Текст книги "Особняк Лунного цветка (СИ)"
Автор книги: Наталья Герман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
Глава 18. Тот, кто был мил сердцу
Тонкое и быстрое лязганье ножниц рядом с моим ухом сопровождалось напевной мелодией, что разносилась по моей комнате, будто звон серебряных колокольчиков. Руки Анны порхали, подобно лёгким и невесомым крыльям бабочки, над моими неряшливо остриженными волосами, приводя их в порядок.
– У тебя били очень красивые волосы, – выдохнула девушка, выравнивая очередную прядь, что мягко опустилась на своё место, едва касаясь при этом плеча, – очень жаль.
Перед глазами заплясал образ моего собственного отражения в зеркале, с ножницами в руках и отрезанные пряди длинных волос, что упали на поверхность воды и по коже невольно пробежали неприятные мурашки. Выходит, часть меня, что помнила о произошедшем, пытается уберечь меня утерянных воспоминаний, но и противиться моей собственной воле не может. Осознание того, что моя личность могла расколоться на части вызывало чувство паники, стоило огромных усилий, что сохранить самообладание.
– Ничего, отрастут снова, – я выдавила из себя улыбку, – это всего лишь волосы.
Анна тяжело вздохнула, и продолжила напевать себе под нос нежную мелодию, будто пытаясь меня успокоить.
– Давно вы знакомы с Серафимом? – мой вопрос заставил её руки замереть на месте и понадобилось мгновение, после продолжительной паузы, чтобы девушка снова заговорила.
– При жизни я работала на него и, так вышло, что и после смерти, мы с ним часто работаем рука об руку. Жнецам тоже нужно иметь напарника, с кем можно поговорить время от времени. – Девушка склонила голову на бок и мягко улыбнулась. – Из-за определённых особенностей, он приближен к миру живых больше, чем многие из Жнецов. Потому, в огромном большинстве, ему доводилось забирать души детей и юнцов. На мой взгляд, это намного сложнее, чем работать со взрослыми душами. Дети дезориентированы намного больше, оттого и возиться с ними приходится дольше. Но, у него неплохо выходит.
От её слов поперёк горла встал горький комок.
– Но, как так вышло, что ты тоже стала Жнецом?
Анна горько усмехнулась, поправляя последнюю нужную прядь.
– В самый последний момент я предпочла сохранить жизнь девушке, которую хотел убить мой возлюбленный. Он был чудовищем, я знала это, но всё равно продолжала его любить. – В её словах остро ощущалась горечь, граничившая с нежностью. – Он похитил её, чтобы насолить своему заклятому врагу, хотел сделать ему безумно больно. Он затеял страшную игру, в которой его враг должен был погибнуть, зная, что его любимая женщина в плену. Я отпустила её, чтобы она смогла спасти его, но при этом…знала, чем это для меня закончится. Было легче самостоятельно лишить себя жизни, чем умереть от рук человека, которого я любила. Он не подарил бы мне лёгкую смерть. Я умерла бы в муках за то, что не подчинилась ему.
Её слова слетали с губ так легко и непринуждённо, будто она давно смиренно приняла то, что с ней произошло.
В памяти возникли слова, которые я ненароком услышала: "Он насиловал меня из раза в раз! Думаешь я могла поступить иначе?". Как можно было любить такого человека? За что? Или…быть может её сознание таким образом пыталось защитить её, так же, как и моё меня?
Девушка отступила на шаг назад, рассматривая результат своей работы.
– Тебе идёт, но всё же, – Анна склонила голову на бок, – коротковато вышло.
*******
– Как-то даже аппетит пропал с твоим присутствием, – скривил губы Даня, пристально уставившись на дворецкого, что сидел с нами за одним столом, изящно потягивая кофе из своей чашки и бегая глазами по строкам неизвестной мне книги. На нём красовалась кипельно-белая рубашка под чёрной жилеткой, с таким же чёрным галстуком…хотелось признаться, что белый цвет подходил его глазам намного больше, чем чёрный.
