Текст книги "Слово чести"

Автор книги: Нельсон Демилль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 45 страниц)

Глава 16

Бен Тайсон стоял перед грилем, держа в одной руке стакан, в другой деревянную лопаточку. Он посмотрел на гамбургер, одиноко лежавший на решетке. Есть в этом что-то патетическое, решил он, перевернув его лопаточкой на другую сторону. Он допил виски. Тишину двора нарушил неожиданно резкий звук выстрела, угомонивший птиц. Где-то вдалеке раздалось несколько глухих, отрывистых звуков, надрывно залаяла собака. Вдоль улицы золотой цепочкой тянулись огоньки, вырисовывались немые очертания домов, двурогий серп луны лил нежный свет на дорогу и тропинку, ведущую к дому. В одном из дворов на его улице кто-то весело и шумно отмечал 4 июля. До Тайсона доносилась музыка, слышался раскатистый смех. 4 июля не был его любимым праздником, но и празднование в одиночестве действовало на него угнетающе. Почти все годы, придя домой, он, Марси и Дэвид, бывало, шли в местный клуб. Там прилагали все усилия, чтобы выстроить на поляне в виде четверки полосатые палатки, в которых торговали горячими гамбургерами, сосисками, запеченными в тесте, разноцветными шарами и сладкой ватой. Взрослые сидели на веранде, потягивая пиво, для детей по обыкновению организовывали подвижные игры, а духовой оркестр играл марши. Единственное, что отсутствовало, к счастью, так это нудные вступительные речи.

Тайсон хотел было присоединиться к празднующим, но раздумал, решив, что не в настроении быть на людях, и к тому же ему недоставало уверенности появиться среди соседей. В этот вечер он решил хорошенько надраться, чтобы отважиться нанять машину и махнуть в Саг-Харбор.

Бен открыл застекленные створчатые двери и про шел в кабинет, налил еще немного виски и взял с полки несколько книг, которые бережно уложил в картонную коробку. Он намеревался с утра переехать на квартиру к Полу Стейну.

Зазвонил телефон, но Тайсон не обращал на него никакого внимания, продолжая шарить по ящикам стола в поисках карманного калькулятора. Телефон продолжал звонить. Только у десяти человек имелись незарегистрированные в справочнике номера, и он даже не мог предположить, кто добивается его в столь поздний час. Он нашел свой калькулятор и бросил его в одно из отделений кейса. Телефон все звонил. Тут его осенило, что это мог быть Дэвид, и он взял трубку.

Незнакомый женский голос спросил:

– Это мистер Бенджамин Тайсон?

Тайсон в свою очередь поинтересовался:

– Кто это?

– Это майор Харпер...

Он почувствовал, как сжался его желудок.

– Я из военной прокуратуры. Мне предписано провести расследование по статье тридцать первой «Кодекса военных законов», чтобы выявить факты пока что голословного утверждения о бесчинствах в госпитале Мизерикорд в республике...

– Вы что, серьезно?

– Да, лейтенант.

Тайсон опустился на стул.

– Откуда вы узнали мой номер?

– Мне его дали вместе с остальными документами...

– Его нет в справочнике.

– Я не понимаю, какое это имеет значение. Я прошу прощения за звонок в праздничный вечер...

– А откуда вы звоните?

– Из Вашингтона, что тоже неважно, лейтенант.

– Мне бы не хотелось, чтобы меня называли лейтенантом.

– Разве вы не получили приказ, призывающий вас на действительную службу?

Тайсон наклонился вперед и что-то машинально начал чертить в блокноте. Он не ожидал этого звонка, а поэтому был не совсем готов к нему. Всего несколько дней назад он мог бы совершенно легально покинуть страну. А сегодня он является офицером вооруженных сил Соединенных Штатов Америки и не имеет тех свобод, которыми наслаждается большинство американских граждан.

Майор Харпер невозмутимо пояснила:

– У меня здесь список всей зарегистрированной корреспонденции...

– Да, я получил эту чертову повестку.

После минуты молчания майор сказала как можно любезнее:

– Я была бы вам очень признательна, если бы вы относились ко мне с уважением, которое приличествует моему званию.

Тайсон потер лоб и откинулся на спинку стула.

