355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Наталья Сняданко » Агатангел, или Синдром стерильности » Текст книги (страница 9)
Агатангел, или Синдром стерильности
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 01:14

Текст книги "Агатангел, или Синдром стерильности"


Автор книги: Наталья Сняданко



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Как не превратить свою биографию в историю болезни

Мои родители всегда были национально сознательными. Когда они поженились, я нарисовала им в подарок большой комнатный цветок, который стоял на подоконнике и был украшен почему-то новогодними игрушками, хотя женились они летом, это я четко помню. Под рисунком стоит подпись: «Папе и маме в день свадьбы. Дочка Горислава, 12 л.» Этот рисунок до сих пор лежит в альбоме с семейными фотографиями того периода. Не помню, чтобы в школе кто-то дразнился из-за того, что мои родители не были женаты, хотя жить «нерасписанными», разумеется, было не принято. Папа и мама считали светские брачные формальности неуместными, на несколько десятилетий опережая моду на подобные вещи в нашем городе. Правда, побуждала их к этому не солидарность с популярными тогда в Европе взглядами «детей-цветов» – они просто хотели заключить церковный брак, что на то время в Тигирине сделать было непросто. То есть тайком их, конечно, могли обвенчать, но тайком они не хотели. Поэтому решили подождать, пока времена изменятся, и ждать пришлось двенадцать лет.

Чтобы полнее реализовать свои национально сознательные настроения, мама с папой точно воспроизвели обряд гуцульской свадьбы, для чего специально несколько лет собирали фольклор по горным селам. Скопировали абсолютно все: одежду, последовательность блюд, застольные песни, поздравления, обряды, игры. Даже научились карпатскому говору и забавляли гостей смешными диалогами, густо пересыпанными «газдику гречний», «встидали би ся», «нiхто вам не розказ», «най буде», «гаразду не видко», «заткала би ся лиха година». Снимать действие пригласили оператора Би-би-си (отцовские связи это позволяли), и теперь отрывки из фильма про свадьбу моих родителей часто демонстрируют по английскому телевидению в передачах про Восточную Европу. Таким образом родители внесли собственный вклад в дело сбережения вымирающей коренной культуры.

Больше всего меня поражает в их биографии этот долгий «добрачный» период. И не только потому, что он был самым счастливым. Как мне кажется, в те времена это был акт настоящего гражданского мужества. Ведь это сейчас всем все равно, есть ли у вас и вашего партнера штамп в паспорте, а моим родителям приходилось объяснять его отсутствие постоянно, поскольку вопросом официального оформления отношений интересовались в каждой гостинице, на базе отдыха, в поликлинике, в отделе кадров, при устройстве ребенка в ясли, детский сад, школу и на курсы кройки и шитья при Доме пионеров, даже в ЖЭКе, а без справки из ЖЭКа пускали разве что в общественные уборные.

Их не признавали семьей даже родственники. Только после женитьбы родителей я впервые увидела обеих своих бабушек, обоих дедушек и еще массу разных незнакомых людей, которые до сих пор стыдились «внебрачного ребенка» и которых теперь я должна была считать самыми родными. Не могу сказать, чтобы новшества в нашем быту вроде воскресных семейных обедов со множеством родственников вызывали у меня восторг. Мы с родителями крайне редко стали ездили в лес на выходные – почти каждую неделю заявлялась в гости родня. Еще реже мы выбирались на мороженое втроем, потому что родичи посещали нас даже среди недели, словно пытались наверстать упущенное за 12 лет разлуки.

Когда мне исполнилось 13, у меня родилась сестричка, и я впервые поняла, почему это число называют «чертовой дюжиной». Младенец плакал по ночам и не давал спать, мама с папой ходили раздраженные и часто не разговаривали друг с другом. Многочисленные родичи пытались помочь, от чего возникало впечатление, что у нас дома поселился бродячий цирк. Даже запах был соответствующим, потому что бабуся Катруся приносила с собой любимую кошечку, а тетуля Олеся – любимого котика. Животные искренне ненавидели друг друга и постоянно воевали.

Еще через год от нас ушел папа. Мама сказала мне, что он полюбил другую женщину. Теперь у папы с этой женщиной пятеро детей, а у мамы еще двое с другим мужем. Я очень редко общаюсь с мамой и еще реже – с отцом.

