Текст книги "ВИА «Орден Единорога»"
Автор книги: Наталья Лукьянова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)
ГЛАВА 16
Бегство длилось недолго. Во-первых, необходимости как таковой не было. Во-вторых, Битьку укачало, и она, бледная как мел, опустилась до того, что ущипнула Санди за локоть с просьбой об остановке. И повалилась в траву, едва Друпикус затормозил. Голова кружилась. В ушах звенело.
Впрочем, остальные выглядели тоже неважно. Санди скалился, бормотал что-то о военной хитрости, но руки у него дрожали. Рэн, бледный, с жалкой улыбкой копошился в седельных сумках. Если бы в этом мире курили, то эти двое сейчас отправились бы стрельнуть по папиросочке. Друпикус с выразительным хмыканьем пожевал губами и отвернулся.
– Сексуальное отравление, плюс отходняк после первого выхода на сцену, – констатировал факт Шез. Он-то курил, выпуская в воздух клубы дыма двусмысленной формы. Дух обернулся к Рэну, – Ну, что, Рэн О' Ди Мэй, девочка не взятая моя? Может, все-таки, по пиву?
– Ты пользуешься своей бестелесностью, сэр Шез, – холодно обратился все к тем же седельным сумкам Рэн, – То, что все мы испытали сильный соблазн… То, что я бы испытал, например, сильнейшее желание напиться, но не напился бы – это не порок, а достоинство, – и, обратившись к Битьке вопросительно качнул головой, мол, как ты себя чувствуешь. Битька скорчила гримасу и отвернулась. Что-то шевелилось у нее в животе, распинывая кишки. И зачатки волос потихоньку начинали вставать дыбом при мысли о гигантских глистах. А что? В этом мире все. Что угодно может быть. Ела же немытые ягоды. Ой, нет! Еще минута и закричу.
Чтобы отвлечься от страшной догадки, Битька вступила в разговор, прокомментировав слова Рэна цитатой из «Места встречи», старательно подражая хрипоте Высоцкого:
– Работа угрозыска определяется не количеством вор-ров, а умением их обезвреживать.
(С неба хихикнуло, впрочем, к заоблачным ремаркам начали привыкать).
– Чего ты добиваешься, Шез? Хочешь протащить сюда из нашего мира знамя сексуальной революции? Вместе с наркоманией и СПИДом?
– Просто все вы здесь замаринованы в собственных комплексах, а я хочу сделать вас гражданами Вселенной, – высокомерно и устало пожал плечами дух.
– Да, если хочешь знать, если уж пошла такая пьянка – все рокенрольщики – люди закомплексованные. Внутренне свободный человек не будет скакать по сцене голышом с полосатым носком на одном месте. На фиг ему это нужно. Достоинство рокенрольщиков не в наличии у них полной внутренней свободы, а в борьбе за нее, – Битька и сама поразилась выданной ею сентенции.
Что-то внутри нее тоже будто бы поразилось. Во всяком случае опять шевельнулось. Битька ойкнула. К счастью, остальные, поглощенные спором, этого не заметили.
– Вот знаешь, Шез, мне, например, за эти твои намеки так охота сейчас личность тебе подправить. Так, что, то, что я сдерживаюсь – это комплексы? Внутренняя несвобода? Может, мне с этой несвободой бороться надо?! – горячился Санди.
– Ну, во-первых, это просто невозможно, чтобы ты мне фэйс начистил, – самодовольно развел руками Гаррет.
– Ну, отчего, если он очень попросит меня, я могу передать тебе от него горячий увесистый привет, – улыбнулся, отрываясь от трубки, молчавший до сей поры дядюшка Луи.
– Постойте, господа, стоит ли все это ссоры, – опомнился Рэн, – Давайте сменим тему. С чего это мадам, то есть мадемуазель решила, что среди нас есть дамы?
Шез досадливо поморщился: все-таки всплыло, и именно там, где он и думал.
