Текст книги "Невеста проклятого волка (СИ)"
Автор книги: Наталья Сапункова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Катя, – он на секунду притиснул её к себе, чуть ли не впервые здесь назвав по имени, – не надо ничего такого говорить. Пожалуйста.
Она послушалась, замолчала. Кстати вспомнилась народная сказка про кота, которого выгнали из дома в лес, он женился на лисице и обманул кучу зверья, включая волка и медведя, чтобы запастись провиантом и жить с лисой поживать. Детская сказочка, и никому отчего-то даже в голову не приходит поинтересоваться, является ли лиса парой для кота, как она ему по запаху – женщина или нет? А тут – до какой только галиматьи не додумаешься…
Сказка потому что. Игра. И предназначена для другого. А тут…
– Если это всегда было запрещено, значит, всегда было, что запрещать, – сказала она Даниру. – Всегда находились такие, кто влюблялся вопреки этому запрету.
– Это всегда было редкостью, моя. Можно за много лет ни разу с таким не столкнуться. Тебе не повезло. Прости.
– Их хоть не убьют за это? – вырвалось у неё почти случайно.
Данир промолчал, опять обнял её крепче – и это было ответом.
На широкой каменистой площадке возле двух одинаковых круглых башен собралось много людей. Горели несколько костров, и луна снова выглянула и, кажется, считала своим долгом обеспечить достойное освещение для места действия. Приехавших встретили сдержанным гулом. Данир соскочил с лошади, снял Катю, подхватив её за талию, а потом приветствовал собравшихся, подняв вверх раскрытые ладони. Ему отвечали приветственными криками, и множество ладоней взметнулось вверх. А потом вдруг все разом поклонились, прижав к груди правую руку. Данир ответил наклоном головы, руку он тоже прижал к груди.
– Люди Манша приветствуют своего айта, айя, – услышала Катя тихий голос Кайнира у своего уха. – Они дают понять, что примут его решение как волю Великой Матери и Великого Отца, и никто не посмеет роптать. Айя, если что, прошу меня простить, но мне показалось, что вы хотите пояснений.
– Благодарю, – сказала Катя.
Данир явно тоже это слышал, но не повернул голову. Его лицо стало суровым, напряженным, и Катя подумала, что он вовсе не рад олицетворять волю богов, тем более что наверняка никто не сомневается, чем дело кончится. Всё решено, но айт Данир должен сыграть свою роль.
Их обступили. Здесь были и женщины, по крайней мере, Катя стазу увидела трёх, одетых примерно так же, как и она сама, и вооруженные мужчины – на поясах почти у всех были мечи. И волки тоже были тут, полукольцом окружили сзади. Надо же, просто кино!
Немного отдельно толпились люди, одетые проще – мужчины и женщины разных возрастов и даже дети, и Катя с изумлением разглядела среди них Миха, сына Турей. Наверное, это были жители окрестных деревень. И еще одна группа, которая тоже отличалась внешним видом и одеждой – десятка два мужчин и несколько женщин, женщины были одеты примерно так же, как Гетальда из рода Туи. Куматы?
Виновников происшествия Катя увидела последними. Парень и девушка. Они стояли спиной к спине, связанные, точнее, привязанные друг к другу веревкой. Девушка была маленькая и хрупкая, парень – темноволосый, тоже щуплый, выше её на голову. А недавно Катя решила, что всё куматы маленького роста – коты ведь, и Гетальда была невысокой. Здесь наоборот – маленькая волчица и довольно рослый, хоть и худой «кот».
– Почему они уже в таком положении? – тихо спросила Катя у Кайнира, который остался рядом с ней. – Ведь приговор ещё не вынесен.
– Вынесен, большим судом старост согласно законам Веллекалена. Но родители попросили милости у айта.
Значит, об этом Данир сетовал, что ему как хозяину не дают покоя, и отправился с ней в баню…
Вряд ли она забудет это когда-нибудь.
– Это одно из восьми дел, решённых сегодня судом, – как будто прочитал её мысли Кайнир. – Самое простое. Остальные касались торговых сделок.
Данир оглянулся, посмотрел на них обоих. Пристально. Промолчал.
