Текст книги "Слово чести"

Автор книги: Нельсон Демилль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 45 страниц)

– Какие вопросы?

– Я рад, что вы спросили об этом. Может быть, вы сможете ответить на некоторые из них.

Тайсон отвернулся от окна.

– Видите ли, Бен, существует один способ убедить полковника Гилмера в том, чтобы он отказался от обвинения. И если доводы будут убедительными, цепь команд замкнется и вас освободят.

Тайсон ничего не ответил.

– Сможете ли вы доказать вопреки свидетельским показаниям и армейским документам, что вы с Брандтом были врагами?

Тайсон насупился, потом ответил:

– Нет.

Корва, не отводя взгляда, спросил:

– Почему же тогда Брандт вас ненавидит?

– Я не говорил, что он меня ненавидит.

– Вы его ненавидите? Я имею в виду не из-за поклепа. Я говорю про то, что случилось во Вьетнаме.

Тайсон обдумал вопрос.

– Нет. У меня нет к нему ненависти. Я презираю его. У него нечистая совесть.

– Не расскажет ли подсудимый более подробно, что он имеет в виду?

– Не теперь.

– Можно я расскажу вам, что сказал мне Садовски? Об этом он намекнул Харпер, а она упомянула про этот эпизод в своем рапорте.

– Что же сказал Садовски?

– Он сказал, что однажды вы отчитывали Брандта перед всем взводом. Вы надавали ему оплеух, а потом столкнули в рисовое поле, где по колено вода, и не разрешали выходить, пока тело не покроется пиявками. – Корва вопросительно посмотрел на Тайсона. – Он был на грани истерики от облепивших его кровососов, кричал, умолял вас пустить его на дамбу.

Тайсон закурил сигарету и выпустил длинную струю дыма.

– Кажется, припоминаю что-то такое.

– Тогда, ради Бога, скажите, что заставило американского офицера лупцевать своего подчиненного и издеваться над ним? Да еще не просто подчиненного, а медика.

– Видимо, у меня был плохой день.

– Не надо шутить, Бен.

– Ой! Послушайте, Винс. Вам неприятно будет слушать такое. Это военная история.

– Я послушаю эту военную байку.

– Как-нибудь в другой раз. Это не относится к делу.

– Не относится?Это относится к тому, что побудило Брандта выйти вперед и рассказать эту историю.

– От этого не изменятся ни рассказ, ни факты.

– Я не интересуюсь фактами.Я только интересуюсь, выказывал ли Брандт свою ненависть и желание отомстить. А если это так, тогда он не заслуживающий доверия свидетель.

– Брандт – уважаемый врач, – вяло возразил Тайсон. – И у него имеется подтверждающий его заявление свидетель.

– Что против вас затаил Фарли?

– Не знаю.

– Почему Брандт в разговоре с Эндрю Пикаром сказал, что Фарли может подтвердить им сказанное? Он не назвал Пикару ни одного имени, кроме Фарли.

Тайсон покачал головой.

– Может, Фарли находился ближе всех, а может быть, они продолжали общаться после войны.

– Врач и парализованный наркоман? Сомневаюсь. А на войне они дружили?

– Что-то не помню.

– Наш разговор напоминает мне удаление зубов. Вы не хотите мне рассказывать, что руководило Брандтом и Фарли, когда они подавали заявления в суд, хотя, мне думается, вы знаете.

– Может, как-нибудь потом, Винс, если дело дойдет до этого.

Корва захлопнул кейс.

– О'кей. В пятницу будете вы, я, полковник Гилмер, обвинение, судебный комментатор. Свидетелей защиты и обвинения не пригласят. Да, придут еще двое.

– Кто?

– Карен Харпер. Ее пригласили к полковнику Гилмеру в качестве консультанта.

Тайсон молчал.

– А также полковник Гилмер вызвал Эндрю Пикара.

– Пикара?

– Да. Не для защиты или обвинения, а в качестве своего свидетеля.

– Интересно, о чем же должен свидетельствовать Пикар по желанию Гилмера?

– Ну, очевидно, Пикар рассказал Карен Харпер несколько эпизодов, которые не вошли в его книгу, или же дал прочесть более поздние интервью. Гилмер чувствует, что устные показания – лучший способ дознания. – Корва добавил: – Вы сами болтали с Пикаром.

– Да. Было дело.

