Текст книги "Удача бродяги: Рядом, но не вместе (СИ)"

Автор книги: Наталья Караванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

– Идемте. Вы первая.

– А вы помните, что все еще в розыске?

– Я подстраховался. Давайте, вперед!

Пожала плечами и пошла. Похоже, доктор Лопес права – Нордвелл любит рисковать и ходить по краю. И мне не должно быть никакого дела до того, как он собирается выкручиваться. Коль скоро задержать по всем правилам я его не могу.

От станции в Пуэрто-Кристалл, верхний ярус, левая сторона, хорошо видно бухту и череду тающих в легкой дымке зеленых островов. И множество туристических лодок. Шторм, видимо, прошел немного южнее… впрочем, погода здесь быстро меняется. Полчаса назад небо было лазурным и безмятежным, и вдруг крохотное облако за считанные минуты превращает день в ночь, а ветер загоняет людей по домам, а лодки – поближе к причалам. Или на глубину.

Теплое солнце придавило мне плечи, стоило только выйти из-под козырька телепорта. Нордвелл появился следом, подставил упругим лучам загорелый нос и блаженно улыбнулся.

Наверное, люди севера совсем иначе относятся к солнцу.

Я заглянула в свое новое – непривычно пустое – виртуальное пространство, и поняла, что ничего интересного кроме курортной рекламы я тут не увижу. Значит, пора прощаться с космическим пиратом, с его тайнами преступного мира и секретными убежищами контрабандистов, и вперед, к полицейским будням и сложным разговорам.

Завтра Нордвелл и думать забудет об этом приключении, а мне оно, наверное, еще аукнется, не тем боком, так этим…

– Ну, – сказала я, – мне пора. На Байя Соледо телепорты на нижнем уровне.

Поморщилась, потому что фраза прозвучала как-то неловко. Не надо было вообще ничего говорить – просто пойти своей дорогой, и все. Нордвелл явно не заметил бы, все его внимание было уделено горячим лучам.

Но нет. Моргнул, сфокусировал на мне взгляд.

– Я провожу. Да не шарахайтесь вы так. Сейчас я для вас совершенно неопасен и никто меня не ищет.

– А ваши приятели это учтут, когда снова решат повоевать?

Нордвелл хмыкнул и протянул мне руку – ну уж, дудки. Рядом, но не вместе! Хватит с меня обнимашек в преступном мире.

Мы медленно шли по галерее, спускаясь с яруса на ярус, навстречу нам шли люди, похожие на нас почти как две капли – они молчали, или вели никчемные разговоры, или просто улыбались – счастью быть на этом замечательном острове, легкому ветру, морю…

С нижнего яруса телепортационной станции моря уже не видно – только красноватые и зеленые пальмы, цветы, ярко раскрашенные сувенирные киоски.

Солнечные козырьки внутренних телепортов торчали из-за зарослей, как полупрозрачные грибы. Между мной и ими такими же полупрозрачными коробками расположились узлы таможенной службы. Если Ашот из апокалиптического кафе не налажал, пройти я должна легко и свободно.

Нордвелл остановился на нижней ступеньке галереи:

– Ну что, офицер Родригес. Удачи вам разобраться с вашими проблемами. И будьте осторожны!

– И вы… будьте осторожны.

Я легко поймала его взгляд – желтые сощуренные глаза разглядывали меня, как инопланетный артефакт. Словно оценивали – стоит красть, или выйдет себе дороже. И я добавила:

– В следующий раз я вас обязательно задержу!

Усмехнулся, небрежно махнул рукой и заспешил по лестнице обратно.

Я проводила его взглядом – не обернулся. Ну и ладно. Значит, нечего тянуть! Вперед, таможня ждет. И шеф Ларди тоже ждет…

3. О том, как мы держали оборону

Шеф молчал. Долго молчал. Лишь слегка шевелились его рыбьи усы и подрагивали кончики пальцев. Я даже слегка развела руками, как бы признавая, что он имеет право на легкое замешательство: не каждый раз в отдел вваливаются усопшие сотрудники.

