Текст книги "Форель и Фемида"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Глава третья
ДОЛИНА ЧАЙНА

1

Роза и Марк повели себя как и подобает застигнутым врасплох влюбленным. Высвободившись из рук Марка, Роза побледнела. Марк же покраснел, и оба они не произнесли ни слова.

Полковник пробормотал:

– Извини, дорогая. – И кивнул дочери.

Взволнованная Роза бросилась к нему, обняла его за шею и воскликнула:

– Это ведь должно было случиться рано или поздно, папочка!

Марк сказал:

– Сэр, я хочу жениться на вашей дочери.

– Но я не согласна, – ответила Роза. – Я не выйду за него замуж, если ты не захочешь. Я говорила ему об этом.

С величайшей осторожностью полковник высвободился из ее объятий и положил руку ей на плечи.

– Откуда вы приехали сюда, Марк? – спросил он.

– Из Чайнинга. Я работал сегодня в больнице.

– Понятно.

Полковник переводил взгляд то на дочь, то на ее возлюбленного и размышлял о том, как пощадить их чувства.

– Сядьте, – сказал он. – Мне надо обдумать, что сказать вам. Сядьте же.

Не понимая, в чем дело, они повиновались.

– Когда ты вернешься домой в Нанспардон, Марк, – проговорил полковник, – ты увидишь, что твой отец очень расстроен из-за разговора, который состоялся между нами. Я вправе был бы пересказать тебе суть этой беседы, но не знаю, стоит ли. По-моему, лучше, чтобы он открыл тебе все сам.

– Открыл?

– Да, это новости не из приятных. Ты убедишься, что он категорически против твоего брака с Розой.

– Не могу этому поверить! – воскликнул Марк,

– Поверить придется. Может быть, ты и сам – прости меня, Роза, любовь моя, но это не исключено – по-иному посмотришь на то, чтобы связать себя с семейством Картареттов.

Полковник слегка улыбнулся.

– Но, папочка, бедненький, – вмешалась Роза с легкой насмешкой в голосе, – что ты имеешь в виду?

– Тут, боюсь, сам черт не разберет, моя радость, – ответил ей отец.

– Ну, о чем бы ни шла речь, – сказал Марк и встал, – могу заверить вас, что ничто на свете не изменит моих намерений – меня не запугаешь.

– Тебя никто не пугает, – мягко возразил полковник.

– Вот и хорошо. – Марк обернулся к Розе. – Не волнуйся, дорогая, – сказал он. – Я вернусь домой и все улажу.

– Да, возвращайся домой, – согласился полковник, – и попробуй разобраться.

Взяв Марка под локоть, он повел его к дверям.

– Завтра ты уже будешь относиться ко мне иначе, Марк, – сказал он. – Постарайся поверить, что дело, которое я был обречен взять на себя, мне совсем не по душе.

– Обречены? – переспросил Марк. – Я вам верю.

Он сжал зубы, нахмурил брови и стал особенно похож на других Лакландеров.

– Послушайте, сэр, – сказал он, – если мой отец одобрит нашу помолвку, а иного я и вообразить не могу, то вы не будете против? Хочу заранее вас предупредить, что какие бы то ни было возражения не сыграют ни малейшей роли.

– В таком случае, – сказал полковник, – вопрос о моих возражениях чисто академический. А теперь я вас оставлю: можете перед уходом поговорить с Розой.

Полковник протянул Марку руку.

– До свидания.

После его ухода Марк повернулся к Розе и взял ее за руки.

– Что за ерунда! – сказал он. – Каким это образом ваши старики могут нам помешать?

– Не знаю! Не знаю, каким образом, но случилось что-то серьезное. Папа ужасно расстроен, бедный.

– Ну, – сказал Марк, – пока мы не услышали всей истории, ставить диагноз преждевременно. Я отправлюсь домой, выясню, что случилось, и позвоню тебе через четверть часа. Важнее и радостнее всего для меня божественное чудо твоей любви, Роза, и ничто, – произнес Марк с таким видом, словно эта фраза никогда раньше никем не произносилась, – ничто этого не омрачит. До скорого свидания, любимая.

Он деловито поцеловал Розу и удалился.

