Текст книги "Невеста проклятого волка (СИ)"
Автор книги: Наталья Сапункова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Да обычно, – удивился Мих. – У нас по-волчьи все почти понимают. Чтобы нормально поговорить – это мало кто, а поймут – это запросто. Чтобы поговорить, лучше перекинуться, конечно. У волков ведь глотка другая. Но все равно можно.
Не то чтобы Катя очень удивилась – она ведь слышала уже эти «разговоры» с волками. Но уточнила:
– И что, обо всём поговорить можно? Совершенно обо всем?
– Почти, – кивнул мальчик. – Что-то далекое от волчьей жизни сложно объяснять. Математику – очень сложно. Грамматику – почти невозможно. Географию – можно, но исподволь. А про лес, и как охотиться, и где дичь, и где что растёт, куда идти, где встречаться – это запросто, волчий язык для этого и есть. Дикие волки, лесные братья, об этом обычно и говорят.
Катя не ожидала услышать про математику и грамматику, поэтому закашлялась и помолчала, осознавая.
– И что, простые волки всё время разговаривают?
– Конечно, – Мих засмеялся над её удивлением. – Они умные. Некоторые вещи, которые им привычные, делают так же хорошо, как люди. Когда вместе загоняют оленя или кабана, например. А чаще они как дети, лет пяти или шести. Но есть и умнее, это точно. Вот брат Хорт – он точно очень умный.
– Понятно. Правда, эти дети могут нас съесть, случайно, да?
– Нас? – мальчик удивлённо распахнул глаза. – Нет, не могут. Только не здесь. И не нас. Если только людей, и по их же глупости, и не здесь, не в Велленкалене!
– Ладно, я что-то не то сказала, – поспешно признала Катя. – А ты сам обращаться можешь, Мих?
– А как же! – он важно кивнул. – А вы так мало знаете про волков, айя Катерина?
– Очень мало, Мих. Ты в любое время можешь превращаться? Хоть днем, хоть ночью?
– Конечно. Все так могут, кто двуличный, конечно.
– А если полная луна?
– И что? Когда луна – светло, но я в волчьем лике и без неё хорошо вижу. А, вы про Лунный праздник? Да, это здорово. Все обращаются. А сама луна ни при чём, айя Катерина.
– Понятно, – вздохнула Катя.
Кажется, важный миф про оборотней из её мира рассыпался.
– Айта Данира жаль, ему так мешает, наверное, что приходится днем быть только волком, – сказал Мих рассудительно. – Когда с людьми говорить, то в человечьем лике проще, конечно. А волков он вчера собирал, на поляне за Маншем. Не всех, только близких. Скоро, дед сказал, соберет всех. Дед сказал, что айт Северин не станет прятаться, не сдаст свои земли. Айя, вы тоже так думаете?
– Да, думаю, – согласилась Катя.
Её сердце сжалось: кажется, Данир собирается взять на себя слишком много. И кто знает, по силам ли ему? Он ведь так много лет провел не просто на чужбине, а в другом мире и в личине волка! И здесь скоро будет горячо. Какое там счастье длиной два месяца…
Хоть бы она ошибалась, и все обошлось бы какими-нибудь совсем маленькими неприятностями!
– Вы меня обо всем спрашивайте, айя Катерина, – великодушно предложил мальчик. – И про волков, и всё что хотите. Я буду рассказывать, я ведь всё знаю.
– Спасибо, Мих! – Катя обрадовалась. – Так и буду делать!
Кажется, волчонка забыли проинструктировать насчет того, чего ей нельзя говорить, и этим грешно было не воспользоваться!
– А айт Данир скоро уйдёт, да? – опустив голову, спросил мальчик.
– Не знаю, – осторожно ответила Катя. – Он сам решит. А с чего ты взял, что он уйдёт?
– Дед сказал. Что срок айта Данира истекает, ему недолго осталось жить в нашем мире. Он должен будет опять уйти в мир без магии, там он сможет жить долго. А там, может, и найдётся способ снять заклятье! Он потому и прожил так долго, что его догадались оправить в мир без магии! Это было трудно, наверное.
– А вот и вода! – прозвенел над дорожкой звонкий голос Турей. – Как вы, айя Катерина? Всё в порядке?
– В полном, – Катя встала, благодарно улыбнувшись Миху, и хотела перехватить у Турей ведерко, но та не дала, сама занесла в дом.