Анна молчаливо перебирала вилкой омлет, сидя на бывшем месте Ильи.
Было непривычно видеть этих двоих за завтраком, но странным образом, это грело душу.
– Давно пора было к нам присоединиться, – усмехнулся Сириус, – что Вас останавливало, детки? И, Амина, смелая причёска.
Я поёжилась от его реплики, но решила промолчать.
Серафим скептично изогнул бровь, бросив равнодушный взгляд на Сириуса поверх книги, в то время как Анна его просто проигнорировала.
– Агнцев становится меньше, – он сделал глоток кофе и поставил чашку на блюдце, – значит и работы меньше.
– Ах ты, – вскипел Даня, – ублюдок! Да я тебя…
– Хватит ссориться, – парировала я, посмотрев сначала на одного мужчину, затем на другого.
Серафим держался отстранённо и молча опустил взгляд в книгу, что раздражало Даню ещё больше.
Будто маленькие дети…
Дарья выглядела поникшей, а под её глазами пролегли тёмные круги, будто она и не спала вовсе прошлой ночью.
Я покачала головой прогоняя прочь ненужные мысли. В воздухе чувствовалось неприятное напряжение: казалось, будто каждый из присутствовавших пытался отгородиться от остальных невидимой стеной. Убийца всё ещё находился среди нас и мы понятия не имели, кто это мог быть.
– Я могу помочь, если требуется, – Серафим поднял на меня глаза, полные тепла и благодарности.
– Я ценю твой порыв, – его губы изогнулись в улыбке, – но не стоит. Я справлюсь.
– Но…
– Тебе стоит позаботиться о себе. Особенно с рукой в таком состоянии.
Дарья перевела взгляд на мою руку, что лежала на коленях и её глаза расширились он ужаса.
– Что произошло?
Даня в миг оказался рядом со мной и присев на колени, взял меня за руку.
– Как это произошло? Почему не сказала? – в его голосе слышались нотки тревоги и горечи.
И что мне им ответить? Что моё отражение в зеркале прошлой ночью пыталось вскрыть мне вены и обрезало волосы? Они скажут, что я совсем съехала с катушек.
– Поранилась ножницами, когда пыталась сама постричь волосы, – лож нелепо сорвалась с губ и, казалось, совершенно никого не убедила.
Даня лишь тяжело вздохнул, покачав головой и поглаживая моё забинтованное запястье.
*******
Оранжерея встретила меня всё тем же сумрачным великолепием и тихим шумом дождя над стеклянным куполом.
Я медленно прошлась по каменным дорожкам и дойдя до чёрной металлической лавочки, улеглась на неё на спину, устремив взгляд в тёмное, просвечивавшееся сквозь прозрачное стекло небо. Оно было иссиня-чёрным, зловещим, готовым в любую секунду затрещать по швам от очередной серебряной трещины молнии. Казалось, что моё сознание было похоже на это небо: непроглядная тьма, и лишь утерянные воспоминания блуждали сами по себе, будто имели собственный разум, прятались, путались, смешивались и это ужасно пугало и раздражало.
Именно за этими потерянными воспоминаниями крылась разгадка, так же, как и у остальных постояльцев особняка. И в тот момент я ощущала это как нельзя остро.
Моё отражение в зеркале, что говорило со мной, если задуматься, это часть меня, что борется с пробелами в памяти, отчаянно пытается заполнить их. Но, что-то мне подсказывает, что эти самые воспоминания не будут простыми.
Я протянула вверх руку, в глупой попытке прикоснуться к чёрное бездне и отчего-то вспомнился чёрный пиджак дворецкого. Такой же чёрный. Как сама ночь.
Серафим.
