Текст книги "Ради острых ощущений. Гремучая смесь"

Автор книги: Наталья Никольская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Никольская Н. И. Ради острых ощущений. Гремучая смесь

РАДИ ОСТРЫХ ОЩУЩЕНИЙ

ГЛАВА 1 ПОЛИНА

В тот день я решила навестить сестру, благо выдался выходной. Сидеть дома не хотелось, и я отправилась к Ольге. Мы не виделись уже примерно с неделю и даже не перезванивались, хотя обычно перерывы между нашими встречами не были такими длительными. Просто на этой неделе у меня было много работы и не хотелось упускать выгодных клиентов – шейпинг, несмотря на все дефолты и девальвации, у нас по-прежнему остается популярным, а услуги тренера прилично оплачиваются.

Тщательно протирая лобовое стекло старенького «Ниссана», я в который раз похвалила себя за известную прыткость – успела-таки вовремя продать «Жигули» и, присовокупив не столь высокую, как казалось сначала, доплату стала владельцем этой милой машинки.

Ольга жила в получасе езды от моего дома. Обитала моя сестренка в однокомнатной хрущобе с двумя детьми, которые сейчас наверняка гостили у нашей мамы – Ираида Сергеевна жила неподалеку и милостиво разрешала приводить к себе детей.

Надо сказать, что мама в свои сорок девять лет вела довольно бурную личную жизнь, и у нее часто можно было застать очередного «друга дома», как правило, моложе ее лет на двадцать. С внуками своей пассии «друзья дома» играли с удовольствием, что вполне устраивало и маму, и Ольгу, и, разумеется, самих детей. Поскольку «друзья дома» менялись несколько раз в год, то дети практически постоянно общались с «новыми дядями», как выражались Артур и Лиза. Бывший же Ольгин муж, Кирилл Козаков, детей видел разве что на фотографиях, которые подсовывала ему под нос Ольга, когда в очередной раз брала у него деньги. Тут надо отдать Кириллу должное – детьми манкировал, но деньгами снабжал регулярно и в достаточном количестве. А чего ж ему не снабжать – как-никак свой бизнес, и вполне доходный.

Может быть, я не права, но Кирилл развернулся во всю ширь лишь после того, как ушел от Ольги. Дело в том, что моя сестра была мало приспособлена к реалиям нашей сегодняшней жизни. Иногда мне кажется, что сестра запоздала с рождением, ведь в советские времена Ольга смотрелась бы вполне адекватно: к деньгам равнодушна, слово «карьера» произносит так, как будто это что-то неприличное, читает всякие умные книжки и обожает тусоваться со своими ровесниками из клуба любителей авторской песни.

Сворачивая на перекрестке, я невольно поймала свое отражение в зеркальце заднего вида и усмехнулась. Каждый раз, когда я общаюсь с сестрой, меня не оставляет странное чувство – мне кажется, будто я смотрюсь в зеркало, мы ведь близнецы.

Не буду вас утомлять рассказами о наших школьных проделках – вы сами можете себе представить, какие возможности открываются перед сестрами-близняшками в среднем учебном заведении. Но на внешнем сходстве все и заканчивается – если говорить о характерах и образе жизни, то трудно себе представить двух более несхожих между собой людей.

Вот и сейчас, когда я приехала к Ольге, то начала «заводиться» уже с порога. Во-первых, на вешалке в прихожей почему-то висели кухонные полотенца, во-вторых, на тумбочке лежала книга с сотенной купюрой вместо закладки, а в-третьих…

– Здравствуйте, меня зовут Валя! – вынырнуло из кухни незнакомое мне юное создание.

– Очень приятно, – без особого энтузиазма отозвалась я. – Полина.

– Оля столько говорила мне о вас! – с торопливым восхищением пробормотала Валя, пряча глаза и пробегая мимо меня в ванную.

Я пожала плечами и прошла в комнату.

Ольга, как обычно, сидела, уткнувшись в телевизор.

– Ты хоть знаешь, как называется этот сериал? – съязвила я, присаживаясь рядом.

– М-м, кажется, «Первые поцелуи», – Ольга полезла в газету. – Нет, оказывается это «Элен и ребята», а «Первые поцелуи» были утром. А что?

