Текст книги "Черное Солнце. За что наказывают учеников (СИ)"

Автор книги: Наталья Корнева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Так вот почему отыскать амулет в сокровищнице не удалось. Теперь становилось ясно: владетель Севера, должно быть, не расставался с ним ни на миг: никакому тайнику не доверить такую драгоценность.

– Где же сейчас амулет Призрачного жреца? – неожиданно для самого себя вслух произнес Элиар занимавший его вопрос.

– Полагаю, им завладел убийца, – в холодном голосе Учителя прозвучала и тут же угасла одинокая нотка насмешки. – Он снял амулет с тела Яргала.

– Но это должно означать… – Элиар помрачнел от пронзившей его догадки. – Это должно означать, что убийца с похищенным амулетом находится во дворце, среди нас.

– Во всяком случае, прошлой ночью он точно был здесь. – Учитель пожал плечами. – Вряд ли он остался дольше, достигнув своих целей.

Чтобы вплотную подобраться к Яргалу, которого надежно защищал амулет, изобретательный убийца воспользовался окольным путем: расправился с владетелем Севера через того, кто был к нему ближе всех. Рядом с кем он мог позволить себе уснуть без опасений… и на сей раз – навеки. Как коварно и жестоко… кажется, Учитель прав, не позволяя себе иметь привязанностей и, как следствие, слабостей. Быть рядом со столь могущественным заклинателем достоин только тот, кто не уступит ему в силе, только тот, кто не станет обузой и в конечном счете – погибелью.

А потому, хоть Красный Феникс Лианора нередко искал в чужих объятиях спасение от скуки или одиночества, сердце его оставалось закрыто.

– Правильно ли я понимаю, мессир, что воспользоваться артефактом сможет лишь прямой потомок Призрачного жреца? – осмелился уточнить Красный Волк. – Таким образом, убийцу Яргала следует искать среди его ближайших родственников?

Элиару не нравился ход собственных рассуждений. Если следовать этой логике и дальше, можно прийти только к одному-единственному подходящему подозреваемому – Яниэру, а это было совершенной бессмыслицей.

– Не совсем так. – Учитель успокаивающе качнул головой, кажется, проследив ход его мыслей. – При верной тактике не обязательно быть родственником, чтобы активировать родовой амулет: для обряда инициации потребуется лишь нужная кровь. Не недооценивай силу крови, волчонок: с ее помощью можно открыть многие запирающие печати.

Элиар с готовностью поклонился, благодаря за науку. Словно губка, с великой жадностью он впитывал все, что говорил Учитель, каждое слово, порой случайно срывающееся с уст Совершенного, каждую незначительную деталь, которой наставник соблаговолил поделиться. Драгоценные крупицы знаний откладывались в его цепкой памяти, срастались воедино, точно крупицы чистейшего золота. Так самородки постепенно растут в земле, вытягивая из пролегающих поблизости грунтовых вод и рудных жил мельчайшие частички благородного металла.

Учитель лениво повел глазами.

– Здесь, в ледниках и холодных снегах Ангу, Яниэр щедро почерпнул из своего природного источника, – негромко проронил он. – Опьянев от мощного прилива духовной энергии, он не смог должным образом ее контролировать. Рожденный в самом сердце зимы, Яниэр способен заимствовать ее силы, но для этого редкостного умения также требуется тренировка. Не все сразу. Ты должен простить своему старшему брату это мгновение слабости.

– Слушаюсь, мессир. – Элиар упрятал удивление в еще одном коротком поклоне. Каким непривычно мягким и терпеливым голосом Учитель просит его о снисхождении к своему любимцу! Неслыханное дело. Как будто чувства Элиара не были наставнику совершенно безразличны. – Я понимаю трудности Первого ученика и не держу обид.

