Текст книги "Другая единственная"
Автор книги: Наташа Колесникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
Глава 24
Утром Самарин проснулся раньше Лены, быстро привел себя в порядок и пошел на кухню. Там приготовил омлет, заварил овсяную кашу с яблоком, сделал кофе с ирландским ликером. Сам ограничился рюмкой водки, соленым огурцом и стаканом апельсинового сока, больше ничего не хотелось. Для Лены выжал еще один стакан апельсинового сока, поставил его на поднос, туда же добавил тарелку с омлетом, хрустальную плошку с кашей и чашку кофе и пошел на второй этаж.
Лена еще спала, она лежала на боку, поджав ноги и засунув руку под подушку. Самарин с улыбкой посмотрел на ее красивое лицо, которое золотистой дымкой прикрывали спутавшиеся волосы, потом осторожно присел на край кровати, держа поднос в руках.
– Ленка, подъем, – негромко сказал он. – Только не делай резких движений, a то произойдет бытовой взрыв.
– Какой еще взрыв, к черту? – сонно пробормотала Лена и лишь после этих слов открыла глаза. Изумленно захлопала ресницами, а потом осторожно приподнялась, поцеловала его. – Паша, у тебя совсем крыша поехала, да?
– Я извиняюсь за то, что вчера напился. Мы с Мишей давно знакомы, он когда-то работал у меня, а потом открыл свою фирму. Мы говорили…
– Паша, ты можешь поставить этот поднос на тумбочку и лечь рядом? – с улыбкой спросила Лена. – Я хочу отблагодарить тебя за королевский завтрак в постель.
– Не люблю авансов. А вдруг я не справился, и ты скажешь потом: «Отдавай назад мою благодарность»?
– Я в любом случае это скажу, даже если все обалденно вкусно, – засмеялась Лена.
– Нет, получать, конечно, приятно, но отдавать любимому человеку – куда приятнее. Так что ешь.
– Что ты сказал, ну-ка повтори!
– Я сказал, что нужно есть.
– А перед этим? Отдавать… кому?
– Любимому человеку. А что тут странного?
Лена опустила голову на подушку, зарылась в нее лицом и заплакала. Самарин поставил поднос на тумбочку, обнял ее, поцеловал душистые волосы.
– Идиот, придурок… – сквозь рыдания выговаривала Лена. – А раньше ты о чем думал?! Столько… столько… Ты же знал, что я люблю тебя, знал же!
– Ну, так уж получилось, прости меня, Ленка. Все позади, ты же знаешь, что было… Ну все, все, пожалуйста, успокойся, оцени мое кулинарное искусство… весьма убогое, каюсь.
Лена подняла голову, он поцеловал ее влажные губы, щеки, глаза и отстранился.
– Я тебе завтрак в постель, а ты мне – истерику. Несправедливо это, Ленка.
– Ох, Паша… молчи, ладно? А то я тебе такого наговорю, ты меня знаешь. Отвернись, пожалуйста, я хочу одеться, и… пойдем вместе завтракать на кухню. Я не хочу в постели, буду завтракать за столом, и чтобы рядом сидел ты.
– Я буду сидеть рядом.
– Хочу, как дома.
– Ладно. Только… одевайся, а я посмотрю, мне жутко нравится… все.
Она задумалась. Мужа своего, Булыгина, совсем не стеснялась, он часто заглядывал в ванную, когда она мылась, и ничего особенного не чувствовала. Да и утром. могла разгуливать голой под его бдительным оком, выбирая, какое белье сегодня надеть. А тут… ну вот стеснялась, и все. Да еще она вчера и душ не приняла, легла спать в трусах…
– Нет, Паша, пожалуйста, отвернись… На минутку, ладно?
Самарин отвернулся, Лена выскочила из-под одеяла, халат у нее был тут свой, но где он? Гак сразу и не вспомнишь, зато свитер Самарина лежал на пуфике, быстро надела его, получилось совсем неплохо – вроде короткого платья. Она обняла его, крепко поцеловала в губы.
– Паша, милый мой, пожалуйста, оттащи все это на кухню и подожди меня. Я мигом, ладно?
