Текст книги "Отпусти меня 2 (СИ)"

Автор книги: Наталья Шагаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– Руки на стекло!

Медлит, но становится возле окна, опираясь на стекло. Подхожу к ней сзади, прижимаюсь голой грудью к ее спине, а пахом к округлой попе. Вдавливаюсь сильнее, чтобы хоть немного облегчить ноющую пульсацию. Не помогает, еще больше разжигает. Обхватываю под грудью, прижимая к себе, ее ладони скользят по стеклу.

– Руки! – рычу в ухо, кусая мочку. Слушается, возвращая ладони на место. – Ноги шире! – веду другой рукой по животу, целую ушко, дышу глубоко, чтобы чувствовала мое возбуждение. Отодвигаю тонкие трусики, накрывая горячие складочки. Лиза сжимает ножки. – Тихо… мы уже делали это, и тебе было хорошо… – шепчу на ухо. – Впусти меня.

Раскрываю складочки, проскальзываю внутрь. Совсем немного, чтобы собрать влагу. Да, возбуждённая, несмотря на страх.

– Все не так страшно, как тебе кажется.

Такая тупая боль. Член болезненно пульсирует только от того, что я представляю, как вхожу в нее.

– Посмотри в окно, – покусываю кромку ушка, ощущая, как Лиза содрогается. Размазываю по клитору влагу. – Под нами весь город, и он принадлежит нам.

Нажимаю на пульсирующую вершинку, массирую. Ноги девочки подкашиваются, начиная дрожать, но я не позволяю ей упасть. Еще раз проскальзываю внутрь: горячая, бархатная. Зажмуриваюсь, пытаясь довести начатое до конца, а не трахнуть ее возле окна.

– Я могу также бросить весь мир к твоим ногам, – возвращаюсь к клитору, аккуратно массируя. Девочка мычит, когда я ускоряюсь, спускаясь губами по ее шее, всасываю кожу. – Я хочу тебя слышать, – ускоряюсь, чувствуя, как все больше и больше влаги течёт на мои пальцы. – Не смей кусать губы! – выходит агрессивно и как никогда эмоционально. Хватаю ее за подбородок, разворачиваю к себе и впиваюсь в упрямые губы.

– А-а-а-а-а, – стонет мне в рот, когда я запускаю в нее уже пару пальцев и вновь возвращаюсь к клитору. И все, ее срывает, содрогается, сладко стонет мне в губы. Отрывается от меня, запрокидывает голову на мое плечо, хватая воздух. Вновь скольжу в нее пальцами, чтобы почувствовать, как сокращаются мышцы лона.

Все.

Мой контроль окончательно теряется. Здравый разум вопит, что нужно сделать это в кровати, а не как мне хочется – нагибая ее возле окна. Сейчас она этого не оценит. Разворачиваю еще подрагивающую и невменяемую Елизавету к себе, подхватываю под бедра и несу наверх.

Опускаю ее на кровать, срываю с себя брюки, боксеры, наблюдая, как девочка приходит в себя и распахивает глаза, осматривая мой налитый член. Да, детка, я большой. Но ты привыкнешь.

Нависаю над ней. Елизавета отползает дальше.

– Ну, нет, бегать бесполезно, – рычу, теряя всю осторожность и мягкость. Я как животное задыхаюсь от похоти. Хватаю девочку за щиколотки, подтягивая к себе, размещаясь между ее ног, рву к чёртовой матери трусики. Упираюсь рукой в подушку. Глаза вновь напуганные, дышит тяжело, пытается сжать ноги, натыкаясь на мои бедра.

Упираюсь в ее лоно, издавая хриплый стон. Девочка начинает рваться, как раненая птица. В глазах паника. Ну, вашу мать! Мне кажется, меня сейчас разорвет от перевозбуждения. Она еще не понимает, что нельзя так вести себя с взрослыми мужчинами. Ну, не могу же я взять ее вот так! Хотя могу, конечно, но…

– Тихо, тихо, моя маленькая, – уговариваю. Не помню, когда вообще был настолько нежен и терпелив с женщиной, но и девочек у меня никогда не было. Я еще с юности определился со вкусами в сексе.

