Текст книги "Ступени (СИ)"

Автор книги: Наталья Третьякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Вот и теперь мама вынуждена была смириться с тем, что дочь на все зимние каникулы собиралась уехать в Алма-Ату.

Приготовив подарки к Новому году, собрав вещи на полмесяца, Натка поцеловала маму на прощание. И шагнула за дверь, счастливая, окрыленная надеждой. Ее ждало счастье.

В этот раз добираться автобусом было очень трудно: перевал Кордай занесло снегом. Автобус шел очень медленно, еле-еле поднимаясь в гору. Да и спуск был еще сложнее. Кругом лежали глубокие сугробы. На трассе работали снегоуборочные машины, которые расчищали транспорту дорогу. По времени автобус задерживался минимум на сорок минут.

Натка очень нервничала. Дремать не получалось. Да и сосед по креслу ей попался очень нудный: все требовал к себе внимания, переводя разговор в категорию личного. Натке не хотелось ни общаться, ни говорить. Сегодня ее раздражало все: и метель, и скользкая дорога, и жужжащий над ухом голос незнакомца. Ей хотелось как можно скорее очутиться в объятиях такого родного человека.

Поэтому, когда задержавшись в пути почти на час, автобус вырулил к посадочной площадке, Натка одна из первых выскочила из автобуса. И очень обрадовалась, увидев родные голубые глаза. Она повисла на Павле, и слезы облегчения замерзали на ее ресницах.

– Ну, что ты, что ты! Я же дождался тебя! Спрашивать о поездке не буду! Главное, что ты здесь!

– Да, я стремилась быстрее увидеть тебя, но автобус еле прорвался сквозь заносы перевала. Я страху натерпелась, потому что было пару очень неприятных моментов. Но, слава богу, все позади! Пойдем быстрее, я хочу в тепло дома.

Они обнялись и пошли по направлению к стоянке такси. Автомобиль лихо их домчал до дома, потому что на дорогах транспорта почти не наблюдалось. Гололед и мороз сделали свое дело – заставили людей отогреваться по домам.

Натка повисла на руке Павла, когда они преодолевали по ступеням этаж за этажом. Одежда зимняя была тяжелой, поэтому Натке приятно было опираться на крепкое мужское плечо. «Вот бы всю жизнь иметь такую надежную опору», – мечтала она.

Радость встречи была теплой. За сытным столом разговоры велись душевно и легко. А еще чувствовалось ощущение предстоящего праздника: на столе в вазе лежали мандарины, а елка освещалась множеством горящих разноцветных лампочек, которые отражались в стеклянных шарах, щедро увешанных на новогоднем дереве.

Только в Новый год мы чувствуем себя детьми независимо от того, сколько же нам на самом деле лет. Потому что это самый детский по ощущениям праздник, когда ждешь чуда, и знаешь, что оно вот-вот свершится.

Поздно вечером, убрав со стола и помыв посуду, Натка с Павлом ушли в свой уютный угол, где были только они друг для друга.

– Ты у меня отличница? – спросил Натку Павел.

– Извини, не совсем! У меня по алгебре четверка. Не дотянула. Но я понимаю, что объективно это моя оценка, так как на «пять» алгебру знать я не буду никогда. Не мое это.

–Ладно, иди уже ко мне, Недотянувшая моя! Но все равно, самая любимая Девочка на свете.

И Павел прижался губами к ее губам. Для нее весь мир перестал существовать. Она поняла, что вернулась к нему, что она вместе с ним, и это самое ценное, что есть в ее такой короткой жизни. Дрожащим телом Натка прижалась к нему. Тепло плавно стало перетекать в нее, отогревая каждую клеточку тела и сознания. Слезы сами просились наружу из-за того, что она не понимала, как можно быть НАСТОЛЬКО СЧАСТЛИВОЙ.

