Текст книги "Сад золотого павлина (Индрапутра) (ЛП)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Взглянув на остров Божественного слона, Индрапутра узрел четырех юных девушек с распущенными волосами, ниспадавшими на грудь. Приблизясь к воде, они искали исчезнувший цветок. Индрапутра, услыхав их речи, так подумал про себя: «Отправлюсь-ка я к этим девушкам и расспрошу их обо всем, что здесь произошло». Индрапутра вошел в озеро, доплыл до острова, приблизился к девушкам и спросил: «Скажите мне, о сестры, отчего двое юношей преследовали ту красавицу?» Ответствовали девушки: «Они хотели ее похитить. Эта красавица – наша госпожа, царевна Сеганда Чахая Ирам, дочь раджи Бунгар Шаха и Меньермы Деви. А двое юношей – царевичи духов – Гердана Килат и Дикар Агус».

Спросил тогда Индрапутра: «Почему же царевичи духов вознамерились похитить вашу госпожу?» Ответствовали ему служанки: «О юноша, знай, что раджа Бунгар Шах происходит из славного рода лунных обитателей. Случилось так, что родилась у него дочь несказанной красоты, и нарек ее государь Сеганда Чахая Ирам. Царевна умела превращаться в драгоценный алмаз и дивный цветок лотоса, и раджа сокрыл ее в жемчужном ларце.

Как-то раз, когда государь восседал на троне в окружении ве-зирей и витязей, явился к нему царевич Гердана Килат и, склонясь до земли, молвил: «О господин мой, владыка вселенной, припадаю к твоим стопам и молю не отвергать моего сватовства». Ответствовал Бунгар Шах царевичу: «Я согласен, о сын мой, ибо не будет беды, ежели мы станем друзьями». Возрадовался Гердана Килат и подумал: «Не кому иному как мне достанется в жены дочь Бунгар Шаха». И он с великим рвением служил государю.

В ту же пору прослышал о несравненной красоте, превосходном обхождении, сладостной речи и плавной поступи дочери Бунгар Шаха другой царевич духов, Дикар Агус, и предстал перед государем, говоря: «О господин мой, владыка вселенной, припадаю к твоим стопам и молю не отвергать моего сватовства». Ответствовал раджа: «Нет беды в том, что мы станем друзьями». С того дня оба царевича неотлучно находились при Бунгар Шахе.

По прошествии некоторого времени Сеганда Чахая Ирам выросла и вступила в свадебную пору. Тогда царевичи явились к государю и молвили: «О господин наш, владыка вселенной, помнишь ли ты о нашем уговоре? Ведь давно уже служим мы владыке, ожидая, покуда его дочь достигнет брачного возраста. Ныне же она созрела для замужества».

Государь не знал, что ответить царевичам, лишь склонил на грудь голову. Они же, видя, что Бунгар Шах безмолвствует, сказали с почтительным поклоном: «О господин наш, владыка вселенной, ныне просим мы руки твоей царственной дочери. Отчего же ты молчишь, словно не угодно тебе сватовство наше? Ведь государь принадлежит к роду могущественных и богатых раджей, сверх же того он прославлен несравненной мудростью, так подобает ли ему отступаться от данного слова?»

Услыхав те речи, Бунгар Шах подумал: «Дочь у меня одна, как же я отдам ее сразу за двух царевичей?» Но сколько ни думал раджа, не мог разрешить этого дела и так ответствовал царевичам: «О дети мои, повремените, покуда я решу, как надлежит поступить, ибо, ежели бы один из вас просил руки дочери моей, отдал бы я ему царевну. Вас же двое – оттого и не могу я принять решение». Понурясь, замолчали Гердана Килат и Дикар Агус. Между тем государь в великом смятении явился во внутренние покои дворца и молвил, обратясь к жене: «О жена, скажи, что мне делать, ибо сватаются к нашей дочери оба царевича духов?» Услыхав те слова, горько зарыдала Меньерма Деви, а Бунгар Шах тяжко занемог от неотступных дум и пролежал в жару coрок дней и сорок ночей.

А на сорок первый день, когда государю немного полегчало, призвал он пред лицо свое главного везиря и других советников и, взявши лазуритовую скрижаль, начертал на ней золотом послание к дочери. После же молвил, обратясь к главному везирю, жене и всем своим советникам: «О главный везирь, внемли последней воле умирающего, ибо я чувствую, что неизлечима сия болезнь. Когда я оставлю дольний мир, всем вам придется заботиться о дочери и стране нашей. Хорошенько берегите мое чадо, и пусть дочь не расстается с лазуритовой скрижалью».