Роза посидела немного, размышляя о своем чувстве к Марку. Куда делись ее опасения и нежелание оставить отца? На нее даже не произвело особого впечатления его необычное поведение, и, когда она отметила про себя это обстоятельство, ей стало понятно, до какой степени она влюблена. Она подошла к окну гостиной и через долину посмотрела в сторону Нанспардона. Но тревоги не ощутила… все ее существо ликовало от счастья. Впервые в жизни Роза испытывала любовь во всей полноте.

Время шло, а она все не могла отвлечься от размышлений. Прозвучал гонг к ужину, и в ту же минуту зазвонил телефон. Она сразу сняла трубку.

– Роза, – произнес Марк. – Скажи, что любишь меня! Немедленно!

– Я люблю тебя.

– И поклянись, что выйдешь за меня замуж, Роза. Поклянись. Обещай мне. Дай клятву.

– Клянусь.

– Хорошо, – сказал Марк. – Я вернусь в девять.

– Ты узнал, что стряслось?

– Да. Дело чертовски деликатное. Ну, счастливо, дорогая. До девяти.

– До девяти, – ответила Роза и, по-прежнему околдованная, пошла на ужин.

2

К восьми часам вечера капитаном Сайсом овладело уныние. Около пяти, когда солнце подошло к нок-рее, он выпил бренди с содовой. Это его подбодрило. Последовавшие три-четыре рюмки еще улучшили его настроение Попивая бренди, он воображал, как находит себе настоящее дело и достигает в нем небывалых успехов. Однако каждый следующий глоток уносил его все дальше от этого превосходного состояния и повергал в состояние упадка, в котором он обычно принимался стрелять из лука. Кстати, как раз будучи в таком расположении духа, близком к самоубийству, он в свое время пустил стрелу над рощей в направлении лужка мистера Данберри-Финна и обрек на смерть мамашу Томазины Твитчетт.

Но в этот вечер приступ депрессии был сильнее обычного. Быть может, встреча с полковником, который ему нравился, подчеркнула его собственное одиночество. К тому же слуги были в отпуске, а сам капитан пальцем не пошевелил, чтобы приготовить ужин. Он отыскал стрелу и заковылял на площадку для стрельбы. Стрелять больше не хотелось. Больная нога ныла, но он решил подняться вверх по дороге.

Наверху капитан обнаружил у обочины сестру Кеттл, которая сидела и с мрачным видом рассматривала свой велосипед перевернутый колесами вверх.

– Привет, капитан, – сказала сестра Кеттл. – У меня прокол.

– Добрый вечер Прокол? Не повезло вам, – выпалил Сайс.

– Никак не решусь встать и добраться до мастерской в Чайнинге – туда ходу три мили. Насосом качала – не помогает, – пояснила сестра Кеттл.

Она открыла сумку с инструментами и с сомнением разглядывала ее содержимое. Сайс не уходил и смотрел, как сестра Кеттл тычет гаечным ключом в шину.

– Да не так же! – воскликнул он, когда терпение его истощилось. – Господи, так у вас никогда ничего не выйдет.

– Наверное…

– Так или иначе, чтобы найти прокол, нужно ведро с водой. Сестра Кеттл беспомощно посмотрела на него.

– Ну! – пролепетал капитан. – Давайте сюда велосипед.

Он перевернул велосипед и, что-то невнятно бормоча, покатил его вниз. Сестра Кеттл, прихватив инструменты, пошла за капитаном. На лице ее появилась странная смесь сочувствия и насмешки.

Капитан Сайс закатил велосипед в сарай и, не пытаясь даже для вида поддержать разговор, начал снимать шину. Сестра Кеттл устроилась на скамейке и наблюдала за происходящим. Потом она заговорила:

– Я вам ужасно признательна. День у меня выдался тяжелый. В деревне инфекция, да еще полдюжины больных в округе, да еще эта история с велосипедом. Ах, какой вы ловкий! Сегодня вечером я заехала в Нанспардон, – продолжала она. – У леди Лакландер разыгралась подагра, и доктор Марк попросил меня сделать припарку.

Капитан Сайс что-то пробормотал.

– По-моему, новый баронет чувствует, какая на него легла ответственность. Он вернулся домой, как раз когда я оттуда убегала. Цвет лица у него ужасный, и сам он такой нервный, – со вкусом сплетничала сестра Кеттл.