– Да нет, просто удивляюсь, как ты можешь смотреть все подряд по ящику.

– А что? Я набор уже закончила, могу немного и отдохнуть, – гордо сказала Ольга.

– Набор, говоришь, – усмехнулась я, бросив взгляд на старенькую «двойку», которая стояла на письменном столе. – А разве ты стала играть в «тетрис»? Что-то я раньше за тобой этого не замечала.

– Это Валя играет, – отозвалась моя сестра. – Представляешь, вчера набрала тысячу очков. А сегодня уже полторы тысячи!

– Вчера? – удивилась я. – Так она что, каждый день к тебе приходит?

– Нет, просто Валя у меня остановилась, – как-то неуверенно прознесла Ольга. – Пусть немного поживет, а там посмотрим…

– Остановилась? Немного поживет? – переспросила я, заподозрив неладное. – Ты что, решила сдавать квартиру с хозяйкой?

– Да нет, никакого объявления я не давала, – еще больше замялась Ольга и потому начала слегка злиться. – Валя появилась сама. Знаешь, это, наверное, судьба, знак какой-то, что ты можешь сделать доброе дело. Она сидела у подъезда, вся такая жалкая, потрепанная, а в глазах светится надежда… Спросила зажигалку, а я ведь не курю. Ну, я и позвала ее пройти, предложила чаю, а там мы разговорились… Валя оказалась круглой сиротой, и я решила, что просто обязана ей помочь.

– Паспорт-то хоть видела? – спросила я, стараясь не взорваться от гнева.

– Нет, мне и в голову не пришло спросить у нее документы, – как ни в чем не бывало ответила Ольга, окончательно смутившись. – Ну и что тут такого? Почему ты вмешиваешься, собственно говоря?

– Потому что ты мне сестра и я не хочу, чтобы проблемы этой сиротки стали твоими проблемами. Теперь я окончательно убедилась, что ты сама еще ребенок и о тебе должен кто-то заботиться и учить уму-разуму, чтобы ты не подбирала на улице всякую шушеру, – рявкнула я. – Если ты такая сердобольная, то пройдись как-нибудь возле вокзала, там этих синюх полное лукошко собрать можно. Надо же, какие мы чувствительные!

Пока Ольга краснела и собиралась мне что-то высказать, наверное, упрекнуть меня в бессердечности, я быстро встала и прошла на кухню, вслед за юркнувшей туда после ванны подозрительной гостьей.

Глядя, как это молоденькое чучело с какими-то железяками в ушах, которые оно наверняка считает серьгами, носит халат моей сестры и с аппетитом поглощает голландский паштет из гусиной печени, который я самолично привезла в прошлый раз для Ольги, я не сдержалась и, наплевав на приличия, довольно бесцеремонно поинтересовалась:

– Вы тут надолго решили обосноваться? И как вообще вы познакомились с моей сестрой?

Валя быстро вытерла губы и, проглотив кусок бутерброда с печенкой, ответила:

– Оля такой сердечный человек… А я, знаете ли, сирота… И тут такие проблемы…

«Какие такие проблемы?» – хотела спросить я, но в это время в дверь позвонили.

Тут я сделала ошибку. Вместо того чтобы пойти в коридор вместе с сестрой, я осталась на кухне, продолжая выпытывать у Вали, что ей здесь нужно.

– У вас документы какие-нибудь имеются? – спросила я как можно строже.

Но Валя уже не воспринимала обращенные к ней вопросы, она напряженно прислушивалась к тому, что происходит сейчас в коридоре.

– Нашел! – раздался какой-то удивительно наглый голос, одновременно самоуверенный и угрожающий. – Так эта сука у тебя прячется?

Рука с бутербродом застыла возле рта, потом намазанный гусиной печенью хлеб упал на пол, и Валя в ужасе зажала рот ладонью. Потом незваная гостья стала оглядываться, словно загнанный зверь, и даже попыталась, тихо охая, залезть под кухонный столик, бормоча при этом: «Они меня убьют, они меня сейчас будут убивать!»

Я поняла, что срочно требуется мое вмешательство, и рванулась в коридор. Что за дура моя сестрица, сколько раз я твердила ей: не открывай дверь, пока не посмотришь в глазок, или хотя бы спроси: «Кто там?» Бесполезно, как об стенку горох. А ведь дипломированный психолог, кандидат наук, в газетах про нее писали, научные статьи в иностранных журналах публикует. А сама хуже ребенка, право слово!