– Как видно, наша айя наивна и несведуща, – тоже негромко заметила высокая женщина в тёмно-синем, её шапочка была обильно расшита золотом и камнями.
– Тебе не нужно волноваться об этом, тётушка Орна, – тут же отозвался Данир, вроде почтительно, но было ясно, что даму попросили помалкивать. – Я хочу услышать.
Видимо, это «услышать» было общепринятой формулировкой, потому что вышел человек с чем-то вроде кожаного планшета с бумагами в руках и объявил четко и громко:
– Преступное сожительство между Жемайей Кальк, волчицей из рода Кальков, и Саматом Уянном доказано и признано, а также то возмутительное обстоятельство, что между волчицей и куматом был заключён брак по обычаю куматов. Смягчающих вину обстоятельств нет. Намерения раскаяться тоже нет. Единственно возможный приговор – смертная казнь.
– Данир, пожалуйста… – в панике прошептала Катя.
– Не переживайте так, айя, – посоветовал Кайнир. – Вы не увидите ничего неприятного. Преступников просто столкнут вот с того обрыва.
Катя в изумлении уставилась на «друга». Он идиот?..
– Помиловать нельзя, айя, – тот развел руками. – Это законы, написанные кровью.
Данир сам приблизился к осужденным. Катя пошла следом, страшась остаться одной среди чужих хотя бы ненадолго, несколько волков неотступно следовали за ними.
– Жемайя, ты действительно не желаешь раскаяться и отказаться от этого противоестественного брака, заслужить прощение своего рода и своей крови? – ровным голосом спросил Данир у девушки.
– Нет, айт Данир, не хочу.
– Почему? Ведь для тебя это означает жизнь.
– И как же я буду жить эту жизнь? – девушка взглянула на него исподлобья.
– У тебя получится, уверен. Предлагаю попробовать.
Она отрицательно качнула головой.
– Ты ведь на другое рассчитывал, Самат Уянн? – обратился Данир к парню, теперь в его голосе добавилось эмоций. – На то, что скоро Манш будет ваш? Вы потеряли осторожность раньше времени? Иначе зачем было жениться тайно?
– Манш будет наш? – парень повернул к нему голову, – это хорошо бы. Мы не пустим сюда магов. Это вы продали землю предков, вы, волки. И да, если так, то я вдвойне жалею о нашей неосторожности.
– Я услышал, кумат. Жемайя, я предложил тебе дважды, – он отвернулся от них, взял Катю за руку.
Парню, значит, он не предложил раскаяться, искупить и жить. Ему такого варианта не полагалось.
– Прикажи привязать нас лицом друг у другу, айт, – вдруг попросил кумат. – Мои деды жили на земле Манша и были преданы Саверинам, так неужели ты пожалеешь нам такой маленькой милости?
Катя с ужасом смотрела на Данира. Он сейчас утвердит приговор, и?..
Законы написаны кровью?..
– Тихо, моя, – сказал он. – Мы ещё не закончили.
Остановившись между толпой и приговорёнными, он опять поднял руки, как при приветствии, и громко сказал:
– Мы, волки – дети Великой Матери. Куматы тоже её дети. И пусть мы славим её в разных храмах и святилищах, наверняка она любит и направляет всех своих детей. И мне захотелось узнать, как она относится конкретно к этим двоим, – он кивком показал себе за спину, где остались маленькая волчица и кумат. – Меч и чашу мне!
Стало очень тихо, а потом по толпе пробежал громкий и недовольный ропот.
К ним подошёл высокий пожилой мужчина.
– Не нужно, Данир. Это просто глупо, – он недовольно грянул на Катю. – Они тоже так считают, смотри, – он показал на куматов, – они не хотят, чтобы ты тратился на защиту одного дурака!
Толпа куматов тоже заволновалась, от неё отделились две старухи и заковыляли к Даниру, поклонились.
– Не надо зря беспокоить Великую Мать, айт Саверин! Нам ещё понадобится её милость! – сказала та, что была старше.
Катя с недоумением смотрела на всех поочерёдно. Только что чуть отлегло от сердца – и на тебе! Если богиню можно спросить, чтобы это ни значило – почему бы не спросить? Это ведь шанс…
– Не хочу одно и то же повторять дважды, – отчеканил Данир. – Меч и чашу мне!