Кое-что прояснилось. Значит, в их мире магические часы, отсчитывающие срок «проклятой» жизни Данира, останавливались? Но он мог находиться лишь в одной своей ипостаси – в волчьей. Почему?..
А его брат, проклятый так же, умер давно – по словам айи Лидии. Его не спрятали в другом мире, на догадались. Значит, через два месяца Даниру снова придётся прятаться от проклятья там, где нет магии? Возвращаться обратно и опять быть волком?
Ужасно. Но она хотя бы поняла про два месяца. Лучше знать, чем мучиться догадками.
– Великая Мать вам в помощь, айя Катерина! Пышного и сладкого хлеба к радостной жизни!
Помогать Турей не стала, только махала руками, когда Катя попробовала выспрашивать чего и сколько класть в тесто. Ну глупо же – какой тут сладкий хлеб, если его готовят впервые в жизни?
И какая радостная жизнь, при таком-то раскладе?!
Но тесто она замесила, мягкое, в меру упругое и податливое, такое как надо. Получилось. Мука, подогретая в чайнике вода, закваска, соль и немного мёда. Растительного масла не нашлось – ну и пусть…
Она прикрыла кадушку льняной тряпкой, которая нашлась в сундуке. Турей уже успела приготовить кашу с мясом и овощами и закончила трудиться над платьем, Мих с гордым видом и церемонным поклоном вручил Кате мягкие башмачки на кожаной подошве, которые сели на ноги просто удивительно хорошо. Катя настояла, чтобы они поужинали все вместе – к смущению Турей и удовольствию Миха, тем более что каши получилось на семерых. Уже вечерело, а тесто увеличилось в объеме.
– Турей, как печь хлеб? В какой посуде?
– Это вам виднее, айя.
– Турей, ну пожалуйста. Мне надо дождаться, пока прогорят все угли, и выгрести их?
– Да. Сначала совком, потом метелкой. Вот, за печкой, – она показала. – А потом как знаете, Айя. Я кладу прямо на под, – всё-таки снизошла она до пояснений.
– На под – значит, прямо на дно печи?
– Ну да. Радостной вам ночи, айя!
* * *
Радостной ночи, ну конечно! Вот сгорит до углей это тесто – и останется только радоваться. Рассказала бы Турей нормально про технологию – возможно, получилось бы. Но раз она решила вредничать, пусть будет как будет.
Во всяком случае, прогоревшие угли надо из печи убрать, этот шаг точно правильный. Катя убрала, выгребая их совком в глиняную посудину, которую тоже обнаружила за печкой. Обожгла руку, просыпав на неё угольки – потому что было неудобным всё, и посудина, и совок, не говоря уже о печке. Не сильно обожглась, но всё равно было больно, и это не добавило настроения.
Ей сегодня замуж выходить? Вот прямо сегодня? Вы шутите?..
Катя замотала руку мокрой тряпкой и вымела метёлкой горячий под печи. Захотелось посидеть у порога и поплакать. Как её угораздило угодить в это дивное место?!
– Моя, ты что делаешь?
Она резко обернулась. Данир смотрел на неё, стоя у двери. И он ещё спрашивает!
– Мы тут весь день выполняем твои распоряжения, дорогой, – отчиталась она не без сарказма.
– И что же я такого распорядился? – он подошёл, обнял её со спины, прижал к себе. – Ты злишься. Что случилось?
– Данир, я не умею печь хлеб!
– Турей разве не принесла хлеба?..
– И я не пойду ни в какой храм! Хочу в душ и спать!
Это она капризничала, конечно. Но ни в какой храм действительно не хотелось. А в душ – очень.
– Я и не собирался в храм, – ответил Данир удивлённо. – То есть не сегодня. Ты решила хлеб печь? А, я понял, – и он вдруг расхохотался, – ну Турей…
– Что? – она дернулась, повернулась к нему, оставаясь в его объятиях, потому что он не выпустил. – Ты не собирался в храм? Тогда зачем мы тут возились?..
– Что это у тебя? – одной рукой он аккуратно снял повязку. – Обожглась? – и прижал ожог к губам, потом прошелся по нему языком.
В самый первый момент стрельнуло болью, но боль быстро прошла почти совсем.
– Лучше? Зализывать раны лучше в волчьем лике, конечно.