На пороге, вставив ботинок в зазор между дверью и косяком, стоял высокий детина, на вид подросток, но такой, словно уже побывал в зоне для малолеток. Ольга бормотала: «А что, собственно, вы хотите…» – но пока она формулировала всякую интеллигентскую чушь, парень уже понял, что можно не особенно церемониться и, поднажав на дверь, вошел в прихожую.

– Ты кто такой? – громко спросила я, оттесняя плечом Ольгу.

– Ну, Зуй, – процедил детина. – Так у вас эта шлюха или нет?

– Подожди, – упрямо покачала я головой, – вот так врываться и накатывать ты не будешь, ясно? Хочешь говорить, давай говорить по-хорошему.

– Ах по-хорошему, – передразнил меня Зуй. – Ну так слушай, раз ты такая конкретная, тебе щас будет интересно. Эту девку я снял в баре, все было тип-топ, а наутро она от меня ус-вистела.

– Ты чего-то недосчитался из вещей? – предположила я деловым тоном.

– Не-ет, – Зуй покачал головой так, словно собирался сообщить нам нечто настолько жуткое, что банальная кража при таком раскладе просто не принималась бы в расчет. – Скорее наоборот.

– Я тебя не понимаю, – произнесла я. – Либо мы говорим, либо…

– Я не знаю, почему она сбежала, – Зуй говорил тихо, но я видела, что он буквально кипел яростью, еще чуть-чуть, и взорвется, – это я щас с ней выясню. Но она кое-что у меня забыла.

– Так вы пришли вернуть ее вещь? – вдруг подала голос Ольга.

– Ага, с доставкой на дом, – издевательски отозвался Зуй. – Слушайте, да вы, по-моему, еще не въехали, кто у вас пасется. В общем, она мне кое-что на конец повесила, теперь ясно? Справочка у нее в сумочке имеется такая, что закачаешься!

– Справка из вендиспансера? – со вздохом спросила я. – Сифилис, гонорея?

– Какой сифилис?! Плевать мне на сифилис! СПИД у нее, понятно? – заорал Зуй. – Да за такое голову оторвать мало! Это ж статья!

– Так, все ясно, – произнесла я, стараясь говорить спокойно. – Это действительно серьезно, но давай не будем кричать. Сейчас мы во всем разберемся. Только сначала скажи, как ты ее вычислил?

Зуй уже вытягивал голову, заслышав шорох на кухне. «Неужели ей удалось залезть под стол? – подумала я. – При ее комплекции вполне вероятно, но с таким же успехом она может забраться на шкаф в надежде, что ее там не увидят. Прямо как страус, ей-богу! И эта деваха надеется, что тут ее будут защищать?»

– Да ничего я не вычислял, – торопливо проговорил Зуй, обращаясь ко мне. – Мне сказали, что Вальку видели тут возле этого подъезда, бабу описали, которая с ней была, ну я и крутился какое-то время поблизости. Увидел тебя сейчас, как ты к подъезду шла, решил, что это сеструха твоя – вы ведь близняшки, – ну и пошел за тобой. Так что все просто, и давайте кончать базар. Где вы держите эту курву? Я сейчас ей ноги отрывать буду.

И Зуй начал продвигаться вперед по коридору, тесня своей грудью Ольгу. И вместо того чтобы пропустить парня – как-никак он в своем праве, тут уж ничего не попишешь, – моя сестра вдруг решила проявить чудеса героизма. Нашла время, называется!

Наверное, с таким лицом Александр Матросов бросался на амбразуру. Ольга даже зажмурила глаза, когда перекрыла дорогу парню, выставив в стороны растопыренные руки и уперев их в стены. Но выполнять роль живой преграды ей показалось мало, и сестренка с силой ткнулась своей макушкой в живот Зуя.

Это окончательно разозлило и без того разгневанного визитера. Он схватил Ольгу за плечи и с силой отшвырнул ее в угол. Падая, сестра сшибла полочку возле зеркала, на которой почему-то стояла раскрытая пачка чая – крупно-листовой «Липтон» осыпал ее с головы до ног, когда она приземлилась возле тумбочки.

