Текст книги "Одиссея Талбота"

Автор книги: Нельсон Демилль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 37 страниц)

69

Джордж ван Дорн непонимающе посмотрел на телекс, лежавший у него на столе, затем перевел взгляд на двух мужчин, полковника Уильяма Остермана и Уоллеса Бейкера.

– Судя по всему, кто-то просто перепутал код. Какая-то белиберда, – сказал ван Дорн.

– Я просил повторить сообщение, но ответа пока нет, – заметил Бейкер.

Ван Дорн бросил взгляд на часы, стоявшие на каминной полке. «Осталось меньше шестнадцати минут», – подумал он.

Ван Дорн схватил трубку и набрал номер Пентагона. Назвав условную фразу, он спросил:

– Полковник Левин на месте? Я хотел бы переговорить с ним.

– Его пока нет, сэр, – ответил голос на другом конце провода.

– Почему я все время говорю только с вами?

– Я дежурный офицер, сэр.

– Соедините меня с кем-нибудь еще.

После небольшой паузы голос спросил:

– У вас какие-нибудь проблемы, сэр?

«Да, – подумал ван Дорн, – у меня серьезные проблемы». По спине у него побежал холодный пот. Он сказал:

– Через несколько минут ты умрешь!

– Сэр?

– Передай Андрову, что сейчас будет последний залп салюта. Двадцать мощных мин. Они пробьют ваше чертово гнездо до подвала. Заткни уши.

– Я не понимаю вас, сэр.

Ван Дорн швырнул трубку на аппарат.

– Вот какое дело, ребята. Сдается мне, что я все время предупреждал русских о том, что русские идут.

Остерман и Бейкер молчали.

– Это моя ошибка, – упавшим голосом проговорил ван Дорн. – Я не склонен недооценивать противника, но иногда переоцениваю возможности наших технических средств. И надежность людей, их обслуживающих.

Остерман грустно улыбнулся:

– Ну что ж, Джордж. Миномет-то у нас действительно есть. Отомстить мы сумеем.

Ван Дорн кивнул и пошел к полевому телефону. Он дернул тумблер.

– Мистер Лароса! Думаю, нам придется открывать огонь. Да, через несколько минут. Будьте готовы. И поздравляю вас с прекрасным фейерверком. Всем очень понравилось. – Ван Дорн повесил трубку и обернулся к Остерману и Бейкеру.

– Направлять огонь на своих – малоприятное занятие, но мы заранее обо всем договорились.

Бейкер заметил:

– Думаю, нужно подождать еще несколько минут, Джордж. Мне кажется, что они уже близко от цели.

Ван Дорн подумал еще несколько секунд и снова взглянул на часы.

– Но «Молния» может быть еще ближе. Пока мы знаем одно: вернулся лишь этот парень, Кучик. Наши наблюдатели подтвердили, что освещение перед домом и на крыше выключалось и включалось в соответствии с планом. Но они сообщили также, что у парашютистов были проблемы. Кучик клянется, что они с Джоан пустили газ в бомбоубежище, но мне в это не верится. Джоан не вернулась. К тому же наши микрофоны уловили звуки выстрелов, хотя их и перекрывали разрывы фейерверка. И в довершение всего, очевидно, что наши люди не добрались до радиопередатчиков русских. Иначе мне не пришлось бы еще минуту назад говорить с этой советской подставкой. – Ван Дорн сделал паузу. – Итак, друзья, вывод: похоже, мы проиграли.

Остерман возразил:

– Но Андров теперь, по крайней мере, знает, что мы раскрыли их обман. И он понимает, что вместе со своими людьми находится в большой опасности. Не исключено, что в этой ситуации он предложит Москве отменить операцию.

Ван Дорн отрицательно покачал головой:

– Ты не знаешь, русских, Уильям. Они как Волга: медленны, но неукротимы. Решения у них так легко не меняются.

– Ну что же, мы показали им свои карты, а они нам – свои, – развел руками Остерман.