– Ну, почему, – отмахнулся не так легко переключающийся Санди, чуть не потеряв так и не застегнутую запонку, – единорог потому что куда-то делся. А они, как известно, прячутся в девственниц. Для чего, кстати, эта роза с ними и шастает. Притворяется невинной голубоглазой овечкой, чтобы в случае чего бедный наивный единорог бросился к ней как к маяку.
«Ой, мама! Я беременна!»– заколотился в лысой голове Битьки набат, – «Единорогом!»Хотя надежда на то, что в ней все же не бычий цепень-переросток успокаивала.
– И что…что потом с этой девушкой? – пролепетала она.
– Ничего, – отмахнулся Санди, – Выходит.
– То есть как выходит? Через куда?
Уяснивший себе ситуацию Шез, забеспокоился: Слушай, Санди, а не бывало ли в истории случаев, когда единорогу сгодился бы и девственник?
– Так среди нас нет девственников…
– А если бы вдруг…
Парни подозрительно переглянулись, и Битька, не выдержав, спрятала лицо в ладони.
– Ты не переживай, – хлопнул ее по плечу зардевшийся вдруг Санди, – Строго говоря, я тоже.
– Что тоже? – ехидно встрял Шез.
– Тоже, – припечатал Рэн, – Тоже девственник. Как и я тоже. И не вякай по этому поводу, а то дядя Луи посылку передаст.
– А что?.. – Санди придвинулся боком поближе к Битьке, попытался заглянуть ей в лицо, и тут же хлопнул себя по колену, – Да нет же! Не бывает так.
Битька всхлипнула.
–Не реви, – обнял ее с другого плеча Рэн, – Будь мужиком. Ну подумаешь…
– Подумаешь – залетел, – хихикнул Шез, крайне обрадованный реакцией парней, – Шварцнейгер Мценского уезда! Премию теперь получишь. Миллионщиком станешь.
Битька всхлипнула громче:
– Откуда он вылезет-то?
– Ну, как влез, должно быть, так и вылезет. Через куда он влез-то? – солидно и успокаивающе рассудил Санди.
Рука Рэна дрожала и смотрел он в сторону. Наконец, тоже обернулся:
– Бэт, – опустил глаза, – Ты точно не девчонка, а?
Битька взвилась, сама не зная от чего. В поисках спасения чисто по-девчоночьи прижалась к Санди: Ненавижу тебя, Рэн О' Ди Мэй! А у Санди почему не спрашиваешь? Тебе тоже доказательства нужны, да?
Да, Рэну О' Ди Мэю нужны были доказательства. Рэну О' Ди Мэю очень не нравилось кое-что, что происходило с ним и связано было с Бэтом.
– Тебе хорошо, Рэн! У вас нормальный мир. Мужики как мужики. Девчонки как девчонки. Здоровая пища. Физический труд. А у нас из спорта только физра и телек. Порции вроде большие, а всегда голодный. Старшие забирают у младших, младшие воруют. У большинства родаки – пьяницы и наркоманы. Большинство с рождения с таким букетом болезней, что таким здоровяком как ты никак не вырастешь… – Битька запнулась от того, что Санди прижал ее к себе настолько крепко, что можно было и задохнуться. Рэн опустил голову так низко, что не видно было лица, только пылающие уши. А внутри девочки что-то заплакало…
– Бэт… Бэт… Я не достоин прощения… – хрипло пробормотал Рэн и, протянув Битьке кинжал, распахнул на груди куртку. В горле у него что-то хлюпало и кипело.
– К чему эти позы, юноша, – скривился Шез. Рэн дернулся было в его сторону, но тут же сник. Битька потрогала теплую рукоятку. Рэн не шутил, он действительно считал ее в праве убить его сейчас за оскорбление. Она поняла это и по тому, как напряглись мускулы Санди перед тем, как он убрал с ее плеч руки, отстраняясь, и по тому, как, нервно посвистывая, отвел он в сторону взгляд. Кухонный тролль в кармане рыцаря упал в обморок.
Что-то мягко толкнулось внутри Битьки, и между ней и Рэном появилось маленькое лошадкообразное существо белого цвета с позолоченным винтообразным рожком на лбу.