Потом я заметила у шефа на столе свою шкатулку с двойной красной раковиной казорской каракатицы. Этот сувенир я притащила из родительского дома, когда спешно его покидала пару недель назад. Потом мне бросилась в глаза моя дорожная сумка на полу возле стола. Я перевела взгляд со шкатулки на сумку, потом обратно, потом на шефа Ларди. Кажется, он заметил мою настойчивую мимику и, наконец, встал.

– Родригес, – сказал шеф. – Родригес, вы отсутствовали больше суток! Объяснитесь!

– Я арестовывала мародера и контрабандиста Александра Нордвелла в Западной бухте. Но во время ареста кое-что произошло. Шеф, это ведь моя ракушка?

– Не отвлекайтесь. Мне нужен подробный отчет обо всем, что с вами случилось…

Я посмотрела, куда бы сесть, но, к сожалению, у шефа в кабинете было только одно кресло. И хотя Ларди в данный момент стоял, опершись тяжелыми руками о столешницу, я сочла, что лучше мне будет тоже постоять. Хотя разговор предстоял долгий. Скрывать свое позорное фиаско с арестом я не собиралась, ровно как не собиралась скрывать ничего из того, что произошло после. Со спокойной душой я рассказала о тайном убежище контрабандистов на дне океана и о незаконной деятельности Ашота и компании из апокалиптического кафе на Фелице.

А потом я вспомнила еще кое о чем.

– Шеф, а вы знаете, кто такой сержант Мозес?

Ларди, до того с каменным лицом фиксировавший мои показания, поднял рыбьи глаза.

– Сержант Густав Мозес? А вы откуда о нем узнали?

– Мы встретили его на Фелице. Нордвелл сказал, что он опасный тип и занимается теневыми контрактами. Он пожалел, что не может предупредить о нем полицию.

– Вы что-то путаете. Или ваш мародер ошибся. Мозес был арестован пару лет назад и сейчас в федеральной тюрьме на Новой Гранаде, и будет там находиться еще лет сорок. К вящему спокойствию мирных граждан…

– Ну, может быть. Но они разговаривали. Мозес и Нордвелл. И Нордвелл его узнал. А он, соответственно, узнал Нордвелла.

Шеф Ларди хмуро кивнул. Потом демонстративно прервал запись разговора и пригласил меня выйти под пальмы маленького дворика за участком.

Там было пусто по случаю сиесты, только кулер на стойке сигналил, что готов оделить всех желающих свежей холодной водой.

Шеф тяжело забрался в барное кресло под навесом, я присоединилась.

Он долго думал, шевелил губами, словно подбирал слова для нового, куда более важного, судя по приготовлениям, допроса.

– Родригес. Что вы можете сказать об этом Нордвелле? Каково ваше впечатление?

Что-то новенькое. Раньше шеф о впечатлениях никогда не спрашивал.

Я ответила, не задумываясь:

– Он солнечный пират.

– Что?

Ну как объяснить? Да, я легко придумываю прозвища и часто они оказываются довольно точными… но я редко делюсь своими придумками даже с друзьями: люди обидчивы, а я не люблю ссориться.

И я только под страхом немедленной смерти расскажу шефу о синей рыбе.

– Он любит риск, браваду, он любит быть во всем прав. Иногда он, как бы поточнее сказать… слишком легкомысленный. Поэтому и солнечный. Он преступник, мародер – значит, пират. Еще, мне кажется… то есть не кажется, я уверена, что он наркоман.

– Что еще?

– Хорошо знает Фелицу. У него там много знакомых, которые его готовы прикрывать от полиции.

– С Мозесом у него какие-то дела? Если это был действительно Мозес, во что я не верю.

Дела? Возможно. Я нахмурилась, вспоминая их короткий разговор.

– Кажется, Нордвелл был не в восторге от этой встречи. Они обменялись колкостями, но это все.

– Еще, Родригес, еще! Что из вас все тянуть приходится, я не понимаю!

– Ну что вы хотите знать? – Взмолилась я. – Ну ладно. Есть еще кое-что. Он как будто играет роль самого себя. Прикидывается. Дурачится, я не знаю. Только всерьез. Не показывает себя настоящего. Но ведь это не преступление? К тому же, может, это он только из-за меня, я же из полиции. Вроде как.

Шеф легким движением руки отмел эту версию.