Он хотел бы заметить, что Яниэр опьянел не только от нешуточного прилива энергии, но еще и от дрянной полынной настойки, разочарования и одиночества, но, разумеется, предусмотрительно смолчал. Учитель сказал свое слово. Дело ученика – внимать и повиноваться, а не сыпать в ответ колкостями. К тому же после объяснений наставника Элиар в полной мере осознал, насколько малой кровью они отделались. Если бы мастерства самоконтроля Яниэра оказалось недостаточно, от переизбытка энергии его могло бы настигнуть духовное искажение. Суровым испытанием было послать Яниэра на север одного, без покровительства и страховки старшего.

Несмотря на то, что Учитель всегда возвышал и опекал Первого ученика, в нужный час он без колебаний заставил его пройти трудным путем: преодолеть обрывы и заснеженные горные тропы Ангу, напитываясь их энергией, а затем в одиночку сражаться с природой своей северной силы. Учитывая открывшиеся обстоятельства, надо отдать Яниэру должное: он держался неплохо и доказал, что не зря все эти годы учился у Великого Иерофанта.

– Если мне позволительно будет высказаться, мессир, предположу, что организатора, а может быть, и непосредственного исполнителя убийства следует искать в Вечном городе Бенну.

По неизменно спокойному выражению лица Красного Феникса не было заметно, что тот удивлен или обеспокоен сказанным. Однако четко очерченные губы, сложившиеся в единую тонкую линию, немедленно сообщили Элиару, что настроение наставника очень далеко от безоблачного.

– Я склонен предполагать так же. – Учитель нехорошо сощурился, и расползшиеся было по зеркалу струйки иллюзорного алого пламени немедленно пропали. – Да… именно «предполагать», потому что никаких доказательств у нас нет, не так ли?

– Все верно, ваша светлость. – Элиар низко опустил голову. – Я виноват. Прощу прощения, ваша светлость.

– Мне не нужны твои извинения, – сердито отрезал Учитель. – От извинений нет проку. Впредь о каждом шаге Игнация мне должно быть своевременно донесено. Уж постарайся обходиться без глупых ошибок. Я начинаю задумываться, соответствует ли твоя подготовка и способности высокой должности главы Тайной Страты?

Поймав еще один отраженный зеркалом выразительный циановый взгляд, Элиар смешался: он прекрасно знал, что главы Тайной Страты не уходят на заслуженный покой. Что ждет их после ухода от дел, оставалось загадкой, разгадывать которую до поры совершенно не хотелось. Честно говоря, Элиар понятия не имел, куда в один прекрасный день исчез его предшественник. Предположения он старательно гнал прочь.

– Слушаюсь, мессир. Будут ли другие распоряжения? Может быть, какие-либо сведения нуждаются в более подробной расшифровке?

– Мне все ясно и так. – Учитель раздраженно отмахнулся, один за другим стягивая с пальцев массивные перстни с рубинами, изящные двойные кольца и причудливо соединенные цепочками узкие кольца на фаланги. Наконец освободившись от драгоценностей, он ссыпал все разом в открытую серебряную шкатулку и сердито захлопнул крышку. На время почти позабыв об обрушившихся на них невзгодах сегодняшнего дня, Элиар завороженно следил за этим медитативным процессом. Вид колец на длинных пальцах Учителя отчего-то очень нравился ему. Нравилось, как Учитель споласкивает руки розовой водой и промокает их тончайшим шелковым платком. То были руки не воина – но человека, способного убить одним движением мизинца. – И прежде простого доклада было бы достаточно. Но так как вы с Яниэром запятнали себя и лишились доверия в моих глазах, придется получить неоспоримое подтверждение твоим словам.

Красный Волк, собравшийся было просить об окончании аудиенции, напряженно замер. Разговор приобретал нежелательный и очень, очень тревожный оборот. Неоспоримое подтверждение? Насколько было известно Элиару, для этого в арсенале жрецов существовал только один способ.

– Учитель желает… – слова становились острыми и непроизвольно застревали в горле, – провести дознание?