Она покачивала своими коротенькими ножками и время от времени перебивала сама себя, воздавая хвалы техническим талантам Сайса. «Бедняга! – думала она. – Руки трясутся. Нос красный. А ведь он такой славный… Вот чудак!»

Капитан заклеил прокол и надел на обод камеру и шину. Когда Сайс кончил работу и уже собирался встать, он вдруг взвыл от боли, схватился за копчик и так и остался стоять на коленях.

– Что такое? – воскликнула сестра Кеттл. – Что стряслось?! Люмбаго?

Капитан Сайс только шепотом чертыхался. Стиснув зубы, он попросил сестру Кеттл уйти.

– Прошу великодушно извинить, – простонал он. – Не обижайтесь. Ой!

В этот момент сестра Кеттл проявила те качества, из-за которых больные предпочитали ее более солидным и современным сиделкам. Она источала надежность, сообразительность и властность Успокаивал даже ее деловой и резковатый тон. Сестра Кеттл не обратила никакого внимания на все заклинания капитана оставить его одного, за которыми последовали вызванные нестерпимой болью яростные проклятия. Встав рядом с ним на четвереньки, она перетащила его к скамейке и, заставив опереться на скамью и на свое плечо, уговорила встать – и вот в конце концов капитан встал на ноги, хотя и согнувшись в три погибели. Сестра Кеттл помогла ему дойти до дома и уложила его на диван, стоявший в мрачной гостиной.

– Вот мы и легли, – сказала она.

Капитан Сайс, весь в поту, тяжело дыша, разлегся на диване и теперь смотрел на нее.

– Так, что же нам теперь с вами делать? Кажется, в прихожей я видела коврик. Погодите-ка минутку.

Она вышла и вернулась с ковриком. То и дело приговаривая: «Ну-ну, дорогой», – и по возможности щадя капитана, сестра Кеттл укрыла его, снова вышла и принесла стакан воды.

– Вы небось думаете: сестра хозяйничает здесь как дома. Вот вам для начала пара таблеток аспирина, – сказала она.

Не глядя на нее, капитан принял таблетки.

– Пожалуйста, не утруждайте себя, – простонал он. – Благодарю вас. Я уж как-нибудь сам.

Сестра Кеттл только глянула на него и снова вышла.

Пока она отсутствовала, капитан попробовал было встать но, парализованный мучительным приступом люмбаго, вынужден был сдаться. Он решил уже, что сестра уехала, и гадал, как он теперь будет существовать пока приступ не кончится, когда услышал ее шаги где-то на другом конце дома. Через минуту она появилась с двумя грелками.

– На этой стадии, – произнесла сестра Кеттл, – все спасение в тепле.

– Где вы взяли грелки?

– У Картареттов.

– О Боже!

Сестра приложила грелки к спине капитана.

– Доктор Марк скоро к вам заедет, – сказала она.

– О Боже!

– Я застала его у Картареттов, и, скажу я вам, скоро у них там кое-что случится. Так мне показалось, – раздраженно добавила сестра Кеттл, – хотя у них почему-то не слишком радостный вид.

К ужасу капитана, она принялась стаскивать с него башмаки.

– Эх, ухнем, – приговаривала сестра Кеттл, словно стравливала канат. – Как аспирин, действует?

– Вроде бы… вроде бы да. Умоляю вас…

– Спальня у вас наверху?

– Умоляю…

– Посмотрим, что скажет доктор, но, по-моему, вам бы лучше остаться внизу, в комнате слуг, чтобы не карабкаться по лестнице. – И с добродушным смешком сестра Кеттл добавила: – Если, конечно, слуги в отъезде.

Она смотрела ему в глаза так добродушно и настолько не сомневалась, что он рад ее помощи, что капитану волей-неволей пришлось эту помощь принять.

– Чашечку чаю? – спросила сестра Кеттл.

– Нет, благодарю вас.

– Ну, ничего покрепче вы не получите, если только доктор не велит.

Капитан покраснел, покосился на нее и ухмыльнулся.

– Ну вот, – произнесла сестра Кеттл. – Так-то оно лучше.

– Мне, право, так неловко, что я обеспокоил вас.

– Это я вас обеспокоила – с моим велосипедом, разве не так? А вот и доктор.

Она снова выскочила из комнаты и вернулась с Марком Лакландером.