Ван Дорн посмотрел на лужайку перед домом, где собрались гости. Ван Дорн был абсолютно уверен, что русские безжалостно расправятся и с ним самим, и с его гостями. Он представил себе, как выжившие после «Удара» русские врываются в его усадьбу и убивают всех, кто попадет им под руку. Ван Дорн повернулся, подошел к столу, достал из ящика связку ключей и передал Остерману.

– Это ключи от оружейной комнаты. Я прошу вас, выйдите на лужайку, соберите слабых, пожилых, пьяных и просто напуганных и отведите их в подвал. Остальным раздайте оружие. И пусть Китти поможет вам. Она сумеет выбрать для каждого подходящее ружье, винтовку или пистолет.

Остерман и Бейкер хмуро кивнули и вышли из кабинета. Ван Дорн крикнул им вслед:

– Если кто захочет помолиться, пусть молится. Но не говорите им о чем. Об этом знает только Господь Бог. Для остальных это секрет. – Он подошел к столику и взял с подноса канапе. – Значит, ты пытался всех нас отравить, Виктор… Хорош гусь!

Ван Дорн отправил канапе в рот. Потом он подошел к стене, на которой висели фотографии, и остановился, разглядывая снимок, где он, О'Брайен, Аллертон и Кимберли были сняты за несколько недель до окончания войны. Последний раз, когда четыре мушкетера были вместе. «О Боже, – подумал ван Дорн, – как мало мы знаем о человеческой душе».

70

Абрамс поджег бикфордов шнур, и он ярко вспыхнул в темной мансарде. Заряд с грохотом взорвался. В стене образовался проем.

Пол в комнате связистов был несколько ниже уровня пола мансарды, и перед Тони открылось большое, с небольшое футбольное поле, помещение, в котором было устроено множество отдельных рабочих мест, разделенных перегородками в человеческий рост. Казалось, что зал этот освещается только мерцающими панелями приборов. Несколько испуганных мужчин и женщин в коричневых комбинезонах выскочили из кабинок и побежали в глубь помещения.

Абрамс, Кэтрин и Камерон начали стрелять по ним одиночными целевыми выстрелами, стараясь не задеть аппаратуру.

* * *

Левелин, Саттер и Энн услышали грохот взрыва в противоположной части мансарды и почувствовали, как под ними вздрогнул пол.

– Молодцы! – воскликнул Саттер. – Они свою работу сделали. Теперь наша очередь.

Он поджег шнур, и вся группа нырнула за стоявшие рядом металлические шкафы. Взрывчатка взорвалась с глухим рыком. Казалось, что кирпичная труба и стена подпрыгнули. Тяжелые балки моментально осели, с силой надавив на стену. Она не выдержала и треснула. Снизу вверх буквой «V» поднялись две широкие трещины. Кирпич между ними осыпался, поднимая тучи пыли. Через секунду на месте трещин образовался достаточно большой треугольной формы проем. Энн заглянула в него и сквозь пелену пыли увидела перед собой аппаратный зал. Ее наметанный глаз сразу определил назначение установленной там аппаратуры.

Саттер и Левелин открыли огонь, стараясь удержать русских на полу. Раздались редкие ответные выстрелы. «Мы взломали черепную коробку резидентуры КГБ, а теперь настала пора прикоснуться к ее мозгу», – подумала Энн.

– Не повредите аппаратуру! – крикнула она Саттеру и Левелину.

Левелин ответил:

– Они прекрасно знают, зачем мы пришли, и если не держать их в напряжении, то они мигом тут все раздолбают. – Он всадил несколько пуль в человека, который размахивал большим молотком, пытаясь разбить какую-то шифровальную машину. Человек согнулся пополам и упал. Но одна пуля, похоже, попала в машину, потому что аппарат вдруг заискрил. – Извините, издержки производства.

Энн посмотрела на часы. Почти полночь. «Молния» уже приближается к точке перигея. Скоро ее поглотит ядерное пламя. Эта короткая вспышка может изменить ход истории.

