Текст книги "Родственнички (СИ)"
Автор книги: Наталья Шитова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Аленин отец, уже довольно-таки пожилой солидный дедок, когда-то был главной партийной шишкой в Сосново. Все партийных шишек давно уже обтрясли, но товарищ Мазин давно превратился в благополучного господина Мазина, который припеваючи жил и зашибал немалые деньги в местах, неведомых простому народу. Насчет немалых денег Георгий не сомневался: господин Мазин и его супруга довольно регулярно меняли машины, отовариваясь при этом в Серегином салоне. Тачки они выбирали первоклассные. И наверняка своей дочери они желали того же. Не зря же они перевели ее в самую престижную в районе школу – частный лицей. Не зря пичкали Аленку иностранными языками и дурацкой пиликающей музыкой, которую Георгий не выносил. Она читала каких-то писателей, чьи фамилии напоминали Гошке непечатные слова. Она любила какие-то странные бессвязные фильмы ни о чем, во время которых Гошка почти мгновенно засыпал от скуки... Нет, ни за что не позволил бы господин Мазин своей принцессе якшаться с парнем-недоучкой, едва-едва домучившим к восемнадцати годам вечернюю школу.
Аленка с обидой жаловалась Гошке на свою судьбу, на тиранию родителей, а тот сочувственно поддакивал. Но порой ему хотелось, чтобы его будущим тоже кто-нибудь озаботился и научил бы отличать Мопассана от Монферрана.
Серега, конечно, приложил руку к воспитанию младшего брата. Он посадил его руль лет в одиннадцать и пинками да матом за несколько лет сделал из него классного водителя, а также научил со знанием дела ковыряться в моторе. И то, и другое во все времена давало хлеб. А для того, чтобы копаться в моторах, никаких монферранов, а тем более мопассанов не требовалось. Сам Сергей Панин без них прекрасно обходился и становился год от года все толще и глаже. Ему и невдомек было, что Гошке не хотелось быть совсем уж серым валенком. Тем более, когда рядом Аленка...
Переведя дух, Гошка снова повел автомобиль.
Переезд, к счастью, оказался открытым, и они благополучно миновали его и въехали в Сосново.
Аленка уже совсем успокоилась. Она вытерла глаза и смирно сидела, послушно сложив руки на коленях. Но это еще ничего не значило. Из этого тихого омута могло выскочить что угодно.
Идея разжалобить брата и выжать из него немного денег принадлежала самой Аленке. Георгий сильно сомневался в том, что есть на свете такие братья, которые согласятся так просто расстаться с кровно нажитым, но согласился. Разжалобить своего брата Аленка вроде бы смогла, потому что этот странный мужик, помешанный на своих компьютерах, скорее всего, не знал толком не то что жизни за стенами своей квартиры, но даже и собственной сестры. Но вот деньги он давать не спешил.
– Слушай, Алена, а может быть, братан тебе не поверил?
– В каком смысле?
– Ну, может, он раскусил наш финт?
Она покачала головой:
– Да ну, что ты? Он со вчерашнего дня мечется. Сразу кинулся приятелей обзванивать, помощи просить... – Аленка как-то странно усмехнулась и добавила. – Хочет найти бандюгана и начистить ему физиономию.
– Ты что, шутишь? – испугался Георгий.
– Ничуть. А что ты дергаешься?
– Потом твой Ваня нам с тобой так начистит, что мало не покажется! Ты только смотри в оба, как бы братан твой активность ненужную не развернул...
– Если что, я просто скажу, что от меня отстали, он и успокоится, – беспечно отмахнулась Аленка.
Георгий доехал до старого спального квартала, застроенного панельными многоэтажками, и подрулил к огромному павильону. Офис себе Сергей отгрохал солидный. Георгий был здесь своим парнем, иногда от скуки трепался с консультантами в автосалоне, иногда помогал автомеханикам в мастерской, иногда даже пытался покомандовать, изображая из себя хозяина. Но за такое Серега мог и в зубы дать.
В зубы можно было получить и за взятую без спроса машину.
– Ладно, Аленка, выметайся, – вздохнул Георгий, притормозив у края троттуара. – Дальше я один.