– Ну и как прошла беседа? В дружеской обстановке?

– Сплошное разоблачение.

– Он поможет или навредит нам?

– Мы это сразу поймем. Там. Но вы знаете, каковы писатели. Они думают, что устанавливают особые отношения с истиной. Я уверен, что даже Уолли Джонс, этот бумагомарака, писавший гадости о Марси, верит в это и даже пойдет на суд, чтобы его юридически признали тараканом.

– Показания Пикара не могут навредить нам; против нас и так достаточно интриг. Я не хочу, чтобы на суде появился очевидец, которого бы стали мучить перекрестным допросом. Но я обязательно воспользуюсь шансом и не стану возражать против его показаний. Это может оказаться интересным.

– Возможно.

Корва подошел к стенному шкафу и достал плащ.

– Я поговорю с вами завтра. Если вспомните, почему Брандт жаждет вас увидеть за решеткой в Ливенворте, пожалуйста, дайте мне знать об этом.

– Я подумаю. Что меня поражает, так это почему вы с Харпер просто не примете наиболее логичное объяснение поступков Брандта. Он тяготится тем, что пережил в том госпитале. Он устал жить с этой болью.

– Он участвовал в расправе?

– Нет. Он не участвовал. Он, как и я, стоял на целую голову выше остальных мальчишек. Он образованнее и старше их. К тому же он не пехотинец. Его учили на лекаря. Поэтому он был особенно расстроен и сильно переживал случившееся. А теперь он хочет сделать благородный жест. Он ищет справедливости.

Корва задумчиво пожевал губами.

– И он об этом скажет, да?

– Да. Именно так он и скажет. Он также заверит всех, что уважал меня, а я ценил его труд, а то, что ему приходится свидетельствовать против меня, – самый жестокий поступок, который он когда-либо совершал в своей жизни, и что он очень сочувствует мне и никогда не хотел, чтобы все обернулось так плачевно. Но будет лучше для всех, если правда наконец восторжествует и так далее.

Корва застегнул последнюю пуговицу.

– Но в глубине души он так ненавидит вас, что у него желчь подкатывает к горлу. Он вам желал смерти тысячу раз, а когда вас ранило в Стробери-Пэтч, он сделал кое-что... да, кое-что... а последние двадцать лет он только и мечтал, как бы разбить вам лицо прикладом или бросить в контейнер с пиявками. Ведь верно?

– Вполне вероятно.

– И вот однажды... он видит заметку в информационной рубрике газеты первой воздушно-десантной дивизии и воспринимает ее как перст судьбы. Он забывает обо всякой осторожности, не думает о пагубных последствиях для себя, если все выплывет наружу, потому что его суждения полностью затмевает ненависть. Он проболтался Эндрю Пикару. Держу пари, что сейчас его раздирают противоречивые чувства относительно того, что он сделал. Его болтовня получила большую огласку, чем ему хотелось бы. Конечно, он ликует, что поверг вас, но в то же время чувствует, что тем самым навлек беду и на себя. Правда, Бен? Ведь он был свидетелем преступления и тоже скрывал его в течение многих лет. И тем не менее Бен Тайсон нашел способ наконец свести счеты. Я прав, Бен?

– Что вы имеете в виду. Винс?

Корва ткнул пальцем в собеседника.

– Вы прекрасно знаете, что я имею в виду, черт вас побери совсем. Вы готовитесь к процессу над Бенджамином Тайсоном, на котором также станут судить и Стивена Брандта. Я правильно излагаю свои мысли?

– У вас слишком светлая голова для итальянца.

– А вы слишком мстительны для такого хладнокровного янки, коим являетесь. Боже, сицилиец ждал бы двадцать лет, чтобы расквитаться по законам вендетты, но... – Он затряс головой. – Но я думаю, что вы чокнутый. И если вы хотите именно этого... то должны хотеть этого очень сильно. Очень жаль, что вы пальцем не пошевелили, чтобы противостоять призыву в армию, не дали понять Харпер, что стали жертвой человека, люто ненавидящего вас, и не согласились на сделку с правительством. Теперь я понимаю, что вамидвижет.

Тайсон вручил Корве зонтик.

– Вы отчасти правы. Но все это довольно сложно. Мне тоже нужен этот трибунал. Улавливаете?

