Текст книги "Отпусти меня 2 (СИ)"

Автор книги: Наталья Шагаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Расстёгиваю ее блузку, нетерпеливо отрывая последние пуговки. И, как ни странно, девочка быстро отзывается, отдаваясь мне. Вот так, моя хорошая, потеряй голову, отключи разум. Пока зацеловываю ее шею, оставляя засосы, она дрожащими руками пытается расстегнуть мою рубашку.

– К черту церемонии, отрывай пуговицы, детка, – хрипло шепчу я. Во мне еще столько адреналина после стресса, что меня начинает потряхивать от нетерпения. А с ней нужно сейчас нежно и аккуратно. Пытаюсь тормознуть всплеск тестостерона, но выходит плохо. Да! Моя жена тоже не против, дёргает рубашку, вытаскивая полы из брюк, одновременно отрывая пуговицы к чертовой матери. И царапает мою грудь, откидывается, позволяя мне покрывать нежными укусами ее грудь через тонкий бюстгальтер. Такая открытая сейчас, настоящая, моя.

Расстёгиваю мешающий бюстгальтер, отшвыриваю его на сиденье, пальцами ласкаю грудь, чувствуя, как твердеют соски, а сам кусаю Лизу за нижнюю губу и тут же зализываю языком укус. Ловлю губами ее стоны из приоткрытых губ, опускаю ладони на ее бедра, сжимаю, теснее прижимая к члену, чтобы почувствовала мое возбуждение и то, что я на грани. Ей сегодня ничего не нужно объяснять и подсказывать, моя девочка понимает все без слов, привстает, помогая стащить с нее брюки, сама пытается расстегнуть мой ремень, пока я набрасываюсь на ее грудь, терзая, лаская языком, всасывая соски.

Откидываю ее ладони, сам расстёгиваю брюки, освобождая член. Втягиваю воздух со свистом, когда Лиза обхватывает его и раскрывает головку, сжимает, растирая капли смазки. Да, моя супруга научилась улавливать мое настроение. Самый лучший антистресс – это горячий секс. Направляешь энергию в горячий трах, и дышать становится легче. А если это происходит с любимой женщиной, то эффект гораздо больше. Особенно когда чуть не потерял ее. И теперь нужно почувствовать, что она жива и она со мной.

– Иди сюда, – отодвигаю трусики, приподнимаю девочку и сажаю на себя. Только чуть-чуть, совсем немного. Хотя тело горит и рвется вдавиться до самого конца. Но Лиза ждет ребенка, и теперь я не рискну так сделать. – Тихо, опускайся медленно, – обхватываю талию, давлю, медленно опуская ее на себя. С хриплым стоном вхожу до конца и сжимаю ее талию, чтобы не двигалась.

Прикасаюсь к ее невыносимо сладким губам, но не целую, дышу. Тесно, мокро, горячо. Невыносимо…

– Рома… – меня давно так никто не называл. Да я бы и не позволил, но из уст Лизы звучит очень сладко. Ее глаза затуманены, губы подрагивают, дыхание сбивается. Девочка пытается двигаться, но я стискиваю ее бедра, наверное, причиняя боль. Я словно мазохист хочу зависнуть в этом моменте на грани, когда мы – одно целое, и мучительно глотать этот момент большими дозами.

– Тихо, не двигайся, – целую, пожирая ее рот, останавливаюсь и уже языком ласкаю измученные мной губы. Оттягиваю ее голову за волосы, целую шею, сокращаясь от каждого ее нетерпеливого стона. – Моя девочка, моя жена, моя… – хрипло шепчу я, словно в бреду. Обнажаюсь перед ней полностью. – Спасибо, что пробила меня настолько, что я чувствую себя живым.

– Рома, – уже со стоном сама впивается, целует меня, подрагивая, зарываясь пальчиками в мои волосы на затылке.