«Ах так! – разозлилась я. – Ну держись, переросток! Пусть эта девка виновата, но бить свою сестру я никому не позволю!»

Для начала я впилась ему пальцами в то место, где плечо переходит в шею. Болевая точка была нащупана за десятую долю секунды, я еще поднажала ногтями для того, чтобы усилить впечатление.

Взвыв от боли, Зуй обернулся ко мне, готовый сокрушить все, что под руку попадется.

Этого-то я от него и добивалась – в таком состоянии человек плохо соображает и не способен на быструю реакцию.

Сделав обманный жест рукой – Зуй купился на этот маневр с удивительной наивностью, – я левой ткнула его костяшками пальцев в кадык, а когда он, захрипев, поднес руку к горлу, врезала носком ботинка чуть ниже колена (хорошо, что не разулась!) и сразу же ребром ладони за ухом. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы Зуй рухнул на пол и на непродолжительное время отключился. Теперь можно было нам втроем более-менее спокойно обсудить сложившуюся ситуацию и…

– Что здесь происходит?

«Ну вот! – сокрушенно подумала я, глядя, как в квартиру входит ошеломленная Ираида Сергеевна. – Черт, ведь я совсем упустила из виду, что дверь оставалась открытой. Сейчас начнется».

Наша матушка, очевидно, снова оставила детей Ольги на попечение своего приятеля, а сама решила навестить дочь. И, застав в квартире сцену побоища, Ираида Сергеевна не без удовольствия решила воспользоваться случаем и сказать нам все, что она о нас думает.

– Я прихожу, можно сказать, к себе домой, – говорила она, всплескивая руками, – и что же я вижу? Вот так вы меня встречаете, да? Ну спасибо, доченьки, удружили! Пока я трачу свое время на внуков, вы тут черт-те чем занимаетесь! Во что вы превращаете квартиру, хотела бы я знать, а? И какими вырастут ваши дети, если в доме их родителей творится такое безобразие!

– Просто ты пришла не очень вовремя, мама, – процедила я сквозь зубы.

– Спасибо, – обиженно отозвалась Ираида Сергеевна. – Но раз я пришла, то, может быть, вы все же соизволите объяснить мне, что тут творится?

В это время из кухни высунулась Валя и, увидев в коридоре распростертого на полу Зуя и незнакомую женщину, снова скрылась за дверью.

– Оля, что делает здесь эта вульгарная девица? – нахмурилась Ираида. – И почему ты, Поля, избиваешь этого мальчика?

Сердобольная мама наклонилась к Зую. Оценивающе посмотрев, она слегка потрепала его по щеке.

– Мама, – проговорила я предостерегающим тоном, – я знаю, что вам нравятся молодые люди именно такой комплекции, но этот тип вам не пара. Во-первых, он уголовник, во-вторых, у него СПИД.

Зуй стал понемногу приходить в себя. Но когда он открыл глаза и увидел склонившееся лицо моей матушки, которая вдобавок потрепала его по щеке, и услышал слово «СПИД», то попытался «продолжить тему».

Впрочем, ему это не удалось, да и я бы не позволила. Зуй с трудом приподнялся и, держась за стенку, попробовал сделать шаг вперед, но чуть не упал. Тогда он сдался.

– Хорошо, щас я сваливаю, – с трудом проговорил он, – но я скоро вернусь. Вы усекли? И тогда разговор будет совсем другим…

– А не надо было нарываться, – гаркнула я ему в спину, – снизил бы обороты сначала, а потом уж претензии предъявлял, ясно?

Зуй спускался по лестнице, бормоча какие-то невнятные угрозы. Я захлопнула дверь и прошла в комнату. На душе у меня было неспокойно. Он, конечно же, вернется. И скорее всего не один. Вопрос только в том – когда и с какими намерениями.

Пока я «провожала» Зуя, Ольга успела рассказать матушке ту же самую историю, что и мне. Теперь Ираида Сергеевна с наслаждением отчитывала дочь, ораторствуя, словно лектор на трибуне.