– Пустая формальность. – Красный Феникс вдруг обернулся и посмотрел ему в лицо, ласково улыбаясь самыми уголками губ. В медовом голосе прорезалась опасная тяжесть. – Ты ведь ничего не утаил от своего Учителя?

Элиар неосознанно передернул плечами. Он никак не ожидал, что утомленный дурными известиями наставник задумает провести дознание: эта сложная процедура требовала виртуозного мастерства и отнимала много сил. К ней прибегали в исключительном случае, когда в преступлении подозревался высокопоставленный чиновник, великий жрец или аристократ крови одной из древних династий. Таких людей нельзя наказывать без однозначного подтверждения вины, если остается хоть малейшая возможность непричастности. Любые доказательства могли оказаться поддельными, а потому, чтобы избежать обмана, дознаватель заглядывал человеку прямо в голову. Властью проводить дознание обладали только сам Великий Иерофант и глава Тайной Страты.

Но разве он преступник, чтобы подвергаться подобным унизительным проверкам? Разве ему предъявлены серьезные обвинения? И разве сняты с него полномочия главы Тайной Страты, который считается неподсудным? В дознании нет никакой необходимости! Зачем, ведь он и так предан своему наставнику…

– Не бойся, волчонок. Я позволю тебе открыться добровольно, если захочешь, – поправив упавшую на глаза серебряную прядь, спокойно пообещал Учитель.

С лукавством двуликого божества он предоставил Элиару выбор, подобный выбору между плетью и палкой, любезно предоставленному жертве грядущих пыток.

Традиционный способ проведения дознания заключался в том, что дознаватель вторгался в сознание и методично, один за другим, перебирал свитки памяти, разыскивая необходимое. Но прежде требовалось преодолеть естественное сопротивление разума, подавить ментальную защиту, что превращало процедуру в полноценную ментальную атаку. Остающийся в сознании преступник испытывал ужасные мучения и мог вовсе лишиться рассудка, если дознаватель был неумел или излишне жесток.

Конечно, можно обойтись и без насилия: вверив себя воле дознавателя, добровольно открыть свитки памяти. Такое самоотречение не сопровождалось болезненными ощущениями, но в каком-то смысле было гораздо страшнее, поскольку означало временную утрату личности или, в каком-то смысле, временную смерть. Подобное требовало большой смелости.

Элиар с досадой понял, что недопустимо долго замешкался с ответом. Пристально наблюдая за его сомнениями, Учитель улыбался безжалостно-сладко. Эта улыбка – словно хищный высверк клинка, который лучше не видеть, если хочешь остаться в живых. Реакция Красного Волка лучше всякого дознания говорила о том, что на душе его нечисто: преданный ученик, которому нечего скрывать, не мог иметь ничего против желания наставника проверить искренность его слов.

Более не колеблясь, Элиар приблизился и припал к лотосным стопам наставника. Затем, оставаясь на коленях, сложил руки в жесте ученичества – открытая ладонь накрывает кулак, символ покорности и смирения. Учитель чуть заметно кивнул, принимая его выбор. Сделал ответный жест – сжатый кулак поверх ладони, знак абсолютной власти Учителя.

Склонив голову и молитвенно прикрыв глаза, Элиар начал ритуальный призыв отречения:

– Взываю к достопочтенному мастеру…

Заученные еще в отрочестве формальные слова давались тяжело. Никогда прежде Элиару не доводилось произносить их. В этих словах была смерть.

Внезапно стало страшно. Безотчетно захотелось вскочить, убежать куда-то… куда угодно… спрятаться от всего мира, как беззащитному ребенку.

Но, как и всегда, бежать было некуда, а потому губы безнадежно продолжали произносить слова, которых ждал Учитель:

– …осознанно отказываюсь от свободы воли…

Постепенно тревожность уходила, уступив место апатии. Переживать не о чем: уже скоро все кончится, останется позади, и он даже ничего не почувствует. Скорее всего. Как бы то ни было, это лучше бессмысленной ментальной пытки.

