Текст книги "Дерзкая-3. Ближний круг(СИ)"

Автор книги: Наталья Шитова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Шитова Наталия
Дерзкая-3. Ближний круг

Наталия Шитова

Ближний круг

Когда метель кричит, как зверь –

Протяжно и сердито,

Не запирайте вашу дверь,

Пусть будет дверь открыта.

И если ляжет дальний путь

Нелёгкий путь, представьте,

Дверь не забудьте распахнуть,

Открытой дверь оставьте.

И, уходя в ночной тиши,

Без долгих слов решайте:

Огонь сосны с огнём души

В печи перемешайте.

Пусть будет тёплою стена

И мягкою – скамейка...

Дверям закрытым – грош цена,

Замку цена – копейка!

Б.Окуджава «Песенка об открытой двери»

Я затормозила у ворот, вынула из-за козырька дистанционный пульт и нажала кнопку. Ещё раз нажала. И ещё. Чертыхнулась, сосчитала до десяти, попробовала снова.

И так всегда. Три мужика в доме, но всякий раз, когда ворота снова заклинивает, выясняется, что электронщиков и слесарей среди них нет. Видимо, предполагается, что они есть среди меня. Женщина, помоги себе сама...

Я запустила руку в сумку, достала связку ключей и вылезла из машины.

Подойдя к воротам, я занялась замком. Переклин случился качественный, по полной программе. Не только электроника полетела, но и механическая часть проворачиваться не собиралась. И это ещё холода не наступили.

Замок с самого начала был капризный. Но я знала, как с ним надо обращаться: медленно и без нервов. Пошевелить ключом, покачать, и никуда он не денется, провернётся.

На шуршание за спиной я никакого внимания не обращала. День ветреный, начинающие опадать и подсыхать листья летают туда-сюда... Но вдруг звуковой фон позади неуловимо изменился. Ещё не разогнувшись, я обернулась.

Огромный рыжий пёс с темной складчатой мордой нёсся на меня во весь опор.

Первым порывом просто прикрыть лицо, и будь что будет.

Но правильный рефлекс всё-таки сработал. Взмахнуть левой рукой, пусть прыгнет на неё в атаке, откроет живот. От моего пинка ногой такая псина, пожалуй, большого ущерба не получит, но от моего ножа – вполне. Я сдёрнула с пояса складной нож, у которого лезвие выкидывалось после короткого резкого взмаха.

Пёс уже был совсем рядом, но тут где-то рядом раздался жёсткий окрик.

Собака остановилась буквально в метре от меня, припала на лапы, зарычала, а потом принялась истошно лаять, подскакивая так, что чёрная слюнявая морда почти тыкалась мне в лицо. Я всё-таки прижалась спиной к воротам, отворачиваясь от злобной морды.

Окрик раздался ещё раз, и я увидела бегущую к нам молодую женщину с поводком в руке. Она подбежала, попыталась схватить собаку за ошейник. Но это было не так-то просто, пёс продолжал подскакивать, становиться на задние лапы и лаять. Тогда хозяйка принялась со всей силы охаживать его поводком. Она хлестала его и хлестала, и лай постепенно перешёл в скулёж.

Я сложила и убрала нож, глядя, как женщина всё-таки зацепила карабин за ошейник и подтащила пса к себе, не переставая размахивать поводком.

– Да хватит вам уже лупить его... – проговорила я, немного придя в себя. – Вырастят людоеда, и с поводка ещё спускают... Управы на вас нет.

– Извините, – хмуро отозвалась женщина, избегая встречаться со мной взглядом, и потащила пса прочь.

Я стояла и смотрела, как она тащит его дальше по улице, время от времени взмахивая концом поводка.

Я видела эту женщину издалека много раз. Чаще всего она выгуливала собаку, а иногда, в хорошую погоду, катала инвалидную коляску с неподвижным мужчиной, смотрящим всегда в одну точку.

Непонятно, что вдруг псу во мне не понравилось. Хотя, конечно, если верить тому, что собаки чувствуют, когда их боятся, и это их провоцирует, то эта история как раз про меня. Не скажу, чтобы мой страх перед собаками совсем уж лишал меня способности соображать, но однажды живые и мёртвые псы сыграли в моей жизни такую роль, что я предпочитала обходить стороной всех собак, а особенно тех, кто мне выше колена.