Я решила, что для меня будет слишком при всем этом присутствовать, и прошла на кухню. Валя встретила меня вопросительным взглядом, в котором испуг был перемешан с надеждой, но сейчас я была не настроена с ней разговаривать. Я лишь буркнула:

– Сиди тихо и не вздумай никуда убегать. Сейчас мама уйдет, и мы поговорим.

Я уселась и закурила, заметив время на циферблате настенных часов. Ираида Сергеевна уложилась в семь с половиной минут и ушла не попрощавшись.

Когда я заглянула в комнату, то застала сестру в полном упадке. Ольга сидела на диване, подтянув колени ко лбу, закрыв руками затылок, словно защищаясь от удара. Стоило мне присесть с Ольгой рядом и лишь дотронуться до ее плеча, как она разразилась рыданиями.

– Ну ты слышала? Ну ты видела? – бормотала Ольга сквозь слезы. – И это наша мама! Обратила внимание на то, как она молодеет после скандалов? Это же самый настоящий энергетический вампир!

– «Вампир», – передразнила я ее. – Надо меньше книжек читать! Ты сама, мать, хороша: обложилась всякой эзотерической попсой, специалист, блин, экстракласса! А в дом пускаешь первого встречного.

Зря я на нее наехала, конечно, но уж просто не смогла сдержаться. А может быть, смутно ощущала, что по отношению к матери Ольга не так уж не права. Действительно, Ираида Сергеевна прямо-таки тащилась от подобных сцен, это я еще с детства помню…

Рыдания Ольги неизбежно перешли в форменную истерику. Теперь Ольга уже не могла говорить – дыхание перебивалось судорожными всхлипами, которые все учащались и учащались.

Я сбегала к шкафчику за снотворным, растолкла в ложке таблетку люминала и дала Ольге запить порошок теплым крепким чаем. Потом обняла за плечи и, осторожно приподняв, довела до постели. Укрыв сестру толстым пуховым одеялом, я посидела с ней немного, держа за руку и поглаживая ее запястье.

Нечто подобное я уже видела, только в более тяжелой форме. Когда Ольга развелась с мужем, у нее был самый настоящий нервный срыв. То часами сидела, вся заторможенная, в одну точку смотрела, то рыдала – и тоже часами, даже не знаю, что было хуже.

Ну вот, кажется, угомонилась. Тихонько встав с постели, я вышла из комнаты, стараясь, чтобы не скрипели половицы. Теперь, кажется, настала моя очередь дать волю накипевшим эмоциям – я была зла на всех! На маму-садист-ку, на сестру-рохлю, на этого бесцеремонного подростка и, само собой, на незваную гостью.

Я прошла на кухню, плотно закрыла за собой дверь и уже собралась выдать Вале по полной программе. Так, чтобы мало не показалось!

Но как только я увидела ее глаза – глаза приговоренного к смерти человека, – моя злоба куда-то улетучилась и вместо нее нахлынула оцепеняющая усталость. Сейчас мне уже было все равно, и я хотела лишь до конца разобраться в этой ситуации, чтобы принять решение.

– Ну давай, милочка, колись по-быстрому, – произнесла я, словно заправский следователь. – Я тебе зла не желаю, но не хочу, чтобы у моей сестры из-за тебя были неприятности, ты усваиваешь? Ну вот и славно. Так что выкладывай: кто хочет тебя убить и кто такие «они»?

– Так вы же слышали, что Зуй говорил, – начала было вешать мне лапшу на уши Валя.

– Не зли меня! – прикрикнула я на нее и стукнула ладонью по столу так, что чашки задрожали. – Уши у меня имеются, и я слышала не только это. Когда ты в испуге пыталась забраться вот под этот стол, ты четко дважды сказала: «Они меня убьют». Ну?

– Речь идет о моих хозяевах, – закрыв глаза с таким видом, как будто она прыгала в пропасть с обрыва, произнесла Валя.

– Конкретнее!

– Я… я была у них домработницей. Это был ад, сущий ад… Я и продержалась-то всего-ничего… Они думают, что я у них брошку украла, обещали настучать в агентство, а у меня и так с пропиской… – торопливо верещала Валя, умоляюще глядя на меня.

– У тебя правда СПИД? – спросила я Валентину, закуривая «Мальборо».

Заметив, как девушка покосилась на мою пачку, щелчком выбила из нее сигарету и протянула девушке. Трясущимися руками она прикурила от зажигалки и, глубоко затянувшись, часто-часто закивала головой.