Начинаю двигаться, медленно. Трусь щекой об ее щеку, хрипло дышу в ее ушко. Приподнимаю ее бедра и опускаю, насаживая на себя, задавая нужный темп, чтобы взлететь вместе куда-то очень высоко, обжечься и сгореть. Двигаемся уже давно где-то на грани оргазма. Нереально хорошо. Этот больше чем секс, это нечто очень глубокое и острое, то, чего я никогда не испытывал, и то, что мне хочется глотать снова и снова, словно завтра не наступит никогда. Она все-таки добилась своего. Я у ног этой маленькой женщины.

Отстраняю Лизу немного от себя, смотря, как дрожит, как закатывает глаза и стонет, распахивая губы. Так красиво кончает, рассыпаясь в моих руках. Утаскивая меня за собой, заставляя хрипеть и содрогаться, изливаясь до конца…

Наше дыхание восстановилось, наши сердца бьются размеренно. Но я до сих пор в ней и не хочу отпускать. Молчим. Слова сейчас вообще лишние. Я рисую пальцами узоры на ее спине, а Лиза, как ласковая кошечка, водит губами по моим скулам и шее. Хочется, чтобы весь гребаный мир пошел на хрен, оставив нас в покое. Но этот мир возвращает нас в реальность. Мирон тактично стучит в окно машины. Лиза вздрагивает, пугаясь от неожиданности. Ничто не проходит бесследно, мы еще не скоро придем в себя. Сжимаю ее крепко, чтобы почувствовала меня и не боялась больше ничего.

Вынимаю телефон и сообщаю Мирону, что скоро выйду.

– Одевайся, детка, я поговорю с Мироном и вернусь.

Аккуратно снимаю с себя жену, застёгиваю брюки, оставшиеся пуговицы на рубашке, накидываю пиджак и выхожу.

Мирон курит, облокотившись на машину, и смотрит куда-то на детскую площадку комплекса. Встаю рядом с ним, дышу глубоко, не чувствуя холода.

– Марина в коме, шансов мало… – сообщает он мне. Киваю. Ее судьбу я доверил Богу. Устал. – Записи все у меня. Дмитрия она подкупила. Продала серьги с бриллиантами.

Этих очень дорогих безделушек я дарил ей много.

Мирон глубоко затягивается, переводя взгляд на свою машину, тоже весь измучен, словно ситуация касается его лично.

– Правоохранительные органы, естественно, заинтересуются этим делом – врачи обязаны сообщить. Но все закрутится завтра-послезавтра.

– Хорошо, у нас есть время… – снова вдыхаю морозный воздух. – Отдыхай. Двое суток чтобы тебя не видел. Измотан весь.

– Да нет, у меня личные траблы, – сообщает он мне, давя горящий окурок пальцами. Плохой знак.

– Тогда решай свои траблы, – пожимаю ему руку. Сам сажусь за руль машины. Не хочу сейчас ни единого лишнего человека в своем пространстве. Оглядываюсь на Лизу. Одетая, обнимает себя руками, но на меня смотрит очень тепло. – Поехали?

– Куда?

– Пока в гостиницу. Отдохнём. Потом решим, где будем жить.

Завожу двигатель, выезжаю со стоянки, чувствую, как теплые ладошки ложатся на мои напряжённые плечи и немного массируют. – Купим новый дом? Сама выберешь, любой, какой захочешь. Хочешь, построю для тебя особняк?

– Нет, не хочу большой. Хочу маленький и уютный, – шепчет мне.

ЭПИЛОГ

Стаканчик с соком летит на стол, открывается и заливает документы Романа. Зажмуриваюсь, и Ася вместе со мной. Обе застываем, смотря, как морковный сок впитывается в бумаги. Надеюсь, нам повезёт, и документы окажутся не особо важными. Но что-то подсказывает, что мы получим за этот беспредел в кабинете Романа.

– Ася, – вздыхаю. – Папа нас поругает.