– Лучше. Спасибо. А я ведь неумеха безрукая! Не приспособлена к таким экстремальным условиям! – сварливо пожаловалась она, благодарно прижавшись к нему. – Если ты думал, что это не так…
– Если ты решила, что это экстремальные условия, то это ещё не они, – с ласковой усмешкой сообщил он. – Ты тоже можешь зализывать раны, кстати.
– Я не могу. Я могу пользоваться бальзамом «Спасатель» из холодильника. Лучше бы Юлана вместо косметики собрала аптечку, раз уж такое дело!
– Поругаешь её потом, – посоветовал Данир. – Подожди, я сейчас.
Он вышел и вернулся буквально через несколько минут – принес какие-то листья, измял их в ладонях и прижал к ожогу.
– Боль сейчас пройдёт, а след исчезнет через несколько дней. Хорошо, что ожог на левой руке. В храм нам придётся сходить, а браслет надевают на правую. Ты отдохнула сегодня? Успела поспать?
– Даже как-то в голову не пришло. А надо было? – Катя взяла брошенную тряпку и принялась опять наматывать повязку поверх компресса из листьев.
– Эта несносная Турей! – Данир опять рассмеялся. – Не сердись на неё. Она хотела, как лучше. То есть чтобы всё было по обычаю, и мы своей небрежностью не испортили себе долгую и счастливую жизнь, – Кате ясно услышала горечь в его голосе. – В деревнях всегда устраивают хлебный обряд. Турей и мысли, видно, не допускает, чтобы обойтись. А я всего лишь хотел, чтобы тебе заранее приготовили платье и обувь. И просил передать, чтобы ты выспалась. Ведь у нас с тобой есть только ночи, не хочется их терять.
– Значит, хлеб не нужен? И что с ним делать теперь?
Ей было обидно – столько трудов, и всё напрасно?
Данир снова обнял её со спины, прижал к себе и не спеша поцеловал в шею – то ли целуя, то ли пробуя на вкус. Потом ответил:
– Его надо испечь. Каждый замешанный хлеб должен быть испечён, это дар Великой Матери, выбросить – позвать зло. А нам его не нужно совершенно.
– Ты тоже веришь в силу обычаев.
– Приходится. Я тут, мы сделаем это вместе – тоже ведь хорошая примета, да?
– Да, наверное, – вздохнула Катя и покосилась на перевязанную руку. – Великую Мать сердить не будем, а то мало ли, я уже боюсь. Ты хоть будешь мне подсказывать, что делать?
– Мне проще делать, – он провел языком у неё за ухом и нехотя отстранил от себя. – Сядь и смотри. Ты всё отлично приготовила. Не так много работы осталось. Я слышал запах капусты, – он огляделся, – вот же она.
Теперь и Катя увидела – под лавкой у двери лежал крупный кочан капусты. И когда её принесла Турей? Или Мих так ловко спрятал – и на виду, и в то же время в глаза не бросается.
– Зачем капуста?
– Подкладывать под тесто. На ней и будем печь, – Данир принёс кочан и принялся потрошить его, снимая большие верхние листья и обрезая утолщения.
Листья он раскладывал на столе.
– Нет… Шутишь? – растерялась Катя.
– Никогда не был так серьёзен, моя. Чем ты недовольна?
– Печь на этом?..
– Так и делают. И другие листья можно. Главное – большие и съедобные*.
– Я должна была догадаться?! И зачем было прятать эту капусту? – вздохнула она, – Турей совсем отказалась помогать.
– Не сердись. Она ведь даже не догадывается, что ты можешь, а что нет. Капусту легко найти по запаху. Она решила, что и ты справишься.
– Я найду её по запаху, когда она испортится. Я не волк, у меня так себе нюх, – Катя смотрела, как он мнёт в руках её тесто, подбрасывает, бросает на стол и снова мнёт, и движения у него такие уверенные, тягучие и плавные.
Как красиво. А ведь он всего лишь месит тесто.