Целую. Очень нежно исследуя губы, ласкаю, одновременно лаская тело, слегка сжимая грудь, играя сосками, перекатывая их между пальцев. Девочка прекращает рваться, хочет что-то сказать, но я не позволяю, углубляя поцелуй. По моей спине скатываются капельки пота, тело сводит и уже само рвется в нее на голых инстинктах. И я врываюсь в нее, одним резким толчком, до самого конца…

Сука! Как хорошо. Больно, но хорошо. Девочка даже не вскрикивает, лишь расцарапывает мои плечи, наверное, в кровь. Адски хочется двигаться в этой горячей тесноте. Хочется рваться в нее в бешеном темпе. Но я держу себя из последних сил. Из ее глаз скатываются слезинки. Такие чистые… Отворачивается от меня, кусая губы.

– Да мать вашу! – злюсь.

Нужно, любить ее сейчас, уговаривать, ласкать. А я больше не могу. Все, на что был способен, я ей уже сказал и отдал. Утыкаюсь ей в шею, дышу, пытаясь вернуть себе вменяемость. А Лиза лежит неподвижная и отрешённая. Я понимал, что больно, но тут полная прострация. Словно я, и правда, насилую. Поднимаюсь, хватаю ее за шею, разворачивая насильно к себе.

– Настолько больно?

Молчит, отрицательно качая головой, закрывая глаза, окончательно теряя со мной связь. И дело не в физической боли. Она словно наказывает меня за принуждение.

– Делай, что хочешь, больнее не будет, – тихо проговаривает она. – Душевную боль ничем не заглушишь.

Ах, вот оно что!

Дело в пресловутых чувствах?

И меня сносит окончательно. Я старался сделать эту ночь для нее. Сказал то, что никому говорил, был аккуратен, как ни с кем. Но она не захотела ничего дать мне в ответ.

Выхожу из нее тем же рывком, не обращая внимания на ее всхлип.

Больнее же не будет…

Вот поэтому я не позволяю себе чувства и эмоции – они только все разрушают. Опускаю глаза вниз. Немного крови на члене, капля на простыне и ее нежном лоне. Член болезненно ноет, но я уже точно знаю, что не получу того кайфа.

Получать от меня деньги, возможности и те же самые оргазмы она готова, а вот отдавать – нет.

Поднимаюсь с кровати и ухожу в душ, громко херача дверью так, что содрогаются стены. Хоть проститутку вызывай. Там хотя бы все честно и без сантиментов.

ГЛАВА 13

Елизавета

Просыпаюсь, словно от толчка. Сажусь на кровати, осматриваюсь. Тишина. Я одна в большой спальне. Тяжёлые шторы закрывают дневной свет, на стене монотонно тикают часы. Натягиваю одеяло на обнажённое тело – вроде тепло, но по коже бегут мурашки. Не помню, как вчера отключилась. Роман так и не вернулся в кровать. Я окончательная дура, но меня вдруг накрывает чувством вины. Было больно, но я могла бы и потерпеть, притвориться, в конце концов, а не озвучивать мысли вслух. Когда он оказался во мне, меня вдруг накрыло. Какой-то эмоциональный срыв… Я не имела права делиться этим с Романом.

Боже, как стать бесчувственной куклой?

Как отключить душу и отдать ему тело?

На часах уже десять утра, нет смысла прятаться под одеялом и жалеть себя. Нужно подниматься и жить моей новой жизнью. Я стала женщиной, женой, Калининой.

Встаю с кровати, между ног немного ноет, но не смертельно, жить буду. Богато буду жить, в достатке, с большими возможностями, при властном муже, но без любви, чувств и эмоций. Не всем так везет, чтобы все и сразу.

Ухожу в ванную, запираюсь, хотя даже не знаю, рядом ли Калинин. Принимаю душ, тщательно моюсь. Дискомфорт между ног не даёт о себе забыть, но терпимо, больше болит голова, давя на виски. Сушу волосы феном и выхожу из ванной. Замечаю пятна крови на простынях и срываю их, комкая. Не хочу, чтобы это кто-то видел. Кидаю грязное белье на пол, застилаю кровать. Открываю шкаф, находя свои старые вещи. Натягиваю легинсы и теплую тунику, собираю волосы в хвост, беру испачканное белье и выхожу из спальни.

Спускаюсь в гостиную и застываю с бельем в руках. Калинин спит на диване, прикрытый пледом. На журнальном столике рядом с ним – бокал и полупустая бутылка виски. Мое платье и его костюм – на диване.

Никогда не видела его таким. Простым, что ли… Вот так, на диване, с бутылкой виски. На часах почти одиннадцать, раньше он просыпался рано и всегда был собран и опрятен.

