Текст книги "Сад золотого павлина (Индрапутра) (ЛП)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Тогда метнул в воздух свою стрелу Дэва Лела Менгерна, и с грохотом, подобным раскату грома, взвилась та стрела к поднебесью и, обратившись в тучу, устремилась на Индрапутру, дабы окутать его. В тот же миг Индрапутра воззвал к талисману, и предстал перед царевичем Дикар Агус, наславший бурю, и ветер, и ураган на тучу, которая низверглась наземь водяными потоками, разметавшими стяги Дэвы Лелы Менгерны. Разгневался Дэва Лела Менгерна и метнул в небеса свой меч. Загремел гром, засверкали молнии, и меч превратился в сполох всепожирающего пламени, готового испепелить Индрапутру. Однако же вновь воззвал царевич к талисману, и затянули небо черные тучи, которые пролились дождем, смирившим то пламя.

Тот, кому ведома сия повесть, рассказывает, будто восседал как-то повелитель страны пери – раджа Бахтадар Шах на львином троне, окруженный везирями и витязями, и прибежала к государю некая пери, говоря: «О господин мой, владыка вселенной, твоя дочь царевна Сери Ратна Гемала Нехран тяжко согрешила с одним из сынов человеческих». Разгневался государь великим гневом и воскликнул в дикой ярости: «Пойду взгляну на сие порождение нечистой силы, опозорившее мое имя!»

И, собрав витязей, везирей и все свое войско, Бахтадар Шах изошел с ними на берег из морских глубин. А хранительница моря, узнав о том, поспешила к Бахтадару Шаху и молвила с почтительным поклоном: «О господин мой, владыка вселенной, не совершила твоя дочь недостойного деяния, и нет на ней никакой вины. Что же до сына человеческого, который прогневил государя, то зовется он Индрапутрой, рожден от раджи Бикрамы Буспы и весьма прославлен в землях людей. Этого Индрапутру твоя дочь назвала своим братом».

Пери поведала Бахтадару Шаху обо всем, что произошло от начала и до конца. Он же, услыхав ее рассказ, возрадовался великой радостью и не мешкая направился на поле брани к Дэве Леле Менгерне. Найдя его сражающимся, государь подбежал к царевичу, обнял его и сказал: «О сын мой, что за дело ты здесь вершишь с чрезмерной горячностью? Моя дочь ни в чем не повинна. Юношу, с которым ты бьешься, зовут Индрапутрой, он доводится сыном махарадже Бикраме Буспе и весьма прославлен в землях человеческих. Дочь же моя назвала его своим братом». И Бахтадар Шах рассказал Дэве Леле Менгерне обо всем, что он узнал от хранительницы моря, сказав: «О сын мой, подружись с Индрапутрой, дабы и тебе стяжать славу в мире людей. Тогда, быть может, и мое имя станет известно махарадже Бикраме Буспе».

Эти слова наполнили сердце Дэвы Лелы Менгерны радостью, и он склонился перед повелителем пери. А Бахтадар Шах послал своего слугу за Индрапутрой, и Индрапутра не замедлил предстать перед раджей. Повелел тогда Бахтадар Шах обоим царевичам пожать друг другу руки, и склонились Индрапутра и Нобат Ром Шах перед государем, который обнял их и расцеловал. После пожали друг другу руки Индрапутра и Дэва Лела Менгерна, и вместе отправились они во дворец царевны, сопровождаемые сыновьями подвластных раджей.

Расставили тогда во дворце позлащенные кресла, изукрашенные драгоценными каменьями, и воссели перед Бахтадаром Шахом царевичи, витязи и воины. Слуги подали царевичам всевозможные яства, и они вкушали от тех яств из одного блюда. После принесли пьянящие напитки и пустили по кругу чаши; заиграли ребабы[20]20
  Ребаб – струнный смычковый инструмент, сходный со скрипкой.


[Закрыть] и лютни, а сладкоголосые певицы, всякая на свой лад, стали тешить пирующих дивным пением. Так провели царевичи сорок дней и сорок ночей, предаваясь пирам и всяческим забавам.

По прошествии того времени, избрав благоприятный день, повелел раджа Бахтадар Шах начать предсвадебное бдение, ибо он хотел выдать царевну Сери Ратну Гемалу Нехран за Дэву Лелу Менгерну. А Дэва Лела Менгерна поселился на дни бдения в саду Любовного томленья.