– …всецело предаю себя в руки мастера…

А вдруг он больше никогда и ничего не почувствует? Кто знает, чем завершится опасный ритуал. Придет ли он в сознание, сможет ли оправиться от давления чужого разума? Вернет ли ему Учитель свободу воли? Быть может, сейчас он осознает себя в последний раз, и слова отречения – его последние осмысленные слова?

– …чтобы мастер избавил меня от всего наносного: от суетности моих мыслей, от пустой шелухи моих сомнений, и стал для меня единственным господином…

Незаметно для Элиара напряженные мышцы его полностью расслабились, став как вода. Поток размышлений замедлился, обмелел. Последней просочилась ленивая флегматичная мысль, что это тело уже не принадлежит ему и он не падает на пол только благодаря вмешательству кого-то другого. Невероятно. Прежде Элиар не мог и помыслить о такой глубине контроля. Но это было еще не все: чтобы познать подлинную глубину этой бездны, нужно завершить призыв.

Губы бесстрастно шептали слова. Глаза оставались закрытыми: Учитель будет смотреть прямо в душу. Рассудок наблюдал за происходящим будто со стороны, отстраненно и равнодушно. Он стал не собою – только наблюдателем. Он был вне.

– … молю мастера снизойти и принять предложенное…

Недавние мрачные опасения показались вдруг постыдными и мелкими. Принести себя в дар Учителю – лучшее, что можно сделать. То подлинное, то прекрасное, ради чего стоит жить. В сердце затеплился восторг, с каждым сказанным словом перерастающий в новое, незнакомое чувство – сладкую и горькую эйфорию. Волна ее прокатилась по телу и оставила его совершенно пустым. Возможно, эта звенящая пустота и есть – счастье.

– …пусть мастер распорядится по собственному усмотрению…

Реальность растворялась. Постепенно наставник стал центром мироздания, а потом и самим мирозданием. А потом…

– …ибо Учитель благ, и служить целям его и умереть для него есть величайшая награда и милость…

Голос угасал, затихал, и последние слова Элиар, поднеся сложенные ладони ко лбу, произносил уже только в своем сознании. Впрочем, этого было достаточно: призыв был закончен.

Полностью погрузив себя в медитативный транс, он вдруг почувствовал, что руки Учителя легли поверх его ладоней, бережно, словно бы обнимая. Ощутив это легчайшее прикосновение, подобное прикосновению крыла бабочки, Элиар испытал чистое, ничем не замутненное блаженство, превышающее даже блаженство жреца, воочию увидевшего свое божество. В тот же миг духовная сила Учителя заполнила его, затопила величественным прибоем. Медленно, даже не пытаясь спастись, Элиар тонул сам в себе, в огненном и ледяном океане, в почти религиозном экстазе сливаясь с ним в единое целое – или растворяясь в нем без остатка. Разницы не было: противоположности стали одним. Мгновение растянулось, а может, бесконечно зациклилось. И вновь и вновь он уходил под воду и бесследно исчезал в величественной бездне, которую сам, добровольно впустил в себя, и в этой непрекращающейся гибели крылось запредельное, невыносимое, непостижимое блаженство. Мир перевернулся вверх дном, но страха не было – теперь нет.

Больше не было ничего: чужое солнце поднялось по духовным меридианам и взошло у него в груди, выжигая все, что таилось в сердце. Разум захлестнуло алым сиянием – и опрокинуло в пучину безмыслия.

И он падал, бесконечно долго падал в это огромное красное солнце и никак не мог достигнуть его. Но достигнуть хотелось, хотелось мучительно – и если не утонуть в нем, то хотя бы благоговейно коснуться самыми кончиками пальцев… Это желание стало единственным смыслом, единственной целью его существования.

Поглощение произошло. Человек даже не отследил тот момент, после которого личность его перестала существовать.

