Текст книги "Дерзкая-3. Ближний круг(СИ)"

Автор книги: Наталья Шитова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Есть кто живой? – раздался голос Мая.

– Мы здесь, Май!

Через секунду он был рядом. Его фонарь был мощнее моего. Он поставил его в стороне и принялся со всех сторон рассматривать завал.

– Что ты делаешь?

– Прежде всего его нужно отсюда вытащить.

– Я бы помогла, но...

– Сиди с ним и занимайся раной. Я справлюсь сам.

Он ещё пару минут разглядывал хитросплетение балок, потом принялся за дело. Что-то вытаскивал, что-то подпирал, что-то сдвигал. Наконец, просунул под раму, придавившую Олега, какую-то длинную толстую железяку и, отдышавшись, сказал:

– Я сейчас приподниму эту штуку. Тебе придётся вытащить его. Сил хватит?

– Я вообще-то ещё не умер, к вашему сведению, – подал голос Олег. – Я ещё и сам смогу поучаствовать.

– Ну, тогда всё в порядке, – согласился Май.

Мне пришлось отнять руки от раны и взять Олега сзади за плечи.

– На счёт "три". Приготовились. Один. Два. Три!

Май нажал на свой рычаг, конструкция дрогнула, и железная рама чуть приподнялась. Олег с моей помощью выкарабкался из-под завала и тут же обмяк, почти теряя сознание. Май бросил железку, оттолкнул меня в сторону и быстро выволок Олега на воздух.

"Мама!" – почти закричал Лерка. – "Вы молодцы, но срочно останавливайте кровь!"

Май уже потрошил свой рюкзак и доставал аптечку. Я разрезала рубашку Олега, чтобы добраться до раны. Крови было очень много. Олег дрожал от озноба, лицо стало белым, а губы посинели. Я пыталась сдвинуть края разреза и зажать их, но кровь всё равно текла.

– У меня здесь есть препараты первой помощи, но я не уверен, подходят ли они... – сказал Май, изучая свою аптечку.

– Свяжись с Леркой... с Валардом. Он подскажет.

Их контакт длился довольно долго.

"Мама! У Мая есть ампула коагулянта. Он эффективный, но у пожилых он провоцирует тромбозы. Врач говорит, риск есть. Но без укола папа может не дождаться нас. Надо колоть. Ты согласна?"

"Согласна".

Май открыл инъектор и быстро сделал укол. Потом достал влажную салфетку, тщательно вытер руки и потеснил меня:

– Ну-ка, отдохни. Я тебя подменю.

Я отодвинулась, а Май зажал рану вместо меня.

То ли у Мая было силы больше, то ли подействовал укол, но кровь перестала течь струёй, только иногда капала из-под ладоней Мая.

Олег изредка открывал глаза, но, кажется, мало что видел. Потом попросил пить. Я сбегала в вертолёт, взяла бутылку с водой, умыла Олега и напоила. Он немного ожил, даже за руку меня взял.

Мы ждали бесконечно долго.

Наконец, послышался шум двигателей, и на площадку один за другим сели два больших вертолёта.

Через минуту Олег был уже в руках медиков. Лерка перекинулся с ним парой слов, пока его перекладывали на носилки, и вернулся к нам с Маем, помог нам немного отмыться от крови и пыли.

– Что тут произошло? – спросил Лерка.

– Это была защитная ловушка, и они в неё попались, – хмуро пояснил Май. – И ещё не так уж серьёзно отделались, если честно. Я пойду, гляну повнимательнее на это безобразие.

Он ушёл внутрь скалы.

– Мама, вы молодцы! – тихо сказал мне Лерка. – Врач, когда я вас ему показал вначале, сказал, что надежды практически нет. Мы не успевали. И не успели бы.

– Если б не Май.

– Да. Но всё позади, теперь нечего бояться, мама. Если мы успели, теперь всё будет в порядке. Вот врач идёт.

Я повернулась к мужчине, который шёл к нам от вертолёта.

– Что скажешь? – спросил его Лерка.

– Его жизнь вне опасности. Сейчас закончим настройку системы и стартуем. Два вопроса, пожалуйста! Полных лет раненому?

– Пятьдесят пять, – ответила я.

– Хронические заболевания?

– У него нет...

– У него прогрессирующий очаговый фиброз лёгких, – перебил меня Лерка. – Осложнение после тяжёлой нелеченой пневмонии в молодости.