– Вы ждете, чтобы я вас называл мэм?

– Это правильная форма обращения к женщине-офицеру старше вас по званию.

Тайсон шумно вздохнул. У него начала сильно болеть голова, ком подкатил к горлу. Но он произнес следующие слова гораздо мягче:

– Хорошо. Полагаю, что мне следует вести себя как можно вежливее, мэм.

Она ответила ему примирительно:

– Извините, если обошлась с вами строго.

– Ничего страшного. Чем могу быть полезен?

– Как я сказала, я провожу неформальное расследование, чтобы установить, соответствует ли содержание книги «Хюэ: гибель города» реальным фактам. Надеюсь, вы знакомы с этим произведением.

– Что-то припоминаю.

Харпер продолжала:

– Я собиралась начать расследование в других местах, а потом позвонить вам. Но у меня возникла мысль, что, может быть, вы захотите использовать возможность первым дать показания.

– В этом есть здравый смысл.

Майор Харпер заговорила на казенном языке циркуляров.

– Думаю, мне следует уведомить вас о ваших правах согласно статье тридцать первой военного кодекса. Вы имеете право молчать и давать юридическое заключение. Также я ставлю вас в известность, что вам предъявляется обвинение в убийстве.

Тайсон не ответил.

Сделав паузу, она закончила:

– У вас также есть право задать вопросы свидетелям, но к настоящему времени у нас нет ни одного. Как я уже говорила, вы – первый, кому я звоню. Послушайте, ведь как человек, имевший отношение к военной службе, вы знакомы со своими правами. Я хотела бы знать, не желаете ли вы встретиться со мной для беседы?

Тайсон обдумывал ответ. Женщина казалась необычно открытой, признавшись, что не проводила предварительной работы до звонка. Он вспомнил, что процедура расследования в армии заключалась в наступлении на подозреваемого, что, мол, против него уже нашли целый батальон свидетелей и кучу вещественных доказательств.

После недолгого размышления Тайсон пришел к выводу, что на этой стадии прокуратура решила обойтись без натиска. Все зависело, как он понимал, в большей степени от него самого и этой незнакомой женщины, Существовали и другие факторы, но ходатайство следователя, проводящего предварительное расследование, не давать делу ход могло бы подавить этот натиск. Тайсон согласился.

– Хорошо. Давайте встретимся.

Она с готовностью ответила:

– Отлично. Не хотите ли приехать в Вашингтон?

– Не очень.

– Ну тогда я прилечу в Нью-Йорк. Как насчет завтрашнего дня?

Тайсон прикинул в уме возможные дела, затем согласился:

– О'кей.

– Какое время вас устроит?

– А в каком местемы с вами будем беседовать, майор?

– Ну... несколько вариантов... аэропорт, Форт-Гамильтон...

– Нет, нет и нет.

– Ваш офис?

– Не думаю, чтобы это было подходящим местом, даже если бы вы пришли в гражданской одежде.

– Тогда бы мы могли побеседовать у вас дома.

Он предложил:

– Садитесь на девятичасовой рейс. Любой лонг-айлендский лимузин довезет вас до меня. Здесь вы будете около одиннадцати утра.

– Хорошо. В одиннадцать утра у вас. Смею предположить, поскольку вы согласились встретиться, что вы воздержитесь от своего права хранить молчание.

– Тогда бы я не просил вас проделать весь этот путь в Нью-Йорк.

– Отлично... потому что существует возможность, которую мы... я не питаю тщетных надежд, но если мы обсудим это, то дело можно будет закрыть после беседы с вами и другими членами взвода, которых мы разыщем.

– Хорошо.

– И еще одно. Если вы возбудили гражданское дело против автора этой книги, вам не придется отвечать.

– Я как раз думаю над этим.

– Будет ли адвокат присутствовать при нашем разговоре?

– Мне надо подумать.

– Конечно, это ваше право, но как офицеру и образованному человеку он вам не понадобится. – Она предупредила осторожно: – Вы могли бы вызвать адвоката по телефону, однако нет нужды все обострять. Если при нашем разговоре будет присутствовать адвокат, мне придется взять с собой стенографистку и тогда...