Тихо на цыпочках иду в прачечную, оставляя там грязное белье. Возвращаюсь в гостиную, стараюсь не смотреть на Романа, но глаза сами собой натыкаются на мужчину. Расслаблен, дышит ровно, во сне он красивый, наверное, потому что не видно его холодных, внимательных стальных глаз. Тихо забираю свадебное платье и костюм Романа, поднимаюсь наверх и вешаю одежду в гардероб. Какой бы ни была наша свадьба, это символы, которые хранят память.

Спускаюсь вниз и вновь рассматриваю мужчину. На его безымянном пальце широкое обручальное кольцо с черной каймой, необычное. Перевожу взгляд на свою руку. Он сказал, там символ бесконечности.

Что это значит?

Я в плену навечно?

Вновь накрывает чувством вины. Назад дороги все равно нет, значит, нужно играть эту партию по правилам Калинина. Близости и любви все равно не получится, значит, нужно это пережить и смириться. Возможно, когда-нибудь ему это самому надоест, и он отпустит меня. Умом я все понимаю, а душа все равно рвётся и протестует.

Тихо убираю со стола бутылку и бокалы, ухожу на кухню. Мою грязную посуду, открываю холодильник и удивляюсь обилию продуктов. Жена же должна готовить? Прислуги здесь нет, и, честно говоря, мне так легче. Я не привыкла, чтобы мне прислуживали, от этого некомфортно.

Вынимаю молоко, яйца, сливочное масло. В шкафу нахожу муку и сахар. Взбиваю тесто на блинчики. Готовка отвлекает от навязчивых мыслей и дискомфорта в теле.

Увлекаюсь, складывая готовые блины на тарелку, смазывая их маслом. Параллельно ставлю чайник, я до сих пор не научилась справляться с кофемашиной. Нахожу в холодильнике сметану и малиновый джем, накрываю на стол: чашки под чай, салфетки.

Теста получилось много, и мне жалко его выливать, поэтому я пеку до конца, не замечая, как в кухню входит Роман. Оборачиваюсь, чтобы поставить стопку блинов на стол, и вздрагиваю, чуть не уронив тарелку. Роман скептически поджимает губы. Я не специально, просто он появился неожиданно.

Калинин в простых спортивных штанах и белой футболке. Немного помятый, но такой домашний. Необычно. Опирается плечом на косяк, осматривая стол.

– Доброе утро, – здороваюсь я. Неловко. Отвожу взгляд.

– Доброе.

– Я завтрак приготовила, – между нами напряжение, по крайней мере, я его чувствую.

– Я вижу, – как всегда, холоден, но голос хриплый. Подходит к холодильнику, достает бутылку воды, пьет прямо из горла. Завариваю черный чай, стараясь не смотреть на мужчину.

– Кофе есть?

– Я не умею пользоваться кофемашиной.

– Ясно. Здесь нет, случайно, таблеток от головы?

– Были в ванной, сейчас принесу, – смываюсь из кухни, пытаясь перевести дух. Беру аспирин, сама выпиваю таблетку в ванной и возвращаюсь к Роману. Он уже сидит за столом, отпивая чай. Протягиваю ему таблетку и стакан воды.

– Спасибо, – выпивает.

– Кушай блинчики, пока горячие, – не понимаю, как себя вести с Романом, я не могу расслабиться рядом с ним, особенно когда он холоден и бездушен. Отворачиваюсь к раковине, начиная мыть посуду.

– Оставь, все. Сядь за стол, – не просит. Тон, как всегда, повелительный, но, кажется, он по-другому и не умеет, или это профдеформация. Вытираю руки, сажусь напротив. – Я не люблю есть в одиночестве, – сообщает он мне. – Моя супруга должна разделять со мной еду, особенно если приготовила её сама.

– Хорошо, – киваю. Беру чашку чая. Проще быть куклой, которая живет так, как хочет кукловод, это же его сценарий.

– Как ты себя чувствуешь? – интересуется он, берет блинчик и как-то по-простому, без церемоний макает его в сметану. Пробует.

– Нормально, – непроизвольно сжимаю ноги, начиная краснеть.

– Правду, Елизавета.

– Что?

– Я хочу слышать правду, – с нажимом поясняет он.

– Все нормально, небольшой дискомфорт, не более. Но я хотела бы посетить женского доктора, – почти шепотом сообщаю ему. Я не привыкла сообщать мужчинам такие вещи.

