Текст книги "Инструктор-попаданка в мужской военной академии (СИ)"
Автор книги: Наташа Фаолини
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
Глава 24
– Не говорите глупостей, Урсула, – отчитал меня Питер, помогая удобнее устроиться на диване, – если мое присутствие при осмотре лекарем вас смущает, то я приведу его и выйду в коридор.
Выглядеть ректор стал еще более хмуро, если это вообще возможно – большой и высокий недовольный мужчина с обильной щетиной – зрелище не для слабонервных. Только не очень понятно, действительно ли его так беспокоило мое состояние или это просто досада от испорченного времяпровождения наедине с самим собой и парочкой откупоренных бутылок престижного алкоголя.
– Не уходи, – состроив скорбное выражение лица, схватила мужчину за руку, мы несколько долгих секунд смотрели друг другу в глаза, наперегонки пробираясь к душе, чтобы отщипнуть кусочек.
У Питера были красивые зеленые глаза необычного оттенка, я даже поймала себя на мысли, что могу несколько часов в них глядеть.
Неужели превращаюсь в инфантильную девушку?!
И он сдался.
– Ладно, – вдруг согласился ректор, присаживаясь рядом на краешек дивана, он сегодня был на удивление сговорчивым, – но ответьте, с вами часто такое происходит? Это болезнь?
Под взором внимательных глаз, в которых ясно читалась тревога, стало стыдно и неудобно за свое нелепое представление. Но с другой стороны, я уже устала от игры в кошки-мышки. Нужны были действенные методы. Чтобы наповал.
– Ближе, – выдохнула я слабым голоском.
Хозяин кабинета без задней мысли придвинулся и застыл, рассматривая мое лицо, как загадочное полотно неизвестного художника. Я тоже не шевелилась. Изучала. Питер не был юным, его лицо изувечивал тонкий, но длинный уродливый шрам, на лице появились явные морщинки, и наклевывающаяся борода не молодила статное лицо, а в глазах еще с самой первой нашей встречи читалась тоска, которую ничем не перекрыть. Теперь я это понимала.
При всем этом – красивый мужчина. Если бы не характер…
Взгляд Питера метнулся к моим губам и нервно вернулся обратно, к глазам. И я примерно представляла, о чем он думает, потому что сама этого желала уже не день и не два. Слишком долго он от меня бегает. Я знаю, что хочет, но боится пораниться, как было с ним всегда.
– У тебя… ресничка выпала, – выдохнула томно и невесомо прикоснулась пальцами к шероховатой щеке, – можешь желание загадать.
Питер сцепил зубы, тонкие губы превратились в линию, и я уже подумала, что отодвинется, отругает, снова покажет вредный характер, попросив убраться с его кабинета. Но нет. Остался в том же положении. Только смотрел теперь угрюмо. Я едва сдержала смешок – так бы он точно обиделся.
– Загадал, – тихо выдал блеклым голосом, не моргая.
И этот его шепот кольнул в самое сердечко. Именно после этого я почувствовала тонкую ниточку, связывающую нас, а обстановка стала более интимной, можно было ощутить, как между нашими телами пробегают маленькие разряды тока. Он пошел навстречу, а такое между нами случалось крайне редко.
– Расскажешь?
– Не сбудется тогда.
– А ты давай так, чтобы сбылось.
Ректор не ответил, просто буравил меня нечитаемым взглядом, под которым хотелось скрутиться в комочек, а потом в один миг преодолел расстояние между нашими лицами и прижался к губам. Меня словно током шарахнуло – это было последнее, на что я могла надеяться в отношении этого скупого на эмоции мужчины.
Губы были твердыми и неподатливыми, как и он сам. И двигались осторожно и неторопливо, не спеша полностью подчинять или заходить на чужие территории. Может он и мог бы делать огромные ставки в казино, но по полю чувств ходил, как по минному.
Спустя минуту ректор отстранился.
– Извините, Урсула, – проронил тускло, посматривая на меня немного пришибленно, словно сам от себя такого не ожидал.
– Питер, сейчас точно получишь! Я уже не выдерживаю! – проговорила рычащим голосом, схватила его рукой за затылок и притянула к себе, откидываясь на диван.