– И тогда мне понадобится магнитофон, а как только вы узнаете об этом, в моем доме установят телевизионные камеры и в него набьется столько народа, что... Хорошо. Адвоката не будет.

– Не поймите меня превратно. Согласно кодексу, вы имеете право...

– Я знаю кодекс. Я прошел освежающий память курс в библиотеке.

– Вот и хорошо.

– Можно вам задать один вопрос?

– Конечно.

– Если я лейтенант, а вы майор, почему же я тогда держу ситуацию под контролем? Сейчас, конечно, вы не должны отвечать на это. Вы имеете право, как юрист, утаивать свои намерения.

Майор Харпер помолчала, прежде чем ответить.

– Вы чувствуете себя офицером вооруженных сил?

– Ни в коей мере.

– Тогда звание в сторону. Я беру в расчет ваши эмоции. Должно быть, оно сбивает вас с толку.

– А потерял ориентацию, когда меня первый раз призвали на службу в армию. Данный же случай есть не что иное, как незамаскированная западня.

Майор не знала, что ответить.

– Надеюсь, что служба окажется краткосрочной.

– Я тоже.

– Неужели? – И тут он неожиданно перевел разговор на другую тему. – Вы пьете кофе? Если нет, тогда мне не стоит возиться.

– Кофе – это отлично.

– Увидимся утром. Счастливого праздника. – Он повесил трубку.

Бен поудобнее устроился на стуле и глубоко вздохнул. Он вспомнил голос этой женщины и попытался представить ее лицо. Голос казался приятным, мягким, мелодичным; выговор выдавал уроженку Среднего Запада. Открытая манера разговора подкупала и обезоруживала не потому, что она обладала врожденной деликатностью, а потому, что майор выбрала такой стиль допроса. И было бы благоразумно с его стороны почаще напоминать себе об этом.

А причиной того, что он смог проконтролировать ситуацию, послужило не различие полов или игра на его чувствах. Нет, ей просто приказали найти мягкий подход. Военная прокуратура, Пентагон и, возможно, даже Белый дом вели свою игру осмотрительно.

– Хорошо, – произнес он. – Мне нравится, что со мной осторожничают сильные мира сего. – Он настолько был поглощен собственными страхами, что совсем забыл про их страх...

Тайсон встал и плеснул себе еще немного скотча. Он обвел взглядом частично упакованные коробки, загромождавшие маленький кабинет, потом распахнул стеклянные двери и выглянул в темный двор, где поблескивали огоньки жаровни. Взрывы петард эхом отдавались между домами, а ракеты, пущенные в городском парке, оставляли яркие полосы на черном небе. Он с нетерпением ждал завтрашней встречи, чтобы выяснить, способен ли он сам справиться с превратностями судьбы. К черту адвокатов! Вызов бросила ему сама жизнь, скудеющая без такого вот куража.

Тайсон ощутил давно забытый спазм желудка, характерный для нервного состояния. Такое с ним было в ночь перед высадкой военно-морского десанта. Он думал, что это кульминация одного отрезка жизни и начало другого. Он спокойно сказал:

– Никогда даже самые худые предчувствия не оборачивались и частью того ужаса, который доводилось пережить в бою. Ну что ж, переживем и это.

Глава 17

Без десяти одиннадцать в дверь робко позвонили. Тайсон вышел в холл и оглядел себя в зеркале в полный рост. Он одернул темно-синий блейзер тонкой шерсти и поправил красный шелковый платок, торчащий из нагрудного кармана. Стрелки на его бежевых брюках были, как говорят в армии, острее бритвы. Черные полуботинки он начистил до зеркального блеска, а белая хлопковая рубашка выгодно оттеняла его загар. Он хотел выглядеть преуспевающим, уверенным в себе и недоступным. Он считал, что этот дом – его крепость, а одежда – его доспехи.

Снова раздался звонок. Тайсон подошел к двери и, дернув за ручку, быстро ее открыл.

Подсознательно он ожидал увидеть женщину в светлом обмундировании, но она носила ту, что называли в армии формой класса А: ядовито-зеленая юбка, такого же цвета китель, салатовая блузка и крест-накрест черный галстук. На голове у этого стильного ангела красовалась зеленая гарнизонная пилотка с блестящей кокардой. В руке она держала черный кожаный кейс, на плече висела дамская сумочка. Она мило улыбнулась.