Призвал Бахтадар Шах Индрапутру и Нобата Ром Шаха к себе и молвил: «О дети мои, поручаю вам все дела, касающиеся до свадьбы Дэвы Лелы Менгерны». Ответствовали Индрапутра и Нобат Ром Шах: «Мы все исполним, о господин наш». И начал государь бдение, длившееся сорок дней и сорок ночей в многоразличных трудах и утехах.

У первой ограды дворца возвели балей[21]21
  Балей – веранда на сваях; большой крытый помост. Располагается обычно у передней стены дворца и служит залом для приемов; иногда возводится и как отдельное строение.


[Закрыть] на золотом основании, изукрашенном драгоценными самоцветами, и юные царевичи, всякий на свой лад, забавлялись в нем игрой на музыкальных инструментах, распевая песни, пантуны и селоки и вознося звонкоголосые хвалы. У второй ограды воздвигли балей на резных опорах из ароматной древесины келембака, алоэ и кастури и зажгли китайские фонари, свечи и масляные светильники, и в том балее везири и приближенные государя играли на ребабах и лютнях. В балее, поставленном у третьей ограды и поражавшем взор великолепной постройкой и превосходным убранством, молодые витязи тешили свой слух напевами бамбуковых свирелей. И над каждой из оград витали звуки музыки, и шум стоял необычайный.

Осмотрев все три балея, Индрапутра и Нобат Ром Шах взялись за руки и сперва направились к юным царевичам, кои предавались игре в шахматы и в кости, от них поспешили к витязям, развлекавшимся воинской потехой, с небывалым искусством сражаясь с мечами и щитами в руках, затем пошли к слугам государя, заставлявшим биться слонов и стравливавшим свирепых тигров. И предавались они каждой из тех забав, свершавшихся с превеликим веселием.

После Индрапутра и Нобат Ром Шах построили свадебные носилки из золота и серебра, изукрашенные драгоценными каменьями; семь рядов нитей, унизанных прекрасными жемчужинами, ниспадали с тех носилок, устланных шерстяными тканями и бархатом. В первом ярусе носилок восседали дети главного везиря, державшие на коленях позлащенные сосуды для бетеля; во втором – знатные юноши с золотыми длинногорлыми кувшинами, покоившимися на драгоценных покровах, расшитых золотом и серебром; в третьем – гонцы раджи, сжимавшие в руках мечи – знаки государевой власти; в четвертом – высокородные девицы с веерами; в пятом – царевнины служанки; в шестом – юные пажи; в седьмом же – сыновья витязей в полном боевом облачении, являвшие весьма грозный вид.

Когда все было готово, повелел Бахтадар Шах убрать дворец Сери Ратны Гемалы Нехран многоразличными украшениями: повесить парчовые завесы, шитые золотом, зажечь десятки китайских фонарей, свечей и масляных светильников, разостлать дорогие ковры. Служанки облачили царевну в одежды, изукрашенные золотым узорочьем, и в этом облаченье еще ярче засияла ее красота. После Сери Ратна Гемала Нехран воссела в свадебные носилки вместе с прислуживавшими ей пери, среди коих не нашлось бы и двух в похожих нарядах. Одни из девушек держали на коленях позлащенные сосуды для бетеля, другие – веера, изукрашенные драгоценными каменьями. Позади царевны разместились четыре высокородные девицы в перекинутых через плечо шарфах, шитых золотыми и серебряными нитями, по правую руку ее сели сорок служанок с зонтами, осыпанными самоцветами, жены же везирей и знатных людей расположились впереди, так что уподобилась Сери Ратна Гемала Нехран ясной луне, укрытой за оградой из звезд.

Облачился тогда Дэва Лела Менгерна в одежды, указующие на его принадлежность к роду могущественных раджей, носящих корону. Когда он вышел в своем облачении из покоев, заиграл оркестр, зонтоносец открыл зонт, свидетельствующий о самодержавной власти, а воины подняли многоцветные стяги и знаки на высоких древках – свидетельства величия государя.

Индрапутра с Нобат Ром Шахом вскочили в седла и направили движение подвластных раджей, восседавших на слонах и конях. После, пришпорив скакунов, они подъехали к везирям, витязям, знатным господам и народу разного звания и придали порядок их шествию.