– Понятно, – врач кивнул. – Я сделаю необходимую коррекцию.

Он повернулся и побежал к вертолёту.

Я что-то совсем растерялась. Грозная формулировка, которую выдал Лерка, напугала меня, хотя я толком и не поняла ничего.

– Лера, почему папа мне не сказал?

– Он не любит никого грузить, – хмуро отозвался Лерка. – Прежде всего – тебя.

– Тогда почему ты мне не сказал?

Лерка напрягся и отвернулся, покусывая губы.

– Лера?

– А можно я спрошу? – раздражённо вскинулся он. – А почему кто-то должен тебе говорить? А сама ты не видела? Что у него бронхиты один за другим? Что он пробежки по утрам бросил? Что в качалку ходить перестал? Что дядя Юра теперь в его присутствии старается не курить? Ничего не замечала, да?

– Я спрашивала, почему не бегает больше... Он сказал: "Старый стал, ленивый..." – прошептала я.

Так стыдно мне ещё никогда не было. Больно, страшно и стыдно.

– Ему трудно дышать при нагрузках, – пояснил Лерка уже спокойнее. – И стрессы ему тоже противопоказаны. Нужен свежий воздух и не переутомляться.

– Ты должен был мне рассказать! – закричала я. – Если я настолько слепа, нужно было ткнуть меня носом!

– Мама... Если ты хочешь знать о нас всё, тебе всего-то надо вернуться из своего монастыря, – чётко выговорил Лерка.

– Из какого монастыря? – растерялась я.

– Из того самого, мама, – вздохнул Лерка. – Насовсем вернуться!.. Ладно, что теперь об этом. Ты полетишь с ним?

– Что?

– Ты полетишь с папой? – повысил он голос. – Или мне лететь?

Я, наконец, вернулась к реальности.

– Я полечу. Ты останься с Маем, и разберитесь с этой дверью. Это из тех самых неучтённых, которые вы хотели отыскать. И пусть Май потом мне расскажет, когда закончите.

– Хорошо, – кивнул Лерка.

– Будь осторожен там! – махнула я рукой на проход в скале.

– Не волнуйся, с нами остаются гвардейцы. Разберём завалы аккуратно.

– И ещё... Ты заглядывай иногда к нам, пожалуйста.

– Конечно, обязательно, – мягко сказал Лерка. – Я буду с вами. Всё время.

Я поспешила в медицинский вертолёт, и как только за мной закрылась дверь, машина пошла на взлёт. Внутри почти не качало, но вибрация от двигателя была ещё сильнее, чем в маленьком вертолёте. Олег лежал неподвижно, на лице прозрачная кислородная маска, повсюду прикреплены небольшие датчики. Широкая белая лента опоясывала Олега, прижимая к ране массивное устройство с экраном. В правую руку уже успели вставить катетер.

– Расскажи, как он, – я подошла к врачу, который смотрел не столько на раненого, сколько на свои экраны, индикаторы и кнопочки.

– Объективно – состояние тяжёлое, но стабильное, – ответил врач. – В первые минуты после взрыва всё было сделано правильно, и это спасло ему жизнь. Конечно, кровопотеря очень большая, но он крупный и крепкий мужчина, объем крови у него значительно выше среднего.

– Что это за белый пояс?

– Это приспособление механически сдавливает разрезанные сосуды. Куда эффективней тампонажа и сдавливания руками. По прибытии на место проведём операцию по сращиванию двух крупных сосудов. Здесь её делать нельзя, нужна полная неподвижность и отсутствие вибраций.

– Это сложная операция?

– Нет, – уверенно заявил врач. – После неё больной находится двое суток в медикаментозной коме, за это время оперированные сосуды восстанавливаются. Более мелкие сосуды и капилляры подвергаются другой обработке и восстанавливаются чуть дольше. Но в любом случае через неделю он будет на ногах.

– Тот коагулянт, который мы ему ввели там...

– Я задал трёхдневную программу профилактики тромбоза, этого должно быть достаточно. В целом, для своих лет он в отличной форме, – заметил врач. – Надеюсь, что выберется без осложнений.

Врач, наконец, оторвался от приборов и впервые за весь разговор взглянул на меня.

– Сейчас главное, чтобы он не терял сознание. При кровопотере обморок чреват неконтролируемой комой. Комплекс поддерживающих препаратов я ввёл, но будет лучше, если его постоянно теребить и держать на плаву. Ментальные контакты лучше исключить, это чрезмерные энергозатраты.