Марк, который был куда бледнее своего пациента, сурово отнесся к возражениям Сайса.

– Ну вот что, – сказал он. – Это меня не касается. Если вам не нужна медицинская помощь, считайте, что я зашел просто так.

– Господи Боже, голубчик, я вовсе не то имел в виду. Я вам страшно признателен, но… вы ведь человек занятой… Я просто хотел сказать…

– Ладно, давайте-ка вас посмотрим, – предложил Марк. – Двигаться вам не придется.

После быстрого осмотра Марк сказал:

– Если люмбаго не пройдет, мы примем более крутые меры. А пока сестра Кеттл уложит вас в постель…

– О Боже!

– …и заглянет к вам завтра утром. Да и я тоже забегу. Вам понадобятся кое-какие лекарства. Я позвоню в больницу, чтобы вам их немедленно прислали. Договорились?

– Спасибо вам. Спасибо. Вы и сами, доктор, – сказал Сайс, сам того не ожидая, – вы и сами неважно выглядите Извините, что причинил вам беспокойство.

– Все нормальна Мы постелим вам здесь, а рядом поставим телефон. Звоните, если будет плохо. Кстати, миссис Картаретт собиралась…

– Нет! – вскрикнул капитан Сайс и побагровел.

– …собиралась прислать вам поесть, – договорил Марк. – Но, конечно, завтра вы уже сможете вставать. А пока, я полагаю, вас можно спокойно оставить на попечение сестры Кеттл. До свидания.

Когда Марк ушел, сестра Кеттл добродушно добавила:

– Придется вам потерпеть меня, если не хотите, чтобы сюда понабежали хорошенькие дамочки. Теперь мы вас умоем и устроим на ночь.

Через полчаса капитан лежал в кровати, рядом стояла лампа, а в руках у него была кружка горячего молока и тарелка с бутербродами. Сестра Кеттл лукаво оглядела его.

– Ну-с, – произнесла она. – Теперь я, как говорится, желаю вам счастливо оставаться. Будьте паинькой, а коли не можете, ведите себя осторожно.

– Спасибо, – беспокойно пролепетал капитан Сайс. – Спасибо. Спасибо. Спасибо.

Тяжело ступая, сестра Кеттл двинулась к дверям, но тут он окликнул ее.

– Вы… э… вы, наверное, не читали, – сказал капитан, – «Краткие жизнеописания» Обри?

– Нет, – ответила она. – А что это за Обри?

– Он написал «Краткое жизнеописание» человека по имени сэр Джонас Мур. И начинается оно такими словами: «Он вылечил себя от ишиаса, обварив зад кипятком». Хорошо, что вы не прибегли к этому способу.

– Чудесно! – расцветая, воскликнула сестра Кеттл. – Вы наконец-то приоткрыли створки своей раковины! Спокойной ночи.

3

Разъезжая последние три дня по округе, сестра Кеттл – а наблюдательности ей было не занимать – заметила, что происходит нечто неприятное. Куда бы она ни попадала – к леди Лакландер, чтобы приложить примочку к ее ноге, в Хаммер, чтобы наложить новую повязку дочке садовника, или к капитану Сайсу, у которого странным образом все не проходило люмбаго, – всюду ощущала она какую-то напряженность и в поведении пациентов, и в манерах молодого доктора Марка Лакландера. Роза Картаретт, которую сестра повстречала в саду, была бледна и нервна, у полковника был измученный вид, а миссис Картаретт показалась ей весьма взволнованной.

– Кеттл, – спросила в среду леди Лакландер, слегка морщась в ожидании, когда к больному пальцу на ноге будет приложена припарка, – у вас есть лекарство от раскаяния?

Сестра Кеттл нисколько не возражала, когда леди Лакландер называла ее по фамилии на манер комедийных персонажей эпохи Реставрации, – леди Лакландер знала сестру Кеттл чуть ли не двадцать лет и вкладывала в такое обращение интимность и даже тепло, чем сестра Кеттл гордилась.

– Ах, – ответила она, – от этой болезни никакая микстура не поможет.

– Да. Сколько лет, – продолжала леди Лакландер, – вы несете свою службу в Суивнингсе, Кеттл?

– Лет тридцать, если считать пять лет в больнице в Чайнинге.