– Влетит тебе, да? – сочувственно уточнила Аленка.
– Да хрен с ним, не впервой, – буркнул Георгий.
Она чмокнула Гошку в исцарапанный висок, вытащила из его кармана пачку сигарет и вылезла из машины.
Георгий свернул с проезжей части и обогнул павильон.
Увидев у служебного входа старшего брата и Варченко, спорящих о чем-то, Георгий припарковался рядом с "мерсом" Сергея.
– А н-ну! Топай сюда! – махнул рукой Серега. Видимо, ручки-то у него чесались, и он засунул кулачищи в карманы широченных брюк.
Георгий послушно вылез. Спорить с Серегой все равно бесполезно, сопротивляться тем более.
– Ты где шляешься, ур-род?! – старший Панин скорчил зверскую физиономию. Добра от него сегодня ждать не приходилось. Как, впрочем, и всегда.
– Ты же сам велел...
– Я тебе велел Артему ключи отнести! За это время ты мог ползком туда-обратно раза четыре смотать! – Сергей вскинул руку и вмазал Георгию по макушке. – Коз-зел! Я тебе сколько раз говорил: не сметь без прав за руль садиться!!!
– Так отдай мне права! – обиженно буркнул Гошка. Сергей отобрал его водительские права ровно через неделю после того, как тот их получил.
– Такому придурку, как ты, и самокат нельзя доверить. Чтобы ты снова надрался за рулем? Вылавливай тебя потом из Ижоры... – злобно ответил Сергей.
Варченко, видимо, решил, что пришла и его очередь вставить слово, и протянул руку:
– Гони ключи!
Георгий молча положил ключи в протянутую ладонь.
– Мне что, привязывать тебя, что ли?! – продолжал Серега. – Я тебе, уроду, как человеку, говорил: делай, что сказано, от и до! Я тебя куда послал? Ключи отнести. Отнести, а не отвезти! Тут идти-то пять минут! Куда ездил? Опять девок катать?
– У меня дело было... – буркнул Георгий.
– Дело было? Дело у тебя еще будет, когда ты без прав и на чужой тачке в ментовку загремишь!..
Последовала новая оплеуха, сильнее первой. Георгий сжал зубы. Ему хотелось в ответ садануть Сергея ногой в толстое брюхо. Но он даже не произнес ни слова, потому что сейчас брат был прав. С машиной он, конечно же, дал маху. Сглупил.
– Матери в больницу надо было ампулы отвезти, а ты шляешься черт знает где... – уже спокойнее проговорил Сергей. – Спасибо, Кирилл отвез...
– Небось не перетрудился... – отозвался Георгий, косясь на Варченко. – Или что, сильно занят?
Удар в лицо был не чета тем оплеухам. Георгий едва удержался на ногах.
– Чья бы корова мычала! Пока ты мой хлеб ешь и только пакостишь. Так что нечего чужое время считать! – глухо матерясь, Сергей развернулся и пошел внутрь павильона. На пороге он обернулся и добавил: – Учти, урод: я военкому прилично дал на лапу, чтобы тебя оставили в покое... Так я вдвое дам, чтобы тебя в три дня вдогонку осеннему призыву отправили!.. А сейчас иди, переоденься и в мастерскую. Я Михалычу уже велел, он тебя работой загрузит, чтобы вечером с ног валился!
Высказавшись, он ушел.
– Ну что стоишь? Ступай работай! – скомандовал Варченко. – Ты мне, Гошка, и так весь день сломал. Еще раз возьмешь мою машину – пожалеешь по-настоящему...
Тупая боль давила в переносицу. Георгий прижал ладонь к носу, отнял и взглянул на влажный кровавый след. Не говоря ни слова, он пошел в мастерскую.
* * *
Артем Николаев был уроженцем Сосново.
Городок давным-давно считался административным районом северной столицы, хотя для того, чтобы добраться из Питера до Сосново, нужно было отмотать двадцать километров от городской черты. Сейчас эти километры никакого значения не имели. Но в годы детства Артема Сосново было самой настоящей провинцией. И как всякая провинциальная глушь, городок имел собственную гордость, ибо все в нем было, как полагается.