И то, и другое скоро принесли, из ближней башни. Принесли со всем почтением: на огромном блюде, застланном большим красным платком с золотой каймой, лежали довольно короткий меч с широким у рукояти лезвием, который сужался к концу, и серебряная чаша с узором из листьев и оскаленной мордой волка. Блюдо поставили на землю перед Даниром.
– Смотрите все! – бросил он присутствующим, которые поторопились приблизиться и обступить со всех сторон.
Старухи-куматки остались в первом ряду, и тот пожилой, что отговаривал, и дама, что сетовала на наивность Кати – перед ней расступились, пропустили…
Кто эта дама, интересно?
– Уведи мою жену, Кайнир, – Данир взглянул на Катю, потом на своего разговорчивого друга.
Её прогоняют?!
– Данир, пожалуйста, я хочу это видеть! Мой айт… я прошу… – она попыталась сказать, как положено, хотя кто его знает, как следовало говорить и вообще вести себя в такой ситуации!
– Ладно, – не стал он настаивать. – Приготовься меня перевязать, Кайнир.
– А всегда готов, ты знаешь… – сразу отозвался тот, в то время как на просьбу увести Катю даже не пошевелился.
– Ты так самоуверен, мой айт, – сказала дама, которая уже начала Катю раздражать. – Не надо оскорблять Великую Мать-владычицу.
Кто это такая, интересно, и где она разглядела оскорбления?!
Данир на даму не обращал внимания.
– Жизнь волчицы и кумата. Я спрашиваю, вы видите, – сказал он негромко, взял меч и осторожно рассек себе кожу на предплечье.
Кровь потекла. Все, кажется, разом вздохнули и затаили дыхание, и Катя тоже. Данир развернул меч, чтобы было видно всем, приложил его к ранке, дав крови течь вниз по клинку, который он держал над чашей. Казалось бы, кровь должна по клинку стекать в чашу. Странный обряд. В чем смысл?..
Кровавая дорожка достигла края клинка, но в чашу не упало ни капли. Кровь… Катя глазам не верила. Кровь, казалось, впитывалась в сталь клинка. Текли новые и новые капли – и впитывались, почти достигнув острого конца меча.
– О Великая Мать, твоя воля священна! – прошептала старуха-куматка.
Обе они упали на колени и хором запели что-то заунывное и непонятное. Среди людей-волков и людей тоже некоторые становились на колени, закатывали глаза и бормотали молитвы, кто-то просто прижимал руки к груди и молчал, кто-то плакал, кто-то благодарил. Только обычные волки вели себя невозмутимо – так же сидели полукругом и ждали. И всё равно было удивительно тихо для завершения такого ритуала. Катя была в замешательстве – случилось хорошее или плохое? Что вообще происходит?..
И что-то изменилось. Что-то осязаемо и невозвратно изменилось – в окружающих, в Данире – кажется, он даже стал выше ростом, а его глаза – ярче, и в Кайнире – его лицо теперь не выражало сомнений, он смотрел прямо и немного восторженно, а вот дама, которая успела не понравиться Кате – она выглядела так, словно у неё что-то отобрали…
– Плохой знак, – мрачно заявила дама. – Это конец для Манша. Когда всё переворачивается – это близкий конец!
Кайнир поспешил накрыть зловещую чашу краем платка – кто знает, почему вполне красивая вещь теперь казалась Кате такой отталкивающей[N1], – и уже бинтовал руку Данира полосой ткани, которую извлек из сумки на поясе.
– Я бы тебя попросил, айя Орна, держать при себе дурные мысли, – сказал Данир.
– Разве это не очевидно всем, кто не слеп и не глуп? – не унималась женщина. – Разве после этого у кого-то ещё останется надежда жить на этой земле?!
– А ты, случайно, не мнишь себя умнее и прозорливей Великой Матери, айя Орна? – уточнил Данир.
И та, уже открыв рот, тут же его закрыла.
– Лучше порадуйся за меня! – посоветовал Данир, – разве нельзя одно и то же трактовать по-разному? Развяжите их, – он показал на молодожёнов, судьба которых решалась тут столь интересным образом.
