Текст книги "Казахские народные сказки"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

АЛДАР-КОСЕ И АЛАША-ХАН

Однажды Алдар-Косе пришел к хану и сказал, что знает одно искусство и желает поведать об этом хану. Алаша-хан стал слушать, а Алдар-Косе начал так:

– Господин! Дай мне один батман золота: я его посею, оно станет расти и, следовательно, увеличится. В этом и состоит мое искусство.

– А если ты посеешь золото, – сказал хан, да оно у тебя не уродится, что тогда я должен сделать с тобой?

– Тогда лишишь меня жизни, – сказал Алдар-Косе.

Дал хан ему золота на три тысячи дилла. Алдар-Косе отправился домой, а хан стал ежедневно справляться о его действиях. Алдар-Косе поехал в горы и на склоне одной из них начал пахать, делая вид, что он сеет золото, громко приговаривая: «Родись из одного дилла тысячи».

Все это видели слуги хана, а Алдар-Косе делал вид, что не замечает их.

Осенью, когда народ уже снял с полей хлеб, хан послал к Косе слуг с требованием отдать ему полученный урожай золота. Слуга стал вести переговоры через стенку юрты, и кто-то женским голосом ответил, что Алдара-Косе нет дома. Тогда посланный от хана вошел в юрту и увидел прехорошенькую девушку. А это был сам Алдар-Косе, переодетый. Слуга спросил девушку, где Алдар-Косе. Та ответила, что вследствие засухи, золото, посеянное братом, не уродилось, поэтому он, из опасений ханского гнева, отправился добывать золото для возврата Алаша-хану. Если же не будет золота, то Алдар-Косе не вернется совсем. Слуге понравилась сестра Алдара-Косе, и он о ней рассказал хану, когда вернулся. Хан велел привести девушку к нему и поселил ее со своими дочками. А у него их было две. Слуги выполнили это приказание. И живет Алдар-Косе с ханскими дочерьми, пьет, ест и вместе с ними спит.

Вскоре один из любимых визирей хана отправил к своему повелителю свата, прося руки одной из дочерей хана.

Хан задумался над этим предложением, но потом решил отдать ему сестру Алдара-Косе. Свадьба была устроена на славу. Пировали ее тридцать дней. Наконец после больших и пышных свадебных пиршеств, состоялись проводы невесты к жениху. Визирь уже было решил принять невесту в дом, но она попросила его не спешить и отдохнуть недельку после дороги. Потом попросила приготовить двух хороших коней, пригласила жениха прокатиться в степь. Когда все было готово, то невеста заявила, что хорошо бы взять с собой вина. Визирь исполнил и это ее желание.

И вот они в степи. Через некоторое время, после прогулки, они сидели вдвоем и пили вино. Затем визирь опьянел и заснул. Воспользовавшись этим, мнимая сестра Алдара-Косе сбросила с себя щегольские женские наряды и, обратившись в настоящего Алдара-Косе, отправилась к хану.

Предстал Алдар-Косе перед ханом. Привел ему двух коней под дорогими чепраками да кошелек с золотом прихватил у визиря.

– Господин! – сказал Алдар-Косе. – В текущем году дождей не было, поэтому золото, данное мне тобой для посева, не дало урожая. Чтобы избежать гнева, я отправился добыть золото, чтобы возвратить повелителю. Как видите, аллах помог мне, и я имею возможность рассчитаться… Но как можно, господин, обижать маленького человека. В мое отсутствие дом мой подвергся нападению твоих слуг. Моя сестра похищена и выдана замуж против ее воли.

Озадаченный неожиданным появлением Алдара-Косе и тронутый его несчастьем, которому хан был сам причиной, Алаша-хан сказал:

– Сестра твоя выдана замуж за лучшего человека, и было бы грешно жаловаться на такой брак. А ты тронул меня своей честностью. Я возвращаю тебе все то, что ты привез мне. Отныне ты будешь моим зятем и визирем.

Алдар-Косе был на седьмом небе от радости. Так ловко он обманул хана и его визиря.