Между тем Дэва Лела Менгерна вошел в свадебные носилки, и, подняв, понесли слуги те носилки, так что заколебались и заиграли на солнце жемчужины, подобранные одна к другой весьма искусно, и от их столкновения разнесся окрест звон, подобный прекрасной музыке. Как только носилки прибыли во дворец Сери Ратны Гемалы Нехран, Индрапутра с Нобатом Ром Шахом, взявши Дэву Лелу Менгерну под руки, ввели его в покои дворца и усадили по правую руку от царевны. Когда свадебный обряд был совершен, перед женихом и невестой повесили завесу, расшитую золотом, и, скрытые от глаз, предались молодые веселью и шуткам.

После Бахтадар Шах повелел, дабы расселись царевичи, везири, витязи, знатные господа и народ разного звания по своим местам, и тогда слуги внесли блюда с многоразличными угощениями, и вкушали гости от тех яств. Затем были поданы пьянящие напитки, пущены по кругу позлащенные чаши, изукрашенные драгоценными каменьями, и заиграл оркестр, как подобает по пиршественному обычаю могущественных раджей. Когда пир кончился, Бахтадар Шах одарил превосходными одеждами государей подвластных земель, Индрапутру с Нобатом Ром Шахом, везирей, витязей и подданных разного звания – каждого в соответствии с его саном.

По прошествии нескольких дней попросил Нобат Ром Шах у Бахтадар Шаха соизволения покинуть его страну. И молвил Бахтадар Шах: «О сын мой, Нобат Ром Шах, не натешил я еще свою душу, лицезрея тебя, и не насладился той преданностью, кою ты мне являешь». Ответствовал Нобат Ром Шах: «О господин мой, владыка вселенной, воистину и ты явил мне неисчислимые знаки своей милости». Нобат Ром Шах простился и с Дэвой Лелой Менгерной, и молвил ему царевич пери: «О брат мой, Нобат Ром Шах, грустно мне с тобой расставаться, хоть и остается во утешение мне Индрапутра. Вдобавок нам грозит без тебя великая опасность, ибо не отомстил еще за смерть своего сына злокозненный Тамар Буга и сие дело пока не окончено».

Когда простились царевичи, положил Индрапутра свой кайн в золотую шкатулку и наказал названому брату снести ту шкатулку жене – Джамджам Дэви Гемале Ратне, и еще велел передать поклон тестю – Тахиру Джохан Шаху. Молвил Нобат Ром Шах Индрапутре: «О брат мой, если пожелаешь отправиться на подвиги, не забудь обо мне». Сказавши так, удалился Нобат Ром Шах с войском в свою страну.

Обратился тогда Бахтадар Шах к Дэве Леле Менгерне: «О сын мой, я вверяю Индрапутру твоему попечению, доноси мне о всяком его желании, он же, по великой любви к тебе, прославит твое имя в землях человеческих». Склонился Дэва Лела Менгерна перед раджей Бахтадар Шахом, они простились, и Бахтадар Шах удалился в подводный город. Вслед за ним отправились в свои края все раджи, собравшиеся на свадьбу.

Индрапутра же поселился во дворце царевны, и научили его Сери Ратна Гемала Нехран и Дэва Лела Менгерна всем заклятьям, кои были им ведомы, а также несравненной премудрости, к тому же одарили многоразличными талисманами. И стал Индрапутра еще искуснее в волшебстве.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ, в которой повествуется о том, как похитил Индрапутру злокозненный джинн Тамар Буга, как увидел Индрапутра в своих скитаниях алмазную гору, и золотую, и серебряную, и железную, и еще гору из драгоценного сплава меди и золота, как разрешил он тяжбу царевичей духов Герданы Килата и Дикара Агуса с царевной Сегандой Чахаей Ирам и как превратил отражение Сеганды Чахаи Ирам в прекрасную девушку, точь-в-точь схожую с царевной

Тот, кому ведома сия повесть, рассказывает, будто однажды отправились Дэва Лела Менгерна и Индрапутра на охоту, провели в лесах весь день до захода солнца, но не встретилось им никакой дичи. Сказал Дэва Лела Менгерна, обратясь к Индрапутре: «Подожди меня здесь, о брат мой, я отлучусь по нужде». И Дэва Лела Менгерна удалился, Индрапутра же остался ждать его под раскидистым деревом. Он спешился, привязал коня к дереву и, приторочив к седлу свое оружие, уснул под тем деревом, сжимая в руке меч.

