Текст книги "Приключения четырех дервишей"
Автор книги: Автор Неизвестен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
Я сказал:
– Если так, то расскажи мне, чем вызваны все эти удивительные события, свидетелем которых был я?
Она ответила:
– И это невозможно сделать.
Завесу тайны разорвать неумно сгоряча,
Ведь в оболочке фонаря светлей горит свеча.
Сказав это, малика ушла. Сколько я ни пытался еще говорить с ней, евнух и служанки не допустили меня к ней. Малика удалилась, а меня вывели за дверь и стали совать мне золото. Я не принимал его. Тогда они захлопнули передо мной двери и ушли, а я с разбитым сердцем и плачущими очами пошел в мечеть, уединился там и ни с кем не хотел общаться. Днями сидел я, забившись в угол, не смея плакать и стонать. Ночами напролет, без сна повторял:
Гляди, что с несчастным со мной небосвод сотворил,
С единственным в жизни желаньем меня разлучил.
Или говорил:
Нет мне от любви ничего кроме мук и обид,
Печаль не тревожит и горе мое не томит.
Шесть месяцев я провел таким образом, затем я заболел... болел сорок дней и с каждым днем мне становилось хуже. Дошло до того, что три дня я провалялся без сознания. Приходившие в мечеть люди сожалели о моей молодости.
По воле судьбы в последний день в мечеть пришел евнух, который был в курсе событий той ночи, и, увидев столпившихся людей, подошел ко мне, узнал меня и понял мое состояние. Ему стало жаль меня, и он, опечаленный, предстал перед маликой и рассказал ей обо мне. Она приказала евнуху пойти и сесть у моей постели, и, если я до вечера помру, ночью вынести и похоронить меня под каким-нибудь деревом. Если же до вечера буду жив, опять-таки тайком от всех, вывести меня, привести в гарем с тем, чтобы она сама могла заняться моим лечением...
Когда я пришел в себя и открыл глаза, то увидел у своего изголовья мою возлюбленную, которая понемногу вливала мне в рот шербет. Это возвратило меня к жизни. Лечил меня опытный лекарь, и через двадцать дней мне полегчало. Каждый день приходила ко мне моя милая красавица, утешала и успокаивала меня. Я креп и оживал с каждым днем.
Лекарства влюбленному лучше возлюбленной нет,
Ширин для Фархада [15] – его исцеленья шербет.
Однажды вечером во время беседы она сказала:
– Такой-то, чего ты желаешь, к чему стремишься? Я ответил:
– Да быть мне жертвой за тебя,—
Та боль, что в сердце у меня сокрыта,
С дремотным счастьем связана и слита.
Я у твоей головки – древо стонов,
И разве ты не слышишь, мой палач,
Из каждого бутона стон и плач?
Желание моего сердца лишь одно – отдать жизнь за твой приход и превратить прах с твоего пути в бальзам для моих плачущих глаз. Ведь ничего не случится, если ты откроешь свою тайну и облегчишь мою душу. Она ответила:
– Хорошо. Ты имеешь право на это. Я же после этого заслужу твое прощение и укажу тебе истинный путь в жизни.
Знай же, юноша, что я – дочь царя Шома. Я была его единственным дитя и поэтому он очень любил меня. С того дня, как я стала понимать себя, я предавалась веселью и беседам, не мыслила себе жизни без вина, кубка и развлечений. В моих собраниях участвовали одни лишь красавицы. И вот в один из дней я узнала, что настал месяц рамазан – месяц поста. В месяц поста нужно было прекратить пить вино. Но я так привыкла к вину, что не могла жить без него. У меня бешено колотилось сердце, тряслись руки, ноги. Мне стало плохо. А у меня был старый евнух, который потреблял опиум. Тот старец, увидев меня в таком состоянии, пожалел меня и сказал:
– Если малика примет немного опиума, ей полегчает. Слово «опиум» до этого я даже не слышала. Но без долгих
раздумий я велела приготовить мне его. Евнух отправился за опиумом и вернулся с плешивым мальчиком восьми-девяти лет. На нем была грязная, рваная одежда, а какого цвета была залитая маковым соком рубашка – узнать было невозможно. Я не знала, зачем евнух привел его сюда. При виде тестообразного вещества меня затошнило, и я поругала евнуха. Евнух улыбнулся и сказал:
– Успокойтесь. Нехорошо на божий люд взирать таким неприязненным взглядом.