– Улавливаю. – Корва открыл дверь. – Цена остается та же – двести долларов в час и четыреста за каждый час в суде, даже если вы сумасшедший и хотите поразвлечься.

– Едва ли. Винс. И все же я рассчитываю, что вы спасете меня в конце концов.

Корва рассмеялся, повернулся и вышел, крикнув на ходу:

– Идите распишитесь в штабе. Сейчас же!

– Спасибо за ленч. – Тайсон закрыл дверь и вошел в пустую комнату. – Да, мы с Брандтом будем топить друг друга, но только один из нас выплывет.

Глава 39

Бен Тайсон поставил кофейную чашку на стол, покрытый белоснежной скатертью, и выглянул в окно обеденного зала офицерского клуба. Чайки парили в мрачно-сером небе; холодный ветер гнал облака сплошной вереницей, вздымая темные волны пролива.

– Птицы свободны.

– Очень проникновенно, – заметил Корва, намазывая толстым слоем масла тост. Он оторвался от своего омлета. – Эта форма немного великовата вам, лейтенант.

– Загляну к своему портному.

Корва показал вилкой на орденскую ленту с крестом.

– Что это у вас на груди? Никак крест косоглазых?

– Да. Вьетнамский Крест за храбрость. Мы больше не называем их косоглазыми, Винс.

– Я знаю. – Корва проглотил большой кусок омлета. – Странно, правда? Носить награду, врученную страной, которая больше не существует. Есть над чем задуматься.

– Над чем?

– Ничто не вечно в подлунном мире. Вавилон и Рим, Карфаген и Сайгон.

– Город Хошимин.

– Точно. – Корва вернулся к своему завтраку.

Тайсон налил ему еще кофе.

– А вы получили медаль за храбрость?

Корва закивал головой.

– Бронзовую звезду.

– Расскажите мне об этом.

– У этой истории две версии. По одной я получил Бронзовую звезду.

– А по другой?

– А по другой... я рыл туннели. Целый лабиринт под землей рядом с Дакто. В некоторых местах эти обезьяны делали туннели такими узкими, что могли пролезть только они. Ну а я статью – настоящий вьет. Поэтому я полз по этой чертовой дыре, извиваясь, как червь, с зажатым в руке пистолетом. Темно, как у негра в одном месте. Потом я включил фонарик и столкнулся лицом к лицу с неприятелем. – Корва положил в кофе сахар.

Тайсона раздражало наступившее молчание.

– Вы не собираетесь рассказывать дальше?

Корва усмехнулся.

– Нет. Никаких продолжений. – Он наклонился к Тайсону. – Знаете, почему итальянская армия проиграла во Второй мировой войне?

– Нет. Так почему же она проиграла?

– Вместо снарядов они заказывали не то, что надо.

Тайсон закурил сигарету.

– Не понял.

Корва пожал плечами и огляделся.

– Знаете, кто сидит за нами? Не оборачивайтесь.

– Скольких гостей послала нам судьба?

– В дальнем конце зала завтракают полковник Пирс, майор Вейнрот и капитан Лонго.

– Что они поедают? Младенцев?

– Некоторое время нам придется делить с ними обеденный зал, если они проводят заседание суда в Форт-Гамильтоне. Если вы столкнетесь с ними в клубе, будьте подчеркнуто вежливым: «Добрый вечер, полковник. Капитан, разрешите прикурить? Майор Вейнрот, могу я проводить вас в косметический кабинет?» – Корва хитро захихикал. – Я это так, пошутил. Не говорите этого. Но вы знаете, что я имею в виду. Бар слишком тесен, а писсуаров в мужском туалете не так уж и много, поэтому вполне вероятно, что заденете кого-нибудь из них локтем.

– Может быть, я им понравлюсь. А вы уверены, что майор Вейнрот пользуется писсуаром?

– Вполне возможно. Думаю, что Пирс и Лонго забегут пописать. Все дело в том, что условия армейской жизни ограниченны, и я на своем веку повидал много нелепостей. Я к тому, что, например, этот Пирс здесь затем, чтобы повесить на вас пожизненный срок, а вы возьми и столкнись с ним у стойки бара. Какова ситуация? То же самое может произойти со свидетелями обвинения и с нашими свидетелями. Держите себя в руках, если доведется пересечься с Брандтом и Фарли.

Тайсон послушно кивнул.