Сказав так, вновь почувствовал государь непреодолимую слабость, и хоть и врачевали его семь дней и семь ночей искусные целители, ничто не помогло – Бунгар Шах скончался, и великая скорбь объяла всех его подданных.

По прошествии недолгого времени царевичи предстали перед главным везирем и молвили: «О главный везирь, разреши нашу тяжбу с государем». Собрал тогда главный везирь всех везирей, витязей и знатных людей на совет, и сказали те: «Давайте призовем звездочетов, дабы прочли они в своих книгах, какая судьба предначертана царевне Сеганде Чахае Ирам». Когда же звездочеты явились, молвил, обратясь к ним, главный везирь: «О звездочеты, с превеликим тщанием исследуйте свои гороскопы, ибо надлежит нам знать, что ожидает в будущем Сеганду Чахаю Ирам». Звездочеты углубились в волшебные книги, после же ответствовали: «О господин наш главный везирь, пусть возьмет царевна лазуритовую скрижаль и отправится на остров Божественного слона, ибо явится туда Индрапутра, сын махараджи Бикрамы Буспы, коий и разрешит тяжбу царевичей».

Услыхав речи звездочетов, главный везирь и государыня заключили Сеганду Чахаю Ирам со служанками и лазуритовой скрижалью в жемчужный ларец и доставили тот ларец, подобный дворцу, на остров Божественного слона. И вот теперь, когда Сеганда Чахая Ирам выходит из своего ларца, дабы искупаться в море либо же развлечься на берегу, царевичи духов, приметив ее, тотчас устремляются за ней в погоню. Такова, о юноша, эта история».

Спросил тогда Индрапутра, обратясь к служанкам: «О девушки, не на языке ли лунных обитателей сделана надпись, начертанная на скрижали?» Ответствовали служанки: «Хоть и на лунном языке та надпись, Индрапутра сможет прочитать ее». Улыбнулся Индрапутра и спросил: «О девушки, живет ли кто-либо еще на сем острове?» Ответствовали служанки: «Нет здесь никого, кроме нас». Вновь спросил Индрапутра: «Чем же одарят того, что разрешит тяжбу царевны с повелителями духов?» Услыхав эти слова, молвили служанки: «О юноша, как твое имя и как зовут твоих родителей?» Ответствовал Индрапутра: «О служанки, я – Индрапутра, отец же мой – махараджа Бикрама Буспа, меня вы здесь и дожидаетесь так долго». Индрапутра поведал служанкам обо всем, что с ним произошло, от начала до конца, а они с великим изумлением внимали его рассказу.

Выслушав Индрапутру, служанки позвали свою госпожу Сеганду Чахаю Ирам. В тот предзакатный час поднялся из вод синий лотос, и служанки почтительно склонились, приветствуя его явление. Царевна между тем приняла человеческий облик, и Индрапутра весьма подивился ее несказанной красоте. Молвила Сеганда Чахая Ирам, обратясь к служанкам: «О девушки, откуда пришел к нам сей юноша?» И служанки поведали царевне обо всем, что рассказал им Индрапутра.

Возрадовавшись приходу Индрапутры, царевна, не в силах сдержать слезы, молвила, обратясь к нему: «О господин мой Индрапутра, сможешь ли ты разрешить нашу тяжбу с царевичами духов? Давно я тебя дожидаюсь – и вот наконец мы встретились». Ответствовал Индрапутра: «О меньшая сестра моя, не грусти, отринь печаль, ибо сумею я разрешить вашу тяжбу».

В это время узрел Гердана Килат с высокого берега, что предается царевна беседе с неким неведомым юношей, и сердце его исполнилось гневом. Поспешно спустившись с обрыва, он предстал перед Индрапутрой. Индрапутра же улыбнулся, завидев стремительное приближение царевича духов. Распалившись небывалой яростью, Гердана Килат обнажил меч и обрушил на Индрапутру удар, однако исторг лишь сполох яркого пламени из его тела. Когда Дикар Агус увидел, что Гердана Килат сражается с неведомым юношей пред лицом Сеганды Чахаи Ирам, он также сбежал с кручи и пустился в погоню за царевной. Это узрели Гердана Килат и Индрапутра, и так молвил Индрапутра, обратясь к царевичам: «О царевичи духов, откажитесь от вражды вашей из-за царевны, давайте лучше миром разрешим сей спор».