– Эй, такой-то,– продолжала малика,– видимо, такова уж была моя судьба, что слова евнуха возымели на меня действие. Принесли чаши, и евнух, как заправский виночерпий, налил опиум и напоил девушек. По их настоянию я тоже выпила немного. Прошло некоторое время, опиум поднял настроение, утолил желание, и я избавилась, наконец, от головной боли. В это время во дворе служанки стали зло шутить и играть с тем плешивым мальчиком, и он стал кричать.
Я сказала:
– Что за беспорядки? Кто там кричит? Евнух ответил мне:
– Это тот плешивый мальчик-шут.
– Что он понимает в шутовстве в свои малые годы? Евнух ответил:
– Пусть будет долгой твоя жизнь! Этот незаконнорожденный неизменный наш соучастник и собеседник в ежедневных наших дружеских встречах в опиекурильне.
– Приведи-ка его. Я посмотрю на него,– сказала я.
Евнух приволок его и начал подшучивать над ним. Он же приятным детским языком зло отвечал, дерзил ему, говорил неприятности и передразнивал его. Я от души смеялась над этим и наконец велела наполнить его кувшин из-под опиума монетами и установила каждый день приносить опиум. Ежедневно он приносил опиум, заигрывал и шутил с евнухом и нянюшкой, смешил и развлекал меня, за что я наполняла его кувшин золотом. Когда прошло время поста, я опять принялась пить вино, но меня тянуло к опиуму и к беседам с тем плешивым мальчиком, и я велела ему, как и прежде, приносить опиум.
Так провели мы шесть месяцев. Плешивец был нашим постоянным собеседником. Иногда мы и ему давали вино. Но оставались неизменными на нем его старая одежда и войлочная шапка. Я думала, что деньги, которые я ему давала, уходят на опиум и ему ничего не остается, чтобы купить себе одежду. Поэтому я велела после этого наполнять его кувшин только золотом. Прошли еще шесть месяцев. Все продолжалось по-прежнему, и одежда его не менялась.
Однажды я сказала ему:
– Почему ты не сменишь одежду? Что ты сделал с деньгами и золотом, которые дали тебе мои доверенные люди?
Он заплакал и сказал:
– Я – несчастный и одинокий сирота. Меня нанял на работу мой мастер. Он кормит меня и дает в год один золотой. Все, что я зарабатываю за день, я отдаю ему.
Скаредность и жестокость того негодяя, заполучившего с помощью этого ребенка большое богатство, возмутили меня. Это тот самый меняла, от которого ты принес блюдо золота. Я сказала плешивцу:
– Ты сможешь сам готовить опиум и приносить мне?
Он с радостью на это согласился. Ему приобрели все необходимые принадлежности для приготовления опиума, его самого отмыли, надели на него роскошную одежду, вылечили голову. Таким образом, очистившись от грязи, он превратился в красивого и сладкоречивого подростка. Постепенно он взрослел и стал ухоженным стройным юношей, и без его общества мы уже не представляли свою жизнь. И дело дошло до того, что желание видеть его стало мечтой моих очей, и повелитель любви к нему нашел приют в моем сердце. Если минуту не видела его, сердце начинало колотиться, я бледнела. Мои собеседницы по моему состоянию догадались о моей любви.
Когда бледнеют щеки, сердце бьется —
Любовь на поруганье остается.
Три года я страдала от любви к нему, под разными предлогами после разлуки искала встречи с ним. Через три года няня посоветовала, чтобы он при людях больше не входил в гарем и не подавал этим повода людским толкам. Нужно было наши встречи скрывать от людей. Поэтому решили поручить ему такие виды услуг, под предлогом которых он мог бы войти в число доверенных дворцовых людей. Решив так, я велела на две тысячи туманов купить ему тканей и открыть для него на перекрестке дорог большую лавку, и ради меня ему делали во всем снисхождение.