Я отдышалась, убрала прилипшие к лицу разлохмаченные длинные пряди, зачесала их назад пятернёй и занялась замком.

Видимо, замок тоже пережил стресс, потому что внезапно сразу провернулся. Я отвела подвижную створку до упора и вернулась в машину. Заехав на участок, я притормозила и снова взяла пульт. А вдруг и у него тоже нервишки встряхнулись? Я направила его за спину и нажала кнопку. Ворота беспрекословно закрылись.

Свою машину я оставила в самом углу стоянки, вылезла и ещё некоторое время постояла, подышала воздухом, пока сердце окончательно успокоилось. Ничего, бывает. Если бы всё заканчивалось настолько же безобидно.

Входная дверь оказалась не заперта.

В коридор пробивался свет из кухни, и пахло кофе. Кто-то успел меня опередить и вернулся раньше. Замечательно. Очень мне нравится, когда поспеваю на готовенькое. Поэтому я быстро скинула кроссовки в прихожей и поспешила на кухню.

Там за столом сидел, понурившись, крупный мужчина средних лет. Перед ним стояла наполненная кофе чашка в горошек. Моя чашка, вообще-то.

– Вы, собственно, кто?

Мужчина резко отодвинул табурет и встал. Высокий, грузный, с коротким редким ёжиком на макушке. Он качнул головой и усмехнулся, и знакомые черты сразу проявились.

– Тарон! Откуда ты взялся?!

Он шагнул ко мне, наклонился и осторожно обнял:

– Здравствуй, сестра.

Я не видела его двадцать лет. Вспоминала, да. Сначала чаще, потом всё реже. Потом просто выключила его из своей жизни, как ненужную мне семейную легенду.

– Какой ты стал... – пробормотала я, высвобождаясь из его рук.

– Какой? – Тарон пожал плечами и уселся обратно. – Такой же, как и был. Мясо только наросло. И волосы разбежались.

– Почему ты без предупреждения?

Дверь между нашим миром и Первым следовало открывать с осторожностью. Особенно, когда шли с той стороны.

– Меня Олег проводил, сам по делам уехал, – пояснил Тарон и снова взялся за чашку.

– Зачем ты здесь?

– Тебя надо было повидать. Можно было бы и не приходить, конечно, если бы ты мне отвечала. Я столько раз тебя звал, но... Ты не отзываешься.

– Это мой выбор, Тарон. Я не пользуюсь ментальной связью и не хожу по реальностям.

Он посмотрел мне в глаза, но как-то отстранённо, и кивнул:

– И ты нарочно уходила из дома, если я приходил с визитом. Да, мне про такой выбор рассказывали. Поэтому я и пришёл так, чтобы тебя застать. Без предупреждения.

– А что случилось?

Теперь он взглянул строго и решительно. Конечно, тот же самый мальчишка. Когда-то отважный воронёнок и умелый воин из диких земель, а затем толковый юный правитель – иерарх Первого мира. Странно, что я сначала совершенно его не узнала.

– Ничего страшного пока не случилось. Но мне надо кое-что тебе рассказать, – начал Тарон, отставив чашку. – Конечно, эту информацию тебе завтра не принесёт на хвосте только ленивый. Но это тебя напрямую касается, и ты должна узнать это от меня...

– Ума не приложу, что же в Первом мире может меня теперь касаться, – проворчала я.

Тарон погрозил пальцем:

– Подожди, сейчас поясню... Сядь.

Я вытащила табурет из-под стола и села напротив.

Глядя на меня убийственно серьёзно, Тарон произнёс:

– Я два года тащил через Совет новый закон о наследовании власти. И я их дожал. Не все, но большинство со мной согласились, и сегодня утром закон принят и вступил в силу.

Что-то такое время от времени проскакивало в разговорах Юры и Олега, они вечно об этом спорили, но я почти не вслушивалась. Споры на отвлечённые темы меня никогда не увлекали. Но когда твои домашние постоянно возвращаются к одному и тому же, поневоле запомнишь.

– Я знаю, ты хотел, чтобы несовершенный член правящей семьи имел равные права наследования с совершенными. Это разумно. Очень странно, что ты обдумывал это двадцать лет, а совет упирался целых два года... Что ж, в любом случае поздравляю.