– Итого двадцать пять лет припарок, клистиров, примочек и так далее, – размышляла вслух леди Лакландер – За это время, Кеттл, вы нас всех хорошо узнали. Ведь болезнь открывает человеческую натуру, а любовная интрижка, – добавила она неожиданно, – наоборот. Сил нет терпеть, – шепнула она, имея в виду припарку.

– Потерпите, милочка, – попросила сестра и, поскольку леди Лакландер, в свою очередь, не возражала против такого обращения, продолжала: – В каком же это смысле любовь скрывает человеческую натуру?

– Когда человек любит, – сказала леди Лакландер и ойкнула, когда на ее ногу легла новая припарка, – он инстинктивно открывает другим свои лучшие стороны. Влюбленные демонстрируют свои приятные качества так же бессознательно, как фазан по весне – свое брачное оперение. Они проявляют такие добродетели, как великодушие, милосердие и скромность, и ожидают ответного восхищения. Влюбленные бесподобно скрывают свои не столь привлекательные особенности. Они делают это не нарочно, Кеттл. Таков уж механизм ухаживания.

– Поразительно!

– Ну-ну, не притворяйтесь, что не знаете того, о чем я говорю, – уж вам-то это должно быть известна Вы логично мыслите, и на это в Суивнингсе вряд ли кто-нибудь еще способен. Правда, вы сплетница, – добавила леди Лакландер, – но ведь не со зла!

– Конечно, не со зла. Тут и говорить не о чем!

– Вот именно. А теперь скажите мне – только напрямую, – что вы о нас думаете.

– О вас, – спросила сестра Кеттл, – то есть об аристократах?

– Совершенно верно. Не считаете ли вы нас, – сказала леди Лакландер смакуя каждый эпитет, – изнеженными, бездеятельными, старомодными, порочными и абсолютно чужеродными?

– Нет, – твердо ответила сестра Кеттл, – не считаю.

– Но иные из нас именно таковы.

Сестра Кеттл поудобнее устроилась на корточках, не выпуская из рук маленькую ножку леди Лакландер.

– Дело не в людях, дело в самой идее – ответила она.

– Ага, – сказала леди Лакландер. – У вас елизаветинские убеждения, Кеттл. Вы верите в сословные различия. Голубушка, вы просто Улисс в юбке Но ведь, по-моему, положение в обществе зависит ныне от поведения, а не от происхождения.

Весело рассмеявшись, сестра Кеттл ответила, что не понимает, о чем идет речь. В ответ леди Лакландер сказала, что это, помимо всего прочего, означает если человек преступил определенную черту, он сам накличет на себя беду.

– То есть, – пояснила леди Лакландер, хмурясь от боли и умственного напряжения, – то есть нам следует подобающим образом делать то дело, которое признано нашим по праву наследования. Иначе говоря, что бы люди о нас ни думали, они все же ожидают, что в известных ситуациях мы поведем себя определенным образом. Разве не так, Кеттл?

Сестра Кеттл неуверенно согласилась.

– А впрочем, – сказала леди Лакландер, – чихать мне на то, что думают люди. И тем не менее…

Она так и предавалась мрачным размышлениям, пока сестра Кеттл возилась с припарками и бинтовала ей ногу.

– Короче говоря, – внезапно изрекла величественная пациентка, – мы можем позволить себе почти все, кроме одного – небрежности. Этого нам следует избегать. Я очень расстроена, Кеттл.

Сестра Кеттл посмотрела на нее с недоумением.

– Скажите, по деревне ходят сплетни насчет моего внука? Насчет его романа.

– Есть немножко, – ответила сестра Кеттл и, помолчав, добавила: – Правда, вот было бы чудесно, если бы… Она такая славная. И к тому же наследница большого состояния.

– Гм…

– А такими вещами в нынешние времена пренебрегать не следует. Говорят, полковник все завещал дочери.

– Земля останется за ней, – сказала леди Лакландер. – У Марка, конечно, ничего не будет, он не станет баронетом. Но не это меня тревожит.

– Что бы вас ни беспокоило, я бы на вашем месте посоветовалась с доктором Марком, леди Лакландер. Молод, а ума ему не занимать.

– Голубушка, мой внук, как вы сами заметили, влюблен. По этой причине он, как я вам пыталась объяснить, скорее всего, встанет в позу. К тому же он заинтересованное лица Нет, придется мне взять дело в собственные руки, Кеттл. В собственные руки. Вы ведь будете проезжать мимо Хаммера по дороге домой?