Глава 16

Глубокий голос журавля хочется услышать снова

Эпоха Черного Солнца. Год 359. Сезон ясного света

Весенние громы усиливаются. День двадцать шестой от пробуждения Ром-Белиат. Красная цитадель

*киноварью*

После разговора с Игнацием и Яниэром и особенно после внезапного явления Илиирэ, верховного божества Надмирья собственной персоной, его светлость мессир Элирий Лестер Лар еще долго размышлял над сложившейся ситуацией.

Неизвестно почему силы небесного и земного мира, будто сговорившись, требовали от него решения, которого он никак не мог найти. Элирий не успел еще толком припомнить даже свое прошлое, а от него уже ожидали, что он вот так запросто определит будущее целого Материка! Подобное никуда не годилось. Но кто он такой, чтобы спорить с великим Илиирэ, безраздельно владеющим вдобавок – спасибо глупому волчонку! – его душой.

Конечно, Илиирэ и прежде считался его богом и господином, но с одним нюансом: служение было добровольным. По праву рождения души Первородных имели свободу выбора. За них всегда шла серьезная борьба, и в дни Черного Лианора Денница сумел смутить и переманить на свою сторону многих достойных. Но для его светлости мессира Элирия Лестера Лара свобода закончилась: он был поднесен в дар, как какой-нибудь жертвенный агнец или срезанный сноп пшеницы. Теперь по одной своей прихоти Илиирэ сможет призвать его душу в любой момент, не дожидаясь смерти. Если что-то пойдет не так, если он сделает что-то, идущее вразрез с желаниями верховного божества, можно не сомневаться, чем это закончится. Каждый его вдох отныне зависит исключительно от милости Илиирэ, и это делало перспективы новой жизни его светлости мессира Элирия Лестера Лара все более туманными и призрачными.

Пресветлый владыка миров явился лично, не через видения или сны, не передав послание с вестовым или каким-то иным способом, а это значит, дело было чрезвычайной важности, как и возложенные на него новые обязательства. Разочаровывать Илиирэ ни в коем случае нельзя. Нужно попытаться найти выход, который удовлетворит верховное божество и, по возможности, обойдется меньшей кровью для всех них.

Вариант, который предлагал Игнаций, казался разумным и даже не слишком сложным в осуществлении. Но, несмотря на беды, которые учинил на Материке его непутевый ученик, к такому выходу душа Элирия не лежала. Он пробыл здесь слишком мало времени, чтобы однозначно убедиться в том, что другого варианта нет.

Беспрерывными раздумьями он почти довел себя до мигрени. Хвала небожителям, не напрасно: в конце концов в голову славящегося своей предусмотрительностью Красного Феникса пришла любопытная мысль, которую не помешает проверить, прежде чем делать окончательные выводы и принимать непоправимые решения. Что ж, если все получится, запланированное посещение Лесов Колыбели придется ненадолго отложить.

Позвонив в колокольчик, он вызвал Агнию, которая теперь вместо Шеаты неотлучно дежурила поблизости, и велел ей немедленно разыскать Яниэра.

Уже вскоре Первый ученик стоял перед ним, молча ожидая распоряжений. Элирий невесело усмехнулся. Должно быть, Яниэр предполагает, что наставник вызвал его обсудить с глазу на глаз разработанный Игнацием план, а может, даже обговорить пришедшие на ум соображения по этому поводу. Но нет. Вероятно, в прошлом он так бы и поступил… но не сейчас, когда его предали все, кому он когда-то доверял. Свои мысли он оставит при себе.

– Яниэр, душа моя, помнишь ли ты те давние дни в Красной цитадели, когда я учил тебя управлять твоим редким, доступным лишь немногим избранным даром? – помедлив немного, обратился Элирий к Первому ученику. – Помнишь ли, как я учил тебя открывать пылающие пространственные переходы?

– Конечно, ваша светлость, – услышав его голос, Яниэр почтительно опустил голову и прижал правую руку к груди. – Я бережно храню в памяти все без исключения драгоценные уроки мессира и безмерно благодарен за них.