– Кололась? Или без презерватива трахалась? Впрочем, мне все равно. Значит, так, – констатировала я. – Сейчас ты быстро-быстро собираешься и уходишь. Свои проблемы надо решать самой.

Табак придал Вале бодрости. С силой выпустив дым, она глянула на меня исподлобья и решила, что стоит немного поднять себя в моих глазах. Откинув со лба прядь крашеных волос, она проговорила, как мне показалось, даже не без вызова:

– У меня просто безвыходное положение! У меня никого нет в этом мире, понимаете – никого! Нет, вы не сможете этого почувствовать, вы…

– Полина! – раздался визгливый крик из коридора, и дверь кухни с силой распахнулась.

На пороге стояла Ольга, закутавшись в одеяло. Она была на грани сна и бодрствования – истерика прошла, но забытье еще не наступило. Услышав, что мы беседуем с Валей, моя сестра решила высказать свое веское слово и через силу доковыляла до кухни.

– Н-не смей ее гнать! – Ольга пыталась придать своему запинающемуся голосу уверенную интонацию. – СПИД, между прочим, не передается бытовым путем, это сейчас каждому ребенку известно.

– А тебя не спрашивают, – заорала я на нее. – Ты чего вскочила? Кто тебя сюда звал? Ты сама – ребенок и, между прочим, у тебя дети тут живут. Если Ираида взяла их на дачу, то это же не навсегда!

– Н-не смей на меня орать! – попыталась крикнуть Ольга. – Это мой дом!

– А твой бывший муж? – продолжала я наседать. – Он что, будет на седьмом небе от такого подарочка? Как ты вообще собираешься кому-то объяснять присутствие у тебя в квартире этой… этой…

– Я сказала! – притопнула ногой Ольга. – Валя останется здесь!

Тут она покачнулась и схватилась за косяк, чтобы не упасть. Похоже, люминал начал оказывать свое благотворное действие, и я снова препроводила ее в комнату и вернула на исходные позиции.

– Обещай мне, что ты ее не выгонишь! – напоследок крикнула Ольга.

«Все, сил моих больше нет! – решила я. – Пусть делают что хотят. Если сестра решила идти на принцип – черт с ней, пусть сама расхлебывает!»

– Я сейчас ухожу, – сказала я, вернувшись в кухню. – А ты, сирота казанская, если не хочешь на свою задницу неприятностей, уматывай как можно быстрее – мой тебе совет. Все ясно, повторять не надо?

И, не дождавшись ответа, я выскочила из квартиры, громко хлопнув дверью.

Подумаешь, какие мы упрямые! А все потому, что знает, что не права, и назло всем, и себе в первую очередь, теперь упорствует! Ну и ладно, пусть сама выпутывается, если такая умная. Мне-то что!

Не будет с этой Валей проблем – вот и хорошо, будут проблемы – Ольга в очередной раз поймет, что ее старшая сестра, то есть я, как всегда, оказалась права. Да-да старшая, пусть хоть на три минуты!

Эти мысли безостановочно крутились у меня в голове, когда я ехала домой. Меня не оставляло ощущение, что все не так просто в этой истории. Валю кто-то здорово напугал, это факт! И чутье подсказывало мне, что дело тут вовсе не в брошке…

Уже подъехав к дому и притормозив у самого подъезда, я вдруг поняла, что возвращаться к себе мне не хочется. Отрицательные эмоции, которыми я была переполнена в свой законный выходной, требовали хоть какой-то компенсации. Быстро прикинув в уме, какое «живое лекарство» мне сейчас лучше использовать, я развернула автомобиль и поехала к бабушке.

Евгения Михайловна Снегирева всегда хорошо на меня действовала – ну право же, как будто она была мне родной матерью, а не Ираида Сергеевна. Видите, я даже матушку зову про себя исключительно по имени-отчеству, а вот бабушка – о, это особый случай.

Не хочу говорить плохо про маму – у нее была своя жизнь, в конце концов, и остаться с двойней на руках молодой женщине – не сахар. Отец нас бросил – звучит столь же грустно, сколь и банально.