Сестра Кеттл кивнула.

– Я написала записку полковнику Картаретту. Завезите ее к нему, милочка!

Сестра Кеттл согласилась и взяла записку со стола.

– Как жаль, – пробормотала леди Лакландер, когда сестра Кеттл собралась уходить, – как жаль, что мой бедный Джордж такой осел.

4

Леди Лакландер еще более утвердилась в мнении, что Джордж осел, на следующий вечер, заметив его на площадке для гольфа с миссис Картаретт. Достигнув опасного для Лакландеров возраста, Джордж начисто потерял голову из-за Китти. Она внушала ему чувство опасности, и это-то очаровало Джорджа. Китти Картаретт не уставала повторять ему, что он настоящий рыцарь, и тем самым придавала рыцарский оттенок порывам, которые обычно рассматриваются в совсем ином свете. Взамен она одаривала Джорджа самыми ничтожными знаками внимания, поощряя его ухаживания воистину в сугубо гомеопатических дозах. Так, на площадке для гольфа Джорджу было позволено наблюдать, критиковать и исправлять качество ее ударов. Хотя интерес Джорджа к этому занятию не имел никакого отношения к спорту, миссис Картаретт и виду не показывала, что понимает это, и прилежно повторяла и повторяла упражнение, предоставляя своему кавалеру то отходить, чтобы взглянуть на ее замах со стороны, то подходить, чтобы внести исправления.

Леди Лакландер по холодку шествовала вниз по Речной тропинке, сопровождаемая лакеем, тащившим ее этюдник и сиденье-трость, и наблюдала, как ее сын разыгрывает пантомиму со своей ученицей на площадке для гольфа. Она видела, как Джордж, склонив голову на плечо, вставал на цыпочки, когда миссис Картаретт замахивалась клюшкой, поводя при этом – как с раздражением отметила леди Лакландер – всем, чем только может поводить женщина. Леди Лакландер взирала на эту парочку с отвращением, но и не без задумчивости. «Интересно, – гадала она, – сообразит ли Джордж не вести против Мориса атаку в лоб. Впрочем, нет, у него, бедняги, на это головы не хватит».

Парочка скрылась за склоном холма, а леди Лакландер, глубоко огорченная, тяжело ступая, пошла дальше. Из-за подагры ей пришлось надеть охотничьи сапоги покойного мужа. На голове у нее был видавший виды тропический шлем невесть какой древности – он спасал ее от солнца. Помимо того, она была облачена в мешковатую твидовую юбку и бесформенную блузу. Пальцы ее по обыкновению были унизаны брильянтами.

У Нижнего моста леди Лакландер и лакей свернули налево и остановились у зарослей ольхи, откуда открывался вид на излучину реки. Под руководством хозяйки лакей установил ее мольберт, зачерпнул кувшином речной воды, поставил перед мольбертом ее складной табурет, а за ним – сиденье-трость. Откидываясь в процессе работы назад, чтобы окинуть взглядом общий результат, леди Лакландер имела обыкновение опираться спиной на сиденье-трость.

Лакей удалился Леди Лакландер могла, когда пожелает, вернуться в Нанспардон, чтобы переодеться к ужину, начинавшемуся в девять. Лакей же должен был явиться сюда и забрать этюдник и сиденье. Надев очки, старая леди окинула взглядом выбранную натуру, как сестра Кеттл – капризного пациента, и, устроив свое внушительное тело на табурете, сосредоточенно взялась за работу.

Здесь, посреди луга на левом берегу Чайна, неподалеку от Нижнего моста, она оказалась в половине седьмого.

В семь мистер Данберри-Финн, собрав свои рыболовные снасти, направился вниз с Уоттс-хилл Он не дошел до Нижнего моста, а, повернув налево, двинулся вверх по течению Чайна.

В семь Марк Лакландер после визита к больному в деревне, прихватив сумку с инструментами, пошел пешком вдоль Уоттс-лейн, поскольку собирался вскрыть абсцесс у дочки садовника в Хаммере, и ракетку с теннисными туфлями, поскольку намеревался потом поиграть с Розой Картаретт в теннис К тому же он собирался серьезно поговорить с ее отцом.