Теперь расскажем о джинне Тамар Буге, который, узнав о том, что его сын пал от руки Индрапутры, пришел в страшный гнев и отправился разыскивать обидчика, скитаясь из страны к страну и из края в край и не находя его. Наконец прознал он о том, что Индрапутра поселился у Дэвы Лелы Менгерны, и явился в его земли, где узрел Индрапутру, спящего под густолиственным деревом. И помыслил Тамар Буга в сердце своем: «Верно, не кто иной, как Индрапутра, сей человек».

Между тем Дэва Лела Менгерна приметил Тамар Бугу и уже хотел на него броситься, однако злокозненный джинн схватил Индрапутру и взлетел с ним в поднебесье, вознамерившись низвергнуть юношу с высоты в Кульзумское море.[22]22
  Кульзумское море (Бахр аль-Кульзум) – арабское название Красного моря.


[Закрыть] И почувствовал Индрапутра, что хлад объемлет тело его, и, открыв глаза, увидел, что его уносит в поднебесье джинн. Индрапутра выхватил меч из ножен и ударил тем мечом Тамар Бугу. Вмиг оба они рухнули на землю.

Спросил Тамар Буга: «О юноша, как имя твое?» Ответствовал Индрапутра: «Меня зовут Индрапутрой, ты же, о похититель, назови теперь свое имя». Молвил Тамар Буга: «Ежели ты вправду мужчина, ударь меня еще раз мечом». Ответствовал Индрапутра: «О коварный небожитель, обычай не дозволяет дважды поражать оружием одно существо». Взревел тогда Тамар Буга страшным голосом и упал замертво.

Индрапутра огляделся окрест и, узрев бескрайние луга и высокие горы, на которых не произрастало ни дерева, ни травинки, весьма подивился: «Что это за земли? Никогда прежде я о них не слыхал». И, предавшись на волю Всевышнего, Индрапутра углубился в необъятные просторы, восходя на холмы, минуя леса и пересекая луга. Множество разных чудес повидал он на своем пути и пришел наконец к реке, широкой, но неглубокой, чьи воды едва достигали колен Индрапутры.

Несказанно сладостны были те воды у истоков реки, в глубинах же их струились масляные потоки. Когда повеял легкий ветерок, речная гладь взволновалась и зазвучала подобно оркестру, на поверхности показались крабы, хлопавшие клешнями, перекликавшиеся друг с другом устрицы и улитки, выставившие рожки из своих раковин.

Молвили устрицы, обратясь к Индрапутре: «Привет тебе, о Индрапутра, сын махараджи Бикрамы Буспы. Давно тоскуем мы в ожидании твоего прихода – и вот наконец свиделись». И воскликнул в ответ Индрапутра: «Что за диво! Устрицы приветствуют меня!» Он взял устриц в руки, и они тотчас обратились в кушанье, сваренное с великим искусством. Индрапутра утолил голод и бросил пустые раковины обратно в реку. Но, едва коснувшись воды, раковины ожили, превратясь в тысячи новых устриц, которые принялись, смеясь, резвиться в волнах.

Индрапутра направился к истоку реки, отведал ее сладостной воды, и, когда склонился над водной гладью, из глубины появился белый лотос дивной красоты и молвил: «Привет тебе, о Индрапутра, сын махарджи Бикрамы Буспы, давно тоскуем мы все в ожидании твоего прихода – и вот наконец свиделись». Индрапутра сорвал цветок, который у него в руках превратился в благоуханную розовую воду, и снова подивился.

Тогда явился перед ним алый лотос, несказанно прекрасный, и молвил: «Привет тебе, о Индрапутра, сын махараджи Бикрамы Буспы, давно томлюсь я, ожидая твоего прихода,– и вот наконец мы свиделись». Индрапутра сорвал тот цветок, украсил им волосы, а цветок превратился в благовонный нард.

Вслед за тем поднялся из вод синий лотос дивной красоты и молвил, склонясь перед Индрапутрой: «Привет тебе, о Индрапутра, сын махараджи Бикрамы Буспы, давно томлюсь я, ожидая твоего прихода, – и вот наконец мы свиделись». Дивясь, Индрапутра сорвал синий цветок, который в руках у него превратился в золотой сгусток млечного сока, источающий чудесный аромат.