Тарон покачал головой:

– Это не всё. Это только первый пункт нового закона, и по поводу несовершенных наследников никто особо не упирался – жизнь давно всех убедила. Второй пункт: аналоги умерших членов правящей семьи и дети аналогов признаются отныне полноправными наследниками власти...

– Что-о-о? Тарон!..

Он властно взмахнул рукой, обрывая меня:

– Дай договорить! Третий пункт. Все ныне живущие члены правящей семьи, как урождённые, так и аналоги, с сегодняшнего дня восстанавливаются в правах наследования, даже если когда-то отказались от титула. Одним словом, новый закон принят – выстраиваем очередь за властью с чистого листа...

– Тарон, ты с ума сошёл, что ли?! – у меня даже руки заплясали, настолько услышанное выбило из колеи.

– ... Ну а в переводе на человеческий язык, – упрямо продолжил Тарон. – Если со мной что случится, власть перейдёт к Юрию. Или не перейдёт, если он откажется перед Советом. Тогда дальше – как велит старая традиция, тут я ничего менять не собираюсь. Дальше по возрасту.

– Зачем?! Зачем ты придумал эту чушь?!

– Это не чушь! – отрезал Тарон. Даже голос повысил. – Только так я могу быть уверен, что мой мир в надёжных руках. Только так.

– Ты понимаешь, что нас всех подставил? Мы вышли из этой игры давным-давно. Наконец-то все ваши враждующие кланы поняли, что нас не надо опасаться, что аналоги не конкуренты им по закону. И что мы ещё и не заговорщики. И тут ты своим изобретательным умом вставляешь нас в очередь за властью! А в этой очереди на самом деле никого нет, кроме твоего сына! Ты просто хочешь, чтобы твои враги сначала потратили время, выбивая нас, прежде чем доберутся до твоего Ларса! Замечательно! Хорошая идея, иерарх. Вдвойне поздравляю.

– Вот, значит, как... – Тарон закусил губы. – Думаешь, я вас использую?

– А как это по-твоему выглядит?

Он отрешённо покачал головой:

– Рэста, тебе ли меня не знать... Ну как же ты можешь?

– Меня зовут Екатерина! И раз уж ты так долго готовил закон об аналогах, должен понимать разницу между мной и Рэстой. Она сгорела вместо тебя, но вытолкнула из ангара тебя всё-таки я. Её руками, но я. Рэсты нет на свете давным-давно. Не надо её вмешивать.

– Хорошо, не буду спорить, – он посуровел ещё больше, но держал себя в руках. – Надеюсь, ты поменяешь своё мнение. Хорошо подумаешь и поменяешь.

– Вряд ли, Тарон. То, что ты сделал, это нечестно! Попробуй тоже хорошо это обдумать. Хотя... толку-то теперь.

Тарон решительно пошёл прочь из кухни.

На пороге он обернулся и на удивление спокойно сказал:

– Вы, аналоги, не конкуренты. Не инструмент и не разменная монета. Вы – моя опора. Моя семья. Если мы не выпустим из рук то, что успели создать, всё будет хорошо. Если проиграем – в Первом мире снова начнётся безумие на тему былого величия. Только теперь у них будут двери. Ты же должна понимать, к чему это приведёт.

– Я больше в этом не участвую, Тарон! Вообще. Никак.

Он стиснул зубы, потом попытался улыбнуться:

– Ну, тогда прощай, сестра. Береги себя.

Он тяжело прошагал по холлу первого этажа, хлопнула входная дверь, и всё стихло.

Я почувствовала знакомое желание что-нибудь разбить.

Опора... Семья... Какие правильные слова.

Тарон назвал меня сестрой, но никакая я ему не сестра. Ничего общего в ДНК, как ни копайся. Мы родились в разных мирах. Он – от рождения совершенный, его душа едина, память и сознание принадлежали и принадлежат только ему. От рождения мозг совершенного владеет множеством небесполезных способностей. Конечно, сила и направление этих способностей очень индивидуальна – ведь все люди разные. Но способность к ментальному контакту, даже сквозь миры и измерения – этим каждый совершенный владеет обязательно. С чем-то большим может и не повезти. Но многие совершенные могут на расстоянии подслушивать, подглядывать, навевать окружающим реальные или мнимые сны и воспоминания, или наоборот, блокировать их. А самые уникальные способны чувствовать проходы между мирами, проходить через них и открывать эти двери для остальных.