Услыхав слова Индрапутры, спросили царевичи: «Скажи нам, о юноша, как твое имя, как прозываются твои родители и откуда ты родом?» Ответствовал Индрапутра: «Меня зовут Индрапутрой, я сын махараджи Бикрамы Буспы». Тотчас же приблизились царевичи к Индрапутре и, пожав ему руку, молвили: «О господин, рассуди нас!» Явив превосходное обхождение, Индрапутра пожал руки царевичам и так им ответствовал: «О братья мои, давайте спустимся к морю».

Сопровождаемый Герданой Килатом, Дикаром Агусом и Ceгандой Чахаей Ирам, приблизился Индрапутра к морю, огражденному стеной из драгоценных камней девяти родов, чьи воды благоухали, подобно розовой воде, и молвил, обратясь к царевне: «О меньшая сестра моя, склонись над морем, дабы отражение твое запечатлелось в водной глади». И едва лишь склонилась царевна над морем, как ожило ее отражение, павшее на воды, и обратилось в девушку, точь-в-точь схожую с Сегандой Чахаей Ирам. Сказал тогда Индрапутра Гердане Килату: «О брат мой, пойди и встреть девушку, восставшую из вод!»

Обратив взор свой к морю, увидал Гердана Килат красавицу, которую нельзя было отличить от царевны, и, поспешно спустившись к воде, почтительно приветствовал ее и помог выйти на берег. Весьма подивились царевичи мудрому вежеству Индрапутры, и возрадовались, видя, что отражение превратилось в человека. Нарек Индрапутра ту девушку царевной Сеганда Чахая Баянг-Баянг, и восславили его Гердана Килат и Дикар Агус; обе же царевны, приблизясь, почтительно склонились перед ним.

Молвила Сеганда Чахая Ирам: «О господин мой Индрапутра, направь стопы свои в нашу страну, дабы возрадовалась моя мать, лицезрея тебя». Ответствовал Индрапутра: «Да будет так!» – после чего они отправились во град лунных обитателей.

Между тем весть о встрече Индрапутры с Сегандой Чахаей Ирам и о том, как превратил он отражение царевны в девушку, точь-в-точь схожую с царевной, достигла ушей государыни и главного везиря. Узнав же, что Индрапутра приближается ко граду, они возрадовались великой радостью, и повелела государыня убрать зал для приемов покровами из бархата и тончайших шерстяных тканей и повесить в нем завесы и пологи из парчи, расшитой золотом.

Главный везирь послал своих слуг исправить дороги, ведущие к рыночной площади, и, собрав везирей, витязей и знатных людей, отправил их навстречу Индрапутре и царевне. За придворными следовали слоны, кони и государев оркестр, и выступало все шествие с оглушительным шумом.

Узрев Индрапутру, главный везирь и государыня приблизились к нему и приветствовали низкими поклонами. После же главный везирь обнял и расцеловал Индрапутру, и придворные весьма подивились дивной красоте юноши.

Повелел главный везирь, дабы Индрапутра воссел на слона, зонтоносец раскрыл над ним многоцветный зонт, царевичи духов вскочили на коней, царевны же поднялись в носилки. И под звуки оркестра все направились в город, сопровождаемые везирями, витязями и знатными господами.

Что же до обитателей лунного града, то они метались из стороны в сторону, желая хоть разок взглянуть на Индрапутру, и те, кто его видел, восхищались красотой юноши и стройностью его стана. Базарная площадь была переполнена, и люди, теснившиеся там, повалили все ограды и заборы, взбираясь на них, дабы лицезреть Индрапутру. Отцы семейств, бывшие на площади, про себя думали: «Хорошо бы иметь такого зятя, как этот Индрапутра». Сердца же всех горожан преисполнялись великой любовью к Индрапутре.

Когда Индрапутра вступил во дворец Сеганды Чахаи Ирам, его встретила мать царевны, и восславил Индрапутра государыню всяческими лестными словами. Царевичи, царевны и Индрапутра воссели на позлащенные кресла, усыпанные самоцветами, и предстали пред ними везири и витязи. Что же до государыни, то весьма дивилась она сходству дочери и Сеганды Чахаи Баянг-Баянг, сотворенной благодаря небывалому волшебству Индрапутры.