ВОЛШЕБНАЯ ПТИЦА АЛДАРА-КОСЕ

После смерти отца Алдар-Косе простился с братьями и родичами и отправился в странствие по степи. Подтянув кушак, опираясь на палку, идет день, идет ночь, идет месяц, идет год. И вот привел его путь к подножию неведомой горы. Как лежащий нар-великан (Нар – одногорбый верблюд), преградила гора дорогу. Снежная вершина вознеслась в облака, по отвесным склонам только голые скалы: не за что уцепиться копыту архара, не то что ступить человеку.

Призадумался Алдар-Косе, но тут же сказал себе:

– Нет невозможного для человека. Самое крепкое железо покорно молоту кузнеца. Если смелый не боится смерти, неужели его устрашит крутой подъем? Будь что будет! Я взойду на эту гору и переберусь через нее!..

Переночевал. Перезимовал. А но весне с песней принялся за дело: скалы долбил, ступени мастерил, шаг за шагом поднимался все выше и выше.

Настал день и час Алдар-Косе, собрав последние силы, шагнул еще раз и ступил обеими ногами на вершину. Бросил он взор вперед и, увидев прямо перед собой светлое солнце, вскрикнул от радости и упал без чувств на камни.

Долго лежал он неподвижно, а очнувшись, приоткрыл глаза, и что же? Байгуз-птица сидит у него на груди, вертит головкой в разные стороны, видно, приняла человека за обломок скалы.

Схватил птицу Алдар-Косе, быстро связал ей крылья.

– Вот хорошо. Говорит, – ты еще, байгуз-птица, крепко мне пригодишься! – А у самого под малахаем уже сто мыслей, сто разных затей.

Посадив птицу на правое плечо, стал Алдар-Косе спускаться с кручи. Вот сходит он в долину, озирается вокруг: зеленые склоны, могучие ели, цветущие жайляу, прозрачный родник. А у родника стоит новая юрта, белая юрта, белее яйца, и над ней вьется дымок. Хорошо!.. Залюбовался Алдар.

«Друга это жилище или врага? Люди здесь обитают или страшные дэвы? Зайти или пройти мимо? Не следует медлить и не нужно спешить», – думал он.

Осторожно подкрался, заглянул в дверную щелку, видит: на богатом ковре сидят двое мужчина и женщина, пьют пенный кумыс, лакомятся душистой колбасой, шепотом ведут о чем-то беседу.

«Э, да здесь, гляжу, пир идет! А где пир, там и гости. Войду!» – сказал про себя Алдар-Косе.

Прислушался. Мужчина говорит тихонько, наклоняясь к уху женщины:

– Вот-вот явится твой муж, нам нужно торопиться. Спрячь меня в сундук и запри на ключ. Мужа встреть поласковее, чтобы он не почуял дурного. Накорми его сытно, напои кумысом, постели постель помягче. А как он захрапит, открой сундук, я мигом прикончу старого скрягу. Богатства возьмем себе. Заживем по-байски!

– Апчхи! – чихнул Алдар-Косе.

Заговорщики в страхе вскочили с места и заметались по юрте. В мгновение мужчина забрался в сундук, а хозяйка заперла его там и спрятала ключ под косою.

«Все понятно», – сказал себе Алдар и шагнул через порог. Хозяйка глядела на него исподлобья с недоумением и злобой. А Алдар-Косе:

– Здравствуй, келин! Окажи милость, позволь усталому путнику отдохнуть у твоего очага.

– Шайтан тебя принес, непрошеный гость! Как ты меня напугал!

А Алдакен уже примостился на почетном месте, скрестив ноги, и улыбается во весь рот.

– Чему улыбаешься? – спрашивает женщина. А сама думает: «У этого прохвоста что-то есть на уме…»

– Я улыбаюсь вот этой сабе с кумысом да вот тому блюду с колбасой, – умильно говорит Алдар.

– Ну так ешь и пей! Только поскорей проваливай!

