Текст книги "Особняк Лунного цветка (СИ)"
Автор книги: Наталья Герман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
Глава 9. Мой Вредина
Я лежала на своей кровати, поджав колени к груди, а пальцы у моего лица невольно сжимали холодный металлический ключик от входной двери. Казалось, что такое положение подарит больше спокойствия и ощущения безопасности, но почему-то всё моё тело мелко дрожало: то ли от того, что оставшись на едине с собой я позволила себе расслабиться и дало знать сильное эмоциональное перенапряжение, то ли от безумно приятного запаха парфюма, что остался на моих ладонях. Я обернулась и посмотрела на мягкую игрушку, что сидела на соседней подушке.
В самый первый вечер в этом особняке от игрушки пахло так же. Выходит, дворецкий был в этой комнате и прикасался ко всем вещам в ней.
Серафим настырно не собирался покидать мою голову и от этого сердце в моей груди заходилось бешенным ритмом. Стоило огромных усилий оставаться на месте, а не бежать по особняку, чтобы снова прижаться к тёплой груди и вдохнуть этот запах, но уже на его владельце. Казалось, что я сходила с ума, мысли о нём становились навязчивыми и это могло стоить мне жизни.
А что, если убийца – это он? – промелькнула в голове мысль, но я быстро прогнала её прочь. Это слишком нелогично. Зачем Жнецу смерти убивать человека? Он должен забрать его душу, а не лишить жизни. Анна тоже…ей просто незачем нас убивать, но если вспомнить её слова:
«Каждый раз, когда вижу его, вспоминаю всё, что он со мной сделал!», возникает вопрос, о ком она говорила и не был ли этот кто-то сам Георгий. Могла ли она ему за что-то отомстить? За что-то, чего он не помнил. Что же случилось с Анной, что она наложила на себя руки, если следовать логике сказанных Серафимом слов?
Сердце в груди болезненно сжалось, когда перед глазами заплясал уродливый шрам на его запястье. Видимо, этот человек значил для него больше, чем сама жизнь. Где-то в груди зашевелилось неприятное чувство…а любил ли меня так кто-то? Больше себя…больше самой жизни. Да и способен ли ещё кто-то на такие чувства?
Все эти мысли огорчали и злили одновременно.
Я схватила подушку и с силой кинула её в стену, но немного промахнулась и попала в стоявший чуть левее книжный шкаф. От удара он слегка покачнулся, и с верхней полки на пол с грохотом упала записная книжка.
В это же мгновение в дверь нерешительно постучали.
– Амина? – раздался голос Даниила. – Мы можем поговорить?
Я покосилась на дверь, решая для себя стоит ли впускать в свою комнату парня, после всего, что случилось в особняке. Но, с другой стороны, он спас мне жизнь, когда кто-то пытался меня убить и он один из немногих, в чьей невиновности я полностью уверенна. Он не убивал Георгия. Физически не мог.
– Подожди секунду, – я подняла с пола подушку и бросила её обратно на кровать.
Ключ повернулся в замочной скважине и нажав на ручку я приоткрыла дверь.
Даниил стоял напротив, уперев руку в стену рядом с дверью. Его лицо казалось бледнее, чем обычно, а в глазах читалась смесь ясности с грустью и чем-то ещё, что я не могла распознать.
– Что случилось?
Он поднял на меня глаза, но казалось, что смотрел он куда-то сквозь.
– Я вспомнил кое-что, – его слова от чего-то заставили сердце забиться в разы чаще, – ты должна это услышать.
Я молча кивнула головой, ощущая странную растерянность и уступила ему дорогу.
Парень медленно вошёл в комнату потупив взгляд в пол и, хромая, направился в сторону стула, возле письменного стола.
Меня укололо чувство вины, в очередной раз.
– Не знаю, с чего начать, – парень тяжело вздохнул, прикрыв глаза, между бровей пролегла морщинка, а губы слегка скривились, – это всё…
Молча подняв с пола записную книжку, я села на край кровати и провела кончиками пальцев по выцветшей обложке, совершенно молча. От чего-то было страшно сбить парня с мысли.