* * *

Том Гренвил стоял возле большой крышки люка. Джонсон расположился рядом. Стюарт лежал чуть поодаль, опершись на локоть. С залива дул влажный порывистый ветер. Далеко на северо-востоке в небе зажглись звезды, и Гренвил смотрел на них, словно в последний раз.

На краю плоской крыши аккуратно в ряд стояли двенадцать баллонов с газом Си-Эс. Один за другим снизу прогремели два взрыва, и Гренвил очнулся.

– Судя по всему, нам пора забрасывать эти баллоны к русским, – сказал он.

– Точно, – откликнулся Стюарт. – А следом за баллонами – и мы. – Он кивнул на два страховочных нейлоновых троса, привязанных к основанию антенны. – Готов?

Гренвил нехотя кивнул:

– Давай, открывай!

Том с трудом поднял тяжелую металлическую крышку. Стрельба внизу стала отчетливей. Джонсон и Стюарт начали выдергивать из баллонов предохранители и бросать емкости вниз. Баллоны ударялись об пол, извергая белые клубы слезоточивого и рвотного газа. Гренвил быстро захлопнул крышку.

– Надо дать газу поработать минут пять.

Стюарт бросил взгляд на Тома:

– Хватит и минуты. – Посмотрев на часы, он сказал: – Спуститься туда – секундное дело, но помни, Том, на тросе нельзя задерживаться, иначе ты превратишься в отличную мишень. Залог победы – в скорости и смелости спуска. Но и раньше отпустить трос нельзя – тогда костей не соберешь. Я видел, как однажды такое случилось с одним парнем.

– На Фолклендах? – спросил Гренвил.

– Нет, в Глазго. Он торопился выбраться из спальни чужой жены, когда в самый неподходящий момент вернулся муж. – Стюарт похлопал Тома по плечу. – А ты неплохой малый! Только спокойно. Я вас прикрою. Ну, что ж, пора.

– Сколько вы были на Фолклендах? – не отставал Гренвил.

– Я сказал: пора. Надеть противогазы!

Том и Джонсон натянули противогазы и надели специальные перчатки.

– Открывай!

Они подняли крышку. Газ клубился внизу, и казалось, что пол мансарды покрыли высокие сугробы.

Гренвил и Джонсон сбросили в люк концы страховочных тросов.

– Давай!

Оба подошли к краям люка, поправили винтовки, крепко уцепились за тросы и начали стремительно спускаться вниз, в комнату русских связистов.

* * *

Абрамс и Камерон надели противогазы и быстро, но осторожно направились к дверям. Кэтрин осталась сзади, чтобы прикрывать их. Абрамс и Камерон слышали доносившийся из зала кашель. Абрамс вошел первым, за ним Камерон. Они продвигались сквозь облако удушливого слезоточивого газа, стараясь действовать как можно быстрее. Абрамс подумал, что Камерон, видимо, с трудом себя сдерживает, проходя мимо еще живых, но беспомощных русских, как алкоголик, проходящий мимо бутылки. Но у них были дела поважнее, чем убивать, добавляя зарубки на приклад винтовки Камерона. Они искали главный радиопередатчик, а также Андрова, Генри Кимберли и третьего «Талбота». Кем бы он ни был.

* * *

Саттер наблюдал за тем, как в облаке газа появился человек, пробрался сквозь пролом в стене и упал. Саттер оттащил его подальше от стены. Это была девушка в коричневом комбинезоне. Ее лицо покрывали волдыри и рвота.

Энн опустилась рядом с ней на колени и несколько раз ударила по щекам, сказав по-русски:

– Ну, дыши, дыши!

Девушка глубоко вдохнула в себя воздух.

– Где находится передатчик, по которому вы связывались с Москвой? – спросила Энн.

Русская уставилась на Энн полными слез глазами. Энн повторила вопрос, добавив:

– У тебя пять секунд, чтобы ответить, в противном случае мы тебя убьем.

Девушка еще раз глубоко вдохнула воздух и ответила:

– Передатчик… у северной стены…

Энн спросила об используемых частотах, затем надела противогаз и бросилась к пролому в стене. Левелин и Саттер последовали за ней. Они быстро прошли по комнате к длинной правой стене. Многие русские вскарабкались на столы и крышки аппаратуры в надежде спастись от стелющегося по полу газа. Один из них, Василий Чуркин, тот, что преследовал Абрамса в туннеле, залез на компьютер.