Между тем слуги внесли всевозможные угощения, кои Индрапутра и царевичи духов вкушали из одного блюда, прочие же гости – из розной посуды. Едва они насытились, как слуги подали пьянящие напитки и пустили по кругу чаши.

Тот, кому ведома сия повесть, рассказывает, будто через сорок дней и сорок ночей государыня Меньерма Деви выдала Сеганду Чахаю Ирам за Дикара Агуса, а Сеганду Чахаю Баянг-Баянг – за Гердану Килата. После свадьбы государыня стала думать: «Чем мне одарить Индрапутру, явившего столь многие знаки своей преданности?»

Подумав, государыня взяла ларец, изукрашенный жемчугом, и множество превосходных одежд и явилась с сими дарами к Индрапутре, но Индрапутра, даже не прикоснувшись к подношениям, молвил: «О матушка, что принесла ты мне?» Ответствовала государыня: «Нечем мне тебя одарить, кроме как сим ничтожным ларцом». Индрапутра улыбнулся и принял ларец, иных же подношений не взял, говоря: «О матушка, милость твоя мне безгранично дорога, но обременительны сии многочисленные дары».

Возрадовалась государыня тем словам Индрапутры и его великой мудрости и преисполнилась еще большим почтением к юному герою, Индрапутра же молвил, обратясь к ней: «Скажи, о матушка, в чем предназначение сего жемчужного ларца?» Ответствовала государыня: «О сын мой Индрапутра, ежели ты поставишь ларец на землю и совершишь обряд поклонения, ларец вмиг превратится в дивно изукрашенный дворец, вмещающий трон могущественных раджей». Индрапутра весьма подивился тому рассказу о волшебном ларце и возрадовался великой радостью. Мы же не станем рассказывать об утехах, которым предавался Индрапутра в граде лунных обитателей.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ, повествующая о том, как отыскал Индрапутра сокровищницу махараджи Бахарума Табика, как убил змея Мамдуда и обрел волшебный талисман Беди Захир и коня Джангги Гердану, как пришел к башне царевны Чендры Лелы Нор Лелы, дочери раджи Пуспы Пандея, как вернул жизнь тридцати девяти царевичам и как взяла его Чендра Лела Нор Лела в свой город

Тот, кому ведома сия повесть, рассказывает, будто, проведя некоторое время в стране лунных обитателей, Индрапутра явился к государыне и молвил: «О матушка, я хочу проститься с тобой, ибо чересчур долго пребываю в сих пределах. А неисчислимые милости, кои ты оказала мне, я навеки сохраню в своем сердце». Ответствовала Меньерма Деви: «О сын мой Индрапутра, по моему разумению, хорошо бы тебе еще немного погостить во граде лунных обитателей». Сказал Индрапутра: «О матушка, не было бы в том большой беды, если бы я уже исполнил волю раджи Шахиана».

Не зная, какими словами удержать Индрапутру, государыня горько заплакала, ибо полюбился ей юноша своей мудростью и речи о близкой разлуке опечалили ее. Индрапутра же почтительно склонился перед государыней и пожал ей руку. Явились тогда к Индрапутре Сеганда Чахая Ирам, главный везирь и царевичи духов, почтительно склонились пред юношей, обняли его и заплакали. После Индрапутра распрощался с везирями и витязями и отправился в сторону, где заходит солнце, поднимаясь на высокие горы и минуя бескрайние луга.

По прошествии недолгого времени Индрапутра достиг глубокой пещеры – сокровищницы раджи Бахарума Табика.– и, обойдя вокруг горы, в коей была сокрыта та пещера, нашел вход в нее. Пещера была выложена зеленым камнем, дверь ее – выкована из драгоценного сплава меди и золота, и охранял дверь грозный змей небывалой длины.

Когда Индрапутра взглянул на змея, тот почуял человечий дух, проснулся и открыл глаза. Завидев юношу, поднял змей голову, разинул пасть и высунул язык. Засверкали на солнце его страшные рога, и с рыком, подобным громовому раскату, грозный змей бросился на Индрапутру. Тот уже поджидал чудовище, сжимая в руке обнаженный меч, ударил змея мечом и рассек надвое. Дивясь огромным извивам мертвого тела, вздымавшимся, подобно высоким горам, Индрапутра отворил двери сокровищницы, столь обширной, что взор не достигал ее конца.