Он знает ответы на мои вопросы. Но, быть может, я неправильно их задаю и оттого он не может на них ответить? Я должна попробовать ещё раз. Попытаться понять, вспомнить и покинуть эти ужасные стены как можно скорее.
Преисполненная решимостью, я медленно спустилась по лестнице и направилась в кабинет дворецкого. Казалось, что особняк замер, притих, будто зверь, что готовился к прыжку, чтобы напасть на свою жертву. В это же самое мгновение, будто прочитав мои мысли, стены противно заскрипели и с потолка прямо передо мной сорвалась огромная хрустальная люстра, рассыпавшись на миллионы осколков, соприкоснувшись с полом.
Едва ли успев отступить назад и прикрыв лицо руками, я замерла, ожидая чего-нибудь еще и пытаясь побороть ужасную дрожь в теле. Шаг. Всего один шаг и я оказалась бы под ней… И тогда, пиши – пропало.
Втянув в лёгкие побольше воздуха, а затем, шумно выдохнув, я прислонилась спиной к стене и медленным, приставным шагом обошла место бедствия.
В груди нарастало беспокойство и чувство дежавю. В прошлый раз, когда особняк сходил с ума, Серафим был в опасности и, если следовать этой логике, мне нужно поторопиться.
Перед глазами возник зловещий образ открывшейся на его запястье раны, от чего моя собственная заныла ещё сильнее.
Добравшись до нужной двери, я нетерпеливо постучала.
– Серафим? – в ответ тишина.
Я надавила на дверную ручку, и она поддалась без сопротивлений, впуская меня в кабинет, который встретил меня кромешным мраком. Единственным источником освещения были вспышки молнии, что врывались в незашторенные окна.
Я развернулась и выжимая из собственного тела всё возможное направилась в кухню.
Особняк, тем временем издавал истошные скрипы и казалось, будто внутри стен кого-то заперли. Было сложно поверить в то, что этой махиной управляет всего одно существо. В голове не укладывалось, как такое вообще было возможно, но ведь и Жнецов смерти быть не может. Но, тем не менее, двое из них находились среди нас.
Кухня встретила меня закрытой на замок дверью. Видимо, с момента смерти Георгия Серафим в самом деле стал запирать её, чтобы тот самый, кто убил адвоката и трусишку не стащил ещё что-нибудь.
Я остановилась в панике перебирая варианты, куда бежать, чтобы найти мужчину, который то и дело ускользал от меня, будто песок между пальцев и не найдя ничего подходящего я, наугад, отправилась в гостиную.
Над моей головой раздавался гул, будто на втором этаже особняка кто-то беспокойно измерял пространство шагами. Быть может, остальные живые постояльцы не могли найти себе место от сумасшествия особняка.
Тем временем по стенам ползли трещины, будто живописные зигзаги, но в то же время исчезали, будто раны, что заживали с грандиозной скоростью.
– Серафим?
Тишина.
– Чёрт, да что же… – слова замерли на губах при виде стремительно растекавшейся лужи крови вокруг лежавшего на животе тела.
От шока я отступил на шаг назад и потеряв на мгновение равновесие осела на пол, судорожно хватая ртом воздух, в то время как за моей спиной снова пронзительно и противно заскрипела стена, а стёкла в оконных рамах тревожно зашатались.
– Нет, нет, нет… – сорвалось с моих губ, в то время как бледное лицо, полностью лишённое эмоций, с едва заменными чёрными трещинками у глаз никак не на меня не реагировало, – ты не мог.
В висках запульсировала боль, сдавливая голову в стальные тиски, давя на глаза, а чувство дежавю сжало грудь.
– Ты не мог меня оставить, – медленно, будто в замедленном фильме я подползла к неподвижному телу и нерешительно коснулась его щеки, забрызганное маленькими гранатовыми точками, – пожалуйста, открой глаза…
В ответ тишина.