– Мистер Тайсон?

– Нет. Лейтенант Тайсон. Вы расстались со штатской одеждой. – Он протянул руку. – Золотой дубовый листок подсказывает мне, что вы майор, а зовут вас Харпер. Здравствуйте, майор Харпер.

Она пожала ему руку и сказала:

– Вам необязательно носить форму.

– Хорошо. – Он успел рассмотреть ее поближе. Она выглядела опрятно. Ее светло-русые волосы, бледно-голубые глаза, обрамленные густыми ресницами, красивый разлет бровей и нежно очерченные губы говорили за то, что она создана для любви, а не для карьеры. Грубая форма не портила отличную фигуру. Он шагнул в сторону. – Пожалуйста, входите.

Переступив порог, она сняла пилотку. Последовало несколько пустых фраз по поводу пасмурной погоды и ее перелета.

Тайсон взял у нее пилотку и положил на комод в холле:

– Позвольте ваш жакет?

Она не сразу, но согласилась. Поставив на пол кейс и сумочку, расстегнула четыре медных пуговицы ладно скроенного кителя и сняла его. Тайсон заметил, что ее светло-зеленая блузка также хорошо сшита и казалась немного более игривой, чем полагалось по армейскому уставу. Он положил на комод и китель, потом повернулся к ней. Несколько секунд они словно приглядывались друг к другу. Он провел ее через гостиную в кабинет, жестом указав на кресло с замшевой обивкой.

– Милая комнатка, – заметила она.

– Спасибо. – Бен спрятал упакованные ящики и другие свидетельства его переезда. Подойдя к книжному стеллажу, в котором был небольшой бар, он выключил электрическую кофеварку. Налил кофе в две чашки и спросил:

– Вам добавить ликера или коньяка? Или нынешние офицеры на службе не пьют?

– Они пьют, а я повременю.

Тайсон подлил себе немного ликера. Он предположил, что она заметила его воспаленные глаза, но промолчала, поэтому решил объясниться.

– После вашего звонка я выпил с друзьями. В этом году мы отметили 4 июля в местном клубе, и все были в таком патриотическом настроении, что даже собрали пожертвования. – Тайсон осознавал, что лжет он не совсем уверенно, но тем не менее добавил:

– Меня так поддерживают в моем землячестве.

Карен Харпер достала из кейса небольшую отпечатанную карточку.

– Позвольте мне познакомить вас с некоторыми формальностями. С вашими правами и со всем остальным. Я хочу сделать это вновь в вашем присутствии. Идет?

– Сливки?

– Да, пожалуйста.

– Сахар?

– Да... Я бы хотела зачитать вам ваши права. – Она пробежала глазами по карточке.

– Я слушаю. – Он добавил сливок и сахара в ее чашку. – Извините. Один кусочек или два?

– Один, если можно. Вы имеете право допрашивать свидетелей. Вы имеете право быть представленным военным адвокатом. – Она продолжала читать, пока Тайсон ставил перед ней чашку с кофе.

Сначала он решил сесть за стол, но передумал. Бен переместил шезлонг напротив кресла майора, рядом с кофейным столиком, куда поставил и свою чашку. Он следил за движением ее губ во время чтения короткого списка прав. Он сам читал этот список подозреваемым раз пятьдесят, и в каждом случае испытывал страшную неловкость, напряжение, которые давили на него и на стоящего перед ним солдата.

Карен оторвалась от карточки и посмотрела на Тайсона.

– Вы понимаете свои права, занесенные в «Кодекс военных законов»?

– Да, мэм.

– Желаете ли вы, чтобы вас представлял военный адвокат?

– Нет, мэм.

– Хотите ли вы, чтобы при разговоре присутствовал ваш адвокат?

– Он сейчас играет в гольф.

Она внимательно посмотрела на него, даже как-то оценивающе, словно ждала его излияний.

Тайсон держался свободно.

– Как я уже сказал по телефону, я не хочу.

Она небрежно кивнула, русая прядь упала ей на лоб. Не замечая этого, она продолжала:

– Я хочу уведомить вас об обвинении, которое вам предъявляется. Пока оно еще не сформулировано, но, очевидно, это убийство, как мы предполагаем.

