Текст книги "Одиссея Талбота"

Автор книги: Нельсон Демилль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 37 страниц)

Часть шестая
Линия фронта

43

Марк Пемброук в одних трусах стоял у окна. Он направил свой бинокль на русскую усадьбу, находившуюся в полумиле от дома ван Дорна.

– Возможно, это примитивный способ разведывательной деятельности, но, когда просто подсматриваешь, это зачастую дает неплохие результаты.

Джоан Гренвил потянулась на кровати и зевнула:

– Мне надо бы спуститься вниз, пока меня не хватились.

– Да, – отозвался Пемброук, – час для туалета многовато. – Он встал на колени у открытого окна, оперся локтями о подоконник и навел бинокль на резкость. – В слуховом окне крыши я вижу парня. Он стоит у подзорной трубы и смотрит на меня.

– Можно мне включить свет и одеться?

– Конечно, нет. – Пемброук повел биноклем из стороны в сторону. – Сейчас мне хорошо видна площадка перед главным входом. Но «линкольна» на ней нет. Думаю, они еще не уехали.

Джоан села на краю кровати.

– Кто куда не уехал?

– Абрамс должен скоро покинуть усадьбу. Если что-то случится, они посигналят дальним светом.

Джоан встала и подошла к Марку.

– Что может случиться? И что вообще Тони Абрамс там делает?

– Извини, это служебная тайна.

– Вот дерьмо! – воскликнула Джоан. – Мне надоело все время слышать это от Тома и его дурацких друзей-идиотов.

– Миссис Гренвил, успокойтесь. Зачем вам знать лишнее? Ведь вам незачем быть полноводной рекой. Оставайтесь такой, какая вы есть, – струящимся, быстрым и веселым ручейком. В нем не страшно, даже если коснешься дна.

Джоан хихикнула:

– Ты только что успел сделать это дважды.

Пемброук самодовольно улыбнулся, прильнув к окулярам бинокля.

– Этот Иван напротив нас, по-моему, совсем обалдел от счастья. Еще бы, словить в свою трубу красивую обнаженную женщину, купающуюся в лунном свете. Бьюсь об заклад, он трет глаза и глотает слюнки.

Джоан выглянула из окна.

– Он меня действительно видит?

– Конечно, – рассмеялся Пемброук. – Знаешь что? Возьми-ка бинокль, встань у окна и последи, не мигнет ли «линкольн» Тэннера дальним светом.

Она сделала в точности так, как он сказал. Пемброук оделся и направился к двери.

– Смотри, этот русский машет мне рукой, – хихикнула Джоан.

– Следи за фарами машины, или я выброшу тебя в окно, – жестко сказал Марк.

Джоан быстро закивала. В его голосе послышались нотки, заставившие ее поверить в серьезность угрозы. Не поворачивая головы она спросила:

– Куда ты собрался?

– Как сказал герцог Веллингтон,[4]4
  Веллингтон Артур Уэсли (1769–1852) – герцог, английский фельдмаршал.


[Закрыть] когда его попросили поделиться какой-нибудь военной хитростью, почаще ходите в сортир!

Джоан пожала плечами и вновь приникла к биноклю. На самом деле звонить Марку, вероятно, приходилось чаще, чем ходить в сортир. Люди вроде него так привыкли врать, что лгут, даже когда говорят о погоде.

* * *

Карл Рот стоял на просторной кухне возле длинного стола, уставленного закрытыми целлофановой пленкой подносами с едой.

– Много наготовили.

Мэгги Рот отвернулась от раковины и оглядела подносы, заполненные ломтями мяса, сыром, овощами и фруктами, орехами и выпечкой. Маленькие таблички указывали на специальные диетические, в том числе и кошерные блюда.

– Карл, ты совсем обалдел с этим заказом. Даже нанял двух сервировщиц. Мы же ничего на этом не заработаем!

– Ладно, Мэгги, ван Дорн – очень выгодный клиент. Иногда надо забыть о сиюминутной выгоде ради поддержания престижа фирмы.

Она рассмеялась:

– Ты у нас самый лучший из всех коммунистических капиталистов, которых я знаю.