– И Турей не волк, – повёл плечом Данир. – Но вы в своем мире убили свои природные способности. Точнее, какие-то остались, но вы не пользуетесь или пользуетесь бессознательно, потом несёте чушь про интуицию или помощь свыше. Для вас главное знание, а не ощущение мира вокруг. Кто угодно почуял бы тут запах капусты. И вот ещё, Турей не помогала тебе печь хлеб из лучших побуждений. Так принято, – он объяснял, посмеиваясь. – Когда невеста печёт свадебный хлеб, ей мешают вовсю, прячут утварь, продукты, могут в муку что-то подмешать. Чем больше она испытает невзгод во время этого дела, тем глаже и спокойней будет ей вести хозяйство в доме мужа. Вот Турей и решила, что тебе не обойтись без этого, как можно? Семейное счастье важнее, чем выспаться. И она тебе ещё не особо мешала, так ведь?
– Ужас какой-то, – искренне высказалась Катя, чем снова рассмешила Данира.
Да и ей самой теперь было скорее смешно.
Он ловко разделил тесто на несколько частей, каждую скатал в шар и положил на капустные листья. Потом плеснул в печь воды из ведёрка, лопатой ловко переложил заготовки вместе с капустой на выметенный Катей под и прикрыл зев печи заслонкой.
– Вот и всё, моя. Видишь, ничего сложного.
– Я потрясена. Где ты этому научился, Данир Саверин?
– Отец научил. Нас с братом. На дальней охоте. Это было в таком же охотничьем домике, как этот. Мужчины многое должны делать сами, если они не дома. У меня был старший брат, – и у него вдруг сел голос.
– Я знаю, – поспешно сказала Катя. – Айя Лидия мне рассказала.
– Да?.. Хорошо.
*это не выдумка автора, а реальность и нашего мира тоже. Подовый хлеб в каменных печах можно печь на капусте, свекольных, кленовых листьях, на листьях салата и аира, и этот список наверняка не полон…
Дверь неслышно открылась, и волк скользнул в хижину. Катя не испугалась зверя, но напряглась – что ему надо?
Волк проворчал что-то, Данир ответил по-сантански:
– Хорошо, я понял, иди, – и притянул к себе Катю, обнял крепко.
Волк опять поворчал и бросил на Катю такой осмысленный взгляд, что она невольно дёрнулась. А волк так же неслышно удалился.
– А приучить их стучаться можно?
– Можно. А зачем?
– Погоди. Вот это кто был? Просто волк или оборотень? Что-то я стесняюсь, когда ты при нем меня трогаешь…
И Данир, недавно хмурый, снова улыбнулся:
– Это просто волк. Из моей стаи. Для него естественно, что мы вместе, раз мы пара. Пусть видит. И ты должна пахнуть мной, всегда. Тогда тебе нечего будет бояться на землях Манша. Волкам непонятна твоя стеснительность, а двуликие будут вести себя вполне гм… церемонно.
– А я когда-нибудь смогу их отличать? – вздохнула Катя.
– Может быть…
– А почему ты, двуликий тип, не вёл себя церемонно в моем мире? – она коварно прищурилась, – я ходила по комнате в белье или даже снимала его совсем, а ты и не думал отворачиваться?
Действительно, случалось ведь такое, и не раз.
– Там я не был двуликим, моя… – тихо поправил Данир, склонившись к её уху, – там я был просто нахальным типом, и ни капли не жалею об этом. Ведь большее мне не светило, ага?
И от такого его голоса отчего-то стало щекотно спине.
– Со мной? Конечно нет… – она старалась говорить безучастно.
– А больше мне никто не нужен. Волчья натура такая, знаешь? И если насчет простых волков это момент преувеличен, то двуликие именно такие. Неудобно, но что делать? Мне нужна ты.
– Интересно. То есть, я хочу сказать, что мне всё про вас узнавать интересно, – пробормотала она. – Ведь вы и люди, и не люди. Интересно…
– И что бы ты потом ничего не нафантазировала, объясню сразу, – он опять не дал ей отстраниться. – Для нас, двуликих, не существует секса в звериной ипостаси. Так заведено. Это как, например, снять штаны и пойти в таком виде по улице. Так же дико. Так что у нас не бывает детей от обычных волчиц и прочих… как это сказать?.. генетически родственных нам видов. Это только в злых байках. Овчарка Матильда, которую мне активно сватали в зоопарке, не могла быть мне интересна. Я ей сочувствовал разве только. Кстати, её родословная много шикарней, чем моя собственная, – он усмехнулся, а Катя поёжилась. – Но хозяину захотелось щенков от волка.
Думала ли Катя вот об этом, беспокоилась? Да не так чтобы. Не всё ещё успела нафантазировать. Но да, было, мелькало что-то такое на задворках сознания.