Когда совершенный умирает, не останется никого, кто будет помнить то же самое, что помнил и чувствовал он, кто будет считать его душу частью своей. Матрица памяти будет стёрта, душа будет передоверена другой личности, у которой будет свой путь и своя судьба.

Совершенных мало. Да, есть целые миры, населённые совершенными. Но подавляющее большинство миров – миры несовершенных. Обычно бывает, что при рождении человеку достаётся часть души, разделённой на части. И этих частей может быть много, и они неравны. И те, кто носят в себе частички одной души и есть аналоги друг для друга, хотя не знают об этом. После смерти одного из аналогов его личность достаётся кому-то из ещё живущих, и так воссоединение происходит до того момента, когда остаётся один, и этот последний аналог становится совершенным. Он помнит всё, что впитала его душа, всё что хранит коллективная память тех двоих, троих... или, может быть, даже десятков. Он несёт в себе до самой своей смерти всё счастье, которое испытали его аналоги, и это счастье даёт ему крылья. До конца дней оставшегося мучают боль и горе, которые пришлось пережить не только самому, но и всем остальным. А ещё последний берёт на себя все грехи и ошибки, которые совершили его аналоги, и это часто ломает его об колено. С хрустом. В щепки.

У Тарона была родная сестра Рэста. Я – её аналог. Всё-таки плохое слово, негодное. Неточное. Но когда-то его стали использовать все, кто в теме, оно прижилось. Моя душа, поделённая при рождении между тремя девочками – всего тремя, это большая редкость – воссоединилась в Рэсте, была разделена опять и вновь собрана воедино, на этот раз уже в моём теле. Это было против правил. Это стало жизнью после смерти. А гоняя свою душу по телам туда-обратно, я натворила такого, что больше не чувствовала себя живой.

Тарон продолжал видеть во мне Рэсту. Видимо, разубедить его будет невозможно. Но и ему никогда не убедить меня в том, что его план спасения династии такой замечательный.

Чёрт его знает, может, действительно, всё, что Тарон хотел – это сберечь хрупкое равновесие своего мира. Подстраховаться. В случае своей безвременной кончины потянуть время, передав власть надёжным временщикам. Подождать пока сын Ларс возмужает и наберётся опыта, ведь пока ему всего шестнадцать. Ну а что, разве не разумно? Да и наплевать, что кому-то это кажется циничной подставой. Каждый бережёт свой мир, как может.

Но даже если и так. Даже если. Ладно, Юру так просто с толку не собьёшь. Да и на меня где сядешь, там и слезешь, если я, конечно, добровольно не впрягусь. А я больше не впрягусь.

Но кто-нибудь подумал о моём сыне? О том, что теперь благодаря дурацкому новому закону Первого мира мой Лерка тоже в очереди. Он не наследный принц, обыкновенный парень, не без тараканов и весь такой себе на уме, и он несовершенный. Он не умеет общаться без слов и считывать чужие эмоции, как свои. Он не заметит начала ментальной атаки, и это значит, что он практически беззащитен перед более-менее сильным сканером. Да, в отличие от меня он проводит времени в других реальностях больше, чем в своей родной. Но одно дело быть вечным туристом, и совсем другое влезть в чужую смертельную драку, где к тому же кулаки и пули ничего не решают.

Я полезла в карман за телефоном. Нашла номер сына, нажала вызов. Так и есть, абонент недоступен. Переадресация на автоответчик.

– "Привет! Если вы это слышите, значит, я отошёл в мир иной. Это, может быть, надолго. Не теряйте надежды, увидимся!"

Замечательный текст. Отошёл он в мир иной... И главное ведь, что чистую правду говорит, не придерёшься. Может я и оценила бы остряка. Но не теперь, когда голос повзрослевшего сына стал точь-в-точь похожим на голос его отца. Который был для меня всем, и которого я застрелила своими руками.

* * *

Юра старел неумолимо, но медленно и как-то на удивление красиво. Не обрюзг, не растолстел, был по-прежнему энергичен, скор на язык и быстр на расправу. Только подолгу отдыхал после ходьбы и снова обзавёлся тростью: изувеченный позвоночник с возрастом снова дал о себе знать.