– Фарли в инвалидной коляске, поэтому вы не должны его трогать.

– А Брандту я могу врезать?

Корва задумчиво потер кончик носа.

– Если ваши дороги пересекутся, делайте то, что подсказывает вам ваше сердце. Я не могу вам ничего посоветовать.

Тайсон смотрел во все глаза на входную дверь. Корва следил за его взглядом. У входа в зал стояла Карен Харпер с мужчиной приятной наружности в военной форме.

– А вот и следователь 32-й статьи – досточтимый полковник Гилмер, – объявил Корва. – И девка кажется знакомой.

– Мы больше не называем их девками.

– Хорошо. Что-то со мной неладно с утра?

Метрдотель проводил их к столику рядом с Корвой и Тайсоном, но полковник Гилмер шепнул ему что-то на ухо, и он указал на другой столик, рядом с Пирсом. И этот Гилмеру не понравился, он выбрал тот, что в дальнем углу зала.

– Неужели здесь некому проинструктировать штат сотрудников? – изумлялся Корва. – Так и будем друг на друга натыкаться?

Тайсон следил, как Карен Харпер садилась на стул, выдвинутый для нее полковником. Пока Гилмер обходил столик, она посмотрела на Тайсона, их взгляды встретились. Она улыбнулась первой: мимолетная, но теплая улыбка старых любовников, встретившихся в ресторане, но уже сопровождаемых новыми пассиями.

Тайсон выдавил подобие улыбки, не осознавая своих чувств к ней.

Корва кивнул Карен и полковнику Гилмеру.

– Такой натянутый, словно сидит на горшке. Язык чешется наговорить ему любезностей. – Потом добавил: – А она красивая женщина. Интересно, почему она не замужем? Может, тронулась умом от работы?

– Вы сегодня с утра прямо неандерталец какой-то, – сухо ответил Тайсон.

– Я знаю. Это я психую.

Тайсон взглянул на часы.

– Пять минут девятого. Что мы будем делать в течение следующего часа?

– Я договорился, чтобы в наше распоряжение выделили конференц-зал. Мы посидим там, поболтаем и ровно без пяти девять войдем в зал, довольно точно называемый Стоунуолл[27]27
  Стоунуолл – каменные застенки.


[Закрыть]Джексон. В полдень мы вернемся сюда на ленч.

– Почему вы не полнеете? Вы же едите, как лошадь?

– Я вешу две сотни фунтов. Но это все мускулы. – На мгновение взгляд Корвы остановился на полковнике Пирсе.

– Я хочу посмотреть, как они выглядят, – сказал Тайсон. Он повернулся, и в это время полковник Пирс посмотрел на него. Тайсон не отвел глаз, зато это сделал Пирс. Бен, вернувшись в прежнее положение, поделился впечатлением с Корвой: – Они выглядят сурово.

– Как и должно выглядеть прокурорам; словно они выполняют грязную работу общества. – Корва спросил: – Что слышно от Марси?

– Она не звонит, когда едет по делам. Я тоже ей не звоню, когда уезжаю по долгу службы. Это правило нашей семьи.

– Что это еще за правило такое?

– Правило некоторых пар, которые ездят за открытиями.

Корва стукнул себя по лбу.

– Я не знаю, отпустил бы я свою жену в деловую поездку? Это небезопасно?

– Да.

– Я старомодный даго.

– Это ваши проблемы.

– Вы сосредоточились на процессе?

– Абсолютно.

Корва допил кофе.

– Пошли. – Он махнул официантке, и по непонятной причине перед их столиком оказались пять официанток, три швейцара и метрдотель.

Когда метрдотель сделал шаг вперед и заговорил, в зале воцарилась тишина.

– Лейтенант Тайсон, мы все хотели бы пожелать вам удачи в нелегком испытании и сказать вам, что для нас было истинным удовольствием обслуживать вас, вашу жену и сына эти последние несколько месяцев. Мы хотим, чтобы вы знали наше мнение о вас, как о настоящем офицере и джентльмене. – Он зааплодировал, его тут же поддержала небольшая группа работников ресторана.

Тайсон поднялся и, к своему удивлению, почувствовал комок в горле. Он протянул руку метрдотелю и крепко пожал ее.

– Спасибо вам большое, – прохрипел Тайсон.

Корва задал тон аплодисментам, к нему присоединились несколько клиентов. Официантки, швейцары и метрдотель поклонились и тихо разошлись по рабочим местам.