– Хорошо, тебя запишут в клинику, – доедает блин и берет еще. Значит, нравится. Ну хоть здесь я его не разочаровала.

– Нет, я хотела бы сходить к моему доктору в консультации, я к ней привыкла.

– Исключено, искорени из себя старые привычки. Теперь ты Калинина и живешь на несколько уровней выше. Тебя запишут в клинику, я прослежу, чтобы в самую лучшую.

– Хорошо, – вновь киваю, как кукла. Все равно по-моему не будет.

– Спасибо, вкусно, – обтирает пальцы салфеткой и допивает чай.

– Эм… – мнусь. У меня к Роману просьба.

– Смелее, – взмахивает рукой, призывая говорить.

– Моя мама приехала ненадолго. И мне очень неудобно, что ее поселили в гостинице. Я бы хотела провести пару дней с ней. Я соскучилась… – голос почему-то срывается. Калинин склоняет голову, рассматривая меня, словно увидел что-то новое. А я кусаю губы, боясь отказа.

– У нас были забронированы билеты и отель в Дубае. Вылет завтра вечером.

– Были?

– Путешествие подразумевало медовый месяц. Но, полагаю, тебе это все неприятно. Боюсь, путешествие превратится в очередное насилие, – выгибает брови, цинично улыбаясь. Браво. Не упустил возможность уколоть.

– Я… – не знаю, что сказать. Мои ощущения после вчерашней ночи гораздо глубже и далеки от его холодного расчета и цинизма. – Будет, как ты решишь. Но вот в эмоциональном плане я не могу играть, как ты хочешь. Прости.

Хочется сказать, что я еще не обросла броней, не пропиталась расчетом и цинизмом, как он. Мои эмоции берут верх. Вот это все пока что живо, и задушить душу не получается. Я могу делать так, как он скажет, а вот чувствовать по команде – нет. Наймите мне киллера, который безжалостно убивает эмоции. Есть такие?

– Ты вновь все усложняешь… – он хочет еще что-то сказать, но в дверь раздается звонок. Роман поднимается с места и идет в прихожую.

Раздается голос Мирона. Всегда сдержанный мужчина очень эмоционален:

– Весь второй этаж сгорел… – слышу обрывки фраз. – Я звонил…

– Я отключил телефон, – голос Романа, как всегда, холоден, но он звенит металлом. – Причина пожара?

– Выясняется, очаг был в мансарде.

– Марина?! – в его голос вплетаются эмоции и неприкрытое волнение.

– В больнице, отравление угарным газом.

Тишина. А у меня сердце отбивает грудную клетку.

Усадьба сгорела?

Марина пострадала?

– Как, мать вашу, это могло произойти! – впервые слышу, как Калинин ругается и повышает голос. Там пожарная безопасность круче, чем где-либо. – Вы, бл*дь, куда смотрели?! Я сожгу вас всех, на хрен! Живьем! – Вздрагиваю от каждого его слова. – Этот дом дороже мне, чем все ваши жизни!

– Предварительное заключение: поджог, – сообщает Мирон.

В моей голове не укладывается информация о поджоге. Кто мог так поступить?

ГЛАВА 14

Роман

– Можно я с тобой в больницу? – просится Елизавета.

– Зачем? Переживаешь за здоровье моей бывшей жены? – иронизирую, но это, скорее, от стресса.

– Ну зачем ты так… – обиженно произносит она. – Марина же человек. Очень хороший человек.

– Плохо ты ее знаешь, – холодно усмехаюсь. – Но поехали.

Пусть посмотрит на этого «хорошего» человека.

Умываюсь, одеваюсь, пытаясь обрести холодное равновесие.

Она спалила мой дом! Назло мне. В знак очередного неадекватного протеста или из ревности – черт ее знает, что в этот раз нашептали ее демоны. Но мой дом… Знала тварь, по чему бить. Этой женщине и себя не жалко. Назло мне она уничтожит и себя.

Спускаюсь вниз, Елизавета уже собрана. В своей старенькой куртке, которая осталась здесь. И не заставишь переодеться, все вещи сгорели в доме. Дышу глубже. Девочка молчит, тихо, как мышка, идёт за мной. Пропускаю ее в лифт, пытаюсь поймать виноватый взгляд. Прячется от меня. Закрытая, точнее, хочет закрыться, но эмоции легко считываются. В чем твоя вина, Елизавета? Комплекс неполноценности? Какая же она еще наивная. В ее глазах я мудак. Плевать, пусть будет так.