Как непривычна эта подчеркнуто формальная манера: ученик словно бы боится или стыдится вновь назвать его Учителем. Словно бы чувствует, что недостоин, утратил бесценную привилегию обращаться к нему так сокровенно, опуская высокое титулование. Во время последних встреч Красный Феникс вел себя отстраненно, давая понять, что более не считает Яниэра учеником, и тому не оставалось ничего другого, кроме как принять новые правила. Все было сделано должным образом, как полагается… но отчего-то душу охватила печаль и смутная ностальгия.

Элирий нахмурился. Из глубин памяти сами собою всплывали неясные, размытые воспоминания о других, ныне забытых… Да, и до этой злополучной троицы у него бывали ученики. Нечасто, но попадались среди воспитанников Красной цитадели обладатели дара достаточно сильного, чтобы стать личными учениками прославленного Красного Феникса Лианора. Кажется, таких было всего двое: чистокровные Совершенные, они хорошо знали иерархию и свои обязательства перед Великим Иерофантом. С ними никогда не случалось трудностей и глупого недопонимания, как позже с полукровками, не приходилось мучительно, методом проб и ошибок искать общий язык. Ни к чему: язык их был общим от рождения, священный язык ли-ан. Общею была и кровь, щедро наполненная силой цвета, и великое прошлое, и прекрасное будущее, которое они собирались построить.

Он сознательно не позволил себе привязаться. То были суровые военные годы: следовало заново утвердить над Материком власть Совершенных, следовало возродить сгинувшую в пучине великую цивилизацию Лианора. И Элирий с детства готовил учеников к лишениям, длительным походам и ожесточенным боям… готовил к войне, где оба в конце концов и сгинули во славу молодого Ром-Белиата. Сгинули, выполняя самые тяжелые, порой заведомо невыполнимые задания наставника. Таков был их долг. Таков был его долг.

Все было сделано должным образом, как полагается… сожалеть тут не о чем… и хуже того – сожалениями не исправить прошлого.

Когда наконец дошло до заключения долгожданного мира с Ангу и на Материке больше не осталось народов, которые нужно было покорять, Элирий привез в Ром-Белиат перепуганного, доверчиво льнущего к нему шестилетнего Яниэра и подумал, что этого ученика впервые он будет готовить не к смерти, а к жизни, мирной храмовой жизни, полной гармонии и покоя, сладких звуков духовной музыки и бесконечных солнечных дней.

Как же он ошибался. Увы, как и прежним его ученикам, Яниэру предстояло вкусить все тяготы и горести войны, и с кем же – не с низшими народами, а с Вечным Бенну, Вторым городом Оси! Ужасная братоубийственная война, словно жуткое напоминание о последних днях Черного Лианора, серьезно подкосила и самого Красного Феникса, заставив думать, не совершил ли он на своем пути роковые ошибки. Что может быть хуже, чем невольно сотворить зло, желая лишь установить должный порядок?

Но Яниэр, хоть и всегда казался хрупким и нежным, выдержал испытания с достоинством. Выходит, не зря даровал он Первому ученику ставшее пророческим имя: белая магнолия не только очень красивое, но еще и очень стойкое, выносливое дерево, способное перенести самые крепкие зимние морозы. В те страшные годы войны с Бенну Яниэр стал ему опорой, единственной опорой. Несмотря на все, что Яниэр натворил позже, этого забывать нельзя.

– Замечательно, – пытаясь говорить непринужденно, мягко похвалил ученика Элирий. – Хочешь ли ты, чтобы я преподал тебе еще один урок, душа моя?

– Еще один урок? – с удивлением и некоторым страхом переспросил Яниэр, подняв на него прозрачный взгляд. – Но, мессир…

– И впредь называй меня Учителем, – на полуслове прервал Элирий и ободряюще улыбнулся. – Я не отрекался от тебя.