– Спасибо, что объяснил, – сказала она, припомнив заодно, что ещё полагается делать жене. – Хочешь, я накормлю тебя ужином? Есть вкусная каша…
– Это потом, – Данир опять не спеша провел губами по шее, давая понять, что его интересует больше, чем ужин.
На этот раз дверь слегка скрипнула, пропуская в хижину волка. Опять.
Данир выслушал ворчание серого и мягко отодвинул от себя Катю.
– Подожди. Я скоро.
Он ушёл. Катя тоже подошла к двери, приоткрыла осторожно, выглянула. Неподалёку, в лунном свете она увидела Данира, а вокруг него – людей и волков. Данир слушал кого-то, потом что-то сказал, его собеседник поклонился и опять заговорил, Данир ему ответил, завыл волк и это тут же подхватили ещё несколько волчьих глоток. Волк-сторож выдвинулся из тени и взглянул на Катю… точнее, она решила, что это был именно он. Он не принимал участия в собрании, он опять охранял. Раздался шорох, и за его спиной показалась волчица. Один из мужчин оглянулся, посмотрел в сторону Кати, и та тут же прикрыла дверь. Стало отчего-то страшно.
Они разговаривали, волки ещё несколько раз принимались выть, Катя опять выглядывала в щёлку. Наконец Данир вернулся. Теперь он хмурился – похоже, ему порядком испортили настроение.
– Что-то случилось? – спросила Катя осторожно.
– Моя, всегда что-нибудь случается, – он бросил это нехотя. – Только они считают, что теперь с каждым чихом надо бежать ко мне. Я хозяин Манша и я вернулся.
– Ты так и сказал Гетальде, помнишь? – отчего-то напомнила Катя.
– Да, – он поморщился. – Но мелкие дела они как-то решали и сами, последние годы им часто приходилось. Да и не мелкие тоже. Вот и пусть…
Он подошёл к печи, снял заслонку, присмотрелся, сомневаясь, потом взял лопату и вынул один хлеб на стол. Горячий хлебный запах, который и без того уже тёк по комнате, стал совсем густым и вкусным. Данир пальцами постучал по твердой корочке – раздался глухой стук.
– Перепёкся? – расстроилось Катя.
– Это то, что надо. В самый раз, – он один за другим вытащил и сложил на стол. – Прикрой это чем-нибудь и собирайся. Я приготовил тебе сюрприз. Думаю, будешь довольна.
– В каком смысле – собирайся? Что мне собирать? – ей что-то не хотелось сюрпризов, даже приятных.
– Ничего. Просто оденься. Придётся прогуляться немного. Ты же хотела?
– Хорошо, – Катя накрыла хлебы полотенцами.
Один не удержалась, перевернула, чтобы взглянуть на то, что осталось от капустных листьев. У хлеба была плотная коричневая нижняя корка с характерным рисунком капустных прожилок. Смотрелось необычно и аппетитно, даже захотелось её отломить и погрызть. Но – сюрприз…
Приземистая мохноногая лошадка под седлом, ожидающая возле дома, сама по себе была сюрпризом. И – опять волки, вокруг, не меньше десятка. Лошадка, кстати, поглядывала на хищников совершенно невозмутимо, что не могло не удивлять. Хотя, конечно, Веллекален, Волчьи Земли – чему тут ещё удивляться…
– Сядешь в седло передо мной, – сказал Данир.
Он подсадил её на лошадь и запрыгнул позади. Когда-то Катя удовольствия ради взяла несколько уроков верховой езды, они не сделали её наездницей, но всё же стали каким-то опытом. И теперь она радовалась, что эта лошадь невысокая – ехать по горной тропе, возвышаясь над ней, просто страшно, должно быть.
– Не бойся.
– Я не боюсь! – она помотала головой.
– Вот и умница. Лошади заговорённые, не упадут…
– Правда? – обрадовалась Катя, а Данир со смехом тронул лошадь.
Они были вдвоем, верхом, и рядом бежали волки. Дорога шла вверх, и они поднимались всё выше. Некоторое время спустя луна, которая спряталась было, выплыла из-за тучи, Катя бросила взгляд по сторонам и едва не закричала, вцепилась в руку Данира.