Затем по соседству с гаремом ему купила я двор, подарила слуг и служанок. В тайне от людей от моего сада к его двору я велела прорыть подземный ход. Каждую ночь по тому ходу я вызывала его к себе и до самого утра была его собеседницей и возлюбленной. В одну из ночей я увидела отраду моей души хмурым и не в настроении. Я спросила о причине этого.
Он сказал:
– На краю города продается сад. Он настолько хорош, просторен, ухожен и чист, что подобного нет во всем вилояте. Стоит он три тысячи туманов, а продают за тысячу, но у меня нет столько золота.
Я знала, что он сам не тяготеет к золоту, и решила исполнить его желание, постаралась успокоить его и затем уплатила стоимость сада. Сад был куплен. В одну из ночей я обошла с ним сад. Действительно он был отрадой души и вместилищем веселья. Так в радости я провела еще некоторое время... проходили дни, и опять я увидела его удрученным. Спросила, в чем дело.
Он сказал:
– Продают рабыню-римлянку. Хорошо поет и прекрасно играет на чанге. К тому же воспитана, образованна и знает все житейские премудрости. Если позволишь, тебе, моей царице, я купил бы ее.
Зная, что он этого хочет, я спросила о ее цене.
– Двести туманов,– ответил он. Я тут же вручила ему золото – ее стоимость и подарила ее ему. Он купил и привел служанку в дом. Однажды ночью мы сидели за беседой. Теперь он был всем доволен и ублаготворен. Она действительно была во всем совершенна и исполнительна. Я подарила ей одежду и украшения. Некоторое время прошло в радости и веселье. Как-то ночью евнух пошел позвать юношу, но вернулся один и сказал, что он заболел. Охваченная волнением и нетерпением, я сама пошла к нему. Смотрю, он, положив голову на колени невольницы, любуется ее лицом. По глазам я поняла, что сердце его склонилось к ней. Несмотря на вспыхнувшую ревность и охватившую меня дрожь, я постаралась взять себя в руки. Увидев меня, они испугались и разбежались по углам. Я, сделав вид, что не обратила на это внимания, спросила его о здоровье. Он стонал и корчился... словом, после случившегося юноша никак не мог прийти в себя. Я же ночи напролет горела в огне разлуки. Опять в одну из ночей я послала за ним человека. Он вернулся и сказал, что его нет дома. После этой вести в груди моей вспыхнул огонь ревности. Я притворилась спящей. Когда все уснули, я встала с постели, отозвала одну из служанок в сторону и спросила о юноше. Она ответила:
– Он увлечен той невольницей и сегодня ночью отправился в сад, чтобы без помех беседовать с ней.
При этих словах мир померк перед моими глазами. Я отправилась в сад. Добралась туда и нашла ворота запертыми. С большим трудом через забор я проникла в сад. Это был четырнадцатый день месяца. Луна стояла в зените. Я чуть ли не бегом шла по озаренному луной саду и застала обоих блаженствующими в объятии друг друга. Слившись, словно молоко с сахаром, крепко обнявшись, они приникли уста в уста. Увидев это, я без сил опустилась под розовым кустом. Я словно онемела, не могла вымолвить ни слова, не могла ступить ни шагу. Когда они нацеловались и оторвались друг от друга, сели пить вино. Так случилось, что невольница села как раз напротив меня, а юноша – спиной ко мне. Невольно я прочла эти строки:
Что сделала я, что терзает меня небосвод,
За мною гоняется сутками смерть напролет?
Какие несчастия могут быть больше моих,
Когда мой светильник горит для собраний других.
Невольница, услышав мой голос, отбросила бокал и, указав рукой на юношу, сказала:
– И чего понапрасну мучаешь и нас и себя? Юноша, увидев меня, сказал:
– Малика! Да сохранит тебя Аллах! Что тебе от нас нужно? Или купила ты меня за деньги? Мы отказались и от дома и от состояния, но ты никак не оставляешь нас в покое. Я сказала:
– Действительно, что тут такого? А что, если и я сяду и приму участие в вашей беседе?
Он сказал:
– Пока я не лишу себя жизни, ты не оставишь меня в покое.
