Текст книги "Индия в зеркале веков"
Автор книги: Наталья Гусева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)
Новобранцы. Разные типы мужчин из областей Северной Индии
На «добровольной основе» в армию после освобождения страны, т. е. в конце 1940-х и в 1950-х годах было решено принимать лиц в возрасте от 17 до 25–27 лет (в ВМФ – от 17 до 20 лет) и в ВВС (наземный персонал) от 16 до 20 лет. Две последних группы должны иметь 8—10-классное образование, так что на службу поступали члены зажиточных земледельческих каст и в меньшем числе члены средних каст городского населения, а в ВВС и ВМФ – много членов высоких каст, т. к. для приема в эти части требовался не только сертификат, но еще и проводилось специальное собеседование.
Офицерский корпус состоит из членов главным образом высоких каст, но с постепенным смещением в сторону средних, а также сикхов (к концу 1970-х годов сикхи составляли 1/5 часть армии). Офицерская элита социально связана с высшими слоями общества.
Взаимная порука прослеживается в армейских частях на трех уровнях – национальном, религиозном и кастовом. В последние годы в связи с ростом сикхского сепаратизма и террористическими действиями боевиков приток сикхов в армию уменьшился, хотя официального запрета на их прием в войска не было.
Офицеры получают образование в военных училищах, на специализированных факультетах колледжей, на профессиональных курсах и в военных академиях.
Форма индийских войск очень разнообразна и красочна. Сотни тысяч зрителей собираются вдоль главной улицы г. Дели 26 января, в День Республики, когда проводится ежегодный военный парад. Отдавая салют Президенту Республики, проходят самые разные части армии, от дружно марширующих медицинских сестер до громыхающей бронетехники. И неизменное восхищение зрителей вызывают всадники на верблюдах, предназначенных для действий в песчаных пустынях, а также проход военных слонов, хотя уже и не носящих тех боевых доспехов, что описаны в «Артхашастре».
И, возвращаясь к этому памятнику, следует в заключение сказать, что этих слонов продолжают обучать ряду действий и приемов, рекомендованных в древности. Итак: «Для слонов и конницы, а также для пехоты годится и ровная и неровная местность как для лагеря, так и для сражения… Лучшая местность для слонов – с пылью, грязью, водой, тростником, камышом… Действия слонов следующие: следование в авангарде, устройство спусков, стоянок и дорог, охват противника, переход водных рубежей… расчленение вражеских сил… уничтожение противника, сеяние страха и паники… захват противника, спасение своих, взламывание стен, ворот и башен» (разд. 154). Так что при недостатке танков у какой-нибудь воинской части слоны могут считаться действенными боевыми единицами и в наше время, но их редко используют сейчас во всех перечисленных целях.
36. СЛОНЫ ПРОДОЛЖАЮТ СЛУЖИТЬ
Былая слава боевых слонов не меркнет в памяти индийцев. И в эпосе, и в поэзии, и в памятниках правовой и религиозной литературы, как и в произведениях народной живописи и скульптуры, навсегда сохранились воспоминания о бесценной помощи, которую они оказывали войскам правителей, как и о тех боях, в которых без слонов, без их силы и ярости, не были бы одержаны победы над неприятелем.
Вспомним хотя бы то название древнего города, о котором шла речь выше, в рассказе о связи времен – «Хастинапур», т. е. «Город слонов». Становится ясно, что немалую помощь оказывали там слоны великого Кауравов как в их битвах, так и в процессе строительства этого города; именно рабочие слоны корчевали леса и подвозили бревна и тяжелейшие каменные блоки для возведения его стен и башен. Трудно было бы без их помощи возвести или вымостить мраморными плитами площади города в те далекие времена.
Да и не только в те далекие времена, а на протяжении всей истории Индии по многим описаниям известна и роль слонов и даже их боевые доспехи.
Из описаний путешественников-европейцев всем известно, как страшны нападения диких слонов на деревни и как трудно человеку спастись от разъяренного слона, крушащего все на своем пути.