Имелась железнодорожная станция: две открытых платформы, именуемые почему-то вокзалом. Была, соответственно, и привокзальная площадь с голубыми елями и вознесенным на шестиметровую высоту чугунным вождем мирового пролетариата. Была главная городская водная артерия – река Ижора, а также артерии рукотворные – канал Коммуны и канал Свободы. Не обошлось и без очага культуры: величественного дворца в стиле соцклассицизма. Имелся городской сад с высокой оградой, эстрадой, танцплощадкой и множеством громоздких деревянных скамеек, которые по весне обязательно красили в сочные попугаичьи цвета.
Ну а кормильцем и рабочим местом населения был во все времена гигант отечественной тяжелой промышленности, вокруг которого и вырос в свое время рабочий поселок Сосново. В незапамятные времена промышленный гигант был обыкновенный кузницей, которую заложил на берегу Ижоры славный сподвижником Петра. Заводище сменил за свою жизнь несколько звучных наименований, но на пороге нового века он стал промышленным концерном "Метмаш".
Как и у всякого приличном города, у Сосново во все времена были Отцы и Матери. Их сословная и классовая принадлежность, должности и звания менялись в соответствии с велением времени. Последние тридцать лет в их число входил и директор промышленного концерна Савелий Васильевич Николаев, отец Артема. Директорствовал он, конечно, не всегда, но Артем, как поздний ребенок, сколько себя помнил, был директорским сынком. При ином стечении обстоятельств самого Артема ждала бы прямая дорога сначала в Дети города, а затем и в его Отцы. Но Артем вывернулся, с чем Савелий Васильевич не мог смириться и по сей день...
Артем знал, как свои пять пальцев, каждый квадратный метр городка, и хотя он не привык впадать в сентиментальность, но всегда признавался себе в том, что любит Сосново. Сейчас уже в городке не так ощущался налет провинциальности, но остались прежний покой, тишина, немноголюдные даже в праздники улицы, зеленые набережные и дымящие заводские трубы. Городок Сосново, будучи неотъемлемой территориальной единицей Питера, и по сей день варился в собственном соку, окруженный со всех сторон бескрайними капустными полями пригородных совхозов.
Если бы не причины сугубо личного свойства, Артем, возможно чаще бывал бы на своей малой родине. Но в последнее время он лишь иногда заглядывал в гости к родителям и Сергею Панину, и никогда особенно долго не задерживался. Артема знала тут каждая собака, но не с каждой собакой Артем хотел бы встречаться. Население Сосново уже перевалило за сто тысяч, и шанс нарваться на улице на нежелательного человека был не так уж велик, но Артем предпочитал не создавать себе лишних проблем.
И уж никак он не мог предположить, что Марина окажется в Сосново.
Артем вел свою машину по неширокой разбитой в хлам дороге, ведущей из Сосново в Фанерный. Он пытался сохранять равнодушный вид, но то и дело невольно косился в зеркало на сидящую рядом женщину.
Она рассеянно смотрела в окно, думала о чем-то своем и совершенно не обращала внимания на водителя. Удивительно, как она вообще снизошла и согласилась на то, чтобы Артем довез ее до дома.
– Ты давно в Сосново? – нарушил Артем тягостное молчание.
– Не в Сосново, а в Фанерном.
– Ну, это одно и то же.
– Да не совсем, – спокойно отозвалась Марина.
– Так сколько ты здесь?
– Скоро десять лет...
– Ого! А как ты оказалась здесь? Ты же вроде бы где-то на Петроградской жила...
– Какая тебе разница, как?
– Мне интересно.
Она поморщилась и пожала плечами:
– Я переехала к старой больной родственнице.
– Зачем? Ухаживать за старушкой? Или ты таким образом из дома сбежала?
– Считай, что сбежала. Для меня это был единственный способ стать себе хозяйкой.
– Никогда не думал, что ты хотела стать себе хозяйкой.
– А что ты думал? – неожиданно резко бросила Марина и взглянула на Артема с неприязнью.
– Я всегда считал, что ты стала кому-нибудь послушной и заботливой женой, хлопотливой и верной хранительницей домашнего очага... – усмехнулся Артем.