И я думала, что этой тростью он меня и поколотит, когда он влетел в холл и рявкнул:

– Как тебе только в голову взбрело сделать такую глупость?!

– Какую?

– Наговорить Тарону всё это!

– Так ли уж глупость? – усмехнулась я и ещё плотнее завернулась в большом кресле в плед. – Что думаю, то и сказала. Попробуешь мне запретить?

Юра подошёл к моему креслу, швырнул свою палку на диван рядом.

– Думать ты можешь, что угодно, но не стоит озвучивать все мысли, которые приходят тебе в голову! Ты не знаешь ничего, не представляешь, с чем ему сейчас приходится иметь дело...

– Веришь, нет: и знать не хочу. Иди к чёрту!

– Катя, он ведь не чужой тебе! И не забыл, что ты сделала для него!

И я не забыла, как закрыла Тарона от взрывной волны и пламени. В другой реальности. В другом теле. В одной из других жизней.

Брат наклонился ко мне, и гнев в его глазах за пару секунд сменился тревогой:

– Эй, ты что это? Катюша?

Я отвернулась, подтянула колени и спрятала лицо в складках пледа. Не было сил спорить. Не было желания думать. Не хотелось никого видеть.

Брат втиснулся на краешек кресла и принялся выцарапывать меня наружу.

– Ну-ка, ну-ка. Это мне знакомо и это мне не нравится... Смотри на меня! Катя, ты слышишь?! – он почти кричал и настойчиво разворачивал меня к себе. – Смотри на меня! Не вниз! На меня!

– Эй, вы что там? – послышался издалека голос Олега.

– Сюда, Олег, быстро!

Вторая пара сильных рук взялась за меня с другой стороны. Эти руки бесцеремонно растрепали плед, вцепились в мои волосы на макушке. Олег пытался добиться, чтобы я на него посмотрела.

– Может, скорую? – с тревогой спросил Юра.

– Не надо, ещё хуже сделают. Сейчас это пройдёт. Неглубоко провалилась... Она умница, она справится, – ответил Олег, но я слышала, как дрогнул его голос. – Зачем ты на неё орал? Спятил что ли?

Юра не ответил.

Как я не уследила за собой? Вроде сто раз пройдено. Научилась как будто. Но иногда это сильнее меня. Словно непреодолимая преграда падает вдруг на пути, и остаётся только одна дорога – назад, внутрь себя. А там только вязкая темнота и мёртвая тишина. Выбраться можно, но только, если действительно хочешь. Если не хочешь – тебя просто больше не станет.

Я заставила себя открыть глаза. Олег поддерживал меня, не давая свернуться калачиком, и напряжённо смотрел мне в лицо.

– Я с вами, ребята. С вами... – пробормотала я. – Всё нормально.

– Нормально? – уточнил Юра.

– Ну, хреново, конечно, чего там... Но я здесь, не бойтесь, – я протянула руку и коснулась щеки Олега. Он схватил мою ладонь:

– Руки какие холодные...

Меня действительно колотил озноб.

– Юра, быстро чаю! – скомандовал Олег. – Горячего и послаще!

Через пару минут они пересадили меня на диван и дали в руки обжигающую кружку. Я отогревала руки и отхлёбывала ужасно горячий сахарный сироп. Гадость, но выпить надо было до конца, без капризов. Ребята молча сидели рядом, контролировали. Им не впервой, плавали, знают, как с этим иметь дело.

Я пыталась избавить их от хлопот, а себя от лишних навязчивых воспоминаний. Когда Юра купил себе этот дом в Комарово, я попробовала остаться в нашей старой квартире вдвоём с сыном. Некоторое время всё шло так, как я хотела. Я выставила непробиваемые барьеры, и ни один контактёр больше не мог до меня достучаться. Я отказалась покидать нашу реальность и научилась не обращать внимание на зов новых дверей. Я научилась плакать. Правильно плакать тоже надо уметь... Но вот однажды прошлое коварно вползло в мой сон и так придавило, что Лерка, собиравшийся утром в школу, не смог меня разбудить. Можно только догадываться, что они втроём пережили за те два месяца, пока я лежала в коме. После этого случая мне пришлось переехать в дом брата. Какая, в сущности, разница? От себя всё равно не убежишь, но старичкам спокойнее. Хотя я никогда не думала о них, как о старичках, но дело к тому шло, куда ж деваться.