Никто и не подумал позаботиться, чтобы они оказались ближе и тоже что-то видели.
– Жемайю Кальк приказываю отправиться в святилище Уттар и служить там младшей послушницей, – сказал Данир. – А Самата Уянна – в Манш, в Серую башню. Кмитих и Вальх, вы отвечаете за их жизни своими. Дальнейшее я решу после.
Катя снова ушам своим не поверила. Приговорённых к казни оправдали – вот так?!
Два Волка молча поклонились, прижав руки к груди.
– Может быть, ты желаешь проследовать с ними в Манш, айт Данир, – любезно поинтересовалась та самая айя Орна. – Всё для вас готово. Айе Катерине понравится. Мы очень старались.
– Нет, айя Орна. Нам с женой хочется ещё немного побыть вдвоём, – отказался Данир.
– У айи Катерины будут пожелания? – не отставала та.
– Не в этот раз. Мы благодарим и уезжаем, – и он за руку повёл Катю к лошади.
Садясь с Даниром в седло, она оглянулась на освещённые окна башен, на почти догоревшие костры, на людей – с каждым можно было при желании встретиться взглядом. Люди не расходились, и она ощущала неуклонное внимание этой толпы, – они провожали своего лорда. То есть айта, конечно! Люди? Не только, ещё волки и коты. Или не только они? Но тон задают волки-оборотни! И её муж тоже волк-оборотень! Причем главный на этом конкретном пятачке земли! И это не кино, совсем не кино!
Женщина, которую Катя видела на коленях возле спа-пещеры – кто знает, как правильно следует называть то место? – подошла к ним, схватилась за стремя и коснулась лбом сапога Данира.
– Пусть Мать будет с тобой, айт!
– И тебе её милостей, волчица, – ответил Данир, – присылай сына в замок, буду ждать.
– Спасибо, айт…
Катя решилась с ним заговорить, лишь когда они опять оказались одни на горной тропе, только волки бежали вокруг – не оборотни, но тоже верные слуги Данира.
Она откинула голову, потёрлась затылком об его плечо, привлекая внимание.
– Ты испугалась, моя? Всё будет хорошо, – он мазнул губами по её виску.
– Данир, почему ты вынес такой странный приговор? Отправил их по разным тюрьмам? Жуть какая!
– Тебя это больше всего волнует? – он усмехнулся. – Моя добрая айя. Я приговорил их к жизни – чем такой приговор плох? Не переживай за них. Есть жизнь – будет и всё остальное. Возможно, не здесь. Пока иначе нельзя.
– Жаль. А что это был за фокус? Как он делается? И в чём смысл?
– Фокус? – Данир удивился. – А, ты про меч и чашу? Это не фокус, моя. Это магия. Меч, чаша, кровь Саверинов, эта земля, клятвы предков и присяга, которую я давал в тринадцать лет. И они все мне присягали тогда, люди Манша. Поэтому, как бы некоторые ни относились ко мне сейчас, они рассчитывают на меня, а я на них. И деться мне некуда.
– Значит, то, что случилось?..
– Да, у вас бы сказали – чудо. Но это к лучшему. Я заодно подтвердил права на Манш, хорошо, что все это видели.
– А почему ты сразу этого не сделал?
– Потому что, если бы ответ Матери был отрицательный, это означало бы кое-что плохое для меня. Хотя подтверждение моих прав тоже было бы налицо, – кажется, он опять смеялся, чуть-чуть.
– Что-то совсем плохое? – она хотела повернуться, он удержал.
– Знаешь, я почему-то был уверен, что всё получится.
– Ты чем-то рисковал, да? Ты это сделал… почему?
– Признаться тебе честно? – он опять крепче сжал её в объятиях, как не раз до этого. – Врать не хочется. Я беспокоился о себе. О нас. Вёл себя как подлый эгоист, не подверженный идеям добра ни на медяк. Ты ведь долго не простила бы мне эту казнь, верно?
– Данир?.. – она всё-таки повернулась к нему, посмотрела ему в лицо.
Насмешка не уходила из его голоса, но взгляд был очень серьезным.