Тут он несколько покривил душой. Не думал он о Марине, совершенно не думал, даже не пытался представить, где она и что с ней. После их ссоры и разрыва много лет назад Артем быстро забыл о матрешке-толстушке. Обиделась, да и Бог с ней. Несколько раз он, конечно, вспоминал о ней, но это случалось тогда, когда Артем встречал смешных интеллигентных клушечек, напоминавших ему давнюю знакомую чисто внешне.
– Так и живешь с родственницей? – снова задал вопрос Артем.
– Она давным-давно умерла, – равнодушно ответила Марина.
– Значит, ты теперь...
Она усмехнулась и покачала головой:
– Тебе надо знать, одна ли я живу?
– Да уж, любопытно, знаешь ли...
– Я живу с сыном. Что еще?
– Спасибо, больше ничего, – вздохнул Артем.
Он понял, наконец, что его беспокоит: Марина не проявляет к нему никакого интереса.
Нет, конечно же он не ожидал, что она вдруг начнет кокетничать с ним и строить глазки. Но он вспоминал сегодняшний день и обнаружил, что Марина не задала ему ни одного хоть сколько-нибудь значащего вопроса. Она ни разу не спросила ни где Артем обосновался, ни где он работает, ни о том, женат ли он и есть ли у него дети.
Неужели это ей совершенно не интересно? Вряд ли. Или же она вспомнила о своей старой обиде и в угоду ей не дает волю естественному женскому любопытству?
Самому рассказать о себе? Так, между делом, как бы между прочим?
Но Марина молча смотрела на мелькавшие за окном придорожные кусты. Вряд ли она оценит откровения Артема.
– Ты давно в аудиторах?
– Полгода, – равнодушно сообщила она.
– Нравится?
– Что нравится? – устало вздохнула Марина.
– Ну, работа, коллектив, и все прочее...
– Работа ничего. Коллектив так себе. А все прочее – не очень... – без улыбки пояснила Марина.
– Володя мне говорил примерно то же самое, – усмехнулся Артем. Помолчав, он неожиданно для самого себя спросил: – Наверное, Володя много для тебя значил?
Она повела плечами и ответила холодно:
– Достаточно много, чтобы ни с кем это не обсуждать.
– Господи, Марина! Ты разговариваешь со мной, как со злейшим врагом!
– Не преувеличивай.
– Да уж что тут преувеличивать! В глаза не смотришь, отвечаешь, как под пыткой...
– Согласись, что через столько лет после шапочного знакомства мне трудно считать тебя добрым другом, – спокойно отозвалась она и отвернулась.
– Вот уж действительно, никого нет злопамятнее женщины! – оскорбленно буркнул
Артем.
– Я не злопамятна. Я всего лишь привыкла хорошо учить уроки, кто бы их ни преподавал.
Артем замолчал.
* * *
Ага, обиделся... Не подавая вида, Марина злорадно отметила, что Артем уязвлен ее словами. Оно и понятно. Вряд ли какому мужчине будет приятно, когда женщина, для которой он был первым, назовет его шапочным знакомым.
Из Марины получилась классная стерва.
Они въехали в Фанерный. Шесть-семь улиц с разномастными домами от довоенных деревянных лачужек до двенадцатиэтажных кирпичных точек.
– Куда? – коротко уточнил Артем. Пускаться в расспросы он больше не желал.
– Центральная, шесть.
Унылый двухэтажный деревянный барак с газовыми баллонами в металлических ящика снаружи. Четыре многокомнатные коммуналки, постоянно меняющиеся жильцы, сдающие свои комнаты кому попало... Одним словом, тот еще гадюшник.
Артем остановился у троттуара, не выключая двигатель, поспешно вылез и, обойдя машину, открыл дверь.
– Спасибо, – произнесла Марина, вылезая наружу и одергивая немного помявшийся плащ. – Всего хорошего.
– До свидания, – кивнул Артем.
Марина пошла к открытой двери подъезда и ни разу не обернулась.
Она боялась, что Артем ее окликнет, и придется останавливаться, снова брать себя в руки и отвечать на его бесконечные, бессмысленные идиотские вопросы. Сколько, с кем, когда, почему... Господи, какая ему разница?