– Это не я, – мотает головой дочь и строит мне глазки.

– Ага, так ему и скажем.

Сажаю дочь на диван, поднимаю стакан, который подразумевался как непроливайка, но, видимо, производители не учли, что его будут швырять.

– Ну и что мы здесь делаем? – оборачиваюсь, Роман стоит на пороге кабинета, приподнимая брови и ожидая от нас разъяснений.

Мой муж очень не любит, когда мы вторгаемся в его кабинет. Нет, во всех других комнатах, кроме кухни, Роман разрешает делать нашей дочери все что угодно. Выяснилось, что господин Калинин безотказный отец и плывёт только от одного невинного взгляда нашей дочери. Чем Ася успешно пользуется. Дорогие часы Романа утоплены в бассейне, несколько телефонов сломаны, а обивка белого кожаного дивана разукрашена маркерами. Наша дочь творит, что хочет, все спускается ей с рук, только за красивые глазки и папину слабость. В нашей семье я плохой полицейский. Но кабинет всегда оставался неприкосновенной территорией Романа. Здесь наш папа непреклонен. Мы только на минуточку зашли, закрыть окно…

– Это не я! – моментально сдает нас дочь, слезает с дивана и бежит к отцу.

– А кто? – наигранно хмурится Роман, поднимая нашу дочь на руки.

– Он сам… – Ася дует губы и смотрит на Романа из-под пушистых ресниц. Набираю в лёгкие побольше воздуха, отхожу от стола, демонстрируя Роману катастрофу. Подходит с дочерью на руках, молча рассматривает испорченные бумаги, закрывает глаза и тоже глубоко вдыхает.

– Это очень важные документы? – виновато спрашиваю я.

– Теперь нет, – вынимает из кармана телефон и набирает чей-то номер. – Павел Алексеевич, мне нужны новые договора для «РусСпецАвто», заверенные нашими юристами, оформленные задним числом. Куда делись предыдущие? – строго осматривает на нас с дочерью. – Они уничтожены варварами. Жду.

Скидывает звонок, дочь опускает голову на плечо отцу и тоже вздыхает. Ну что поделаешь? Потому что так произошло.

– Хочешь сок? – как ни в чем не бывало спрашивает она.

– Спасибо, моя добрая девочка, – ухмыляется Роман. – Но на сегодня мне сока достаточно. Хочу дать вам обеим по попе. Но выхватит у меня мама,– сверкает в меня стальными глазами.

– А почему я? – наигранно возмущаюсь.

– Потому что получает всегда ответственный, Елизавета, – слегка шлепает меня по попе.

– Идите обедать, мама на стол накрывает, я все уберу.

– О нет, не нужно больше ни к чему здесь прикасаться. Я сам, – отдает мне дочь и идет к столу. Смываемся с дочерью из неприкосновенного места мужа.

– Папа обиделся?

– Нет, но больше так не делай.

Отпускаю Асю, она бежит в кухню и по совместительству столовую к хлопочущей там бабушке. Моя мама оккупировала кухню и командует там сама.

– Мам, давай помогу, – забираю у нее тарелки, расставляя на столе.

– И я… – Ася тянет руки к тарелкам и двигает, как хочет.

– Не надо, – пытаюсь остановить ее, но дочь упрямо качает головой. Забирается на стул, начиная наводить на столе свои порядки. Мама смеётся, я вздыхаю.

Нашей дочери два с половиной года, и она непоседа. У нас период «я сама». И вот эта самостоятельная дама забавно сдувает мешающую ей челку, складывает губки бантиком, щурит глазки, двигает одну тарелку и толкает другую, которая успешно летит на пол, разбиваясь на осколки.

– Ася! – подлетает к ней мама.

– Это не я, – прячет руки за спину и смотрит на осколки. – Она сама…

– Ну кто бы сомневался, – закатываю глаза. – Сиди на месте, не слезай, моя девочка-катастрофа.