Я подошла к изголовью и, откинув сиденье, подсела к Олегу. Он лежал, прикрыв глаза, но ресницы нервно дёргались. Девушка-медик подвесила на подставку капельницу, вставила трубку в катетер, что-то повернула и ушла.

Я положила руку на плечо Олега, погладила. Он открыл глаза, покосился на меня, и под прозрачной маской я увидела его слабую улыбку.

– Врач сказал, через неделю всё будет уже позади. Они быстро вылечивают такие раны.

Олег кивнул. Я услышала слабое шуршание фольги.

– Олег, нельзя! На это уходит много сил!

"Тогда пусть снимут с меня этот намордник!"

– Твоим лёгким нужен кислород. Не капризничай!

Но Олег всё-таки поднял левую руку и стянул с себя маску.

– Мне надо с тобой поговорить, – сказал он, но сделал вздох и сильно закашлялся.

Трубка капельницы выскочила из катетера, а из-под давящего пояса пополз кровавый язык. И сразу же система засигналила на разные голоса. Откуда-то возникла серьёзная девушка, поправила и прижала белый пояс, вытерла кровь. Потом вставила капельницу на место и решительно надела маску обратно на Олега.

– Вот видишь, что ты натворил! – испугалась я. – Лежи смирно! Успеем наговориться.

Я взяла его за руку. Он тяжело вздохнул, потом вздрогнул, широко открыв глаза, и сильно сжал мои пальцы.

– Больно? Потерпи, мой хороший. Всё пройдёт.

Олег опять слабо улыбнулся и кивнул, высвободил руку, потянулся к моей голове, погладил меня по щеке, а потом потёр у меня под глазом.

"Не реви!"

Я не плакала, но дело к тому шло, и Олег не мог этого не чувствовать.

Я перехватила его руку и положила к себе на колени, держа пальцы на его запястье.

"Слушай... Если есть что-то, что касается нас двоих, не надо задавать кому-то вопросы. Спроси меня. Я тебе всё скажу. А если кто-то упрекает – не вздумай оправдываться..."

– Ты про Лерку?

"Я ему всыплю ещё за длинный язык..."

– Не смей! Он твой сын и имеет право тебя защищать.

"Он не должен был так с тобой разговаривать!"

– Брось, он любит нас обоих, так не разорваться же ему!

"Не мешай мне воспитывать ребёнка так, как я считаю нужным!"

Я невольно рассмеялась. Олег тоже улыбнулся под маской, лукаво прищурился. Затем взгляд его потускнел. Биение пульса под моими пальцами заметно ускорилось, но стало совсем слабеньким. Раздался резкий сигнал.

Вновь появилась девушка со шприцем, отобрала у меня руку Олега и стала колоть вену.

– Что случилось?

– Давление падает. Стабилизируем, – коротко ответила она, уходя обратно.

В моей голове взвился Леркин прохладный ветер.

"Мама, успокойся! У вас всё под контролем".

"Лера, мне очень страшно".

"Это лучшие медики. Они делают всё правильно. Я вижу параметры на приборах, ничего страшного там нет. С папой всё будет хорошо".

Лерка отключился.

Через некоторое время Олег опять поднял руку и коснулся моего лица. Его взгляд снова стал осмысленным. Не сводя с меня глаз, он осторожно вытер влагу с моих щёк.

"Возьмёшь меня опять в напарники, через неделю? Обещаю, что буду осторожнее".

– Лучше обещай, что, слушаться меня станешь беспрекословно. Иначе зачем мне такой напарник? Возьму Мая, а ты будешь сидеть с Юркой в архивах.

"О! Если у меня есть шанс составить конкуренцию молодому красавчику, мои дела ещё не так плохи".

Я опять рассмеялась.

– Ой, какой же ты дурак!

"Дурак-то дурак, но не слепой. Май был у нас через десять минут после взрыва. Думаешь, это потому что он сильно беспокоился обо мне? Или всё-таки о тебе?"

– Ты что, серьёзно, что ли? – рассердилась я.

"Конечно, серьёзно. Он уже не подчиняется приказам, но ещё больше отирается вокруг тебя. Словно именно для этого он и попросил отставки".

– Прекрати! Он много сделал для каждого из нас! Его мотивы меня не очень интересуют.