Но Артем не стал ее окликать. Марина быстро поднялась в квартиру и вошла в свою комнату.
Костя, забравшись с ногами на стул и сидя на пятках, что-то быстро строчил в тетрадь и поглядывала в окно.
– Привет, ма.
– Привет, – отозвалась Марина, вешая плащ на крючок. – Сядь нормально.
Костя даже не пошевелился.
– Кто это тебя привез? – спросил он, ткнув концом авторучки за окно.
– Знакомый. Сядь нормально, позвоночник испортишь.
– Красивое авто, – со знанием дела обронил Костя. – А что он не уезжает, твой знакомый?
– А я откуда знаю?... Ты сядешь нормально или нет?! – рассердилась Марина.
Костя досадливо надул губы, но нехотя сползл, спуская ноги на пол.
Марина подошла к окну и посмотрела сквозь занавеску. Водителя не было видно за тонированными стеклами. Словно испугавшись ее взгляда, автомобиль Артема медленно тронулся с места и неторопливо поехал, выбирая на разбитом асфальте участки поровнее. Скоро он скрылся за поворотом.
Марина грустно усмехнулась, сама не зная чему.
Было время, когда из-за этого чернобрового блондина она едва не довела себя до полного нервного и физического истощения. Сначала были горькие слезы. Потом появились слезы злые. Слезы кончились, остались мысли, тоже злые и горькие. Когда, наконец, не осталось ничего, Марина поняла, что первое и единственное приключение ранней юности закончилось, и возвращаться к нему даже в мыслях больше не стоит.
А поначалу...
Поначалу Марина Казакова ног под собой не чуяла от свалившегося на нее счастья. Тот, по ком сохла, как утверждала Танюша Мелехина, добрая половина студенток, обратил внимание не на кого-то другого, а именно на нее. Марина ходила, задравши нос, и слышала, как девушки завистливо и удивленно шушукались за ее спиной. Еще бы!
В институте вовсю шла сессия, но Николаев не забыл тот разговор на даче. Несколько раз он после экзаменов разыскивал Марину и ехал к ней домой.
Завистливые подружки, несомненно, имели свое мнение по поводу того, чем Артем занимался с Мариной у нее дома. Они были бы изрядно удивлены, если бы узнали, что Николаев несколько часов подряд не мог оторваться от Марининых книг.
Личная ее библиотека оказалась действительно отменной. В ее крутой английской спецшколе был литературный клуб, который контактировал с каким-то американским колледжем, и через него все желающие старшеклассники могли приобретать книги западных авторов на английском языке.
Николаев оказался настоящим фанатом хорошей фантастики. Но увы, английский язык он знал с грехом пополам, и без помощи Марины ему пришлось бы трудновато. Она помогала охотно, и Артем, не уставая нахваливать свою переводчицу, просиживал над ее книгами, попивал предложенный чаек с пирожными и время от времени сам рассказывал ей что-нибудь невероятно интересное. Она слушала его с восторгом, следя не столько за содержанием этих рассказов, сколько за тем, как Николаев улыбается, как жестикулирует, как смотрит...
Это человеку со стороны было бы очевидно, что регулярные визиты к первокурснице были ничем иным, как походом в библиотеку. Николаев скорее всего, просто воспользовался очень редкой в те времена возможностью взять в руки хорошие книги, да еще в подлиннике.
Но Марина считала, что это нечто большее. Обязательно большее! Не иначе как это ее начитанность и эрудиция привлекли Артема. Наверняка он нашел в ее лице достойного умного собеседника со сходными интересами, и чем дальше, тем все лучше и лучше узнает он Марину, а уж узнав, ни за что не захочет прервать так странно, но так удачно начавшееся знакомство.
Марина продолжала пребывать в состоянии восторженной влюбленности.
Она млела от спокойного низкого голоса Николаева, от его красивых рук, бережно листающих страницы, от этого поразительного контраста белой челки и черных бровей. Когда он вдруг обращался к ней, спрашивая о чем-то, странная пульсирующая волна захлестывала Марину, и от нее слегка немели ноги и почему-то бросало в жар...
