаборатории.

– Хорошо... – Корва нервно постукивал пальцами по крышке кафедры. – Что вы делали, выйдя из госпиталя?

– Я сел на каменную скамью во дворе госпиталя и закурил, стараясь постичь смысл содеянного. И тут я увидел, как загорелся госпиталь. Взвод начал окружать пылающее здание. Последним из него выскочил лейтенант Тайсон. Несколько пациентов попытались выпрыгнуть из окон и дверей, но их застрелили. Мы стояли под дождем и ждали, пока не рухнула крыша здания. Потом построились и начали двигаться в сторону Хюэ.

– На подходе к Хюэ кто-нибудь угрожал лейтенанту? – допытывался Корва.

– Во время привалов я слышал, как некоторые предлагали убить его, но ни один не попытался этого сделать. Лейтенант Тайсон был вроде узника и на протяжении всего пути ни с кем не разговаривал. Было очень тяжело идти под проливным дождем, неся два трупа и раненого Муди. Перед нами расстилался горящий Хюэ, доносились орудийные залпы. На подступах к городу взвод обнаружил старый французский бункер, и мы решили там передохнуть. Лейтенант Тайсон связался по радио с капитаном Браудером и сообщил ему об отбитой атаке противника. Ложное донесение командиру роты спасло ему жизнь.

Видя неподдельный интерес присяжных и даже обвинителя к правдивым показаниям свидетеля, Корва решил последним вопросом полностью восстановить честное имя своего клиента. Он спросил Келли:

– Что произошло в бункере?

Келли неожиданно сник и удрученно посмотрел на Корву.

– Ну, в общем, бункер оказался вместительным. Мы зажгли свечи и сели ближе к огню. Все вымокли и устали так, что валились с ног. Сменив носки, мы подогрели воду и оставшиеся от пайка консервы. Нам пришлось сложить в бункере трупы, чтобы на них не набросились дикие звери. Если бы обстоятельства складывались иначе, мы бы по радио вызвали вертолет, избавивший нас от мертвых и раненых. Но, поскольку лейтенант Тайсон сообщил командиру роты о том, что мы остановились в деревне Ань Нинха после боя с вражескими снайперами, мы не могли дать наши настоящие координаты. Браудер продолжал спрашивать, не нужна ли нам поддержка артиллерии, и лейтенант Тайсон, выйдя в очередной раз на связь, объяснил, что в месте нашей дислокации много гражданского населения. Каждые два или три часа лейтенант Тайсон вызывал командира роты и докладывал обстановку, придумывая то одно, то другое. Браудер сообщил нам свои координаты, и мы поразились, узнав, что он находится всего лишь в километре от нас. Мы обещали соединиться с ротой на рассвете. Потом, чуть расслабившись, мы покурили какую-то травку, а лейтенант Тайсон пустил по кругу бутылку виски. Ребята поиграли в карты, кто-то спал. Брандт дал Муди еще одну дозу морфия. Радио трещало всю ночь, а я, как условились с Браудером, выходил в определенное время на связь.

– К утру, – вспоминал Келли, – мы уже довольно сносно пересказывали друг другу придуманную историю – плод коллективного ночного кошмара, который органично слился с реальностью. В ту ночь я даже написал представление лейтенанта Тайсона к Серебряной звезде. На следующее утро мы примкнули к остальной роте, избавились от трупов и отправили Муди в санчасть. Мы хвастались своей удалью перед другими взводами, а Браудер похвалил нас и сказал, что гордится такими храбрыми солдатами. Когда мы сообщили командиру роты, что убили двенадцать вьетнамцев, он не поверил ни одному нашему слову, несмотря на то что с нами было двое убитых и один раненый, так как мы ни разу не попросили артиллерию поддержать нас огнем. Один сержант соседнего взвода спросил нас с насмешкой: что, мол, убили мы безоружных вьетнамцев, потому что при нас не было захваченного оружия врага. Но уже после составления рапорта никто из штаба не поинтересовался нашей мнимой операцией, поскольку время было очень суматошное. Прошла еще неделя, и взвод напрочь забыл, что случилось в Ань Нинха, в том госпитале. Но я рассказал вам, что произошло, хотя поклялся с бункере, что никогда этого не сделаю. Присягнув здесь, я поклялся говорить правду, но вы понимаете, что мой рассказ может показаться немного искаженным, как и рассказы других.