– А не кажется ли вам в свете вышесказанного, что Нордвелл является агентом какой-нибудь секретной спецслужбы? Или корпорации?

Еще не хватало, подумала я и пожала плечами.

Да какая мне разница? Тем более что я его в ближайшие сто лет не увижу.

– Шеф, – Напомнила я. – Могу я забрать свою ракушку? И сумку?

Ларди помялся. Потом сказал:

– Кое-что из вещей ребята взяли… на память. Уж извини. Кстати, насчет твоей комнаты…

И тут я поняла, что отправленные в архив личные данные – это лишь полбеды. Или даже четверть беды. Возвращать придется очень многое…

Мама, конечно, сказала, что мне надо куда-нибудь уехать. А еще лучше – поселиться у них на острове.

Остров, если подумать, дело хорошее. Но я больше недели на нем не выдерживаю: родители люди положительные и скромные. А я уже на третий день их пляжной жизни начинаю тихо выть. На четвертый – кусаться, на пятый – нырять со скалы, ловить ядовитых черепах и ненавидеть весь мир, а на седьмой сбегаю.

…Когда месяц назад объявился мой «тоже родитель» и открыл чарующие перспективы распрекрасного корпоративного будущего, мама попыталась меня облагодетельствовать, скрыв от его назойливого внимания на Эсмеральде. Которая, как я теперь точно знаю, усилиями «тоже родителя» ей и досталась. Эсмеральда, так называется остров. У меня были другие планы, но мама настаивала. Она почему-то решила, что изолированный тропический островок в океане лучшее укрытие. Хорошо, отчим у меня все-таки нормальный человек – не стал влезать в семейную ссору, а посоветовал перебраться поближе к людям и устроиться на временную работу. Это и вправду осложнило «тоже родителю» поиски. Во всяком случае, хвосты жучка в моей сетке вели не на Фелицу. Да я и не чалилась никуда за эти дни: и некогда было, и незачем. До следующего семестра полтора месяца, а работа в береговой полиции тем и прекрасна, что не сложна и занимает много времени.

…И вот, как и не прошло двух недель, мы сидели втроем на веранде, любовались океаном и вели неспешную беседу. Верней, мама вела беседу, а мы с отчимом внимали.

В некоторых вопросах моя мама еще въедливей шефа Ларди. Утром мне стоило большого труда донести до нее, что моей жизни и здоровью во всем этом приключении ничего не угрожало. Да-да, совсем ничего. И вот не надо, не было никакого похищения.

Мари Родригес относится к тому типу мам, которым нужно знать все о своем чаде, начиная от друзей-приятелей, заканчивая тем, где провела вечер, в каком платье и что ела и пила. И конечно она лучше знает, как правильно и что надо было делать.

Может быть, я именно поэтому стараюсь проводить дома поменьше времени.

Я всегда знала, что Луис приходится мне отчимом, но это было не важно. Он прекрасно справлялся с ролью отца, и я дорожила его дружбой. Да, они с мамой иногда ссорились, потом мирились. Все как у всех. А на остров они перебрались, когда я отправилась учиться на Фелицу, и, кажется, были здесь счастливы.

«Тоже родитель», или говоря профессиональным языком – биологический отец, возник в моей жизни с месяц назад. Как раз начались каникулы, я собирала сумку, чтобы отправиться на остров, и вдруг сюрприз: «Ну здравствуй, Ремедайос. Какая ты стала красавица. Может быть, мама тебе не говорила, но я твой папа!».

Разумеется, я узнала его – кто же не знает Алваро Переса, заместителя мэра Фелицы и преуспевающего бизнесмена, главу крупной по здешним меркам торговой корпорации?

Разумеется, я ему сказала, что его надурили, и он зашел не по адресу… и оказалась в дураках, потому что Перес, конечно, «наблюдал за мной издалека с самого моего рождения» и «уважал решение Мари перебраться на планету, где ребенку, несомненно, лучше, чем в искусственной среде орбитального города». И он просто не хотел вмешиваться в мою жизнь до совершеннолетия, когда я сама смогу принимать решения.

Я сказала, что меня не интересует работа на корпорацию.

Я сказала, что меня устраивает моя семья в том составе, к которому я привыкла.

А он попросил меня просто подумать.