– Ну вот, – с улыбкой сказал Самарин, – хотел как лучше, а получилось как всегда. Ладно, ты не задерживайся, а то ведь остынет все.
Через пять минут Лена с удовольствием уплетала омлет на кухне, а Самарин выпил рюмку водки, закусил соленым огурцом и теперь попивал ароматный кофе.
– Ты просто… чудо, Паша, – сказала Лена. – А я смотрела на полках навесных, не могла найти кашу… Теперь вот есть…
– Она в холодильнике была… – со смехом сказал Самарин.
– Да? Ну ты оригинал!.. Только, пожалуйста, не пей много. Мы все на месте, все работаем, чтобы помочь тебе. Кстати, вчера звонил Осинский и знаешь, что сказал? Он готов и дальше сотрудничать только с тобой. И даже предложил сто тысяч долларов из своего скромного бюджета. Представляешь? В тебя верят хорошие люди, это же так здорово!
– Знаешь, талантливые люди могут быть или закоренелыми подлецами, или благороднейшими личностями. Среднего тут не дано. Осинский, видимо, относится ко второй категории. Он мне понравился сразу после того, как увидел коллекцию его мебели. Спасибо, но денег не нужно, я сам решу свои проблемы.
– Паша, а сколько примерно лет Флягину?
– Сорок три, – не задумываясь ответил Самарин. – Было, а теперь, вероятно, сорок восемь. Хотите найти его? Зачем, Лена? Все это было давно…
– Ты, главное, не волнуйся, – торопливо сказала Лена. – И не вздумай продавать «Габриэлу», это… не совсем правильно.
Самарин молчаливо кивнул, но она не поняла, означает это согласие или он просто принял к сведению ее мнение.
– Лен, давай уедем куда-нибудь на пару недель? В тропики, к жаркому солнцу, теплому морю… Надоела эта зима! – Ты что, Паша? – встревоженно сказала Лена. – У нас такие проблемы, долги… Нужно что-то делать, и мы делаем, все – и Маша, и Влад… Ребята верят в тебя.
– Вы ничего не решите, тут слишком серьезные силы задействованы, Лена. Муж твой – влиятельный человек.
– Паша! Он вчера мне тоже звонил, даже угрожал… Но я не боюсь, понял? Я его даже видеть не хочу, послала!..
– Тем более есть смысл уехать на пару недель. Ребят отправь в отпуск, зарплату я им выдам, Миша разберется с дачей, долгами, а когда вернемся, начнем по новой. Бизнес, жизнь…
– Нет! – крикнула Лена. – Ты опять хочешь… хочешь надышаться перед смертью?! Нет, Паша, мы будем бороться. Нельзя же так бесчинствовать… сжигать!
– Если нельзя, но очень хочется, то можно. Это у нас, в России, так говорят. И это соответствует действительности.
– Паша, я сейчас поеду в офис, а ты, пожалуйста, не пей, не улетай в Испанию и не продавай «Габриэлу», я согласна, что дача так называется, пусть. Девушка эта ведь любила тебя, и потом… ты сам сказал, что она считает меня твоей верной подругой. Так оно и есть, Паша, только не делай глупостей.
На мгновение все смешалось в его голове: образ Габи и Ленки, слова Габи, услышанные в забытье совсем недавно, и реальная действительность. Все теперь не так! Он знал, что случится, знал, кто за этим стоит. Как и тогда, но теперь знал и другое – кто за это ответит. Габи, Ленка… Теперь в его жизни была только Ленка, умная, волевая женщина, которая любит его. И он не даст ее в обиду. На сей раз нет.
– Ладно, поезжай, – расслабленно сказал он. – Только прошу тебя, будь осторожной и помни – тебя ждут дома.
– Любимый человек, самый любимый, – уточнила она. – Ох, как это здорово! Ты себе представить не можешь.
– Могу.
– Не сравнивай меня с ней!
– Никаких сравнений. Я сам буду ждать любимую женщину и… я понимаю, как это здорово, когда она вернется. Честное слово.