Всплыв на поверхность, перед Индрапутрой предстал желтый лотос и молвил: «Привет тебе, о Индрапутра, сын махараджи Бикрамы Буспы. Давно тоскую я в ожидании твоего прихода, ныне же дождался». Весьма подивился Индрапутра словам цветка и сорвал его.

После отправился Индрапутра вниз по течению реки, и, покуда он шел, налетел легкий ветерок, взволновав воды, зазвеневшие, подобно тихой музыке, из глубин всплыли рыбы, резвясь и распевая пантуны и селоки, и крабы, возглашавшие шаиры. Молвили рыбы и крабы: «Привет тебе, о Индрапутра, сын махараджи Бикрамы Буспы, давно тоскуем мы в ожидании твоего прихода, ныне же наконец свиделись». Подивился Индрапутра речным тварям, которые его приветствовали, взял их в руки, и они тотчас обратились в кушанье, сваренное с великим искусством. Индрапутра отведал то кушанье и бросил в реку кости, которые, едва коснувшись воды, вновь стали рыбами и крабами и принялись, смеясь, резвиться в волнах.

Отдохнув на берегу, пошел Индрапутра дальше, в глубь волшебной страны, восходя на горы и минуя луга, повидал немало чудес на своем пути и достиг широких равнин, на коих произрастали деревья и цветы несказанно прекрасные. Молвили цветы, обратясь к Индрапутре: «Привет тебе, о Индрапутра, сын махараджи Бикрамы Буспы. Давно тоскуем мы в ожидании твоего прихода, ныне же наконец свиделись». Подивился Индрапутра тем цветам, приветствовавшим его, и, сорвав один из них, воткнул в складки чалмы, и тотчас же цветок превратился в драгоценное украшение из желтого хрусталя.

Отправился Индрапутра дальше своей дорогой, и повсюду склонялись цветы, радуясь его приходу. Повстречался ему нежный бледно-желтый цветок серигадинг и сказал: «Привет тебе, о Индрапутра, сын махараджи Бикрамы Буспы. Давно томлюсь я здесь, ожидая твоего прихода, ныне же наконец мы свиделись». Индрапутра сорвал тот цветок, воткнул его в складки чалмы, и вмиг цветок обратился в золотую булавку, осыпанную алмазами. Подивился Индрапутра и вознес неисчислимые хвалы Всевышнему. После отправился дальше, минуя луга, морские заливы и полноводные реки.

Продолжая свой путь, Индрапутра еще издали узрел железную гору, грозно сверкавшую в лучах солнца и рокочущую, будто гроза. Услыхал Индрапутра устрашающий рокот и так помыслил в сердце своем: «Увы, здесь нет иного пути, кроме как через сию гору». И приблизился Индрапутра к железной горе, подивился высоте ее и взошел на вершину, лицезрея немало чудес на своем пути. После начал спускаться по противному склону и увидал неисчислимые стаи яванских скворцов, возглашавших: «Привет тебе, о Индрапутра, сын махараджи Бикрамы Буспы. Давно тоскуем мы в ожидании твоего прихода, ныне же наконец встретились». Подивился Индрапутра тем скворцам и отправился дальше.

Достиг Индрапутра второй горы, издали похожей на груду очищенного хлопка небывалой высоты. По ее склонам сбегали ручьи, рокоча, словно небесные громы. Устрашился Индрапутра тех звуков и взошел на вершину, дивясь всевозможным чудесам, встречающимся на его пути. Спускаясь по противному склону, узрел Индрапутра неисчислимые стаи воронов, возглашавших: «Привет тебе, о Индрапутра, сын махараджи Бикрамы Буспы. Давно тоскуем мы в ожидании твоего прихода, ныне же наконец свиделись». Удивился Индрапутра и молвил: «Сколь поразительно, что вороны приветствуют меня». И отправился дальше.

Достиг Индрапутра третьей высокой горы, из сверкающей бронзы, и помыслил: «Похоже, будто это передо мной неприступная ограда». Приблизясь же к горе, он услыхал рокот, подобный громовым раскатам. Объятый страхом, Индрапутра взошел на вершину и, начав спускаться по противному склону, узрел неисчислимое множество разноцветных попугаев, возглашавших: «Привет тебе, о Индрапутра, сын махараджи Бикрамы Буспы. Давно мы тоскуем в ожидании твоего прихода, ныне же наконец свиделись». Молвил Индрапутра в великом изумлении: «Сколь чудесны сии птицы, обитающие на бронзовой горе». И отправился дальше, дивясь многоразличным чудесам, которые встречались на его пути.