Он молчал, видимо подбирая получше слова. Но с каждой новой секундой мне становилось всё тревожнее.
Помотав головой, я открыла записную книжку и глаза зацепились за строчку, написанную знакомым подчерком:
«26 октября. Мне трудно писать об этом. Меня разрывает на части от боли. Его больше нет. Я не смогла спасти его….»
В глазах начало мутнеть и дышать стало тяжело. Это чувство дежавю, щемившее сердце…
– Амина? – взволнованный голос Даниила доносился будто издалека. – Ты в порядке?
«Даня. Мой Вредина. Его больше нет».
– Амина! – и всё погрузилось во тьму.
*******
Заведённые за спину руки саднили от стянутой на запястьях кабельной стяжки. Голова казалась очень тяжёлой, веки то и дело норовили закрыться, но я из последних сил боролась с накатывавшим на меня сном.
Как так могло получиться? Ведь, казалось, я была так осторожна, но всё равно попалась.
Сердце в груди забилось так быстро и отчаянно, будто было способно всё исправить, но в конечном итоге лишь надрывалось зазря. А где-то рядом с ним трепетало чувство сожаления.
– Простите, – тихо сорвалось с губ, – я была слишком самоуверенна. – Слишком. Думала только о карьере, совершенно наплевав на чувства двух дорогих сердцу людей.
– Егор, – при воспоминании о молодом мужчине, который так радушно принял меня в свою жизнь, понимая риски, сердце в груди отчаянно заныло и, мне кажется, если бы оно имело голос, то запросто бы закричало или застонало от отчаяния. – Он защищал меня, боролся против системы. Помогал. И его тёплые руки не раз утешали меня. А просил только об одном…не писать новых статей. Но, я не послушала. Сделала всё по-своему. И теперь сижу в каком-то подвале, с перевязанными за спинкой стула руками. – А Даня, – я хлюпнула носом и склонила голову вниз. Он, наверное, с ума сходит и сбился с ног разыскивая меня. Мой глупый лучший друг.
Перед глазами всплыли воспоминания того, как отчаянно он отговаривал меня сдавать в редакцию новую статью, в которой я раскрыла союзников группировки «Буэр» и имена их теневых конкурентов, тех самых, что убили брата отца Егора. Тем самым я подставила под удар не только Егора, но и Даню, потому что именно он передавал статью, а соответственно и связан со мной напрямую.
– Какая же я дура, – прошептала я, прикусив губу.
– Мягко сказано, – послышался сдавленный шёпот. Я обернулась на голос и почувствовала, что сердце в груди пропустило удар: из-за угла неподалёку на меня смотрели знакомые светло-голубые глаза, пепельно-белые волосы были растрепаны, будто парень не считал нужным приводить их в порядок. Так неряшливо и в тоже время мило. На тонких губах играла кривая, но в тоже время тёплая улыбка.
– Вредина, – улыбнулась я, не веря своим глазам.
Парень кратко кивнул головой, смотря куда-то за меня и обернувшись я замерла, готовая разрыдаться в любую секунду: за колонной из металлических бочек стоял Егор с парой мужчин, которые скорее всего являлись его подчинёнными. В его глазах читались трепет, тревога и решимость.
– Ты должен злиться на меня, – пищал мой внутренний голос, – почему ты смотришь на меня с такой нежностью?
От этого сердце заныло ещё больше.
Они пришли…оба пришли, чтобы спасти меня из западни, в которую я сама себя загнала.
Егор кивнул головой мужчинам за своей спиной, и они скрылись, но в это же самое время:
– Маров, – этот голос… Я вздрогнула всем телом от ужаса. Мне был знаком его владелец.
– Как я и думал, – на мои плечи легли холодные руки, заставив меня замереть, – столо поймать девчонку, как ты сам пришёл. Я так рад нашей встрече!
Медленно, будто на автопилоте я обернулась, но глаза отказывались воспринимать лицо человека, который стоял за моей спиной. А видела только карие глаза, которые горели безумством.