Истерично всхлипнув, я прижалась щекой к его плечу, сжимая ткань его некогда белой рубашки. Из глаз брызнули слёзы, которые разбивались о плотную ткань чёрной жилетки, не оставив после себя и следа. Сердце в груди билось в бешенной дроби и казалось, что ещё немного и оно разорвётся на части, не выдержав давления и боли, что так неистово раздирало изнутри.
– Даже обидно, – послышался у меня за спиной насмешливый и в то же время холодный голос, – над моим толом ты там не убивалась.
Я замерла. Этот голос…я слышала его раньше.
– Разве тебе не было меня жаль? Чем это ничтожество лучше меня?
Осознание пришло незамедлительно. Этот голос…я слышала его в одном из своих ночных кошмаров. В том самом, в котором был убит Даня.
Медленно я обернулась и мои глаза расширились, будто при виде призрака. Призрака, что не должен был стоять за моей спиной.
– Илья?
Он выглядел иначе: от прежней хрупкости не осталось и следа, она сменилась надменной решимостью и чрезмерной самоуверенностью, которая от него прямо фанила. Худые плечи были гордо расправлены, карие глаза насмешливо сощурены, а тонкие пальцы играючи сжимали нож, испачканный в крови.
– Ты же….
– Погиб? – усмехнулся Илья, скривив губы, будто в приступе отвращения. – Малышка, мы находимся внутри западни, которая диктует свои правила. Одно из которых: «Если душа сама причинит себе вред, она не погибнет».
Перед глазами возник образ лежавшего на полу тела со шпилькой для волос, торчавшей из шеи. Выходит, этот ненормальный сам её себе в шею вогнал? Зачем? Чтобы подставить меня? К ни го ед . нет
– Но, мне крайне жаль, что ты не рада меня видеть. Я рассчитывал на другое, – он направил на меня нож, – отойди от этого ублюдка, я не закончил с ним. Он недостаточно страдал.
Я не двинулась с места, закрыв собой Серафима и смотря безумцу прямо в глаза, на что тот раздражённо фыркнул.
– Всё такая же дерзкая.
– Ты убил Даню, я помню это, – я сжала зубы, борясь с собственным страхом и ужасом, что сковал моё тело, – но отнять Серафима я тебе не позволю.
– Серафима? Ты серьёзно? – гостиная зазвенела от противного смеха. – Ты так и не вспомнила его истинное имя? Вот умора!
От звука его голоса по коже пробегали противные, липкие мурашки, но спустя мгновение Илья замолк и сверкнув глазами бросился на меня, направив лезвие в район моей груди. От страха я зажмурилась и пискнула, ожидая вспышки боли, но её не последовало, вместо этого послышался сдавленный и глухой стон.
Я открыла глаза и сердце в груди выдало глухой удар: передо мной стояла фигура в окровавленной белой рубашке и порванной чёрной жилетке. В бок мужчины вошло острое и сверкающее лезвие ножа, а руки сжимали безумца в обороне.
– Ублюдок, – проскрипел Серафим, – второй раз разрушить её жизнь я тебе не позволю, – его дыхание было прерывистым, сквозь сжатые зубы.
Резким движением Илья вогнал лезвие глубже, заставив Серафима вздрогнуть, но его руки всё так же сжимали его запястье и плечо.
– Остановитесь…, – сорвалось с моих губ, – не нужно…
Тело пробивала мелкая дрожь, а ужас полностью сковал движения, будто на мгновение я стала живой каменной скульптурой, не имевшей возможности сдвинуться с места.
– От чего же, – хитро улыбнулся Илья, – в прошлый раз ты так красиво отдал за неё жизнь, – его слова эхом пронзили моё сознание, – мне понравились представление! Сын главы мафиозной организации покончил с собой, чтобы спасти свою драгоценную невесту….как трогательно…и глупо. Но я оценил.
В это же самое мгновение недостающий фрагмент, что не давал мне покоя столько времени встал на своё законное место и картинка сложилась воедино.