Подстрекательница-невольница разжигала в нем гнев своими укорами, и юноша выхватил из одежды острый кинжал, который купила и подарила ему я, и хотел вонзить его себе в грудь. Я подбежала к нему, схватила за руки и, припав к его ногам, сказала:
– Да быть мне жертвой за тебя, меня убей, я заслужила смерти.
И он в гневе начал колоть меня кинжалом по спине, бокам, рукам и коленям. Это продолжалось до тех пор, пока я не потеряла сознание. Что было потом – не знаю. Когда я очнулась и открыла глаза, я увидела себя в сундуке и тебя у моего изголовья. Я думаю, юноша хотел сбросить сундук в ров. Но случайно сундук упал на берег и ты наткнулся на него и таким образом спас мне жизнь. Тогда целью моей жизни стала месть, за свою кровь я должна была отомстить тому наглецу и той блуднице. Человек, которого я вызволила из того бедственного состояния и дала ему такое высокое положение, посмел сотворить со мной такое зло...
Дервиши! Я был восхищен смелостью и решимостью красавицы и с удивлением спросил ее:
– Как смогла ты за полдня раздобыть столько служанок и все необходимое для пиршества?
Она ответила:
– Взяла у управляющего отца. Я спросил:
– В те дни, когда ты отсутствовала, родители не обеспокоились и не искали тебя? Что ты им сказала в свое оправдание?
Она сказала:
– Такой-то, правители Шома обычно шесть месяцев живут в столице, шесть месяцев разъезжают по вилоятам. Как раз мое исчезновение совпало с поездкой отца. Мать же из благоразумия и осторожности молчала об этом и искала меня тайком. Когда ты пошел звать в гости того юношу, я накинула чадру и пошла домой. Встретилась с матерью, она спросила, что случилось. Я ответила:
– Клянусь Аллахом, я отсутствовала не по своей вине. Что бы там ни случилось – я жива и здорова и со мной мое доброе имя.
Мать очень обрадовалась мне. Я упала к ее ногам и попросила дать мне еще три дня и понемногу всего, мне необходимого. Мать меня очень любит, поэтому позволила делать все, что мне угодно. Я же велела своим людям поскорее перетащить вещи в тот двор и отомстила все-таки этим неблагодарным... Вот и вся моя история. Теперь ты доволен?
Дервиши, я сказал ей:
– Красавица, ты обрадовала меня тем, что ты друг страдающим и несчастным, но ты ничего не знаешь о моей душевной боли.
Выслушав меня, она надолго задумалась, а затем сказала:
Потоком несчастий несет нашу правду и ложь.
Так до основанья и нас и поток уничтожь.
По собственной вине нас ураган увлек,
Попробуй удержать убийственный поток.
Пока что, кроме твоего довольства, мне ничего не нужно. Но исполнить твое желание в этом городе невозможно. Необходимо покинуть родину. Ну что ж, жди случая...
Ее слова успокоили меня. Несколько дней я жил в караульной комнате евнуха. В одну из ночей, когда все уснули, явилась ко мне красавица в мужском платье с оружием и сказала:
– Вставай скорее. Время не ждет.
Я вскочил с места и поспешил за ней. Она вывела из своей конюшни двух скаковых кобылиц, передала мне их, а сама вернулась в гарем. Через некоторое время она вынесла два хурджина[16], наполненные золотом, всяким добром и съестными припасами, два комплекта оружия и погрузила все это на лошадей. Я тоже вооружился и, вскочив на лошадей, мы выехали за город. Ехали ночью и днем. Днем мы спешивались и отдыхали на берегу речек, кушали. Так ехали мы месяц и в одну из ночей заблудились и до позднего утра скакали по бездорожью в степи. Было жарко. Вдруг мы оказались перед большой рекой. Брода нигде не было. На берегу росло одинокое старое дерево. Я оставил свою возлюбленную под его тенью, а сам поехал вдоль реки искать брод. Вернувшись, я не нашел на месте свою красавицу. Я подумал: возможно, за нами была погоня и, настигнув ее здесь, увезли обратно в Шом. Поэтому, поменяв одежду, я направился в Шом. Но надежды мои не оправдались. В поисках моей луноликой я побывал в Дамаске и других городах. Но и следов ее не нашел. Потом я решил покончить с собой. С этой мыслью я добрался до подножия горы, взобрался на ее вершину. Я хотел броситься в пропасть и в смерти найти избавление от мучительной жизни. Лучше умереть, чем быть в разлуке с любимой.