– О.А.О.О. У.Ю.А, – сказало высоким золотистым голосом существо, – Бэ. Пп. Эс. Р-р-р. М.М.Ма… Е-Е-Е-Е-Е…тусовка…е-е-е-е-е…шузы…е-е-е-е-е…Pink Floid… Не реви. Будь мужиком. Шварцнейгер Мценского уезда. К чему эти позы…Юноша… – при этом существо лупило на свет и компанию бездонными голубыми глазками, точнее, глазищами с пушистыми как у германской куклы ресницами, – Если я правильно понял…Ноги за голову…Матка бозка? – существо с любопытством и мольбой о понимании оглядело присутствующих, вздохнуло и безнадежно прошептало, – Так-то вот, ребятки,.. Да здравствует панк-рок…
– Хинди-руси пхай-пхай… – растерянно улыбнулась Битька.
– Do you speak English? – поддержал Шез.
–Настоящий Единорог, чтоб я с дерева упал… – прошептал Санди и от души ущипнул себя за щеку.
А Рэн, мрачно до сей поры молчавший, протянул единорожке руку, – Рэн.
– Рэн… – сунуло было в ответ лапку с позолоченным копытцем существо, но испугалось, бросилось на грудь Битьке, и оттуда, заглянув снизу вверх в лицо, снова пискнуло: Рэн!
– Очевидно, оно думает, что «Рэн», это что-то типа «Здравствуйте»или «Приятно познакомиться!»– предположил восторженно сияющий Санди.
– Очевидно, он считает Рэна недостаточно чистым, юным и непорочным для знакомства, – констатировал Шез.
Дядюшка Луи неодобрительно покачал головой и что-то тихонько шепнул на ухо нахохлившемуся было снова О' Ди Мэю. Тот тут же встрепенулся и, с желанием поднявшись, скрылся в лесу. Прочие же всецело поглощены были новым знакомым.
– Мое имя – Бэт.
Существо лучисто пучило глазки, в которых помимо синевы и детской простоты и наивности Битька заметила и легкий отблеск лукавого: «Я кое-что знаю, но это наш с тобой секрет».
– Ну все. Взошла звезда удачи, – Изрек кухонный тролль, самостоятельно вышедший из обморочного состояния и теперь, как о перила балкона, опирающийся о край кармана Санди. Его небольшое серьезное лицо обратилось к небесам, а губы задумчиво вытягивались в трубочку ко все тем же небесам, где до появления звезд было еще далеко. Затем он, не торопясь, слез по куртке на колено к Санди и, устроившись в позе лотоса перед единорожком, погрузился в его созерцание. Изредка он хмыкал сам собою, улыбался сомкнутыми губами и счастливо морщился, когда его окатывало бирюзовым взглядом чудо-козлика.
Правда, с колена Санди ему пришлось переместиться на заботливо подкаченный рыцарем округлый валун средних размеров, так как сам Сандонато не в силах был перенести свершившееся спокойно.
«С ним придет единорог! Он чудесней всех чудес!»– вопил он, и это было, очевидно, самым экспрессивным исполнением меланхоличной гребенщиковской баллады.
Рэн смотрел в переплетение розовых ветвей и золотой листвы, прозрачной и пульсирующей, и на губах его такая же легкая и неясная как шелест зелени играла улыбка. Если ей угодно по какой-то причине и дальше валять дурака – пожалуйста. Но единорог – это Единорог. И баста.
ГЛАВА 17
Битька уперла кулаки в раскрасневшиеся с досады щеки.
Собственно, эта картинка приведена здесь с единственной целью – не начинать главу с затертого:
– Нет! Пардон! Так не пойдет! – хлопнула Битька кулаком же по медному тазику, приспособленному на роль тарелок, – Это – тазик! От цирюльника! Но он исполняет обязанности шлема! Медный подносик назначен Вам щитом!… – девочка с яростью и отчаяньем цитировала Шварца, тоскливо вглядываясь в свое изображение, расплывшееся по поцарапанному рыжему боку.