В свое время папа хотел видеть меня исследовательницей национального фольклора, влюбленной в «седую старину». Более того, он мечтал о том, что именно мне удастся наконец при помощи архивных материалов доказать, что Тигирин, во-первых, древнее Львова, во-вторых, что его роль в истории Галиции значительно весомее, чем роль всех остальных городов региона. Мое решение изучать тигиринский феномен сначала немного разочаровало его, он считает эту тему еще слишком «свежей» для научного исследования, а также без особенного восторга относится к модному в современной науке интердисциплинарному методу. Но постепенно отец смирился и теперь был бы счастлив, если б я защитилась «хоть с какой-нибудь» темой.

Достигнув зрелого возраста, он совершенно оставил свои прогрессивные взгляды и стал ярым традиционалистом. Двенадцать лет, прожитых вне брака, считает самым тяжким грехом своей жизни, и все неприятности, которые случаются с ним теперь, воспринимает как наказание за этот грех. Изменилось и его отношение к женщинам. У новой жены отца неполное среднее образование, и она спрашивает разрешение даже на то, чтобы пойти к соседке за солью. Именно такую роль женщины в обществе отец теперь полагает единственно правильной. Моя работа в газете беспокоит его: он считает, что она отвлекает меня от серьезной науки и приучает к поверхностности, свойственной журналистам, не говоря уже о том, что такая работа «не для женщины», правда, последний аргумент он высказывает не слишком убежденно, поскольку трудоустроиться сегодня непросто, а раз я женщина незамужняя, то вынуждена перебиваться «чем Бог пошлет». Подозреваю, если б я вдруг вышла замуж (надежду на что отец, кажется, уже потерял), он был бы категорически против моей работы в газете, да и вообще против моей работы, хотя догадывается, что я вряд ли разделяю его взгляды.

Последнее он считал своим наказанием за грех развода. Однако решил убедиться, так ли это, и даже ходил со своей проблемой к ворожее и ясновидице по имени Василина, которая «пророчествует и предсказывает судьбу». Василина сказала отцу, что раз зачатие первого ребенка пришлось на третий день Великого поста, а она подсчитала, что именно тогда состоялось мое зачатие, ребенок обязательно разочарует родителей. Это Божья кара за нарушение церковного запрета. Мне кажется, подсознательно отец уже смирился с этим прогнозом и теперь каждый мой шаг воспринимает как его подтверждение. Для того чтобы искупить невольный грех (ведь на момент моего зачатия отец еще не был верующим), он решил поститься по две недели каждый месяц. Его жена тайком жалуется мне, что это слишком строгий пост; отец не употребляет в пищу ничего, кроме хлеба и воды, и даже не спит с ней на одной кровати, чтобы избежать соблазна.

«Но каментарь, типа»

Олежка Травянистый пришел в «КРИС-2» из «Подробностей» после того, как уволился (по версии Снежаны – его уволили) из «Документов и аргументов», куда он попал после «Аргументов и подробностей». Везде он начинал работать верстальщиком, потом писал первую статью, статья нравилась руководству, ему заказывали следующие, он становился ведущим популярной рубрики, а затем внезапно увольнялся (или его увольняли). Снежана объясняет повторяемость сценария тем, что Олежка, во-первых, выдавал перепечатки из интернета за собственные тексты, а во-вторых, его подозревали в мелких карманных кражах.

В «Аргументах и подробностях» Олежка печатал обзоры новых компьютерных игр под псевдонимом Сеня. Написаны они были, по определению самого автора, на «маршруточном сленге»: «Ну, чуваки, значится, так. На коксе типа эта фигня не канает, бля. Тут типа лучче кислота типа. Дозняк минимальный дета до пятого уровня, а там можна и ширку, на х… Ну кокс типа тоже, но меньше…» Некоторые особенно смелые заимствования из живой разговорной речи редакционная цензура вырезала, но рубрика была довольно популярной, пока кто-то не написал в редакцию, с какого сайта передирает свои обзоры Сеня.

В «Документах и аргументах» Олежка писал о сплетнях из жизни голливудских звезд, сопровождая их комментариями в стиле «май харт вилл гоу он!!!», «просто слов не хватает», «но каментарь, типа». В «Подробностях» он уже поднялся до кинорецензий: «Тёлки-подружки в новом фильме Линча „Малхоланд драйв“ в начале типа незнакомые, зато потом их не отличить от лесбиянок». Или «Наша любима Софочка Лорен, которой в этому году бумкнуло уже ого-го сколько, на экране типа как новенькая».