"А меня – очень!"

– Вот интересно, с каких это пор ты стал контролировать, кто вокруг меня отирается?!

"Всегда. Я это делаю всю жизнь. Но только сейчас у меня появился повод для вопросов".

Я всмотрелась в его глаза. Он не шутил. Я не чувствовала ни его гнева, ни обиды, ни даже раздражения, только стойкое беспокойство и тревогу.

– Я не понимаю тебя.

"Если этот мальчишка всего лишь в тебя втрескался по уши, я это очень легко могу понять. Это было бы неудивительно. Но если вдруг это нечто совсем другое, к чему я не готов, то это меня серьёзно беспокоит".

– А ты попробуй спросить его.

"Обязательно. Как только встану на ноги, я это сделаю".

– И если он скажет, что втрескался?

"Придётся стреляться. Немедленно. На шести шагах, через платок".

– Ну что ты всё время меня смешишь?!

"Не хочу, чтобы ты плакала".

– Олежка, помолчи. Нельзя тебе разговаривать!

"Я хочу с тобой говорить! Опять же: кто знает, что будет завтра".

– Завтра ты будешь отдыхать после операции. И послезавтра тоже.

"Ты меня поняла, я думаю".

– Мне не нравится твоё настроение.

"Да всё нормально. Просто нам с тобой ничего, совсем ничего нельзя откладывать на потом".

Я наклонилась к нему, погладила спутанные волосы, коснулась губами лба.

Олег умолк. Видимо, очень устал. Да и пульс снова ослаб и участился. Девушка со шприцем ещё раз нас навестила.

Когда вертолёт сел у входа в медицинский центр главного корпуса, Олег открыл глаза, встретился со мной взглядом и, слабо улыбнувшись, подмигнул.

"Не реветь! Когда мозги на место встанут, я с тобой свяжусь!"

Неутомимая девушка со шприцем появилась снова, и Олег после укола мгновенно выключился. Его вытащили из вертолёта и быстро повезли на операцию.

* * *

Со мной все пытались по очереди связаться: Юра, Лерка и даже Ларс. Я не открыла ни один контакт. Валялась на кровати в нашем с Олегом блоке и притворилась спящей. И они, похоже, поверили, перестали меня вызывать. Потом я просто лежала и смотрела в потолок. Спать я не могла.

Я знала, что операция давно и успешно закончилась, что Олег лежит, как и полагается, без сознания в полной неподвижности, и за ним прекрасно ухаживают лучшие специалисты.

И всё-таки было тошно. И страшно. И чувство полного бессилия выматывало душу.

Я пыталась призвать на помощь здравый смысл. Ругала себя, ставила себе в пример своих мужчин, которые долгие годы жили в постоянном ожидании того, что я что-нибудь этакое выкину, уйду в астрал на долгие месяцы, сбегу в неизвестном направлении, дам кому-нибудь бутылкой по голове... И как-то же они со всем этим жили. И вели бизнес. И построили дом. И вырастили ребёнка. Они вырастили, не я, к сожалению. Я лишь только, как пиявка, тянула из них кровь и нервы, и это мне бесконечно прощалось.

И вот первый раз за долгое время с кем-то из родных случилась серьёзная беда, и я уже не знаю, как мне быть, куда кидаться. Как, в конце концов, провести в одиночестве эту ночь в этом месте и не сойти с ума. После того, как я перебралась к ребятам в Комарово, я никогда не оставалась на ночь одна. Тогда это безумно бесило. Тогда мне хотелось свободы, одиночества и возможности на чём-то безнаказанно вымещать раздражение. А сейчас, казалось бы, вот оно, всё, как заказывала. А оказывается, очень неуютно.

Поэтому, когда я почувствовала в горле знакомый комок хурмы, решила ответить.

"Ты хотела, чтобы я рассказал о той двери. Я вернулся и готов".

"Хорошо. Найди мой блок".

"А я уже у входа".

Я встала и пошла открывать, по пути включила в холле нижний свет.

Май шагнул за порог, взглянул на меня и спросил с тревогой:

– Что такое? С мужем плохо?

– Нет, с ним всё в норме, с чего ты взял?

– Ты... ты сильно расстроена. Ты плакала.

– Вот уж что-что, а мои слёзы тебя вообще не касаются! Никак!

– Извини, – вздохнул он.

– Садись, рассказывай.