Некоторое время Яниэр пораженно молчал, не зная, как реагировать. Красный Феникс также безмолвствовал. Должно быть, он сменил холодность на снисходительность слишком неожиданно, и теперь ученик раздумывает, нет ли в этом подвоха. А может, он просто очень рад.

– Ваш недостойный воспитанник не заслуживает подобной милости Учителя, – восстановив самообладание, с чувством ответил Яниэр, преданно глядя ему в лицо. Невольно Элирий залюбовался необыкновенной ясностью и чистотой глаз Первого ученика – словно смотришь, запрокинув голову, в просторное северное небо. Аж дух захватывает. – Если Учитель считает, что пришло время для нового урока, я буду счастлив принять его.

– Да, время пришло, – торжественно подтвердил Элирий. – Твое мастерство выросло. Я вижу, что за минувшие годы ты добился больших успехов на пути духовного совершенствования и теперь сумеешь, должно быть, открыть портал не только в те места, которые существуют, но и в те, которые не существуют.

– В места, которые… не существуют?

– Именно так, душа моя. В места, которых на самом деле нет в нашем мире. Если откроешь для меня портал в одно такое, я подумаю над тем, чтобы простить твое предательство, – терпеливо объяснил Элирий.

– Разве прощение еще возможно, ваша светлость? – Яниэр не смог удержаться от этого горького вопроса. Вопроса, который тревожил его больше всего на свете. – Возможно ли получить ваше прощение после всего… случившегося?

– Нет ничего невозможного для Красного Феникса Лианора. – Элирий пожал плечами. – Это важное дело. И если ты поможешь мне с ним, я обещаю, что буду милостив к твоим грехам.

– Я сделаю все, чтобы мессир простил меня и позволил искупить вину.

– Хорошо. – Элирий медленно кивнул, переходя к сути своей необычной просьбы. – Тогда слушай внимательно. Мне нужно, чтобы ты открыл портал в ту несбывшуюся реальность, в которой Элиар не решился принести меня в жертву небожителям. Существует бесконечное множество непринятых решений, которые порождают бесконечное множество альтернативных вероятностей нашей реальности, а потому обязательно найдется и такая, в которой великая искупительная жертва не была принесена. Она-то нам и нужна, душа моя.

Яниэр глубоко задумался и, кажется, понял, что он имеет в виду.

– Учитель, для чего вам совершать такое рискованное путешествие? – Тон Первого ученика изменился, став встревоженным гораздо более, чем когда он спрашивал за себя.

– Чтобы убедиться, что это действительно была ошибка.

– Ваша смерть? – Яниэр вздрогнул и переменился в лице. – Конечно, это была ошибка, огромная, роковая, непоправимая ошибка! Не просто ошибка, а преступление, которое будет тяготить меня до конца моих дней.

– Не так все просто, душа моя. – Элирий развел руками. – Я хочу узнать, что стало бы в том случае, если бы я остался жив. Нашелся бы другой способ остановить черный мор, кроме великой искупительной жертвы? Или же она была необходима для благополучия народов Материка?

Яниэр удрученно покачал головой.

– Прошу вас, мессир, откажитесь от этой рискованной затеи, – взмолился он. – Я никогда не открывал подобные порталы и не подозреваю, чем это может грозить. Я не имею права рисковать вашей драгоценной жизнью. Это путешествие в неизвестность. Откуда можем мы знать, насколько изменился мир без великой искупительной жертвы и что ждет вас там? И как сможете вы вернуться назад?

– Не беспокойся об этом, душа моя. – Элирий отмахнулся, начиная терять терпение. – Вернуться назад очень просто. Решившийся на такое путешествие не должен забывать, что несбывшейся реальности на самом деле нет. Это лишь иллюзия, один из вариантов иного развития событий. В этом кроется великая свобода и одновременно великая опасность: нельзя позволить душе поверить в происходящее там. Нельзя забывать, откуда пришел, – иначе можно потерять дорогу назад и остаться в несбывшейся реальности навсегда.