Павел снял с нее теплую кофту. Руки потянулись к поясу юбки, которая через мгновение упала к ногам Натки. Он подхватил ее на руки и посадил на диван. Натка уперлась спиной об спинку. А любимый встал на колени и ладонями стал ласкать ее ноги, одетые в капроновые колготки, которые были проводником осязательных ощущений. Натка закрыла глаза, откинувшись головой на подушку дивана. А ладони все исследовали каждый сантиметр ее ног, то опускаясь к лодыжкам, то поднимаясь к бедрам. Волны тепла и наслаждения разливались по всему телу, унося сознание в высшие мироздания. Она только чувствовала и получала непередаваемое словами удовольствие. Павел встал и потянул Натку с дивана на себя. Она всем своим телом почувствовала желание своего любимого мужчины. Натка запустила свои руки под толстовку и начала гладить его спину. Потом наскоро стянула с него толстовку, а ее верхняя деталь женского туалета соскользнула с рук на диван, благодаря рукам любимого человека. Потом эти же руки нежно скатали с ее ног колготки, а она уцепилась пальцами за упругую резинку спортивных штанов. Через секунду больше не осталось преград для двух, жаждущих ласки и чувственности. Они изучали руками друг друга, не оставляя ни одного сантиметра кожи, пытаясь в эти прикосновения вложить весь трепет, всю нежность и ненасытность обладания друг другом. Они опустились на мягкую постель, которая поглотила их в безумстве проявления чувств. И не было больше ни условностей, ни запретов. Единственное табу только лежало печатью в их сознании. Но это уже воспринималось как само собой разумеющееся.

В ПРЕДВКУШЕНИИ ПРАЗДНИКА.

Город был похож на сказку. По обочинам аллей грудились собранные лопатами дворников сугробы, на которые ложился новый снег, превращая их в пушистые барханы, отливающие серебром в свете солнечных лучей. Деревья были красивы как никогда: ветки потяжелели от лежащего на них снега. То тут, то там срывались с веток хлопья, норовя попасть в лицо или за воротник. Детки, укутанные в шарфы, катали комья снега и пытались лепить снеговиков. Но, воздух был морозным, а снег от такого мороза сухим, поэтому и рассыпался прямо в руках. Под ногами же звонко хрустел, заставляя ощущать в теле вибрацию от одного только этого звука. Натка глубоко вдыхала морозный воздух, выпуская из легких пар, который оседал на ворсинках шапки и шарфа мелкими застывающими капельками.

– Ты похожа на Снегурочку! С такими же алыми щеками и блестящими глазами, – сказал Павел Натке.

– Спасибо, что не на «дурочку», – захохотала Натка. – Тебя дедом Морозом я назвать не могу. Возрастом не вышел. Но для меня ты и так лучше любого деда Мороза. И ни с кем делить тебя на празднике не придется, – отшучивалась она. – Да и подарок, наверное, лично мне приготовил.

Они шли по бульвару, наслаждаясь сказочной картиной, которую нарисовала людям зима. Павел поддерживал Натку под локоть, чтобы она ненароком не укатилась. А ей было очень приятна эта самая забота. Мелкими шажками они утаптывали снег, слегка щурились от солнца, которое пробивалось сквозь обильные тучки.

Им надо было зайти в магазин, чтобы приобрести продукты к столу. В гастрономе царила предновогодняя суета. Люди выстраивались в очереди, но особо никто не нервничал, потому что само ощущение праздника настраивало всех на положительные эмоции. Купив шампанского и сладостей, Натка с Павлом направились домой, в тепло и уют квартиры.

НОВЫЙ ГОД.

Каждый год этого праздника мы ждем как чуда, связывая с ним самые радужные надежды. Мы со всей страстью сердца готовимся к нему: покупаем новые елочные украшения, хотя в доме из года в год их и так скопилось множество. Покупаем необыкновенные продукты, чтобы наш новогодний стол был самым разнообразным и богатым деликатесами.

Именно в эти предновогодние дни мы совершаем самые большие траты, чтобы одарить родных и близких подарками. И удовольствие от всего этого действа читается на лице практически каждого суетящегося человека. А дома только и разговоров о том, каким будет наступающий новый год. Как правило, с ним связывают исполнения желаний, потому что каждому в новом году хочется стать чуть лучше, чуть здоровее, чуть богаче, чуть счастливее.