Когда сироп был, наконец, выпит, Олег пошёл относить чашку на кухню. Мы с Юрой остались вдвоём.

– Какой я идиот, куда смотрел, о чём думал... – тихо сказал он и осторожно притянул меня к себе.

– Ты-то тут причём, вот ещё выдумал, – отмахнулась я. – Просто время пришло, накопилось... Всё в порядке, ты не виноват.

Не рассказывать же ему о том, что последней каплей был автоответчик сына, который я раз десять прослушала на автомате. Сколько уже раз я удивлялась, какой ерунды иногда достаточно, чтобы провалиться.

Вернулся Олег и снова присел передо мной.

– Ну вот, хоть на человека похожа стала, – одобрительно кивнул он. – Иди, Юра, отдыхай. Я с ней побуду.

Брат ушёл. Олег сел на его место рядом со мной.

Некоторое время он просто молча сидел, опираясь локтями о колени и бессильно свесив руки. Когда я видела его таким, мне всегда становилось не по себе, потому что в этих минутах рассеянного отчаяния виновата была всегда я одна.

В молодости Олег был весёлым и неугомонным авантюристом, поджарым и ловким, как обезьяна. Сейчас это был всё тот же высокий, крепкий и невероятно сильный мужчина, но с годами он стал осторожным и немного медлительным. Уже не было лохматых медных прядей, теперь он коротко стригся, не стесняясь высоких залысин, которые постепенно делали его лоб всё мощнее. В последние годы Олег немного прибавил в весе, и казалось, что он никак не может привыкнуть к тому, что его тело уже не так слушается его, как он на то рассчитывает.

Только зелёные глаза оставались такими же внимательными, и в них можно было прочесть всё. В отличие от Юрки, который, в общем-то, всегда был холоден и скрытен, и из всех эмоций охотнее всего выпускал наружу гнев и раздражение, Олег принимал всё близко к сердцу и был весь на поверхности.

Посидев немного в оцепенении, Олег встрепенулся.

– Лерке звонила? – уточнил он.

– Когда?

– Ну, сегодня, вчера?

– Зачем?

– Да ни зачем! – вяло разозлился Олег. – Просто интересно, когда он осчастливит нас своим присутствием.

– Придёт, когда захочет. Ты же знаешь его.

Олег взял меня за руку.

– Ледяная... Всё ещё холодно?

– Есть немного. И голова болит. Я пойду лягу.

Олег отрицательно покачал головой:

– Нет, нельзя.

Он сбросил туфли, забрался на диван, потянул с кресла мой плед и приказал:

– Иди сюда.

Я послушно забралась к нему под плед и прижалась спиной к его груди. Олег обхватил меня покрепче.

– Ничего себе, как тебя трясёт. Так и у меня зубы стучать начнут, – невесело усмехнулся он. – Ну, ничего, сейчас согреешься. Только не спи. Говори со мной.

– Хорошо, попробую.

– Тебе в суд завтра, ты помнишь?

– Помню.

– Сможешь? А то давай, возьмём тебе больничный. Если им так нужны наши показания, заседание перенесут.

– Не надо ничего переносить. Утром я буду в порядке. В первый раз что ли?

– И вряд ли в последний, – горько выдохнул он. – Ох, Катя...

Я промолчала.

– Ты слишком много тратишь сил на блоки. На контроль за своим состоянием ничего не остаётся...

– Да что ты говоришь, кэп?!

– А ты не ёрничай. Я же сразу всё понял. Тарон тебя завёл, потом ты услышала Леркин автоответчик и поплыла. Ну, ладно, я понимаю, почему ты не выходишь в реальности. Честно говоря, мне самому эта развлекуха ещё с тех давних пор осточертела, хожу только с Юркой за компанию. Но почему не позволить обыкновенный простой контакт?