Май прошёл к столу, сел. Я подошла к кофеварке.

– Кофе будешь?

– Если не трудно.

Пока я готовила кофе, Май молчал. Даже не шевелился. Я поставила перед ним чашку, сама со своей присела напротив.

Май погрел руки о чашку, осторожно отпил глоток. На его предплечье я заметила длинный кусок гидрогелевого пластыря, который покрывал свежую воспалённую царапину.

– Покалечился?

– А, это? – Май рассеянно тронул край пластыря. – Да, ты ж видела, покалечиться там было раз плюнуть. Я не заметил сначала, думал, это не моя кровь.

– Олег выжил только благодаря тебе. Спасибо тебе огромное.

– Я рад, что успел.

– Скажи мне, Май, почему ты так настойчиво меня опекаешь?

Он взглянул на меня поверх чашки и легко пожал плечами:

– Я бесконечно обязан правящей семье. Это глубоко личный долг, и пока я жив, все Вебстеры будут под моей опекой.

Вполне достойный ответ, но он меня не устроил.

– Я далеко не самый ценный артефакт в нашем семействе. Но как мне тут недавно сказали, ты практически постоянно отираешься именно вокруг меня. И я понимаю, что это правда. И мне не нравится, что всем это очевидно.

Май как-то странно на меня посмотрел и снова пожал плечами:

– Ну, мы-то с тобой знаем, что за этим ничего не кроется. Если кому-то что-то кажется, это не наши проблемы.

– А за этим точно ничего не кроется? Может быть, я чего-то не знаю? Не вижу?

Май явно почувствовал себя не в своей тарелке. Он отставил чашку и наклонился вперёд:

– Я когда-нибудь чем-то тебя оскорбил или обидел?

– Нет.

– Тогда зачем ты обижаешь меня?

Наверное, я покраснела. Потому что Май как-то изменился в лице и поспешно сказал:

– Ладно, всё, забудь. Всё нормально.

– Хорошо. Тогда пора вспомнить, зачем ты пришёл.

– Дверь, – Май начал говорить, слегка жестикулируя. – Начнём с того, что это не просто дверь. Это такой комплекс дверей. На пути между входом в скалу и выходом на самом верху колодца на разных высотах есть ответвления, коридоры. Их пять. Они все заканчиваются оборудованными дверями. Открыты они были в разное время. Самая старшая – от двадцати до пятнадцати лет назад. Самая молодая – не больше года. Вся эта смертоносная конструкция из железок и стекляшек поставлена была, наверняка, недавно. До этого подъём был построен из дерева. Дерево пришло в негодность. Я нашёл много обломков старой деревянной конструкции. Они сгнили. Там везде стоки скальных вод. Ну и ловушка... – Май перевёл дыхание. – Внизу и наверху есть электропроводка и система обыкновенных электрических тумблеров. Только владелец этих дверей знал, что именно надо переключить, чтобы ничего не взорвалось. Видимо, случайно отключить защиту практически невозможно. Вероятно, если бы вы произвольно пощёлкали внизу выключателями, взрыв тоже неминуемо произошёл бы.

– То есть на это сооружение ушли годы, силы и средства.

– И немалые.

– И как можно было всё это делать годами и не привлечь ничьего внимания?

Май неопределённо скривился:

– Да кто их проверял, эти глухие леса? Вот, похоже, что Юрию впервые пришла эта мысль.

– Мысль, может быть, пришла и впервые. Но там, когда пролетаешь над скалой, там же выворачивает от близости нескольких дверей. Что, там никто мимо не пролетал?

– Видишь ли, – Май развёл руками. – Ты судишь по себе. А людей, настолько точно и чутко фиксирующих мембраны, очень мало. Единицы. Даже те ребята, из ангара... – Май печально вздохнул. – Даже среди них таких сильных задверцев, как ты, не было. Мне даже кажется... Да нет, я уверен, что как задверец ты значительно сильнее меня. Так что ребята из безопасности и из сканеров могли нарезать круги над этой конструкцией и не почувствовать ничего особенного, помимо общего фона.

– Но ты-то почувствовал?

– Я – да. Валард тоже. А целый взвод гвардейцев – нет. Даже внутри они не особенно ориентировались. Что, впрочем, большая удача. Их дело было разбирать и выносить обломки, а не получать лишнюю информацию.

– Ну, как выясняется, кроме меня, тебя и Лерки есть ещё один... по крайней мере один задверец, который не слабее нас.