Тайсон стоял, переминаясь с ноги на ногу. Его взгляд скользнул по столу, за которым восседали Пирс, Вейнрот и Лонго. Они сосредоточенно поедали свой завтрак. В противоположном конце зала полковник Гилмер скрупулезно изучал меню. Карсн заговорщически подмигнула ему.

Корва встал.

– Как такой сноб, как вы, сумел вселить в массы подобный энтузиазм?

– Я красивый.

– Да. Вы подобны Билли Бадду. Хотя его повесили. – Корва взял свой кейс. – Поскольку я не вижу счета, будем считать этот завтрак бесплатным. – Он направился к выходу.

Они миновали северное крыло строения и очутились перед тяжелой дубовой дверью.

– Мне нужно подняться наверх и взять некоторые документы, – сказал Корва. – Входите. Я вернусь буквально через несколько минут, а вы пока побалуйтесь кофе с пирожными. – Он повернулся и исчез.

Тайсон стоял перед дверью и не знал, кто или что за ней. Но сердце ему подсказывало, что туда неспроста принесли кофе с пирожными. Он открыл дверь и увидел зал, который в прошлом столетии служил пороховым складом. Стены зала, ранее сложенные из грубого камня, теперь блестели свежей краской бежевого цвета, а на полу создавал видимость уюта колоссальных размеров голубой ковер.

Зал был слабо освещен стоявшим в углу торшером. Правда, с потолка лился тоже какой-то странный свет, который, как догадался Тайсон, получился в результате отражения от тонированного стекла, нарезанного тонкими полосами и прикрепленного к потолку.

Они сидели за круглым столом, пили кофе, ели и разговаривали вполголоса. Пелена сигаретного дыма застилала этих людей, и ему показалось, что он видит неясный мираж.

Тайсон закрыл за собой дверь. Разговор оборвался на полуслове, и мужчины от неловкости заерзали на стульях, суетливо хватаясь за сигареты и чашки с кофе.

Пол Садовски улыбнулся и встал. Он промычал:

– Сто чертей!

Другие четверо нерешительно поднялись с мест не из уважения, а, скорее, от смущения.

Тайсон подошел поближе к столу. Садовски поразил его своим мощным телосложением. Редкую прическу теперь компенсировали усы, напоминавшие двух присосавшихся друг к другу пиявок. Он носил костюм, сшитый по последней моде.

Тони Скорелло был, как и прежде, худым и совсем лысым. Видимо, понимая, что волос на голове ему не восстановить, он отпустил густую черную бороду. Тайсон нипочем бы не узнал его, если бы не большие карие глаза с поволокой. Он был одет в серые слаксы и синий блейзер, на шее блестела золотая цепочка.

Луис Калан совсем не изменился. Полинезийские черты его лица усиливали природное обаяние. У него была пышная шевелюра черных блестящих волос, и он подчеркивал свою мужскую стать темно-серым костюмом из камвольной шерсти такого покроя, которого Тайсон никогда не видывал в Нью-Йорке.

Ли Уолкер тоже мало чем отличался от семнадцатилетнего паренька, которого помнил Тайсон, только тот был немного повыше и пожиже нынешнего Уолкера, одетого в коричневый синтетический костюм и рубашку с расстегнутым воротом.

Фернандо Белтран выглядел старше своих лет, и это неприятно удивило Тайсона. Под прекрасно скроенным костюмом с перламутровым отливом скрывалось желеподобное тело. Почти все пальцы были унизаны золотыми перстнями. Он широко улыбался золотой коронкой переднего зуба.

"Боже мой, -подумал Тайсон, – как это я только смотрю на них?"

Садовски сделал шаг навстречу, словно он был заранее отрепетирован. Он встал так, чтобы все его видели, подтянул живот, расправил плечи и отдал честь.

– Разрешите обратиться? – И, не дождавшись команды, выпалил: – Сержант Садовски по вашему приказанию прибыл, сэр.

По старой привычке Тайсон хотел было напомнить ему, что обращение «сэр» пришло сначала в американскую армию и только потом в старые британские фильмы о войне. Вместо поучения он ответил:

– Расслабься.

Садовски протянул руку и цепко ухватился за Тайсона, заключая его в свои объятия.