– Ну какой же ты, Паша…
Лена поцеловала его в который уж раз за сегодняшнее утро, а все казалось – мало и мало. Но нужно было ехать в офис, работать, спасать их счастье!
Влад Серов и его давний друг Василий Куваев поднялись па лифте на шестой этаж двенадцатиэтажного дома в Строгине, остановились на лестничной площадке. Оба в джинсах, коротких кожаных куртках – простые вроде бы мужички. Но только они сами знали, что представляем собой один из самых слаженных тандемов в ФСБ, вернее. представлял, шесть лет назад их пути-дорожки разошлись. но даже за эти годы они не потеряли ощущение единства. Куваев стал полковником, но к своему давнему напарнику относился по-дружески. Да они и не переставали дружить, несмотря на разную зарплату: Влад получал раз в десять больше, чем полковник Куваев, и не раз помогал другу деньгами.
Он нажал кнопку дверного звонка, и когда в квартире послышались шаги. а потом раздался хриплый голос: «Кто?» – решительно сказал:
– ФСБ. капитан Серов, вот мое удостоверение. Откройте, пожалуйста, Владимир Петрович, нам нужно задать вам пару вопросов.
– Откуда я знаю, что бы из ФСБ? – спросил из-за двери Флягин.
– Я вам удостоверение предъявляю, смотрите, – резко сказал Влад. – Не верите, я вызову спецназ, мы войдем без приглашения, но ремонт потом будете оплачивать сами.
Он блефовал, удостоверение было явно просроченное. не сдач. когда уходил из ФСБ, сказах, что потерял. Теперь вот пригодилось. Куваев наблюдал за этим с иронической усмешкой. Он должен был задержать друга за использование фиктивного документа, тем более удостоверения такого ведомства! Но друг был прав на все сто, и помочь ему сам Бог велел. Вот так-то!
Защелкали замки, дверь распахнулась, Влад и Куваев вошли в просторную прихожую, обставленную весьма солидной мебелью. Перед ними стоял мужик в спортивном костюме, жестким взглядом серых глаз оценивал вошедших, держа руку в кармане спортивной куртки.
– Руку из кармана выньте, стрелять вам не придется, – жестко сказал Куваев. – Разрешение имеете?
– А как же. Я хозяин охранной фирмы.
– Ну так пройдемте… на кухню, что ли, – сказал Куваев, он взял инициативу на себя. – Потолкуем.
– О чем?
– Об осени 99 – го, разве непонятно?! – рявкнул Куваев и заорал так, что люстра закачалась: – О твоем участии в мерзком фарсе? Ты что думаешь, все это забылось?! Нет! Мы расследуем дело о пожаре на складе в Очакове, слышал про это? Слышал, нет?!
– С каких это пор ФСБ занимается пожарами? – с усмешкой спросил Флягин.
Куваев решил сразу взять быка за рога, сбить Флягина с толку, но тот оказался мужиком не робкого десятка. Испуга или растерянности на его лице не наблюдалось.
– Потому, что пожар этот, как нам кажется, связан с уголовным преступлением, совершенным в 99-м году, – впившись взглядом в серые глаза хозяина, сказал полковник.
– Не совсем понимаю, о чем вы, но проходите на кухню, кофе могу приготовить.
На кухне Куваев сел напротив Флягина, от кофе отказался, долго смотрел на хозяина квартиры. Влад стоял у стола, тоже молчал, смотрел на диктофон, который поставил перед Флягиным, потом включил запись.
– Итак, в 99-м году вы, хозяин мелкой охранной фирмы, решили сыграть роль солидного бизнесмена, так? По чьему заказу?
– Не совсем понимаю, что вы имеете в виду.
– Владимир Петрович, у меня нет времени объяснять то, что вы прекрасно знаете. Я намекну, а вы постарайтесь быстренько вспомнить и отвечать на вопросы. Будете и дальше упираться, перенесем разговор в другое место и на другое время, когда оно у меня появится, до этого придется ждать, а условия там – сами понимаете… Итак, в 99-м году вы выступили в роли покупателя солидной дачи… Вспомнили?