Когда говорят «ешь и пей», Алдар отлично слышит, когда говорят «проваливай», – он глухой. Подсел Алдар к черной сабе и к деревянному блюду, напился, наелся, сколько вместила утроба, и растянулся тут же на узорном ковре.

Видя, что странник не торопится в дорогу, женщина достала золотой и говорит:

– Вот тебе червонец, бродяга. Возьми и уходи вон!

Алдар-Косе, получив деньги, стал благодарить и кланяться, целый час, а может, больше кланялся и благодарил, а потом сказал:

– Прощай, хозяйка, ухожу, совсем ухожу, навсегда ухожу… Вот только покормлю в дальнюю дорогу свою волшебную птичку.

И пускает он на ковер птицу поклевать крошки пищи. Байгуз клюет, время течет, хозяйка злится, Алдакен усмехается.

Вдруг подле юрты заржал конь. Дверь распахнулась. Входит бай, владелец юрты, в дорогих одеждах. Останавливается в изумлении.

– Кто этот чужой человек, жена? Что за птица у него? Отвечай!

Не успела женщина и рта раскрыть, как Алдар-Косе уже ответил за нее:

– Почтеннейший бай, я странствующий баксы-Колден и лекарь. А птица моя это волшебная птица! Она знает все тайны, предсказывает будущее, исцеляет недуги.

Бай подозрительно оглядел незнакомца и, усевшись у очага, где только что нежился Алдакен, стал говорить:

– Кто бы ты ни был, пришелец, – баксы ли, проходимец ли, – выслушай, что скажу. В нашем краю нет человека богаче меня. Все четыре вида скота я имею: лошадям, коровам, верблюдам и овцам счета нет. Только все это мне не в радость. Дом с детьми – базар, дом без детей мазар. Нет у меня сына. Ой, горе! Сорок жен брал, у сорока баксы побывал, сорок наров отогнал мулле – не дает аллах дитя. Что делать? Старость близка. Кому достанется мое богатство? Если ты вправду баксы, не поможешь ли моей беде? Хорошую плату дам.

Алдар поднял птицу к лицу, и, сжимая ее рукой, спросил:

– Волшебная птица, скажи, можно ли помочь горю этого достойного человека?

Птица запищала.

– Можно! – вскричал Алдар. – Можно, дорогой бай!

Волшебная птица говорит – «можно»!

И начинается ворожба. По юрте, точно вихрь, носится Алдакен, выкрикивает непонятные слова, разбрасывает вещи: держа птицу над головой, то и дело дергает ее за хвост. Птица пищит, Алдар кричит.

Бай, вытаращив глаза, смотрел на все это и дивился.

«Таких баксы никогда не видел. Счастье, это случай привел его в мое жилище».

А Алдар-Косе кружился по юрте все быстрее и быстрее, в движении незаметно срезал ключ с косы хозяйки и также незаметно отпер желтый сундук. Потом остановился, вытянувшись, среди юрты и страшным голосом произнес:

– Э, бай мой, дело плохо!

Бай побледнел, жена задрожала. А Алдар:

– В желтом ящике лежит черная беда на шелковом одеяле. Злой дэв поселился, бай, под твоим кровом. Из-за него-то и нет у тебя детей. Нужно его выселить!

Бай трясется, а все же думает про себя:

«А не жулик ли этот баксы? Не дурачит ли он меня без совести, толкуя про дэвов? Посмотрим, что будет дальше, однако». А вслух:

– Выселяй, светик, выселяй поскорей!

Алдар-Косе знает, что ему делать! Схватил ковш, зачерпнул из казана над очагом кипятку и, приподняв крышку сундука, плеснул туда разок и другой. Раздался дикий вопль, крышка сундука слетела с петель и одним прыжком, что был, как десять прыжков, ошпаренный джигит вымахнул из юрты, вышибив дверь с порогом.