Нет-нет, вовсе не сразу после рождения, как можно было бы предположить. Хотя если призадуматься, то гораздо раньше. Дело в том, что Андрей Витальевич по профессии был тележурналистом, а по складу характера – типичным плейбоем. Частые командировки, длительное отсутствие, не всегда мотивированное, стремление постоянно вовлекать в свою орбиту новое, преимущественно женское окружение, карьера, перспективы – и вдруг двойня. Да такого просто быть не могло в жизни Андрея Витальевича, ни в какие графики не влезало! Сидеть дома, помогать жене, возиться с детьми? Полностью исключено.

А тут подвернулась полугодичная заграничная стажировка, вслед за ней – работа по контракту, а там уж и новая пассия объявилась. Короче, в настоящее время Андрей Витальевич живет в Москве, изредка мелькает по телевизору. А его общение со мной и Ольгой ограничивается поздравлениями с днем рождения, причем через раз.

Если бы не бабушка, то я просто не знаю, как бы мама нас выходила. Надо сказать, что Ираида Сергеевна – человек своеобразный и вполне самодостаточный. Двойня на руках молодой женщины, которая только-только начала находить вкус в жизни, да еще в отсутствие мужа – это испытание, которое под силу не каждому. Матушка сперва пыталась найти нового мужа через брачные агентства, но, запутавшись в объявлениях и анализе достоинств и недостатков женихов, временно прекратила эти попытки. Однако она периодически возобновляла их даже сейчас, когда выгоняла очередного бой-френда и оказывалось вакантное место.

В общем, в дело нашего воспитания вынуждена была включиться бабушка со стороны отца. Впрочем, я не права, «вынуждена» – это из другой оперы. Евгения Михайловна взялась за наше воспитание не из чувства долга, не принося себя в жертву, а просто потому, что ей так хотелось. И могу сейчас сказать положа руку на сердце – всем хорошим, что во мне есть, я обязана ей. Думаю, что тут и Ольга меня поддержит.

Евгения Михайловна была, что называется, «из бывших», и это до сих пор сквозило в ее поведении. Даже курила она как-то по-особенному. В чем тут секрет – не пойму, но в манере – додержать папиросу, затягиваться и выпускать дым чувствовалась порода.

Наверное, тут сказывались материнские гены – отец Евгении Михайловны был из купцов, а в жены взял себе девушку из обедневшего дворянского рода. Жизнь жестоко обошлась с бабушкиными родными – отец пропал в революцию, мужа в тридцатых годах посадили, и домой он так и не вернулся. Впрочем, и возвращаться уже было некуда – бабушка вместе с малолетним Андреем долгое время скиталась по знакомым, пока ей не перепала комнатушка.

Как Евгения Михайловна умудрилась уцелеть среди этой жуткой круговерти – ума не приложу. Повернись ее судьба по-другому, не миновать бы лагеря и ей, а сыну (то есть нашему отцу) светила бы прямая дорога в детский дом на социалистическую перековку.

Когда я приехала к Евгении Михайловне, то попала прямо за стол – у бабушки был гость, – явление довольно странное. Обычно круг ее общения ограничивался соседями и нашими визитами. А тут сидит у неЬ какой-то подозрительный тип с выправкой военного и держит себя так, словно бабушка ему чем-то обязана. И в разговор со мной гость вступает нехотя, на вопросы отвечает «да», «нет», слова лишнего не скажет.

Ну и денек, однако, выдался. Куда не зайдешь – кругом незнакомые люди! Ладно, думаю, сиди, раз пришел. Бабушка знает, что делает, она не Ольга, у Евгении Михайловны голова неплохо варит, несмотря на солидный возраст (она ведь 1912 года!).

– А Ира уже у меня побывала, – сказала бабушка, отхлебывая чай и хитро прищуриваясь. – Сама понимаешь, в каком она состоянии.

– Очень вкусный чай, бабуля, – невозмутимо отозвалась я. – Это с мятой?

Задавая этот вопрос, я незаметно скосила глаза на гостя – стоит ли обсуждать наши семейные проблемы в присутствии посторонних?

Бабушка поняла мой маневр. Она вернулась к разговору с посетителем и дала понять, что его визит подходит к концу. Тот стал быстро откланиваться, бабушка проводила его до передней, и мне было слышно, как они о чем-то договаривались между собой. Наконец дверь хлопнула, и бабушка вернулась в гостиную.