Тайсон не отвечал.

– Свидетелей пока еще нет, но вы имеете право на перекрестный допрос, если дело дойдет до официального расследования. В настоящее время вы имеете право указать свидетелей, которые могут сделать заявление в вашу защиту, указать на смягчающие вину обстоятельства или частично оправдать ваши действия. У вас есть такие свидетели?

– Нет, мэм.

– Вы правомочны сделать заявление. Вы желаете его сделать?

– Нет, мэм. Я желаю отвечать на вопросы.

Она покопалась в своих записях.

– Хорошо... Вы читали книгу «Хюэ: гибель города»?

– Да, мэм.

– Последнее слово можете опустить. Являетесь ли вы лейтенантом Бенджамином Тайсоном, о котором идет речь в книге?

– Вроде бы да.

– Вы командовали взводом, о котором упоминается в шестой главе вышеуказанной книги?

– Да, я.

– Присутствовали при этом офицеры старше вас по званию?

– Нет. Я действовал самостоятельно от своей роты и батальона.

– Имели ли вы связь по радио со своим начальством?

– Нерегулярно. Батареи сели. А перезарядить их в то время было очень сложно.

Она понимающе покачала головой и задала еще несколько вопросов. Тайсон знал, что она просто приучает его отвечать на вопросы, избегая при этом главного – о массовом убийстве. Он уже экспериментировал так сам с собой, и все равно так или иначе подходил к этой теме.

Тайсон решил прервать поток ее вопросов. Он поднялся с места и налил себе и ей еще по чашке кофе.

– Давайте устроим перерыв.

Она улыбнулась, словно эта затея пришлась ей по душе, но Тайсон знал, что это было не так. Он предложил ей сигареты, однако она с такой же милой улыбкой отказалась. Он спросил:

– Вы не возражаете, если я закурю?

– Нисколько.

Тайсон прислонился к краю стола, затягиваясь сигаретой. Он разглядывал Карен. Несмотря на внешнее спокойствие, она немного нервничала. Майор держала на крючке 180-фунтовую рыбину, а он в любой момент мог срезать леску, если бы захотел.

Она заговорила доверительным тоном, желая завоевать его расположение, однако Тайсон знал, что все косвенные вопросы и намеки являлись непосредственной частью допроса.

– Вы знаете, я нашла нечто любопытное в вашем личном деле... я имею в виду ту приписку на вопроснике. Помните?

Он помедлил с ответом.

– А-а-а... та... Я, должно быть, был в плохом настроении.

– Допустим. Довольно резкое замечание для офицера.

– Я тогда не был офицером.

– Но вы вообще им были. Вы и сейчас им остаетесь. Вы стали офицером с того момента, когда дали присягу после колледжа.

– Какое бы это имело значение, если бы я на этом запросе написал, чтобы мою душу отпустили на покаяние?

– Не знаю. Это не по моей части. Меня только интересует, что натолкнуло вас написать именно это?

– У вас есть какие-нибудь воспоминания о войне? Падение Сайгона? Я это к тому, что вы очень молодо выглядите.

– В шестьдесят восьмом, во время Тэт-наступления мне было около пятнадцати.

– Пятнадцать? Боже, как бы я хотел, чтобы мне тогда было пятнадцать. Между прочим, Тэт – это время, а не место. Вы знаете?

– Конечно, знаю. Ну а когда в семьдесят пятом пал Сайгон, мне уже было двадцать два. Насколько я могу припомнить то время, я почувствовала облегчение, когда война закончилась.

– Моя жена тоже. Она произнесла тост за Национальный фронт освобождения.

– Теперь я понимаю, почему меня выбрали проводить это расследование: из-за более объективного подхода к событиям, в которых я не участвовала. Это – одна из причин, я думаю.

– Возможно. – Она выставляла напоказ свою чистосердечность, за которой, как считал он, скрывалась явная хитрость. Или, может быть, она действительно такая наивная и простенькая. Он поймал себя на том, что начал внимательнее приглядываться к ней. Ни покрой, ни цвет ее военной формы не выделяли ее, но лицо, волосы, голос, движения в полной мере компенсировали эту невзрачность. Этот выразительный полный рот, как догадывался он, распускался бутоном чувственности в других ситуациях. Тайсон спросил с неменьшим чистосердечием:

– По каким же еще причинам они выбрали вас? Как вы сами думаете?