Благо, Питер сразу понял, что отпираться бессмысленно – я уже готова была разносить академию. Мы целовались, как безумные, кусали и терзали губы друг друга и дышали, как спортсмены на последнем кругу забега. Щетина кололась, а руки ректора как два бесчувственных шланга опустились на плечи, но начало было положено!
Мысли совершенно потерялись. Мать моя женщина, мы с Питером целуемся! Я сделала это, победа!
Иногда до этого мне казалось, что ректор рос в каком-нибудь монастыре для мальчиков где запрещалось все, кроме недовольного лица и расстройств по любому поводу. Но нет! У него местами получалось целоваться даже лучше, чем у меня.
– Вы ничем не болеете, да? – спросил между поцелуями хриплым голосом.
– Так! Не отвлекайся!
И он снова склонился к моим губам. Сегодня послушный.
По мере того, как границы стеснения между нами стирались, руки Питера сползли с плеч к талии и застыли там, как два камня. Но для меня и это было невероятным событием. Удивительно, но такая его скромность еще больше распаляла в груди пожар. И когда я стала гладить мужское тело – ректор начал повторять движения, как завороженный, напирая все больше и углубляя поцелуй.
А я млела от того, что наконец-то этот момент наступил. Уже думала, что не дождусь. Вероятнее было дождаться тридцатое февраля, чем инициативность этого мужчины.
Слова были не нужны. Они не смогли бы выразить и доли того, что я переживала.
Я чувствовала возбуждение Питера, но знала, что он остановится, как только попрошу. Глупый, слишком гордый мужчина. Тут не замедляться нужно, а идти напролом, я же даже не сопротивляюсь!
– Вы же понимаете Урсула, что если продолжим… то больше я тебя не отпущу? – спросил строго, как у ученицы, заглядывая в лицо сурово сощуренными глазами, зелеными, как летняя листва.
– Да скорее бы уже!
– Ну тогда держись, – усмехнулся и, кажется, даже немного светлее в комнате стало, – у меня к тебе много вопросов.
– А может потом? – выдохнула я, вздрогнув, когда его губы прижались к шее возле уха.
– Нет, сейчас, – шептал, спускаясь к ключицам, – ну… или лучше потом.
«Потом» откладывалось до самого утра, даже в кабинет стучать уже начали. Видимо, обнаружив, что в комнате храплю не я. Но ректор предусмотрительно закрыл дверь и велел настырным гостям проваливать.
А ближе к рассвету на моем запястье защелкнулся еще один брачный браслет. Мы с Питером мало говорили, а больше смотрели друг на друга и глупо улыбались, как школьники, встретившие вместе восход солнца на выпускном.
А потом мой взгляд упал на одну из бумажек, брошенных на пол.
– Это что? – спросила, поднимая с ковра листик дрожащими пальцами.
– От императора. Видишь, тут печать с его гербом. Сегодня до полудня прибудет, чтобы разобраться, как обстоят дела в академии.
Я застыла, вытаращившись на Питера.
В голове проносилось множество мыслей, но лишь некоторые из них были цензурными.
Последняя наша встреча с императором закончилась, мягко говоря, не очень. Для него точно. Потому что я добилась своего и благополучно сбежала, понадеявшись, что тот договор, который сама же и подписала, причем кровью, чудесным образом исчезнет.
– За-зачем? – спросила дрожащим голосом, – не пускай его!
– Урсула, я не могу не пустить императора. Он хочет проконтролировать все лично. Не бойся, они с рином Бастианом хорошие друзья.
У меня глаз задергался еще больше от такого известия. То-то я думала, что чем-то они похожи.
– Что-то у меня нехорошее предчувствие...
– Вот, – Питер положил на стол передо мной увесистую книгу в кожаном переплете и потертым золотым тиснением на обложке, даже название было не разобрать, – эта книга в день исчезновения рина Фернандо осталось на его столе, открытая на четыреста тридцать восьмой странице. Я все в ней перешерстил, но так и не нашел ничего полезного, что могло бы указывать на направление, в котором исчез старик.
Я взяла книгу и повертела в руках, с сомнением разглядывая плотный кирпичик темного цвета.