– Егор…, – выдохнула я, ощущая, как по щекам новым потоком потекли горячие слёзы.
Боль пронзила грудную клетку, будто в неё вогнали тупой и ржавый гвоздь, растикаясь по телу, пульсируя и сжимая сердце.
Мужчина тяжело выдохнул и собрав последние силы оттолкнул от себя безумца.
– Позже, – его голос звучал низко и хрипло.
Всё это время…я чувствовала связь между нами, буквально ощущала кожей, что этот мужчина мой. Часть меня. Как я могла забыть…
– Что здесь… – в гостиную ворвался Даня и его глаза тут же сощурились при виде Ильи, – так и знал, что ты не мог просто так сдохнуть.
Позади него замерла Дарья, прикрыв рот ладонью, будто пытаясь остановить немой крик, а в её глазах читался неподдельный ужас.
– Ты…. – всхлипнула она, – ты убил…
– Да! – Илья восторженно раскинул в стороны руки и победно рассмеялся, вскинув подбородок. – Именно под моим чутким руководством оркестр смерти играл так безупречно! Я убил почти каждого из вас своими руками! А если не своими руками, то дёргал за нужные ниточки. Я прирождённый кукловод! А вы все – мои куклы!
В этот же момент послышался звук разбившегося стекла, сопровождавшегося рассыпавшимися из-за головы Ильи осколками. Лицо безумца перекосило, и он начал медленно оседать на колени, пока не рухнул полностью лишённый чувств, а позади него стояла Анна, сжимавшая в руках горлышко от бутылки.
Девушка тяжело дышала, а на губах играла странная улыбка.
– Боже, как же давно я хотела это сделать!
На моё плечо легла прохладная рука, заставив меня вздрогнуть.
– Нам лучше уйти, – Сириус легонько потянул меня за локоть, – ты видела достаточно. Хватит.
– Но…
– Амина, иди, – холодно отрезал Егор, – Сириус, уведи её.
И я, подобно безвольной кукле, позволила вывести себя из гостиной.
Глава 19. Ты или я. Вот в чём вопрос
Я сидела на полу своей комнаты, уставившись на доску расследования. Меня всё ещё трясло, и чувство страха растекалось по венам, мешая рационально мыслить.
Фотография, что была засвечена в самом центре проявилась и теперь с её поверхности на меня смотрела ярко-голубые, невероятно добрые глаза мужчины, которого я любила до боли в груди. Он улыбался той самой улыбкой, невероятно доброй и мягкой, что так часто согревала меня, придавала сил и уверенности, когда я было хотела опустить руки. Его кожа не была такой бледной, а по скулам не разбегались трещины… На той фотографии он всё ещё был жив.
– В прошлый раз ты так красиво отдал за неё жизнь… – прозвенело в памяти. Он совершил этот грех, чтобы спасти меня… И всё это время помнил об этом, находясь рядом…прикасаясь ко мне и заботясь… О, боже…
По щекам градом катились слёзы, а я тщетно пыталась их осушить рукавами своей кофты. Слишком больно, слишком тяжело принять тот факт, что мужчина, которого я любила, который столько сделал для меня…покончил с собой.
– Мне жаль, Амина, – голос Сириуса звучал непривычно тихо и низко, – жаль, что Вам пришлось пройти через всё это.
Мужчина стоял возле двери, облокотившись спиной на стену и скрестив на груди руки.
– Я вспомнила всех, Сириус, – выдохнула я, обернувшись к мужчине, – но, ты единственный, кого я не помню.
Сириус улыбнулся одними только губами.
– На самом деле, всё сложно, – он потёр подбородок, – видишь ли, в это особняке есть женщина, которая является моей дочерью.
Его слова повергли меня в шок.
– Ты несёшь бред. Как…
– Амина, – Сириус понизил тон, – я являюсь главой отдела по транспортировке душ. Один из основных подчинённых Смерти – Верховный Жнец. В данном особняке я выступаю наблюдателем. Каждой душе, что была здесь, был дан шанс искупить грехи, что они совершили при жизни. В том числе и мне самому.