Карл Рот нервно огляделся по сторонам:

– Мэгги, попридержи свой язык.

Она взглянула на настенные часы.

– Ну что ж, пора сервировать.

Мэгги Рот подошла к одному из подносов и приоткрыла пленку. Карл удержал ее за руку:

– Нет, еще рано.

Проходивший мимо парень, уборщик посуды, ловко подхватил кусочек мяса и отправил его себе в рот. Карл неожиданно зло крикнул:

– Убери прочь свои грязные руки!

– Не шуми, папаша! – Парень посвистывая отошел.

– Карл, чего ты так нервничаешь? – спросила Мэгги.

Он не ответил.

– Ну ладно, уже действительно пора. Нужно позвать девчонок и начать подавать еду, – сказала она.

– Нет! – Он нервно потер руки. Мэгги поняла, что муж чересчур возбужден. Она пожала плечами и вернулась к раковине.

Распахнулась дверь, и на кухне появилась Клаудия Лепеску со стаканом в руке. На ней было черное облегающее платье. Взглянув на Карла, она спросила:

– Это вы поставляете провизию на вечеринки?

Рот некоторое время смотрел на нее, потом быстро кивнул. Мэгги Рот обернулась и оценивающе оглядела наряд Клаудии, который, как ей подумалось, был слишком шикарным для вечеринки на открытом воздухе. Интересно, что у нее за акцент? Как и большинство эмигрантов, она не любила иностранцев. Карл тоже обычно вел себя с соседями-европейцами весьма сдержанно, но к этой женщине отношение у него было, судя по всему, более теплое. Странно. Мэгги отвернулась к мойке.

– Оставьте, пожалуйста, вашу карточку. Мне могут понадобиться ваши услуги.

Рот опять лишь кивнул в ответ и отвел взгляд в сторону. Клаудия подошла к столу, приподняла пленку на подносе с канапе, попробовала одно и сказала:

– Очень вкусно. Надо подать их, пока они свежие.

Рот закивал и снял целлофан с подноса. Клаудия бесцельно передвигалась по кухне. Карл Рот опустился на колени перед столом, под который он поставил несколько коробок, нашел среди них небольшой сверток и развернул его. Достав оттуда пластмассовую бутылочку, он поднялся на ноги, ожесточенно потряс ее и стал опрыскивать подносы какой-то маслянистой жидкостью.

Мэгги оглянулась и покачала головой:

– Это необязательно. Карл. Все и так свежее. – Она перевела взгляд на Клаудию.

Рот рассеянно заметил:

– Будет лучше выглядеть. Тебе бы следовало почаще брать в руки коммерческие журналы, а не читать всякую ерунду.

Мэгги внимательно посмотрела на него и заметила, что руки у него дрожат.

Закончив опрыскивать закуски, Рот подошел к мойке и вылил в нее остатки содержимого бутылочки, затем ополоснул ее и бросил в мусорное ведро, после чего тщательно вымыл руки с мылом. Мэгги не спеша подошла к столу, взяла кусочек копченого лосося и поднесла его ко рту. Рот бросился к ней и схватил жену за руку. Их взгляды встретились.

– О, Карл… Ты с ума сошел…

Стоявшая немного поодаль и наблюдавшая за происходящим Клаудия двинулась к Мэгги Рот.

* * *

Кэтрин Кимберли свернула за угол в длинном коридоре второго этажа и увидела Марка Пемброука. Когда он оказался возле дверей своей комнаты, она окликнула Марка и подошла поближе.

– Я искала вас. Могу я с вами поговорить?

– К сожалению, нет. Я сейчас занят.

Она еще раз взглянула на закрытую дверь.

– Мы можем пройти в свободную комнату.

Подумав секунду, он последовал за ней по коридору в кладовую, забитую до краев коробками и праздничными гирляндами. Кэтрин включила свет и спросила:

– Джоан Гренвил в вашей комнате?

– Джентльмены на такие вопросы не отвечают, а леди не должна об этом спрашивать.

– Я спрашиваю потому, что ее муж занимает видное место в моей фирме.