– Егор, выходи, подлый трус! – пропел парень, противно хихикая, будто пародируя кадр из советского мультфильма, но в опошленной безумством интерпретации. – Будь хорошим мальчиком.
– Егор, не нужно! – крикнула я во всё горло.
– Молчи, дура, – резкий удар перевернул стул на грязный пол и в плече отозвалась тупая боль. Я стиснула зубы, чтобы не закричать и зажмурила глаза.
– Амина! – Егор сделал шаг, вытянув руки вперёд, одна из которых сжимала пистолет. – Это только наши с тобой разборки. Оставь её. – он медленно опустил оружие на пол. – Видишь, я безоружен.
Мужчина позади меня истерично засмеялся и звук его голоса отзывался в моей груди диким ужасом, который сжимал в тиски бешенное сердце.
– Какой послушный щеночек, – безумец переступил через меня и медленно направился в сторону Егора, спрятав руки за спину, – на колени.
Тон его голоса изменился: насмешливые нотки исчезли, уступая место холодности и жёсткости.
Мышцы лица Егора дрогнули, а во взгляде читалась злость и ненависть, а по его щекам заходили желваки.
– Ну же! – повысил голос безумец, схватив Егора за волосы и резко потянув вниз. – К ноге!
– Нет… – заскулила я, наблюдая за тем, как мой любимый мужчина, медленно, но при этом не теряя достоинства опускался на колени. К горлу подкатил горький ком отчаяния и сожаления и в этот же момент я почувствовала, как моих рук кто-то коснулся.
– Он выигрывает нам время, – послышался тихий шёпот у меня за спиной, – тише.
Я прикусила губу, пытаясь побороть дрожь и взять контроль над собственным телом, но получалось ужасно. Казалось, что ужас сковал меня настолько, что я полностью перестала себе принадлежать.
– Что может быть прекраснее, – усмехнулся безумец, – чем лицезреть, как твой заклятый враг стоит перед тобой на коленях.
Послышался глухой удар, пронзивший тишину. Я подняла глаза и побледнела: по подбородку Егора потекла бордовая струйка. Но он продолжал молчать.
– Быстрее, – шикнул Даня, потянув меня за уже свободную руку, – уходим.
На копошение обернулся безумец и его лицо перекосило от отвращения.
– Твари, – резким движением он схватил с пола пистолет, но прицелится его не дал рывок в сторону. Егор повалил мужчину на пол, нанося резкие и точные удары по лицу.
– Бегите!
Мы сорвались с места, выжимая из ног всё возможное и направляясь в сторону лестницы, которая вела к металлической двери. Выход. За спиной доносились удары и ругань, это походило на сражение животных, ужасное, душераздирающее, выворачивавшее душу на изнанку.
– Сволочи! Твари! – рычал мужчина, сквозь зубы, – Я всё равно прикончу вас всех!
В следующее мгновение Даня резко притянул меня к себе, заключив в объятья.
– Что ты… – договорить не дал глухой звук выстрела, от которого Даня вздрогнул.
И в это самое мгновение всё вокруг будто замедлилось. Сильные руки ослабили хватку, и я почувствовала, как парень медленно начал оседать на пол.
«Стук»-глухо выдало сердце.
– Даня… – тихо сорвалось с губ, а за его спиной раздался дикий хохот, схожий с лаем гиены.
– Я прихлопнул сопляка! – хохотал безумец. – Прихлопнул! – после чего резкий удар прекратил ужасный хохот и на пол рухнуло оружие, а затем и тело мужчины.
«Стук».
«Стук, стук».
– Даня… – на полу за его плечами растекалось гранатовое пятно, пугающе быстро, – Даня…
Его руки мелко дрожали, а из груди вырывался страшный хлюпавший звук, за которым последовал глухой кашель.
В полном оцепенении я наблюдала за тем, как тонкие губы окрашивались в алый цвет, а по подбородку поползла рубиновая дорожка.
– Ни за что бы не подумал, – прохрипел он, усмехнувшись, – что умру в подвале.