– Прошу прощения, мессир, но после ваших объяснений это все еще звучит очень и очень опасно…

– Довольно. – Элирий нахмурился и сделал раздраженный жест рукой. – Я научу тебя, как открыть тонкий портал между нашей реальностью и иной. Как я вернусь – не твоя забота. Не забывай, что я мастер иллюзий, и нет никого, кто справился бы с этим лучше меня. Достаточно перестать верить в иллюзию, и она развеется, а дух вернется в свое тело.

Яниэр смотрел на него очень встревоженно, но, правильно истолковав раздражение наставника, больше не осмелился возражать: повторяться Красный Феникс не любил. А Первый ученик хорошо знал, где проходит черта, которую нельзя пересекать.

– Я неотступно буду рядом с вами, мессир, и постараюсь помочь, если что-то пойдет не так, – просто сказал Яниэр, когда Элирий в подробностях объяснил, как следует открывать тонкий портал.

– Сыграй мне, душа моя, – не обращая внимания на сквозившее в голосе Первого ученика беспокойство, ласково попросил Элирий.

В конце концов, эта навязчивая опека уже переходит всякие границы. Видимо, новое тело наставника смущает учеников, и подсознательно они воспринимают его как неопытного, беспомощного юнца, как младшего. Но он знает об иллюзиях больше них двоих, вместе взятых. Он помнит, как важно не увериться в их истинности, иначе дух будет пойман и заточен в несбывшейся реальности до скончания дней.

Все будет в порядке.

Кифара Крыло Журавля, знаменитое духовное оружие Белого жреца, всегда находилась при нем. Рождаемая легендарным инструментом магическая белая музыка была способна не только убивать и упокоивать мертвых, она была способна на многое.

– Да, Учитель. Я приступаю.

Красный Феникс глубоко вдохнул, приготовившись слушать. Яниэр начал играть мелодию, которой его только что научили. Музыка легендарной кифары смерти звучала мирно и покойно. Где-то снаружи, в ожившем храмовом дворике лепестки одинокой вишни летели по ветру, ярко-красными росчерками таяли в ослепительной синеве небес. Вдруг отчаянно захотелось высоких и сильных нот, способных подняться над земным миром, способных вознестись и достигнуть солнца.

Элирию вспомнилось, что в прежние времена Яниэр частенько играл для него, услаждая слух изысканными и восстанавливающими цвет спокойными композициями. Совсем не такова была рождавшаяся сейчас причудливая, необыкновенная мелодия: две абсолютно разные темы, мажорная и минорная, восходящая и нисходящая, звучали в ней одновременно, постоянно чередуясь и рождая раскачивающие реальность диссонансы. За минувшие годы мастерство Первого ученика выросло и стало поистине велико: два разнонаправленных потока вздымались волнами, струились и кипели, неслись навстречу друг другу и разбивались один о другой. Умело сломанная гармония потрясала воображение, завораживала, заставляя вслушиваться в каждый оттенок звука. Музыка обрушилась на него, как хищная птица, и утянула в своих когтях. В ней крылось совершенное несовершенство.

В какой-то миг ноты замедлились и налились необычной тяжестью. Теперь они не летели со струн, повинуясь быстрым движениям пальцев Первого ученика, а едва ползли и, минуя слух, затекали прямо в сердце, сворачивались густой переливчатой ртутью, похожей на жидкое серебро.

Красный Феникс почувствовал, что незаметно для себя впал в полутранс и с каждым мгновением, послушный чужой воле, погружается в него все глубже. Даже не погружается – падает, стремительно падает в разверзшуюся бездну! Реальность расползалась, расходилась по швам. Кроме этого головокружительного падения и магических звуков музыки, доносящихся глуше и глуше, как будто издалека, все прочее перестало существовать. Элирий оказался в темном, девиантном потоке времени, который властно подхватил его, потащил куда-то… все дальше от этого мира.

Мелодия высвобождала душу из тела и увлекала ее в иную реальность. Он уже почти вошел в полный транс, когда Яниэр запел.