– Наконец! Доперло, – радостно забрюзжал Шез, – Я давно говорил, что это – не звук. Кроме, как ни странно, «табуретки», естественно, сакса, и… – поклон в сторону Аделаида, – …перкуссии даже для акустики все звучит на короткую, но очень популярную букву.
– Как это буква может быть короткой?! – возмутился было Санди.
– О, не надо переводить стрелки на всеобщую одиннадцатилетнюю безграмотность! Нужен звук. Понимаете, звук! Это Леонарды всякие могли на спичечных коробках рисовать гениальные шедевры. А дерьмовый звук сносен лишь тогда, когда все вокруг и так уверены, что круто. Или по обкурке. Ну что за ударные: барабаны из каких-то кокосов…
– Это не кокосы, это урцульские орехи…
– Каких-то уру…Тьфу ты, что такое!
– Ты ел, тебе понравилось… – попытался спорить спокойно Санди. Рэн и Битька, наученные горьким опытом подобрались к нему поближе.
–…Обтянутые шкуркой из-под хвоста…
– …хвоста.
Не то, чтобы Санди мог нанести урон Шезу, но зрелище бегающего по поляне и молотящего мечом по воздуху (так как любое оружие сквозь Шеза просто проскакивало) рыцаря угнетало. То есть становилось жаль его до слез.
–…Из под…
– Не «из-под», а именно ИЗ ХВОСТА. За который нужно было дернуть, чтобы эта тварь его отбросила. Бэту же жалко зверушек! А мы с Рэном до сих пор не залечили лишаи от яда этой твари!
– Ну а звук-то, все равно, как из-под…
Рэн и Битька навалились на Санди. На них шлепнулись Единорог и Аделаид. Друпикус подумал было водрузиться сверху. Но, к счастью, передумал.
И, тем не менее, Шез от греха подальше взмыл в воздух. Уж больно громко Санди скрежетал зубами и булатом. И уже оттуда продолжил проповедь:
– И без усилителей! Как без усилителей?! Звук на рок-концерте должен быть громок как рев сорока тысяч реактивных истребителей на взлете. Он должен сдирать мясо и дробить кости, оставляя только трепещущие от ударов по струнам нервы. Только жилы, в которых кровь звенит от литавр, как от взрывов полуденного солнца. Крышу сносит ветром, а мозг взрывает сверхновой звездой… И тогда теплой, щекочущей океанской волной, такой ласковой и золотистой, снизу накатывает саксофон, и душа тихо-тихо отчаливает в мир вечной любви и покоя… Love! Love! Love!
В наступившей тишине слышно было только как Аделаид царапает перышком колибри по пергаменту. Вид у него был сосредоточенный. На кончике носа висела капелька пота.
– А теперь говори, – с видом врача, закончившего заполнять медкарту умирающего, тролль обратился к духу. В верхней части желтоватого листа в завитушках и загогулинках значилось: «Перечень просто необходимого для создания и воплощения явления, именуемого „Звук“силами группы товарищей». Двоеточие.
Х Х Х
– До турнира осталось меньше недели. Как, интересно, ты предполагаешь добраться до Анджори и обратно? – Рэну очень не нравилось выступать в роли самого здравомыслящего в компании, но обычно практичный Аделаид закусил удила, а дядюшка Луи и Шез просто не знали, насколько нереален предложенный Санди план.
– Ну, я не знаю! – Санэйро яростно сверкнул изумрудными очами и красиво откинулся на мягкую кочку, как на спинку кресла.
Естественно, он тут же взвыл, напоровшись на шипы местного подобия клюквы (которая к своей в три раза увеличенной кислоте имела еще и трехсантиметровые колючки).
– Почему нельзя выступить с акустикой?! Песни Рича и так настолько новы и необычны, что не смогут остаться незамеченными, – Рэн поморщился, сочувствуя мужественно сопевшему Санди, из спины которого Аделаид извлекал шипы, – Лучше уж потратить время на репетиции. А так мы все измотаемся дорогой, переломаем инструмент и слажаем на сцене!
– Да туда: день туда, день – обратно, что ты как беременная девица!