Бай лежит без дыхания. Молодка забилась под ковер. Алдакен, держась за бока, раскачивается от смеха. Но вот опомнился бай и кинулся обнимать Алдара:

– Тысячу раз спасибо тебе, душа моя! Выгнал из дома беду! Не будь тебя, погубил бы меня проклятый дэв. Теперь окрепли надежды на бога. Награжу тебя по заслуге. Есть у меня в табуне один конь, не конь – медведь. Бери его!

Алдар и ушам не поверил, а бай, помолчав, продолжал:

– Чтобы черная беда не вернулась в мой дом, – как знать, дружок! продай мне свою волшебную птицу. Большой выкуп получишь, назначь цену!

Тут Алдар замахал руками:

– Что ты, бай, и не помышляй об этом! Без волшебной птицы у меня жизнь будет темней непроглядной ночи. Не проси, бай, не проси!

Бай не отстает, Алдар не сдается! До ночи шла тяжба, наконец Алдар уступил:

– Ладно, бай, так и быть – оставляю тебе волшебную птицу! Без обмана говорю: за сорок коней ее купил. Хозяин птицы до сих пор по ней плачет. И я буду так горевать. Дашь пятьдесят коней – птица твоя!

Бай остолбенел.

– Это слишком много. Лошадь ведь не тушкан.

– Не хочешь – не надо. Волшебная птица тоже не воробей!

Видит бай: некуда деваться.

– Даю сорок, – говорит.

– Мало сорок. Давай пятьдесят.

– Сорок!

– Пятьдесят!

– Сорок! – Пятьдесят!

Двое хитрых сшибутся, скоро ли договорятся? Целый месяц, а то год стоял шум в юрте бая. Сходились и расходились, торговались, рядились, били по рукам. Не устоял бай. Вытер пот со лба и сказал:

– Бери пятьдесят! За мной волшебная птица!

От радости или от горя, вправду или для виду, заголосил Алдакен на всю юрту, и, прижимая птицу к груди, стал с ней прощаться:

– Прощай, мой друг, прощай, волшебная птица! Как буду жить без тебя на свете? Где найду приют одинокой голове?

Три дня, и еще три дня, и всю неделю прощался Алдар-Косе с птицей, – жил в довольстве, пил кумыс, ел казы, сладко спал на мягкой постели, пока не сказало ему сердце: «Беспредельны земные дороги, а жизнь человеческая коротка. Не теряй времени, Алдакен!»

Тогда сел он на медведь-коня, затянул песню и погнал шестом перед собой косяк байских скакунов, не гадая о том, что ждет его впереди, не печалясь о том, что оставил за спиною.

БАЙ-МУЗЫКАНТ И АЛДАР-КОСЕ

В одни времена с Алдаром-Косе жил бай. Был он глуп, как бараний курдЮк, а мнил себя великим музыкантом. Когда он, надув щеки и выпучив глаза, высвистывал что-то на сыбызге, люди убегали в степь, а собаки поднимали такой вой, точно чуяли поблизости волчью стаю. Но бай был доволен. Ему казалось, что никто в мире не сыграет лучше него. Однажды этот бай призвал к себе

Алдара-Косе и говорит:

– Алдар-Косе, есть пословица: «Спрашивай не того, кто долго жил, а того, кто много видел». Ты исколесил всю степь, в разных странах побывал, всех людей знаешь. Так послушай мою игру да скажи, есть ли где другой такой музыкант, как я?

Пока бай говорил, Алдар-Косе оглядел юрту и едва мог скрыть удивление – никогда еще он не видел столь богатого убранства: повсюду бархат, шелк, ковры, на стенах драгоценная сбруя, украшенная золотом и серебром.

«Не уйду отсюда с пустыми руками», – думает Алдар-Косе, низко кланяясь хозяину.

Тут бай приложил сыбызгу к губам и стал изо всех сил дуть в ее отверстие. Из дудки вырвался пронзительный писк, и тотчас люди, что были в ауле, опрометью бросились в степь, а все собаки дико завыли.

Алдакен же не моргнув глазом стоял с видом восхищенного посреди юрты и только прищелкивал языком.

– Ну, каково? – спросил самодовольно бай.