Садимся в машину. За рулем водитель, Мирон рядом. Никто не ожидал, что придётся работать. Все рассчитывали на выходные в ближайшие дни. Но у моей бывшей жены были свои планы…

– Сначала в усадьбу, – командую я. Хочется посмотреть на масштабы катастрофы.

– Может, лучше в больницу? – тихо спрашивает Лиза.

– Не лучше! – отрезаю я. – С Мариной не так все плохо. А скакать под ее дудку я не обязан.

Дальше едем молча, головная боль возвращается, откидываюсь на сиденье, дышу, прикрываю глаза. Нервы сдают. Хочется наказать виновных. Жестоко наказать. Но виновная здесь одна. Марина может быть очень изобретательной. В кармане звонит телефон, смотрю на дисплей, отвечаю.

– Да, Валерия?

И отрешённая Лиза вдруг оживает, переводя на меня взгляд, распахивая свои красивые глаза.

– Добрый день, слышала, сгорела усадьба. Это правда?

Ох, как быстро распространяются слухи.

– Да.

– Кто-нибудь пострадал?

– Марина.

Тишина. Валерия всегда относилась негативно к моей бывшей жене. И не будет сейчас лукавить и делать вид, что ей жаль.

– Причины пожара?

– Выясняю.

– Ясно.

Скидываю звонок, не прощаясь. Перевожу взгляд на Елизавету, быстро отворачивается, пряча от меня эмоции. Вопросов не задает. Значит и ответов не будет. Не нужно было брать ее с собой, но девочка меня успокаивает.

Выходим из машины, в нос сразу бьет запах гари. Картина угнетающая. Встаю посреди двора. Пожарные машины превратили дорожки в грязевую кашу. Окна второго этажа зияют чернотой. Первый этаж залит водой и пеной. Восстановление усадьбы займет много времени, но все будет уже не то. Это мой первый дом, который помнит все мои взлеты, падения и трагедии. Здесь много чего произошло. И Марина это знала. Она уничтожила мое прошлое, видимо, так же, как я уничтожил ее.

Елизавета обнимает себя руками, растерянно осматриваясь. Печальная, даже где-то напуганная.

– Мне так жаль дом.

– Не нужно…

– Что не нужно?

– Не нужно говорить того, чего не чувствуешь.

– Мне, правда, жаль дом. Я всегда говорю, что думаю. Представляю, сколько денег в него вложено.

– В него много чего вложено, и деньги – не самое главное. Холодно. Посиди в машине, – отсылаю ее, а сам иду в домик охраны, выяснять обстоятельства.

Обстоятельства только подтверждают мои догадки. Пожар неожиданно начался в мансарде и быстро распространился по второму этажу. Пожарная сигнализация выведена из строя. Но я все же намерен посмотреть записи камер, которые писали, пока их не спалили к чертовой матери. Но, как выяснилось, камеры не писали… Они были повреждены задолго до пожара. Картинка застыла в одном времени, а эти идиоты не обратили внимания. Мирона не было, чтобы проконтролировать, он был на свадьбе. Велю ему разобраться и наказать виновных, а сам возвращаюсь в машину.

Едем к виновнице беспредела. И мне дико хочется ее придушить, чтобы не мучилась больше. Что я там ей сделал? Психику сломал? Так имею право добить. Раз не хочет принимать мою помощь. Устал.

– Уверена, что хочешь навестить Марину? – спрашиваю у Лизы по дороге.

– Да, – кивает.

– Она может быть не в себе.

– Я уже поняла, что она глубоко травмирована.

Как красиво Лиза завуалировала слово «сумасшедшая».

– Хочешь послушать ее очередной бред?

– Она лжет?

– Ну почему? В ее голове это правда. Только ее правда. Выдуманная.

– А что с ней случилось? Откуда у неё шрамы? – с большим интересом спрашивает девочка. Не отвечаю, вновь откидываясь на сиденье, прикрывая глаза. Парой фраз не отделаешься, а распинаться и рассказывать о нашем прошлом я не намерен. Лиза и так считает меня монстром. Станет только хуже.