Конечно, когда я вернулась на планету, я была немного не в духе. И вместо того, чтобы собраться с мыслями и все хорошенько обдумать, я заявилась к родителям и потребовала объяснений… и мы конечно, рассорились. И если бы не Луис, который всегда действовал на нас с матерью вразумляюще, я бы ушла из дому окончательно, прихватив с собой лишь сумку и несколько дорогих сердцу сувениров.

Но мы говорили – долго, сидели на пляже у костра и говорили – о прошлом, о будущем, о том, чего я хочу и как достигнуть желаемого. И к утру у меня уже было примерное представление о том, что я буду делать дальше – хотя бы до начала следующего семестра.

Сегодня все было иначе. Хотя новости о моей гибели дошли до острова примерно тогда же, когда появилась я сама, они всерьез напугали маму. Она почему-то решила, что покушались не на какого-то там, – подумаешь! – мародера, а на ее бедовую дочурку. Ее тревога дала мне повод задать нужные вопросы, так что я теперь слушала невнятные и неполные объяснения, которые скорей еще больше все запутывали, чем помогали разобраться.

Я видела, что рассказывать ей неприятно и даже хотела отказаться от расспросов, но она знала Переса, а я нет. И в тот момент для меня было очень важно понять, что он за человек, чего от него ждать и как это все скажется на нашей жизни. Я и представить не могла, насколько скажется, и как быстро.

Мама рассказывала, вглядываясь в мое лицо и видимо, пытаясь угадать, что же я думаю по этому поводу…

– Я была едва старше тебя, а Перес уже тогда был видным молодым бизнесменом. Что я тогда понимала? Все девушки в этом возрасте мечтают о любви, о романтике… Реми, молчи, я знаю твое мнение, и оно никак не противоречит тому, что я говорю! Не перебивай! Или не буду рассказывать. Я подрабатывала в береговом ресторанчике у отеля, в котором он поселился. Мне льстили его знаки внимания, подарки… мы начали встречаться, а позже он забрал меня на Фелицу. Знаешь, мы, наверное, могли быть счастливы… но я, возможно, не самая умная женщина, однако, глаза у меня есть. И уши.

Луис забрал свою чашку и ушел на крыльцо. Мама проводила его печальным взглядом, но все же продолжила рассказ.

– Люди, которые его окружали, мне не нравились. Его бизнес… я вскоре поняла, что помимо «белого» бизнеса, у него есть иной источник дохода. Более прибыльный и намного более грязный. Я стала задавать вопросы. Но он не отвечал или говорил, что это не мое дело и я не должна вмешиваться. Дело осложнялось тем, что у нас как раз родилась ты, и он грозил, что заберет тебя, а меня вышвырнет вон, если не прекращу совать нос в его дела. Я решила сбежать. Уйти.

– И он тебя отпустил?

– Он не хотел. Но как раз тогда он оказался под следствием, и мои показания могли очень сильно навредить его карьере. Я пообещала молчать. В память обо всем хорошем, что между нами было. Он знал, что я всегда держу слово, к тому же все время следил за мной. Через год он попытался меня вернуть, но я уже встречалась с Луисом и не хотела о нем слышать. Что же до острова… он его приобрел и подарил мне еще, когда у нас все было хорошо. Я думаю, для него это была мелочь – с его доходами он может позволить себе и весь Коста-Кристалл со всеми пляжами и отелями. В дальнейшем он никогда не вспоминал об этом месте…

– А что у него был за бизнес?

– Что-то, связанное с банкротством промышленных компаний… но там было что-то еще. Я не берусь судить, документов я не видела, только слышала разговоры. Мне этого хватило. Реми, постарайся с ним не связываться. Я знаю, ты взрослая девочка и сама все решаешь, но все-таки, Алваро Перес – нехороший человек. Каким бы добрым и обаятельным он тебе ни казался.

Луис оставил чашку на крыльце и ушел к морю. Я видела его фигуру на фоне серо-зеленых скал.

– И он с тобой не разговаривал? Я имею в виду… после.

– Лет десять я его видела только в новостных лентах. Но недавно, уже после того, как ты устроилась в береговую полицию, он прислал письмо. Обычное в таких случаях – нам надо встретиться, девочка не знает отца, я не хочу навязываться… Я не ответила.