Иду за щеткой и совком в кладовую. Возвращаюсь, убираю осколки.

– Ох, избаловал тебя отец, – смеется моя мама. – Посмотрим, как он запоет лет через десять.

Мы живем за городом, в жилом комплексе. В небольшом, но уютном доме. Места всем хватает. Может, я слишком приземленная, но никогда и не хотела жить в огромном особняке. Как бы пафосно и дорого там ни было, чувствуешь себя неуютно. Зато у нас большой двор с бассейном, садом, детской площадкой и гаражом. Соседка шутит, что наш двор стоит дороже, чем дом.

Мама приехала помогать мне после родов, так и осталась. Нянек мы с Романом не приемлем, сошлись на том, что никогда не доверим Асю чужому человеку. Роман не против проживания с нами тещи, и я счастлива, что она всегда рядом. Они ладят. Мама вообще считает Романа идеальным мужем.

– На, хозяюшка, – мама дает Асе хлебницу и нарезанный багет. – Раскладывай.

Мешаю салат, перекладывая его, а мама рядом вынимает мясной рулет из духовки.

– Все хотела спросить… – шепчет мама, оглядывается на двери. – Роман был уже женат? – Киваю. – А почему развелись? – Пожимаю плечами, делая вид, что не знаю. – А где его жена сейчас?

– Я здесь! – твердо отвечаю я и ставлю салат на стол подальше от зоны досягаемости Аси, которая уже ест кусочек хлеба, макая его в сметану. Мне неприятны разговоры о Марине. Все время всплывает в голове день, который я хочу забыть.

– Ну я имела в виду бывшая, – шепчет мне мама.

– Она умерла, – наливаю в графин морс, стараясь не смотреть матери в глаза.

– О боже! Как?

– Болела… что-то с головой, – неопределённо отвечаю я. Я не собираюсь просвещать ее в наше прошлое, ни к чему это. В конце концов, мы с Романом встретились неслучайно, теперь я это точно знаю.

Мама замолкает, потому что в столовую входит Роман. Он садится рядом с дочерью, та макает кусок хлеба в сметану и тянет его ко рту отца.

– Доча, можно я сам? – пытается забрать у нее хлеб, но не тут-то было.

– Нет, так, – тычет в его губы еду, и большая капля сметаны шлёпается на рубашку Романа. – Ой, ты испачкался, – сокрушается дочь. – Надо аккуратно кушать, – наказывает ему, грозя пальцем. Смеюсь, протягивая Роману салфетку.

– Я постараюсь аккуратно, – съедает из рук Аси хлеб и целует ее пальчики в сметане.

Дети – это заботы, ответственность, бессонные ночи, переживания, нервы, страх, наши слабости, но вместе с тем это счастье, безграничная любовь и нежность. Смотрю, как Роман общается с Асей, и улыбаюсь. Всегда в груди сжимается, с самого ее рождения, как только Роман взял ее на руки и заплакал. По-мужски, без слез, с мокрыми глазами, которые он зажмуривал, пытаясь справиться с эмоциями. Даже сильные, холодные мужчины имеют свои слабости. Эти слабости зачастую становятся их уязвимым местом.

***

Дочь утомилась и спит сладким сном. Мама тоже ушла в комнату, она смотрит свои сериалы и ток-шоу, которые Роман не переносит. А я наслаждаюсь тишиной и спокойствием в гостиной. С нашей «я сама» остаться в тишине – непозволительная роскошь.

Распахиваю окно, впуская в гостиную свежий воздух. Осень, днем еще тепло, а вот вечерами уже холодно. Кутаюсь в кардиган, смотря в ночное небо. Романа ещё нет, он предупредил, что задержится, но я волнуюсь, не могу без него спать. Иногда мне кажется, что у меня какая-то паранойя. Я с трудом переношу разлуку с мужем и ненавижу его рабочие командировки.