– Во-от. А у нас так мало времени. Хоть и не хочется помнить об этом, но приходится. Я не хочу терять тебя даже ненадолго. Я готов был ухаживать, добиваться, хоть месяц или сколько – это уже было счастьем по сравнению с тем, что я имел в вашем мире. Но я очень рад, что всё получилось быстрее и ты уже моя. Я разочаровал тебя?
– Нет, – она качнула головой.
Действительно, совсем не кино. В кино отважный герой высказался бы как-нибудь более возвышенно и благородно. Ответ Данира не очень подходил герою, но это не отменяло того, что сделано – приговор маленькой волчице и кумату отменён.
– А если бы эта ваша Великая Мать отказала? Про тех двоих понятно, но чем бы это было для тебя?
– Говорю же, я почувствовал, какой будет результат. Мать великодушна, – Катя опять почувствовала его губы на своей шее.
– Ты не собираешься рассказывать мне все, да? – вырвалось у неё. – И про этот обряд, и про твое проклятье?
– А ты? – он перестал её целовать, отстранился немного.
– Данир… Прости, – вздохнула она, и даже расплакаться захотелось. – В моей жизни есть такое, что тебе совсем не нужно – это раз, ты огорчишься – это два… И для нас с тобой это неважно. Ты твердишь, что времени мало… Вот и всё…
– Понятно, моя. Ну вот, и я рассуждаю в точности так же.
Позже, в хижине, лежа в объятиях спящего Данира, Катя не могла заснуть. Он вот уснул тут же. А она…
Какие только мысли не приходили в голову. А вопросов было – спрашивать и спрашивать. Как жить в этом сумасшедшем мире? И как это теперь – расстаться? И понятно ведь, что этот выход для них единственный, и всё уже решено.
«Но Данира ещё можно спасти. Если узнать ключ» – как наяву прозвучал в её мыслях голос айи Лидии.
Храм Богини-Матери в городе Харрое.
Богини-Матери. Великой Матери. Речь об одной богине, надо думать. Она ведь не ошиблась, именно Харрой? Север Веллекалена. Сначала следовало попасть в столицу королевства, а потом долго добираться до Харроя – по словам айи Лидии. Там объявилась особо одарённая жрица. Айя Лидия обещала сопровождающих и золото, чтобы оплатить услуги этой одарённой!
В шкатулке, кажется, был платок с кровью Данира. И конечно, лучше не у него, не у Данира, расспросить про город Харрой…
Часть 10. Хозяйка Манша
Город Харрой! Наверняка Турей не получала инструкций насчет того, что айе Катерине не надо рассказывать про города этой страны и прочую географию. Так что расскажет, конечно. Много ли вообще городов в Веллекалене? Тут ведь не только горы есть, а и что-то ещё? Турей упоминала, что Манш ожидает какое-то несчастье, поэтому жителей будут переселять на равнину и они этому не рады, и отчего-то надеялась, что Данир на это повлияет. Катя, кажется, плохо слушала и не поняла сути – что именно случится? Но получается, что в Веллекалене есть и равнины, а не только горы. Айя Лидия обещала, что Катя сначала окажется в столице королевства, а потом отправится в Харрой. Королевство – это и есть Велликален? Одни вопросы.
Турей задерживалась. Данир – тот снова исчез перед рассветом. И как же он умудрялся? Катя старалась не пропустить его уход хотя бы в этот раз, переплелась с ним в объятиях, чтобы невольно разбудил, сбегая. И – нет, она опять сладко проспала, ничего не заметив. Теперь до вечера. Он заявил той неприятной даме: «Нам с женой хочется ещё немного побыть вдвоём». И вот это называется – побыть вдвоём? Смешно.
С другой стороны, быть одной или с Турей, или одной в его замке среди посторонних людей, которые к ней непонятно как относятся – что лучше? Наверное, скоро придется выяснить и это.
Катя позавтракала сыром и приготовленным вчера хлебом – отломила себе горбушку. Запила чуть тёплой водой из чайника – не хотелось возиться с печью, кипятить воду для чая. В хижине делать пока было нечего, а снаружи – там хотя бы яркий солнечный день.