Войдя, узрел Индрапутра четыре залы, наполненные всяческими превосходными вещами из золота и серебра. В первой зале Индрапутра нашел драгоценные одежды, во второй – воинское оружие: щиты, мечи, доспехи и шлемы. Индрапутра подивился тем залам, хранившим облачения стародавних раджей, и, ничего не взяв, покинул их и вошел в третью.

В третьей зале Индрапутра увидал зеленого коня, быстрее молнии устремившегося к юноше, ощерив зубы и раздувая ноздри. Индрапутра обратился к коню на языке джиннов и молвил: «О конь, не лучше ли нам стать друзьями, нежели врагами!» И вознес Индрапутра тому коню всевозможные хвалы, успокоил его ласковыми словами, конь же плавной поступью приблизился к юноше и, склонив голову, спросил на языке джиннов: «О юноша, как твое имя, откуда ты родом и куда направляешься?» Ответствовал Индрапутра: «Меня зовут Индрапутрой, я сын махараджи Бикрамы Буспы». И поведал он коню обо всем, что с ним произошло, от начала и до конца.

Когда конь, звавшийся Джангги Гердана, услыхал рассказ Индрапутры, он вновь поклонился и покорно последовал за юношей. Индрапутра же вошел в четвертую залу, наполненную седлами и конскими сбруями, и отыскал там среди многих седел одно – небывало прекрасное, усыпанное многоразличными самоцветами. На том седле было начертано имя – Джангги Гердана.

Оседлав коня, Индрапутра объехал сокровищницу Бахарума Табика, дивясь ее невиданным чудесам. Когда он выехал наружу, молвил Джангги Гердана: «О господин, в голове сего змея Мамдуда сокрыт ларец из белого стекла, в коем хранится талисман, именуемый Беди Захир. Ежели воззвать к тому талисману над телом умершего, вмиг оживет умерший. Талисман наделен такой силой, что может оживлять людей либо же лесных тварей, от коих остались одни только кости».

Услыхав слова Джангги Герданы, Индрапутра возрадовался, направился к поверженному змею и, отсекши мечом его голову, достал из змеиного черепа ларец белого стекла, в коем был укрыт талисман Беди Захир. После же в великой радости воротился к коню.

Обретя талисман Беди Захир, Индрапутра остановился на недолгое время в сокровищнице Бахарума Табика и что ни день разъезжал на Джангги Гердане по окрестным лугам, горам и пещерам, тешась лицезрением всевозможных чудес.

Теперь поведаем о радже страны Зайнон, прозывавшемся Пуспа Пандей. Рассказывают, что вел он свой род от правоверных джиннов, женат же был на дочери человеческой. Двоих детей породил государь: сына, несказанно прекрасного, по имени Динар Пандей и дочь – царевну Пуспу Серигадинг, которую ласково величали Чендра Лела Нор Лела. Царевна та была прельстительна, словно медовый океан, и славилась небывалой красотой и превосходным обхождением. Подданными раджи Пуспы Пандея были обезьяны и мартышки различных родов, макаки, лемуры и гиббоны, превращавшиеся по ночам в людей. Тогда-то и восходил государь на свой трон, и перед ним представали везири, витязи и многочисленное войско, с которыми государь пировал, шумя и веселясь. А как только наступало утро, народ Пуспы Пандея вновь принимал обезьяний облик.

Как-то раз предался государь думам: «Дочь моя выросла и вступила в брачную пору. Как бы не проник к ней какой-нибудь юноша и не случилось беды. Ведь в этих краях обитает множество небожителей и пери, мои же подданные днем обращаются в лесных тварей и не могут им противостоять. Построю-ка я высокую башню для дочери, дабы отвратить беду».

Решив так, Пуспа Пандей призвал к себе везирей, витязей и народ разного звания. Когда же подданные собрались, государь отправился с ними в луга, именуемые Анта Берахи, и возвели они в тех лугах девятиярусную башню со стенами из лазурита, оправленного драгоценным сплавом и чистым золотом и изукрашенного рубинами. На кровле же повесили четыре могущественных талисмана.

Башня была так высока, что с вершины ее люди казались шмелями, наверх вела лестница, у которой одни ступени были из острых мечей, другие – из превосходного золота.