– Почтеннейший бай, – отвечал Алдар-Косе и даже притворно вытер слезу полой халата, – слушая вашу необыкновенную игру, я забыл, что нахожусь на земле, мне показалось, что слышу, как поют райские гурии. Вы – поистине великий музыкант!

Бай осклабился от похвал и сказал:

– Ты мне нравишься, Алдар-Косе, я, пожалуй, подарю тебе свой старый халат.

– Вы – великий музыкант, – продолжал Алдар-Косе, – но не прогневайтесь, господин, на мои слова: я встречал человека, который играл на сыбызге лучше, чем вы.

Бай насупил брови и метнул на гостя сердитый взгляд.

– В чем же состояло искусство того человека, о котором ты говоришь?

– Тот человек, – сказал простодушно Алдар, – настолько овладел своим инструментом, что мог три часа подряд играть на нем с закрытыми глазами.

Бай расхохотался:

– Только и всего? Да я хоть пять часов буду играть, не глядя на пальцы. Не веришь? Тогда завяжи мне платком глаза.

Алдакен того и ждал. И вот бай с завязанными глазами старательней прежнего стал дуть в сыбызгу. Еще дальше в степь убежали люди, еще отчаяннее завыли псы, а Алдар-Косе той порой принимается за дело. Ступая на цыпочках, он вынес из юрты все добро, нагрузил его на байского пара и преспокойно тронулся в путь.

До самого вечера свистел, надрываясь, бай и наконец совсем обессилел.

– Ну, что скажешь? – спросил он. Но ответа не было. Бай сорвал с глаз повязку и завопил не своим голосом: юрта пуста – ни добра, ни Алдара.

На крик прибежали из степи люди, хихикая и зажимая рты, снарядили погоню, да куда там: степь широка, нар силен, а Алдакен умен. И не всякий, кто гонится, хочет догнать.

ОБМАНУТЫЙ ТОЛСТЯК

Какой-то толстяк направился в гости к родичу. На голове он нес казан с просом – подарок хозяину. В ожидании веселья и угощения он был в отличном настроении и задирал шуточками всех прохожих.

Вдруг навстречу на сивом коне трусит Алдар-Косе, размахивает камчой, должно быть, торопится куда-то.

– Эй, Алдар-Косе! – кричит ему толстяк. – Куда спешишь? Погоди немного. Говорят, тебе случалось обманывать самого шайтана. А вот меня, дружок, так нипочем не обманешь!

Алдар-Косе, погоняя коня, отвечал с тревогой:

– Плохое ты выбрал время для шуток, добрый человек. Конец света наступает. Смотри-ка: все небо в пламени, того и жди, что обвалится!

Толстяк в страхе глянул на небо, казан упал с головы, и просо рассыпалось но дороге.

– Ойбай, что же я наделал! – завопил толстяк. А Алдар-Косе, придержав коня, смеется:

– Трудно обмануть умного, а глупец сам себя обманет.

КАК АЛДАР-КОСЕ БАТРАКОВ УГОЩАЛ

Случилось однажды Ал дару-Косе наняться к баю в работники.

– Как живется? – спрашивает он у других байских батраков, своих товарищей.

– Плохо живется, – отвечают те, – совсем забыли запах мяса:

– Не унывайте, накормлю вас мясом за счет хозяина. Батраки только головами покачали:

– Не обращайся с просьбой в юрту, где не бывает гостей, – так говорит народ, Алдакен.

– А я и не собираюсь просить что-нибудь у бая. Сам даст…

– Что ты такое задумал, отчаянная голова?

– Не подует ветер не пошевельнется тростник, – уклончиво ответил Алдар-Косе.

В тот же день – неизвестно, как и почему, – лучший баран из байской отары свалился в яму и вывихнул ногу.

Бай схватился за виски.

– Ой, Алдар-Косе, пропадет баран. Что делать?

– Прирежь его живее! – говорит батрак.

– Так ведь жалко, одним бараном у меня меньше будет, – плачет бай. – А если жалко резать, пусть себе подыхает, – преспокойно говорит Алдар-Косе.