– Может, он уехал к дальним родственникам на другой конец света?
– Никто из его родных не знает, где он. Но все утверждают, что в последние месяцы Фернандо вел себя странно и сильно отдалился. Он был уже немолодым. Предполагают, что старческая болезнь развилась и он потерялся где-то на улицах города, не найдя дорогу к академии, в которой жил.
В дверь громко постучали, в коридоре что-то скрипнуло, и створка отворилась несмотря на то, что замок был защелкнут. Ох уж эта треклятая магия!
В проеме появился Бастиан и я чуть не выронила книгу из рук. Еще не было даже семи часов, а дознаватель уже зол, как черт!
– Урсула, – почти ласково протянул он, но я не обманывалась на этот счет.
– Это все он! – я указала рукой на Питера, – ректор выкрал меня, соблазнил и женил на себе! – протараторила, выпучив глаза.
Мужчина за массивным столом закашлялся. Видимо, с возрастом здоровье проседает.
– Твои необдуманные действия привлекают слишком много внимания, Урсула, – проговорил Бастиан с тяжелым вздохом, только сейчас заметила, что под глазами у него блекло-фиолетовые круги от недосыпа, – но хорошо, что этой ночью ты была в безопасности.
– Что-то произошло? – с тревогой спросила, убедившись по усталому лицу, что мужчина эти сутки глаз не сомкнул.
– Я ездил в столицу, – ответил, словно прочитал мои мысли, – Патриция и Лютин де Левьер исчезли без следа. Нужно было осмотреть их семейный особняк.
– Как исчезли? – выдохнула я ошарашенно, – эта ведьма мне еще не ответила!
– Ты называешь мать ведьмой? – озадаченно спросил Питер.
Мы с Бастианом переглянулись и во взгляде дознавателя прямо-таки читалось: «Ты ему не сказала?!»
И он был прав. Питер тоже имел право знать кто я такая на самом деле, раз уж вошел в наш почти теплый семейный круг сбежавших из дурки. Только жаль было, что теперь я точно никогда не смогу вернуться к преподаванию, уж ректор не допустит такой халатности. Стоит признать, в военном искусстве я полный ноль.
– Патриция не моя мать. И я не Урсула, – проговорила быстро, пока не передумала.
Питер застыл, его глаза немного округлились, но в целом мужчина никак не выказал настоящих чувств, если не считать треснувшее в руках перо.
– Я подозревал в тебе подвох. Об Урсуле де Левьер ходили слухи как о кроткой, тихой женщине, что с тобой вообще никак не вяжется с самого первого дня. Но чтобы настолько!
Я почти оскорбилась.
– А что не так? Я могу быть милой и послушной… когда все со мной согласны.
Бастиан и Питер как-то слишком понимающе переглянулись. Кажется, дознаватель показал ректору пас рукой, подморгнул и Питер, состроив максимально серьезное выражение лица, кивнул, поправляя ворот рубашки.
– Ты права. Я не прав.
Я не поняла, это что сейчас было?! Глядишь, еще пить без меня начнут.
– Если говорить об особняке, – Бастиан перевел тему, – то мне удалось выяснить любопытный момент. Опросил слуг и узнал, что в течение последнего года Патриция частенько пропадала из дому по ночам. Иногда женщину в похожих нарядах видели в разных гостиницах столицы и Кивии в сопровождении немолодого смуглого мужчины с проседью в волосах и военной выправкой.
Я нахмурилась. Как-то все это было странно и чересчур запутанно.
– Эту ведьму мог захомутать только кто-то очень богатый и перспективный. Чтобы вы понимали, она не остановится ни перед чем.
– И нас с вами обвела вокруг пальца, – послышалось от приоткрытой двери.
Там стоял Грей, скрестив руки под грудью. Он как всегда выглядел хорошо и свежо, в чистой майке и зелено-серых штанах, точно сразу после душа. А светло-голубые глаза были настолько добрыми, что хотелось отдать все конфеты.
– О чем ты?
– Тогда, в суде, все те вещи говорила не рина Урсула. Патриция применила запретное заклинание и завладела разумом нашей жены. Играла ею, как марионеткой.