* * *

Том Гренвил спустился по тросу вниз. Почувствовав, как его ноги коснулись пола, он сгруппировался, откатился в сторону, но тут же поднялся. Гренвил всматривался в облако газа, но видимость была плохой. Огоньки на электрических приборах тускло мерцали в плотной дымке. Джонсон прислонился к Гренвилу спиной, прикрывая его сзади. Из противогаза донесся его приглушенный голос:

– Вот так, Гренвил. Если бы они запаслись надлежащими средствами химзащиты, нас всех бы давно уже перерезали. На войне, – сказал генерал, вспомнив старую армейскую истину, – все так же, как в жизни. Просчеты в планировании приводят к поражению.

Гренвил обернулся к Джонсону:

– Генерал!

– Что, сынок?

– Заткнитесь! Говорить будете только тогда, когда дело коснется спасения моей жизни, ясно?

– Ладно, если так надо…

– Надо. А теперь пошли. Вы – в одну сторону, я – в другую. Увидимся позже.

Сквозь газовую завесу Гренвил различил очертания трех человек в черном: двоих мужчин и одной женщины. Он был сбит с толку и не знал, были ли это люди Пемброука, включая Энн, или отряд Камерона, где была Кэтрин. Нет, это все-таки не русские, подумал Гренвил и двинулся им навстречу.

* * *

Василий Чуркин наблюдал за тем, как мимо него прошли три американца. Остальные русские, находившиеся в зале, в основном техперсонал, видимо, смирились с судьбой и были заняты лишь тем, что судорожно тянулись вверх, к воздуху. Но Чуркин, такой же тренированный, как Камерон, с таким же упрямым характером, не мог так просто дать американцам уйти, особенно после унижения, которое он испытал несколькими часами раньше в туннеле. Он достал свой револьвер 38-го калибра и начал стрелять. Гренвил, находившийся к нему ближе всех, выстрелил, и русский свалился на пол.

В комнате раздались крики.

– Всем лечь! – громко приказал Абрамс. Он снял глушитель и выстрелил в стену, дав понять, что не шутит. Русские повалились на пол.

Камерон посмотрел на своих напарников, распростертых на полу. Левелин был мертв, пуля вошла ему в затылок. Саттер был без сознания, но бронежилет спас его от двух пуль. У Энн кровь струилась по шее. Камерон осмотрел рану.

– Ничего, милая, все не так уж плохо. Просто много крови. Давай-ка вставать. Надо найти этот чертов передатчик.

Энн неуверенно поднялась.

* * *

Небольшая группа русских, оправившись от испуга, стала потихоньку сдвигаться в сторону V-образного пролома в южной части зала.

Кэтрин сидела на столе в телестудии и наблюдала за тем, как с десяток человек в полутьме пробежали мимо нее и бросились к люку. Обнаружив, что лестница исчезла, они остановились. Снизу им что-то кричали.

«Охранники», – подумала Кэтрин.

Русские стали прыгать вниз. Кэтрин увидела, что один из них направился прямо к ней. Она крепко сжала пистолет и нырнула под стол. Мужчина, хорошо, даже изысканно одетый, подошел к столу. Свет был тусклый, и Кэтрин надеялась, что ее не заметят. Мужчина выдвинул верхний ящик и что-то достал оттуда. Среди предметов Кэтрин разглядела пистолет. Затем мужчина развернулся и пошел обратно к люку.

Кэтрин вылезла из-под стола.

Мужчина услышал шум и обернулся.

– Привет, – сказала Кэтрин.

Небо прояснилось, яркий лунный свет хлынул вдруг в мансарду через окно, находившееся рядом с камином. В холодных голубоватых лучах плясали пылинки.

«Наверное, я сплю», – подумала Кэтрин.

Генри Кимберли улыбнулся:

– Ты Кейт?