Немалого умения и искусства требовал процесс приручения и обучения слонов, воспитания в них полного подчинения своему учителю и хозяину. Такой долгой и сложной дрессировкой слонов – как боевых, так и рабочих или участвующих в различных процессиях, – издревле занимается особая категория людей, известная как махауты. Хотя о них. уже и говорилось выше, следует все же остановиться на некоторых их специфических чертах
Пожалуй, трудно с уверенностью назвать их единой кастой, потому что они ведут, как правило, довольно замкнутый образ жизни, и не удалось получить полной информации об их нравах и внутриобщинных отношениях. В бытовых разговорах мне не раз приходилось слышать, что тот язык, на котором они общаются со слонами, не совпадает ни с одним из современных разговорных языков и что они столь тщательно скрывают его от всех окружающих, что якобы даже убивают того члена своей общины, который познакомит кого-либо чужого с этим тайным языком Ну, убивают или нет, я сказать не могу, но похоже на правду то, что передача зданий особых командных слов, адресованных слону, может быть действительно чревата опасностью, ибо не вовремя и не к месту поданная ему кем-нибудь команда может или перевозбудить его или даже направить на опасные для окружающих действия. А такие действия могут привести даже к катастрофе, поскольку и в наши дни, как и в течение многих минувших веков, на слонах торжественно выезжают титулованные или сановные особы, возглавляя многолюдные процессии. В таких случаях слоны иногда группами проходят вблизи сотен и даже тысяч людей, собравшихся для участия в праздничных или религиозных церемониях.
Из всех обсуждений языка махаутов я вынесла впечатление, что его корни таятся в глубине многих столетий, если не тысячелетий И поневоле думаешь, что не им ли составлены неподдающиеся до сих пор расшифровке надписи на печатях цивилизации Хараппы, на которых неоднократно встречаются изображения слонов. Я даже высказала однажды эту догадку в разговоре с индийским журналистом в штате Орисса, куда мы приехали на проведение великого праздника. Он же. по-моёму, не проявил к этой догадке большого интереса, будучи увлеченным собиранием материала для своей газеты, связанного с подготовкой торжественного проведения церемониального перевоза статуй Кришны-Джаганнатха из главного храма в городе Пури в другой.
Поединок на слонах в древности (инд картинка)
Одно могу сказать с ответственностью – я не встретила в Индии никого, кто мог бы дать мне ясную информацию о закрытом языке махаутов.
Вообще-то надо сказать, что крайне трудно определить хотя бы приблизительно численность слонов, служивших в Индии человеку на протяжении крайне длительного периода истории. Можно подумать, что еще сравнительно недавно их широко использовали, поскольку при всех дворцах и резиденциях бывших правителей вы и сейчас увидите сохранившиеся обширные помещения для содержания слонов, так же как и руины «арен» для проведения гладиаторских слоновьих боев.
Эти мощные животные продолжают вести в современной Индии и свою, так сказать, ритуально окрашенную и свою рабочую жизнь. Для проведения торжественных процессий их покрывают дорогими расшитыми попонами, украшают ценными налобниками, ожерельями и браслетами, расписывают их тела яркими символическими узорами и укрепляет на их спинах нарядные беседки для знатных участников церемонии И обязательно на шее слона за его головой сидит махаут, держащий в руке «анк» – жезл с острием и крюком на конце, прикосновениями которого он направляет послушного ему гиганта и регулирует ритм его движений (словесные же его команды слышит только слон).
Рабочие же слоны – а их немалое количество используется и в наше время – заняты чаще всего на расчистке горных лесов и перетаскивании бревен. Можно видеть как на таких работах взрослых слонов сопровождают подраставшие слонята, которых приучают и подражать действиям работающих и, главное, запоминать подаваемые махаутами команды.