– Но работал он точно не один, – кивнул Май. – Найти эту скалу он мог и сам. А построить это одному физически невозможно.

– Понятно. Дальше?

Май вопросительно поднял брови.

– Какая дверь была открыта первой? С какой стороны? Куда ведут остальные?

– А, – он потёр лоб, собираясь с мыслями. – Первой была открыта самая верхняя, крышка колодца. Она ведёт в Дерзкий мир...

– Даже так?

– И что странно, она была открыта снаружи.

– И куда она ведёт?

– В городок на берегу озера. На побережье есть огромная территория, напоминающая брошенные десятки лет назад последствия тяжёлой бомбардировки. Вот в углу этой территории у самой воды открывается лаз в какой-то подземный бункер. Валард сказал, что это Карелия.

– Ему-то откуда знать?

– Он показывал Юрию.

Всё ясно. Снова призраки прошлого. Я всё это время считала, что первую дверь между Первым и Дерзким мирами открыла я. Да, она тоже вела в разрушенный Рай Валерия, но открыла я её отсюда. Мог ли Валерий не понять, что дверь из Рая в Первый мир, которую он нашёл, но не успел оборудовать, в Сылве не единственная? Обманывать меня ему было незачем. Значит, просто не понял.

– Ты о чём задумалась?

– Всё в порядке. Дальше?

– Остальные двери были открыты отсюда. Из пяти ещё две ведут тоже в Дерзкий мир. Одна в какую-то высокогорную тундру, там даже с кислородом проблемы. А вторая – в Комарово.

– Куда?!

Май вздохнул:

– Да, Валард тоже был потрясён. Он сказал, это лес в полукилометре от железнодорожной станции и ещё того ближе от вашего дома.

– Я даже боюсь спрашивать, куда ведут три оставшиеся.

– Одна – в Каменный мир, но очень далеко от провинции Синих Гор. Две других мы не опознали. Природа нейтральная, климат тоже. Живых существ или признаков цивилизации поблизости не встретили.

– Надо будет наведаться туда более целенаправленно, всерьёз и надолго. А какие мысли насчёт того, кто хозяин этого великолепия?

– Сложно сказать, – ответил Май. – Там недалеко от входа есть коридор, ведущий в небольшую пещеру. Туда проведён свет, окон нет, но вентиляция сделана, есть кое-какая мебель, утварь, разные вещи. Много лет назад там явно жили. Но в последнее время это просто такое место для переодевания на пути из одного мира в другой. Всё покрыто пылью, но есть стеллаж, занавешенный плёнкой. На нём разложены разные мужские и женские тряпки, обувь, косметика, расчёски, зеркало. Валард осмотрел одежду, сказал, что это какой-то нейтральный спортивный стиль. Выводы о возрасте хозяев сделать практически невозможно.

– Очень интересно. Пост выставили?

– Конечно. Но думаю, хозяева в любом случае уже в курсе и у скалы не появятся.

В дверь резко постучали. И тут же раздался призыв Юры: "Катя, открой мне".

Я вскочила с места и бросилась открывать.

– Что случилось?!

– Да ничего пока не случилось, не кричи, – отозвался брат, входя. – Я думал, ты всё ещё спишь, хотел разбудить. Решил, что мне стоит сегодня побыть с тобой... – увидев Мая, Юра замолчал на полуслове, потом рассеянно закончил. – ... но я смотрю, что кое-кто меня уже опередил.

Юра ещё некоторое время молча смотрел на Мая, а потом резко повернулся ко мне:

– А что он тут делает?

– Мы работаем.

– То есть?

– А кому, скажи на милость, понадобилось сверять карты и искать "левые" двери?! Не тебе ли? Вот этим мы с Маем и заняты!

– Ночью? – угрюмо уточнил брат.

– Да, чёрт возьми, ночью! Ты что-то имеешь против?!

Юра снова повернулся к Маю и мотнул головой в сторону двери:

– А ну марш отсюда!

Май дёрнулся встать, но я взмахнула рукой и рявкнула на него:

– Сиди! Мы не закончили!

– Катя, он должен уйти, – настойчиво повторил Юра.

– Слушай, Юрка... Я ещё могу как-то понять Олега, когда он мне устраивает сцену ревности. У него хотя бы формальное право на это есть. Но ты-то с какого перепуга взялся мою нравственность блюсти?! Иди-ка ты, брат, откуда пришёл, и нечего тут командовать! Тут я себе командир.