Справа пропасть, слева тоже, горы впереди и позади. Если лошадь оступится, лететь им долго. Они ехали по самой вершине длинного горного хребта, волки теперь бежали по одному впереди и позади них.
– Ссади меня, – пискнула Катя, – я лучше своими ногами пойду. Ну пожалуйста, Данир.
– Не бойся, – он крепче прижал её к себе, – волки не понимают, волнуются. Твой страх для них означает опасность, которой на самом деле нет. Ещё немного, моя. Ещё совсем немного.
Коняшка ступала невозмутимо, уверенно, словно посмеиваясь над Катиной паникой. И тропа перед ними вроде бы стала расширяться. И Катя успокоилась, прижалась плечом к груди Данира.
– Умница, – шепнул он.
– Почему волнуются волки? – шепнула она, обернувшись, – как они понимают?..
– Запах, конечно, – он говорил ей так же тихо, на ухо. – Гормоны страха меняют запах пота. Адреналин, кортизол, ещё кое-что. Ты готов драться, но и твой враг это чувствует. Носом.
Названия гормонов, однозначно чужие для сантанского языка, он произнес уверенно. Запертый в волчьей шкуре, он читал книги, журналы? Кино смотрел? Ну разумеется…
– Дани-ир, – ей стало смешно.
Она в другом мире, едет на лошади в объятиях мужчины, который к тому же волк-оборотень, кругом горы и никакой цивилизации – и она слушает лекцию про адреналин и кортизол.
– А если я готова лишь убегать? Драться – ни за что?
– Это значит, ты легкая жертва. У многих в крови не отпускать легкую жертву, потому что еда и на будущее пригодится. Но по-разному бывает. конечно. Поэтому будь спокойна, особенно рядом со мной.
– Ваша самонадеянность, мой айт, выше этих гор!
– Да, – он стиснул её так, что дышать стало трудно, и расхохотался. – Кстати, ты назвала меня «мой айт». Часто жёны нашего круга так обращаются к мужьям в официальной обстановке. Ты знала?..
– Нет, – она пожала плечами, – но Данир, я перевела и прочитала кучу ваших текстов, где-то наверняка встречала.
– Разумеется. Мы почти на месте, моя айя.
Теперь слева возвышался крутой горный склон. Еще немного – и они оказались на неширокой полянке. Данир спрыгнул с лошади и снял Катю.
– Тебя ждёт море удовольствия, любимая. Нет, не море, конечно, но ванна точно… Входи, – он подтолкнул её к темному провалу горе, но руку её не выпустил, и хорошо, темнота вокруг была беспросветной.
Пещера?..
Несколько шагов по темному коридору, поворот, качнулся тяжёлый полог, закрывающий вход. Там было большое помещение, горели лампы, много, не менее десятка, было достаточно светло. Катя уже успела отвыкнуть от яркого электрического света, заливающего всю комнату, так что столько ламп – просто роскошь. И негромкое, ласковое журчание воды, слабый запах каких-то сладко-терпких трав или цветов, и теплая влажность воздуха, и бассейн, да, целый каменный бассейн, возле которого аккуратно сложены простыни, одеяла…
Катя боялась поверить, чтобы не разочароваться. Баня?.. Тут много тёплой воды, тут можно мыться и вымыть голову?
Воды больше ванны, а удовольствия это обещает точно море!
– Тебя ждёт… погоди, я ваше слово забыл… Сеанс спа, вот, – Данир уже раздевался, бросал одежду на пол.
– Кто всё это приготовил?
– Слуги из Манша. Снимай всё. Помочь? В бассейне приятная теплая вода. В соседнем – холодная, из источника снаружи. Вон в той чаше очень горячая, – он показал на высокую круглую чашу за горячим бассейном.
Катя не возражала, когда он ловко помог ей избавиться от одежды. Бассейн был тёмный и казался бездонным, и забираться в него было немного страшно, но каменное дно оказалось гладким, ровным, а вода – именно той самой, нужной температуры, хотя немного горячее тоже было бы хорошо.
– А мыло есть? – она огляделась.
Данир подал ей флакон из толстого стекла, предварительно выдернув притёртую пробку.
Жидкость во флаконе напоминала шампунь и слабо пахла чем-то шалфейно-розовым. Надо же, а в их мире в бассейны и бани не разрешается приносить шампуни в стекле – чтобы случайно не разбить…
– И можно не бояться испортить эту воду мылом? – Катя медлила.