В «КРИСе-2» Олежка вел рубрику «Антисуржик от Франека», где рассуждал на разнообразные темы, пользуясь украинизованным и облагороженным вариантом «маршруточного сленга». Идею этой рубрики подал Соломон Айвазовски, он же лично заверял каждую публикацию Олежки. Целью статей было не столько отражение того, как на самом деле говорят подростки на тигиринских улицах, сколько создание языка, на котором они должны были бы говорить, по мнению Олежки и пана Айвазовски. Например, когда речь шла об алкоголе, вместо заимствований из русского «бухло», «водяра», «винчик» или «закусон» (вариант «хавчик») предлагалось говорить «выпивон» (не так вульгарно), «сивуха» (по Котляревскому), «vino» (хотя бы на письме, а все ближе к Европе) и «йидження» (диалектизм). Вместо распространенного «по кайфу» пан Айвазовски настаивал на конструкции «за кайфом», потому что так звучит более по-украински. Чтобы избежать русизмов, Соломон требовал от Олежки употребления латинизированной лексики, в результате «Антисуржик от Франека» кишел всевозможными «инстракшн», «лавстори», «хедофис», «линкануть», «крекнуть» и «вестибулярнее». Со временем пан Айвазовски стал доверять Олежке и отправлял его материалы в печать без перечитывания. Некоторые из этих нередактированных статей Франека оставляли впечатление, что автор не до конца понимает значение тех или иных экзотических слов. Например, «филистерский» в контексте можно было воспринять как «аристократический», «столетник» почему-то становился «кактусом», а «литография» оказывалась «рисунком на линолеуме». Хотя, возможно, это был «намеренный прикол», и Франек рассчитывал на эрудицию читателя, который увидит в такой смене семантики тонкую игру.

Лексическое новаторство Олежки и пана Айвазовски охватило и область мата. Вместо выражения «бля буду» Франек предлагал говорить «ой лишенько!» (как вариант – «ой лишенько ж мое!», ударение в последнем слове на «о»), паразитическое «сука» заменять на «курва», а неблагозвучное «иди на х…» потеснить гораздо более родным «звiйся геть!». Не знаю, прижились ли его предложения среди читателей «КРИСа-2», но в редакции антисуржиком Франека активно пользовались.

Прошло больше года с того времени, как Олежка начал работать в «КРИСе-2», когда в редакции произошел первый случай воровства. У Снежаны Терпужко украли кошелек с последними десятью гривнами, оставшимися от зарплаты. Проведенное внутреннее расследование не принесло результатов. Снежана подозревала Олежку, но пан Айвазовски категорически отказался разделить эти подозрения. Снежане компенсировали потери и уволили охранника, который в тот день дежурил на входе в редакцию.

Через несколько месяцев случай воровства повторился. Жертвой снова стала Снежана. Она не сомневалась, что украл Олежка, но ей опять не поверили…

«Второй труп неизвестного»

Под такими заголовками вышли через неделю после исчезновения мистера Арнольда три самые популярные газеты нашего города – «Подробности», «Документы и аргументы», «Аргументы и подробности». Все они сообщали об изуродованном трупе полноватого мужчины среднего возраста, найденном ночью на помойке одной из новостроек. На теле не обнаружили никаких документов, а отрезанная голова исчезла. «Ведется работа по установлению личности потерпевшего, – писали газеты. – Следствие разрабатывает две рабочие версии. Версия первая: этот человек может оказаться пропавшим несколько дней назад при странных обстоятельствах гражданином Голландии, который проходил двухнедельную стажировку в газете „КРИС-2“. Версия вторая – в городе появился серийный убийца».

Под этой статьей в «Подробностях» была размещена реклама одной туристической фирмы: «Суперпредложение! Зимний отдых в Карпатах! Незабываемые впечатления – 15 дней без ночлега всего за 200 у.е.».

Снежана Терпужко

Эта хрупкая женщина, безусловно, одна из самых колоритных личностей нашей газетвы. Легенды про нее настолько тесно переплелись с эпизодами из реальной жизни, что отличить одно от другого практически невозможно, и приходится воспринимать Снежану Терпужко как живое воплощение легенды, а легенду про нее – как логическое продолжение прототипа.

Весит она не больше сорока пяти килограммов. Никто никогда не видел, чтобы Снежана что-нибудь ела, хотя приходит она в редакцию первой, а уходит последней. Носит парик с длинными волосами яркой блондинки, парик закрывает большую часть лица, и из-под волос видно только ухо, кончик носа и нарисованные алой помадой губы. Снежана не курит (едва ли не единственная в редакции), отдает очевидное предпочтение красному цвету, носит экстремально короткие мини-юбки и обувь на очень высоких и тонких каблуках. Зимой, весной и осенью кутается в искусственные меха, знает наизусть биографии не только всех криминальных авторитетов Тигирина, но и высоких должностных лиц, их жен, любовниц, любовников их жен и совершеннолетних детей. Словно опытный врач – диагноз, Снежана за несколько секунд может выдать достоверную информацию о том, по какой статье Уголовного кодекса и на сколько можно посадить в тюрьму кого угодно из жителей нашего города.