Май всё-таки встал.

– Мне лучше уйти.

– Сиди, я сказала!!! – крикнула я на него со злостью.

Я подошла к Юре и подтолкнула его к двери:

– Давай! На выход. Спасибо, что навестил. Я в порядке. У меня всё хорошо. Твоя помощь не требуется. Спасибо ещё раз и до скорого...

Я вытолкнула его за порог и захлопнула дверь. Постояла и пнула дверь ногой.

– Не надо так, – обронил Май. – Он хотел, как лучше.

– Все хотят, как лучше! Отчего же тогда мне так плохо?!

Май не ответил.

– Не знаешь? А я знаю. Либо все хотят от меня лишнего. Либо от меня что-то скрывают. А скорее всего, и то, и другое.

Май молчал.

– На чём мы остановились? – спросила я, садясь обратно за стол.

Май продолжал стоять.

– Что ты стоишь? Для чего, ты думаешь, я велела тебе остаться? Для того, чтобы ты стоял и молчал?

Май опустился на стул.

– Мы остановились на том, что хозяева этой двери, скорее всего, там больше не появятся, – сказал он.

– Учитывая, что пройти по личным делам через легальные двери в последние дни стало очень затруднительно, возможно, они появится. Сколько человек на посту?

– Трое. Их будут менять каждые сутки.

– Трое! Что такое трое? Это ерунда. Даже для меня это не было бы проблемой.

Май усмехнулся.

– Ладно, понаблюдаем за объектом. А я завтра проверю местность вокруг. Полетаю по спирали, может быть, найду что-нибудь интересное.

– Тогда тебе надо отдохнуть. Стресс – не лучший помощник, – сказал Май. – Тебе надо выспаться. Как всегда, готов в этом помочь.

– Спасибо, но после твоей помощи я чувствую себя так, словно меня вывернули наизнанку. Я попробую справиться сама.

Май отрицательно покачал головой:

– Тебе нельзя оставаться одной. А поскольку я у твоего брата в опале, мы его злить не будем. Надо, чтобы с тобой побыл тот, кто всех устроит... Дверь открой, пожалуйста.

Я разблокировала дверь. На пороге стоял Бертан.

– О! Пропавший племянник. Мы уже, кажется, даже перестали тебя искать.

– Привет, Катя, – печально сказал он. – Можно войти?

Я отступила с дороги. Бертан вошёл.

– И кто мне объяснит, что всё это значит?

Май поднял руки, словно сдаваясь:

– Я могу объяснить только свою часть. Бертан попросил его спрятать. Я его заблокировал так, чтобы никто не мог его отыскать. Всё это время он провёл в этом корпусе в одном из гостевых блоков. Сегодня Бертан попросил снова его открыть, сказал, что ему надо с тобой поговорить. Это всё, что я знаю. Остальное меня не касается. С вашего разрешения я вас оставлю.

– Конечно, иди. Спасибо тебе.

Май вышел, я закрыла за ним дверь.

– У меня сегодня прямо какой-то день визитов, – проворчала я, понимая, что уже валюсь с ног. – Я очень устала, Бертан. Давай начинай и по возможности скорее заканчивай.

– Мне очень жаль, что это случилось с Олегом. Как он?

– Говорят, скоро всё будет в порядке... Бертан, мне правда не до любезностей. Давай к делу. От кого ты прятался и почему?

– Я расскажу. Но сначала тебе надо лечь. Май сказал, что сегодня я должен у тебя подежурить и заставить тебя отдыхать.

– Хорошая мысль, – согласилась я. – Заставить меня ещё мало кому удавалось. Тем более заставить отдыхать.

Бертан критически осмотрел меня, а потом решительно взял за плечи и повёл в спальню. Там он поправил подушки, встряхнул одеяло и повелительным жестом указал:

– Залезай, ложись!

– Привык на совете руками водить, – проворчала я, но подчинилась.

Бертан укрыл меня, потом убавил свет, подтащил поближе к кровати лёгкое пластиковое кресло и сел.

– Слушай, Бертан, ты такой уютный, домашний парень. Почему ты один? Почему семью не завёл?

Его улыбка была похожа скорее на гримасу.