Она недоуменно тряхнула золотыми кольцами упрямых кудрей.

– Возможно, вы накопили опыт в расследовании убийств.

– Я никогда раньше не расследовала убийства.

– А меня никогда не подозревали в убийстве.

Она взяла со стола бутылку сливочного ликера.

– Вы не возражаете? – И налила себе в чашку несколько капель. – Мне интересно, вынашивали ли вы план противостоять призыву на срочную службу?

– Послушайте, майор, раз правительство решает растоптать вас, при ограниченных средствах вы мало что сделаете.

Она подалась вперед, облокотившись о край кофейного столика.

– Вам не следует разыгрывать из себя жертву. Если вы считаете призыв незаконным, я полагаю, вы изыщете средства – финансовые или еще какие-нибудь, чтобы избежать его. Это – ваша первая линия обороны, так как обычно ее возводит пехота.

Тайсон причмокнул, отпив кофе, но ничего не ответил. Некоторое время они сидели молча, потом он встал и подошел к книжному шкафу, открыл выдвижной ящик, извлекая из него кедровую шкатулку. Он высыпал содержимое на стол. Они оба разглядывали медали и знаки отличия, включая Пурпурное сердце, кокарду пехотинца, медаль за отражение воздушного нападения и вьетнамский Крест за храбрость. Тайсон взял медный крест за желто-оранжевую ленту и помахал им.

– Вот вам и вьетнамское украшение. Мне вручили его в торжественной обстановке на развалинах цитадели в Хюэ знойным днем после взятия города. Я никогда не забуду маленького вьетнамского полковника, который вручал награды. Он сильно обгорел, от него несло рыбой, дешевым японским виски, потом и гнилью. Когда он обнял и поцеловал меня, я подумал, что меня вырвет. – Тайсон повертел в руках крест. – Но он дрался, как черт. Уверен, что он не пережил войну. Ни он, ни его правительство. Поэтому я и держу здесь бесполезную медяшку вымершего правительства. – Он бросил крест на стол. – Это берется в расчет?

Она кивнула.

– Безусловно. Если дело дойдет до трибунала, это обстоятельство обязательно будет принято во внимание. У вас есть на него удостоверение?

– Кажется, я куда-то подевал его. Но я помню, что там говорилось, что я получил его за храбрость... во время военных действий 15 февраля 1968 года под деревней Ань Нинха. Написано на таком плохом английском, но язык общепринятый. Может быть, вооруженным силам будет сложно преследовать меня в судебном порядке за убийства, которые якобы совершены во время сражения, за которое меня наградили. Как вы думаете?

– Постарайтесь найти удостоверение на крест.

– А копии нет в моем деле?

– Нет. И я не думаю, что нынешние власти Сайгона, или Хошимина, окажутся полезными.

– Я считал, что за такие же действия получу Серебряную звезду. Вьеты обычно просматривали списки представленных к наградам американцев и, в свою очередь, вручали свои медали. Вот так я и получил вьетнамский крест. Но Серебряную звезду мне не дали.

– Почему же?

Он пожал плечами.

– Я видел представление, написанное моим ротным командиром Браудером, ныне покойным. Но, видимо, оно затерялось. В то время это было в порядке вещей.

– Может быть, представление отклонили?

– Может быть, но я так не думаю.

– Вероятно, капитан Браудер написал его со слов ваших солдат. Браудера, как вы сказали, в госпитале не было.

– Это верно. Существует такая практика.

– Кто из ваших людей рекомендовал вас?

– Мой радист Келли. Кто-то еще подтвердил слова Келли о моей доблести. Сейчас я не помню, кто это был. Немногие из моего взвода выжили. Вы разыскали кого-нибудь из них?

– Да.

– Скольких? Кого именно?

– Я пришлю вам или вашему адвокату список фамилий и адреса... если вам это необходимо. Может быть, вам не придется рыться в прошлом, да и мне тоже. Может быть, мы просто под этим поставим точку.

Она пододвинула поближе блокнот.