В клинике, как всегда, пахнет стерильностью. Ненавижу этот запах, в свое время я надышался им до тошноты. Меня передёргивает от этих стен. Какая бы комфортабельная и дорогая эта клиника ни была, здесь все равно воняет смертью. Сажаю Елизавету на диван в зале ожидания, а сам иду к доктору.

– Добрый день, Роман, – мужчина тянет мне руку, пожимаю. Это наш семейный доктор. Когда-то давно он пытался вылечить мою мать. Но нельзя излечить того, кто этого не желает. Психосоматика – основная причина осложнений.

– Не совсем добрый, – констатирую я. – Как она?

– Некритично. Отравление есть, но, можно сказать, все стабильно. Прокапаем дней пять. Меня больше беспокоит ее психическое здоровье.

– Меня тоже.

Что я чувствую, понимая, что Марина снова нестабильна?

Уже, кажется, ничего. Усталость и пустоту. В этом плане моя бывшая жена похожа на мою мать. Она настолько лелеет свое горе, что не замечает, как уничтожает этим других. Нет, я, определённо, виновен и в какой-то мере принимаю ее козни, но… В нашей истории много «но»…

– Я бы посоветовал поместить ее в клинику Володина. Это не психушка, – выставляет руки, сразу предупреждая. – Комфортабельные палаты сродни номерам в отеле, заботливый персонал, правильное питание, медитации, беседы и групповые занятия с психологом. Бассейн, фитнес-зал и прочие прелести.

– Я подумаю. Поговорю с ней. Проблема в том, что она принимает за принуждение все, что я ей даю.

– Я попробую подвести ее к этой мысли.

– Буду очень признателен, если у вас получится.

Не уверен, что у нас получится. Но тяга Марины к саморазрушению уже несет опасность для окружающих.

Выхожу из кабинета, протягиваю руку Елизавете и иду с ней в палату к Марине. Со стороны может показаться это странным и даже диким, когда бывшая и нынешняя жена соприкасаются. Но Марина всегда будет частью моей жизни. Елизавета должна это принять. И дело не в пресловутой любви, это не про меня. Все гораздо глубже.

Прикрываю дверь одноместной палаты, Марина спит, бледная, осунувшаяся. Набираю побольше воздуха в легкие. Сейчас будет жёстко для всех.

Лиза мнется на входе, внимательно осматривая Марину.

– Сядь сюда, – шепотом прошу я, указывая ей на место за ширмой.

– Зачем?

– Послушай, развей иллюзии по поводу этой женщины.

Нет, я не хочу вызвать у нее ненависть к Марине, я хочу, чтобы она поняла, что не нужно воспринимать фантазии моей жены за чистую монету. Лиза тихонечко присаживается в кресло за ширмой, где ее не видно. А я иду к кровати Марины. Еще один глубокий вдох, прикасаюсь к ее руке, немного сжимаю. Вздрагивает. Она всегда так на меня реагирует. Марина фокусирует взгляд, рассматривая меня.

– Как ты? – спокойно спрашиваю я.

– Я уже давно не понимаю, как я. Не ощущаю себя, – хрипло отвечает она, продолжая меня рассматривать. Столько выслушал от неё таких вот фраз, что со временем атрофировался. Молчим около минуты. Марина тянется к моей руке, сжимает, словно пытается удержать.

– Зачем ты подожгла дом?

– Мне надоела эта золотая клетка. Пока ты продолжаешь жить, проводя ночь с молодой и красивой женой, я там заживо гнию. Ты уничтожил меня, нашего сына, а теперь нашел новую жертву своих амбиций. Поэтому я решила уничтожить то, что дорого тебе. Жаль, дом не сгорел дотла, – вымученно усмехается, в такие моменты она похожа на ведьму.

– Что ты несешь?! Не было никакого сына!

– Он был! Был! – начинает кричать. – Не пытайся убедить меня в обратном! – пытается подняться, выдергивая из вены систему. Наклоняюсь, сжимаю ее плечи, припечатывая к кровати.

– Он был только в твоём больном воображении, Марина. Ты оплакиваешь свое помешательство! – произношу сквозь зубы, в очередной раз пытаясь ее убедить.

– Ты лжешь! Какое же ты чудовище! Что тебе сделал наш малыш? За что ты его убил, он же был маленький и ни в чем не виноват! – все, истерика.