На вершине горы я встретил отшельника, молившегося в тени дерева у родника. Увидев меня, он спросил, чем я так огорчен. Я рассказал ему мою историю и осведомил о своем намерении.
Отшельник засмеялся и сказал:
– Успокойся, красавица, которую ты потерял, не исчезла, ты встретишься с ней и увидишь ее живой и здоровой. В Кустантании твоими товарищами в пути станут три дервиша. У каждого из них – своя великая цель. И у жены победителя – падишаха , того вилоята – тоже есть желание. В первый же день, как достигнете того города, идите сразу к шаху. Когда шах достигнет своих желаний, достигнете своих мечтаний и вы.
Услышав от того человека добрую весть о встрече и обещание свидания с возлюбленной, я, переполненный радостью, тронулся в путь. Сегодня – ваш слуга – я встретился с вами, так что одно предсказание отшельника уже исполнилось. Посмотрим, что ждет меня завтра. А теперь пусть каждый из вас, согласно нашему уговору и в меру своих способностей, расскажет о своих приключениях.
РАССКАЗ О ПРИКЛЮЧЕНИЯХ ВТОРОГО ДЕРВИША
Сумевшие в беде свой разум уберечь,
Правдивую мою достойны слушать речь.
Дервиши, друзья! Знайте же, что ваш покорный слуга – сын падишаха вилоята Аджам и кроме меня у отца детей не было. Он очень надеялся, что я заменю его и еще при жизни назначил меня наследником престола и все государственные дела предоставил решать по моему усмотрению. Я, несмотря на малолетний возраст, правил государством, повелевал всем и вся весело, беззаботно, беспечно. Я был молод и проводил время в различных увеселеньях, играх и охоте.
Однажды я назначил очередную сорокадневную охоту и велел подготовить охотничьих соколов, кречетов, орлов, ястребов и других ловчих птиц, а также скаковых лошадей. Охотники собрались и в назначенное время и в благоприятный час выехали в степь. В день большой охоты отпрыски амиров – правителей и отпрыски гази – почетных мусульманских родов – увлеклись скачками, ловлей и гоном, я же, верхом, стоял на возвышенности и наблюдал за всем этим. Вдруг в кругу охотников я заметил газель, описать красоту которой нет слов. На шее газели красовался инкрустированный драгоценностями ошейник, на ногах – браслеты, увешанные золотыми колокольчиками, рога обтянуты золотой пленкой, украшенной дорогими каменьями. Эта необыкновенная газель вела себя не так, как другие дикие животные: она грациозно и спокойно разгуливала по степи и не пугалась людей. Я хотел взять ее живой. Беспечная, она не знала, какая беда нависла над ней. Я велел поймать ее. Храбрецы мои с арканами поскакали в ее сторону. Они разом метнули несколько петель в надежде поймать ее. К счастью, ни один аркан не достиг цели, и газель, оставив их далеко позади, повернула в мою сторону. Я тоже закинул аркан. Газель бросилась от меня в степь и устремилась по ней, словно поток. Я сказал:
– Не смейте трогать газель, я сам поймаю ее. Не преследуйте ее, она боится толпы...
Я с арканом в руке поехал разыскивать газель. Эта вожатая диких газелей, видя, что я далеко, начинала спокойно пастись, но стоило мне приблизиться и метнуть аркан, как она стремглав убегала от меня. С самого утра и почти до заката я скакал по горам и долам за этой газелью. Лошадь моя выбилась из сил, и сам я очень устал. Меня стало разбирать зло. Я отбросил аркан, схватил лук, вставил в него стрелу, оперенную орлиными перьями, и, направив ее на эту плутовку, натянул до отказа тетиву и поскакал в ее сторону. Стрела, по предопределению судьбы, впилась в бедро газели. Она остановилась. Поблизости была высокая гора. Она направилась к ней, проковыляла, хромая некоторое расстояние, и исчезла с глаз.