– Но…
– Я полюбил живую женщину, – он опустил глаза, – хоть не должен был. Не по кодексу, не по статусу. Но, тем не менее, я это сделал. Она родила от меня дочь.
Его слова звучали слишком безумно, даже после того, что я узнала ранее…
– Но то, что девочка являлась получеловеком полужнецом, обрекло её на беды в течении всей её недолгой жизни. Это было моё наказание. Наблюдать за тем, как мой ребёнок страдает, а я ничем не мог ей помочь. И…в конечном итоге, она повторила мою судьбу. Стала Жнецом смерти. Умерла страшно, в одиночестве. Только бы не попасть в лапы к мужчине, который был для неё одновременно и любовью всей жизни и самым страшным ночьным кашмаром.
– Анна…
Сириус поморщился и отвел глаза.
– Я был тем, кто переправлял все души, что находятся здесь из мира живых. Этим я и связан со всеми, кроме тебя.
Я опустила глаза на свои руки, которые были испачканы в крови Егора и к горлу подступила тошнота.
– С ним всё будет хорошо?
– Он Жнец смерти, – уголки губ Сириуса дрогнули вверх, – достаточно сильный. Справится.
Я кивнула и перевела взгляд на доску расследования: все фотографии обрели цвет, а на месте пустого квадрата, что был соединён нитью с Анной, красовалось аккуратно выведенное имя «Сириус».
– Где сейчас Илья?
Сириус поднял на меня взгляд, полный непонимания.
– Зачем тебе…
– Хочу посмотреть этому ублюдку в глаза.
*******
Извилистая каменная лестница вела меня вниз и с каждым новым пролётом темнота сгущалась всё больше. Нос щекотал неприятный запах сырости и плесени.
– Как душа того, кто здесь заточён, – промелькнуло в голове и я горько усмехнулась.
Внутри меня кипела гремучая смесь из обиды, ярости и горечи. Хотелось взять в руки тот самый нож, с которым это гадёныш бросился на Егора и вогнать ему под рёбра за всю боль, что нам пришлось перенести из-за него.
– Не думал, что ты придёшь, – усмехнулся голос из темноты за решёткой.
– Я и сама не думала.
Послышались неспешные шаги и вот, по ту сторону металлических прутьев на меня уже смотрели безумные карие глаза.
– Зачем ты это сделал? Зачем убил…
– Егора? Я хотел быть на его месте, – мужчина хитро улыбнулся, – у этого отброса было всё. Он был любим отцом, с его мнением считались, прислушивались к нему. У него была женщина, что пошла бы ради него на убийство. Я не понимаю, почему всё это досталось ему, а не мне…
– Потому что он человечен, – я склонила голову на бок, – а ты прогнил изнутри и смрад, что сочится из твоей душонки ощущается за километр. Искренне надеюсь, что ты никогда не получишь отпущения.
– По крайней мере, – усмехнулся Илья, – я знаю, кем являюсь, а ты даже не понимаешь, почему нас всех собрали здесь. Это всё из-за тебя. Ты причина всех мучений.
– Что ты несёшь? – я отступила на шаг назад.
– Твоё появление в порту запустило механизм, который остановить было уже невозможно. Даниил погиб, защищая тебя. Дарья потеряла сына и погибла просто потому, что работала на твоего жениха. Анна погибла, потому что отпустила тебя, а не убила, как ей было приказано. Ну, а Егор, милашка Егор, он был вишенкой на этом кровавом торте. Он получил маленькую посылочку с указанием того, что следует сделать, чтобы ты осталась жива. Видишь, все умерли по твоей вине! Ты во всём виновата! Ты всех убила!
Стены подземелья содрогнулись от противного и дикого хохота.