Достиг Индрапутра четвертой горы, серебряной, и, страшась грозного рокота, исходившего из ее недр, поднялся на вершину. Когда же он спускался по противному склону, перед ним явились танцующие павлины, распустившие хвосты, и дикие голуби, чье воркование было подобно тихим звукам свирели. И возглашали те павлины и голуби: «Привет тебе, о Индрапутра, сын махараджи Бикрамы Буспы. Давно мы тоскуем в ожидании твоего прихода, ныне же наконец свиделись». Подивился Индрапутра тем птицам и отправился дальше, созерцая многоразличные чудеса.

Достиг он пятой горы, из драгоценного сплава меди и золота, и был ослеплен ее ярким сиянием. Заслышав грозный рокот, Индрапутра устрашился и подумал: «Что это за величественная гора?» Приблизясь к ней, Индрапутра взошел на вершину и, когда начал спускаться по противному склону, заметил неисчислимые стаи красных попугаев, перелетавших с ветки на ветку. И были голоса тех попугаев подобны сладостным звукам флейты. Увидев Индрапутру, остановившегося, дабы полюбоваться на них, попугаи возгласили: «Привет тебе, о Индрапутра, сын махараджи Бикрамы Буспы. Давно мы тоскуем в ожидании твоего прихода, ныне же наконец свиделись». Подивился Индрапутра птицам, которые его приветствовали, и отправился дальше.

Пробираясь сквозь непроходимые джунгли, Индрапутра узрел шестую гору, золотую, еще издали ослеплявшую всякого, кто на нее смотрел, своим сиянием и многоцветными переливами. Индрапутра устрашился и про себя подумал: «Что это за дивная гора?» Приблизясь к той горе, Индрапутра услыхал грозный рокот, взошел на вершину и, начав спускаться по противному склону, увидал неисчислимые стаи голубей-путаров и горлиц. И подошел он к птицам, воркующим нежными голосами, подобными звукам человеческого пения или же переборам лютни. Приметив Индрапутру, возгласили путары и горлицы: «Привет тебе, о Индрапутра, сын махараджи Бикрамы Буспы. Давно мы томимся в ожидании тебя, ныне же наконец свиделись». И снова подивился им Индрапутра.

Отправился он дальше, минуя леса и луга, и еще издали завидел седьмую гору, алмазную, льющую яркий свет, подобный сиянию звезды в ночном небе, и озаряющую своим светом всю окрестность. Индрапутра в изумлении приблизился к алмазной горе и взошел на ее вершину, встречая на своем пути разные дива. Едва достиг он вершины, зазвучала гора, и рокот ее был подобен сладостному пению грустящего бамбука.[23]23
  Грустящий бамбук – часто упоминающаяся в малайской литературе разновидность бамбука, издающего мелодичные звуки при дуновении ветра.


[Закрыть] Зачарованный музыкой, Индрапутра на мгновенье остановился, но тотчас опамятовался и поспешил прочь, всякий же, кроме Индрапутры, вовеки не смог бы покинуть алмазную гору. Такова была волшебная сила ее пения.

Индрапутра начал спускаться по противному склону и, оглянувшись окрест, узрел неисчислимые стаи павлинов и пестрых какаду, распевавших нежными голосами, подобными тихой игре оркестра. Увидав Индрапутру, возгласили павлины и какаду: «Наконец-то пожаловал к нам Индрапутра, сын махараджи Бикрамы Буспы. Ныне дождались мы его, и рассеялась наша печаль». Весьма подивился Индрапутра тем птицам, приветствовавшим его, и отправился дальше.

Минуя леса и луга, встречая различных зверей на своем пути, он достиг огнедышащей горы и еще издали узрел столб огня, вздымающийся к небесам, и услыхал грохот, подобный громовым раскатам. Индрапутре показалось, будто это раскалывается на части гора, извергая скрещивающиеся молнии. Устрашившись, подумал он про себя: «Как одолеть сию грозную гору, вставшую на моем пути?»

Опечалился было Индрапутра, но вдруг вспомнил о волшебном талисмане и воззвал к Дэве Лангкурбе – бабке царевны Сери Ратны Гемалы Нехран. В тот же миг изошли из талисмана предводители джиннов и предстали перед Индрапутрой.