– Раз, два, три… – Рэн вцепился в гриф гитары побелевшими пальцами, цедя сквозь зубы, – …Четыре… Да, если бы я… не знал, что всему виной колючка, я бы тебя… пять …шесть…
– Гриф не раздави, парень, – умиротворяюще прошептал за спиной Рэна дядюшка Луи, и Аделаид, принявший в свои маленькие, но сильные руки «табуретку», страстно ее расцеловал.
– Какой смысл в акустическом выступлении? Мы не должны заинтересовать, мы должны победить безусловно. Новое никогда не примут с распростертыми объятьями, если оно не будет ошеломляющим, – пожал плечами Шез, – Если бы возможна была забойная рекламная компания – тогда другое дело. Подготовить народ, просветить… Если это возможно, конечно… Честно говоря, кореша, я бы лучше попытался через год.
Все притихли.
– Через год никакого турнира не будет, – приподнял голову лежащий на животе Санди. На его спине Бэт останавливал сочащуюся кровь листком подорожника.
– Ну, еще через год.
– И через год не будет, – пожал плечами Рэн, ревниво косящийся на худенькие пальчики Беаты, нежно касающиеся смуглой спины друга, – Финальный турнир бывает один раз в одну тысячу лет. Как ни пошло это звучит.
– Пошло? – удивился Аделаид, – Мистично! Волшебно! Странно! Страшно! Но не пошло.
– Да ну, вот еще, – зябко передернул плечами Шез, – Действительно пошло. Тысяча лет! Судьбы мира! Армагеддон! Клянусь мятыми трусами Брюса Уиллиса, изрядная пошлятина! Увольте меня от участия в третьесортном фильме катастрофе. Мало мне было затертого фэнтэзи, так еще и это! О, нет! Однако, давайте дергать за этими буцефалами. Если мы тут главные герои, то за три минуты до конца все закончится благополучно. Я понял это еще тогда, когда из-под земли полезли гномики. Расслабимся же и начнем совершать ошибки, которые приведут нас к победе! – так наполовину патетично, наполовину с издевкой закончил дух гитары свое несколько противоречивое выступление.
– День – туда, день – обратно, – тупо подытожил Санди, из всей тирады Шеза понявший лишь то, что его поддержали.
Рэн залился краской и попытался с достоинством пожать плечами. Единорожек тыкнулся белой бородатой мордочкой ему под ладонь, подсунулся, подластился. Рэн взял его на руки и зарылся лицом в шелковистую, пахнущую мятой шерстку. По правде сказать, он был рад, что спор разрешился в пользу путешествия, просто кто-то ведь должен был рассуждать трезво. А, может, и нет.
Во всяком случае, когда с трудом выведенный из транса, в который его повергло сообщение о предстоящем, Друпикус несся, рассекая волны луговой травы, куда-то на запад, и ветер забивался в горло и бился в волосах, Рэн чувствовал себя по-настоящему счастливым. Правда, хотелось самому править лошадью. И быть обнимаемым за талию.
ГЛАВА 18
– Вообще-то, лилии-буцефалы – невозможная дрянь. От них запросто можно не только оглохнуть, но и ослепнуть. Потому, что от грохота собственного дыхания рядом с буцефалом глаза могут лопнуть и вытечь. Конечно, это если не уметь с этими цветочками обращаться.
Бедняги анджорийцы из-за этих лилий попали в лапы к изрядному мошеннику и проходимцу . Правитель и Вершитель, Дитя Грома и тэ пэ и тэ дэ. А на деле – палец измарать не обо что.
Знаете, обычный сценарий. Красивейшая девушка страны в карете из чистого золота, обвешанная драгоценностями, приносится в жертву. Все плачут и молчат. А дюжина нечистых на руку людишек делает на всем этом деньги, почести и власть, – Санди досадливо сплюнул, и на его физиономии отразилась смертельная скука, – Все дело в валерьянке. Безмозглые лилии обожают ее как коты. Стоит пролить рядом с ними капельку, и они замолкают. Правда, сказать так – не совсем верно. Лилии, как и все цветы, разговаривать не умеют. Зато они как эхо отражают звуки. Правда, увеличивая в десятки, а может в сотни раз, громкость.