Вокруг башни вырыли семь рвов, вымощенных золотыми и серебряными плитами, через те рвы перебросили мосты из синего стекла, один же из мостов возвели из драгоценного сплава меди и золота. И населили рвы жемчужницами, устрицами и иными морскими тварями.

Когда башня была выстроена, государь привел дочь и оставил там за семью стеклянными завесами. А чтобы царевна не скучала, в башне поместили нескольких разноцветных птиц. Покончив с этим делом, Пуспа Пандей воротился во дворец и распустил везирей, витязей и воинов по домам.

Сидя в башне, царевна очень тосковала по отцу с матерью, и, дабы утешилась она, послали ей родители яванского скворца и попугая, которые умели петь пантуны, селоки и шаиры, а также тешили слух царевны всевозможными историями. Услыхав пение тех птиц, возрадовалась Чендра Лела Нор Лела. Что ни день развлекал ее скворец, когда же ей хотелось полакомиться сладкими плодами, царевна посылала за ними скворца, оставляя при себе попугая. А если улетал попугай, с царевной неотлучно пребывал скворец. Так оберегали Чендру Лелу Нор Лелу те птицы.

Однажды молвил попугай, обратясь к скворцу: «Пора бы царевне выбрать себе жениха. Как бы помочь ей в этом деле?» Ответствовал скворец: «О попугай, давай полетим к юным царевичам, прославленным стройностью стана, и поведаем им о несравненной красоте нашей госпожи, дабы тем рассказом заронить любовное томление в их души». Молвил попугай: «Воистину справедливы слова твои. Так и надлежит поступить».

Отправился попугай в некую страну и там узрел несказанно прекрасного царевича, происходившего из рода небожителей-индров, который, сидя во дворце, сладостным голосом читал вслух дивную повесть. Спустился попугай к тому царевичу небожителей и принялся танцевать, взмахивая крыльями, распуская хвост и распевая пантуны, селоки и шаиры. Весьма пораженный видом чудесной птицы, царевич отложил книгу и молвил: «О попугай, что привело тебя сюда?» Ответствовал попугай, распростерши крылья: «О царевич небожителей, ведомо ли тебе о госпоже моей, царевне Серигадинг, ласково прозываемой Чендра Лела Нор Лела, которая обитает в лугах Анта Берахи в позлащенной башне, изукрашенной драгоценными каменьями? Несравнена красота Чендры Лелы Нор Лелы. Ее пышные волосы до того тонки, что их можно продеть в кольцо, ее лоб подобен молодому месяцу, брови – петушиным шпорам, глаза – утренней звезде, нос – бутону жасмина, уши – увядшим водяным лилиям, щеки – половинкам манго, губы – сердцевине сладчайших яств, зубы – гранатовым зернышкам, белеющим в трещинке плода, язык – цветку лотоса, подбородок – пчелиному рою, свисающему с ветки. Нежную шейку царевны можно уподобить высокогорлому сосуду, вылепленному на гончарном круге, плечи – изящно изогнутому навершию ножен, руки – жгутам, из коих сворачивают тюрбан, пальцы – иглам дикобраза, грудь – изгибу радуги, перси – птичьим яйцам, стан – стебельку цветка. Бедра у нее тонкие и стройные, как у кузнечика, икры подобны удлиненным зернышкам риса, а горделивой осанкой царевна напоминает павлина, распустившего хвост». И еще молвил попугай: «О царевич, воистину госпожа моя подобна готовому раскрыться бутону. Ежели господин ее увидит, сердце его исполнится любовной страстью». Поведав царевичу о красоте Чендры Лелы Нор Лелы, попугай улетел, царевич же в великом смятении вышел из дворца и один без свиты последовал за птицей, минуя леса, луга и непроходимые джунгли, ибо сердце его сжигал любовный пламень. Попугай привел царевича к башне в лугах Анта Берахи, и еще издали царевич узрел ту башню, окруженную рвами, которая показалась ему золотым островом, распространяющим окрест нестерпимо яркое сияние.

Между тем повеял легкий ветерок, взволновались воды во рвах и зазвенели, подобно сладостным звукам бамбуковой флейты. И поднялись на поверхность рыбы, распевая пантуны и со смехом взирая на царевича, тщетно искавшего дорогу к башне. Пропели рыбы такой пантун:

Коварный вор к воротам крадется,

Пора починить у сосуда днище;[25]25
  ...пора починить у сосуда днище... – Имеется в виду сосуд для бетеля (пуан), круглый, сужающийся кверху; в пантунах – символ любви, замужества. Треснувший пуан предвещает любовную неудачу. Первые строки этого и трех следующих пантунов содержат намеки на ожидающую царевича неудачу.