Полный уход в свои больные фантазии. Глаза заволакивает туман, она уже не со мной! А я на эмоциях встряхиваю ее, бросая на подушки. На наши крики прибегает персонал. Марина еще что-то кричит, обвиняя меня, уничтожая, но я уже не слушаю. В ушах звенит. Ее скручивают, успокаивают и что-то вкалывают. Иду за ширму, хватаю Лизу за руку и грубо вывожу в коридор.

Не это я хотел ей показать. Не думал, что к Марине вернулись ее приведения. Не знал, что все так плохо.

ГЛАВА 15

Елизавета

Я в такой растерянности, что не могу дышать. Иду за Романом вниз, еле успевая. Не знаю, кому верить и как на это реагировать. Я словно попала в какой-то очень плохой фильм. Сюрреализм.

Понятно, что Марина не в себе, но так детально придумать несуществующего ребёнка… Я видела его на ее портретах. Он показался настоящим. Закрываю глаза, пытаясь все переварить, но все больше и больше запутываюсь. Что мне хотел показать Калинин? Сумасшествие бывшей жены или свою тиранию в ее сторону?

Садимся в машину. Меня трясет, стискиваю ладони. Холодно. С этим мужчиной всегда холодно. И я корю себя за то, что отправилась с Романом. Да, я понимала, что Марина не в себе. Но она казалась мне хорошим человеком со своей трагедией. А теперь я не знаю, что думать и кто в этом спектакле отрицательный персонаж.

Калинин всю дорогу молчит со стиснутой челюстью. Он настолько напряжен, что вопросы застряли в моем горле.

Машина останавливается возле отеля, в котором живет мама, и я выдыхаю. Мне нужно немного свежего воздуха, я больше не выдержу этого напряжения, мне нужен перерыв.

– Ты хотела провести время с матерью, – прохладным голосом произносит Роман. Киваю, смотря, как он протягивает мне карту. – Возьми, тут безлимит.

– Спасибо, но мне не нужно.

На самом деле в моем кармане только мелочь, которой не хватит даже на кофе. Но претит сама мысль о том, что придется пользоваться его деньгами.

– Весь твой гардероб сгорел. Будь умницей, купи себе все необходимое, пообедайте где-нибудь с мамой, и можешь порадовать ее подарками.

– У меня есть одежда.

Понимаю, что спорить с этим мужчиной бесполезно. Но я почему-то упрямо продолжаю сопротивляться.

– Не смеши меня. Я выкину сегодня же все твои старые тряпки. Будешь ходить голая, – с недовольством выдает он. – Все, – насильно впихивает мне в руку карту. – Через пятнадцать минут приедет твой водитель.

Вновь киваю, как кукла, и покидаю машину.

Поднимаюсь на третий этаж, пряча в кармане карту. Как же все сложно и стремительно. Свадьба, поджог, Марина… Где правда? И почему в этот бардак втянули меня?

Стучу, мама открывает почти сразу. Молча кидаюсь ей на шею, даже не запирая двери.

– Мамочка… – только и могу произнести я.

– Лиза, девочка моя, – сжимает меня мама. – Что-то случилось? Он тебя обижает?

Хочется сказать: да, он меня обижает. Но я кусаю губы и мотаю головой, пытаясь не плакать.

– Я просто очень соскучилась.

– И я. Хотела просить тебя вернуться домой, но ты вышла замуж… Такая большая уже, моя девочка… – всхлипывает мама. – Все никак не могу привыкнуть.

– Мамочка, – жмусь к ней, как маленькая, и не хочу выпускать. Мне так тепло с ней, как никогда за последний месяц. Мне так этого не хватает. Хочется хоть немного искренней любви от человека, которому ты нужна просто так, потому что ты есть.

– Мне уезжать надо, на работу вызывают, – сообщает она.

– Как уезжать? – отрываюсь от нее, заглядываю в глаза.

– Нужно работать. Меня и так кое-как отпустили на три дня.

Я хотела бы оставить ее рядом и не отпускать на эту проклятую работу. Но не имею никого права просить об этом Калинина. Я полностью завишу от него, и чем больше он дает, тем больше я ему должна.

–  Мам, а пошли погуляем? Я тебе город покажу, в кафе посидим.

– А Роман? Нельзя оставлять мужа в первый день после свадьбы. Он не против?

– Нет, он не против. Ты моя мама, и ты мне дороже. Да и некогда Роману, у него усадьба сгорела.

– Как сгорела? – растерянно спрашивает мама.