– Не говори, – пальцы сжимали ткань его свитера до скрипа, – береги силы. Скорая, нужно вызвать…
– Вьюнок…, – очередной приступ кашля.
– Свяжите его, – будто издалека послышался голос Егора, – глаз с него не сводить.
Сильные руки осторожно отодвинули меня в сторону.
– Не смей умирать, – Егор аккуратно приподнял Даню за плечи, – как минимум до момента, пока я не верну тебе долг.
– Долг?
– За спасение моей женщины.
Перекинув руку Дани через своё плечо, Егор помог ему встать, фактически полностью приняв на себя его вес.
– Так будет быстрее, – мужчина повернулся ко мне и в его глазах безумно глубоких и чистых читалась боль и тревога, – Амина – в машину, мне нужно, чтобы по дороге в больницу, ты зажимала рану и сохраняла его в сознании. Быстро!
Его холодный тон и чёткие команды привели меня в чувство, но тело продолжало двигаться будто на автопилоте.
– Даниил! – звонкая пощёчина пронзила пространство вокруг, но Даня на удар никак не отреагировал.
– Времени нет.
*******
Я сидела на полу в полумраке больничного коридора, уставившись на свои ладони, испачканные кровью.
Тело будто пребывало в оцепенении, так же, как и разум, и только в памяти время от времени всплывали недавние события: подвал, рыжеволосый безумец, выстрел, мой лучший друг истекавший кровью…
Воспоминания сменялись одно другим, давя на сердце, которое казалось, разрывалось на части от страха за жизнь человека, по другую сторону двери операционной.
– Молю тебя, – срывалось с губ тихое обращение, – прошу спаси его и сохрани. Молю от всей своей эгоистичной души.
Я вздрогнула всем телом от осторожного касания тёплых рук к моим ладоням, но подняв глаза не сразу смогла понять, кто сидел передо мной на присядках. Молодой мужчина поставил возле меня стаканчик с кофе, вытащил из упаковки влажное полотенце и взяв в руки мою ладонь, начал медленно протирать от крови один палец за другим. Его движения были плавными и осторожными, но в то же время чётко выверенными.
– Егор, – я выдавила из себя улыбку, – зачем ты…
– Знал, что не захочешь отходить от операционной, – тихо ответил он, не поднимая глаз, – нужно привести тебя в порядок.
К горлу подкатил горький ком, а глаза застлала солёная дымка.
– Прости, – прошептала я, дрожащими губами, – прости меня, это всё я…
– Тише, – мужчина подался вперёд, и нежно коснулся лбом моего лба, – я давно простил.
– Но ты должен злиться…
– Я злился, – Егор нежно смахнул с моей щеки слезинку, – пока не узнал, что этот ублюдок похитил тебя. Злость сменилась страхом.
Он замолчал, зажмурив глаза, будто мальчик, который увидел нечто невообразимо страшное. В тот момент он казался таким уязвимым, будто его самого можно было в любую секунду сломать по щелчку пальца.
– Знаешь, я не помню, когда в последний раз так боялся за кого-то. Разве что, в детстве, когда ещё жил в приюте.
От удивления я уставилась на него во все глаза.
– Ты этого не знала, – он нежно улыбнулся, – выходит, ты не такой уж и хороший журналист. Меня усыновила семья Маровых в возрасте восьми лет, это тщательно скрывалось. Я рос единственным ребёнком и постепенно забыл, какого это, когда сердце болит о ком-то ещё, кроме себя.
Егор отстранился и продолжил протирать мои руки от ржавых разводов.
– Да и, быть может, я просто не любил до этого никого так сильно, – он вложил в мои ладони стаканчик кофе.
Я молчала, совершенно сбитая с толку: мужчина, который с первых дней казался холодным и неприступным смотрел мне в глаза в ожидании на признание, которое лилось из глубины его сердца.
– Знаю, что сейчас неподходящий момент и ни к чему тебя не обязываю.
– Я тоже тебя…
Договорить мне не дала женщина, вышедшая из операционной.
– Вы родственники Ветрова Даниила?