Но Натка сильно не заморачивалась, потому что и так была счастлива на все сто возможных процентов. Только небольшое сожаление съедало ее совесть: невозможность в Новогоднюю ночь быть в двух местах сразу, потому что между домами пролегло немалое, занесенное снегом, расстояние. Ей очень хотелось не обижать родителей и быть с ними рядом, как это случалось всегда. Но, теперь ей приходилось делать выбор в пользу своего любимого, которым Натка не могла надышаться. Она даже на миг не могла представить себе, как этот Новый год прошел бы без Павла. Наверное, тогда бы он был самым ужасным за всю ее недолгую жизнь.

Молодые люди с удовольствием приняли участие в предновогодних хлопотах. На кухне живо обсуждались блюда главного застолья. Комнаты украшались многочисленными гирляндами и мишурой. А ноги носили из магазина в магазин, так как деликатесные продукты в этой стране было крайне сложно достать, а если что то и появлялось на прилавках, то создавались немыслимые очереди. А советским людям было не привыкать стоять в многочисленных очередях, так как все это состояние скученности и толкучки было каждому знакомо с детства. Неприятно? Да. Неудобно? Да. Но других выходов не находилось. Каждому хотелось урвать лакомый кусочек, чтобы потом порадовать семью. Это были реалии жизни, от которых не уйти. Не потопаешь, не полопаешь, как говорили старики. И молодым людям приходилось исхаживать немалые расстояния по большому городу, нарезая немыслимые круги. А вдвоем совершать пешие прогулки по зимнему городу было веселее.

В предновогодний вечер все дружно кромсали салаты, а еще ходили к родителям Татьяны, которые жили в квартире напротив, чтобы помогать выпекать разнообразные булочки на две семьи сразу. Натке и Тане выдавались часы общения между собой, когда девочки тоже, как взрослые, могли поговорить за жизнь. Они делились секретами приготовления самых немыслимых блюд, хвастались своими любимыми мужчинами и обсуждали наряды.

И вот наступал момент торжества: стол был накрыт, свечи зажжены, хрустальные бокалы светились от обилия света. Самые лучшие платья были надеты на прекрасных женщин. А мужчины разбавляли все это торжество шутками. Даже соседи по площадке договорились держать двери открытыми, чтобы ходить друг к другу в гости в эту новогоднюю ночь.

Часов в одиннадцать сели за накрытый стол, чтобы проводить уходящий 1989 год. Натке было очень жаль, что этот, самый необыкновенный год ее взросления уходил в историю, но отрадно было встречать наступающий в семье, где Натка полюбилась, где нашла свое вдохновение, где приобрела новую жизнь. Она была рядом с любимым человеком, которому готова была отдать свою душу, самую себя. И в этот сказочный вечер она молила высшие силы о том, чтобы они сберегли семью, оберегали любовь и счастье.

Натка с Павлом позвонили во Фрунзе, чтобы поздравить родителей с наступающим Новым годом. Она попросила прощения у мамы, что не может находиться рядом, но это обстоятельство не уменьшало ее любви к матери и отцу. Натке так хотелось, чтобы вся семья оказалась за общим столом, но понимала, что еще не настало время, когда это желание могло осуществиться.

А сейчас душа замирала от восторга, что ее любимый был с ней, поддерживал ее и учил этой незамысловатой, но в то же время сложной жизни. Все самые яркие моменты были связаны в памяти Натки только с Павлом. И это было искренней правдой, которая пройдет через года, согревая в минуту отчаянья сердце и душу Натки. А сейчас она ждала, что новый год принесет ей только светлые моменты, откроет новые горизонты и изменит ее жизнь только к лучшему.

Часы били двенадцать. Бокалы были наполнены искристым шампанским, а мысли потекли в высшие атмосферы, прося для всех безграничного счастья. На последнем бое курантов Натка с Павлом поцеловались. Вот он, Новый 1990 год!

Через несколько минут пришли соседи и предложили объединить веселье, что и было принято на «ура». Смотрели телевизор, танцевали под музыку, наполняли бокалы. В эту ночь скучно не было никому. До четырех утра продолжалось веселье, пока легкая усталость не начала гнать всех по диванам да кроватям.

Убрав наспех посуду в раковину, все разошлись по комнатам.

– Ты хочешь спать? – спросил Павел.

– Даже не знаю, чего я больше хочу: спать или еще раз спать, но только с тобой.

– В этих словах скрыт сакральный смысл, – притянув к себе Натку, сказал Павел.

– Таких заумных слов я не знаю, но чувствую, что волшебная ночь для нас с тобой еще не закончена.

– Конечно. Сегодня ночь свечей, поэтому мы сегодня будем наслаждаться именно игрой света и пламени, и будем представлять, что мы, как в стародавние времена, освещаем наш храм естественным источником. Подожди меня, я сейчас.

Павел вышел из комнаты, а у Натки душа ликовала от предчувствия чего-то необычного. Что он еще там придумал?

Через некоторое время он вернулся с подсвечниками и пятью свечами, которые были расставлены в разных концах комнаты. Павел зажег фитили и выключил свет. Комната погрузилась в полумрак, в котором по стенам и потолку двигались тени от колеблющегося пламени.

– Ну вот, подготовка к главному действу завершена. А теперь иди ко мне, моя Радость. Мы сегодня просто обязаны быть счастливыми, чтобы дать задел на весь этот начавшийся год.

Павел протянул Натке руку. Она вложила свою ладонь в его, и он повел Натку в медленном танце. Она положила голову ему на плечо, чтобы услышать биение сердца, чтобы чувствовать его дыхание. Они кружили в ритме сердец. Потом его рука легла Натке на затылок, мягко массируя голову. Резинка, стягивающая Наткины волосы, была стянута с них, и локоны каскадом упали на ее плечи. Кожа головы заныла от легкой боли, но рука любимого человека гладила, успокаивала, разливала тепло, идущее от макушки к ногам. На Натке было надето платье по фасону из журнала Бурда терракотового цвета с пуговицами спереди и расширяющимся книзу воланом.

– Ты специально сшила такое платье, которое можно легко снять, расстегнув лишь пуговицы.

– Не знаю, мне просто понравилась модель, а о легкости снятия я не задумывалась, – засмеялась Натка. Даже если бы на мне был другой фасон, это не помешало бы тебе освободить меня от одежды.

– Но, это платье мне нравится. Потому что напоминает твои сарафаны, халатики, и вообще, пуговицы спереди – это очень возбуждающе. Руки так и тянутся пройтись по ним.

– Сударь, да Вы – нахал! – ответила Натка.

– Нет, Сударыня, Вы не так выразились. Любящий нахал! – потянулся Павел к ее лицу.

– А у Вас от пламени свечей искрятся зрачки, Павел Юрьевич. Не демон ли Вы? – заглянула Натка в глаза Павлу.

– Ох, каким эпитетами ты меня сегодня награждаешь. Мои зрачки искрятся радостью, что видят тебя здесь, сейчас, в эту ночь. И если демон, то нежный и любящий. А сейчас я хочу вспомнить, какой вкус твоих губ.

Он прижался теплыми губами к ее, и тут же потолок закружился в вихре света. Натка закрыла глаза, чтобы только ощущать, чувствовать, осязать. Ей больше ничего и не надо было.

Пуговицы на платье были расстегнуты, и оно мягким ворохом легло у Наткиных ног. Горячие руки легли на спину, проводя пламенные полосы по коже. Натка не хотела оставаться безучастной, поэтому тоже помогала Павлу освобождаться от одежды. Они стояли в своей первозданной красоте, согревая теплом, и ощущая каждой клеточкой волны наслаждения другого.

Павел развернул Натку к себе спиной, и нежные поцелуи стали покрывать ее макушку, спускаясь к шее, лопаткам, а руки дополняли эту ласку. Ноги Натку не держали. Она дрожала как лист на ветру, но не от холода. Токи гуляли по ее телу, свиваясь в спирали, а его руки и губы продолжали эту сладкую муку. Спешить не хотелось. Надо было выпить чашу наслаждения до конца, бережно смакуя каждое прикосновение, каждый взгляд. Натке необходимо было видеть его лицо, вдохновенное и чувственное, поэтому она повернулась к нему, прижавшись грудью к торсу, заглянула в глаза, как будто хотела увидеть его душу, его чувства. Губы сами потянулись к эти глазам, к этим бровям, к ресницам, которые нежно щекотали поверхность, возбуждая еще больше своей мягкостью.

Павел мелкими шагами повел Натку к постели. Сел на край сам, а губы его продолжили исследовать грудь, живот, бедра. Натка застонала от этой ласки. Сознание не выдерживало безумства ощущений. Она положила руки на его плечи и легким толчком заставила лечь на простынь. Сама же села на его бедра, а руками начала ласкать тело, которое вздрагивало при каждом прикосновении. Ее душа ликовала от того, что она тоже может быть источником его наслаждения. Павел согнул ноги в коленях, дав Натке дополнительную опору, а она тут же стала исследовать эти мышцы бедер, голени, стоп. Руки Натки были прохладны, а кожа его тела горяча как огонь. Казалось, что вот-вот пойдет пар или тело рассыплется на множество искр. Тени гуляли по комнате, по этим телам, визуально делая их прозрачнее, живее, чувственнее. А они просто наслаждались, жили, любили. До самой победной, финальной точки, уносящей к небесам с этой грешной земли.

УТРО НОВОГО ДНЯ.

Утро было таким светлым и непривычно тихим. Страна спала. Не было ни звуков голосов, ни машин, ни пения птиц. Вакуум.

Натка разлепила сонные глаза. Ухо щекотало дыхание. Она повернула голову и улыбнулась. Сказочная ночь перетекла в волшебное утро, когда никуда не надо было торопиться, а просто можно валяться вволю, сколько душеньке угодно.

Натка изучала взглядом лицо спящего родного человека. «Почему мы такие беззащитные во сне? Какие ангелы забирают нас в эти минуты сна? Куда устремляемся мы, к каким мирам уносимся? С таких лиц надо писать картины. Именно в эти мгновения вся правда о нас отражается на наших ликах», – так размышляла Натка, боясь пошевелиться, чтобы не вспугнуть очарование этого нового утра. Она смотрела долго. Но тут почувствовала, как мышцы любимого напряглись в легком потягивании. Потом его нос ткнулся ей в шею, а руки сгребли в охапку и теснее прижали к себе. Натка улыбнулась от такого ненавязчивого действа. И вдруг услышала:

– Как ты классно пахнешь. Я не хочу просыпаться. А вернее хочу ВСЕГДА так просыпаться.

– Вы уже определитесь со своими желаниями, Павел Юрьевич. А то «не хочу» – «хочу».

– Мое желание должно ясно чувствоваться сейчас. Я хочу тебя.

– Так в чем дело? Кто нам сможет помешать?

Натка развернулась к нему, и они оба утонули в утренней свежести, пробуждая в сонных телах жизнь.

Утолив желания телесные, они опять, прижавшись друг к другу, уснули, предварительно шторами затенив ослепительный свет, льющийся из окна в комнату.

Но, голод – не тетка. Ближе к полудню захотелось перекусить чем-нибудь. Тем более, особых и приготовлений к этому не нужно было, так как холодильник ломился от салатов и закусок. Они выбрались из комнаты, обнаружив, что родителей дома не оказалось: уехали поздравлять родственников. Квартира была в полном распоряжении молодых людей.

Позавтракав или уже пообедав, они прибрались и решили совершить небольшую прогулку по заснеженному городу. Оделись потеплее, закрыли двери квартиры и спустились по ступенькам вниз. Глаза ослепил снег, искрящийся под лучами солнца. В груди замер восторг от красоты зимнего дня. И, самое главное, на улицах не было никого. Весь город как будто существовал только для двоих. Они пошли по скрипучему снегу в направлении бульвара. Легкие обжигал морозный воздух, и холод заставлял гореть румянцем щеки. Натка взяла Павла под руку, периодически и его поддерживая в момент скольжения по утоптанной тропинке. Они ловили особое удовольствие от отсутствия суеты, от умиротворения в природе. Прогулка оказалась просто необыкновенной. Таким был этот первый день нового года.

ГАДАНИЕ.

Наступал канун Рождества. В советской стране из религиозных праздников отмечалась широко только Пасха. А Рождество выливалось в ночное застолье с запеченной уткой. Но в эти святочные дни гадали все: от мала до велика, хотя мало верилось во все эти гадания.

Вот и в Сочельник Нина Петровна вызвалась погадать Натке на картах. Конечно, Натка согласилась, хотя и не верила в это таинство. Ей не понятно было, как несколько красочных картинок могли предсказывать судьбу. Человек сам повелевает своей жизнью. Поэтому ничего зазорного в этой непонятной процедуре Натке на данный момент не виделось.

Нина Петровна разложила карты. Долго всматривалась в них, а потом смешала руками.

– Что там? – спросила Натка больше из любопытства, нежели от веры в само предсказание.

– Мне надо подумать, как вас с Павлом поженить до весны. До марта.

– До весны? Я же учусь. К чему такая спешка?

– Одно другому не помешает, – ответила Нина Петровна.

– Мои родители не согласятся. Дайте мне школу закончить, – засмеялась Натка.

– Карты говорят, что до марта вас с сыном надо связать узами брака.

– Мы связаны узами любви.

Нина Петровна покачала головой.

– Может, ты и права. Не надо забегать наперед судьбы, и пытаться что либо поправить. Я тоже верю, что все будет хорошо.

–Вот и ладненько! До марта, ой, как еще далеко! А так уже весны хочется, – мечтательно произнесла Натка.

И этот незамысловатый разговор канул в лету. Никто к нему больше не возвращался.

Каникулы в Алма-Ате продолжались. Ходили по гостям, встречались с друзьями. У Павла начиналась сессия, поэтому он был загружен учебой. Натка старалась не мешать, понимая, как иногда важно вовремя подтянуть «хвосты». Разворачивая чертежи, выполненные рукой любимого, Натка не понимала, как вообще здесь можно разобраться. Для Натки это было «темным лесом». Но такая красивая работа вызывала искреннее восхищение. Лежа на диване вечером, Натка издали любовалась Павлом, который при свете настольной лампы писал за столом красивым почерком контрольные работы. Натка сидела тихо, как мышка, либо читала книгу. Он был рядом, и ей этого было достаточно.

Но все скоротечно в этом мире. Каникулы двигались к завершению. Отдохнула Натка на все сто процентов, а счастьем запаслась на тысячу. Можно было уже довольной возвращаться домой. Разлуки уже так не пугали, потому что Натка понимала, что в любой момент сможет вернуться в этот уютный дом, в эту комнату.

ЯНВАРЬ.

Второе полугодие началось обычно, без происшествий. Разве что ученики делились впечатлениями от проведенных зимних каникул.

Натка продолжала проводить уроки у второклашек, которые стали ей родными. Они всегда здоровались с Наткой в коридорах школы и интересовались, когда будет проведен следующий урок.

Девчонки на уроке начальной военной подготовки тайно изучали журналы мод, так как вопросы войны и мира мало кого волновали. Курс был вводный, а девочкам было не интересно изучать строение оружия или свойства отравляющих веществ. Поэтому на этих уроках было больше разговоров шепотом и листания различных журналов.

Один раз на уроке Зинка шепнула Натке:

– У меня появились эротические рассказы, написанные русским писателем Иваном Барковым. Хочешь, поделюсь с тобой? Там такое написано!

–Нет, – тихо ответила Натка. – Этим ты мне Америку не откроешь.

– А что, ты уже читала?

– Тоже не угадала.

– Неужели, тебе не интересно, как это самое, ну, любовь телесная, происходит между мужчиной и женщиной?

– Зинка, какая же ты еще глупенькая! Зачем об этом читать? Придет время, сама все узнаешь.

– Странная ты! Рассуждаешь так, как будто ты уже побывала замужем!

– Нет, я еще свободная. Но кто знает, как скоро мы обзаведемся семьей и любимым мужчиной.

– А что, есть кандидатура в мужья? – спросила Зинка.

– Все потом узнаешь. Не сейчас. А то спать не будешь. И вообще, я советую тебе не читать эти рассказы. А то потом разочаруешься.

– Нет, все-таки ты странная! – обиделась Зинка.

Но больше к Натке не приставала.

Натка оставалась в ровных отношениях с Игорем и Савкой. Иногда по вечерам ей звонила Ляна, чтобы спросить совета, как построить отношения с Игорем. Видимо, дружба у них как у парня с девушкой не срасталась. Натка старалась советов не давать, так как в личных отношениях советчиком никто не может быть. Тут или любовь, или дружба, либо полное безразличие.

В эту снежную зиму Натке не каждую неделю удавалось ездить в Алма-Ату, потому что перевал был заметен, и транспорт плохо преодолевал по заснеженной трассе подъем и спуск. Но они с Павлом компенсировали недостаток общения по телефону. Натка все больше по нему скучала. И дождаться не могла наступления весны, когда все транспортные преграды будут устранены.

УДАР.

Приближался праздник 23 февраля. У Натки был заготовлен для Павла подарок в честь самого мужского в стране праздника. В Алма-Ату уехать не получалось из-за обильных снегопадов. Ей было очень жаль, но с природой не поспоришь.

Прибежав в этот день из школы, Натка подлетела к телефону, чтобы поскорее набрать номер и поздравить любимого.

Пока шли продолжительные гудки в трубке, сердце выпрыгивало из груди от радости, что сейчас она услышит голос Павла, такой родной и искрящийся юмором.

Гудки шли долго. И только Натка решила положить трубку на рычаг, как ей ответил низкий женский голос:

– Алло.

Натка растерялась. Ей показалось, что она ошиблась номером, но, осмелев, на всякий случай спросила:

– А Павла можно пригласить к телефону?

– А зачем он тебе? – спросил голос.

Натка опешила от такого хамства.

– А вообще кто со мной разговаривает?

– А ты что, меня не узнаешь? Это Марина.

– Тогда я не понимаю, почему ты не можешь позвать мне к телефону Павла?

– Он сейчас не может подойти.

– Тогда позови Нину Петровну.

– Ее нет дома.

– Я не понимаю, что ты тогда делаешь в квартире?

– А я не понимаю, зачем ты сюда звонишь? Не пора ли тебе вообще прекратить и звонить, и сюда приезжать?

– Почему ТЫ мне это говоришь?

– Имею право.

– Павел дома?

– Да.

И тут, видимо, из рук вырвали трубку. Взволнованный голос Павла сказал:

– Слушаю.

– Это Я ТЕБЯ СЛУШАЮ, – еле сдерживая слезы, промолвила Натка.

– Ты почему звонишь? – спросил с волнением Павел.

– Чтобы поздравить с двадцать третьим февраля.

– А-а, это!

– Ты мне ничего не хочешь объяснить?– умоляюще прошептала Натка.

Молчание в телефоне.

Дрожащей рукой Натка положила трубку на рычаг. Слезы туманили глаза, в горле стоял болью комок, а сердце сжало в такие тиски, что казалось, она сейчас прямо здесь умрет. От горя. От отчаяния. От непонимания. От того, что даже в страшном сне не могло присниться.

Хорошо, что в этот момент никого не было дома, иначе бы родители перепугались от этой ужасной гримасы боли, которая застыла на лице Натки. Она опустилась на колени, так как ноги не держали. Обхватив ладонями лицо, она завыла, как воют только при потере близкого человека. Мысли смешивались, скакали, опережали друг друга: КАК? КОГДА? ПОЧЕМУ? ЗА ЧТО? ГОСПОДИ! ЗА ЧТО?

Это безумие, которое спровоцировала разбитая душа, не давало покоя. Натка вскочила с колен. Обхватила голову руками и стала метаться из комнаты в комнату, как будто искала выход, но не находила. Устав от этой бессмысленной беготни, Натка повалилась на кровать. Сгребла подушку, накрыла ею голову и издала такой стон, который бы нормальный человек не вынес. Измотавшись, она закрыла глаза, убаюкивая себя: «Спать. Спать. Спать. Я хочу уснуть. И не просыпаться. Потому что здесь, в этой реальной жизни, случился страшный сон. А там, в иллюзорном мире все еще хорошо. Все прекрасно». Сознание ее отключилось.

Сколько Натка пребывала в отключке, она не понимала. Но за окном уже было темно. Вот-вот должна была прийти с работы мама. Натка соскребла себя с кровати. Прошла в ванную. Зеркало отобразило НЕ ЕЕ лицо, с опухшими глазами и перекошенным ртом. Натке захотелось запустить в это зеркало чем-нибудь тяжелым, но под рукой не оказалось твердого предмета. Она присела на край ванны и как во сне стала ополаскивать лицо холодной водой. Слезы прорвались из глаз. Горькие. Соленые. Жгучие. Вода не успевала их смывать, так как они из глаз лились ручьями, потоками. Рыдания рвались из груди от одного вопроса, стучавшего в мозгах: ЗА ЧТО?