– Закрой рот! Не перекладывай свою вину на меня!
Смех резко прекратился.
– Если это моя вина, тогда почему мы заперты в твоём кошмаре?
*******
Кабинет Егора встретил меня тишиной и приглушённым светом. На знакомом мне диване сидела Анна и молчаливо складывала чистые полотенца, но стоило мне зайти, как она подняла на меня уставшие глаза.
– Амина, это ты, – её голос звучал потеряно, – если ты к Егору, то он…
Недоговорённая фраза застыла на её губах в момент, когда мои руки обвились вокруг её плеч.
– Прости, – прошептала я, обнимая девушку сильнее, – я должна была остановить его, должна была помочь тебе…
Предательские слёзы брызнули из глаз, но я игнорировала их и в это же мгновение на мою спину легли прохладные тонкие руки.
– Ты помогала мне, чем могла помогала, – Анна тяжело вздохнула, – это я была слабой. А он воспользовался этим. Так что, отпусти эту боль. Ты совсем не виновата, – девушка отстранилась от меня и улыбнулась так же, как она делала раньше мягко и невинно, – а сейчас, думаю тебе следует навестить его.
Она указала рукой в сторону темной двери возле книжного стеллажа.
– Только будь потише, – она встала с дивана и направилась к выходу из кабинета, но уже возле двери обернулась, – я рада, что ты, всё-таки, вспомнила нас, – и она исчезла.
Вытерев слёзы с лица и не теряя больше времени, я подкралась к двери и тихонько опустила вниз ручку. Дверь легко поддалась, бесшумно впуская меня в небольшую спальню.
На прикроватной тумбочке стоял винтажный подсвечник с тремя свечами. Они отбрасывали мягкий золотистый свет на небольшую кровать и кресло, рядом с ней. Поодаль стоял узкий шкаф, на стенах висели полки, заставленные записными книжками, а на серых обоях плясали причудливые тени.
Тихо пробравшись внутрь, я присела в кресло, всматриваясь в бледное лицо мужчины, что лежал на кровати: на его скулах всё так же виднелись небольшие трещины, но уже не такие глубокие, как раньше, но под глазами пролегли тёмные круги.
Он лежал на боку, а его обнажённый торс был густо перебинтован, а сквозь белую ткань слегка проступали багровые кляксы. Анна хорошо постаралась.
Глаза невольно забегали по прекрасно слаженным рукам и плечам, совершенно таким же, какими они были при жизни. И это зрелище заставило меня прикусить губу.
– Знал бы ты, как же я злюсь на тебя и, – невольно слетело с губ, – люблю. Безумно люблю. Спасибо, что спас меня. Снова.
– Я тоже на тебя злюсь, – послышался хриплый и тихий голос, – настолько сильно, что уснуть не могу. Ты должна была оставить меня и бежать. Спасать себя.
– Я не могла тебя оставить!
– У него был нож. Он мог убить тебя и тогда… – Егор замолчал и на его щеках выступили желваки. – Всему пришёл бы конец.
– Конец? – вспылила я. – Ты хоть можешь себе представить, что я почувствовала, когда увидела тебя на полу в луже крови? И какого чёрта ты не отвечал, когда я звала тебя?
– Если это хоть немного похоже на то, что почувствовал я, когда этот ублюдок бросился на тебя с ножом, то да, представляю. – он тяжело вздохнул и открыл глаза, которые были чернее самой ночи, – На мне держится баланс между сном и явью. Если бы в тот момент, когда ты звала меня я ответил, то особняк бы рухнул. Мне нужно было успокоиться и восстановить контроль над ним.
Я протянул руку и нежно сжала его слегка прохладные пальцы, что лежали поверх одеяла.
– Прости. Я испугалась и не знала, что делать…не могла позволить, чтобы ты пострадал ещё больше, Егор.
На звук своего имени он несколько раз моргнул, а затем посмотрел мне в глаза.