Для отлова диких слонов нанимают обычно людей из лесных племен, знающих повадки этих животных, хорошо знакомых с местными природными условиями и давно уже научившихся возводить из бревен ограды, в которых первые недели после отлова и содержат загнанных туда животных. На этих же людей ложится и опаснейшая работа по привязыванию канатами ног слона к деревьям и по отделению детенышей от взрослых животных. (Усмирение же слона и его обучение требует не одного месяца, и это уже входит в обязанности махаута.)
За всеми этими процессами строго наблюдают специальные государственные организации, и отрадно было узнать, что в Индии не существует контрабандной охоты на слонов, и такой ценный материал, как слоновая кость, распределяется для художественной обработки между мастерами-ремесленниками, связанными с соответствующими официальными учреждениями и институтами.
37. КУЛЬТУРА БЕССМЕРТНА
Восемь, а местами и девять, и десять месяцев в году стоят на индийской земле ясные дни.
Круглый год из месяца в месяц цветут деревья – то огненными, то белыми, то сиреневыми, то желтыми цветами. Все время чувствуешь себя как на выставке цветов и ходишь по яркому ковру осыпавшихся лепестков. Круглый год вызревают то одни, то другие овощи и фрукты. Краски базаров не меркнут – на лотках продавцов меняются в зависимости от сезона самые разные сорта бананов, манго, яблок, груш и совсем незнакомых европейцам местных плодов и ягод.
Только в холодный сезон торговля не прекращается в середине дня, а в остальные месяцы почти все городские магазины прерывают работу на два-три часа, как, впрочем, и многие конторы или ремесленные мастерские. Люди отдыхают, они просто не в состоянии работать в такую жару. К четырем часам дня жизнь снова возрождается и кипит уже до ночи, а в больших городах и всю ночь напролет.
Трудно поверить, что в знойный сезон можно работать под открытым небом, но это так. И не подберешь слов, чтобы описать, какой это ад, но в этом аду дни напролет работают миллионы крестьян и дорожных и строительных рабочих Индии.
Ночь, только ночь приносит облегчение в жаркий сезон. Не прохладу, но всего лишь некоторое облегчение, потому-что на ночь скрывается жгучее светило, хоть температура воздуха и не опускается ниже 30–35 градусов.
Сезон, который в Индии принято называть холодным, начинается в ноябре, температура воздуха в тени в этот месяц опускается до плюс 20 градусов по Цельсию. В декабре и январе уже хочется днем посидеть на солнце, а вечером и ночью бывает до плюс 5 градусов.
Закат в Индии недолог, но прекрасен. Поскольку облака бывают только во время муссонов, то остальные восемь и даже девять месяцев в году краски зари играют в ясном, безоблачном небе. Оно все целиком переливается разными цветами поочередно, и они проплывают по его своду от горизонта до горизонта, меняясь неуловимо и восхитительно. И кончается все это тем, что небо превращается в прозрачный сияющий купол из розоватого золота, а потом это золото начинает меркнуть, терять блеск и быстро тает во тьме, которая обрушивается сверху на землю с невероятной быстротой. И мрак, густой и всепроникающий, заполняет собою все.
В темную половину месяца он непобедим. Он отступает только перед светом фонарей, блеском неоновых реклам да веселым сиянием карбидных ламп, которые горят иногда всю ночь напролет на лотках торговцев фруктами и снедью. В такие ночи не видишь собственной руки, не отличишь шоссе от окружающих полей, и только по тому, как редеют звезды по краям неба, можешь понять, где оно встречается с землей. Но в светлую половину месяца над Индией горит луна. Индийская луна, луна-царица. Она такая яркая, такая всемогущая, что озаряет все уголки земли, пропитывает светом листву каждого дерева, льет сияние в каждое окно.
Тихо плывет ночь. Страна спит. И луна набрасывает пелену своего света на усталые деревни и затихшие города, на белые дороги, темные реки и безмолвные храмы и мавзолеи.
В штате Орисса тысячи храмов, и их скульптурное убранство оберегается так же тщательно, как и по всей Индии. (Храм XI века.)