– Теперь да. Было дело. Как я понимаю, кто-то хотел кого-то разыграть.
– Да нет, все случилось на полном серьезе. Документы были оформлены по всем правилам, сделка зарегистрирована во всех инстанциях. Но потом ситуация резко изменилась, возник фиктивный судебный процесс по отторжению этого владения, и вы угрожали господину Самарину убийством, если он не вернет деньги, так?
– Так… в смысле, не угрожал, но потребовал вернуть деньги.
– А если не вернет?
– Ничего бы и не было. Потому что деньги я не переводил на счет Иванова, и никто их не переводил. Это просто была… такая игра. Ну, пошутил я.
– Да нет, Владимир Петрович, вы не шутили. Ведь Самарин не знал, что деньги не переводились, свои проценты он получил сполна, как за настоящую сделку, и вашу угрозу воспринял серьезно. Вам все понятно? И судебный процесс был инициирован вполне реально. И нападение на Самарина шуточным никак не назовешь. Его пытались убить на самом деле.
– Да никто его не пытался убивать! Хорошо, я расскажу все, абсолютно все. Петр Иванович Булыгин, он теперь стал депутатом…
– Мы знаем, не отвлекайтесь.
– И это знаете? Похоже, ваше ведомство действительно реанимировали… – мрачно хмыкнул Флягин. – Короче, Булыгин попросил меня поучаствовать в этом спектакле, заплатил. Тогда, после дефолта, возникли проблемы с финансами, ну я и согласился. Но это была просто игра, честное слово. У меня и в мыслях не было кого-то убивать. Клянусь!
– Для вас игра, а для Самарина реальная угроза. Доигрались вы, Владимир Петрович. Покушение на жизнь, разрушение коммерческой структуры путем угроз и шантажа… А если учесть, что Булыгин теперь депутат и от вас откажется напрочь, то лет десять вам прокурор нарисует. Получите семь, что тоже не очень приятно. Хотите?
Теперь уже Флягин не казался таким спокойным и уверенным в себе, он заметно нервничал. Да и было от чего! В ФСБ, похоже, все знают, и если Булыгин до сих пор не помешал им, вряд ли вообще что-то сделает дли него. Просто открестится, и все.
– Я все понимаю, все. Скажите, что нужно сделать? Вы же пришли не просто так, должны совершить какую-то сделку со мной… Я готов. Да на хрена мне прикрывать этого Булыгина, он дал только половину обещанных бабок, сказал: «Рыпнешься – посажу». Козел! Я его посажу, но вы меня…
– Не тронем, – заверил его Влад. – Напишите свое честное признание по поводу случившегося. Вашу безопасность мы гарантируем. – Нет, это уж нет. Если докажете, я готов выступить. А так – нет.
Влад понял, что большего от этого охранника не дождешься, но и того, что он сказал, было вполне достаточно. Влад подал знак Куваеву, тот понял его:
– Хорошо, Владимир Петрович, мы учтем ваши показания. Но если не подтвердите их в суде – мы не участвуем в спектакле, понимаете, да? – жестко сказал Куваев. – Надеюсь, я предельно четко обрисовал ваше положение?
– Да, я понял, – сглотнув слюну, сказал Флягин. Влад выключил диктофон, сунул его в карман куртки, и они с Куваевым пошли к двери. Когда спускались по лестнице вниз, Куваев спросил:
– Ты доволен результатом, Влад?
– Вполне, – ответил Серов. – Спасибо за помощь, Вася, ты классно все сделал.
– Хочешь, чтобы мы официально занялись расследованием этого дела?
– Нет. Мы кое-что поняли, возможен торг. Тебя подставлять не стану, у Булыгина солидные связи, я сам… Но если что, помоги, Вася.
– Какие дела. Конечно, помогу, Влад. – Куваев хлопнул по плечу своего бывшего напарника. – Но ты все же подвези мне официальное заявление Самарина. Если поступит жалоба от Флягина, я возьмусь за него всерьез, имея полное право на это.
– Завтра скажу Ленке, пусть Самарин напишет.
– Влад, это серьезно. Ты все выясни и мне позвони через пару-тройку часов.