Башмаки, сшитые вчера Михом, удивительно ловко садились на ногу, радовали удобством и мягкостью. А если ещё и заговорённые…
Костюм, который Катя надевала ночью – короткая куртка из мягкой шерсти и юбка, такая широкая, что даже удобно было сидеть на лошади, – был здесь, аккуратно разложенный на сундуке. Только теперь она его рассмотрела, ради этого вынесла из хижины наружу. На спине куртки красовалась искусная яркая вышивка, незамеченная накануне – волк с оскаленной пастью, такой же, как на чаше. На полочках спереди тоже была вышивка, уже в тон ткани – две птицы с распахнутыми крыльями. И пуговицы красивые, тоже с птицами, у каждой глазки из камушков разного цвета – каждая пуговица была похожа ювелирное изделие, возможно, им и являлась. Рукава длинные, до костяшек, и Данир вчера велел их не подворачивать. Почему?
Ответ пришёл в голову сам: потому что он представляет её женой, а браслета на руке нет. Браслета, символа безусловной полноценности брачного союза? Наверное, так. Что явиться в замок Манш, Кате нужен браслет. Ох, а нужен ли ей Манш? Много людей, много проблем, одна недовольная «проблема» пыталась вчера то и дела уязвить её и Данира по очереди. Почему бы им просто не перекантоваться два месяца в этой хижине?! Или только ей, а он пускай то тут, то там. Струсила, да, Катя Иволгина?
Да, именно так. Струсила.
Она отнесла богатый костюм в хижину, опять разложила на сундуке. Ей это точно не нужно, чтобы прогуляться по окрестному лесу. Это что-то такое, представительское.
А не надо трусить.
Ведь есть ещё где-то город Харрой, и там живёт жрица, на которую надеялась айя Лидия. А Катя айю Лидию толком не выслушала, не поверила, записала в сумасшедшие. А ведь не первый день её знала! Доверяла ей. И та ей очень нравилась! А когда понадобилось хотя бы попробовать поверить… Может, тогда получилось бы что-то сделать. Ведь ничего невозможного старая дама не просила. Отправиться в этот мир – оказалось очень просто. Путешествовать, договариваться, узнать, что требуется, да ещё с помощниками, с деньгами! И тогда была жива сама айя Лидия! Её уважали. Ей в лицо никто ничего плохого не посмел бы сказать, даже не смотрели косо! И та «проблема» из Манша не стала бы бурчать и фыркать, если бы за Катей была айя Лидия – почему-то Катя подумала об этом и ни капли не усомнилась.
А теперь?..
А вот поглядим, что теперь.
Она решилась и надела свои «иномирские» джинсы, рубашки из принесенных Турей – верхняя получилась как раз до середины бедра, и короткое пальто-кафтан. Волосы заплела в простую косу. Ну и что, что джинсы, кто её увидит? Зато удобно. Вид получился такой, что можно и в город выйти, в свой, родной, не здешний. Помады бы на губы, глаза подкрасить и духов каплю…
Юлана передала косметику. Или, правильнее – дала с собой? Но даже трогать её не хотелось. Да и не очень надо! Она не в город идет, а в лес гулять!
Едва ступила на тропинку, ведущую из хижины, как из кустов появилась волчица – вышла, принюхалась, мотнула головой и строго посмотрела на Катю.
– Пойдём гулять, а? – предложила та. – Ведь нам можно гулять, поблизости хотя бы? Мы ведь свободные с тобой… волчицы, да?
Это Катя хохмила, конечно.
Будь тут вместо волчицы Турей – та закричала бы, что гулять нельзя, а то как бы чего не вышло! Но волчица возражать не стала, просто фыркнула и двинулась следом. Метров пятьдесят спустя к ним пристроились ещё несколько волков. Тропинка свернула, приглашая вниз, к реке – так там Катя уже была вчера. Поэтому она пошла вперед – тоже была тропка, но совсем узкая, можно и не заметить.
Катя шла, то и дело оглядываясь на своих мохнатых спутников, они неотступно следовали за ней – волчица почти след-в-след, два других волка, крупнее – по обеим сторонам тропы, и ещё один замыкал шествие. Кате показалось, что вся её зубастая свита слушается волчицу, которая появилась первой – ту, подругу Хорта-сторожа. Это её волчата, её стая?