– Понятно. Хорошо, признаюсь, что встречался с ней, и не один раз. Но она почти ничего не знает, Том ничего ей не говорит.

– На кого вы работаете? – спокойно спросила Кэтрин.

Пемброук, казалось, занервничал. Он посмотрел на часы.

– Ну, на разных людей. В данный момент – на вас, а точнее – на О'Брайена.

– Что именно вы делаете для нас, Марк?

– Я не имею никакого отношения к сбору информации, анализу и прочим заумным вещам. Я просто убиваю людей. – Кэтрин в изумлении уставилась на Пемброука. – Правда. Но я убиваю только негодяев. Опережая ваш вопрос, поясняю: я сам решаю, кто негодяй.

Она глубоко вздохнула и спросила:

– Что вам известно о последних убийствах?

– Я знаю только, что это не моих рук дело. За исключением друзей вашего жениха. Тех, что встретились вам сегодня утром.

– Да, я хотела поблагодарить вас.

Он сделал небрежный жест.

– За это мне платит ваша фирма. Вы же потрудитесь проследить, чтобы мой последний счет тоже был оплачен.

Кэтрин пропустила его замечание мимо ушей.

– А какое отношение вы имеете к смерти Арнольда?

– Я причастен к его убийству лишь в том плане, что не обеспечил его безопасность до конца. Вам следовало поставить меня в известность, что он принимал участие в важном мероприятии…

– Вы что, пытаетесь переложить ответственность за его смерть на меня?

– Что вы, что вы, у меня и в мыслях не было…

– Если вы получили задание обеспечить его безопасность, то почему вы его не выполнили?

– Нет, такого задания у меня не было. В том смысле, что мне за него не платили. Просто я должен был беречь Арнольда. Он был моим отцом.

Она невольно вскрикнула:

– Что? Арнольд Брин?..

– Брин – это его псевдоним, он сохранил его после войны. Фамилия Пемброук – тоже не настоящая моя фамилия. Но это не важно.

Кэтрин вгляделась в лицо Марка в неярком свете лампы. Глаза, линия рта…

– Да… да, вы его сын.

– Я же вам сказал. Знаете, работа с архивами – очень скучная и неблагодарная, но она очень точно выводит на негодяев. Я начал свою карьеру с того, что выщелкивал для израильтян престарелых нацистов. Потом я переключился на дела, имевшие отношение к восточному блоку.

– А сейчас? Вы просто работаете на О'Брайена или мстите убийцам своего отца?

– Трудно сказать. – Пемброук подошел к небольшому загашенному окну кладовки и взглянул на видимые вдали силуэты небоскребов Манхэттена, которые четко проступали на фоне догорающего вечернего неба. – Я профессионал. А месть доходов не приносит. Просто так получилось, что цели О'Брайена и мои стремления совпадают. Поэтому я выполняю его поручения. Кстати, ваш жених был одним из тех, кто организовал убийство моего отца. Но я не буду ему мстить. Мне нужны его боссы.

Кэтрин села на большую коробку и всмотрелась в лицо Марка Пемброука. Она и раньше подсознательно сравнивала его с Питером. Какие же они разные! Питер, как животное, не осознавал различия между правильными и неправильными поступками. Марк осознавал. Он убивал сознательно. Значит, Питера Торпа спасти нельзя. Марка же еще можно. Она вспомнила его стоящим возле той могилы. Еще тогда у нее возникла мысль, что он – убийца волею обстоятельств, как солдат, который не убивает, когда на земле царит мир.

– Знаете, а вы мне нравитесь, – сказала Кэтрин. – Вам следовало бы пересмотреть свой подход к работе в архиве. Тем более там теперь не хватает грамотного работника.

Тень улыбки пробежала по лицу Пемброука. Марк вновь бросил взгляд на часы.

– Извините, мне нужно бежать. Поговорим об этом в другой раз.

Кэтрин встала, преградив ему путь.

– Подождите. Что вы знаете о задании, которое выполняет сейчас Тони Абрамс? Где он?

– Неподалеку.

– В соседнем доме?

Пемброук кивнул.

– Что он там делает? С ним все в порядке?