Тайсон очень хотел, чтобы Корва был рядом – не для того, чтобы он разделил неловкость этого момента, а для того, чтобы мог взгреть его за такую проделку. Тайсон почти с нежностью посмотрел на Садовски.

– Как поживаешь, Ски?

– Отлично, лейтенант.

– Бен.

– Бен. – Он засмеялся. – Как-то смешно звучит.

Тайсон подошел к столу, и Белтран навалился на него своей студенистой массой, обнимая за плечи.

– Ты занял у меня двадцать долларов, амиго.Если с процентами, то сейчас это уже два миллиона. – Он затрясся от смеха.

Тайсон пожал ему руку, потом похлопал по животу.

– Как ты собираешься носить пулемет с таким брюхом?

Белтран продолжал смеяться, трясясь жирным животом:

– Хорошее житье. Я владею половиной Майами. Приезжай в гости, и я покажу тебе настоящее веселье. – Он подмигнул.

Тайсон повернулся к Ли Уолкеру:

– Как жизнь?

– Неплохо, лейтенант Бен. Я не владею ничем таким, но если вы заедете ко мне в Мейкон, я вам устрою охоту. Вы такой же меткий стрелок, как и прежде?

– Посмотрим. Во всяком случае, я не против. – Тайсон, обойдя стол, протянул руку Луису Калану. После крепкого рукопожатия лейтенант дернул его за лейбл элегантного костюма, испытывая приступ былого ерничества. – А ты. Пистон, вырядился как на свадьбу.

Все засмеялись.

Смутившийся Калан, улыбаясь, ответил:

– Просто пофартило. Я занимаюсь туристским бизнесом. Приезжайте, сами убедитесь. – Он ухмыльнулся. – Да и вы, лейтенант, одеты по последней моде. – Потом добавил: – Где это вы нахватали столько медалей?

– Ты вспоминаешь ту войну? – Тайсон подошел ближе к Скорелло.

Скорелло стиснул ладонь Тайсону и пробормотал:

– Рад видеть вас, лейтенант.

Тайсон удивился своему радушию.

– И я тебя тоже. Тони. Ты ведь живешь во Фриско, правда? Замечательный город. Когда такую густотищу успел отрастить? – спросил Тайсон, показывая на бороду Скорелло.

Скорелло вымученно улыбался.

– Давно уже.

Они постояли пару минут молча, потом Тайсон обвел взглядом собравшихся.

– Спасибо, что пришли, – произнес он, прекрасно понимая, что у них не было иного выбора. – А я и не думал, что хоть кто-то придет сюда. – Ему вдруг подумалось, что Корва, должно быть, выработал какую-нибудь особую тактику. – Вы сегодня будете давать показания?

Белтран вступил в разговор:

– Нет-нет. Мистер Корва просто попросил нас прийти повидаться. Встреча ветеранов. – Он добавил: – Но на суде мы обязательно будем свидетельствовать.

Все молчали. Тайсон предположил:

– Возможно, суда и не будет.

– Вот и хорошо, – обрадовался Белтран.

– Давайте сядем за стол, кофейку, что ли, попьем, а? – предложил Садовски. – А форт этот – вещь... Очень похож на те старые французские форты вокруг Куангчи.

Тайсон сел на свободный стул, все остальные устроились на своих местах. Он налил кофе из серебряного кофейника.

Белтран властно посмотрел на присутствующих, словно являлся председателем какой-то комиссии.

– Так вот. Из сорока пяти человек первого взвода роты «Альфа» пятого батальона седьмой воздушно-десантной дивизии остались в живых только мы.

Несколько человек странно захихикали.

– Не забывай про Келли и Детонка. Они где-то за пределами страны, – сказал Садовски.

Скорелло поморщился.

– Детонк умер, Ски. Он так и не вернулся домой. Келли, возможно, тоже убили.

Разговор не клеился.

– Но есть же Док и Рыжий, – тихо сказал Уолкер.

Все молчали, пока Белтран не стукнул кулаком по столу.

– Ах эти продажные шкуры! Что касается Дока – он не был одним из нас. Но Рыжий – этого я понять не могу.