В семь сестра Кеттл, доставив записку леди Лакландер в Хаммер, свернула на дорожку, ведущую к дому капитана Сайса, и подкатила к его дверям.

В семь сэр Джордж Лакландер, целенаправленно выбрав удачную позицию в укромном месте за деревьями, решительно, страстно привлек к себе миссис Картаретт.

Именно в этот час надежды, страсти и опасения, медленно набиравшие силу с момента смерти сэра Гарольда Лакландера, а теперь подстегиваемые эмоциями, слились в один поток, подобно горным речкам, и, встретив на своем пути множество случайных отклонений, бурно вздымаясь, устремились навстречу друг другу.

В Хаммере Роза сидела с отцом у него в кабинете. Они смотрели друг на друга в безмолвном отчаянии.

– Когда Марк тебе об этом рассказал? – спросил полковник Картаретт.

– В тот же вечер., когда ты вошел… и застал нас в гостиной. Он вернулся в Нанспардон, и его отец поговорил с ним. А потом Марк вернулся и все пересказал мне. Право же, – произнесла Роза, глядя на Картаретта своими васильковыми глазами, осененными черными ресницами, – право же, Марк все равно не смог бы притвориться, что ничего не произошло. Просто удивительно: я всегда читаю его мысли, а он – мои.

Полковник подпер рукой подбородок и слегка улыбнулся этим словам, в которых увидел одно из величайших заблуждений любви.

– Бедняжка ты моя, – прошептал он.

– Папочка, неужели ты не понимаешь, что с теоретической точки зрения Марк всецело на твоей стороне? Потому что… ну, потому что факты всегда требуют подтверждения. Таков научный взгляд на вещи.

Полуулыбка сошла с лица полковника, но он ничего не сказал.

– И я тоже целиком с тобой согласна, – продолжала Роза. – Лишь бы все остальное было в порядке.

– А! – вздохнул полковник.

– Но ведь это не так, папочка, – воскликнула Роза. – Совсем не так. Если говорить о человеческом счастье, все идет вверх тормашками. Марк говорит, его бабушка так расстроена, что ей не под силу вынести смерть сэра Гарольда и вдобавок всю эту историю.

Из кабинета полковника открывался вид на его рощу и на ту часть долины, которую не закрывали деревья: отсюда был виден Нижний мост и полоска правого берега Чайна ниже моста. Роза подошла к окну и посмотрела вниз.

– Леди Лакландер сидит где-то там, – проговорила девушка, – рисует на дальнем краю луга. Она ведь пишет свои акварели, только когда приходит в плохое настроение.

– Она прислала мне записку. Просит меня спуститься к ним в восемь, чтобы поговорить с нею, – к этому времени она, видимо, надеется закончить рисунок и немного успокоиться. Чертовски неудобное время, но тут уж ничего не поделаешь. Я обойдусь без ужина, дорогая, и пойду половлю рыбу. Попроси оставить мне что-нибудь закусить и, пожалуйста, передай мои извинения Китти.

– Отлично! – ответила Роза, изображая оживление, и добавила: – Но остается еще проблема с отцом Марка.

– С Джорджем?

– Да-да, с Джорджем. Мы-то знаем, что умом он не блещет. Но все равно он отец Марка и решительно против…

Роза вздохнула, губы ее задрожали, а глаза наполнились слезами. Она бросилась в объятия к отцу и разрыдалась.

– Что мне толку, – всхлипывала бедная девушка, – что толку храбриться! Я этого совсем не умею. Когда Марк сделал мне предложение, я ответила «нет», потому что есть ты, но, когда он опять начал просить меня, мне стало так горько, и я согласилась. И вот теперь, когда мы так любим друг друга, это произошло! Нам приходится нанести этой семье такой страшный удар Марк говорит, им, мол, придется это вынести, а для нас это ничего не изменит, но, конечно, изменит. И как мне жить, если я выйду замуж за Марка, зная, как его семья к тебе относится, – а ведь после Марка ты, мой любимый, любимый папочка, самый дорогой для меня человек на свете! А его отец, – рыдала Роза, – его отец говорит, что, если Марк женится на мне, он никогда его не простит и что они будут враждовать с нами, как Монтекки с Капулетти, а разве это годится, папочка, если от нас с Марком все отрекутся?!