– Это правда? – в один голос спросили Бастиан и Питер.
Я несмело кивнула. Почему-то было неудобно признаваться в своих неудачах. Бастиан разозлился, сцепил зубы и сжал кулаки. Взгляд его метался по ковру.
А Питер продолжительно выдохнул и уткнулся лицом в ладони, потирая щеки так, словно пытался проснуться.
– Прости меня, я кретин.
Нет, ну сегодня точно удивительный день. Наверное, где-то рак на горе свистнул.
Глава 25
Маленькими шажками придвинувшись поближе к столу и схватив книгу, лежащую на краю, кивнула:
– Не могу с тобой не согласиться Питер. Иногда ты бываешь… своеобразным.
– И насколько ты зла на нас? – тихо спросил Грей, стоящий у двери, как провинившийся школьник перед любимым, но строгим учителем.
– Примерно на три новых платья, – махнула на них рукой, долго копить злость – себе же хуже. – Сейчас откланяюсь, простите, хотелось бы почитать этот талмуд до приезда императора, – я помахала у лица увесистой книжечкой.
И хоть ночь оказалась бессонной, сейчас было не до отдыха – пока ты спишь, враг качается. Я чувствовала, что ступила на верный путь и скоро самая главная тайна академии откроется мне. Надеюсь, именно мне выпадет честь найти убийцу.
Хотела вернуться в комнату в гордом одиночестве, но Бастиан, как всегда, поплелся следом. Хуже назойливой мухи!
Спустившись на первый этаж, застыла от звука топота коротких ножек. В основном, студенты академии серьезные парни и если и занимаются салочками, то только на занятиях во дворе или спортивном зале. Но кто-то точно бежал. И стремительно приближался к нам.
Бастиан задвинул меня себе за спину, но я успела стать на носочки и выглянуть из-за его плеча, чтобы увидеть выбегающий из-за поворота ком коричневой ткани, из которого торчала голова Гаюса сверху и ноги с розовыми коленками снизу. Понадобилось полминуты чтобы понять, что он обмотал вокруг тела мою штору.
Судья вскрикнул, не успев затормозить врезался в Бастиана и вскочил, дико вращая глазами, словно поймали с поличным.
– Извините, надо бежать, – пробубнил мужчина, недобро сверкнув на меня глазами.
Припустил в сторону лазарета, шлепая по полу босыми ступнями. Развернувшись, сверкнул дряхлыми ягодицами, затянутыми в трусы-шортики и скрылся в проеме возле лестницы.
– Не каждый день… такое увидишь, – глубокомысленно протянул Бастиан.
– Гаюс и трусы, – я фыркнула, – мой вторник.
Мы подошли к комнате, и я проскользнула в проход, а Бастиан предусмотрительно поставил ногу в проем, не давая захлопнуть дверь. Учится на ошибках, не просто так дознавателем стал! Хорош, гаденыш!
– Нигде от тебя не спрячешься!
– Ты моя жена. Везде найду!
– Угрожать вздумал? – хмыкнула я, сбросив ботинки с ног и забравшись на кровать, чтобы поудобнее устроиться и приступить к чтению странного фолианта.
– Факт нашей общей жизни, – парировал мужчина, проделав те же действия и без малейшего зазрения забравшись ко мне на лежанку, проигнорировал недовольное выражение лица, обнял, прижал к себе и уткнулся холодным носом в плечо.
– И как это понимать?
– Не двигайся хотя бы десять минут, – донеслось глухое из-за плеча.
В этот раз решила послушаться, а через три минуты Бастиан засопел, дыхание выровнялось, а ладонь на моей талии расслабилась.
Ну и ладно. Устроившись удобнее под его рукой, приступила к чтению. Начать решила с четыреста тридцать восьмой страницы, которая была озвучена Питером еще в кабинете. В глаза сразу бросились несколько пятен на пожелтевших листах бумаги, словно отпечатки пальцев, измазанных в жире. И так как штору из комнаты скомуниздил Гаюс, а близилось солнечное утро, на масляные следы упали теплые лучики солнца, робко выглядывающего из-за горизонта.