Я решил, что она, обессилев, упала. Я спешился и пешком пошел искать ее. Искал долго, но не нашел. Приближалась ночь, вот-вот стемнеет. Я огляделся вокруг и увидел на перевале горы купол какого-то строения и несколько деревьев. Я пошел туда с намерением провести там ночь и дождаться утра. Когда я приблизился, увидел родник, прозрачный, словно источник Хызр[17]. Я сел у родника, помыл лицо, руки и задумался. Вдруг я услышал чей-то печальный голос, доносившийся из строения.
– О друг сердечный, о любезный собеседник моей горестной души. Кто сотворил с тобой такое зло? Чтобы не видеть ему радости от своих друзей и собеседников, да пусть настанут для него в скорости такие же горькие дни, какие постигли меня.
Мне стало жаль того человека, и я вошел вовнутрь и увидел старика, который обнимал и целовал газель, и горько плакал. Одет он был в черную поношенную одежду, какую обычно носят отшельники-христиане. Я поздоровался с ним. Он ответил на мое приветствие и хотел подняться мне навстречу, но я извинился, сел и спросил его:
– Эй, человек, подружившийся со страданиями, я допустил эту оплошность, но это произошло, когда я не владел собой от неудачи. Могу ли я надеяться на прощение?
Дервиши! Мы извлекли из раны газели стрелу, перевязали ...и затем сели за беседу. Старик принес еду, какая у него нашлась. После еды мне захотелось спать, и я, привалившись к стене, уснул.
Дервиши! В помещении стояли четыре суфы. Перед одной из них была натянута занавеска. Проснувшись среди ночи, я услышал за занавеской причитания и горький плач старика. Я стал прислушиваться, и вот что он говорил:
Доколе, небосвод, кровь на меня взвалил?
Страдальцу наконец ты б сердце пощадил.
Мне ночью стали дни, печали тьму сгустили,
Доколе груз нести, я руки опустил.
От воплей пользы нет, как поступить, не знаю?
Что делать мне, сгораю я, сгораю.
Смири жестокосердье наконец,
Балунья вероломная сердец!
Кинжалом равнодушия твоим я обагрен, пронзаемый жестоко, И полноводней, чем река Джейхун[18], глядит мое истерзанное око. Хоть слово дай услышать в тишине. Коль поцелуи недоступны мне.
И продолжил:
Ах, самою отчаянной мольбой
Что можно сделать с каменной душой?
Я, удивленный обстоятельствами и услышанным, подошел к занавеске, приподнял и заглянул за нее. И увидел на суфе возвышение, на котором была раскинута постель. На постели сидела красавица в роскошном шелковом платье. На голове парчовая, цвета солнца, шапка с султаном, усыпанным драгоценными камнями. Она, сидела, вытянув ноги, а несчастный старик, приникнув к ее стопам лицом, горько плакал и стонал. А изнеженная красавица, кичась своими чарами, была равнодушна к его мольбам и унижениям.
Дервиши! С первого взгляда я потерял ум и рассудок.
Терпенье мое и покой унесла в пустоту
Та, с камнем в груди, тугоухая на доброту.
Красива была и мила и проворна некстати
Луна – озорная турчанка, девчонка в халате.
От пламени страсти любовной я к милой летел
И словно котёл на огне раскаленном кипел.
И был я блаженному отдохновению рад,
Когда обнимал ее, словно рубашку халат.
Пусть кости истлеют и весь я как ветошь истлею,
Но ласки ее позабыть никогда не сумею.
Уносит она мое сердце и веру в очах,
Неси на плечах, уноси на плечах, на плечах!
Бальзам для тебя, вот бальзам твой, Хафиз-однолюб:
Мед губ ее сладких, мед губ ее вечных, мед губ!
Невольно вскрикнув, я упал без чувств. Когда очнулся, увидел, что тот человек брызжет мне в лицо холодной водой и, плача, приговаривает:
Влюбленный, который любовью как я одержим,
Несчастней, чем я, сострадание надобно им.