Куваев усмехнулся, еще раз хлопнул Влада по плечу. Разве мог он оставить его в беде? У них ведь особая дружба, кровью скрепленная.
Глава 25
Самарин открыл ворота, пропустил во двор джип Нефедова. Подождал, пока Игорь выйдет из машины, жестом показал на дом. Сам направился следом за Нефедовым, который выглядел взвинченным до предела. Да ведь и были причины, чтобы он нервничал!
Игорь не раздеваясь прошел на кухню, плюхнулся на кожаный диванчик, достал из своей сумки бутылку водки, поставил на стол.
– Без бутылки тут не разберешься. Паша, ты скотина самая настоящая, ты просто урод! – раздраженно сказал он. – Ты в кого меня превратил, скажи?!
– Что ты имеешь в виду, Игорь? – мрачно поинтересовался Самарин.
– Ты знал, что Булыгин оставит на фирме не тебя, а Бахметова!
– Скажем так… догадывался. Кстати, мне Ленка запретила сегодня пить, вчера Мишка приезжал, малость перебрали. Ну ладно, ради тебя…
Самарин достал рюмки, закуску, Нефедов торопливо разлил водку, поднял свою рюмку и, не чокаясь, выпил.
– «Догадывался»! Слушай, ты еще и неплохой актер! А мне заранее посоветовал поддержать кандидатуру Бахметова, напеть боссу, что он «то, что надо». Почему ты не взял меня в свою новую фирму? Почему…
– Потому что у тебя жена, дети. А еще – видишь, что с моей новой фирмой произошло? – Самарин выпил, закусил вчерашним огурцом, с минуту сосредоточенно жевал, а потом добавил: – Я хотел, чтобы у тебя все было хорошо, и все дела.
– Как это хорошо, Паша?! – закричал Нефедов. – Я же дерьмом себя чувствую! У нас все там дерьмом себя чувствуют! Понятно, кто сжег твой склад, понятное дело – эти сделки были подстроены, но ведь ни хрена же не докажешь! Ну и каково мне, да и всем нам работать на Булыгина?!
– Знаешь, Игорь, я чувствовал, что-то такое может случиться, но… подумал – да ведь снаряд два раза в одну воронку не падает. И рискнул, пошел до конца.
– Лучше б ты тогда, в 99 – м, пошел до конца, а не прятался в Испании! – запальчиво сказал Нефедов, наполняя рюмки. – Может, и сейчас занимались бы спокойно своим делом.
Самарин усмехнулся, пожал плечами:
– Я и шел до конца. Объездил всех друзей, знакомых. Никто миллиона не дал. Выяснил, что суд действительно скоро состоится, разрешение на строительство выдано незаконно. Ты видел Флягина, знаешь, что за человек. А когда Руслан отказался помогать… Я уехал в Испанию. Не рассказывал, что потом, в Москве, меня встретили у подъезда два головореза с «пушками»? Нет? Люди Булыгина спасли. Я ему нужен был.
– Нет, не рассказывал… Кстати, Бахметов ушел, он тоже тебя уважает, хотя вряд ли когда-то скажет про это. Но после пожара на твоем складе ушел руководить своими супермаркетами. Булыгин меня назначил пока что, а мне тошно, Паша, понимаешь, тошно смотреть на него!
– Успокойся, Игорь. Я говорил с Мишкой, он продаст мою дачу, процентов не возьмет, расплачусь с долгами, буду и дальше работать, но осторожно, наверняка, есть у меня идеи.
– Ты простишь это?!
– Я не бандит. Какое-то следствие ведется, может, они что-то выяснят. Но если в 99-м у меня не было ничего, сам знаешь, только квартиру купил, отремонтировал, обставил, да и не мне одному она принадлежала, то теперь есть моя дача. Ее можно продать и поправить дела.
– Ну ты даешь, Паша!
– А ты бы что сделал?