Индусские храмы и мусульманские мавзолеи. Каменные цветы индийской земли. Памятники двух вер, их борьбы и их примирения. Давно миновало средневековье, когда религиозный экстаз использовался для оправдания междоусобных войн, остались позади и черные дни недавнего прошлого, когда умелые руки колонизаторов так использовали религиозные чувства народа, чтобы подготовить и провести в 1947 году раздел страны, рассечь ее живое тело.
В течение многих и многих столетий индийцы, всегда готовые к восприятию красоты, учились также воссоздавать и красоту персидской поэзии, витиеватое изящество куфического письма, легкость минаретов, тонких колонок и воздушных арок, учились приобщать богатство мусульманской культуры к неизмеримым богатствам своих национальных творений. История изготовила в Индии новый сплав – сплав совершенств.
Персидские мотивы вплелись в орнамент индийских ковров и тканей; в хаотическую роскошь цветущих деревьев индийских садов впечаталась ясность геометрической планировки парков мусульманских правителей; угловатая четкость мусульманских решеток сочеталась с чувственно округлыми линиями индийских храмовых строений. И расцвели под индийской луной такие непревзойденные творения архитектуры, которых не знали до этого ни страны ислама, ни Индия. Народ этой страны не может не создавать красоты. Дворцы, беседки, павильоны, мавзолеи буквально осыпали землю Индии, как драгоценные камни.
И лучшим, первейшим, несравненнейшим из числа памятников индо-мусульманского искусства был, есть и пребудет вовеки Тадж-Махал, беломраморная поэма Агры.
Три столетия гремит в мире его слава, и не только не умолкает, а становится с каждым годом все шире и шире. В наше время нет ни одного мало-мальски образованного человека, который не знал бы, что такое Тадж-Махал, памятник совершенной любви, творение совершенного мастерства.
Он прекрасен утром и днем, при солнце и под муссонными тучами, он изумителен на вечерней заре, но ни с чем в мире Нельзя сравнить его красоту ночью, лунной ночью.
Когда смотришь на это чудо под луной, на чудо, которое свершается каждую без исключения лунную ночь, каждый миг этой ночи, то хочется, чтобы все жители земли могли его видеть.
Кажется, что индийская луна влюблена в Тадж-Махал. Влюблена еженощно, год за годом, век за веком. Так и кажется, что она восходит только для него и спешит подняться в небо, чтобы скорей окутать, залить, заласкать его своим сиянием.
Мавзолей Тадж-Махал в г. Агра, XVII в. (Фото А Балабанова)
К сожалению, не всем выпадает радость видеть Тадж под луной, к большому моему сожалению, – далеко не всем. Но мне она выпала, как счастливый лотерейный билет, как крупный выигрыш в жизни.
Под луной над шпилем Тадж-Махала издали сверкает Полярная звезда, и весь он приподнят над темным садом, над собственным белым отражением в черной воде бассейна, над всей страной, над всей землей.
И вы медленно идете вдоль бассейна по плитам цветного мрамора, и Тадж так же медленно надвигается на вас, растет перед вашим взором, уходит все выше и выше, в звездное небо. Четыре белых минарета вознесены по четырем углам его высокого пьедестала, как четыре свечи, и он между ними такой, как будто изваян весь целиком из самого вещества этой белой сверкающей луны. Высоки и прямы его линии, тонка резьба на мраморе стен, а купол, венчающий чело, так совершенен, что неотделим от воздуха, залитого лунным светом, исполнен самой стихии этой звездной лунной ночи.
Можете стоять, запрокинув голову, и видеть только Тадж на фоне звезд и не видеть земли, и тогда кажется, что он медленно плывет по небу в сиянии луны, подобный белому надмирному кораблю.