Я сказал:
– О старец, полный лжи и коварства! Кто эта редкостная красавица, как зовут ее, откуда родом? Из какого цветника этот цветок и из какого сада этот кипарис? Какую семью ты разорил и сумел заполучить эту периподобную красавицу?
Сказал он:
– Спроси у нее самой.
Обнажив голову, я прошел вперед и поздоровался с ней.
Не видел еще европеец подобного чуда,
Я нищий оттуда, а ты – королева оттуда.
Она на приветствие не ответила и не удостоила меня вниманием.
– О прекрасная луна, бесподобная красавица! Хотя равнодушие и свойственно прекраснолицым, но не до такой же степени. Разве не нужно отвечать на приветствие? Да быть мне жертвой за тебя! Если ты недовольна стариком – один твой знак, и я достойно проучу его.
Она опять ничего не ответила. Как я ни упрашивал ее, все было бесполезно. Я подошел и склонил голову к ее ногам. Голове стало больно. Внимательно приглядевшись, я понял, что эта чаровница выточена из камня и расписана искусным художником. У меня вырвался глубокий вздох, и я проговорил:
«Видишь, какой каменносердой ты вручил сердце свое и сам открыл перед собой двери забот и страданий...» Я обернулся к старику и сказал:
– Эх ты, заблудший невежда, злой и жестокий старик! Эй ты, шейх[19]-плут, хитрец, сеющий вокруг обман! Зачем ты создал такое удивительное творение и раскинул вокруг сети бедствия, которыми ты улавливаешь несчастных и превращаешь в идолопоклонников?
Старец улыбнулся и ответил мне:
– Эй, вспыльчивый юноша! Лучше бы не проходил твой путь через эти места. Давно я мечтал иметь соучастника, сотоварища.
– Конечно, – сказал я, – вот и попался я в сети твоего коварства.
Назначил свиданье и в сторону сам отошел,
Родство разжигаешь, но этот огонь – произвол.
То, о чем ты молился в первую ночь, свершилось: ты говорил – о, чтобы для тебя настали такие же дни. Теперь подумай о бедном моем сердце и моей израненной душе. Но скажи мне, где ты видел обладательницу этого облика и кто она? Что получил от поклонения этому идолу? В чем причина того, что ты избегаешь людей? Как зовут тебя и почему эта красавица – предмет твоего желания?
Он ответил:
– Сын мой, рассказ этот не для разглашения и не для слуха. Самое лучшее для тебя – забыть случившееся, тогда ты избегнешь напрасных страданий. Считай, что ты никогда не видел эту статую, и все это тебе приснилось.
Я сказал:
– Пока не узнаю об этом изображении все, не отступлюсь от него...
Увы, проиграл я и сердце, и веру, и душу,
Кумиром избрал себе каменносердую тушу.
Старик долго уговаривал и наставлял меня, но я не слушался его.
Тогда он сказал:
– Ну что ж, юноша, если я не расскажу тебе все, ты ведь затаишь на меня обиду.
Я ответил:
– Расскажи все, а потом – будь со мной, что будет. И он начал:
– Юноша, меня называют Нуъмон-путешественник. Родился я в арабском Ираке. От отца досталось мне большое наследство и я с юных лет увлекся путешествиями и всю жизнь провел в торговых делах. Но ни в одном вилояте я не задерживался дольше нескольких дней. Повидал и пожил во всех семи климатах[20]. Так что стал прославленным путешественником. По воле судьбы, путь мой лежал в одну из европейских стран. И вот мы достигли города, который называли Аржангом мира. Особенностью этого города было то, что он разделялся протекающей посредине рекой на две обширные густонаселенные и благоустроенные части. Каждой его частью правил свой падишах, и река эта служила границей их владений. Мы остановились в той части этого города, которая превосходила своей величиной другую. Через несколько дней по вилояту распространился слух о прибытии купцов. В одно прекрасное утро я сидел в своей комнате, как явились в караван-сарай главный страж гарема со старухой и несколькими слугами и потребовали материи. Торговцы указали на меня. Когда они подошли к моей двери, по виду я понял, что они слуги высокопоставленного лица. Я вежливо принял их и спросил о цели прихода.
Этот господин сказал:
– Владычица мира требует тканей и шелка. Возьми с собой самые лучшие материи разных сортов и ты будешь удостоен чести предстать перед нашей маликой.