Сначала не сразу поняла, что из-под пятнышек что-то просвечивается, но потом, намочив палец слюной, потерла следы и на их месте стали проступать непонятные рисунки, больше похожие на наскальную живопись, размером с ноготь.
Хотела вскочить, чтобы подбежать к окну и лучше рассмотреть находку, но хватка Бастиана усилилась и сквозь полудрему мужчина пробурчал:
– Не пущу. Опять побежишь куда-то, а мне искать.
– Да не пойду я никуда!
Бастиан с тяжелым вздохом разлепил глаза, перевернулся и навис сверху, упираясь руками в подушку по обе стороны от моей головы. Молча сверлил взглядом.
У дознавателя тоже были зеленые глаза. Но смотрел он не так, как Питер. Более надменно, по-собственнически, там не было нерешительности, он не давал мне возможности сбежать, если захочу. Он ставил не знак вопроса, а точку. Бастиан четко знал, чего хочет и все время мне это показывал.
– Ты такая вредная, Мила. Просто дай мне время, и я все решу… для тебя.
Я поджала губы.
– Время – самый ценный ресурс, Бастиан. У нас его нет. Мне страшно, – на последних словах голос дрогнул, я даже не всегда себе могла признаться, какая трусиха, – не могу сидеть на месте и ждать, пока убийца придет за мной. Он же просто ненормальный, видел, что сделал с Ниамом?
Не сразу поняла, что из глаз катятся слезинки, сползая по вискам к подушке и оставляя возле моей головы на наволочке мокрые пятна. За последний месяц своей жизни я видела больше трупов, чем за все года до этого. И следующей могу стать я.
Бастиан тяжело вздохнул, показалось, что темные круги у него под глазами еще больше почернели.
– Перестань. Мне не нравится, когда ты плачешь, – потянувшись рукой к лицу, мужчина вытер мокрые дорожки от слез подушечками пальцев.
– Тогда давай найдем убийцу поскорее.
Я подняла на мужчину глаза, полные слез. Лицо Бастиана застыло, а губы сжались в тонкую линию.
– Если будешь плакать, я тебя поцелую.
– Это запрещенная угроза!
Дознаватель фыркнул, склонился и прижался к моим губам, а через секунду углубил поцелуй. Я попыталась отодвинуться, но Бастиан рукой сжал запястье, а ниже коленями зафиксировал бедра, не давая ерзать. Я непроизвольно расцепила зубы и язык мужчины проскользнул дальше, полностью подчиняя себе.
Исполнение угрозы подействовало. От шеи к животу пошли жалящие мурашки. И вот я уже не расстроена, а чувствую нарастающее возбуждение и жар.
И стоило мне войти во вкус и сердцу разогнаться, грубыми толчками вколачиваясь в ребра, а недвусмысленным мыслям заполонить голову, как Бастиан отстранился. Почувствовав мое тяжелое дыхание и рассмотрев поволоку возбуждения на глазах, дознаватель удовлетворенно ухмыльнулся. В изумрудных глазах горел победный огонь.
– Кажется, ты не так равнодушна, какой пытаешься быть, жена моя, – протянул елейным голосом, поигрывая бровями.
Вот тогда мне захотелось его чем-то стукнуть. Поджав губы, подарила мужу самый надменный взгляд и попыталась высвободиться, но держал он крепко. И улыбка становилась все шире.
– Ну вот, такой ты мне нравишься больше, чем со слезами на глазах. Не падай духом, я больше не позволю убийце подобраться к тебе слишком близко.
– Ты невыносимый, – фыркнула я, почему-то от его слов стало тепло на душе и улыбки сдержать не получилось.
Умеет же быть обаятельным, когда хочется.
– Хоть одному из мужей нужно. Иначе мир взвоет от твоей неуемной энергии.
– Бастиан! – воскликнула возмущенно, но он снова наклонился и впился в мои губы, не давая пыхтеть и смотреть укоризненно.
Большие ладони прошлись по моим запястьям и одним резким движением зафиксировали мои руки над головой.