Я рассказываю о доме, не уточняя про Марину. Просто пожар, просто случайность. Мама полагает, что я расстроилась именно из-за этого, и я не спешу ее переубеждать. Не нужно ей знать, что тут происходит.

Мы гуляем по центру, обедаем в кафе, ходим по магазинам, выбирая мне одежду. Заставляю маму принять от меня подарки. Хочется ее порадовать и себя заодно. И это самый лучший день, когда я могу расслабиться и быть собой. Мама стесняется водителя, разговаривая в машине шепотом. Она пытается выяснить подробности нашего знакомства с Романом и то, почему мы так торопимся. С ужасом предполагает, что я беременна, и выдыхает, когда понимает, что нет. А я… А что я? Лгать не умею, но и всю правду сказать не могу. Приходится импровизировать.

Гуляем мы долго, вплоть до позднего вечера. Не хочу домой. Нет, я не боюсь. Просто не хочется так скоро потерять это чувство лёгкости, теплоты и окунуться в давящую атмосферу Калинина и всего, что его окружает.

Возвращаюсь поздно, водитель помогает с пакетами, хочется напоить его чаем – парень целый день со мной таскается. Но он вежливо отказывается и ретируется. В квартире идеальная чистота, пахнет свежестью, ни одной пылинки и соринки. Кем бы ни была эта фея чистоты, потрудилась она на славу. Раскладываю одежду в шкаф. Переодеваюсь в домашнее платье и иду на кухню. Открываю холодильник и понимаю, что продуктов стало больше.

Готовлю ужин. Не хочу, чтобы Роман нанял еще и кухарку. Что я тогда буду делать?

Семга. Открываю рецепт в интернете и строго по инструкции запекаю стейки из семги, делаю сливочный соус и салат. Надеюсь, Роману понравится.

Только зря это все, никто не оценил. Калинин так и не появился ни в этот вечер, ни в следующий. Я проводила маму, приготовила свежий обед, но ела его только я, не чувствуя вкуса. И вот бы мне жить и радоваться, ведь Романа нет рядом, но внутри начинает что-то больно ныть. Задевает. Но это, скорее, от беспроглядной скуки и тоски.

Просыпаюсь утром, завтрак уже не готовлю – жалко продукты. Долго колдую возле кофемашины и с помощью интернета, наконец, справляюсь, делая себе латте. Еще полдня слоняюсь по квартире, вытирая пыль, которой и так нет. Смотрю какой-то сериал, болтаю с Веркой, жалуясь на скуку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Так, я не поняла, а почему ты сидишь там и ждешь с моря погоды?

– А что я должна делать? Указаний от барина не поступало, я теперь подневольная, – невесело усмехаюсь.

– Что он тебе там обещал? Учебу, возможности? Так требуй с него это. Восстанавливайся в университете на очное, развивайся. Помнишь, ты хотела на йогу и курсы английского? Так вперед, займи себя настолько, чтобы не хватало времени на депрессию. Если нет пути назад, иди вперед!

И ведь она права. Тысячу раз права. Я не могу вечно сидеть в этих стенах, притворяясь амёбой.

Прощаюсь с подругой и решительно иду наверх. Надеваю блузку пудрового цвета и юбку-карандаш с высоким поясом. Собираю волосы в строгую причёску, крашу ресницы, накидываю пальто и решительно покидаю квартиру. Мой водитель, как верный спутник, ждет на стоянке. Завидев меня, быстро выходит из машины и открывает дверь.

– Дмитрий, а вы не знаете, где сейчас Роман?

– Должен быть в компании.

– Тогда отвезите меня туда.

Сажусь в машину и глубоко дышу, пытаясь сохранить эту уверенность до конца.

Мы паркуемся на стоянке, выхожу, обгоняя водителя, который хочет открыть мне дверь, и осматриваюсь. Кажется, я здесь не была вечность. Вот там, недалеко, Калинин наступил на мое резюме при нашей первой встрече, даю сто процентов, что он этого даже не помнит. А вот там меня сбила его машина. И с этого момента все закрутилось с бешеной скоростью.

– Дмитрий, вы меня не проводите, как раньше?

Я трусиха, не решаюсь зайти в здание одна. Сейчас все внимание будет приковано ко мне.

– Да, конечно.

Набираю побольше воздуха и иду за водителем.

На ресепшене Ира. Улыбаюсь ей искренне, а она больше с недоумением кивает мне головой. Отворачиваюсь, мечтая быстрее оказаться в лифте.