Тропинка спускалась не круто – и хорошо, подниматься тоже будет не тяжело. И Катя не стазу поняла, что, хотя она честно собиралась погулять поблизости, отошла уже довольно далеко – под уклон идти было легко, играючи. А тропинка закончилась, появился просвет между деревьями…
Дорога. Не широкая, но две легковушки разъехались бы. А дальше – крутой склон. И что же за дорога? Ещё бы тут указатель стоял!
Указатель стоял, Катя обнаружила его, пройдя по дороге какую-то пару десятков шагов. Столб с деревянной доской, на которой красной краской было написано «Мирравир», и стрелка внизу, аккуратно так нарисованная. Писать тут же, какое расстояние до этого Мирравира, здешний народ ещё не догадался. Единица расстояния тут… ах, что же? Катя это забыла. Примерно полтора километра, ещё подумалось когда-то, что практически миля. Древнеримская миля, тысяча четыреста с чем-то там метров – тысяча двойных шагов воина в полном вооружении. Может, и тут это понятие появилось примерно так же? Запросто, если тут такие же люди, как в Древнем Риме и всюду – такого же роста, веса и прочих антропологических параметров.
Катя размышляла, разглядывая доску-указатель, и не обратила внимание, что волки отчего-то отстали и она на дороге одна.
– Эй, ты кто, чучело? – проорали неподалёку.
Катя чуть не подскочила от неожиданности. И увидела троих мальчишек. Хотя не то чтобы мальчишек, скорее парней лет шестнадцати-восемнадцати, они были одеты примерно так, как большинство мужчин, виденных на вчерашнем судилище – штаны, рубахи, куртки, короткие мягкие сапоги. Прически вот у них были не волчьи, как про себя окрестила этот стиль Катя – когда длинные волосы и между ними несколько кос, а что-то вроде стрижки «под горшок». И у каждого в руках была палка, а у одного – корзина на веревке, с такими обычно приходила Турей.
– Ты парень или девка? – продолжал надрываться самый высокий и здоровый. – Если девка, то где юбку потеряла? – он заржал, – а если парень, кому пояс проиграл, а? А может, ты невольник беглый?
Малый был недалёкий и наглый. Ага, этот тип молодых людей – общее достояние всех миров…
Стоящий рядом парнишка дергал его за рукав и что-то негромко говорил. А третий, с корзиной, тихонечко отодвигался назад и опасливо поглядывал на Катю.
– Да погоди, – отмахивался тот, – если беглый, то нам точно пригодится. Так ты кто, чучело? – и он вдруг, сунув в рот два пальца, пронзительно свистнул.
И тут же, едва свист стих, до слуха Кати донеслось тихое жалобное мяуканье-плач. Такое жалобное, что сердце ёкнуло.
Бояться трех обнаглевших тинэйджеров, пусть даже с палками, когда за твоей спиной четыре взрослых волка? И где же они, кстати?..
Катя быстро оглянулась – волков не было. Стало не по себе. Но с парнями ведь и поговорить можно, и разойтись по-хорошему. Тем более что наглеет только один, остальные ведут себя мирно. А убегать – что там Данир говорил про легкую добычу?..
– Скажите лучше, кто вы? – крикнула она. – И вам никто не говорил, что знакомиться надо вежливо?
– Девка! – обрадовался нахал. – И без юбки!
– Ты такой умный и наблюдательный! – похвалила Катя. – А что это у вас в корзине? Кто плачет? Покажи?..
И тут Катя увидела ещё людей – из-за поворота показались несколько мужчин и женщина. Эти, увидев её, подходили осторожно, с опаской. Не тинейджеры и не глупые.
– Ты кто такой, парень? – спросил старший мужчина. – Куда путь держишь? Здесь, конечно, дорога, место свободное, однако кому и когда мешала осторожность? Если к тебя путевого амулета нет, то и с нами тебе не по пути, иди прочь и не оглядывайся.
– Да девка это! – сообщил парень, но мужчина шагнул вперед и отпихнул его к себе за спину. – Может, рабыня беглая? Погляди на неё, дядька! И с какого пугала штаны сняла?
– Мне с вами точно не по пути… – начала Катя.