И теряешь чувство Времени, отдаляется куда-то вся жизнь, растворяются мысли – ничего не остается в мире, кроме этого небесного чертога, сияющего в ночи перед вашим взором…
Видела я его и днем. Светило жаркое солнце, над плоскими плитами садовых дорожек дрожат горячий воздух, толпа туристов щелкала затворами фото– и кинокамер, под высокими сводами мавзолея гулко отдавались громкие и стереотипные рассказы гидов о любви Шаха Джахана и Мумтаз-и-Махал и о том, что шесть сотен бриллиантов и много тысяч полудрагоценных камней было использовано для инкрустации стен мавзолея.
Тадж стоял и молчат, молчат, открытый всем и недоступный никому. И когда я вспоминаю теперь ночи над Индией, я прежде всего вижу Тадж под луной.
Много других бессмертных творений индо-мусульманского зодчества озаряет индийская луна, свершая свой ночной обход. Величаво высится в обширном саду мавзолей императора Хумаюна в Дели. Днем перед его воротами рядами сидят заклинатели змей со своими кобрами. Туристы и гуляющие люди чередой идут полюбоваться удивительным орнаментом на его арках и сводах, погулять в парке, поклониться гробнице. Ночью он остается один и вспоминает то, что помнит, и по подстриженной траве газонов медленно движется под луной его большая тяжелая тень.
Лунный свет заливает Лакхнау, город, где царили изнеженные правители – навабы, прославившиеся своими драгоценностями, гаремами, пирами и любовью к изящным искусствам и танцам стиля катхак. Силуэты бесчисленных минаретов, куполов, балконов и арочных галерей прорисовывает здесь луна на фоне мрака и щедро заливает своим густым сиянием бескрайний двор знаменитой мечети – Имамбары. Этот двор обнесен высокой стеной, в толще которой скрыт лабиринт длиной в несколько километров. Придя туда днем, мы хотели осмотреть его, но нам не разрешили: после того как из лабиринта однажды не смогли выбраться два английских офицера, туда впускают только с проводниками.
Плывет луна и над шамианами, под которыми от вечерней и до утренней зари звучат голоса поэтов, собравшихся на традиционные состязания – мушаиры. Традиции мушаир укоренились в Индии тоже в те века, когда создавался сплав индо-мусульманской культуры. Одним из самых великолепных, самых ярких плодов этого сплава стал язык урду, которым по праву гордится народ Индии.
По крупным городам страны часто проходят ночами мушаиры поэтов урду.
Этот язык соединил в себе слова персидские и арабские со словами хинди, арабскую письменность с грамматикой хинди. Никому до того не ведомый, возник он сам по себе, как цветок вырастает из земли.
На урду заговорили базары и улицы, армия и писцы – его породила сама жизнь. При дворе мусульманских правителей еще был принят персидский, на нем еще слагали рубай и газели, воспевая сады и розы Шираза, а в толпе индийских горожан, в среде молодых поэтов севера и северо-запада страны, в среде городской образованной молодежи рождалась новая поэзия – поэзия на урду. Она была неотделима от жизни, от ее страстей, горя и счастья, она была понятна жителям Индии, росла и ширилась, оттесняя чужую для них персидскую речь. Многие мусульмане говорили и писали на хинди, многие индусы – на урду, совокупными усилиями выковывались и оттачивались красота и богатство этого синтетического языка.
Все новое, все иноземное, попадая в Индию, как в древности, так и теперь впитывалось и впитывается ею и становится ее неотделимой частью.
Усваивали чужеземное, оставаясь при этом индийцами, воспринимали новое и сочетали с ним традиционное, созидали, развивали свою ни с чем не сравнимую культуру.
В семьях городской интеллигенции и крупной буржуазии многие древние обычаи почти сгладились, в среде так называемых низких и средних классов городского населения они еще соблюдаются даже в столь крупных и космополитических городах, как Дели, Калькутта или Бомбей.
В каждом из этих городов живут помимо основной национальности данной территории представители других народов Индии.