Силы и желание сопротивляться были… первые пятнадцать секунд. А потом… да пошло оно все лесом! Я обвила шею мужа руками и притянула его ближе, пройдясь прикосновениями по коже задней части шеи, запустила пальцы во вьющиеся волосы, погладила ноготками затылок. Поцелуй стал более несдержанным, это было похоже на неконтролируемую игру, в которой никто не хотел лишаться победы. Так можно было охарактеризовать и наши с ним отношения в целом.
Сердце колотилось, как бешеное, но я уже не могла разобрать, чье именно. Мое… или его совсем рядом. Казалось, что ощущения соединились, как дыхания, чувства и душа. Его руки уже во всю гуляли по моему телу, забираясь под несуразный балахон и обжигали жаром ставшей чувствительной кожу.
Это было так странно и так правильно одновременно, что я терялась в ощущениях. Шум, возня на улице – все мелочи по сравнению с его раскаленным телом под моими руками. И взглядом зеленых глаз, в которых нечасто увидишь такое обожание и мягкий огонь.
Я могла прощупать каждый рельеф и мускул. Прямо здесь. Потому что это мой мужчина. Там, в зале суда строгий или недовольный моим поведением, угрюмый, из-за плохого дня – он всегда мой. И, о чудо, кажется, я могу менять его настроение. Кажется, я могла бы вить из него веревки. Правда, сам Бастиан об этом еще не подозревает.
Это было удивительно приятно осознавать. Мы с ним можем долго играться масками, но итог всегда один. Я вижу его реакцию на себя в такие моменты и понимаю – уже никуда не денется.
Мы перевернулись, и мужчина оказался снизу, окидывая мои оголенные ключицы, грудь и живот вожделенным взглядом. Крепкие мужские руки легки на бедра и сжали их, потом приподнявшись, дознаватель снова потянулся за поцелуем.
Мне сносило крышу то, каким он был в эти моменты… пусть и все таким же нахальным, но уступчивым. Позволял мне быть собой – касаться его где хочу, просить делать, как скажу. И смотрел одобрительно из-под ресниц, сжимая мои бедра пальцами до красных следов. Смотрелось контрастно – его немного смуглая ладонь на моей бледной коже. Вызывало ощущение правильности где-то там в душе.
Мы не остановились на разглядываниях и касаниях, но в этот раз я была сверху. Мягкие движения с нарастающим темпом, его дыхание, что становилось все более рваным, то, как кусает губу от удовольствия – все сводило с ума.
Нам не понадобилось много времени, разгоряченные ласками мы с Бастианом быстро дошли до вершины, и я обессиленно рухнула на него, утыкаясь носом в ключицу.
Взгляд зацепился за круглый кулон, что висел на тоненькой серебряной цепочке, оплетающей его крепкую шею, по которой сейчас скатилось несколько капелек пота.
– Это что? – спросила тихо, дотронувшись до украшения дрожащими пальцами, сразу поняла, что мне этот рисунок напоминает – такой же был в книге Фернандо.
– Старая руна. В ней нет магии, но говорят, что символизирует защиту. Если иметь дело с рунами, то эта всегда замыкает заклинание.
– Значит руны… – протянула хриплым голосом, как завороженная рассматривая металлические линии, сплетающиеся в рисунок.
За дверью что-то происходило. Кажется, гвардейцы Бастиана с кем-то переговаривались, но диалог различить не получилось, только спокойные интонации мужских голосов.
– Я отдал приказ никого не пускать, – пробормотал муж, прикрывая зевок ладонью, – никто посторонний не войдет, это императорские гвардейцы, натренированные на охрану.
Я внезапно вспомнила, как обвела их вокруг пальца. Звучит теперь неубедительно.
Послышался скрип. Мы с Бастианом одновременно повернулись на звук открывающейся двери наблюдая за тем, как поворачивается ручка. Наверное, выражение лиц у нас было одинаково ошеломленное.
На ковер в моей комнате ступили дорогущие лакированные ботинки. Дальше были стройные ноги, затянутые в черные брюки, рубашка и накидка с модными рваными полами.
Вскинув взгляд вверх, встретилась с прищуренными темными глазами императора. Он застыл у двери, до побеления пальцев сжимая ручку. Послышался характерный хруст.
Сглотнула и прикрылась одеялом.
Когда там уже пенсия?