Потом визиты Николаева вдруг прекратились. Марина встревожилась, несколько дней подряд пыталась отыскать Артема в институтских коридорах, но тщетно. Затем однажды вечером он позвонил:
– Приболел я, Марина. Простудился. Жаль, конечно, у тебя целые залежи особо ценной для меня литературы.
– Если хочешь, я кое-что могу тебе привезти! – храбро предложила Марина, больше всего на свете опасаясь услышать его отказ.
– Ну... – он поколебался и с усмешкой закончил. – Валяй, если не боишься заразиться.
В субботу Марина сообщила бдительным родителям, что уезжает на весь день к подруге, а сама на электричке проследовала на дачу к Николаеву.
Артем выглядел не так уж и плохо, в постели не валялся, хотя на его письменном столе действительно появились жаропонижающие таблетки и витамины. Книги он принял с благодарностью, сразу же сел их просматривать, и короткий зимний день пролетел, как одна минута.
Марина видела, как стремительно темнело за окном, и понимала, что сейчас ей бы нужно встать и распрощаться. Но помалкивала.
– Ой, мать честная! – присвистнул Артем, обнаружив, что за окном уже непроглядная темень. – Как же мне с тобой быть?
Марина пожала плечами с невинным видом. Николаев подозрительно на нее покосился и развел руками:
– Одну тебя на станцию отпускать страшно, пьянь всякая по улицам шатается. А пойду тебя провожать, снова с температурой свалюсь. Оставайся, Марина. Весь дом в твоем распоряжении...
По тому, как екнуло сердце, Марина осознала, что именно на это она и рассчитывала.
На даче имелся даже телефон, и она сообщила родителям, что остается ночевать у подруги. Артем сварганил весьма обильный ужин, который они прикончили внизу в холле, просматривая кассету с какой-то итальянской комедией и хохоча над дурацкими выходками героев.
Потом кончился ужин, а затем и кассета.
И снова Марина прекрасно понимала, что теперь надо попросить Артема показать ей место для ночлега и, пожелав ему спокойной ночи, исчезнуть с его глаз до утра. Но она просто сидела, глядя на пламя разожженного камина.
Она прекрасно помнила, за каким занятием застала в новогоднюю ночь Танюшу Мелехину. Она не была уверена, что ей так уж хочется, чтобы ее раздели и сунули руки, куда не положено. Но должен же наконец Артем понять: Марина давно ждет, что он сядет рядом, скажет, что никогда раньше не видел таких густых красивых волос, или еще какую-нибудь ласковую ерунду вроде этой, посмотрит в глаза, прикоснется губами к щеке...
Артем, наскоро прибиравшийся в холле, как-то странно и немного озадаченно на Марину поглядывал, но ни о чем не спрашивал.
Потом он действительно сел рядышком и осторожно обнял ее за плечи.
Марина вздрогнула, но сразу же взмолилась про себя, чтобы он ни в коем случае не убирал руку. Сквозь тонкую блузочку Марина чувствовала жар этой сильной мускулистой руки.
– А хорошая девочка не боится? – с легкой усмешкой спросил Артем.
– Нет, – твердо ответила Марина, не задумываясь, о чем вопрос.
Он неторопливо расплел ей косу, и на губах его то возникала, то пряталась хитренькая и немного грустная улыбка.
– Над чем ты смеешься? – прошептала Марина.
Он не ответил, осторожно, но настойчиво притянул ее к себе и поцеловал.
... Камин в холле погас где-то под утро. Марина так и не смогла уснуть.
В темноте она разглядывала спящего Артема, его нахмуренные черные брови, уверенные губы. Как странно, что она оказалась здесь, в этой постели, с этим парнем... Как странно то, что он, не уговаривая и ни на чем не настаивая, заставил ее забыть высокие принципы поведения хороших девочек, которые не ложатся с мужчинами до свадьбы.
Видимо, Артем был человеком опытным по женской части. Во всяком случае он в свои двадцать с хвостиком прекрасно знал, как надо обращаться с девчонками, чтобы первая близость не вызвала ни страха, ни отвращения. Она же была счастлива, что рядом с ней теперь такой парень, что она его все-таки завоевала!..