– Так оно и есть.

Он удовлетворенно кивнул.

– Брось оружие, – приказала Кэтрин.

Его рука потянулась к правому карману.

– Вряд ли я смогу тебе подчиниться.

– Если ты хотя бы шелохнешься, я буду стрелять.

– Тогда я постараюсь не двигаться.

Кэтрин взглянула на отца в бледном свете луны и сказала:

– Я почему-то никогда не могла смириться с твоей смертью. Наверное, так и должно быть. Когда Карбури вошел в мой кабинет, я подумала, что он сообщит мне, что ты сидишь в холле.

Кимберли ничего не ответил, и она продолжала:

– Я часто пыталась представить себе, как мы с тобой встречаемся. Но даже в самых диких мыслях не могла бы предположить, что мне придется направить на тебя дуло своего пистолета.

Кимберли натянуто улыбнулся:

– И я тоже. – Он внимательно посмотрел на нее. – Да, Кейт, я, как и ты, часто представлял себе нашу встречу. Но это не было фантазиями, ведь я твердо знал, что однажды вернусь.

Она посмотрела на стол:

– Ну да, ты же собирался стать президентом.

Он кивнул и тихо проговорил:

– Я хотел использовать остаток своей жизни, чтобы получше узнать тебя и Энн.

– Серьезно? А с чего ты взял, что мы с Энн стали бы общаться с предателем?

– Предательство – понятие относительное. Меня вела моя вера. Я бросил друзей, семью, состояние ради возможности служить той идее, в которую верил. Так в те годы поступали многие люди.

Она нервно рассмеялась:

– А теперь ты хочешь сказать, что больше не веришь? Хочешь загладить вину перед семьей и страной?

Он пожал плечами:

– Я бы солгал, если бы сказал, что больше не верю. И заглаживать вину я не собираюсь. – Кимберли понизил голос. – Ты должна понимать, что, когда человек затрачивает столько сил и времени, ему очень тяжело потом признаться, что все сделанное им было ошибкой. А когда иностранец попадает в Москву, ему трудно вернуться домой. Потому что именно в Москве ты начинаешь понимать, что такое власть, и начинаешь ее ценить. – Он глубоко вздохнул. – Это способен понять только человек моего возраста.

– Я знаю многих твоих ровесников. Они тоже вряд ли поняли бы тебя. Ты предал всех, кто в тебя верил. Ты не побоялся подвергнуть колоссальной опасности весь мир. Ты бессердечный человек, Генри Кимберли, и у тебя не может быть ни совести, ни веры. Так что не стоит об этом говорить. Ты способен только на предательство. – Неожиданно из глаз Кэтрин хлынули слезы, голос задрожал. – Ответь мне всего на один вопрос. Почему? Почему ты так поступил со мной?

Кимберли задумчиво покачал головой.

– Что я могу тебе ответить, Кейт? Обстоятельства оказались выше меня. И все же… И все же самыми счастливыми минутами в моей жизни были те, когда во время последнего отпуска я взял вас с Энн в Центральный парк. Мы держались за руки и смеялись над обезьянками.

– Замолчи!

Кимберли осторожно спросил:

– Мне можно идти?

Кэтрин вытерла слезы.

– Идти? Куда?

– Разве это так важно? Во всяком случае, в Москву я больше не вернусь. Я просто… хочу побродить по стране… Хочу найти где-нибудь покой. Я им больше не очень-то нужен. Я уже давно не герой. Я теперь не опасен. Я просто старый человек.

Кэтрин откашлялась и жестко спросила:

– Кто третий «Талбот»?

Брови Кимберли удивленно поползли вверх:

– Какой третий «Талбот»? Никакого третьего нет. Вернее, он существовал много лет назад, но давно умер.

Кэтрин в упор посмотрела на отца:

– Ты лжешь!

Он пожал плечами и тихо повторил:

– Так мне можно идти? Ну, пожалуйста…

– Нет.

Кимберли помолчал несколько секунд.