Они выпили еще по рюмке, Нефедов, глядя на давнего приятеля, немного успокоился и заторопился на службу. Теперь он главный в фирме, долго мечтал об этом, понимая, что мечты его никогда не осуществятся. Но вот случилось чудо, а радости никакой, более того, противно ехать в офис, где все, от уборщицы до него самого, сочувствуют Паше, думают, как помочь ему. Да и с партнерами возникли проблемы, даже те магазины и фирмы, с которыми уже были подготовлены контракты, после пожара на складе Самарина перенесли их подписание под разными предлогами на более поздние сроки. Перспективы были совсем не радужные, а Булыгин требует улучшения работы. Какая уж тут радость…
Самарин проводил его до машины, сказал, что рад был увидеться, пожелал удачи в делах. Странный он парень, этот Паша Самарин. И вправду – не от мира сего. За что ни возьмется, все получается, а потом полный крах! И раз так было, и два… Дачу продавать собирается… А так гордился ею!
Так думал Игорь Нефедов, направляя свой джип к Лобне. А Самарин вернулся на кухню, взял мобильник, позвонил в офис Лене.
– Привет, как ты?
– Нормально, а ты?
– Только что Игорька проводил, приезжал с извинениями. Лен, чего ты там торчишь? Возвращайся домой.
– Надо было послать его подальше!
– Да ладно, он-то при чем? Я жду тебя, Ленка.
– А я жду Влада, у него сегодня было важное свидание, уже едет, звонил, как узнаю, что там у него получилось, так поеду. Ты жди меня, Паша.
– Ничего он не узнал и миллион баксов не привезет тебе. Какой смысл в этой возне, Лена?
– Есть смысл, понял? Это ты лапки кверху и…
– Я тебя тоже люблю.
– Ох, Паша… Сидишь себе на даче, ну так и сиди, не мешай мне вытаскивать тебя из болота!
– Ладно, не буду. Ты помни, что твой бегемот ждет тебя дома, и не задерживайся. Пока.
Самарин бросил телефон на стол, налил себе водки, задумался.
– Ну вот и моя дача, Мария Рубеновна. Видели, как я ее назвал?
– Да уж видела. Спасибо, Паша, что привез меня в Москву, что дачу назвал именем внучки. А еще за то, что покатал по городу. Изменилась Москва, что и говорить. Совсем европейский город. Но вот скажу тебе крамольную мысль: все мы когда-то хотели увидеть Нью-Йорк или Париж, не думая о том, что, кроме Бродвея или Елисейских полей, это просто крупные города, есть там престижные районы и есть совсем убогие. Так это я к чему? Скажу тебе прямо, мне больше нравилась Москва советская.
– Я понимаю, Мария Рубеновна. Людям нравился старый Арбат, не любили Новый. А мне он очень нравился. Но теперь и я не в восторге от другой Сретенки или Тверской. Проходите в гостиную.
– Нет уж, пойдем на кухню, Паша. Раз уж я снова в Москве, так следует на кухне выпить водочки, закусить огурчиком или грибками, вот она и будет настоящая Москва, хоть мы и в Подмосковье. На кухню, Паша, на кухню!
Он быстро перенес выпивку и закуски на кухню, Мария Рубеновна помогала ему. Да и вообще она не чувствовала себя стеснительно, и это радовало его. Выглядела старушка через два года после гибели любимой внучки не ахти.
– Сперва – за Габи, царство ей небесное, – сказал он, поднимая рюмку.
Старушка согласно кивнула, и они выпили. Ему нравилось видеть, как она ловко закусывала солеными опятами и довольно кивала, нравилось.
– Я мать звал приехать сюда, отказалась. У нее дом в деревне, он ей дорог. Хотите, перебирайтесь ко мне, вы же коренная москвичка, Мария Рубеновна.
– Откажусь, Паша, как и твоя мать. Уж доживу свой век в Испании, тоже в деревне, хоть и русская по натуре. Привыкла, на старости лет трудно что-то менять. Да и пенсия там вполне приличная, не сравнить с российской.
– Но может, пригласите сюда ваших друзей институтских…
– Это да. Только приглашать не надо, извини, но… это не для них. Я уже созвонилась, если не трудно, отвезешь меня в Москву, мы там на кухне… Дадим жару с профессорско-преподавательским составом!