– Бедняжка моя, – взволнованно прошептал расчувствовавшийся полковник, – бедняжка!

И он сильнее, чем следовало, похлопал дочь по спине.

– От этого зависит счастье многих людей, – всхлипывала Роза. – Наше общее счастье!

Отец промокнул дочери глаза своим платком, поцеловал ее и отвел в сторону. Потом подошел к окну и посмотрел сперва на Нижний мост, потом – в сторону Нанспардона. На площадке для гольфа никого не было.

– Знаешь, Роза, – изменившимся голосом произнес полковник, – не я один несу за все ответственность. Надо принять окончательное решение, от которого будет зависеть моя точка зрения. Не питай излишних надежд, моя дорогая, но, по-моему, какой-то шанс остается. У меня есть время все обдумать до разговора с леди Лакландер, и пора мне браться за дела Отсрочка нам ничего не даст. Пойду-ка я прямо сейчас.

Он подошел к столу, отпер ящик и достал оттуда конверт.

Роза спросила:

– А Китти знает?

– Да, – кивнул полковник.

– Это ты ей рассказал, папа?

Полковник уже стоял в дверях. Не оборачиваясь, он с подчеркнутой небрежностью ответил:

– Нет-нет. Она договаривалась играть в гольф с Джорджем, а тот, видимо, счел возможным ввести ее в курс дела. Джордж ведь известный болтун.

– Она еще на площадке?

– Китти? Вроде бы да, – сказал полковник. – Джордж за ней заходил. Китти полезно проветриться.

– Да, конечно, – согласилась Роза.

Ее отец вышел и отправился к мистеру Октавиусу Данберри-Финну. Он взял с собой рыболовные снасти, поскольку оттуда собирался прямиком к леди Лакландер, а от нее – на вечернюю рыбалку, чтобы немного отвести душу. Он взял с собой и спаниеля Скипа, который был приучен образцово себя вести, когда хозяин направлялся на рыбную ловлю.

5

Леди Лакландер бросила взгляд на усыпанные брильянтами часики, украшавшие ее могучий бюст, и обнаружила, что уже семь часов. Она занималась рисованием уже полчаса, но ее усилия никаких неожиданных результатов не принесли.

«Удивительно, – подумала она, – что при моем характере и решительности моя работа дает столь ничтожные плоды. Впрочем, теперь я готова к встрече с Морисом Картареттом, а это совсем не так плохо. Он человек пунктуальный, значит, ждать его нужно через час».

Леди Лакландер наклонила свой набросок и мазнула зеленой краской по переднему плану. Когда акварель подсохла, она поднялась с табуретки, прошла немного выше по склону, уселась на сиденье-трость и через отделанный брильянтами лорнет воззрилась на свою работу. Под ее тяжестью сиденье-трость так глубоко ушло в мягкую луговую почву, что даже диск, предназначенный для того, чтобы удерживать сиденье над землей, вошел в почву на несколько дюймов. Вернувшись к мольберту, леди Лакландер не стала вытаскивать сиденье-трость и так и оставила его торчать из земли, так что издалека его можно было принять за растущий на пригорке огромный гриб. Таким его и увидел через очки дальнозоркий мистер Финн, когда в сопровождении Томазины Твитчетт приблизился к Нижнему мосту. Оставшись на правом берегу, он лихо забросил удочку в том месте, где часто появлялась Старушенция. Леди Лакландер, слух которой был ничуть не менее острым, чем у Финна, услышала свист лески и, оставаясь невидимой, безошибочно определила личность и намерения рыболова. В это самое время, далеко от них, на Уоттс-хилл, полковник Картаретт, не застав в Джейкобс-коттедже никого, кроме семи кошек, обошел вокруг дома и, глянув вниз с холма, тут же заметил и леди Лакландер, и мистера Финна: старая леди восседала на складном табурете, а Финн неторопливо удил рыбу около Нижнего моста, оба – словно фигурки с воображаемой карты сестры Кеттл.

«С Финном я успею поговорить до беседы с леди Лакландер, – решил полковник. – Но конверт я оставлю здесь, на случай, если мы разминемся». Он сунул продолговатый конверт под входную дверь, после чего в полном смятении вышел на Речную тропинку и спустился к реке Следом за ним бежал спаниель Скип.