Спросили джинны, почтительно склонившись: «Что угодно тебе, о господин?» Ответствовал Индрапутра: «О братья мои, перенесите меня во дворец царевны Сери Ратны Гемалы Нехран». Молвили джинны: «О господин, ведомо ли тебе, что целых семь лет надобно лететь отсюда птице, дабы достичь того дворца?» Услыхав те слова, Индрапутра упал без памяти, после же очнулся и молвил: «О братья мои, тогда перенесите меня через сию огнедышащую гору». Ответствовали джинны: «О господин, мы унесем тебя в поднебесье, но помни – когда будем лететь, не проси воды, как бы ни мучила тебя жажда, ибо, если попросишь, – вмиг низвергнешься с высоты в море Бахр уль-Ашикин». Молвил Индрапутра: «О братья, поднимите меня к небесам, я вытерплю жажду».

Взлетели джинны с Индрапутрой под облака, и узрел Индрапутра весь подлунный мир, показавшийся ему величиной с любой из градов земных. Когда же они пролетали над огнедышащей горой, Индрапутра почувствовал великий жар и, не в силах вынести жажду, молвил, обратясь к джиннам: «О братья, дайте мне хоть глоток воды!» Едва произнес он эти слова, как тотчас низвергся в море Бахр уль-Ашикин.

Однако не разбился Индрапутра, упав на берег моря, поднялся на ноги и стал оглядываться окрест. И узрел он, что не травы стлались по берегу, но побеги шафрана, песок был из неисчислимых золотых крупиц, галька – из превосходной барусской камфоры,[24]24
  Барусская камфора – Барус (или Фансур) – древнейший, известный примерно с VII в., малайский порт на западном побережье Суматры, в окрестностях которого добывались лучшие сорта камфоры, славившейся на всем средневековом Востоке.


[Закрыть] ил же – из мускуса. По водной глади скользили корабли и барки из золота, серебра и драгоценного сплава, усыпанные, сверкающими самоцветами. И были изукрашены те корабли цветами, и жемчужными уборами, и весьма затейливой резьбой; на барках развевались многоцветные стяги с жемчужными султанами, у каждого из стягов стояли раскрытые зонты красоты небывалой, и со всех кораблей и барок доносились звонкие удары гонгов.

На кораблях Индрапутра узрел царевичей джиннов, небожителей, пери и обитателей луны, облаченных в одежды, расшитые золотом, и в позлащенные короны. Царевичи плавали взапуски на кораблях и барках, изукрашенных драгоценными каменьями, сталкивали их – и так забавлялись. Еще тешились они в море громкой игрой на лютнях и ребабах, возглашением шаиров и пением пантунов. И с восхищением взирал Индрапутра на их прекрасные забавы.

После он воззвал к своему талисману Маян Беди, и в тот же миг обрушились на море буря, и ураган, и шторм, сгустилась тьма, загрохотал гром, засверкали молнии. Взволновались воды Бахр уль-Ашикин, и пошли на дно все корабли и барки, царевичи же принялись громко стенать в бурных волнах. Иные из них утонули, иные – выбрались на берег, иные же быстро поплыли к тому месту, где остановился Индрапутра.

Встретив их, спросил Индрапутра: «О царевичи, отчего насквозь промокли ваши одежды?» Ответствовали царевичи: «Мы тешились разными забавами на море, когда нежданно налетела буря, шторм, ураган, корабли наши потонули, а многие из сотоварищей наших нашли смерть на морском дне». Улыбнулся Индрапутра, услыхав те слова, и молвил: «О господа, чем вы одарите меня, ежели я подниму со дна морского корабли и барки и возвращу к жизни ваших сотоварищей?» Царевичи изумленно переглянулись и так ответствовали Индрапутре: «Ежели ты и вравду сделаешь то, о чем говоришь, мы исполним любое твое желание».

Индрапутра произнес волшебное заклинание над водами моря. В тот же миг стих ветер, успокоились волны, из глубин появились корабли и барки, пошедшие на дно, а утонувшие царевичи ожили. И весьма подивились, узрев то чудо, сыновья раджей, джиннов, пери и небожителей, стоявшие на берегу.