– Конечно, я вам предоставлю машину с водителем, куда хотите, туда и поезжайте.
– Хороший ты парень, Паша. А почему один? Перестань дурить, Габи погибла, найди себе красивую барышню, да и живи с ней. Детей нарожайте.
– Не могу, Мария Рубеновна. Я чувствую свою вину…
– Налей-ка еще, грибки у тебя просто обалденные, и водка ничего, хотя советская была лучше… Ты ни в чем не виноват, и никогда я даже мысленно не упрекала тебя. Габи была так счастлива, что я радовалась, глядя на вас. Но ее нет, а ты молодой, красивый, богатый парень, ну и живи счастливо. А то ведь станешь бегать по проституткам… Вот это Габи еще больше бы не понравилось.
– За вас, Мария Рубеновна… Вы для меня как вторая мать, извините…
– Да и ты стал мне дорог, Паша. – Она всхлипнула. – Смотрю на тебя и вижу Габи. И думаю, какая красивая пара была бы… А теперь из этой пары только один красивый человек остался…
Он яростно скрипнул зубами, поморщился, но не смог удержать слезы, они катились по щекам, и рыдания рвались из горла. Еле сдерживал он их.
– Все, Паша, пожалуйста, успокойся, это я, старая дура… Павлуша, я помню, как ты ревел на могиле Габи, я больше не перенесу такого!
– Извините… Мария Рубеновна…
– Мы лучше выпьем еще по рюмочке. Да, Павлуша? Ну вот и хорошо, наливай бабке.
– Хорошо, но… Пойдемте, я покажу вам что-то… – Держа старушку под руку, он помог ей подняться на второй этаж, открыл дверь в спальню.
Мария Рубеновна долго смотрела на огромный портрет Габи, потом тяжело вздохнула и сказала:
– Ты славный парень, Павлуша. Но не следует так долго себя терзать. Убери, ты и так мою девочку не забудешь, я знаю. А другой женщине это не понравится, зачем же ее обижать?
– Не могу… – сказал он.
Самарин тяжело вздохнул, вырываясь из липкой сети воспоминаний. Полгода назад Мария Рубеновна умерла, и по завещанию он стал хозяином дома в испанской деревне. Он узнал об этом уже после похорон, но дважды потом летал в Испанию, оплатил дорогой памятник на могиле старушки, такой же, какой он установил на могиле ее внучки. Именно туда он хотел повезти сейчас Ленку, это было бы… как примирение Ленки с Габи и Марией Рубеновной, она же очень хотела, чтобы он жил с любимой женщиной. Он не стал пить, аккуратно вылил водку из рюмки в бутылку, сунул ее в холодильник и принялся убирать со стола.
В пленарном заседании Госдумы объявили перерыв, и Булыгин наслаждался пивом в буфете. Более крепких напитков там не было, впрочем, некоторые депутаты доставали из внутренних карманов дорогих пиджаков плоские фляжки из нержавейки, не особо стесняясь, запивали из них бутерброды и закуски. Булыгин решил, что это удачное решение проблемы, надо будет послать кого-то из сотрудников фирмы, пусть купят и ему такую же фляжку. Он же, так сказать, вполне современный человек и должен идти в ногу с прогрессом.
А пока что пил отечественное пиво, давненько не пробовал, оказалось, не хуже хваленого импортного. Уже научились! Вот тебе и реальные достижения демократии, понимаешь! Заедал пенистый напиток бутербродом – две кильки с петрушкой на ломтике черного хлеба. Вот это бутерброд! Вкус, знакомый с юности, а как демократично! Это, видите ли, не всякая там семга и раковые шейки под пивко, такого добра он и дома может отведать, а вот кильки с петрушкой – да! Раз уж ты народный, так сказать, избранник, то и должен питаться соответственно, понимаешь!
Мобильник задребезжал во внутреннем кармане пиджака совсем некстати. Булыгин наслаждался давно забытым вкусом килек и мыслями о торжестве демократии в России, а тут звонок. Это или Игорь, у которого очередные проблемы возникли, или жена, хочет решить свои проблемы… С Игорем говорить не хотелось, а вот с женой… отчего же нет? Можно и поговорить, и даже поторговаться, теперь он решает, быть им или не быть.