Делать нечего, зарезал бай барана.

Алдар-Косе радуется:

«Хорош баран! Отлично закусим с товарищами».

А бай снял с барана шкуру и говорит:

– Алдар-Косе, снеси баранью тушу на базар, продай ее там подороже.

Алдар-Косе думает:

«Не будет, бай, по-твоему! Прольется на тебя из посудины то, что ты в нее налил».

Взвалил он тушу на спину и побрел на базар. Ходит туда-сюда среди толпы и покрикивает:

– Эй, люди добрые! Продаю за червонец дохлого барана. Покупайте дохлого барана! Кому нужен дохлый баран?

Смеются люди:

– Ну нет, Алдар-Косе, на этот раз никого ты не проведешь. Не нужен нам твой дохлый баран. Тащи его туда, откуда принес.

Алдару-Косе по душе такие слова. Вернулся он к баю, скинул на траву барана, и, вытирая рукавом пот, говорит:

– Придется, бай, нам самим съесть мясо. Никто не покупает барана. Напрасно я силы тратил. Не нужен, говорят, никому.

Бай не поверил работнику.

– Как так – баран не нужен? Почему не нужен? Такой хороший баран! Такой жирный баран! Врешь ты все, Алдар-Косе. Завтра вместе пойдем продавать мясо.

Ночь миновала, и рано утром явились бай и Алдар-Косе с бараньей тушей на базар. Бай кричит:

– Эй, люди добрые! Покупайте барана! Продаю барана! Кому нужен баран?

А Алдар-Косе подтягивает:

– Покупайте вчерашнего барана. Это тот самый баран! Берите за червонец вчерашнего барана!

Тут уж народ не стерпел:

– Проваливайте прочь, бездельники! И гроша вам не дадим за падаль. Ешьте сами свою дохлятину!

Пришлось торговцам убираться с базара.

– Что будем делать дальше? – спрашивает Алдар. – Съедим мясо или выбросим его в овраг волкам?

– Дай подумать, Алдакен, дай подумать, – сокрушенно отвечает бай. И что же он придумал?

Созвал бай к своей юрте всех батраков и держит речь:

– Батраки, ходят глупые толки, что я злой человек, скупой человек, жадный человек. Пусть аллах накажет болтунов за клевету. Сегодня вы узнаете, каков ваш хозяин. Хочу вас угостить на славу. Вари, Алдар-Косе, барана! Только уговор такой: твердое в казане – мое, жидкое – ваше.

Переглянулись батраки, да ничего не сказали. Ладно и так: коль нет надежды на мясо, и мясной отвар – неплохая еда.

А Алдар-Косе уже хлопочет в стороне: горит костер, кипит казан, варится баранья туша. И так долго варил Алдар-Косе мясо, что бай забеспокоился.

– Скоро ли будет обед, Алдар-Косе?

– Скоро, скоро, потерпи, бай!

Когда же мясо так разварилось, что все отвалилось от костей, Алдар-Косе спрашивает у хозяина:

– Повтори, бай, что твое в казане – твердое или жидкое?

– Твердое! Твердое! – поспешил ответить бай, рассчитывая хитростью получить все мясо.

– Грызи же твое твердое, пока зубы не переломаешь! – говорит Алдар-Косе и бросает баю, как собаке, голые кости. – А нам пусть достается жидкое.

Уселись батраки вокруг казана и принялись за еду. Бай посинел от злости, а работники посмеиваются. Наевшись досыта, вытерли они усы и сказали разом:

– Спасибо за угощение, Алдакен!

МУДРЫЙ ЖИРЕНШЕ И КРАСАВИЦА КАРАШАШ

В давние времена жил мудрец по имени Жиренше-Шешен. Ум этого человека был глубок и беспределен, речь текла из его уст, подобно песне соловья. Но, несмотря на все свои достоинства, был Жиренше беден; лачуга его была так убога, что когда он ложился, то ноги его торчали за порогом, а в ненастную погоду ветер и дождь свободно проникали в нее сквозь множество щелей.