После минутного молчания Корва сказал, что у защиты вопросов нет, и стал дожидаться решения судьи. Спроул обратился к обвинителю насчет проведения перекрестного допроса и, получив отрицательный ответ, посмотрел на полковника Мура, жестом приглашая поучаствовать в вышеуказанном действе. Старшина присяжных не имел вопросов к свидетелю, и судья сделал заключение, что присяжные наконец-то во всем разобрались.

Отпущенный судьей Келли, вместо того чтобы повернуться и выйти из зала, самоуверенно направился прямо к Тайсону, прекрасно сознавая, что никто его не остановит.

Тайсон встал, и они обнялись, похлопывая друг друга по плечу.

– Привет, Келли!

– Здорово, лейтенант! – Келли улыбался по-детски широкой улыбкой. – Тебе надо было бы поехать со мной в Анголу, тогда бы ты не сидел здесь.

Тайсон развел руками.

– Нет, тогда бы меня уже вообще не было на свете.

Полковник Спроул, краем глаза поглядывая на Келли и Тайсона, объявил о переносе заседания суда на десять часов утра.

Заметив, что к столу защиты подходит полицейский, Тайсон поспешно сказал:

– Может быть, увидимся позже?

– Вряд ли. Через два часа улетаю в Центральную Америку.

– Ты пропустил потрясающую встречу ветеранов. Здесь уже побывали Скорелло, Калан, Белтран и Уолкер, только вот Детонк подвел, – насмешничал Тайсон.

– А Детонк, между прочим, амиго,сейчас в Хюэ представляет нашу фирму, – вторил Тайсону бывший связист.

– Спасибо, что пришел. Навещай меня в Ливенворте, – мрачно пошутил Тайсон.

– Нет уж. Сначала мы попьем чаю в Гарден-Сити. – Келли подмигнул и быстро удалился из зала суда.

Глава 53

Машина военной полиции подкатила к дому Тайсона, похожему на все остальные дома офицерского состава Форт-Гамильтона, и сержант Ларсон снял с подсудимого наручники.

– Только на полчаса. Я заеду за вами в восемь. – Потом добавил: – У черного входа дежурит полицейский.

Не успел Тайсон выйти из машины, как увидел несущегося к нему со всех ног Дэвида.

– Привет, папа! – Сын крепко обнял отца и потянул за руку в дом.

На пороге его ждала Марси в сером элегантном костюме, в туфлях на высоких каблуках, как нельзя лучше подходивших для деловых встреч или судебных процессов. Тайсон обнял ее, и она поцеловала мужа в щеку.

– Завтракать будешь?

– Нет, спасибо. В тюрьме кормят очень рано. Тайсоны сели за стол, наполовину заваленный бумагами Марси. В течение последующих двадцати минут они беседовали об учебе Дэвида. Тайсон пил кофе, Дэвид уплетал вторую миску овсянки, а Марси потягивала маленькими глотками слабый настой из трав.

– Мой желудок, – объяснила она. – Бессонные ночи сказываются...

Бен засуетился, взглянул на часы:

– Мне пора. Увидимся в суде.

– Хочешь, чтобы пришел Дэвид?

Тайсон взглянул на сына, расправлявшегося с овсянкой.

– А ты-то сам куда хочешь пойти? В школу или в суд?

– В суд, – смущенно улыбнулся Дэвид.

– Хорошо. Может быть, когда вырастешь, из тебя выйдет толковый военный адвокат, – сказал Тайсон, потрепав сына по щеке.

– Передай привет Винсу, – напомнила Марси. – Да, кстати, что будет сегодня, Бен?

– Затрудняюсь сказать. Корва хочет, чтобы Левин занял свидетельское место. – Зевнув, Тайсон спросил: – А ты не хочешь дать показания? Жены часто характеризуют своих мужей на военных судах.

Марси лукаво улыбнулась.

– Ты хочешь, чтобы я рассказала правду? Признайся, ведь тебе будет неприятно видеть меня в качестве свидетеля?