– Не уверен, – задумчиво произнес Марк. – Во всяком случае, для того чтобы выяснить это, мне нужно выйти из комнаты.

Кэтрин продолжала загораживать ему дорогу.

– Если с ним что-то случилось… вы сможете… чем-нибудь помочь ему?

– Нет. Железный занавес начинается вон у того забора.

– Но…

– Пожалуйста, пропустите меня. У меня срочные дела, – произнес Пемброук, словно только сейчас вспомнил, что деньги ему платит ее фирма. – Мне не хотелось бы прибегать к силе.

– Вы будете держать меня в курсе?

– Разумеется.

Она отступила к двери и распахнула ее. Марк направился было к выходу, но остановился.

– Вы знаете, Кейт, я никогда не спрашивал об этом. Я имею в виду, о главной цели нашей работы. Но правда ли, что это может быть последним броском игральных костей?

– Да, так думают многие, – осторожно сказала она.

– Да, и О'Брайен так думал, – кивнул Пемброук.

– Да, и О'Брайен… что значит «думал»?

– О, у меня и в мыслях не было переводить его в прошедшее время. Насколько мне известно, с ним ничего не случилось.

Они внимательно поглядели друг на друга. Судя по его взгляду, Марк впервые посмотрел на нее просто как на женщину. На ней были белые узкие брюки из хлопка и белая же шелковая блузка, три верхние пуговицы расстегнуты. Она выглядела одновременно и слишком серьезной, и очень сексуальной.

– Послушайте, Кейт, – хрипловатым голосом проговорил Пемброук, – сейчас нам обоим не до этого, но, когда все кончится, почему бы нам не познакомиться поближе?

Она поймала себя на том, что опустила глаза, чего обычно в таких ситуациях не делала.

– Извините, Марк, но я не свободна.

– Ах, это… Ну, ему-то жить осталось недолго.

– Что? Кому? – Она вскинула взгляд на Пемброука.

– Торпу.

– О, Господи… – Она облегченно вздохнула. – Нет, я имела в виду… В общем, не его.

Марк удивленно поднял брови, затем понимающе кивнул.

– Да, конечно. А я сначала и не понял. Абрамс отличный парень. Осчастливьте его и посадите в архив.

Он резко повернулся и вышел из кладовки. Кэтрин проводила его взглядом. Все-таки Марк Пемброук, как ни старался, врать не умел. Он что-то знал о Пате О'Брайене и, видимо, знал что-то плохое. Это ее не испугало и не удивило: она ждала плохих известий о Патрике и была готова к тому, что, если Пат О'Брайен заболеет или просто исчезнет, информация об этом будет скрываться как можно дольше. Точно так же сведения о гибели великого полководца держатся в секрете, чтобы предотвратить панику в войсках и не дать психологического превосходства противнику.

Кэтрин почувствовала, что дрожит, и оперлась спиной о дверной косяк.

Нет, – подумала она, – прошлое вернулось к ним не случайно. Не случайно и то, что в этом деле так много совпадений. Так было задумано Патриком О'Брайеном и его друзьями. Судя по всему, тот же Марк Пемброук еще в молодости понял, что ему с детства было предназначено сыграть в этом деле свою роль. Оказывается, вербовочная работа О'Брайена имела гораздо больший размах, чем Кэтрин могла себе представить. Щупальца его организации раскинулись так широко, что живут сами по себе и делают его детище бессмертным. И даже если Патрик О'Брайен уже мертв, в раненом организме его группы еще остается достаточно жизненных сил и напора, чтобы во всеоружии встретить последнюю битву с врагом.

44

Майк Тэннер завел «линкольн» на плохо освещенную парковку железнодорожной станции Глен-Коува. По дороге они обсуждали только юридические вопросы, поскольку Эванс предупредил их, что русские любят устанавливать «жучки» в машинах своих гостей.

«Линкольн» остановился, и Абрамс открыл дверцу.

– Спасибо, что подбросили. Увидимся завтра в офисе. – Он взял свой кейс и вылез из машины.

Стайлер тоже вылез из «линкольна»:

– Я вас провожу. – Он взял Абрамса под руку, и они медленно зашагали к платформе. – Рассказывайте, что там случилось.