Лицо женщины было непроницаемым, совершенно невозможно было определить, какие эмоции она испытывала.
– Всё верно, – отозвался Егор.
– Примите мои соболезнования.
Глава 10. Чудо, что сотворила Смерть
Даниил
Хрупкую тишину девичей комнаты мерно нарушало еле слышное тикание прикроватных часов и этот звук дрожал на окраине моего сознания, удерживая в состоянии бодрствования. Я не мог заставить себя расслабиться и уснуть, пока Амина лежала на своей кровати и вздрагивала во сне. На её ресницах плясали лёгкие огоньки света прикроватной лампы, а между бровями то и дело пролегала тревожная морщинка. Её грудь быстро поднималась и опускалась от сбивчивого дыхания, будто в своём сновидении она отчаянно пыталась спастись от кого-то бегством.
– Что же тебе снится, Вьюнок? – прошептал я и опустился в кресло рядом с кроватью.
До сих пор в голове не укладывалось, как я мог забыть её. Забыть то, кем она являлась для меня, на сколько была для меня дорога. От этих мыслей затянувшаяся рана от пули в спине заныла, вынудив невольно сжать тонкую ткань свитера.
– Призрак прошлого, – раздался у меня за спиной знакомый голос, который вызвал у меня приступ тошноты.
– Серафим, – выплюнул я, не оборачиваясь, – сукин ты сын.
– Как понимаю, – дворецкий бесшумно пересёк комнату и склонился над Аминой, с намерением поправить одеяло, но я отдёрнул его за руку, – ты всё вспомнил.
– Не всё, – я встал между ним и кроватью, – но этого достаточно, чтобы ненавидеть тебя, скотину.
Мышцы его лица едва заметно дрогнули.
– Ты выбрал неудачное время, для выяснения отношений.
– Скажи спасибо, что я тебе прямо на месте морду не начистил, – прошипел я. – Причина её состояния, – кулаки рефлекторно сжались от злости, – причина того, что мы все заперты здесь… Всё из-за тебя!
Глаза дворецкого застлала чёрная дымка, расползаясь по скулам тёмными трещинами, а черты лица устрашающе вытянулись. Резким движением он схватил меня за грудки дёрнув на себя.
– Я не отрицаю своей причастности к тому, что её разум помутился, но не делай меня козлом отпущения, – Серафим оттолкнул меня, вынудив осесть в кресло, – в это безумие все внесли свою лепту.
– Но она…
– Ммм, – послышался сдавленный стон, заставивший нас повернуться к спящей девушке.
– Серафим? Что ты здесь… – Амина попыталась привстать, но тут же замерла и поморщилась, будто почувствовала резкую боль, а я ощутил безумное облегчение.
Она не вспомнила дворецкого. Точнее то, кем он был. Оно и к лучшему, мне бы очень хотелось, чтобы тайна его личности сохранялась как можно дольше. И, чёрт возьми, если бы я мог, я убил бы его собственными руками, размазал по полу, не оставив и мокрого места. Но нет же, даже после смерти эта тварь превратилась в нечто, что нельзя уничтожить. Чёртов таракан.
– Тебе лучше полежать, – я склонился над ней, поправляя подушку, – ты потеряла сознание. А тебе, – я обернулся к дворецкому, сверля его глазами, – лучше оставить её в покое, пока я лично не выставил тебя за дверь.
– Даня, – то, как она позвала меня по имени, нежность в её голосе, граничащая со слабостью, отозвалась в моём сердце острой болью, – не стоит так с ним, он же не сделал ничего плохого. – Да, конечно не сделал, только во всём этом дерьме мы оказались по его вине.
– Как ты отдохнула? – отозвался дворецкий, полностью игнорируя моё присутствие. – Выглядишь бледной. Что-то произошло?
Нет, нет, нет! Не вороши чёртовы угли её памяти, ещё не время! Я должен сохранить её блаженное неведение как можно дольше!
– Пошёл вон.