Закрываю окно, гашу свет, оставляя только напольный светильник возле кресла, включаю в системе тихую, медленную музыку с голосом любимой певицы. Сажусь в кресло, беру книгу, читаю, пытаясь отвлечься и расслабиться. Ухожу в чтение настолько, что не слышу, как приехал Роман.

Вздрагиваю, когда неожиданно ладонь ложится на мое плечо.

– Извини, я думал, ты знаешь, что я дома, – произносит Роман.

– Нет, я не слышала.

– «Она настолько в нем растворилась, что не замечала, что мужчина давно смотрит не на нее, а куда-то за пределы ее удушливой любви», – читает предложение из моей книги. – Любовный роман? – усмехается, обходит кресло, снимает пиджак, кидает его на диван и идет к бару.

– Я бы, скорее, назвала его антилюбовным, – закрываю книгу, наблюдая за мужем.

– Все так печально?

– Неоднозначно. Нестандартно, я бы сказала, за пределами понимания о нормальности отношений, но это даже интересно.

Роман устало улыбается одними губами и наполняет пару бокалов красным вином.

– Все хорошо? Ты задержался…

– Это большой бизнес, детка. Никогда не бывает все хорошо, – иронизирует он.

– Но все же решаемо?

– Да, – кивает, подходит ко мне, протягивает бокал. Принимаю. Роман садится в кресло напротив, чокаемся бокалами, отпиваем одновременно. – Как наша самостоятельная леди? Быстро уснула?

– Еще бы, вырубилась еще в ванной. У нее столько дел, усталость к вечеру сбивает с ног.

Роман смеётся, качая головой.

– Что еще в нашем доме уничтожено или не подлежит ремонту? – выгибает бровь.

– В этот раз обошлись мелочами. Ухо у плюшевого зайца «само» неожиданно оторвалось.

– Хулиганка.

– Еще какая. Что мы с ней будем делать лет через десять? – тоже качаю головой и отпиваю еще немного вина.

– А что изменится через десять лет?

– Ну как, переходной возраст, мальчики, демонстрация своего «я».

– Мальчики? Не рановато для тринадцати лет?

– Ну, вас никто не спросит, Роман Константинович, – подшучиваю над ним.

– Дробовик куплю, – наигранно рычит он и допивает вино.

Из колонок льется моя любимая песня, прикрываю глаза, наслаждаясь вкусом вина и медленной, красивой музыкой.

– Елизавета, позвольте пригласить вас. – Открываю глаза и вижу, как Роман тянет руку, вкладываю ладонь в его и сразу же оказываюсь в объятьях. – Потанцуем, – ведёт меня к окну, где больше пространства. Танцуем. Неспешно качаясь под музыку, прижимаясь друг к другу. Роман подносит мою ладонь к губам, целует, прикрывая глава. – У нас скоро годовщина свадьбы, – напоминает он мне. Киваю.

– Поверь, я не забуду этот день, – нет, я не предъявляю.

– Я подумал, может, хочешь переиграть нашу свадьбу? Так, как хочешь и мечтала, будучи девочкой.

– Нет, Роман Константинович, я ничего не хочу. Наша свадьба была грандиозной, ее не перепрыгнешь. Главное – чувства и эмоции, а у меня они теперь есть. Есть же? – прищуриваюсь, смотря на него с подозрением. Со словами и признаниями вслух у Калинина до сих пор плохо. Но мне и не нужно эмоций, прикосновения и безграничная забота говорят за него.

– Есть, – целует меня, нежно лаская губы.

– Но… может… – задумываюсь.

– М? – призывает меня говорить, водя губами по моему виску. Глубоко вдыхая.

– Может, тогда обвенчаемся? Тихо, спокойно, только наша дочь и близкие.

– Ммм, замечательная идея. Люблю тебя, моя девочка, – наконец признается он. Всего лишь слова, но из уст Калинина они звучат эксклюзивно, потому что говорит он их только мне.

Конец