Н-да. И это я еще считала свою семью самой обыкновенной, а жизнь – скучной и лишенной крутых поворотов.

Алваро Перес, мама права, человек «со скелетом в шкафу». Но чтоб пытаться меня убить? Это она перегибает. Это все-таки охотились на Нордвелла. У него врагов больше. Никто кроме шефа не знал моего тогдашнего маршрута, так что я полностью уверена, что оказалась там случайно.

– Мам, не расстраивайся, – сказала я. – Я не собиралась с ним связываться. Он мне не понравился, и уж тем более – я не стану вести с ним какие-то дела, не поговорив с тобой. И он – притворщик.

Да, притворщик. Соловьиная маска. Поет чужим голосом сладкие песенки. А под маской – совсем не соловей.

Она улыбнулась – как мне показалось, с облегчением. Но в то же время я видела – не верит. Верит не до конца.

– Принесу сок. Отдыхай…

Мама ушла в дом. Я потянулась за панамой, прогулка под дневным солнцем без головного убора, как известно, не так приятна, как в нем, – и вдруг услышала как там, в доме, что-то упало, стукнуло глухо по полу. А потом раздался чуть приглушенный вскрик.

Вообще, мама могла просто уронить кувшин с соком или поскользнуться. Но поскольку за этим не последовало ни крика о помощи, ни эмоционального описания ситуации в коротких и емких фразах, я все-таки тоже пошла к дому, крикнув по дороге:

– Мам? Что случилось?

Не получив ответа, я заторопилась, и зря.

Посреди гостиной стояла мама, у ее ног растеклось большое пятно желтого сока, круглый прозрачный кувшин лежал у ножки стола: видимо, ножка его и доконала. Кувшин треснул.

Но в гостиной мама была не одна. Со стороны кухни в дом вошли непрошеные гости, и вошли не с добрыми намерениями. Один держал в руке полицейский гуп, покрупней тех, что сейчас на вооружении моей конторы, а у второго «гостя» и вовсе было что-то, подозрительно похожее на запрещенный в цивилизованной части вселенной огнестрел. Видела такое, но только в каталоге. А, нет. Еще в сетевой игре «Особь».

Одеты в темное – безрукавка, узкие штаны, в которых обычно рассекают дайверы. Похожи на местных, обоим сильно за тридцать…

За те несколько секунд, что у меня были, больше я ничего не заметила.

Хорошо, что гуп – оружие направленного действия, да и радиус эффективного поражения не очень большой. Он нужен для задержания и не предназначен для того, чтобы держать в луче сразу нескольких человек. Хозяин его уже накрыл лучом мою маму, а я была от него слишком далеко.

Зато второй вскинул свое хищное оружие и сказал:

– Девушка, без фокусов! Медленно подними руки и иди сюда. В центр комнаты.

Я – что делать? – выполнила.

– Вот, хорошо. Тут и стой.

Интересно, как они прошли сквозь охранную систему? С оружием еще… и неизвестно, сколько их.

Я осторожно спросила:

– Что вам нужно?

С неудовольствием поняла, что голос дал петуха.

Обладатель огнестрела скривил рот в улыбке:

– Если вы не Ремедайос Родригес – то совершенно ничего.

Соблазн соврать был столь велик, что я быстро спросила:

– А от Ремедайос что вам нужно?

Мужчина снова очень нехорошо улыбнулся. А я вдруг поняла, что он находится в вирт-сетке, зрачки слишком часто перепрыгивают с одной точки пустого пространства на другую.

– Кертис! – вдруг крикнул он. – Где тебя носит, мне нужен сканер!

И тут же, словно в ответ на его крик, с берега раздались выстрелы. Громко, гулко… где-то же там Луис!

Держащий нас на прицеле боевик махнул стволом, указывая на дверь:

– Вы, обе. На выход! Роб, убери свою пугалку, только людей смешить… давай вперед! Найди Кертиса! Я тут разберусь.

Я подхватила маму под руку – вовремя. По себе знаю – когда резко прекращается действие гупа, на некоторое время теряешь ориентацию. Голова кружится, в ушах тамтамы… неприятное чувство. И еще несколько минут по инерции выполняешь все обращенные к тебе приказы. Мы пошли к выходу. Я спиной чувствовала направленное на нас оружие.