– Тебе следует быть осторожнее, – тон его голоса…до отвращения сладок, что вызывал приступ тошноты. Чёртова нечисть. Хотя, если вспомнить, он и при жизни был таким…раздражающе располагающим к себе. Его любили практически все. Сволочь. Сволочь, погубившая нас всех.
– Я пытаюсь хоть что-то понять, Серафим! – её голос дрогнул, будто натянутая до максимума струна. – Находиться здесь невыносимо! Я не хочу, чтобы ещё кто-то… – она осеклась и покосилась на меня, – погиб.
– Амина, ты… – Серафим замолчал, понизив тон и прикусив губу, – слишком безрассудна. Тебе следует быть мудрее.
– В ней нет ничего мудрого, тебе ли не знать.
Амина уставилась на меня во все глаза.
– Ты знаешь, как мы с Серафимом связаны? – она протянула руку, уцепившись на рукав моего свитера. – Расскажи. Я..я должна знать.
Место на спине, где должна была быть дыра от пули, запульсировало от боли, вынуждая поморщиться.
– Ничего я не знаю, – горькая лож слетела с языка, подобно яду, – он просто меня бесит. Видеть его не могу. Нам обоим следует оставить тебя. Тебе нужен отдых.
Нужно проветрить голову. Во мне скопилось слишком много гнева, я могу навредить ей.
– Не уходи, – Амина сильнее сжала мой рукав, – останься…
Я повернулся к ней и накрыв прохладную руку своей, осторожно разжал тонкие пальчики.
– С твоей стороны очень смело просить меня остаться рядом на глазах у другого мужчины, Вьюнок.
Я усмехнулся, покосившись на дворецкого, но тот и виду не подал.
– Я…нет, нет… – затараторила Амина, – что ты говоришь такое? Как неловко.
Девушка прикрыла лицо ладонями.
– Серафим, прошу, не подумай ничего странного. Я хочу поговорить с Даней. Я…вспомнила кое-что.
Дворецкий и усом не повёл, выражение его лица оставалось непроницаемым.
– Я и не думал.
– Хоть какая-то от тебя польза, – выплюнул я.
– Отдыхайте, – он кивнул головой и вышел прочь из комнаты, еле слышно прикрыв за собой дверь.
Амина.
Повисла неловкая тишина.
Даня неподвижно стоял возле моей кровати, сжимая руки в кулаки. Но, наблюдая за ним, я осознавала, что чувствовала странное облегчение, счастье от того, что вижу его, и боль одновременно. В то же время было ужасно неловко перед Серафимом. Чуть позже, как только почувствую себя лучше, найду его и извинюсь за моего нахального и грубого друга.
– Иди сюда, – я медленно приподнялась и раскинула в стороны руки, – Вредина мой.
Услышав знакомое прозвище, парень обернулся и его кулаки медленно разжались, будто напряжение, что его сковывало медленно сходило на нет.
– Ну же! – улыбнулась я и в этот же момент по щекам покатились предательские слёзы.
– Дурочка, – Даня присел на край кровати и осторожно меня обнял, уткнувшись лбом в моё плечо, – зачем же реветь?
От него исходило тепло, знакомое мне с детства, когда он вот так же обнимал меня, пряча от очередной совершённой мной глупости.
– Я думала, – мои плечи мелко задрожали, а перед глазами заплясала солёная пелена, – что ты погиб. В больнице тогда врач сказал…, – я не смогла договорить горькие на вкус слова. Они осели в горле давящим комком, мешая дышать.
– Я умер тогда, Амина.
Его слова заставили застыть в недоумении и на мгновение мне показалось, что внутри меня снова что-то надломилось. Что-то, что искренне надеялось на совершенно другой ответ.
Даня медленно отстранился и положив ладонь на мою щёку, стёр слезинку большим пальцем. И этот самый жест был так привычен, что заставил невольно улыбнуться.
– В тот вечер я не доехал до операционной. Я помню, как умирал тогда и это, – он замолчал и тяжело вздохнув, снова обнял меня, но на этот раз крепче, будто боялся, что больше у него такой возможности не будет, – я хотел бы забыть. Этот особняк – притон для нечисти. Я не знаю, кем теперь являюсь, но после смерти человеком ведь быть перестают, верно?