Тайсон наблюдал за ними сквозь завесу голубоватого дыма от сигары Белтрана. Он искал что-то в их лицах, хотя и сам толком не знал, что именно. Вероятно, они признавали за собой вину, но вели себя тем не менее довольно вызывающе и несколько пренебрежительно, находя в подобном поведении самооправдание. Если ты не сможешь свидетельствовать о хладнокровном убийстве младенцев, детей и женщин, считай, что душа твоя погибла или же ты погибнешь, как Гарольд Симкокс, – духовно и физически. Тайсон сказал:

– Скорелло, а ведь Симкокс был одним из твоих приятелей.

Скорелло накручивал на палец эбеновый локон своей бороды.

– Ничего о нем не слышал последние годы. Пропал совсем.

Тайсон достал сигарету, Калан разжег ее золотой данхилловской зажигалкой. Выпуская кольца дыма, Тайсон проговорил:

– Надеюсь, вы знаете, как умер Муди.

Никто не поддержал его разговор. У него сложилось впечатление, что каждый сидящий здесь пришел на эту встречу с неким предубеждением. Тайсон снова задал вопрос:

– А как умерли Бронтман и Селиг? – Заглядывая каждому в лицо, он увидел страдание и боль от навязываемых им воспоминаний.

– Фредди погиб у Кхесаня, – ответил Садовски. – Его скосила одна из тех шестидесяти миллиметровок, которыми любили забавляться косоглазые. А Селига убили в долине А Шау. Какое было побоище, лейтенант! Эти чертовы обезьяны вооружились до зубов. Селиг наступил на мину. Все, что от него осталось, отправили домой в конверте.

Тайсон, нервничая, доставал из пачки другую сигарету.

– Мы все считали Хюэ пеклом, – добавил Калан, – но смею заметить, что и А Шау, и Кхесань не были пикником. Вам не довелось побывать в этой мясорубке.

Тайсон кивнул.

– Мне, как всегда, повезло.

Садовски кратко попытался изложить дальнейшую судьбу роты:

– После того как тебя откомандировали, нас отправили на отдых и пополнение в Эванс. Какой-то хлыщ по имени Нили стал командовать ротой. Потом, прислали еще четверых новоиспеченных вторых лейтенантов – горстка юнцов, на вид которым не больше шестнадцати. Затем из артиллерийской школы пригнали пополнение в сто голов – все рядовые и ни одного сержанта. Меня к тому времени отправили в тыл, а потом уже домой. – А ты, Уолкер, куда загремел?

– Разгружать суда на Уайдер-Бич.

– Хорошо. А Тони...

Скорелло ответил резко и нагловато:

– А я себе стопу прострелил. Меня судили, а потом целый месяц я парился в Лонгбине.

Тайсон не ответил.

Задушевный разговор теперь уже расслабившихся мужчин о войне, семье и работе еще крепче сплотил их.

Белтран достал сигару из нагрудного кармана и протянул ее Тайсону.

– Настоящая гаванская. Имею связи там. – Он подмигнул. Насколько Тайсон помнил, Белтран всегда любил подмигивать. – Я все еще борюсь с коммунистами – финансирую антикастровские группировки. Я знаю, как надо расправляться с этими безбожными свиньями, в отличие от этих продажных шкур из Вашингтона.

Тайсон бережно сунул сигару во внутренний карман пиджака.

Белтран распалялся:

– Мы столько коммуняк поубивали в Хюэ, так на что же они теперь жалуются?

Казалось, что ни у кого не находилось должного ответа на поставленный вопрос.

Наконец Уолкер откашлялся.

– Лейтенант, мы хотим, чтобы вы знали... мы здесь посовещались и решили, что это никого не касается. Что произошло, то произошло. Мы будем стоять за вас, как вы в свое время за нас.

Калан помялся.

– Когда вас эвакуировали... Я сказал парням, что вы заложите нас. Но из военной полиции так никто и не пришел, и мы этого никогда не забудем.

Белтран посмотрел каждому в глаза.

– Даже если бы меня пытали и жгли раскаленными углями, я бы не предал этого человека.

– Когда мне позвонила эта майор Харпер, – признался Садовски, – я чуть в штаны не наложил. – Он задорно рассмеялся и взглянул на Тайсона. – Мой адвокат популярно объяснил, почему они прицепились к тебе, лейтенант, а не к нам. Мой чертов советчик посоветовал мне сотрудничать с правительством. Но я ответил ему, чтобы он шел куда подальше со своими советами.