[Закрыть]

Зеленый юнец ничего не добьется,

Лишь мудрый достигнет того, что ищет.

Услыхав те слова, воскликнул царевич: «О Чендра Лела Нор Лела, как мне достичь твоей башни?» Всплыла тогда из глубины несказанно прекрасная рыбка и, смеясь, пропела такой пантун:

На серьги пошли дорогие алмазы,

А рис за оградою нощно и дневно;[26]26
  На серьги пошли дорогие алмазы, а рис за оградою нощно и дневно… – Серьги – символ незамужней девушки; рис за оградой – намек на то, что ее тщательно охраняют.


[Закрыть]

Коль ты в смятении от рассказа,

Что ж будет, когда увидишь царевну?

Услыхав песню прекрасной рыбки, царевич почувствовал, что его страсть стала сильней прежнего, и пошел вдоль рва, плача и возглашая: «О Чендра Лела Нор Лела, как мне достичь твоей башни?»

Наконец отыскал царевич стеклянный мост и, весьма подивившись, ступил на него. Когда же он достиг середины моста, вновь повеял ветерок, и взволновались воды, зазвенев, подобно тихим звукам оркестра, и выплыли на поверхность рыбы, пропев такой пантун:

Стеклянный ковш у входа в жилище,

Сбор чемпедака – нехитрое дело;[27]27
  Стеклянный ковш у входа в жилище, сбор чемпедака – нехитрое дело... – Ковш – символ жениха; чемпедак – дерево, плоды которого по вкусу напоминают дыню. Чемпедак созвучен слову «тидак» – «нет». Таким образом, эти строки пантуна также предвещают неудачное сватовство.


[Закрыть]

Тот, кто труслив,– ничего не отыщет,

Цели достигнет лишь мудрый и смелый.

Только они допели, как из глубин поднялась еще одна рыбка, красотой превосходившая первую, и, смеясь на разные лады, потешила слух царевича таким пантуном:

Манго, нарезанного на части.

Бедный скиталец ужель не захочет;[28]28
  Манго, нарезанного на части, бедный скиталец ужель не захочет... – Манго – по-малайски «эмпелам» – созвучно слову «жених» – «мемпелам»; таким образом, в этих строках содержится намек на близкую гибель жениха, которого изрубят на части.


[Закрыть]

Явит царевна любовь и участие,

Едва лишь увидит тебя воочию.

Услыхав те слова, царевич не сумел превозмочь любовного томления и воскликнул, рыдая: «О Чендра Лела Нор Лела, как мне достичь твоей башни? Поистине, печальна моя участь!»

Миновав семь стеклянных мостов, царевич узрел, что небывало высока башня царевны и что ведет к ней лестница со ступенями из чистого золота и из мечей. Снедаемый страстью, царевич ступил на лестницу, миновал грозные мечи и начал было подниматься по золотым ступеням, когда царевна вдруг глянула вниз и спросила, обратясь к своим стражам: «О скворец и попугай, что за юноша приближается к моей башне?» Попугай и скворец расправили крылья и пропели такой пантун:

Душисто алоэ и ветви сандала,

В сосуде для бетеля листья лежат;

Зачем вопрошаешь, коль сразу узнала?

Встречай же гостя, о госпожа.

Царевна улыбнулась и выглянула из окошка; царевич же посмотрел в это время вверх, так что взгляды их встретились, и столь прекрасна была Чендра Лела Нор Лела, что царевич, объятый томлением, захлебнулся в море любовной страсти, оступился на позлащенной лестнице и упал прямо на острые мечи, кои надвое рассекли его тело. Та же участь постигла других царевичей, которые, выслушав попугая, влюблялись в Чендру Лелу Нор Лелу, все они погибали, рассеченные мечами, когда пытались взойти по золотой лестнице. И было тех царевичей, лишившихся жизни, без единого сорок.

Теперь расскажем об Индрапутре, обитавшем в сокровищнице раджи Бахарума Табика. Как-то раз молвил Джангги Гердана, обратясь к хозяину: «О господин мой Индрапутра, не желаешь ли ты направить стопы свои в ту сторону, где заходит солнце, дабы узреть находящиеся там чудеса. Есть в тех краях некая диковина, несказанно прекрасная, которую я хотел бы тебе показать». Ответствовал Индрапутра: «О Джангги Гердана, я согласен отправиться в путь».