В просторном холле, оставшемся к рассвету без отопления, становилось все холоднее. Артем замычал, заворочался под тонким шерстяным одеялом и прижался к Марине. Видимо, это все равно не помогло.
– О господи, что ж так холодно?.. – проворчал он, закутался по самый нос и открыл глаза. – Бр-р... Ты как, не замерзла?
– Вроде бы нет.
– Ну и молодец, – он повернулся на бок и обнял Марину. – Ну как ты, хорошая девочка, не жалеешь?
– Нет... – пролепетала Марина.
– И правильно. Взрослые люди имеют право делать это, если есть к тому желание.. – он с добродушной улыбкой потрепал Марину за мягкий бочок. – Слушай, матрешечка, а ты что, никогда спортом не занималась?
– Не-а, – беспечно отозвалась Марина. – Спорт – это занятие для тех, кто не умеет работать головой. А что?
– Да... Подсохнуть бы тебе не мешало... В смысле похудеть, – пояснил Артем.
Марина все еще продолжала улыбаться, хотя ей тут же стало совсем не весело. Молча сглотнув появившийся комок, она повернулась на бок и принялась тянуть с соседнего кресла свою одежду.
– Куда торопишься? – усмехнулся Артем.
– Домой надо, – коротко ответила Марина.
Он не сказал ничего оскорбительного. Что и говорить, Марина была и сама не слепа, и знала, что значительно крупнее своих сверстниц. Но черт возьми, разве утро после первой ночи – это подходящее время для упреков в недостатке стройности? Или же для ночных утех толщина талии значения не имеет, но при свете дня в отношениях Артема и Марины может что-то перемениться в связи с ее лишними килограммами?..
Ей стало горько, но она попыталась скорее убрать с лица обиженную гримасу. Она уже знала, что парни обычно не выносят надутых губок и сильно злятся, их завидев. Артем не должен был заметить, что выбил ее из колеи.
А он так ничего и не заметил. Ни того, что обидел Марину, ни того, как отважно она пыталась это скрыть. Помог Марине одеться, весело приготовил завтрак, за едой завел беседу о книге, которую просмотрел вчера.
Марина была уверена, что Артем сейчас предложит ей встретиться где-нибудь в городе. И они вместе будут бродить по разным приятным местечкам, сходят в кино, а потом он пригласит ее домой и познакомит с родителями...
Но Артем, продолжая болтать о пустяках, укутался в какой-то полушубок, проводил ее до станции и на прощание сказал:
– Приезжай еще, когда захочешь.
Она так боялась потерять его расположение, что эти слова ее даже не насторожили. Она посчитала, что романтические свидания и знакомство с родителями Артем просто хочет отложить до полного своего выздоровления.
Начались студенческие каникулы, и Марина еще несколько раз приезжала к Артему со своими книжками.
Сценарий у него был выверен. Любимые книги, бурное обсуждение впечатлений, сытный ужин и забавная видеокассета, а затем в холле раздвигался самый большой из диванов, и Артем увлекал Марину в постель, раз за разом провоцируя ее на все более смелые ласки.
Марине никогда и в голову не приходило мечтать о чем-то подобном. Дальше поцелуев при луне ее воображение не разыгрывалось. Естественно, все, что Артем заставлял ее переживать, было ново и дивно, и видимо именно эта новизна до предела обостряла ощущения неопытной девчонки. Марина совсем потеряла голову, совершенно позабыв, на каком она свете. Безоговорочно доверившись своему мужчине, она была счастлива.
Все кончилось неожиданно.
Приехав к Николаеву однажды в воскресение, она застала на даче следы весьма грандиозной дружеской вечеринки. В холле был натуральный погром с элементами неаккуратного обжорства и невоздержанного пития. Видимо, попойка продолжалась всю ночь напролет, потому что Артем, которого Марина обнаружила развалившимся в кресле у камина, был в состоянии тяжелого похмелья.
– Что тут такое у тебя? – ужаснулась Марина, оглядывая помещение.
– А, ребята пошалили... – отмахнулся Артем. – Уехали рано утром. Жаль, некого теперь заставить убирать...