У Тайсона сложилось впечатление, что каждый из них пытается убедить его, что оказывает ему услугу или же поступает так же милостиво, как он поступил с ними много лет назад. Но если бы они не стерли с лица земли госпиталь, набитый людьми, то не надо было бы делать никаких одолжений.

Тайсон не отрывал взгляда от Скорелло, который пока еще не выказывал никакого желания услужить ему.

Скорелло отвернулся и сказал:

– Давайте не будем здесь заниматься болтовней, потому что... потому что у нас есть работа, семьи и все такое прочее. Я работаю на городское правление. А с тех пор как разразился этот скандал, в связи с которым меня не раз упомянули, я встречаю на себе косые взгляды. Да... мы поможем лейтенанту. – Он прищурился. – У меня родился ребенок, когда меня послали во Вьетнам. Теперь я в разводе, но этот ребенок – сын, которому уже двадцать один год, – услышав эту мерзкую историю, теребит меня, не дает покоя... Теперь он хочет знать, что я делал 15 февраля.

– А у меня очень чувствительная жена, – сказал Садовски. – Она все время плачет, когда видит по телевизору то, что творилось там. Когда они говорят, что мы убили детей... – Садовски запнулся, а потом закашлялся. – Это за душу берет.

Белтран потер второй подбородок.

– Думаю, бесполезно говорить об этом. Нам всем известно, что мы должны делать. Может быть, вы это делаете, чтобы спасти свои репутации. В Майами по мне не станут палить из зенитной артиллерии, поэтому я делаю это только ради Бена Тайсона. – Резкий кивок головой подтвердил его окончательное решение.

Тайсон не мог не удивляться, что это был тот самый человек, который намеревался изрешетить его из своего пулемета тогда в госпитале. Да, растут люди!

Неожиданно Садовски сорвался:

– Я бы этого Дока задушил собственными руками, а потом и с Рыжим рассчитался.

Все в ожидании посмотрели на Тайсона, готовые по его команде приступить к действию. Тайсон хранил молчание.

– Я знаком с парнями из Чикаго, которые переложили бы им руки и ноги... но я хочу... чтобы они попались на наркотиках. – Садовски повернулся к Белтрану: – У тебя есть люди, способные провернуть это дельце с мерзавцами?

Белтран сидел, сложив руки на груди. Он подмигнул Садовски и слегка покачал головой.

Тайсон оглядывал каждого по очереди. Другие пятеро, не нюхавшие пороха сражений, были бы поражены затронутой темой разговора. Но эти не относились к подобной категории.

– Только Дока, – сказал Уолкер, – Рыжего не надо втягивать.

– Это должно случиться до трибунала, – выступил Скорелло.

Калан обратился к Белтрану:

– Я заплачу, а ты все устроишь.

Тайсон подумал, что должен сказать нечто вразумляющее этим людям.

– Не думаю, чтобы нам от этого стало легче.

Калан нагнулся к Тайсону.

– Мы дали слово, Бен. Мы поклялись жизнью. Мы никому не растрепали тогда и сейчас этого не сделаем. Этот гад Брандт тоже дал слово. Какого черта он нарушил его, если над ним ничего не капало?

Тайсон считал, что еще не время рассказывать всю правду, как настаивал Корва, в случае его осуждения.

– Послушай, Бен, – добавил Калан, перейдя на «ты», – я желал тебе смерти после расстрела в госпитале, но не потому, что я не любил тебя. Ты мне очень нравился. Но себя я любил больше. И если бы я прострелил себе рот, как это сделал Брандт, я бы тоже заслужил подсадки с наркотой.

Тайсон обвел взглядом сидящих. Он заговорил голосом, в котором, как он надеялся, остались былые командирские нотки:

– Я прикрыл вас однажды, не выполнив свой долг. Но больше я на это не пойду. Если что-то случится с Брандтом или Фарли, вы обязательно причислите меня к своему списку, потому что, видит Бог, вы на сей раз все попадете за решетку.

Они боялись смотреть Бену в глаза. Наконец Скорелло выдавил:

– Хватит об этом, ради Бога, хватит. Мы не убийцы. Казалось, никто не знает, как реагировать и отвечать на подобное замечание. Тайсон, невольно следя за струйками дыма, поднимавшимися вверх, обратил внимание на маленькие кружки из толстого стекла, напоминавшие сине-зеленые донышки бутылок. Они были умело вделаны в потолок.