– Я видел привидение.

– Вы сами похожи на привидение. Господи, вы до сих пор бледный. – Он добавил: – Кстати, вас прикрывают?

Абрамс оглянулся на ходу и внимательно посмотрел на пожилого человека. Впервые Стайлер открыто признал то, что над Абрамсом нависла смертельная опасность.

– Думаю, да, – ответил Тони.

– Я надеюсь, что они заметили наш сигнал.

– Если наблюдали, то заметили.

Стайлер взглянул на часы:

– У вас есть минут десять до поезда. – Он указал вперед, на бегущие вниз ступеньки. – Это переход на другую сторону.

Абрамс посмотрел на противоположную платформу, где расположилось небольшое, в викторианском стиле, станционное здание. Свет в окнах не горел. На самой платформе, под фонарем, стояли четверо: молодая парочка и два подростка. Они ожидали поезд на Манхэттен. На платформе, которая нужна была Абрамсу, никого не было. Тони только сейчас понял, что перепутал платформы, и, осознав это, вовсе не обрадовался перспективе перехода на другую сторону по туннелю.

– Мы подождем, пока вы не сядете в поезд, – сказал Стайлер.

– Нет, уезжайте. Вам было приказано уехать сразу же.

– Я знаю, что приказы нарушать нельзя, но мы можем отвезти вас обратно в Гарден-сити, а там вы спокойно сядете в поезд.

– Нет, я должен сесть в поезд именно на этой станции. Если я начну умничать, то останусь без прикрытия, ведь оно осуществляется по отработанному плану.

«И кроме того – подумал он про себя, – если Андров что-то затеял, будет интересно узнать, что именно?»

Абрамс протянул руку, и Стайлер пожал ее.

– Я надеюсь, что хоть чем-то вам помог, – сказал Тони.

Стайлер улыбнулся:

– Думаю, что из-за вас мы потеряли клиента, Абрамс. – Он опять сделал серьезный вид. – Желаю удачи. – И быстро пошел назад к машине.

Спускаясь по лестнице, Абрамс услышал, как «линкольн» отъехал по гравиевой дорожке. Тони спустился в туннель. Воздух там был спертым. Тони огляделся. Туннель был длиной ярдов в пятьдесят, с шестью-семью плафонами на потолке. Горела только одна лампочка посередине, правда, освещая практически весь туннель. Абрамс подождал, пока его глаза привыкнут к слабому свету.

Очевидно, здесь часто тусовались подростки. На бетонном полу валялись битые бутылки из-под вина и пива. Абрамс также заметил использованный презерватив, который в дни его юности называли «кони-айлендский сиг». Серые стены были размалеваны утонченными непристойностями, по сравнению с которыми меркли полуграмотные надписи в метро в его родном Бруклине. «Да, в пригородах школы лучше», – подумал Абрамс.

Где-то поблизости затрещал сверчок.

Абрамс прошел уже почти половину туннеля, когда услышал впереди себя чьи-то шаги. Из полумрака возник сначала один человек, потом другой. Оба в костюмах. Абрамс остановился. Позади него тоже раздались шаги: кто-то старался незаметно подкрасться к нему. Затем послышались шаги еще одного человека.

Абрамс обернулся и увидел двух мужчин, идущих за ним. Они были в костюмах, которые даже издали казались нелепыми. В голове у Абрамса пронеслось: «Русские!»

Тони шел не останавливаясь. Те, что двигались навстречу, оказались как раз под плафоном, в котором горела лампочка. Один из мужчин был высоким блондином. Сперва Абрамс обрадовался, подумав, что это Пемброук. Но это был Калин.

– Ах, вот вы где, Абрамс! – крикнул Калин, остановившись.

Его голос отдался эхом в сыром узком туннеле. Сверчок перестал трещать.

– Я искал вас на другой стороне, – продолжил он, – Андров сказал, что вы можете поехать вместе с нами в Манхэттен.

Абрамс ничего не ответил, но замедлил шаг.

Калин продолжал:

– Поторопитесь. Машина там. Пойдемте.