Он почему-то смотрел на Марину недобро и враждебно. Видимо, после бурной ночки ему было не сладко, и ее участливый взгляд до крайности бесил его.
Он с трудом поднялся из низкого кресла, пошатываясь, побрел на кухню, включил воду, сунул голову под кран, распихав брошенные в мойке тарелки. Разогнувшись, он нетвердо пошагал обратно в холл. Вода с волос лилась ему за шиворот и на пол.
Марина, как собачонка, следовала за ним.
– Ты, Маринка, зря сегодня приехала, – сообщил он мрачно. – У меня состояние нестояния. Мне целый день еще в себя приходить... Езжай домой.
– Я могу подождать, пока ты очухаешься. А потом приберемся вместе и погуляем. На улице небольшой морозец, тебе станет лучше, – предложила Марина.
– Гулять? В трех соснах бродить? – страдальчески скривился он. – Нет уж, уволь. Этот поселок мне осточертел...
– Тогда в город вместе съездим.
– Зачем это в город? – Артем удивленно уставился на нее.
– В кино сходим.
– Какое еще кино? – пробормотал Артем, хватаясь за виски. – Ты что, совсем что ли?
– Ну или например, мне хотелось бы наконец с твоими родителями познакомиться...
– Ни к чему это, – отрезал Артем. – Еще что выдумала! Я взрослый человек. Для того, чтобы спать с тобой, мне не нужно их одобрение.
Смысл сказанного не сразу дошел до Марины.
– Для того, чтобы спать? – переспросила она. – И только?
– Ну а чем еще мы с тобой здесь занимаемся? – тяжело вздохнул Артем, стряхивая с волос крупные капли. – И что ты пристала к больному человеку? Я предупреждаю сразу: сегодня по состоянию здоровья я пас.
Марина почувствовала, как загорелись от стыда щеки.
Артем критически оглядел ее и раздраженно фыркнул:
– Боже мой, неужели ты и впрямь рассчитывала, что я потащу тебя к предкам? Делать мне больше нечего...
– Но почему?.. Разве ты меня?.. – Марина не смогла произнести слова "не любишь". – Ты меня стесняешься?
– Я? Тебя? Стесняюсь?! – болезненно морщась, выпалил Артем. – Что ты, как можно?! Надо мной пол-института ржет, но я нет, ни капельки не стесняюсь!
Марина уже все прекрасно поняла. Она поняла, чем занимался с ней Артем Николаев, в то время, как она строила прекрасные воздушные замки.
– Эх, матрешка, – безнадежно махнул рукой Артем. – Нечего мне было связываться с тобой. Ты что, действительно замуж за меня собралась?
Марина не ответила. Однако Николаев был, видимо, бывалый хлопец. Вглядевшись в пылающее лицо Марины, он хмыкнул:
– Ну и ну! Да ладно, не переживай. Замуж тебя непременно возьмут, причем куда скорее, чем к примеру, Таньку Мелехину. Будешь спокойно варить борщи и стирать носки...
Марина закусила губы. Ей очень хотелось заплакать, но она держалась.
– Чем же?.. Чем же я тебя не устраиваю?
– Видишь ли, Мариночка, есть две породы женщин. Есть те, которыми восхищаются мужчины, а есть те, которые стирают мужские носки... Первых любят, даже если они тупы, как пробки. А вторых, Марина, берут замуж... Ты уж взгляни на себя в зеркало, сделай выводы и не обижайся..
Она молча слушала ленивый, охрипший с похмелья голос, и сама не могла произнести ни слова: горло сдавили слезы.
– Ну-ну, вот еще... – брезгливо выдавил Артем и, подойдя, взял Марину за плечи. – Не реви, матрешечка. Я не виноват в том, что ты себе там навыдумывала. Я же как лучше хотел... Надо тебя было еще в первый раз вовремя выпроводить. Да жалко стало. Вот как, думал, загорелось у девушки...
Марина резко оттолкнула его.
– Ничего у меня не загорелось!
– Ну а кто тут сидел в ожидании, как мышь затравленная? Что ты сюда, как на работу наезжаешь? – разъярился вдруг Артем. – Ты еще скажи, что это я тебя соблазнил! Сама навязалась на мою голову!