Я поспешно отобрал у себя и у других торговцев побольше тканей и отправился с ними. Пришли к падишахскому дворцу. Нас ввели внутрь. Войдя в гарем, я оказался в великолепном здании, полном европейских красавиц... все солнцеликие, луно-подобные, стройные, белотелые, все очаровательны на зависть месяцу. И среди них красавица – покой души; изящная, луно-ликая, с томными глазами газели, словно ночь, ресницами, устами, подобными фисташке, подбородком, словно серебро, мускусными волосами, вьющимися локонами, губами, словно бутон, сладкоречивая... словно источник жизни, скрытый в потемках. Она восседала на кушетке, а остальные прелестницы окружали ее, словно звезды. Но видно было, что владычица в дурном настроении. Она сидела, опустив голову, и следы волнения и беспокойства ясно читались на ее лице.
Как только увидел это собрание красавиц и их повелительницу – похитительницу сердец, я потерял сердце, и стрела любви вонзилась в мою грудь по самое оперение. Нить сдержанности выпала из моих рук, и я очутился в силках печали.
Не только запуталось сердце в ее завитках,
На торжище том оказался и разум в силках.
Я был восхищен красотой солнцеподобной и был готов разорвать ворот рубахи от восторга. Я сдерживал себя, но...
Безумное сердце нельзя от любви удержать,
Нельзя мотылька от горящей свечи отогнать.
...Я не в силах был говорить, не мог ничего делать, я просто оцепенел на месте.
Через некоторое время повелительница красавиц подняла голову, посмотрела в мою сторону, улыбнулась и сказала:
– Ну, мусульманин, подойди поближе, разверни свой товар! Как только она кинула на меня благосклонный кокетливый взгляд, я подбежал к ней и чуть ли не пропел:
О, не только душа твой сияющий облик хранит,
Мир светлеет вокруг от сияния этих ланит.
Я развернул перед ней ткани, но прежде я предложил ей свою жизнь. Она, пересмотрев и поразмыслив, отобрала кое-какие украшения и несколько штук тканей и сказала:
– Мусульманин, оставь это и приходи завтра за их стоимостью.
Мне показалось, что подарили мне весь мир. Ибо еще раз осветятся мои глаза блеском красоты той ангелоподобной. Поэтому я раскрыл уста для благодарственной молитвы:
– Надеюсь, дерево щедрот согнуться не успеет,
Тень благосклонности твоей для нас не оскудеет.
С разбитым сердцем и поверженной душой покинул я то собрание. Добравшись до своей комнаты, удрученный, закрыл за собой дверь, забился в угол и стал плакать и сетовать... То, упрекая себя, я говорил: «О, несчастное сердце! Что за безумство? Конечно же, тебе никогда не добиться близости красавицы. Теперь лишь вкушать тебе из кубка разлуки кровь в обилии и проводить бессчетное число дней в долине отдаления. Женщина покорительница твоя та, ради медовых уст-лалов которой отдаешь ты жизнь свою...» Потом говорил:
– Еще лучше если вскорости пожертвуешь жизнью и увеличишь число чистых сердцем людей.
Наконец прошли мучительные день и ночь. На следующий день, как только взошло солнце, с исстрадавшимся сердцем, я направился ко дворцу солнцеликой.
Солнцеподобная, взглянув на меня, поняла мое состояние и милостиво подала знак садиться.
Я сказал:
– Да продлятся твои годы! Что может быть дороже благосклонности повелительницы.
Ласково улыбнувшись, она сделала знак слугам, и те принесли мешочек с золотом и положили передо мной. Я опустил голову и от стыда прикрыл глаза и, проклиная себя, с тысячью сожалениями и горечью, сказал:
– Ой-ой, что мне делать после этого? Я хотел встать, но она сказала:
– Мусульманин, не уходи, останься на месте, у меня есть к тебе дело.
Ее слова обрадовали меня, и я сел на место. По ее повелению слуги принесли сласти и шербет. Эта озорница-соблазнительница все время бросала на меня ласковые взгляды и таким образом все жарче разжигала во мне огонь любви...