Абрамс услышал, что типы сзади придвинулись к нему. Он медленно шел к Калину. Калин не унимался:

– Пойдемте, Абрамс, пойдемте. Не ломайтесь. – Абрамс ускорил шаг. Калин сунул руки в карманы. – На машине будет быстрее.

Абрамс ответил, на ходу доставая револьвер:

– Я в этом не сомневаюсь.

Калин удивленно приподнял брови, и лицо его расплылось в угрюмой улыбке. Он полез за своим пистолетом.

Абрамс еще в машине осмотрел свой револьвер. Судя по всему, его не трогали, но Тони почему-то был уверен, что если он сейчас нажмет на курок, то оружие либо даст осечку, либо же порох, смешанный с нитроглицерином, разорвет револьвер у него в руке. С громким криком он бросился вперед. Калин поднял пистолет:

– Стоять!

Абрамс остановился прямо под плафоном.

– Руки вверх! – последовала новая команда. Абрамс начал поднимать руки и вдруг резким движением разбил дулом револьвера толстое стекло плафона и лампочку. Он бросился к стене и прижался к ней.

В наступившей темноте не раздавалось ни звука. Абрамс замер, стараясь не дышать. Он взял револьвер за дуло, чтобы использовать его в качестве дубинки, затем тихо опустил свой кейс на пол, достал перочинный ножик, обнажив двухдюймовое лезвие, и стал ждать.

Тони понял, что фонариков у русских нет, иначе бы они ими воспользовались. Но у них наверняка есть дубинки и, возможно, ножи. У агентов КГБ они всегда с собой. Он осторожно снял ботинки и начал пробираться вдоль стены в прежнем направлении, повторяя про себя, что темнота дает ему большое преимущество.

Русские не издавали ни звука. Тони не слышал даже их дыхания.

Вдруг Абрамс ощутил, что наступил левой ногой на осколок стекла. Осколок впился ему в пятку. Тони резко выдохнул и остановился. Аккуратно приподняв ногу, он вытащил стекло, чувствуя пропитавшую носок теплую кровь. Он отбросил осколок в сторону и услышал, как тот звякнул, упав на бетонный пол. Это не вызвало никакой реакции со стороны русских. Тони подумал, что они хорошо подготовлены. А чего еще можно было ожидать?

Естественно, Абрамс горел желанием поскорее выбраться из туннеля, но он понимал, что, если у русских нет фонариков, ему, возможно, удастся и просто отсидеться здесь. Время работало на него. Не могут же они навечно засесть в этом подземном переходе. Они же иностранцы. А он может – он американец.

Калин, вероятно, пришел к такому же заключению. Он негромко окликнул своих людей, и Абрамс понял смысл его указаний. Двое, те, что были позади от Тони, Феликс и Василий, должны встать на колени, взяться за руки, а свободные руки упереть в стену, блокируя таким образом выход. Калин и Борис должны двигаться по туннелю, при этом подразумевалось, что они будут держать пиджак Бориса, низко волоча его по полу. Тактика рыбачьей сети. Неплохо.

Тони был почти уверен, Калин не знает, что Абрамс понимает по-русски. В любом случае, он вынужден был отдавать своим людям приказания, предоставляя таким образом Абрамсу определенную фору.

Стали слышны приближающиеся шаги Калина и Бориса. По прикидкам Тони, они находились всего в нескольких футах от него. Было слышно их дыхание и шуршание пиджака, который они волочили по бетонному полу. Абрамс ощутил запах пота и дешевого одеколона. Он начал отступать назад, к тому месту, где находились Феликс и Василий.

Калин спросил:

– Где вы? Скажите что-нибудь. – Заданный по-русски вопрос был обращен явно не к Тони. Кто-то ответил:

– Между нами метров пять.

– Значит, он где-то рядом, – сказал Калин. – Будьте осторожны. – Затем он перешел на английский: – Абрамс, послушайте, мы не собираемся причинять вам зла. Мы просто хотим поговорить с вами. Можно нам с вами поговорить?