Как-то раз ехал Жиренше с товарищами по степи. День клонился к вечеру, и всадники торопили коней, чтобы засветло добраться до жилья.

Вдруг путь им пересекла широкая степная река. На том берегу реки был аул, а на этом несколько женщин собирали в мешки кизяк.

Подъехав к ним, всадники учтиво поздоровались и спросили, как переправиться через реку.

Тогда из толпы женщин вышла молодая девушка, которую подруги называли красавицей Карашаш. Было на ней ветхое, залатанное платье, но вся она сияла невиданной красотой: глаза у нее были, как звезды, рот, как месяц, а стан, точно стройная и гибкая лоза.

– Есть два брода, – сказала девушка. – Тот, что налево, – близок, да далек; тот, что направо, – далек, да близок. – И она указала за две тропинки, ведущие к бродам.

Один лишь Жиренше понял слова девушки и повернул коня направо.

Через некоторое время он увидел брод. Дно здесь было песчаное, вода мелкая. Он без труда переехал реку и быстро доскакал до аула.

А товарищи его выбрали ближний брод и вскоре раскаялись в этом. Не достигли и середины реки, как кони их глубоко увязли в тине, и им пришлось спешиться на самом глубоком месте и с поводом в руке брести к берегу. Уже смеркалось, когда мокрые и озябшие, въехали они в аул.

Жиренше остановил коня у крайней юрты. Это была самая бедная юрта в ауле, и он сразу догадался, что она принадлежит родителям той девушки, которая указала ему брод. Жиренше дождался товарищей, и лишь только всадники сошли с коней, как навстречу им вышла мать Карашаш и попросила их быть гостями ее семьи.

Они поблагодарили добрую женщину и вошли в юрту.

Внутри юрта была так же бедна, как и снаружи. Вместо ковров хозяйка постелила гостям сухие шкуры шерстью вверх. Спустя некоторое время в юрту вошла и Карашаш с полным мешком кизяка за плечами.

Пора была весенняя, и перед закатом прошел сильный ливень. Все женщины вернулись из степи с мокрым кизяком, и семьи их в эту ночь легли спать без ужина.

Одна только Карашаш принесла сухой кизяк. Она развела костер, обогрела и обсушила гостей.

– Как ухитрилась ты уберечь кизяк от дождя? – спросили ее приезжие.

И девушка рассказала им, что, когда начался дождь, она легла на мешок с кизяком и заслонила его своим телом. У нее вымокло платье, но платье ведь легко высушить у очага. Она не могла поступить иначе, так как отец ее – пастух, возвращается к ночи голодный и мокрый, и ему худо пришлось бы без огня. Другие женщины во время дождя сами спрятались под мешками, но замочили и одежду и кизяк.

Гости выслушали ответ девушки и подивились ее уму. Между тем им захотелось узнать, какое угощение ждет их за ужином.

Карашаш сказала им так:

– Отец мой бедный, но гостеприимный человек. Когда пригонит он байское стадо, то, если добудет, зарежет для вас одного барана, а не добудет, – так даже две овцы.

Никто, кроме Жиренше, не понял слов девушки, все приняли их за шутку.

Пришел отец Карашаш. Увидев у себя чужих людей, он побежал к баю просить барана на ужин нежданным гостям.

Бай прогнал его, не дав ничего.

Тогда пастух зарезал свою единственную овцу, которая вскоре должна была принести ягненка, и из ее мяса приготовил вкусное кушанье для приезжих джигитов.

Только тут гости поняли значение слов Карашаш.

Жиренше за ужином сидел напротив Карашаш. Пленившись ее красотой и умом, он тайком приложил руку к сердцу в знак того, что горячо ее полюбил.

Карашаш, не спускавшая с него глаз, заметила это движение и дотронулась пальцами до своих глаз: она хотела этим сказать, что его чувства не укрылись от ее взора.