– Я запишу себе, чтобы не забыть проверить насчет Серебряной звезды.

– Вы бы оказали мне большую услугу, майор.

– Я еще раз хочу напомнить вам, что работаю не в качестве представителя обвинения, я просто собираю факты.

– Да. Я помню, как следует работать.

Тем временем, как она рассматривала военные награды, разложенные на столе, он следил за ее лицом. Увиденное, бесспорно, впечатляло, она даже немного расстроилась, что дело приняло такой оборот. Он предпринимал попытки побудить ее к ответному действию. Реликвии вьетнамской войны, сплетенные прочной вязью с былым, на какое-то мгновение вызвали гордость у обоих. И тем не менее, размышлял Тайсон, военная прокуратура и эта женщина отнесутся весьма скептически к любой награде, полученной 15 февраля 1968 года.

Она сказала:

– Я прочла бумаги о награждении вас двумя Пурпурными сердцами. Я вижу, заранее прошу извинения, шрам на правом ухе.

Тайсон выдерживал паузу ровно столько, сколько подсказывало ему его привилегированное положение раненого.

– Да. Это случилось в деревне Фулай в первый же день Тэт-наступления. Я потерял чуть ли не половину взвода. Эта пуля предназначалась для меня, но... ангел опустился мне на плечо... и отодвинул мою голову на дюйм влево. – Он заметил, как чуть увлажнились ее глаза. – Потом, если вы прочли дальше, я был ранен шрапнелью в правое колено. Это произошло 29 февраля, ведь 68-й год был високосным. О сражении за Хюэ официально объявили 26 февраля, но кто-то забыл сказать об этом Чаку. – Она молча кивнула. Тайсон решил прервать мрачное повествование и неожиданно усмехнулся. – Хотите, я вам покажу рану на колене?

Она ответила ему застенчивой улыбкой.

– Не сейчас. Хотя для вас это памятная зарубка.

– Рана заросла словно по волшебству. – Тайсон продолжал улыбаться, но память вернула его в тот злосчастный февральский день. Горячая шрапнель рассекла его плоть, и он упал на землю. Когда он открыл глаза, не зная, чего ожидать, то увидел залитую кровью одежду. Он разорвал легкую ткань и ужаснулся. Его правая конечность представляла собой растерзанный кусок мяса: шрапнель начисто срезала кожу, подкожный жир, связки, обнажив коленную чашечку. Тайсон никак не мог постичь случившееся и тупо смотрел на голую кость. Он никогда раньше такого не видел. И если его и терзали сомнения относительно смертельного исхода, то теперь они рассеялись, и он как завороженный смотрел на свою искалеченную ногу.

Тайсон сел на стул.

– Вы готовы продолжить наш разговор?

Карен задала еще несколько разминочных вопросов, потом, не меняя ни голоса, ни выражения лица, спросила:

– Можете ли вы описать мне своими словами события 15 февраля 1968 года?

Тайсон с любопытством посмотрел на нее.

– Я хотел бы в общих чертах выстроить цепь событий того дня, но прошу уволить меня от подробностей.

Она отложила в сторону карандаш и бумагу.

– Я просто делаю пометки, как вы видите. В любом случае, это не показание под присягой.

– Можете ли вы мне, мэм, дать слово офицера, что при вас нет никакой записывающей аппаратуры?

Она откинулась на спинку кресла, положив ногу на ногу, и строго сказала:

– Да, могу.

Тайсон напрягся, вороша в памяти воспоминания:

– Где-то в пяти километрах западнее Хюэ мы окопались по периметру вокруг небольшой кучки деревьев. У нас был миномет и стрелковое оружие. Вместе с нами двое раненых. Я отправил их при первой же возможности с военным санитарным вертолетом. Шел дождь, и мы сильно зябли. В феврале в тех провинциях довольно холодно. По радио нам отдали приказ выйти из окопов и начать наступление на Хюэ.

~~

Сквозь шуршание радист выкрикивал позывные, пытаясь наладить связь, потом что-то щелкнуло и раздался голос капитана Браудера:

– Мустанг первый, это мустанг шестой. Как слышите? Прием.

Тайсон взял наушники у Даниэла Келли, своего радиооператора, и сжал ручку уровня.