Сел Индрапутра на коня, и они полетели в ту сторону, где заходит солнце. Немало высоких гор, неприступных круч, лесов, лугов и рек повидал Индрапутра на своем пути. И наконец достиг горы, где простирались луга Анта Берахи. Спешившись, Индрапутра узрел высокую башню посреди тех лугов и пустил коня на пастбище, сам же направился к башне, окруженной семью рвами.

Между тем повеял легкий ветерок, взволновались воды во рвах и зазвенели, подобно нежным звукам оркестра. Индрапутра приметил, что в иных местах рябь пробегает по водной глади, в иных же – нет, и понял, что это не гладь, но прозрачные мосты. Тогда направился он к одному из мостов и узрел, что несказанно прекрасен тот мост, возведенный с великим искусством из синего стекла. Когда же Индрапутра ступил на него, из глубин поднялись рыбы и принялись распевать пантуны и селоки сладостными голосами.

Индрапутра прошел по мосту и, приблизясь к башне, с восхищением стал разглядывать превосходную постройку и золотую лестницу, у которой иные ступени были сделаны из острых мечей. Подивился Индрапутра и горе трупов, громоздящейся у подножия лестницы, после же быстрей молнии взлетел вверх по ступеням к башне.

В ту пору царевна выглянула из окошка и увидала несказанно прекрасного юношу, проворно поднимавшегося в башню. Спросила царевна, обратившись к скворцу и попугаю: «Должно быть, вы летали в страну этого юноши и знаете, из каких он краев?», – спросив же, скрылась за драгоценным пологом. Ответствовали скворец и попугай: «Неведомо нам, из какой он страны».

Между тем Индрапутра вошел в башню, и, поспешно распростерши крылья, спросили его птицы: «О юноша, откуда ты явился, как твое имя и кто твой отец?» Ответствовал Индрапутра: «Меня зовут Индрапутрой, а отец мой – махараджа Бикрама Буспа». И Индрапутра поведал птицам обо всем, что с ним произошло, от начала и до конца. Царевна же, укрытая за завесой, выслушав тот рассказ, предстала перед Индрапутрой, который в изумлении не мог отвести глаз от ее прекрасного лица, распространявшего столь ослепительное сияние, что взор не в силах был проникнуть сквозь его завесу.

И Индрапутра, ослепленный блеском царевны, упал без памяти, она же принесла розовой воды и смочила ею чело юноши, тоже дивясь его красоте. Придя в себя, Индрапутра молвил: «О сестрица, о золотой слиток моей души, как твое имя и как зовут родителей моей хрустальной владычицы? Какого ты рода и почему скрываешься в этой высокой башне?» Ответствовала царевна: «О брат, отца моего зовут Пуспа Пандей, и принадлежит он к роду правоверных джиннов. Моя мать, государыня Серигадинг, – дочь человеческая». И Чендра Лела Нор Лела рассказала Индрапутре о том, как родители заключили ее в высокую башню. Спросил Индрапутра: «О сестрица, чьи это кости громоздятся горой у подножия башни?» Ответствовала царевна: «О брат мой, это кости царевичей, возжелавших подняться наверх. Дойдя до середины лестницы и узрев мое лицо, они забывали обо всем на свете и, оступившись, падали на мечи, кои надвое рассекали их тела».

Подивился Индрапутра, услыхав рассказ царевны, и вновь спросил ее: «О сестрица, можно ли вернуть к жизни сих умерщвленных царевичей?» Улыбнувшись, ответствовала царевна: «Здесь поднимется неслыханный шум, ежели Всевышний их оживит». Молвил Индрапутра: «О сестрица, давай спустимся с лестницы, и, если Всевышний мне поможет, я верну к жизни этих царственных юношей».

Спустившись с царевной вниз, Индрапутра достал свой талисман Беди Захир, добытый из черепа змея Мамдуда, и опустил талисман в сосуд с розовой водой. И когда в первый раз спрыснул Индрапутра той водой останки царевичей, над ними поднялся густой дым, когда он спрыснул их во второй раз, на истлевших костях наросло мясо, когда же в третий раз Индрапутра окропил розовой водой тела царевичей, они ожили.