Абрамс усмехнулся. Странное место для разговора выбрал этот Калин. Вот что получается, когда в одном человеке соединяется принадлежность к КГБ и занятия юриспруденцией: перед вами возникает убийца, который хочет пообсуждать с вами все «за» и «против», перед тем как резануть вас в темноте по горлу. Тони понял, что настала пора действовать, пока молот не прихлопнул его на наковальне. Он бросил взгляд на еле различимые ступени обоих выходов из туннеля. На них падал отсвет фонарей на стоянке. Значит, даже если ему удастся прорваться сквозь заслон русских, на ступенях он станет для них прекрасной мишенью.

Абрамс отступил еще немного. Таким образом, для маневра у него оставалось не более трех футов. Бежать некуда и спрятаться негде. Остается одно – драться. И драться именно здесь, на этом ограниченном пространстве, где они будут опасаться использовать пистолеты, ножи или дубинки. По крайней мере, у Абрамса перед ними есть одно преимущество: ему не надо беспокоиться, что в темноте могут пострадать его друзья. У русских такого преимущества не было.

Неожиданно Тони пришел на память давнишний совет его матери – постараться получить работу в каком-нибудь офисе. И почему он ему не последовал? Кстати, интересно, что сказали бы его родители-коммунисты, если бы узнали, что их единоверцы пытаются убить их сына?

Тони сделал шаг от стены. Он высоко поднял свой кейс и с размаху швырнул его назад. Затем прыгнул в сторону Калина и Бориса, резко опустившись на одно колено. В этот момент кейс тяжело грохнулся на бетонный пол. Борис выстрелил на звук, видимо, стараясь держать выше голов Феликса и Василия. Абрамс увидел оранжевый язычок вспышки и услышал приглушенный хлопок. На пистолете явно был глушитель. Пуля взвизгнула под потолком, ударилась о ступени и срикошетила. Во влажном воздухе резко запахло сгоревшим порохом.

Тони направил свой ножик на три фута ниже того места, где засек вспышку, и сделал быстрый выпад вперед. Он почувствовал, как металл вошел во что-то мягкое, наверное, в живот Бориса. Еще до того как Абрамс услышал будто удивленный стон, он отпрыгнул назад и присел. Голос Бориса дрожал:

– Боже, меня порезали… Кровь… Боже!

– Заткнись, Борис, – рявкнул Калин, – и подбери пиджак.

Абрамс понял, что в расставленной для него сети образовалась дырка. Он осторожно двинулся вперед. Но Калин, видно, ожидал этого. Он переместился в центр туннеля, раскинул руки, словно защитник в американском футболе, и энергично замахал ими. В одной руке у него была дубинка, в другой – пистолет. Неожиданно Тони почувствовал, что холодная сталь оружия коснулась его лба, и в ту же секунду Калин с силой опустил дубинку. Абрамс ощутил обжигающую боль в правом плече, невольно вскрикнул и выронил нож и тут же получил сильный удар ногой в бок. Тони упал навзничь, прошептав по-русски: «Нет, это же я».

Калин на секунду растерялся, и этой секунды Абрамсу хватило для того, чтобы быстро подняться на ноги и нанести широкий боковой удар рукояткой револьвера на уровне плеча. Он почувствовал, что рукоятка задела живую плоть. Калин громко вскрикнул. Абрамс вновь прижался к стене. Боль в правом плече не утихала. Он понимал, что ему надо отобрать у кого-нибудь из них пистолет, но только он успел об этом подумать, как раздался приказ Калина:

– Уберите пистолеты! Оставьте только ножи и дубинки.

Абрамс ждал, что голос Калина выдаст боль, которую он ему причинил, но голос звучал абсолютно ровно. «Да, крепкий мужик».

Тони услышал, как в нескольких футах от него на полу учащенно дышит Борис. Только его оружие осталось доступным. Абрамс опустился на четвереньки, касаясь пола лишь кончиками пальцев, чтобы не производить шума, двинулся к Борису, но ощутил на бетонном полу теплую жидкость. Кровь! И много.

Наверное, он задел у русского подвздошную артерию. Абрамс подобрался к Борису, быстро обшарил его тело, скользя рукой по пропитанной кровью одежде, но пистолет найти не смог. Калин и остальные двое, видимо, уловили звуки, сопровождавшие эти отчаянные поиски, и начали приближаться к Тони.