Они отмечают свои праздники и хранят традиции, характерные для своей местности (или той религиозной общины, к которой они принадлежат, наряду с общеиндийскими праздниками и традициями, носят общеиндийский костюм – сари или дхоти – в своей национальной манере, ходят в свои и в общегородские храмы, участвуют в своих национальных или кастовых собраниях или организациях и являются также членами все-индийских профсоюзов или партий – словом, в жизни населения этих городов как бы сгущена или сфокусирована современная жизнь всего индийского общества
Бомбей, пожалуй, служит самым наглядным примером того, как сочетаются или сталкиваются новые отношения и современные взгляды со старыми традициями
Жизнь этого города поражает своим разнообразием Здесь собраны представители всех народов и религиозных общин Индии
Люди живут в пяти– и шестиэтажных кирпичных домах европейского образца, встающих по бокам узких или широких асфальтированных улиц, наполненных запахом бензина и гари Па окраинах дымят огромные, вполне современные, заводы В этом городе бешено делается бизнес, кипит жизнь громадного порта, снимаются сотни мелодраматических кинофильмов на прекрасно оборудованных частных студиях, приносящих огромные доходы Здесь до утра горят огни реклам и ночных клубов, до глубокой ночи не закрываются кинотеатры.
В этом городе социальных контрастов и волчьих законов конкуренции, городе роскоши и нищеты, городе, где свежее дыхание моря умирает уже на набережной, будучи не в силах пробиться сквозь завесу выхлопных газов бесчисленных автомашин, городе, где немалая часть населения стремится жить (или хотя бы выглядеть) на европейский лад, – даже здесь всюду пробиваются, как трава сквозь асфальт, неистребимые ростки индийской национальной культуры.
Оказавшись в Бомбее, я прежде всего ощутила, что как бы выехала за пределы Индии.
Потом я все же разглядела Индию за всем этим кипением и бурлением, погоней за наживой и показным процветанием.
Образцы узоров-ранголи
В новых рабочих кварталах я встречала только типично индийских женщин и даже с некоторым удивлением увидела наносимые ими знакомые символические узоры-ранголи на площадках лестниц четырехэтажных каменных домов. Я побывала в семьях рабочих и в семьях других незажиточных представителей бомбейского населения и почувствовала, что на них жизнь этого сугубо капиталистического города действует, если можно употребить такое определение, прогрессивно. Она помогает им высвободиться из сети бесчисленных религиозных обычаев и традиций, отнимающих столь много сил, времени и денег почти у каждой индийской семьи, помогает им осознать свои классовые интересы и поставить их выше кастовых или узко семейных, способствует их общему развитию и росту грамотности – словом, формирует их в духе передовых требований современности. Но, к чести этих простых людей, надо сказать, что они не начинают при этом стыдиться своей национальной культуры, как многие представители буржуазного класса, и не стремятся во что бы то ни стало вести европейский образ жизни.
Мне посчастливилось видеть многих выдающихся представителей индийской литературы, индийского искусства. Интеллигенция сочетает знание национальных культурных традиций с интересом к новой жизни народов других стран и пытается найти пути синтеза национальных традиций с западным искусством и литературой. Это плодотворные поиски, которые часто приводят к интересным результатам.
Отрадно видеть, что в современной Индии государственные и общественные организации, художники, ученые и писатели уделяют всему этому так много сил и внимания. В их заботе и любви и бережном отношении всего народа к своей традиционной культуре хранится залог ее бессмертия, ее дальнейшего расцвета.
И когда плывут над Индией солнце и луна, они охватывают своим взором все, что существует, отмирает и нарождается в этой стране, все, что слилось в жизни ее народа в единое, нерасторжимое, вечно меняющееся и такое своеобразное целое, каждый атом которого с полным правом может заявить: «Я – это Индия». И если завтра один атом уже отомрет, будучи вытеснен грядущим, то все же он прочертил свой след в бесконечно многообразном потоке истории страны. И из таких бесчисленных следов сложилась та культура, которую унаследовали от прошлых веков люди современной Индии, строители ее будущей жизни.