– Потому что, – буркнула я. – Потому что позволишь простой контакт, и тут же найдётся кто-то, кто тебя прочтёт. И повадится читать, когда вздумается. Я не хочу, чтобы меня читали. Ни посторонние, ни даже вы с Юркой. И сама не хочу лезть ни в чью душу. Я не хочу обнаружить там всякие сюрпризы. Я не хочу, чтобы меня морочили. Ну, какие тебе ещё причины назвать?!

– Да знаю я все твои причины, – вздохнул Олег. – А ты знаешь, какой мой самый страшный кошмар? Что ты провалишься вот так, а нас рядом не будет. И мы из-за твоих блоков узнаем всё слишком поздно.

– Даже если вдруг... Это будет ненадолго.

– Да-да, на пару месяцев. Или лет... – ледяным голосом проговорил Олег.

Впервые я выключила себя почти на два года, и возвращаться тогда не собиралась. И я до сих пор была почти уверена, что вернулась не сама, что меня из той ямы выдернули.

– Сейчас всё по-другому, – сказала я.

– Да. По-другому, – согласился Олег. – Сейчас с тобой иногда удаётся договориться.

– Ну... – сказать мне было нечего. – Прости меня, пожалуйста.

Его губы прижались к моему затылку. И я почувствовала, как отступает озноб и успокаивается голова.

– Как ты себя чувствуешь? – тихо спросил Олег.

– Лучше. Правда. Можно, я всё-таки усну?

– Хорошо, попробуем, – согласился он со вздохом и осторожно вылез, стараясь не сильно меня беспокоить. – Тут лежи. Я покручусь по дому и присмотрю за тобой.

Он погасил торшер в углу и вышел в коридор. Мой верный друг, заботливый, терпеливый и надёжный. Столько раз он помогал, отводил беду, поддерживал или просто был рядом. А я не чувствовала к нему ничего, кроме благодарности. Он это знал и смирился.

Я уже поправила подушку и плед, улеглась и закрыла глаза, как хлопнула входная дверь.

– Привет, пап, – послышался из коридора Леркин голос.

– Ты какого чёрта телефон не включаешь? – рявкнул Олег вместо ответного приветствия.

– Я три минуты назад прошёл через дверь. Сейчас возьму кое-что и уйду обратно. И зачем в таком случае включать телефон?

– Затем, что до тебя невозможно достучаться! Никогда! А если что случится?

– Если что случится, я найду способ сообщить.

– Это я, я не найду способа сообщить! С мамой сегодня плохо было, но ты ж в мир иной отошёл! Занятой же человек, тебе разве до этого?!

Я встала с дивана и побрела в прихожую.

– Олег, не пугай его. Всё же в порядке.

– Привет, мам, – осторожно проговорил Лерка, пристально вглядываясь в меня.

Кажется, за те несколько недель, что мы не виделись, он ещё вырос. Высокий, плечистый, с нечёсаной нестриженой гривой темно-каштановых кудрей. Юная синеглазая копия своего отца. И против этого никакой блок не поставишь.

– Здравствуй, Лера.

Раздражённая гримаса мелькнула на его губах. Он ненавидел своё детское имя, считая его девчоночьим. Совершенно, кстати, справедливо. И я бы ненавидела.

– Мам, я ненадолго, – буркнул он.

– Неужели и чайку не попьёшь? – процедил Олег, и, скрестив руки на груди, прислонился к стене.

– А можно сделать так, чтобы я однажды заглянул домой – а тут никаких упрёков? – ответил Лерка довольно спокойно.

– Это вряд ли, – отрезал Олег. – Я бы рад, но извини.

– Ну, тогда как хотите, – пожал плечами Лерка.

Он подошёл к большому шкафу в прихожей, присел на корточки, открыл отделение для обуви и стал перебирать свои старые берцы. Мы с Олегом молча смотрели на него несколько долгих минут. Лерка старательно делал вид, что это его совсем не раздражает.

– Валериан, смени запись в автоответчике, – нарушил молчание Олег.

– Зачем? – уточнил Лерка, не оборачиваясь.

– Просто смени. Пожалуйста.

– Но зачем?

– Маме не нравится.

– Да почему?! – он всё-таки обернулся.

– Неважно. Просто смени, тебе трудно, что ли?

– Олег, отстань от него, – я попробовала остановить их, пока дело не зашло туда, куда оно обычно заходило в таких случаях.

– Нет, мне не трудно, – отозвался Лерка. – Просто интересно, к чему только можно прицепиться, когда больше не к чему.