– Уютный, говоришь? – он вздохнул. – У меня была семья. Мать, младший брат. И отец, который, правда, меня знать не хотел ни тогда, ни сейчас. Но я мог хотя бы видеть его. А потом семья меня предала, продала и перепродала. Сначала мать убила отца, потом подставила меня, а напоследок ещё и бросила тут расхлёбывать свои авантюры. И я остался один. Вот потому.

– О чём ты говоришь?! Это было двадцать лет назад. Ты уже другой человек.

Он покачал головой:

– Мы всё те же, Катя. Мы просто с годами больше о себе знаем.

– Да нет же, Бертан. Люди сильно меняются, посмотри вокруг.

– Я смотрю. Если тебе кажется, что человек изменился, то скорее всего ты просто стала иначе понимать его мотивацию. Причём не факт, что ты стала понимать её правильно. А человек не менялся.

– Очень спорно, Бертан. Но сил нет на дискуссию... Ты, наверное, обиделся, что я тебе тогда затрещину влепила?

Он усмехнулся:

– Да ладно, ерунда какая. Я нахамил, ты врезала. Очень по-родственному. И ты совсем не изменилась, всё такая же: долго не думаешь, бьёшь сразу... Я, кстати, до сих пор пользуюсь теми приёмчиками, которым ты меня тогда научила. Помнишь?

– Ещё бы не помнить, – прошептала я. К горлу вдруг подступили слёзы. Защекотали в носу. Как странно, почему из-за такой ерунды?

– Я так злился, – печально вздохнул Бертан. – Девчонка! Какая-то девчонка с косичкой чуть меня по стенам не размазала. Меня! Самого настоящего иерарха!.. Ну, конечно, после того, как я узнал, что ты аналог моей тётушки, я уже так не переживал. А поначалу я просто был убит. Девчонка мне задницу надрала! Ты ведь мне очень понравилась тогда. Да что уж там, я влюбился практически сразу...

Я слушала его неторопливый голос, и слёзы лились по вискам и затекали в уши.

– Как я испугался, когда ты провернула эту затею с взрыв-пластинами. Всё время пытался представить, как это было, что у тебя на уме. Пытался чем-то помочь, но не вышло ничего...

– Вышло, Бертан. Конечно, вышло. Без тебя ничего бы не получилось. Наверное, никто бы из ребят не выжил, если бы мы с тобой это не сделали.

Бертан задумчиво кивнул:

– Скорее всего, да. Я часто об этом думаю. И всегда прихожу к мысли, что ни тогда, ни сейчас я не желал бы своей матери победы. Я сделал, что мог, чтобы её остановить. Я пошёл против неё. И я понимаю, что это было правильно. Но мне всё равно от этого плохо... Ты, конечно, устроила себе тогда встряску похлеще, но тебе легче хотя бы потому, что есть с кем об этом поговорить.

– Я ни с кем об этом не говорю.

– Нет?

– Нет. Никогда.

– Почему? – искренне удивился Бертан.

– Потому что я тогда пошла на всё это сознательно, преследуя конкретную цель и осознавая последствия. Теперь нечестно искать утешения.

Бертан тяжело вздохнул:

– Ну теперь ясно, почему ты такая зашуганная... Только тогда не спрашивай, почему я один. Примерно по той же причине. Не верю людям, которые видят во мне нормального человека. Впрочем, таких, кажется, в иерархии больше не осталось.

Он замолчал и отвернулся.

Я с трудом понимала, как это могло так получиться. Я закрылась от этого мира, от старых контактов, гнала от себя все воспоминания, думала, что разделить мне их не с кем. И вот, оказывается, кто-то часто об этом думает. Для кого-то это страшная, но очень важная страница в жизни. И насколько бы, наверное, было легче, если бы я поговорила об этом с Бертаном давным-давно. И, наверное, ему тоже было бы легче. Но такая мысль ни разу не пришла мне в голову.

Бертан помолчал, потом взглянул на меня.

– Может быть, тебе лучше поспать? Я всё расскажу утром.

– Нет, – я поспешно вытерла лицо и закуталась в одеяло. – Рассказывай.

Бертан сосредоточенно вздохнул и начал говорить:

– В день гибели Тарона, если ты помнишь, я увёз Юрия с собой, чтобы дать ему отдохнуть. Ещё по дороге в поместье мы с ним договорились о церемонии наследования. Юрий упирал на то, что он уже слишком стар для этого титула, а ты, Катя... не очень здорова...