Большинство своих статей Снежана упорно начинает предложением «Ярко светило солнышко, и ничто не предвещало ужасной беды, которая вот-вот должна была случиться» – несмотря на то, что пан Незабудко всегда выбрасывает это предложение, как и почти все размышления Снежаны о погоде, морали или других философских категориях. Но больше всего пан Незабудко выбрасывает из статей Снежаны прилагательных, которые она очень любит: неимоверный, ужасный, душераздирательный (именно так оно звучало бы при обратном переводе на русский), холодящий сердце. Пан Незабудко пытался когда-то объяснить Снежане, что Цейлон и Шри-Ланка – это не две разные страны, а Чехословакия – ровно наоборот, и что нельзя писать: «покойника завернули в салафан». Но такие вещи Снежана считает мелочами в работе криминального репортера, которого занимает нечто гораздо более важное. Она любит как бы между прочим упомянуть в разговоре, что пользуется только духами «коко ченел номер пять».

Никто и ничто в мире не может убедить Снежану, что она не права, когда сама она не сомневается в своей правоте. Но несмотря на некоторые пробелы в образовании, Снежана приносит в редакцию самые горячие факты, а ее материалы всегда получают наивысший рейтинг у читателей, и этим она очень гордится.

Правда, эта популярность не всегда вдет на пользу газете. Снежана – абсолютный рекордсмен по количеству судебных исков на «КРИС-2» в связи с ее публикациями. Хотя большинство этих судебных процессов мы выиграли благодаря личным связям той же самой Снежаны.

Иногда в ее текстах встречаются невольные описки, а замечать их после увольнения корректоров просто некому. Криминальный авторитет Горилла, которого Снежана по ошибке назвала «Чувырлой», угрожал облить журналистов кислотой. Прилежный прихожанин одного из тигиринских храмов, конфессиональную принадлежность которого (то есть храма) Снежана фатальным образом перепутала, несколько недель каждое утро кропил все редакционные кабинеты святой водой и до конца рабочего дня стоял в коридоре и громко кричал всем, кто мимо него проходил, «Анафема!». Самые впечатлительные даже боялись выйти в туалет. Налоговая райадминистрация наложила на нас огромный штраф, превышающий стоимость всего редакционного имущества с частной собственностью всех сотрудников включительно – из-за того, что в первом слове названия этой уважаемой организации вместо «г» почему-то оказалось «х», а во втором не хватало «т». Комитет госнимущества, как мы обозначили еще один не менее могучий орган, к счастью, нашу региональную газетку не читал, только это нас и спасло. Но самый серьезный скандал случился, когда Снежана сообщила, что «мэр Тигирина продул в попер», описывая подпольное казино для городской элиты, в котором депутаты горсовета играли в карты на раздевание своих жен и любовниц. Газета выжила только потому, что в рядах упомянутых в статье чиновников не было единства: одни считали, что на редакцию надо подать в суд за недопустимую опечатку в слове «покер», другие хотели, чтобы журналисты опровергли информацию о существовании подпольного казино. Пока они спорили, публикация подзабылась, и депутаты, наверное, решили не привлекать лишнего внимания к этому не слишком благовидному делу.

Говорят, что однажды, после очередной слишком смелой публикации, Снежана вместе с мужем и трехмесячной дочерью вынуждена была прятаться на даче, где не было ни света, ни газа. Они привезли с собой только молоко для ребенка, которое держали в железном ведре с холодной водой, опущенном в яму. Через несколько дней молоко все равно скисло. Но Снежана с мужем выдержали осаду до конца, подкармливая ребенка соком из кабачков, моркови и картошки.

Самой известной из всех легенд про Снежану считается история о том, как ее пытались отравить. Кто именно и из каких соображений собирался это сделать, знает только сама Снежана.

Как-то раз она проводила журналистское расследование массовых загрязнений воды в одном из районов Тигиринской области. Несколько дней длилась ее командировка, откуда она привезла 17 аудиокассет с интервью, свидетельствами, рассказами и жалобами. Все это было опубликовано, более того, указывались фамилии высших чиновников, которых обвинили в серьезных правонарушениях.

Через несколько дней легенда тигиринской журналистики почувствовала себя плохо. После такого переутомления это никого не удивило, врач диагностировал грипп, и Снежана начала пить антибиотики, продолжая ходить на работу. Миновала неделя, ей становилось все хуже, пока однажды вечером «скорая» не забрала ее без сознания прямо из редакции. В больнице муж еле нашел палату Снежаны, поскольку ее зарегистрировали под девичьей фамилией, которую никто в редакции не знал, а сама больная в сознание не приходила. Этот факт Снежана до сих пор считает основным доказательством причастности к ее отравлению чиновников, которых она разоблачила в своей недавней статье.