– Больше не к чему, говоришь? – усмехнулся Олег. – Ну, поехали по пунктам. Во-первых, у тебя уже почти год просрочен паспорт.

– Да? – удивился Лерка. – И что? Зачем он мне нужен?

– Ну, здесь как бы твой родной мир, вообще-то. Надо бы уважительнее относиться к его порядкам.

Судя по гримасе сына, порядки родного мира волновали его в последнюю очередь.

– Во-вторых, ты ездишь на байке без прав.

– Я и без прав хорошо вожу. И на трассы почти не выезжаю.

– Даже хороших водителей время от времени останавливают. А ты без прав и без паспорта.

– Не буду я на эту бумажную ерунду время тратить, – решительно отмахнулся Лерка.

– Ну, я же говорю, такой занятой человек, – горько съязвил Олег. – Как бросил школу пять лет назад, девятый класс не закончив, так всё и некогда.

Лерка даже глаза вытаращил:

– А это мне ещё зачем?

– А незачем?

– Совершенно. Мне некуда предъявлять аттестат. Так зачем мне здешняя школа?

Он снова принялся копаться в обуви, переворачивая и сравнивая подошвы.

– Джаггерята погрызли мои горные ботинки. Магазин далеко. А нам с Троем завтра с утра в горы идти, – пояснил он, убедившись, что мы по-прежнему стоим и сверлим ему спину взглядами. – Надеюсь, я могу забрать отсюда пару старых башмаков? Или мне написать заявление в трёх экземплярах?

– Валериан, пора заканчивать всё это, – угрюмо сказал Олег.

– Что заканчивать?

– Веселье в мирах. Стада джаггов, тусовки в горах, вечеринки у Ларса. Возвращайся домой и займись каким-нибудь делом.

– Зачем?

– Если ты ещё раз произнесёшь "зачем?", я за себя не ручаюсь! – закричал Олег, потеряв терпение.

Лерка поднялся на ноги, держа в руке пару ботинок. Кинув обувь поближе к рюкзаку, валяющемуся у входной двери, он с недоброй усмешкой повернулся к Олегу:

– А ты мне вообще не отец, так что нечего на меня орать!

– Ничего подобного, молодой человек! Я тебе до трёх лет подгузники менял, поэтому буду разговаривать с тобой так, как захочу!

Лерка только руками всплеснул, а потом, глубоко засунув их в карманы, привалился к стене, глядя в потолок, и угрюмо сказал:

– Когда вы говорите мне сделать то, в чём я не вижу смысла, я пытаюсь понять, какой смысл в этом видите вы. Отсюда и вопрос "зачем". Зачем мне возвращаться домой, если мне хорошо там, где я живу? И зачем мне пытаться заниматься пустыми делами здесь, если у меня хватает дел там? – Лерка мотнул головой, отбрасывая назад кудри, и, поколебавшись несколько секунд, продолжил: – Теперь для любителей формальностей. Поехали, по пунктам, – он полез за пазуху и вынул небольших размеров карточку с маленькой фотографией в углу и протянул Олегу. – Это удостоверение личности, не просроченное.

– Я не читаю на этом языке, – буркнул Олег.

– "Валард Середа, гражданин Каменного Мира, житель провинции Синих Гор, бла-бла-бла...", ну и всякое такое, что положено. Дядя Гайл помог оформить, поручился за племянника, которого знал с рождения, – пояснил Лерка и забрал карточку назад.

– Валард, значит... – пробормотал Олег.

– А что, по-моему, нормально. Что там дальше? Школа. Я учился вместе с Троем. Три года назад прошёл испытание за стандартный курс и получил свидетельство. С собой документ не ношу, извините. Ещё что? А, права. – Лерка полез в задний карман и вынул ещё одну карточку, размером и пропорциями похожую на пластик жевательной резинки. В руки Олегу не дал, просто повертел. – Универсальный личный ключ для активации самодвижущейся техники. Впервые выдаётся человеку тогда, когда он получает право водить хотя бы один вид транспорта. Пока мне сюда закачали только сухопутки. Послезавтра у меня испытание на вождение воздушного патрульного катера, – Лерка убрал права и развёл руками. – Всё, больше ништяков нету.