Пошли в сторону беседки, теперь уже в качестве пленниц. Снаружи ничего за эти минуты не изменилось. То же солнце, те же волны и пальмы. И песок безмятежного тропического пляжа…

…а что на острове действительно прекрасно, так этот пляж. Скалы уходят в воду по колена, и в свете солнца кажутся рыжеватыми, а на самом деле они сине-зеленые. Луис говорит – из-за примесей меди в составе местных горных пород. Когда я была маленькой, он мне много рассказывал о минералах и ракушках, это было его хобби.

Первое, что я увидела, когда мы оказались возле беседки, это Луис.

Луис лежал на песке метрах в двадцати от нас и не двигался. Рядом медленно возился, силясь встать на ноги, один из нападавших.

Тот, кого главарь называл Робом, крикнул, подбежав к нему:

– Далли, Кертис ранен!

– Что? – Наш конвоир подтолкнул меня в сторону беседки, чтобы лучше видеть происходящее на берегу.

– Кертис ранен! Но говорит, что встать может.

– А этот? Которого взяли? Тащите его сюда!

Мама вдруг тоже увидела лежащего Луиса, закричала в голос и побежала к нему. Попыталась побежать.

Далли поймал ее за руку и толкнул в беседку, следом за мной. Он отвлекся и я решилась.

– Мам, – шепнула я. – Садись на лавку. Давай помогу…

Я ее усадила и незаметно подхватила свой гуп. Сейчас, когда этот гад здесь один и с оружием… и пока остальные тоже заняты… только бы с Луисом было все в порядке!..

Я осторожно навела гуп на этого Далли. Прибор сухо щелкнул, сообщая о захвате цели. Сказать ему, что он арестован? Ну, нет!

Луч накрыл его так же быстро, как всего несколько минут назад накрыл маму. Я подошла, забрала у него оружие. Приказала сесть. Поискала, чем бы связать, и даже нашла. У отчима в беседке все время лежат какие-то инструменты, обрывки веревок, куски дерева – он любит мастерить. Мама смотрела на меня округлившимися глазами и молчала: на берег смотреть она боялась.

Я накинула веревку на податливые запястья обездвиженного Далли, затянула петлю. Но окончательно зафиксировать узел не успела.

И с чего я решила, что их на острове всего трое?

От дома появился еще один, пониже ростом, чем другие, седой.

Хмыкнул, вскинул руку – тоже не пустую. Тут-то бы все и кончилось в один бесславный момент: я не могла одновременно держать и гуп, и тяжелое металлическое оружие Далли. Упасть под защиту деревянной стенки беседки я не успевала, да и мама не успела бы тоже. Я даже выстрелить не успевала – понятия не имею, как стрелять из этой металлической штуки…

И я сделал самое глупое, что только можно вообразить – зажмурилась.

Раздался сухой, совсем нестрашный щелчок – выстрел.

Мама вскрикнула, я снова испугалась до трясущихся колен и обернулась к ней. И увидела совсем рядом тяжело бредущего Луиса и двоих бандитов. Один из них и вправду порезан охотничьим ножом по руке ниже локтя. Молодец, Луис! Второй пытался поддерживать их обоих. Верней, приятеля – поддержать, а Луиса – придержать. У Луиса по рубашке растекалось большое кровавое пятно.

Я обернулась к седому, и увидела, что он лежит у крыльца с аккуратной дыркой посреди лба. Луис, видимо, тоже увидел, и из последних сил рванул вперед, к сомнительному укрытию беседки.

И тут снова щелкнул выстрел. Я опять не поняла, откуда, но отчетливо увидела фонтанчик из песка, взвившийся у ног раненого Кертиса.

Оба бандита отступили к берегу, а я помогла Луису укрыться. Рубашка его промокла от крови, правую руку он придерживал. Кровь продолжала вытекать из раны в плече, и я зашарила взглядом, чем бы ее зажать.

Нас не учили справляться с огнестрельными ранениями – ну запрещен этот вид оружия и в секторах Регулуса не производится! Он жесток и негуманен – куда чаще калечит, чем убивает.