– Не бойся, она всюду проточная, заменится сама.
Данир присел на плоский бортик бассейна и смотрел на неё серьезно, даже с каким-то напряжением. Катя впервые могла его рассмотреть всего, без одежды. Он был худощавый, весь сплетённый из тугих рельефных мышц, и эти длинные волнистые волосы – мечта девчонок, и эти высокие скулы, и глаза… голубые, зелёные? Вообще непонятно.
– Ты очень красивый, Данир Саверин. С тебя можно слепить статую. Какой-нибудь скульптор мечтал бы получить такую модель.
– Это ты красивая, моя айя.
– Нет, я самая обыкновенная.
– Ты не смыслишь в красоте женщин, я понял, – он спрыгнул в бассейн, тихо, без брызг, у Кати получилось совсем не так ловко.
– Будешь мыться со мной? – не то чтобы это её удивило.
– Конечно. Тебя это смущает?
– Меня уже вообще ничего не смущает, мой айт…
– Тогда держись, – он притянул её к себе, и его сильные ладони с длинными пальцами музыканта прошлись по её спине, скользнули по шее, нырнули в волосы.
Он плеснул шампуня на ладонь и намылил ей волосы, медленно массируя, при этом успел пару раз тронуть губами её губы, прижаться на мгновение и отстраниться… Это не мытье, и не спа, и не… это иначе называется!
– Я тоже хочу, – она налила шампуня на ладонь.
– Давай. Я не буду сопротивляться.
Это было чертовски приятно – вот так прикасаться, скользить, дотрагиваться и уворачиваться, брызгаться и смеяться, погружаться в мягкую ласковую воду, смывая мыльную пену, чтобы тут же снова сплестись в объятиях, и говорить какие-то глупости, и повиснуть на шее Данира, обхватив его ногами, и долго целоваться, прижимаясь спиной к тёплым мокрым камням.
Потом они занимались любовью на одеялах возле бассейна, и Катя боялась прогнать это зыбкое, такое волшебное ощущение какой-то нереальности происходящего. Да, всё закончится… потом. Никогда…
– Где ты был раньше, Данир?..
– С тобой. Я давно с тобой, ты просто не знала.
– А давай здесь жить? Это же райское место. Сюда точно никто не придёт?
– Мы вернёмся сюда ещё не раз, – она слышала его улыбку, – Нам никто не помешает, не беспокойся. Ни в коем случае.
Кажется, он удивился, услышав негромкий волчий рык снаружи, из-за полога – так был уверен, что не помешают?
– Подожди меня. Я узнаю, в чём дело, – и, быстро одевшись, вышел.
Катя села, обхватив колени руками, потрясла головой, приходя в себя. Что случилось? Хорошо бы ему не пришлось опять вытаскивать кого-то из расщелины…
Нет. Вчерашнее происшествие было чем-то совсем простым и так хорошо закончилось – подсказал ей внутренний голос. Недавно к Даниру приходили люди, чтобы переложить на него какие-то проблемы – значит, теперь ситуация может быть сложнее и неприятней. Точнее, не может быть, а будет, уже есть – там, снаружи, что-то происходит.
Она встала, завернулась в простыню – вдруг кто-то заглянет, – и стала разбирать и расчесывать подсохшие волосы, мысленно поблагодарив «слуг из Манша», которые не забыли доставить сюда и расчески, и какие-то щеточки и флаконы – неважно, зачем всё это, но ура расчёске! Она была готова, когда вернулся Данир – одета и с заплетёнными в косу волосами.
Он одобрительно кивнул. И был точно встревожен и смотрел с сомнением. Она поняла верно – что-то произошло.
– Нам придётся кое-с-кем поговорить, моя. Не пугайся. Не хочу оставлять тебя, поэтому пойдёшь со мной. Просто постоишь за моей спиной.
– Данир?..
– Надо разобрать дело. Суд старост все решил, но… Короче, я последняя инстанция и не могу отказать. Ты теперь жена айта этих земель, поэтому лучше будь в курсе, – он был смущён, недоволен, это Катя видела ясно.
– Что-то очень неприятное, да?
– За некоторые проступки тут принято наказывать. Как и всюду. Просто бывают разные границы дозволенного и разные наказания.
– Ты готовишь меня к чему-то совсем гадостному, да?..