Спросил тогда Индрапутра, обратясь к ожившим царевичам: «О братья мои, что изведали вы в морских глубинах?» Ответствовали царевичи: «О брат, нам показалось, будто плывем мы куда-то сквозь бурю и ураган, будто пристают корабли наши к берегам некой страны и мы являемся перед несказанно прекрасным владыкой ее, окруженным многочисленными везирями». Так говорили они, обратя свои взоры к Индрапутре, коего обступили царевичи, прежде выплывшие на берег, после же прибавили: «Кажется нам, будто ты, наш брат, точь-в-точь подобен тому владыке».

Индрапутра чуть приметно улыбнулся, выслушав царевичей, они же спросили: «О юноша, скажи нам правду, дабы просветились сердца наши, – кто ты, откуда родом и куда направляешь стопы свои?» Молвил Индрапутра: «О царевичи, зовут меня Индрапутрой, я сын махараджи Бикрамы Буспы, родом же – сын человеческий». И Индрапутра поведал царевичам обо всем, что с ним произошло, от начала и до конца.

Узнав о несравненной храбрости и мужестве Индрапутры, сказали царевичи: «Воистину ты сын махараджи Бикрамы Буспы, ежели сумел достичь столь отдаленных краев, ведь доныне ни один человек не ступал на сию землю. Мы же весьма рады встрече с тобой».

Молвил Индрапутра: «О братья, хоть и воспламенила ваши сердца любовь ко мне, однако я должен покинуть эти края, ибо желаю продолжить свои странствия». Воскликнули царевичи: «Тогда и мы последуем за тобой». Улыбнувшись, ответствовал Индрапутра: «О братья, возвращайтесь в родительские дома, ибо ежели вправду велика ваша преданность, где бы я ни был, вы везде сумеете меня отыскать».

Сказав так, Индрапутра предался с царевичами всяческим забавам, после они распростились, и молвил Индрапутра: «О братья, не забывайте меня!» Расставшись с Индрапутрой, царевичи разошлись по своим странам, Индрапутра же вновь отправился в путь, пересекая равнины, пробираясь сквозь леса, восходя на высокие горы и переправляясь через полноводные реки.

Достиг он моря Бахр уль-Аджаиб и узрел, что не травы произрастали на его берегах, но побеги шафрана и песок на тех берегах был из неисчислимых золотых крупиц, галька – из барусской камфоры, ил – из благовонного мускуса, скалы же – из драгоценных каменьев. Высился в том море остров, видом своим схожий со слоном, отчего и назывался он островом Божественного слона —Бирам Дэва.

Индрапутра отдохнул и побрел по берегу, дивясь всевозможным чудесам его. В ту пору повеял легкий ветерок, пробежала рябь по водной глади, и море уподобилось облаку, трепещущему в поднебесье, воды его зазвенели, словно нежные звуки флейты, волны же, искрящиеся на солнце, заиграли, как чешуйки резвящихся драконов. Когда ветер стих, Индрапутра увидал на острове девушку дивной красоты и двух юношей, кои, появившись неведомо откуда, с великим проворством преследовали ее.

Между тем девушка приняла облик лотоса, а потом – прекрасной розы. Тогда ее преследователи обернулись шмелями, чьи тела были из изумрудов, лапки – из горного хрусталя, глаза – из жемчужин, а коготки – из сапфиров. И устремились шмели к прекрасной розе. Роза немедля превратилась в сверкающий алмаз, шмели же в цаплю и сокола, которые готовы были ринуться из поднебесья, дабы похитить драгоценный камень. И весьма подивился Индрапутра этим волшебным превращениям.

Цапля ринулась к алмазу, вслед за цаплей рухнул сокол на драгоценный камень, и полет их был несказанно прекрасным. В тот же миг услышал Индрапутра голос, восклицавший: «О, когда же явится сюда Индрапутра, сын махараджи Бикрамы Буспы, дабы разрешить сию тяжбу?» Подивился Индрапутра, услыхав голос, взывавший к нему, и подумал про себя: «Кто это меня зовет?»

Тем временем драгоценный алмаз упал в море и превратился в прекрасный цветок эфиопского манго. А цапля и сокол спустились с небес на воду и обернулись двумя драконами с золотой чешуей, рогами из изумрудов и глазами из самоцветов. С оглушительным шумом принялись те драконы сражаться из-за цветка, так что вспенились воды моря, словно земной трус взволновал их.

И вновь прозвучал голос, взывавший к Индрапутре, после же ветер стих, а драконы сгинули неведомо куда.