И больше ничего сказать не успела, потому что её собеседники вдруг начали переглядываться и пятиться. И она увидела, что теперь окружена волками, и их куда больше четырёх. Их не менее двух десятков.
Она улыбнулась волкам. Ну наконец-то! И непроизвольно подняла руку, провела по волосам, бриллиант ярко сверкнул, и теперь некоторые, кто заметил, не отводили взгляда с её кольца.
– Хозяйка, светлая айя, – мужчина низко ей поклонился, и остальные тоже. – Светлая айя, прости, мы ничего не сделали, мы просто ехали по дороге. Мы не нарушали договор. Мы ездим тут каждый год, мы честные купцы и всегда уважаем законы дороги!
– Кто у вас в корзине? – осмелела Катя. – Я слышала плач. Кто там?
Вот теперь мужчина изменился в лице, схватил корзину, попутно отвесив парню подзатыльник, заглянул и побледнел ещё больше.
– Прости, светлая айя, прости… – он подошел, мелко семеня, и поставил корзину у ног Кати, и тут же сдернул с пояса кошель и бросил рядом с корзиной.
В корзине лежал котёнок. Крупный, размером скорее со взрослую кошку, но по пропорциям тела – именно котёнок. Полосатый, рыже-бурый с переходом в серый. Выше правой передней лапы на теле котёнка была заметная ранка, кровь уже запеклась.
– Прости, айя! – мужик аж трясся, теперь с ужасом поглядывая на волков.
– Что случилось с котёнком? Как он поранился?
Никакого ответа, только невразумительное блеяние.
– Уходите, – сердито велела Катя, поднимая корзину. – Чтобы я вас не видела больше.
Два раза повторять не пришлось, честные купцы удалились более чем поспешно. Но женщина вернулась, упала на колени и протянула на ладонях поспешно снятое ожерелье из розовых и синих камней, среди которых были и несколько металлических бусин.
– Прости нас, светлая айя! – истово попросила она, – и позволь нам и дальше ездить по этой дороге!
Вот так здрасьте[N1]! Всё серьезно, оказывается…
– Можете ездить, – кивнула Катя. – Надеюсь, вы поняли свои ошибки и больше их не повторите!
Даже забавно играть во владычицу морскую, если тебя вдруг все забоялись и за твоей спиной целая волчья стая.
– Никогда, светлая айя! – заверила женщина и бегом бросилась догонять остальных.
– И что это всё-таки было? – спросила Катя у котёнка, который, кстати, перестал скулить, лежал тихо, зажмурившись.
Ожерелье, кошель и зверь в корзине, и странное ощущение, что она ограбила кого-то на большой дороге. И при этом Катя не сомневалась, что попроси она больше – ей бы это радостно отдали. Кажется, дело было не в страхе, который вызывали волки, а в том, что честные купцы нарушили какие-то местные правила и теперь откупались.
Она опять осмотрела котёнка, обнаружила, во-первых, тонкую цепочку на его шейке, во-вторых, ещё одну ранку на спинке, маленькую, но более глубокую, чем первая – как будто ткнули острым.
Цепочка – значит, не дикий зверь. А ранка ещё немного кровоточила, и её, наверное, следовало бы зашить. Но вряд ли это обязательно. То есть, обработать – и заживёт. Всё равно ветеринара поблизости нет, а сама Катя шить не рискнёт.
– Что же с тобой случилось, а, малыш? Ага, ты девочка. Очаровательная, – она осторожно погладила пушистую шкурку. – Что же ты за зверь? Вроде просто кот, точнее кошечка, большая только, и такую расцветку я впервые вижу. Хотя это нормально, я не так много в жизни и видела. Ладно, двигаем домой. Там молоко, и, может быть, зелёнка найдётся.
Она не помнила, была ли в собранном Юланой «приданом» зелёнка, но понадеялась, что была. Помечтала, скорее.
– Турей подскажет. Каждая женщина знает, чем раны обработать, да, рыжая? А ты что думаешь, подруга? – она перевела взгляд на волчицу.
А волчице, кажется, было что сказать. Она смотрела на Катю и её находку этак недовольно, раздражённо, но не рычала и агрессии не проявляла, словно говорила своим видом: ладно уж, раз тебе так хочется, то конечно, но фу, глупостями занимаешься!