– Шестой, это первый. Слабо, но отчетливо. А меня?

– Так же. Есть приказ от большого шестого. Продвигайтесь в направлении Сьерра-Эко к отелю «Юниформ-Эко».

– Серьезное задание. Что-нибудь конкретное есть?

– Нет. Действуйте по своему усмотрению. Не подходите к городу сегодня. Ночью встречаемся у западной стены.

– Роджер... Может быть, мы соединимся сейчас. Я здесь внизу с девятнадцатью солдатами. Есть подозрения, что Чаквот-вот накроет это чертово место в полном составе. Прошлой ночью видел следы копыт. До пятисот, а может, и больше. Двигаюсь в сторону города.

– Роджер, это первый. Приказ есть приказ. Все несут потери. Но мы еще повоюем, парень.

Тайсон посмотрел на Келли, тот держал радиоантенну и водил по ней рукой. Келли полагал, что таким образом очищает линию связи. Тайсон мрачно вздохнул и заговорил в микрофон:

– Дайте мне знать, как там мои раненые.

– Роджер, – предупредил Браудер по-отечески, – держитесь открытой местности. Избегайте зарослей и селений.

Тайсон считал, если ему дали приказ, надо во что бы то ни стало его выполнить – в данном случае следовало не наступать, а, наоборот, избегать встречи с противником. Его интересовало лишь, ведет ли радиоперехват армейская контрразведка, поэтому, на всякий случай, он сказал предостерегающе:

– У большого брата большие уши.

– Чтоб их всех... – рявкнул Браудер, который, видимо, был вне себя от ярости. – Еще что?

– Мне нужны калории. А еще у меня нет карты дальше Ань Нинха.

– Попросишь на следующем перевалочном пункте. Карту беру на себя. Калории сброшу. Дальше?

Тайсон подумал, что ему следовало бы доложить о рваном обмундировании, развалившихся ботинках, стирающих в кровь ноги, об обработанной галогеном воде, от которой всех тошнило. Но Браудер знал об этом, и Тайсон мрачно сказал:

– Остальное все хреново.

– Роджер! Чтоб задание выполнил блестяще. Ну все. Пошел!

Тайсон передал Келли наушники.

– Выступаем. Приказано двигаться походным порядком: первое отделение, третье, потом второе.

Голос Келли гремел над передним краем круговой обороны.

– Подъем! Выступаем! Первое отделение, стройся!

Тайсон вылез из укрытия и зашагал к широкой плотине, оглядывая местность. Келли догнал его вместе с взводным врачом младшим сержантом Стивеном Брандтом, медицинский саквояж которого по дороге упал в грязь.

Тайсон следил, как солдаты по одному выскакивали из зарослей ивняка, двигаясь по плотине в его сторону. Первое стрелковое отделение состояло из пяти человек вместо положенных десяти, и все рядовые. Его должен был возглавлять сержант, теперь же отделением командовал Боб Муди, девятнадцатилетний черный парень, которого назначил Тайсон, потому что тот пробыл в стране на месяц больше, чем четверо остальных. К тому же он оказался единственным, кому нужна была работа.

За первым отделением шел пулеметный расчет "В" – один из двух расчетов с пулеметами М-60, состоящий из пулеметчика, его помощника и подносчика боеприпасов.

В третьем отделении осталось трое солдат под командованием Лэрри Кейна. Замыкал шествие пулеметный расчет "А" с командиром двух расчетов двадцатилетним Полом Садовски, всего пятый день носившим сержантские погоны.

Несмотря на далеко не полный состав взвода, Тайсон прикрепил оставшихся солдат из отделений к двум пулеметным расчетам. Военная мудрость подсказывала ему это, ведь вероятность потери в бою пулеметчиков выше, чем офицеров и радиооператоров. Под деревней Фулай почти все четвертое отделение было убито. Солдаты, естественно, неохотно переходили в распоряжение пулеметного отделения, но, пристрелявшись там, проявляли непомерную гордость: только самым сильным, лучшим бойцам можно было доверить эту ответственную, тяжелую работу. Пулеметы приходилось заряжать и вставать на место пулеметчика, если того убивали, как в старых армиях во время боя кто-то поднимал упавшее знамя.