На следующий день врачи диагностировали у Снежаны тяжелую форму пневмонии и положили ее в реанимацию. Мужу удалось попасть в палату, и он обнаружил на прикроватном столике лекарство с чрезвычайно высоким содержанием наркотических веществ, которое разрешается применять только на последних стадиях онкологических заболеваний. Муж Снежаны устроил в больнице скандал, лекарство со столика исчезло, и назавтра пациентку выписали.

После обследования в крови журналистки обнаружили немалую дозу яда замедленного действия. Имена, которые называет Снежана в связи с этим делом, слишком известны, чтобы публиковать ее гипотезы и подозрения. Через несколько месяцев таинственную болезнь удалось вылечить.

Снежана с мужем и дочерью живет в семейном общежитии, в их крошечной комнате помещается две кровати, телевизор, музыкальный центр, холодильник, компьютер, солидный набор бытовой техники, несколько шкафов – книжный, платяной и посудный, стол, полки с цветочными горшками и клетки с попугаями. У Снежаны тридцать восемь попугаев, поэтому клетки занимают каждый свободный участок пространства: на шкафах, полках, на столе, над и под кроватями, даже в туалете, немного выше унитаза. Снежана знает о попугаях все, мне даже кажется, что она симпатизирует им больше, чем людям, возможно, потому, что у них нет криминального прошлого.

Однажды она рассказала мне о своей самой большой и, похоже, единственной слабости – она ужасно любит сладкое, причем максимум удовольствия получает, когда ест ночью, тайком ото всех. А чтобы не поправиться, сразу же выпивает слабительное, после чего до утра проводит время в туалете. Каким образом ее организм научился обходиться и без еды, и без сна, неизвестно, но Снежана утверждает, что чувствует себя нормально, только иногда у нее бывают видения. Например, как-то раз на редакционном совещании она увидела над головой пана Незабудко шестикрылого серафима, который интенсивно махал всеми своими крыльями и декламировал «какие-то стихи». Мы попросили ее повторить эти стихи, а когда она начала читать Элиота в русском переводе, испугались по-настоящему и хотели уже вызвать «скорую». Но видение Снежаны исчезло так же внезапно, как и появилось, а сама она ничего не помнила. Все свидетели происшествия еще долго убеждали ее обратиться к доктору, но она только отмахнулась со словами: «Перепады давления, у меня бывает».

Журналисты других изданий часто обращаются к Снежане за комментариями по поводу резонансных уголовных дел в городе. Например, обнаружение двух трупов подряд на одной и той же свалке после того, как пропал Арнольд Хомосапиенс, Снежана прокомментировала так: «Это криминальные разборки. Я думаю, просто очередная чистка, война авторитетов. Похоже, что Лебедь (для вящей убедительности Снежана написала это имя на бумажке и нарисовала от него две стрелочки) снова не поделил территорию с Раком и Щукой (под стрелочками появились соответствующие подписи). Если это действительно так, то жертв будет больше. Лебедь любит загадочные убийства и шум в прессе. Не удивлюсь, если это его собственные „шестерки“, которые в чем-то провинились, или ими просто пожертвовали ради красивых заголовков».

И Снежана торжествующим взмахом авторучки зачеркнула все три имени.

– А может, это киевские авторитеты? – спросил пан Фиалко.

– Откуда такие выводы? – не поняла Снежана.

– Ну, это… Кий, Щек… и сестра их Лыбедь… – Пану Фиалко очевидно было неловко за свои мифологические ассоциации.

– Вы что, басни Крылова не читали? – Снежана посмотрела на пана Фиалко так, как смотрела моя школьная учительница русской литературы, когда задавала аналогичный вопрос троечнику, попавшему под горячую руку.

Вопрос этот в случае моей учительницы был риторическим, ведь она хорошо знала, что басни он не читал, и уже не раз писала об этом в его дневнике, но в тот момент ей нужно было на ком-то сорвать злость. Снежана же своим взглядом хотела подчеркнуть, как недооценивают ее квалификацию в этой газете, где начальство не знает элементарных вещей. Мне не раз приходилось выслушивать ее жалобы по этому поводу. Она не понимала, почему за долгие годы журналистского труда ей так и не удалось подняться по служебной лестнице выше репортера. «В этой стране каждый сидит не на своем месте», – часто повторяет Снежана.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю