Текст книги "Некроманты (сборник)"

Автор книги: Наталья Колесова

Соавторы: Ник Перумов,Михаил Кликин,Ирина Черкашина,Юлия Рыженкова,Дарья Зарубина,Эльдар Сафин,Наталья Болдырева,Сергей Игнатьев,Юстина Южная,Александра Давыдова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 34 страниц)

Маги умолкли. А мёртвый Ноэль минуту посидел, пялясь в стекло, потом деревянно встал и на негнущихся ногах пошёл к выходу.

– Вот это дядя Ноэль сегодня набрался, – отчётливо сказал кто-то из молодых магов.

«Ребята ничего не поняли, – подумал Полковник, торопливо выгребая из карманов мелочь – заплатить за кофе. – Они ничего не поняли, но завтра уже поймут. И сразу вызовут «Скорую» – кто из них захочет возиться с чужим стариком, к тому же мёртвым…»

Лазарь Моисеевич и Клара уже вышли из кафе вслед за Ноэлем. А мертвец всё такой же деревянной походкой направился по мощёным тротуарам в сторону моря. Маги шли рядом, Лазарь Моисеевич галантно поддерживал Клархен под руку. Холодный норд-ост, ничуть не утихший за день, трепал её юбки и шевелил розу в волосах. Полковник поначалу думал, что Ноэль пойдёт домой – как уходил домой каждый вечер после посиделок в кафе в течение многих лет. Но мёртвый повернул в другую сторону.

Вскоре стало понятно, куда он идёт.

Ноэль спустился узкими улочками Рабочей слободы и вышел на Променад – старинную широкую пешеходную улицу, протянувшуюся по склону над портом. Отсюда был хорошо виден весь город, лежавший на холмах над морем и сейчас залитый тревожным красноватым светом заходящего солнца. Оно висело над холмами, алой искрой отражаясь в золочёном куполе храма Георгия Победоносца и бросая на море короткую парчовую дорожку. Полковник отсюда видел старинные каменные дома центра, руины древней генуэзской крепости за Южным фортом, ряды хрущёвок в спальном районе и старую частную застройку: десятки белёных домиков с палисадниками, сбегавшие по склонам к самому Северному форту. Видел и сами форты, похожие на громадные шахматные ладьи, выдвинутые в море на входе в бухту с обоих берегов, и порт, ощетинившийся частоколом мачт и кранов…

Это был город, в котором Полковник прожил всю жизнь и в котором планировал умереть. Но не так, как старина Ноэль.

А Ноэль тем временем пересёк Променад и заковылял вниз, к морю, по узким тротуарчикам и лестницам, которые были порой такими крутыми, что Полковнику и Лазарю приходилось поддерживать его с двух сторон, чтобы он не упал. На ощупь Ноэль казался твёрдым как деревяшка – как только ухитрялся ноги переставлять. Клархен, подбирая юбки, осторожно шла следом. Наконец Ноэль спустился на полузаброшенную, занесённую мелким песком пристань и остановился на старом пирсе. Сейчас здесь швартовались разве что рыбачьи лодки, да и тех было немного. Они качались на волнах возле пирса, похожие на рыб у кормушки, и иногда глухо ударялись бортами. Сейчас, на закате, здесь было малолюдно, и Полковник слегка расслабился – лишнее внимание им ни к чему. Ветер дул так, что на него можно было опереться, как на стену, и пах водорослями и холодной морской водой.

Ноэль дошёл до конца пирса, плюхнулся на камень и замер, глядя мутными глазами в горизонт. Под ногами у него тёмные волны с грохотом ударялись в основание пирса, обдавая мёртвого мелкой водяной пылью.

– Зачем он сюда пришёл? – крикнула запыхавшаяся Клархен. – Здесь так холодно!

– Я думаю, он ждёт! – Лазарь Моисеевич отвернулся от ветра, поднял воротник пальто. – Только я не знаю чего!

– Кажется, я знаю, – медленно сказал Полковник. Он догадался, но эту догадку надо было ещё проверить.

– Чего же?! – закричала Клара. – Говорите!

– Он ждёт «Арион»! – крикнул в ответ Полковник. – До войны, до постройки нового порта, здесь могли швартоваться большие корабли. Наверняка барк приплыл именно сюда! И здесь Ноэль впервые сошёл на берег в Южной Пристани!

– Да, – Лазарь Моисеевич вытер лицо. – Похоже на правду! Но зачем, скажите, пожалуйста?

– Не знаю!

– То есть мы снова оказались там, откуда начали?! – Клара чуть не плакала. Ветер наконец вырвал у неё из волос розу и швырнул в песок под ногами. – Но сейчас это неважно! Что мы теперь будем делать с ним?

Ноэль сидел всё так же прямо, не замечая ни ветра, ни холода, и глядел туда, где пустынное неспокойное море смыкалось с темнеющим небом.

Ходячих мертвецов лучше не сбивать с того пути, которому они следуют – себе дороже выйдет. Пока оживший труп бредёт по своему делу – он не опасен, но любое препятствие он преодолевает с поистине нечеловеческим исступлением. Ему-то всё равно: ни боли, ни страха мёртвый уже не испытывает… Угомонить разбушевавшегося мертвеца могли только самые радикальные меры, которыми и пользовались маги на «Скорых». Но эти меры, от обездвиживающих инъекций до обработки жидким азотом, тоже рвали запертую в теле душу и, в конце концов, приводили её к гибели.

Потому и речи не могло быть о том, чтобы увести Ноэля с причала. Он бы попросту не ушёл. И оставлять его одного тоже было нельзя – кто-нибудь, пусть даже случайный прохожий, мог заметить, что человек уже мёртв, и вызвать «Скорую». И тогда Ноэлю уже ничто не поможет…

– Я так хочу домой, согреться! – всхлипнула Клархен, обхватывая себя за плечи.

– Вот что. – Полковник подозвал друзей ближе, потому что кричать он уже не мог. – Я останусь с ним, а вы идите.

– Я тоже останусь! – заявил было Лазарь Моисеевич, но Полковник жестом прервал его.

– Я останусь, – повторил он. – Вы, Лазарь Моисеевич, лучше поспите и возвращайтесь сюда рано утром. И вы, Клара, тоже. Я с утра схожу в мореходство, а потом мы решим, что делать дальше.

Когда они разошлись, солнце уже село. Над пристанью сгустились серо-синие сумерки. Где-то далеко-далеко на берегу справа замигал маяк. В море было пусто: ни судовых огней, ни сигналов плавучих нефтекачек. Силуэт Ноэля, по-прежнему сидевшего на старом пирсе, уже почти потерялся в сумраке.

«Зря я остался, – подумал Полковник, ёжась от ветра. – Ноэля в темноте всё равно никто бы не заметил».

Но он знал, что не мог не остаться.

Он отошёл на причал, где стоял деревянный старый навес, под которым были вкопаны в песок скамейка и покосившийся столик. Щёлкнув пальцами, засветил магический огонёк – это не требовало большого расхода сил. Огонёк, однако, сдувало ветром. Полковник подобрал катавшийся под ногами пластиковый стаканчик и обломок песчаника и накрыл огонёк стаканчиком, придавив его сверху камнем. Получился импровизированный светильник. Некоторое время Полковник сидел, глядя, как ветер гнёт сухую траву в круге света, и думая о том, что мёртвый Ноэль сидит на пирсе один в полной темноте. Одиночество давило на сердце, и не было от него спасения. Море грохотало в двух десятках метров от навеса, ветер выл над берегом и порой бросал в лицо мелкие солёные брызги.

Полковник очень устал за день, но спать не хотел. Есть тоже. Он очень давно так не уставал… Пожалуй, в глубине души он даже немного завидовал Ноэлю.

– В нашем возрасте одиночество вредно для здоровья, – заметил Лазарь Моисеевич, мягко выступая из темноты.

– Почему вы не дома?!

– Я подумал, что здесь от меня будет больше пользы, – ворчливо ответил старый иллюзионист, ставя на стол бутылку с красным крымским вином. Стопку прозрачных пластиковых стаканчиков он держал в руке, чтоб не унесло ветром. – Я и пошёл вначале домой, но потом совершенно случайно заглянул в один симпатичный магазинчик на углу Каштановой и совершенно случайно купил эту бутылку. А пить сегодня одному – всё равно что в одиночестве праздновать Пурим, я извиняюсь. Хотя ничего весёлого сегодня и нет.

Лазарь Моисеевич снял обёртку с бутылки, грустно вздохнул и протянул её Полковнику.

– Открывайте. Я ведь фокусник, у меня нет таланта к настоящей магии.

– Можно подумать, магия иллюзий – ненастоящая, – хмыкнул Полковник, делая замысловатое движение правой кистью. «Да, – подумал он, – гибкость у меня уже не та…» Пробка подёргалась в горлышке, потом с чмоканьем вылетела и исчезла в темноте. – Я слышал, что у вас на представлениях порой случались казусы, когда иллюзорные кролики и голуби вдруг обретали материальность и вам потом приходилось ловить их по всему цирку.

– Было, было, – согласился Лазарь Моисеевич, разливая вино. – Но дело здесь не в моей магии, а в вере. Если среди зрителей попадался кто-нибудь, кто искренне верил в реальность кроликов, которых я доставал из шляпы… обычно кто-нибудь из детей… то да, приходилось потом ловить этих кроликов и, что самое забавное, куда-то пристраивать. К вере, знаете ли, тоже нужен талант.

– И к иллюзиям.

– Тоже верно, – снова согласился Лазарь Моисеевич и выпил. – Вы знаете старую шутку о том, что иллюзии бывают плохие, хорошие и отличные? Плохая иллюзия – та, которую вы замечаете, хорошая – та, которая замечает вас.

– А отличная?

– Отличная иллюзия и есть реальность, – ответил Лазарь Моисеевич и довольно захихикал. Полковник тоже улыбнулся.

– Вы пьёте без меня? – удивилась за спиной у Полковника Клара. Он обернулся: Клархен стояла у стола, улыбаясь, и блики от магического огонька дрожали в стёклах её очков. Жакет она сменила на осеннее пальто, а на голову накинула платок, который сейчас трепетал от ветра. На пальто у неё была приколота серебряная брошь в виде стрекозы.

– Я подумала, что вам будет очень одиноко здесь, оделась потеплее и вернулась, – пояснила она. – К тому же у меня всё равно бессонница… Принесла вот печенья. У меня больше ничего не нашлось.

– Ну, теперь нас трое, – жизнерадостно сказал Лазарь Моисеевич. – Грех не выпить, я извиняюсь! Садитесь, Клархен.

И он вручил ей стаканчик с вином.

– Он там? – спросила словесница, кивая в сторону моря.

– Там, – ответил Полковник. Он не видел Ноэля, но хорошо представлял себе, как мёртвый тихо сидит в темноте, обратившись к морю, а по его неподвижному лицу стекают брызги.

– Так можно ждать только чего-то очень важного, – сказала Клара так тихо, что Полковник едва её услышал. – Ну, помянем его.

Они выпили, не чокаясь.

– У бродячих покойников неважных дел не бывает, – заметил Лазарь Моисеевич. – А иначе они бы спокойно лежали в своих могилках и не смущали живых. Несделанное дело – веская причина сбежать с кладбища, верно?

– Верно, – согласился Полковник. – Только я ума не приложу, чего не успел сделать наш Ноэль. Он же так спокойно жил…

– Это нам кажется, что спокойно. А на самом деле – грезил о парусниках и дальних берегах. И мы ничего не знаем о том, как он жил до Южной Пристани, кроме названия корабля и имени человека, который подписал ту открытку. Скорей всего, его проблема родом из юности, о которой нам вообще ничего не известно…

Они помолчали. Ночь была безлунная, но на небе сияли во всём своём великолепии яркие осенние звёзды – зрение у Полковника в последние годы сильно ослабело, но он всё ещё их видел. Клархен молча куталась в платок.

– Я думаю, – наконец сказала она, – что не так важно, для чего Ноэль ждёт свой корабль. Главное, что он ждёт именно его… Если, конечно, вы не ошибаетесь, Александр Михайлович.

Она единственная из старых завсегдатаев «Морской ведьмы» называла Полковника по имени-отчеству.

– Я извиняюсь, но ничего другого он здесь делать просто не может, – возразил Лазарь Моисеевич. – Не траулер же Южпромрыбторга ему ждать?

– Но если я прав, то как теперь быть? – Полковник опять пригладил макушку. – Можно, конечно, отвезти его на место гибели «Ариона», хотя это займёт много времени, и я даже не знаю, есть ли точные координаты.

– Гораздо важнее, сможем ли мы это сделать, – отозвался иллюзионист. – А если он не захочет покидать пирс? Тогда только упокоение…

Полковник немедленно вообразил себе Ноэля, сидящего на пирсе до тех пор, покуда он не превратится в насквозь просоленный скелет, и вздрогнул.

– Может, нанять похожий парусник? – предложил он, и сам понял, что высказал неудачную мысль.

– Мы можем найти «Арион», – вдруг сказала Клархен. – Можем ведь? Заклятия поиска должны сработать.

– А потом?

– Ну… мы могли бы призвать корабль сюда, например… есть же методики поднятия мёртвых, можно взять что-то…

– Это уже попахивает некромантией, я извиняюсь! Вы внезапно захотели в тюрьму, Клархен?

– Вы смеётесь! – воскликнула словесница и сердито поправила платок. – Какая же это некромантия, если мы не трогаем ни людей, ни животных. Я знаю законы… Я говорю про корабль! Корабль!

– Как вы будете его поднимать, если он не живой?! – Лазарь Моисеевич фыркнул и с аптекарской точностью разлил по стаканчикам вино. – На что опираться? У вас в лучшем случае ничего не выйдет! Клархен, не заставляйте меня думать, будто…

– Я в здравом уме, – прервала его Клара. – Скажите, Александр Михайлович!..

– Идея безумная, – согласился Полковник. – Но в ней что-то есть!

Он поднялся и прошёлся вдоль стола. Ему казалось, что он вот-вот сообразит, в чём же права Клархен и почему идея поднять со дна морского останки «Ариона» не кажется ему невозможной.

Вещь, в которую вложен труд и любовь многих людей и которая существует достаточно долго, обретает индивидуальность. Смысл, который мы сами ей придаём. Душу. Мы, люди, ведь тоже творцы – пусть нам не дано создавать живых существ, не похожих на нас, но мы умеем оживлять мёртвые вещи воображением и любовью. Поэтому в каком-то смысле барк «Арион» обладал душой, к которой можно было обратиться через заклинания некромантии. Запретные, конечно, заклятия, но Полковнику во время оно приходилось ими пользоваться на службе. Оставалось только понять – какая она, душа мёртвого парусника?

– Идея безумная, – повторил Полковник, останавливаясь и круто разворачиваясь на пятках. Лазарь и Клара смотрели на него как на пророка. – Но попытаться можно!

– Я слишком стара для того, чтобы спать в такой позе, да ещё на ветру! – простонала Клархен, пытаясь разогнуться. Очки у неё съехали набок, платок сбился. Вчера маги просидели за разговором до глубокой ночи. Вино кончилось, ветер начал стихать, море успокоилось, а небо безмолвно вращалось над ними, как громадная обсидиановая чаша, полная мелких, остро сверкающих бриллиантов. Порой Полковнику казалось, что он различает во тьме старый пирс и неподвижную фигуру на нём, но он не был в этом уверен, а идти проверять не решался. Даже при свете магического огонька слишком легко было оступиться и упасть в волны… А потом как-то само собой получилось, что они все трое задремали, где сидели. И проснулись, когда в небе над морем уже проклюнулся нежный росток рассвета.

– Я тоже стар, – пропыхтел Лазарь Моисеевич, потирая поясницу. – Хотя и не супер. Я извиняюсь, но на сегодня представление отменяется!

У Полковника болела голова, и в спине при каждом движении что-то выразительно хрустело, однако ему показалось, что сон в скрюченной позе он перенёс легче остальных. Поэтому сам пошёл проверить, как там Ноэль. Мёртвый так и просидел всю ночь на пирсе и не выказывал ни малейшего желания оттуда уходить. Одежда вымокла, на волосах в свете разгорающегося утра поблёскивали кристаллики не то соли, не то инея. И всё же с Ноэлем всё было в порядке, насколько это было возможно. Правда, лицо отекло от влаги, а трупные пятна были уже слишком хорошо заметны. Да, сегодня он за живого вряд ли сойдёт… Следовало поторопиться.

– Может быть, начнём сейчас? – сказал Полковник, вернувшись к друзьям. – На пристани никого нет. Но нам всё же следует подстраховаться. Лазарь Моисеевич… я вас очень прошу.

– Я знал, что старый Лазарь ещё на что-то сгодится в этой жизни, – пробормотал иллюзионист. – Я понял вас, Полковник, сделаю в лучшем виде.

Бормоча что-то себе под нос и прищёлкивая пальцами, Лазарь Моисеевич побрёл к неподвижному Ноэлю. Через несколько минут на месте мёртвого сидел вполне живой Ноэль с удочкой. Рыба не клевала. Зато сам Ноэль периодически клевал носом.

– Какова иллюзия, а? – самодовольно сказал Лазарь, снова усаживаясь за стол. – Высший класс! Только давайте поторопимся, этот высший класс отнимает очень много сил. А я и так не слишком здоровый. Если вы не хотите иметь двух мертвецов вместо одного…

– Мы поторопимся, – пообещала Клархен. Она уже пришла в себя, извлекла из каких-то потайных карманов зеркальце и расчёску и приводила себя в порядок, сняв очки и близоруко щурясь. Платок она накинула на плечи. На столе перед ней лежал потрёпанный блокнотик с акварельными розами на обложке, в который словесница ночью записала пришедшие ей на ум слова заклинания. Блокнотик был заложен механическим карандашом, и утренний ветер лениво перелистывал мелко исписанные страницы. Вчера маги сошлись на том, что ни одно из существующих заклинаний не годится, чтобы вернуть из небытия целый корабль. Нужно было новое, которое мог составить только опытный и талантливый маг-словесник. Как же им повезло с Кларой!

Нет, подумал Полковник. Это Ноэлю повезло…

– Мы с Кларой попытаемся вытащить «Арион», а вы, Лазарь Моисеевич, держите свою иллюзию. Её можно будет отпустить, когда корабль уже будет здесь.

– У меня встречных предложений нет, – печально сказал Лазарь. – Хотя я по-прежнему думаю, что эта затея отдаёт палатой номер шесть, я извиняюсь.

– Ничего, – Полковник улыбнулся. Скептицизм Лазаря его не смущал. Лазарь Моисеевич всегда таким был, но это не мешало ему в своей жизни время от времени пускаться в авантюры одна безумнее другой.

– Сейчас, одну минуту, – пробормотала Клархен, что-то лихорадочно зачёркивая и дописывая в своём блокноте. – Ох, как голова болит – словно в молодости после лихой вечеринки… Ну, давайте начнём. Вначале поищем корабль.

Полковник вздохнул, взял в свои руки холодные ладони Клары. Сколько раз за жизнь он так начинал работу с партнёром: руки в руках, глаза в глаза, слияние душ и разумов, погружение в иную реальность. Через несколько минут глаза закрылись сами собой, и Полковник привычно отключился от мира. Не осталось ничего, кроме ощущения партнёра рядом и нового, медленно возникающего пейзажа в голове. Словно между магами натянулась тонкая, напряжённая нить, по которой они скользили сквозь новый мир, как две бусины по леске. На Клару оказалось очень легко настроиться, хотя в голове у Полковника всё ещё стоял болезненный звон. Как жаль, что мы никогда раньше не работали вместе, подумал Полковник и тут же испугался, что Клара уловит эхо этих его мыслей и его нежности к ней.

– Поиск, начали, – прошептала Клархен, слегка сжимая пальцы.

Мир развернулся перед ними, словно пёстрое живое полотно. Местами оно будто выцветало, местами собиралось в складки, местами перекручивалось и наползало на полотнища чужой, отсюда едва ощутимой силы. Мир, видимый из Южной Пристани глазами мага, был сам на себя не похож. И если бы его наложили на географическую карту, было бы хорошо заметно, что кое-где магическая реальность совершенно не совпадает с той, которую люди привыкли видеть обычным зрением.

Полковник и Клара понимали друг друга без слов. Они раскручивали петлю поиска: Клара держала заклятие, Полковник осторожно вёл, прощупывая подходящие объекты. Ему самому заклятие напоминало частый гребешок, которым Клара десять минут назад расчёсывала волосы.

Поиск сработал быстро: «Арион» хоть и погиб давно, но был большим и достаточно старым кораблём, оставившим в магической реальности заметный след. К тому же Полковнику в бытность военным магом часто приходилось искать самые разные объекты, и маркеры для поиска он ставить умел. То, что лежало на дне милях в тридцати к северо-востоку от порта, несомненно, было останками «Ариона».

Полковник поставил на них «якорь» – простенькое заклятие, фиксирующее координаты приложения силы. Всё было готово к подъёму.

– Начнём тянуть? – шёпотом спросил Полковник. – Справимся?

– Не знаю, – так же шёпотом ответила Клархен. Однако, похоже, не в её правилах было сомневаться в себе.

Словесница вздохнула, сосредотачиваясь, и плавно, умело запела заклятие. Голос у неё был низкий, выразительный, и Полковник аж заслушался. В новом заклятии – основа которого, несомненно, была взята из области запрещённой магии – сплетались слова народных наговоров и образы из морских былей. Это было очень хорошее заклятие.

«Встану я до полуночи, – пела Клархен, – поклонюсь я низко морской волне, обращусь я тихо к морским ветрам, к чисту месяцу, к путевой звезде. Помогите мне, волны да ветра, освети мне путь, ясная звезда. Загляну я в полночь да во Навий мир, на морское дно, во холодный мрак. Кто лежит на дне, тот меня услышь, тот из Нави в Явь предо мной явись…»

Это было очень хорошее, правильное, профессионально сделанное заклятие, со всеми зачинами, рефренами и аллитерациями. Но Полковника не оставляло чувство, что в нём чего-то не хватает… или это они сами что-то упускают? Но он никак не мог понять что.

Он продолжал сжимать ладони Клары, которые так и не потеплели – слишком много сил уходило у неё на колдовство. Он и сам чувствовал, как магия течёт сквозь него, как наваливается усталость и усиливается головная боль. Он смотрел, как заклятие обращается к самым основам жизни и смерти, алой нитью прошивает затонувший корабль, заставляет вздрогнуть полусгнившие чёрные доски, отрывает их от грунта, поднимая в воде тучи ила…

Получилось! У них получилось! Затонувший корабль откликнулся на призыв.

Он не сразу заметил, что Клархен не справляется. Наверно, когда она стала делать паузы в своём длинном заклятии и спотыкаться. Полковник схватил её за запястья крепче и почувствовал, как она в ответ легонько сжала его руки. Он отдавал силы – собственных ей не хватало, слишком мощное вышло заклятие. Но останавливаться было нельзя: «Арион» всплывал из небытия, и отпустить его сейчас означало всё испортить.

Полковник, преодолевая приступы головокружения, следил внутренним зрением за оживающим кораблём. Корпус, разломившийся натрое, вновь соединился в одно, обломки обгорелых досок с треском вставали на место. Но всё равно остов парусника представлял собой жалкое и страшное зрелище.

«Да он же сгорел, – внезапно понял Полковник. – «Арион» затонул не просто так – он сгорел. Может быть, его бомбили, когда он возвращался в Южную Пристань. Да, наверняка так оно и было. А корабельный маг, который мог бы отвести беду или предупредить о ней, лежал в госпитале на берегу. Не здесь ли причина того, что Ноэль сейчас не может умереть?»

Нечто, бывшее некогда огромным парусником, медленно поднялось на поверхность. Полковник не видел этого настоящим, не магическим зрением, но воображение живо рисовало ему, как в утреннем свете – может быть, на глазах у изумлённых рыбаков, вышедших на лов, – из пучины поднимается обгорелый корабельный остов. С бортов потоками стекает вода, на палубе трепещут серебристые тела рыб, искавших в дырах корпуса укрытие. Обугленные обломки мачт чернеют на фоне ясного неба, бушприта нет, белая краска с бортов давно облезла. Этот корабль мёртв и страшен. И всё же остов его величественно разворачивается и направляется к берегу.

И тут Полковнику пришла в голову мысль, от которой он похолодел не хуже Клары. Как же корабль пройдёт мимо фортов? Маг едва не хлопнул себя по лбу. «Старый я дурак, – подумал он, – упустил такую важную вещь!» Форты – не только военный, но и магический щит Южной Пристани, и корабль-призрак в порт они, конечно, не пропустят.

«Я же сам военный, – с тихим отчаянием думал он. – Как я мог об этом не подумать! Что теперь делать? Разве что… разве что…»

Но мысль, едва мелькнув, исчезла.

Он не мог сейчас разорвать связку с Клархен, не мог даже сказать Лазарю о том, в какую лужу они сели. Три старых, выживших из ума чародея! Они подумали обо всём. Только о самом важном забыли!

– Клархен, – просипел он, даже не надеясь, что она услышит, потому что она продолжала петь. – Клархен, форты… Он же не пройдёт…

Она не услышала. Или услышала, но не могла остановиться. И Полковнику пришлось ждать, когда заклятие завершится и мёртвый «Арион» обретёт подобие жизни. Ненадолго – но, если бы не охранная линия на входе в бухту, этого бы хватило.

И только потом Клархен прошептала:

– Я поняла… Но заклятие надо было закончить. Ох… всё зря, получается…

Они разорвали контакт, тяжело дыша. Полковник открыл глаза. Его мутило, бросало в холодный пот. Магическая реальность ещё несколько секунд мерцала на границе сознания, но окружающее быстро погасило её. Уже окончательно рассвело. По пристани бродили какие-то люди, половины лодок у причала не было. С пирса по-прежнему рыбачил иллюзорный Ноэль, а рядом с Полковником, нахохлившись, сидел Лазарь Моисеевич и время от времени вздыхал – иллюзию приходилось постоянно поддерживать, а сил она брала куда больше, чем, к примеру, магический огонёк. Клархен сидела напротив, закрыв глаза и, болезненно морщась, кончиками пальцев потирала виски. А где-то в двух десятках миль отсюда направлялся к берегу поднятый со дна моря парусник. Заклятие завершено, теперь он точно должен был дойти туда, куда его призвали – да только не дойдёт. Магическая защита остановит его у входа в бухту, где он снова затонет. А военные маги – нынешние молодые маги с их компьютерами и системами слежения – быстро проанализируют, откуда ставили заклятие и кто это мог сделать. «Опять мы хотели как лучше, – подумал Полковник, – а получилось, как всегда».

Старики, одно слово.

– Вы таки закончили? – спросил Лазарь Моисеевич вполголоса.

– Закончили… Да только всё зря. Мимо крепости мы его не проведём.

Лазарь кивнул. Помолчал.

– Когда мы умрём, тоже станем бродячими покойниками, – грустно сказала Клархен, не открывая глаз. – У нас с вами есть несделанное дело, которое никто уже не сделает.

– И упокоят нас вместе, одним осиновым колом, – пробормотал Полковник. У него внезапно и сильно закружилась голова, и он с трудом удерживался, чтобы не прилечь на скамью.

– Так что, мне отпускать иллюзию? – тихо спросил Лазарь Моисеевич. – Какой смысл её держать! Теперь Ноэля только упокаивать.

Клархен всхлипнула. Полковник сидел, подперев голову руками. Головокружение постепенно унималось. Он смотрел в спину иллюзорного Ноэля и думал о том, как глупо иногда распоряжается судьба. Корабль может утонуть совсем рядом с берегом. Умерший может потерять душу в двух шагах от нормального посмертия. Живые могут просто не рассчитать сил. Состариться, в конце концов, и проиграть битву с судьбой.

Юношеская вера в то, что человек способен доплыть до любого берега, в конце жизни оборачивается горьким пониманием собственной ограниченности.

– Александр Михайлович, чего вы ждёте? – с тихим отчаянием спросила Клара. – Пора заканчивать.

Так же, как вчера утром, когда он решил, что Ноэлю нужно помочь, сейчас он должен был принять решение о том, чтобы его упокоить. Навсегда.

Полковник ясно представил себе, как они оставляют Ноэля одного и уходят: может, домой, может, в «Морскую ведьму», выпить по кружке дешёвого пива. Они будут молчать всю дорогу и прятать глаза. Каждый день, встречаясь в кафе, они будут молчать, потому что любое сказанное слово, даже самое пустяковое, будет о Ноэле. О том, что они могли сделать, но не сделали. И в конце концов они, наверно, вовсе перестанут встречаться, чтобы не бередить раны – в сердцах, которые и так изношены за долгую жизнь.

– Я могу ещё подержать иллюзию, конечно, но вряд ли это нам поможет, – уныло сказал Лазарь Моисеевич. – Хотя такой иллюзией, я извиняюсь, можно гордиться! Он как живой, честное слово.

Иллюзия! Полковник попытался вспомнить идею, которая ускользнула от него полчаса назад. Что-то, связанное с иллюзией… Да, точно!

– Послушайте, – сказал Полковник. – Конечно, «Арион» не пройдёт мимо фортов просто так. Но если его изменить… Нет, погодите…

Он потёр лоб. От усталости мысли путались.

– Я, кажется, догадываюсь, как можно провести «Арион» в гавань. «Летучего голландца», конечно, никто не пропустит. А настоящий парусник…

– Настоящий? – переспросила Клара. – Вы что имеете в виду?

– Иллюзию, Клархен. Отличную иллюзию, лучшую, на которую только способен наш Лазарь. Он сможет навести такой фантом, что военные в форте примут его за «Арион»! А системы слежения его не распознают, ведь под фантомом будет настоящий корабль. Остов, конечно, но всё-таки материальная основа…

– Что вы несёте! – взвился Лазарь Моисеевич. – Я вам кто, Дэвид Копперфильд? Вы представляете, что такое дистанционная иллюзия, рассчитанная к тому же на кучу людей? Я ещё мог изобразить кролика для нашего цирка, но целый парусник?! Для целого города?! Вы представляете, сколько сил нужно? Я и так старый и больной человек… Скажите, вы так хотите иметь двух покойников вместо одного?

Несколько мгновений все молчали. А потом Клархен воскликнула:

– Смотрите!

Иллюзорный Ноэль бросил удочку (которая тут же растворилась в воздухе) и поднялся. Он приложил ладонь козырьком к глазам, напряжённо глядя туда, где между тяжеловесными башнями фортов синело открытое море.

– «Арион» близко, – прошептала Клара. – И Ноэль его действительно ждёт. Мы не ошиблись…

Полковник прямо-таки кожей ощущал, как мёртвый парусник подходит всё ближе и ближе. Время казалось материальным, как лента, и Полковник уже видел, где она обрывается. Ещё чуть-чуть – и для Ноэля всё и навсегда закончится.

Ветер дул им в лицо, волны с шипением набегали на песчаный берег. Всё как обычно, как будто не стоит рядом окончательная и бесповоротная смерть.

– Это последний шанс, Лазарь Моисеевич, – устало сказала Клархен. – Мы потратили много сил, но я готова помочь. Мы же тоже маги…

– Вы готовы умереть ради старого парусника?!

– Ради своего друга, Лазарь, – сердито ответила Клархен. – Всё равно все отправляются на тот свет, а умереть ради друга – в этом хотя бы смысл есть. Между прочим, ради вас я сделала бы то же самое…

– И я готов рискнуть, – поддержал её Полковник. – Для Ноэля ещё не всё потеряно!

– В конце концов, мы не так много сделали для него при жизни…

– И какая у вас будет аудитория! Вы подумайте, Лазарь, на вашу иллюзию будет смотреть вся Южная Пристань!

Лазарь Моисеевич несколько секунд молчал и только пыхтел, как рассерженный кот. Потом вдруг вздохнул и махнул рукой.

– Хорошо, – сказал он уже спокойнее, – куда же мне деваться с этой, я извиняюсь, подводной лодки? Умирать, так в приличной компании и под аплодисменты! Но я не смогу держать сразу две качественные иллюзии. Я человек, а не кинематограф! Иллюзию с Ноэля мне придётся снять.

– Снимайте, сейчас уже всё равно, – согласился Полковник и посмотрел туда, где стоял мёртвый.

И всё равно он не заметил, в какой момент иллюзия спала. Вот Ноэль стоит живой и глядит из-под ладони на море, а вот – мёртвый, безвольно уронивший руки. Парнишка, возившийся в лодке в двух шагах от Ноэля, не сразу заметил эту перемену, а когда заметил – шарахнулся так, что чуть из лодки не выпал. Кое-как вытащил из кармана мобильник и начал набирать номер. Явно звонил в «Скорую» – но теперь это было уже неважно…

– Ну? – недовольно сказал иллюзионист. – И где ваша помощь? Давайте руки!