Он опустился на колено, обхватил Бориса за плечи и вместе с ним поднялся на ноги. Он толкнул тело в сторону Феликса и Василия. Раздался глухой стук, за которым последовали крики и удары дубинками.

Абрамс бросился в свалку, методично опуская рукоятку револьвера на чьи-то головы. Он бил и бил до тех пор, пока крики не стихли. Тони отступил назад и прижался к стене. Он ощупал себя и обнаружил неглубокий порез на шее. Тело ныло от ударов дубинкой. У Абрамса закружилась голова, и он опустился на колени.

Где-то недалеко раздался голос Калина:

– Доложите обстановку!

Несколько секунд никто не отвечал, затем откликнулся Василий, и в голосе его слышалась боль. Теперь тон у Калина не был уже столь уверенным:

– Что с остальными? Где еврей?

– Не знаю. Я ничего не вижу, – ответил Василий.

Застонал и зарыдал Феликс:

– Я умираю!

– Калин, надо уходить! Помоги мне поднять их, – крикнул Василий.

Голова у Абрамса кружилась все сильнее. Он отчаянно пытался удержаться на коленях, но все же упал набок и тут же понял, что выдал себя.

– Василий, он там! – рявкнул Калин.

Абрамс услышал, как к нему осторожно подбирается человек, затем различил голос Калина:

– Он лежит у стены. Не стреляй, может срикошетить. – Калин перешел на английский: – Это твой последний шанс, Абрамс. Ты все равно поедешь с нами, живой или мертвый.

Голова у Абрамса кружилась невыносимо, он уже был не в состоянии думать. На какую-то долу секунды он решил было, что ему лучше сдаться. Вряд ли они станут убивать его сейчас, а позже он найдет возможность сбежать. Но тут он вспомнил подвал, где собрались русские, ожидающие чего-то, и ему в голову пришла мысль, что это «позже» может и не наступить. Надо сматываться отсюда немедленно.

Головокружение понемногу проходило, но подниматься было еще рано. Абрамс почувствовал, как его руку задела ткань чьих-то брюк, но русский этого, видимо, не заметил. Тони нащупал под рукой осколок стекла и зажал его в пальцах. Осколок был острый, и Абрамс наугад полоснул Василия по голени, чувствуя, что стекло разрезает мясо и достает кость. Василий заревел, запрыгав на одной ноге, но потерял равновесие и упал, все еще крича и ругаясь. Абрамс осторожно встал, и это его движение вряд ли кто мог услышать из-за рева Василия.

– Что случилось? – крикнул Калин.

– Меня порезали!

Абрамс уже успел отойти к противоположной стене и быстро двигался к выходу.

– Абрамс! Руки за голову, встать к стене! – проорал Калин.

Абрамс догадался, что Калин смотрит в другую сторону.

Теперь Калин кричал вслед Абрамсу:

– Абрамс! Откликнись, или я стреляю!

Но по голосу чувствовалось, что от его прежней уверенности не осталось и следа. Абрамс подумал, что не хотел бы оказаться на месте Калина при встрече с Андровым. Тони снял ремень и бросил его в сторону русских. Ремень упал на пол, и Василий испуганно вскрикнул.

В эту самую секунду Абрамс добрался до лестницы и остановился, прижавшись к стене. На бетонные ступеньки падал голубоватый свет фонарей со стоянки. Тони громко выдохнул, готовясь броситься по лестнице вверх, ибо задерживаться здесь было опасно. В нижнюю ступеньку ударила пуля, срикошетив в стену прямо у него над головой. Затем выстрелили по лестнице противоположного выхода. Значит, они не знали, в какую сторону он пошел, но дали понять, что подниматься по лестнице достаточно рискованно. Действительно, обогнать пулю он не смог бы. Но ему обязательно надо добраться до своих и рассказать о сделанном открытии. И добраться надо как можно быстрее.

Тут ему в голову пришла неприятная мысль: Калин вполне мог оставить своих людей в машинах на стоянках у обеих платформ.

Да, до дома еще далековато, даже очень.

Тони притаился.