– Прости. Надень вот эту куртку вместо кафтана, – он взял куртку из незамеченной Катей стопки вещей, развернул, встряхнул. – Рукава опусти насколько можно, чтобы запястья были не видны. Кольцо пусть всё видят. И надень эту юбку…
Юбка была широкая, странная, синего цвета и не сшитая по бокам, из материала, напоминающего очень тонкое сукно и с широкой золотистой каймой по подолу.
– Юбку поверх платья?..
– Да, именно так это и носят, – он помог ей затянуть застёжки и поясок.
На голову полагалось надеть мягкую расшитую шапочку, к счастью, маленькую и вполне удобную.
– Данир, ты ведь не заставишь меня смотреть на какую-нибудь показательную порку? – с нехорошим предчувствием уточнила Катя.
– Смотреть точно не заставлю, – он взял её за руку, переплетя пальцы.
Снаружи их ждали. Пятеро мужчин рядом с осёдланными лошадьми, десятка два волков – больше, чем их недавно сопровождали, и невысокая женщина в темной одежде, коротая сидела на земле… точнее, стояла на коленях, нагнувшись к самой земле.
Мужчины вразнобой поклонились Кате, разглядывая её кто с интересом, кто с недоумением.
– Моя жена, айя Катерина, – назвал её Данир громко и кратко.
Ещё один мужчина подошёл, протягивая руки:
– Данир! Как ты вовремя вернулся, мой айт!
– Кайнир! – воскликнул Данир обрадованно, обняв его, и оглянулся на Катю, – мой друг. Моя жена.
Кате Кайнир поклонился, как и все остальные, и поспешно отвернулся.
– Пойдём, прошу тебя, – Данир осторожно поднял за плечи сидящую на земле женщину. – Если только можно что-то сделать… – и подтолкнул её к одному из мужчин.
Ему подвели лошадь. Он опять сначала подсадил Катю, потом вскочил в седло сам.
– Ничего там не сделаешь. Подтверди приговор и уезжай скорее, чужеземцы не любят на такое смотреть, – он кивком показал на Катю. – Я бы хотел помочь дочери Кайсариха, но глупая девчонка сама всё портит. Да и куда уже сильнее портить? Так унизить свой род!
– Понял, – и Данир толкнул коленями лошадь.
То ли он согласился с советом «подтвердить и уезжать», то ли просто сообщил, что услышал.
Они снова двинулись по тёмной горной тропе в окружении всадников и волков, но теперь Катю беспокоила не дорога, а то, что ожидало их в её конце.
– Что случилось? – спросила она Данира, когда их окружение оказалось максимально далеко. – Что натворила эта дочь Кайсариха?
– Недозволенный брак, – ответил он нехотя. – Тебе это странно. Хотя кое-где и у вас за это не хвалят. Точнее, много где. Ты просто жила вдали от таких вещей.
– Ага, значит, она не убила, не украла, не подожгла, она просто не так замуж вышла?
– Да, – скупо подтвердил Данир.
– Как именно не так?
– Она волчица. Пусть и не двуликая. Из уважаемой семьи. Я всю жизнь знал её отца. А она выбрала в мужья кумата.
– Кота?! – перевела Катя.
– Именно, – в голосе Данира скользнуло и недоумение, и отвращение одновременно.
«Она не девушка для меня, вообще. Женщины куматов – не женщины для нас». – сказал он недавно про Гетальду из рода Туи.
Она помолчала, осмысливая и не очень понимая, потом толкнула Данира плечом.
– Ты говорил, что не воспринимаешь Гетальду как девушку. Как женщину. Мне показалось даже, что ты её и как человека не очень воспринимаешь. Почему же она… эта девушка… почему она захотела замуж за кумата?
Данир тоже не торопился с ответом.
– Наверное, потому, что у одноликих это не так отчётливо.
– Ну конечно. У них ведь нет звериной ипостаси. Они только люди. Оба, и она, и тот кумат.
Это Кате уже было вполне понятно.
– Нет! – резко возразил Данир. – Она всё равно волчица и дочь волка. Это всегда было запрещено.
– Ну да. У неё обоняние острее, чем моё, но ему далеко до твоего, правильно? И если тот кумат тоже без второй ипостаси, то есть не бывает котом… Она чувствует в нём мужчину, а никакого не кота. И ты, кстати, в человеческой ипостаси для меня ни разу не волк, а просто мужчина.