– Не говори так, – мой собственный голос звучал надломлено и чуждо, – ты-это ты. И совсем неважно, кем стал. Ты мой друг, мой старший брат. Человек, который пожертвовал всем ради моего спасения.
Слова слетели с моих губ с немыслимой горечью, она ощущалась настолько явно, что захотелось выпить воды, чтобы избавиться от ужасного послевкусия.
– В любом случае, – он усмехнулся, – я благодарен этой стерве, Смерть которая, за возможность снова тебя обнять. И, мне так жаль, что мы потеряли столько времени, пока были лишены воспоминаний.
Его слова заставили мои губы невольно дрогнуть в лёгкой улыбке.
– Но, даже не помня меня, ты тянулся ко мне и старался защитить.
Я отстранилась от него заглянув в глубокую синеву его глаз и потрепала пепельную макушку.
– Даже без воспоминаний ты оставался моей опорой и защитой. Спасибо тебе за это.
Уголки его губ поползли вверх в мягкой и слегка озорной улыбке.
– Видимо, глубоко внутри я знал, что должен оберегать тебя любой ценой.
Моя рука невольно легла на его плечо, и замерла, а перед глазами заплясал образ кровавой лужи, которая расплывалась за ним на грядном полу в тот жуткий вечер.
– Как же так вышло? – я посмотрела на свои руки и воспоминание о том, как они были испачканы кровью моего друга, казалось, было таким живым, будто это произошло мгновение назад. Затем я перевела взгляд на его плечо, туда где со спины вошла та злополучная пуля.
– Не знаю, как у этой стервы вышло провернуть подобное, но это тело…будто настоящее, – он сжал и разжал кулаки, – я всё чувствую и смотри, – он повернулся ко мне спиной и задрал свитер на спине до плеча, обнажив белую кожу с уродливым шрамом в виде маленькой круглой кляксы, – остался только шрам. – Пальцы невольно коснулись его неровных краёв, заставив Даню вздрогнуть.
– И правда, – выдохнула я, – как настоящий.
Не знаю как, но Смерти удалось сотворить настоящее чудо. Чудо которое позволило снова вот так находиться рядом и прикасаться к тому, кого уже давно нет среди живых.
*******
Мысли в голове отказывались собираться в единое целое. События сна…я была точно уверена, что это был обрывок моего прошлого. Но этот мужчина, который стрелял в Даню и Егор, почему я всё так же не могу вспомнить их лиц?
Сосредоточившись на воспоминаниях, которые были в минувшем сне, я снова и снова прокручивала болезненные кадры: светловолосый мужчина опустился на колени, дикий хохот безумца, выстрел…
Виски пронзила резкая боль, отозвавшись тошнотой в горле. Я набрала в лёгкие побольше воздуха и медленно выдохнула, а затем сжала виски, пытаясь побороть резкую болевую вспышку.
Почему я не могу вспомнить их лиц?
В коридоре послышались тихие шаги, а затем под дверь тихо шурша проскользнул маленький лист пергамента.
Сердце в груди сжалось от неприятного предчувствия.
Я медлила, раздумывая над тем, стоит ли читать то, что написано на бумаге, ведь я прекрасно знала, что ничего хорошего там не будет.
Опустив ноги на мягкий коврик, я медленно поднялась с кровати и взяла с пола прохладную бумагу. Лист был согнут пополам и казалось, будто прежде чем подсунуть его под мою дверь, его владелец раздумывал над тем, стоит ли это делать. Об этом говорили слегка смятые уголки, будто кто-то сжимал бумагу в руках.
Подойдя к окну, я отдёрнула в сторону теневую штору и снова опустила глаза на пергамент. Что-то внутри меня отчаянно противилось тому, чтобы я открывала его. Но любопытство взяло надо мной верх.
Развернув пергамент, я почувствовала, как в моих венах на мгновение застыла кровь:
«Убийца. Во всём виновата ты. Почему умерли мы вместо тебя?»