– Нет. Неприятно. Это не в моем вкусе, хотя Корва считает, что идея неплохая. Ты ведь знаешь, как эти итальяшки носятся со своей семьей. В итальянских судах присутствуют и старики, и даже младенцы, и все кричат, переругиваются.

Марси нахмурилась.

– Терпеть не могу, когда ты занимаешься этническими обобщениями.

– А Корву, наоборот, это забавляет. – Тайсон кивнул в сторону бумаг и кейса. – У тебя сегодня встреча днем?

– Да, – небрежным тоном ответила Марси. – Я договорилась на пять в центре. Если суд отложит заседание или перенесет его на четыре тридцать, то меня бы это очень устроило.

– Я передам записку судье Спроулу, – усмехнулся Тайсон.

За окном взвизгнули тормоза, и Тайсон услыхал звуковой сигнал, подаваемый Ларсоном. Они поцеловались, и Бен, уходя, тихо прикрыл дверь.

Ларсон не стал надевать наручники подсудимому и спросил, едва машина тронулась с места:

– К Корве?

– Угу, – буркнул Тайсон, поглядывая из окна на бежавшие по утреннему небу темные тучи, подгоняемые лихим наездником бореем. Сырой, насыщенный влагой воздух не оставлял никакой надежды на возвращение сухой погоды.

Выйдя из машины, припаркованной у общежития, Тайсон мигом преодолел три лестничных пролета и постучал в дверь Корвы. Нетерпение, с которым адвокат ожидал Тайсона, выразилось уже в том, как внезапно и резко Корва открыл дверь.

Они чинно уселись за обеденный стол, Корва предложил Тайсону кофе из термоса и, пока наливал, учтиво осведомился о здоровье его семьи. Получив исчерпывающий ответ, Корва напомнил, что нынешнее заседание должно быть последним. Прорабатывая все детали защиты, он сказал:

– Подполковник Левин готов свидетельствовать в вашу пользу.

– Винс, оставьте в покое Левина. Я не желаю, чтобы из-за меня у него возникли проблемы с продвижением по службе. Перед выходом на пенсию он хочет получить полковничьи погоны.

– Может быть, тогда Марси? – спросил с еще большим нетерпением адвокат.

– Отпадает, – резко оборвал Тайсон.

– А может быть, преподобный Саймс выступит в вашу защиту? Он очень рвался замолвить за вас словечко, – предлагал варианты неутомимый Корва.

– Только Саймса не хватает. Он начнет прямо с моего баптизма.

– Как же быть, – волновался Корва, – ведь показания любого свидетеля о вашем характере и душевных качествах – последнее, что услышат присяжные перед вынесением приговора.

– Зачем им мой характер? Ведь у присяжных есть факты, – недоумевал Тайсон.

– Что-то вы сегодня не в настроении, мой друг, – пришел к выводу защитник. – Ну да ладно. У меня есть для вас новости о сестре Терезе.

– Она умерла? – всполошился Тайсон.

– Нет-нет. Она пока что здравствует. Интерпол установил место ее пребывания. Она живет в одном монастыре в местечке Каза Пастор Ангеликус, недалеко от Рима. Ведет затворнический образ жизни; церковь отлучила ее от мира.

– Может быть, это и к лучшему, – произнес упавшим голосом Тайсон. – Хорошо, что есть на свете такие места, где человек может жить в абсолютном покое. – В задумчивости он добавил: – Слава Богу, что кому-то не суждено испытать всего этого.

Корва согласился:

– Может быть, вы и правы. Но я очень хотел, чтобы сестра Тереза рассказала суду, что вы спасли ей жизнь.

– Зачем, Винс? Что это изменит? Вьетнам в моем понимании – это потеря чести, невинности, потеря облика и души человеческой. Не надо смущать суд историей о двух людях, которые симпатизировали друг другу. Я не желаю, чтобы моя личная жизнь, пусть даже прошлая, выносилась на обсуждение публики. Я бы никогда не позволил вам вызвать ее в суд на место дачи показаний.

– Я знаю. Я просто хотел найти ее для вас, – признался Корва.

– Спасибо вам.

– Ну ладно. Нам пора.