Тогда Жиренше погладил себя по волосам, желая спросить, не потребует ли за нее отец в калым столько скота, сколько у него волос на голове.

Карашаш провела рукой по шкуре, лежавшей под ней, намекая, что отец не отдаст ее и за столько голов скота, сколько шерстинок на бараньей шкуре.

Жиренше, вспомнив о своей бедности, печально опустил голову.

Девушке стало жаль его. Она отвернула уголок шкуры и прикоснулась пальцами к ее гладкой стороне. Так дала она понять Жиренше, что отец отдаст ее и даром, если найдется достойный жених.

Пастух все время наблюдал за безмолвным разговором молодых людей. Он понял, что они полюбили друг друга и что Жиренше так же умен, как и его дочка. Поэтому, когда Жиренше решился просить у него Карашаш себе в жены, он с радостью согласился.

Через три дня привез Жиренше молодую жену в родной аул.

Слава о прекрасной и мудрой Карашаш быстро облетела всю степь и наконец достигла дворца хана.

Слушая льстивые речи своих визирей о том, что нет на свете женщины красивее и умнее Карашаш, хан загорелся завистью к бедняку Жиренше и решил отнять у него жену.

Однажды прискакал к лачуге Жиренше ханский гонец и именем хана приказал ему немедленно явиться с женой ко дворцу.

Делать нечего, отправились они в путь.

Как только хан взглянул на Карашаш, он тут же полюбил ее и, решив во что бы то ни стало сделать ее своей женой, повелел Жиренше остаться у него в услужении…

Днем Жиренше служил в ослепительном ханском дворце, а вечером, усталый, возвращался в свою хижину к Карашаш.

И тут, наслаждаясь своей свободой, он склонялся головой на колени любимой жены, говоря:

– Какое счастье сидеть в своей лачуге! Она просторнее ханских палат.

А ноги его в это время торчали за порогом.

Шло время, а хан не переставал думать о том, как бы погубить Жиренше и овладеть Карашаш. Много раз давал он ему опасные и мудреные поручения, но Жиренше всегда быстро и точно исполнял их, и не было повода его казнить.

Случилось так, что хан проезжал со своей свитой по степи. День был ветреный. По степи катилось перекати-поле. Хан сказал Жиренше:

– Догони перекати-поле и разузнай у него, куда и откуда оно катится. Смотри, не добьешься от него ответа – не сносить тебе головы.

Жиренше погнался за перекати-полем, настиг его, пронзил копьем и, постояв над ним некоторое время, вернулся назад.

Хан спросил:

– Ну, что сказало перекати-поле?

Жиренше ответил:

– О великий хан, перекати-поле шлет тебе поклон, а сказало оно мне вот что: «Куда и откуда я качусь – ведомо ветру, где остановлюсь – ведомо оврагу. Это понятно само собой. То ли ты дурак, что задаешь мне такие вопросы, то ли хан дурак, что прислал тебя расспрашивать меня об этом».

Хан понял намек, но ничего не ответил Жиренше и лишь глубже затаил злобу против него.

Другой раз хан приказал Жиренше под страхом смерти явиться к нему так, чтобы было это ни днем, ни ночью, ни пешком, ни на коне, чтобы не оставался он на улице и не вошел во дворец.

Опечалился сначала Жиренше, но потом посоветовался с Карашаш, и они вместе придумали, как выйти из затруднения.

Жиренше явился к хану на утренней заре, сидя верхом на козе, и остановился под самой перекладиной ворот.

Опять не удалась ханская хитрость. Тогда он изобрел новую.

Когда наступила осень, он потребовал к себе Жиренше и, вручив ему сорок баранов, сказал:

– Я даю тебе этих баранов, и ты должен ходить за ними всю зиму. Но знай: если к весне они не принесут по ягненку, как овцы, я прикажу отрубить тебе голову.

Жиренше побрел домой в глубокой печали, гоня перед собой стадо баранов.

– Что с тобой, муж мой? – спросила его Карашаш. – Отчего ты так печален?

Жиренше рассказал ей о сумасбродном приказании хана.