Красные чернила заплясали перед глазами, и я ухватилась за подоконник, чтобы удержать равновесие, выронив лист бумаги из рук, как вдруг где-то неподалёку послышало ужасно противное:
«Бульк».
В ужасе я подняла глаза к источнику звука и увидела, как сквозь стыки напольного ламината просачивалась бордовая жижа, пузырясь и вздуваясь, будто от воздуха из подпола.
«Бульк».
Меня сковал ужас и паника. Медленно попятившись назад, я лихорадочно ощупывала взглядом всю комнату, пытаясь придумать, куда забраться повыше.
Тем временем противная булькавшая жижа заполняла собой пол и казалось, прибывала всё быстрее и быстрее. Комната наполнилась ужасным, металлическим запахом свежей крови, от которого в лёгких неприятно защекотало, а желудок зашевелился.
Забравшись на подоконник, я прислонилась спиной к окну, от соприкосновения с холодным стеклом по коже побежали неприятные мурашки.
– Кровь… – слетело с губ, – откуда здесь?
На потолке появились морковные разводы и в это же самое мгновение полился кровавый дождь, который оставлял на всём вокруг ржавые разводы.
– Кто-нибудь… – шептала я, дрожа от холода и ужаса, – спасите…
Босые ноги скользили по красным разводам, но я вцепилась в оконную ручку, я устояла.
– Егор, – слетело с губ, – пожалуйста….
Медленно я повернула оконную ручку и в это же мгновение в лицо ударил холодный ветер, а по коже затарабанили дождевые капли, схожие с тонкими ледяными иглами. В этот же момент где-то над особняком сверкнула яркая серебристая молния.
– Пожалуйста, – глаза застлали слёзы, мешая рассмотреть то, что находилось внизу, – ты нужен мне…
Страшно.
Страшно смотреть вниз. Страшно обернуться назад.
Страшно…
– Егор!
Это имя…
– Пожалуйста… – срывался с губ шёпот.
Кем ты был для меня? И почему я так отчаянно зову тебя? Почему не могу вспомнить твоего лица?
– Егор…
– Амина, нет! – сильные руки резко потянули меня с подоконника.
– Нет! Я не хочу! Отпусти! Егор! – из моей груди вырывался дикий крик вперемешку с истеричными всхлипами. Перед глазами всё расплывалось, превратившись в одно большое гранатовое пятно.
– Тише… – кто-то прижимал меня к себе, нежно поглаживая по затылку. – Тише…
Голос звучал будто издалека, но так низко, спокойно и знакомо.
– Кровь… – я дрожала всем телом, вцепившись в мягкую ткань одежды человека, что прижимал меня к себе, – как много крови…
– Чшш, – моё лицо взяли в ладони, – здесь ничего нет.
– Но, – я попыталась отвернуться, выискивая возможные пути бегства, но моё лицо снова развернули, вынудив посмотреть в глаза тому, кто сидел напротив.
– Ты не одна, я с тобой, – голубые глаза, до краёв полные беспокойства и трепета, – всё хорошо.
Мужчина осторожно притянул меня к себе и утонув в его тёплых объятьях я почувствовала знакомый запах парфюма. В это же самое мгновение перед глазами замелькали образы и картинки:
Ночь…тёмная квартира, в окна которой то и дело врывалась яркая вспышка молнии. Я шла к ванной комнате. Шум воды и чувство дикого страха, что сковывал грудную клетку.
Из переполненной ванной свисала рука, с которой на пол мерно капали ярко-гранатовые капли крови.
– Нет, нет, нет… – шептала я, прижимаясь сильнее к тёплой груди, – не умирай, прошу. Я не могу тебя потерять… Только не здесь… Только не так…
Этот запах, что так приятно щекотал ноздри, тепло рук и бешенное биение сердца в тёплой груди. Мягкий, нежный голос и то, как этот кто-то гладил меня по затылку успокаивая. Всё это казалось таким знакомым.
– Всё хорошо, – твердил мужчина, нежно коснувшись губами моего лба, – я с тобой. Я не оставлю тебя.