Мама, вернувшись с работы, обнаружила дочь в ванной комнате в жутком состоянии.

– Девочка моя, что случилось?

– Ой, мамочка моя! Ой, мамочка! – и Натка, прижавшись лицом к матери, разрыдалась с новой силой.

– Доченька, кто тебя обидел?

– Ни-ни-кто! Это конец! Все! Понимаешь? Это ВСЕ!

– Что все? Да скажи же ты мне, что происходит, не пугай меня. Говори!

– Мама, Павел . . . Все. Это просто ВСЕ!

Мать поняла, что от дочери вразумительного ответа сейчас не получишь. Она отвела Натку в постель. Накапала корвалола. Укрыла одеялом. И как маленькую, начала гладить по голове.

– Все пройдет! Пройдет и это! Ты у меня сильная! Все еще образуется!

– НЕТ! БОЛЬШЕ НИЧЕГО НЕ ОБРАЗУЕТСЯ! ОН МЕНЯ ПРЕДАЛ! ОН С НЕЙ! ОНА СКАЗАЛА, ЧТОБЫ Я БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ ЗВОНИЛА! МАМА! МНЕ ТАК БОЛЬНО! МАМОЧКА! Я УМРУ СЕЙЧАС!

– Не умрешь! Ты у нас сильная. Мы любим тебя. Мы всегда рядом. Ну, сколько еще у тебя будет этих Пашек!

– Мама! Ты не понимаешь, что говоришь! У меня больше никогда ЕГО не будет! Ты понимаешь? Никогда! Мне нужен только ОН!

– Давай, я сама позвоню и выясню, что произошло.

– Я запрещаю тебе звонить! – выкрикнула Натка.– ТЫ не будешь звонить. Я не буду звонить. Больше уже ничего не будет.

Тут раздался звонок межгорода. Мама пошла брать трубку, а Натка закрыла ладонями уши, чтобы не слышать этого зуммера.

Мама пришла и попросила, чтобы Натка подошла к трубке. Но она только мотала головой из стороны в сторону и дрожала как в горячке. Натка сейчас не могла слышать ЕГО. Иначе бы просто сердце было разорвано пополам.

Мать положила трубку и вернулась в комнату дочери. Обняла и прижала к себе. Слезы хлынули из глаз Натки.

– Поплачь, дочка. Может, станет легче!

– Мама, ты понимаешь, что Я НИКОГДА НЕ СМОГУ ЕГО ПРОСТИТЬ! Они были вместе! Сегодня! Они – там, в комнате! Там! ТАМ!

– В конце концов, это его комната, его квартира!

– Ты хочешь меня утешить? Да, ты права. Там ТЕПЕРЬ все его! Меня там не стало! Но, боже, как больно, мама! КАК МНЕ БОЛЬНО! Я сейчас жить не хочу!

– Глупости! Ты еще молодая! У тебя вся жизнь впереди!

– Да! Вся жизнь! В которой больше не будет ЕГО! Мама! Почему все так произошло?

– А может, ничего и нет? Может, не произошло ничего непоправимого? Может ты все не так поняла?

– Мама! Я все поняла ПРАВИЛЬНО! Я буду ждать его приезда! Он ДОЛЖЕН приехать, чтобы объясниться! Если он меня любит, он приедет! У меня еще теплится надежда! Если ОН ПРИЕДЕТ, может я смогу его простить! А если это не произойдет?

– Тогда тебе придется научиться жить БЕЗ НЕГО!

– НО КАК? Мама! КАК?!

На этот вопрос, вылетевший воплем отчаянья, ответа не было.

Мама уложила дочь. И еще долго слушала, как всхлипы вырывались из ее легких даже во сне.

Натка не пошла в школу. Ни завтра. Ни послезавтра. Ни после-после завтра. Она лежала и погружалась с каждым днем в бездну своего горя. В груди еще теплился огонь надежды, что все это не так, что есть всему произошедшему разумное объяснение. ОНА ждала ЕГО. Ждала, что приедет. Что прижмет к сердцу. Что все объяснит. Но, ОН НЕ ПРИЕХАЛ!