– Выходит, ты всё вспомнила.
Повисла неловкая тишина, которая давила на сердце.
– Не всё и, думаю, мне понадобится твоя помощь. В этот раз ты мне не откажешь, ведь так?
Егор горько усмехнулся.
– Знала бы ты, как тяжело было держаться от тебя на расстоянии и молчать. Просто потому, что я больше не имею права находиться рядом с тобой. Но, я подумаю, что можно сделать.
Он сжал мои пальцы в ответ.
– И ещё, – он перешёл на шёпот смотря мне в глаза, нежно и ласково, так, как он делал это раньше, – я тоже люблю тебя.
Его слова отозвались в груди приятным теплом, которого так давно не хватало.
– Никогда не переставал, даже когда стал Жнецом.
Осторожно я поднесла его руку к своему лицу и нежно коснулась губами её тыльной стороны, а затем, немного помедлив, прижала его прохладную ладонь к своей щеке, переплетая наши пальцы вместе.
– Я бы всё отдал, чтобы этот момент не заканчивался, чтобы я смог остаться с тобой навсегда…
– Тише, – я улыбнулась настолько мягко, на сколько была способна в ту минуту, – тебе нужно восстановиться. Всё позже. А пока давай будем наслаждаться временем, что у нас есть.
Егор прикусил губу.
– Вернёшь долг? – чёрные глаза хитро сощурились, на что мои брови удивлённо взлетели вверх.
– Долг?
Слегка поморщившись от боли, он прижался спиной к стене, освобождая место.
– Тем, что я побуду с тобой сейчас, увы, за все долги рассчитаться не смогу. Я слишком много задолжала тебе.
Мужчина усмехнулся и похлопал ладонью по месту рядом с собой.
– Мне этого будет достаточно, – в его усталых глазах плескались озорные огоньки, которые вызывали улыбку и поддавшись порыву, я медленно и осторожно устроилась рядом с ним.
От его тела исходило тело и приятный запах, тот самый, что столько времени преследовал меня и сводил с ума, заставляя навязчивые мысли блуждать по воспалённому сознанию, подобно заблудившемуся в лабиринте страннику.
– Какая же ты красивая, – его ладонь нежно гладила моё щёку, а наши лица, казалось, были так невозможно близко, что подобное казалось просто возмутимым.
Не успела я ответить, как мягкие губы нежно накрыли мои, будто спрашивая разрешения на вторжение. И от этой трепетной нежности по коже пробежали тёплые мурашки. А затем, будто что-то внутри нас щёлкнуло, стирая рамки, установленные ранее временем и обстоятельствами.
В движении его губ больше не чувствовалось неуверенности в том, что нужно сохранять тонкую грань между нежностью и страстью, и я поддавалась этому порыву, полностью отдаваясь его губам и сбивчивому дыханию.
Одно резкое движение и я оказалась на спине. Нежные, но требовательные губы медленно спускались от мочки уха по шее, то мучая остановками, продолжая жадные прикосновения, слегка прикусывая кожу зубами.
С моих губ сорвался стон наслаждения, но тёплая ладонь тут же приглушила его.
– Тише, любовь моя, – прошептал он, выдохнув мою ключицу, – нас могут услышать.
Он отстранился, нависая надо мной, а чёрные глаза игриво изучали меня, будто видели впервые. И в этом взгляде впервые за долгое время я видела покой, невесомый, будто крылья бабочки.
– Нам нужно отдохнуть, – его слова заставили разочарованно выдохнуть, но на удивительно красивом лице появилась нежная улыбка.
Я невольно покосилась на бинты, что так бесцеремонно стягивали его обнажённое тело и нехотя кивнула головой, хоть и согласиться с фактом того, что нам нельзя продолжить наслаждаться друг другом было невозможно тяжело.
Нам обоим и правда следовало отдохнуть и тут я ощутила, как на меня резко накатила усталость.