Но кое-что об открытых ранах я все-таки знаю. Из курса выживания и от Луиса, который немного фанат дикой жизни… вот и пригодится.

Только чем его перевязать? Форменной рубашкой?

Снова зазвучали выстрелы. Я завертела головой, выискивая источник звука, и увидела, как кто-то осторожно перебрался через декоративную каменную изгородь у дома. Духи Океана! Еще один! Но времени на какие-либо действия у меня тоже не оставалось. Далли, как оказалось, успешно воспользовался тем, что я отвлеклась на Луиса и отложила гуп. Почему я решила, что связала его надежно? Потому что нас учили, что от воздействия гупа человек отходит минут десять, и этого достаточно, чтобы при необходимости повторить воздействие?

Так или иначе, времени прошло втрое меньше, а Далли почти справился с моим узлом и был уже на ногах. Оставалось только вскочить и толкнуть его обратно. Но нет, руки Далли были уже свободны…

Да, он еще слаб, и голова, наверное, у него кружится, но он все равно намного сильней меня.

Оттолкнул. Ухватил и потянул к себе свой ствол. Дернул с усилием, так, что мои пальцы скользнули по рукоятке, вдавливая и нажимая все, что можно вдавить и нажать.

И это тяжелое, неудобное, черное вдруг с силой дернулось, ударило по рукам болезненной отдачей. И по лицу словно брызнуло кипятком.

Далли захлебнулся кровью и осел мне под ноги. Шея у него превратилась в красное месиво.

Я поспешно бросила оружие и отскочила в сторону.

И вдруг сквозь звон в ушах услышала смутно знакомый голос:

– Офицер Родригес, у вас, я смотрю, привычка влипать в истории.

Нордвелл присел снаружи беседки, я могла его слышать, но не видела. Нордвелл! Но он-то как здесь оказался?

Я, наконец, оторвала взгляд от трупа у моих ног и посмотрела на родителей. Живы. Мы каким-то чудом все живы… но это пока. Ничего еще не кончилось.

– Эй! – меня снова окликнули снаружи. – Родригес, вы там как? В состоянии двигаться? Берите родных и бегом к причалам. Ваш скутер, к сожалению, снова выведен из строя, но моя лодка на глубине под скалой. Свистеть умеете?

– Справлюсь.

– Когда поднимитесь на борт, дайте команду «на грунт». Искин вас поймет. С медицинским оборудованием разберетесь сами. Все понятно?

– А вы?

– На острове где-то еще человек пять по моим подсчетам. Идите, я прикрою. А то, как бы они не решили тоже возвращаться к берегу.

Луису было очень больно и тяжело. Но он не жаловался. Они с мамой быстро решили, что я главная, и теперь слушались. Единственное, что я себе позволила – это стянуть салфетку с этажерки в гостиной – это у самого входа, две секунды! Луис, шипя, зажал рану.

Мы помогали ему идти, благо до причалов недалеко. И если бы напавшие знали географию острова, они, может, все пришли бы к нам через дом, а не по берегу. А может, и знали, просто решили исключить случайности.

Мы брели сквозь заросли, а я думала – неужели и на этот раз нападение произошло из-за Нордвелла?

Да нет, ерунда. Далли сразу сказал: у них дело к Ремедайос Родригес. То есть сугубо ко мне. Тогда почему они… почему стреляли в Луиса? Почему седой был готов меня убить?

Да кто они такие?

У нашего причала я увидела вместительную лодку-амфибию, выскочившую носом на берег. У лодки лежал труп еще одного человека в черном. Сколько же смертей… сколько убийств за один всего лишь неполный час…

У берега я свистнула. В два пальца. Как когда-то Луис научил.

Лодка отозвалась. Она вынырнула в тени скалы и ткнулась носом в берег у самых наших ног. И была она точной копией той, что несколько дней назад безвременно почила в океане.

Я обрадовалась знакомой каюте. Быстро нашла аптечку и набор для экстренной помощи и передала маме.

Вышла на бак и, чувствуя себя полной дурой, скомандовала «на грунт». Дрессированная лодка знакомым приятным голосом попросила всех занять сидячее положение, потому что мы готовимся к погружению. И почти сразу за иллюминаторами плеснула нежной зеленью вода.