– Так что там у вас? – спросила бабушка с добродушным вздохом.

Я в двух словах изложила историю о Вале, стараясь не нагнетать напряжения, но и ни о чем не умалчивая – бабушка должна знать всю правду, а мои эмоции тут в расчет не принимались.

– Понятно, – кивнула бабушка. – Вот что значит внятный рассказ. А то Ира кричала, руками махала, и я так ничего и не поняла, хотя она просидела у меня с полчаса. Да что я говорю – «просидела»! Бегала по комнате, словно мышь в ловушке!

– Ну и что ты теперь обо всем этом думаешь? – спросила я Евгению Михайловну.

Когда я задавала этот вопрос, мной двигало отнюдь не чувство вежливости. Дело в том, что бабушка обладала потрясающим – думаю, врожденным, если такое бывает, – чувством здравого смысла и умением оценить ситуацию с наиболее верной точки зрения.

– Я тебе так скажу, – начала бабушка, с удовольствием разминая папироску и вставляя ее в длинный янтарный мундштук, – ты Оле не мешай. Погоди, не перебивай, я еще не закончила. Твоя сестра все делает правильно. Ей сейчас надо о ком-то заботиться, понимаешь? Дети – разговор особый, я уже договорилась с Ирой, что ребята поживут у нее на даче недель-ку-другую.

Бабушка словно бы предупреждала мои вопросы, отвечая на них еще до того, как я собиралась их задать. Я чувствовала сердцем, что Евгения Михайловна права, но мой рассудок отказывался это принимать.

– Ну ладно, раз ты так считаешь, – пожала я плечами, – то пока закроем эту тему. Скажи-ка мне лучше, что это за гость у тебя был?

– Это психотерапевт, – быстро ответила Евгения Михайловна.

Я совершенно ясно видела, что бабушка не очень настроена говорить со мной о своем визитере, и это обеспокоило меня еще больше. Ей-то зачем психотерапевт? Ей, у которой я просто отдыхаю душой и к которой я приехала набираться доброй энергии, как выражается моя прибабахнутая на эзотерике сестрица?

Евгения Михайловна поняла, что так просто от меня не отделаешься, и вынуждена была объяснить причину появления в ее доме столь странного специалиста. То, что она сказала, несказанно удивило меня.

– Видишь ли, Поля, – начала она неторопливо, тщательно подбирая слова, – меня много лет подряд преследует один и тот же сон. Да-да, это так, и дело тут не в возрасте и не в старческих причудах. Я понимаю, что это звучит смешно, но порой многие наши чувства кажутся смешными, когда мы пробуем их описать, правда?

Я внимательно слушала Евгению Михайловну, тщательно следя за тем, что она говорит и как она это делает. Нет, никаких признаков, прости господи, маразма. Все очень здраво, четко и убедительно.

– Меня с поразительной настойчивостью посещает одно и то же видение, – продолжала бабушка. – Обычно это бывает под утро. Я вижу все так ясно, как будто это происходит наяву. Снится мне детская в старом особняке, где мы раньше жили. Все очень явственно, очень четкие краски, лица, как на фотографиях. Даже звуки, представляешь! Вот я слышу шорох, вот няня на сундуке храпит…

Выражение ее лица при этом было настолько выразительным, а взгляд таким глубоким, что в эту минуту мне показалось, что я на секунду заглянула в ее сон. От бабушки не укрылась моя заинтересованность, и в уголках ее морщинистого рта мелькнула улыбка.

– Я – маленькая и лежу в своей кроватке. Надо мной склоняются лица, я вижу мать и отца. Того самого купца Снегирева – помнишь я тебе говорила? – который сгинул невесть куда в восемнадцатом. Я притворяюсь, что сплю, и они, кажется, не подозревают, что я наблюдаю за ними сквозь неплотно сомкнутые ресницы. Они отходят от кровати, и я их больше не вижу. Только по отблескам понимаю, что мама держит в руке свечу, прикрывая пламя ладонью. И они что-то делают в комнате. Мне очень страшно, и я боюсь пошевельнуться, так как знаю, что если они поймут, что не сплю, то будут сильно меня ругать.