– Да, – сказал он. – Слушаю.
– Петр Иванович, здравствуйте, Флягин вас беспокоит. Помните такого?
– И чего тебе нужно, Флягин? Денег хочешь? – сурово спросил Булыгин.
– Нет, Петр Иванович, у меня проблемы возникли по тому самому нашему делу, 99-го, помните?
– Что ты заладил: помните, помните! – раздраженно сказал Булыгин. – Я все помню, но ты звонишь куда? Ладно, жди, найду местечко, потолкуем.
Он с явным неудовольствием оторвался от демократического бутерброда и пива, вышел из буфета, огляделся. Народ кругом сновал туда-сюда, и не только депутаты, а и журналисты, понятно, что разговаривать тут нельзя. А где можно? Да в туалете. Булыгин пошел в туалет, там запер за собой кабинку, сел на крышку унитаза, тихо сказал:
– Ну что у тебя там?
– Ко мне только что из ФСБ приходили, капитан Серов…
– Да, он был капитаном, но давно ушел, мой охранник, теперь на Самарина работает.
– Нo удостоверение…
– Липа?
– А с ним и другой был, крутой, грозился меня на Лубянку забрать… Ну, я все им рассказал.
– Ты что, совсем дурак?! – рявкнул Булыгин, забыв о том, что в соседних кабинках туалета могли сидеть депутаты из оппозиции и даже вездесущие журналисты.
– Что мне оставалось делать? Они все знают – и про угрозы Самарину, про липовую сделку, судебную хренотень… Хотели, чтобы я все написал, но я отказался.
– Молодец.
– Но на диктофон они записали мои показания. А что мне оставалось делать, если они все знают?
Булыгин мигом осознал опасность, нависшую над ним. Да, Влад был капитаном и поддерживал связь со своими дружками из ФСБ. Прежде это было выгодно ему, но теперь…
– Дурак! У кого диктофон был, кто его ставил перед собой, кто унес?
– Второй, который капитан Серов, сунул диктофон в карман куртки, и они ушли.
– Слушай меня внимательно, Флягин. Я эту проблему решу, а ты забудь, что говорил, понял? Еще раз вякнешь – пеняй на себя. Будешь молчать – помогу, и ни хрена они не сделают. Уразумел?
– Да, Петр Иванович. Спасибо, я всегда вам верил. Булыгин выключил мобильник, досадливо поморщился, снова включил, набрал номер.
– Гриша? Привет, Булыгин. Там неподалеку от твоего отделения есть офис на Можайке, в нем работает моя жена.
– Петр Иванович… У меня дел невпроворот, с этими долбаными террористами всех на уши поставили…
– Мне плевать на твои дела, Гриша. Я тебе помог, так? Загладил твои темные делишки, а это больших усилий стоило, между прочим. Теперь возвращай должок. Так вот, моя жена поедет в Лобню, на дачу к любовнику…
– И вы спокойно про это говорите? – удивился подполковник милиции. – Вот сука, а!
– Я – не спокойно. Пошли надежных людей, пусть проследят, перехватят за пределами Москвы, у нее будет диктофон, его следует изъять и уничтожить. Вопросы есть?
– А с ней самой что делать?
– Меня это не касается. Обставь это как нарушение, ДТП, все, что нужно, а диктофон… привези мне, уничтожать не надо. Мне привези, я еду домой. Все!
– Но мы – квиты?
– Именно так!
Булыгин продиктовал адрес офиса на Можайском шоссе, номера машин Лены и Влада, выключил мобильник, встал с крышки унитаза, сунул аппарат в карман пиджака. Гриша сделает все как надо, Флягин заткнется, и… А что еще у них есть против него? Ничего. Ленка решила в детектива поиграть? Сериалов насмотрелась? Теперь же, куда ни плюнь, бабы чего-то распутывают… Дерьмо! С ней будет особый разговор… если будет. Жаль, но принять участие во втором раунде обсуждения новых законов не придется. Домой!