Я метнулась к посту рулевого – должен же здесь быть выход на внешние каналы связи. Нордвелл, конечно, перестраховщик. Но вот знал ли он заранее, что на Эсмеральде его ждет такая теплая встреча?

Канал береговой полиции, слава духам Океана, нашелся. И я с огромным облегчением увидела перед собой всегда такое невозмутимое лицо шефа Ларди.

– Шеф, на наш дом на острове только что напали. Я… мой отчим ранен, мы едва успели скрыться.

– Родригес, четко. Медленно. Только важное.

– Только что… ну нет, с четверть часа назад. На наш дом на острове Эсмеральда напали неизвестные. С огнестрельным оружием, их много… я не знаю сколько, не знаю. Двое… нет трое, мертвы. Они стреляли в нас. Луис ранен в плечо, потерял много крови. Я нормально, а скутер они уничтожили. Но гуп я в этот раз не потеряла, хотя это не важно. Я там убила человека! Да понимаю. Четко, по делу. Сейчас. Одеты в черное, без каких-то опознавательных знаков. Прибыли на лодке-амфибии, довольно вместительной, спортивной. У одного был полицейский гуп, но не такой, как у нас, крупнее. Огнестрельное оружие у них разное. Есть совсем маленькое, а из которого я… это такая как короткая металлическая трубка с рукояткой и какие-то еще детали выступающие. Не видела таких раньше даже на картинках.

– Ремедайос. Не части. Вы сейчас в безопасности?

– Да. Наверное, да. Мы на лодке Нордвелла. Но где он сам, я не знаю. Он остался на острове.

– Хорошо. Оставайтесь на месте. Я отправил экстренное сообщение планетарникам. Им ближе и у них лучше снаряжение. Жаль, что у вас на острове нет телепорта. Держитесь, помощь уже идет.

Я отключилась. Что еще можно сделать? Пояс со всем полицейским оборудованием остался на веранде. Ах, как опрометчиво! Но биосканер все равно сквозь толщу воды не пробился бы. И расстояние… наверняка слишком большое расстояние.

А так было заманчиво последить за событиями на острове прямо отсюда. Впрочем…

Как обращаться к искину лодки я не знала. Потому просто спросила полушепотом:

– Есть ли какой-то обмен данными с владельцем лодки? Связь? Биометрия?

Лодка не отозвалась, но передо мной на контрольной панели появились цифры. Знакомые параметры – полицейские сканеры выдают подобную информацию. Судя по цифрам, Нордвелл в порядке, только пульс чуть выше нормы.

Хорошо. Что еще нужно сделать? Прямо сейчас, прямо здесь. Что?

Я вернулась в каюту. Мама уже, как могла, перевязала Луиса, но это мало помогло – кровь продолжала просачиваться сквозь повязку.

– Ремедайос, – сказала она хрипло, – ты сегодня… ты так уверенно действовала, как будто какой-то другой человек. Я тебя не узнаю.

Луис улыбнулся с койки:

– А я всегда знал, что в тебе это есть, недаром же ты выбрала полицию!

Мама нахмурилась:

– Я считала, что полиция – это не армия. Никогда не думала, что вас там учат стрелять…

– Мам, я нас спасала, – напомнила я. – И я не стреляла. Это случайно вышло. Случайно.

Она покачала головой.

– Прости. Так ты пригласила своего нового знакомого в гости? Это ведь был тот самый молодой человек, из-за которого ты попала в переделку в прошлый раз?

– Мари! – возмутился Луис. – Ремедайос же все тебе рассказала.

Но мама уже выбрала виновника всех бед. Бедный Нордвелл, лучше бы я его тогда арестовала совсем…

– Мам, он появился как раз вовремя. Ты понимаешь, что нас могли убить, если б не он?

– Там где он – всегда неприятности. Я сама его убью при встрече.

Нордвелл вошел в каюту от глубинного шлюза. Мокрый, в порванной одежде. Хотя вру – шорты уцелели. А вот майка, похоже, близко познакомилась с зарослями полосатого лимонника, что каждый сезон разрастается у причалов, Луис едва успевает вырубать. Несколько глубоких царапин остались и на коже.