– И все же я думаю, я могу уйти. Ты же не выстрелишь в меня, Кейт? Я рад, что мы встретились. Надеюсь, я тебя еще увижу. – Он начал медленно поворачиваться.

– Нет, нет, – закричала Кэтрин, – ты не уйдешь отсюда! – Она взвела курок большого автоматического браунинга.

Генри Кимберли повернулся к дочери спиной. Он посмотрел на нее через плечо и подмигнул.

– Пока, малышка Кейт.

Он уходил в полумрак мансарды, направляясь к люку. Кэтрин напряженно следила за ним. Дуло ее пистолета все время было нацелено ему в спину. Мысли вихрем проносились у нее в голове. Она подумала о Патрике О'Брайене. Вот кто был ей отцом все эти годы. А Генри Кимберли – совсем чужой ей человек, и его русские хозяева убили О'Брайена.

Патрик не разрешил бы Кимберли уйти. И он не простил бы Кэтрин, если бы она отпустила своего отца. Генри Кимберли должен заплатить по счету.

– Стой! – выкрикнула Кэтрин.

Он уходил.

Грохот выстрела, казалось, сотряс мансарду, эхом отдавшись по углам. У Кэтрин зазвенело в ушах. Остро запахло сгоревшим порохом. Генри Кимберли остановился и оглянулся. Его лицо было бесстрастно. Он не удивился, что дочь выстрелила. Он не обрадовался, что она промахнулась. Они оба понимали, что этот выстрел был жестом отчаяния.

Кимберли наклонился и исчез в проеме люка.

Кэтрин почувствовала, что ноги не держат ее. Она пошатнулась и упала в кресло. Его кресло. Стоявшее за его столом. Вокруг были разбросаны листки с его речью.

Кэтрин уронила голову на стол и разрыдалась.

* * *

Марк Пемброук сидел на полу в темной нише, в северной части мансарды. Вдруг он услышал шаги и увидел с десяток мужчин и женщин, направлявшихся к лестнице, расположенной как раз напротив Марка. Лица их были бледны, глаза слезились. Пемброук взял наизготовку свою М-16. Ему стало трудно дышать. Он захлебывался собственной кровью, но голова еще оставалась ясной.

До русских было не больше тридцати футов. Было видно, что многие вооружены. Подойдя к лестничному проему, они с удивлением заглядывали вниз, на полуразрушенную лестницу. Снизу что-то кричали находившиеся там охранники.

Судя по всему, уцелели только несколько верхних ступеней. Русские, видимо, обсуждали, каким образом и кто первый должен воспользоваться остатками лестницы, – связистам спускаться из мансарды или охранникам подниматься наверх.

Наконец вперед вышел мужчина в костюме и прекратил препирательства. Держался он уверенно. «Андров! Виктор Андров!» – пронеслось в мозгу у Пемброука. Люди возле лестницы расступились, и Андров начал осторожно спускаться вниз. Марк быстро снял со своей винтовки глушитель и дал очередь в потолок.

– Андров! Стоять! – громко закричал он.

Русские попадали на пол. Марку стали хорошо видны голова и плечи Андрова, который уже успел спуститься на несколько ступеней. Пемброук сильнее уперся спиной в стену.

– Андров! Ты знал, что Арнольд Брин – мой отец? – громко спросил он.

Андров открыл было рот, но Пемброук не дал ему ответить. Он нажал на курок. Несколько пуль ударили Андрова в голову, выбрасывая маленькие фонтанчики крови. Он нелепо взмахнул руками и полетел вниз.

Пемброук подумал, что при других обстоятельствах он прикончил бы Андрова более изощренным способом, но хорошо уже хотя бы то, что мерзавец достался именно ему.

Марк кашлянул, и грудь пронзила острая боль. Он увидел, как остальные русские толпятся у лестницы. Эти люди Пемброуку были не интересны. Он спокойно наблюдал, как очередная фигура скрывается внизу. В мансарде стало темнее, а может, у Марка просто закружилась голова. Но одно лицо вдруг показалось ему знакомым. Нет! Этого не может быть! Пемброук решил, что у него начинаются галлюцинации.