Дядя попросту подбрасывал буцефалики в дома к неугодным, и те, в лучшем случае, глохли, в худшем – сходили с ума или выбрасывались в окно. А ведь в прошлом – обычный такой аптекарь. Вечно ныл, изводил семью стонами о несуществующих болячках и завистью ко всему и всем. Естественно, валерьянка всегда с собой. Собирая всякие травки, забрел в буцефалью пещеру и, слегка оглушенный., брякнулся в обморок, соответственно, разлив валерианку из пузырька. Очнулся в благословенной тишине. Ну а дальше, как я уже говорил: по сценарию.
– А что с девушками?
– Это чувствительность или нездоровый интерес, мой юный друг? – щелкнул Битьку по носу Санди, – Девушек он, естественно, продавал в дома терпимости.
– А что, у вас такие тоже есть?
– В Сэйлио есть. У нас нет. Попробовали бы они в Шансонтильи или в Анджори устроить такое безобразие!
– Я думаю, мало бы им не показалось, – важно усмехнулся кухонный тролль, гордо взглянув снизу вверх на своего покровителя, в кармане которого сидел.
– А та девушка, которую ты спас? – Битька пристроила постепенно обраставшую ежиком головку на коленях героя.
Рэн подумал, что он не завидует Санди, и очень его любит, но подобные фокусы слишком болезненны для его горячего сердца. И он, как ни стыдно признаться, все-таки немного рад, что Санди не знает пока того, в чем Рэн почти уверен. Хотя очень стыдно признаться. И если бы не столь стойкое и очевидное желание самой девушки скрыть свою тайну, Рэн перешагнул бы через страх оказаться ничтожеством по сравнению с графом Сандонато и честно поделился бы секретом с Санди. Впрочем, что это меняет? Только то, что граф смотрит пока на Бэт как на мальчишку и никаких чувств, кроме дружеских, питать к ней не может, соответственно, и не пытается завоевать ее сердце. Но и без его усилий Бэт смотрит на седовласого юношу с обожанием. «Обожрусь мышиным горошком и сдохну от мышьяка», – с юмором висельника решил Рэн, общипывая стручки акации и ссыпая в рот засохшие как камешки бобики. Компания расположились на привал. На утро был назначен переход через Аль-Таридо, отделяющий Шансонтилью от Анджори.
– Вообще-то, я спас всех девушек. Хотя от некоторых из них стоило уже спасаться самому. Знаете ли, жизнь в таких заведениях не всегда делала бедняжек забитыми, робкими , и не все они в слезах мечтали об избавлении. А Карита… Ну что Карита? Она теперь королева Анджори. Нет, не тиранша, конечно. Видите ли, сейчас там любой ребенок таскает в кармане пузырек с валерьянкой. Года два назад вышла замуж. Родила. Кстати, сразу пятерых девочек. Видано ли дело?! Замучились давать им имена. Я было посоветовал: «Раз», «Два», «Три», «Четыре», «Пять».
– Как котят?
– Ну, вроде того. Так она чуть не порвала меня как котенка же.
– Нет, Санди! Тут что-то не стыкуется, – Бэт сердито поворочала головой, – Это ты должен был на ней жениться. А не какой-то там, не знаю кто.
– А это кто бы, интересно, меня заставил?! – весело расхохотался Санди и повалил в траву оторопелую Битьку и призадумавшегося Рэна. Легкая дружеская потасовка, как уже стало заведено, окончилась ничьей. Санди и Рэн неоднократно балуясь армреслингом, выяснили практическую идентичность мускульной силы. Конечно, мастерство рыцаря Сандонато в бою Рэну и не снилось, так же дело обстояло и со стрельбой и с фехтованием, но уж силушкой паренька с ультрамариновыми глазами Бог не обидел. И оба они в подобных потасовках щадили слабого Бэта.
Санди неоднократно пытался браться за физическое воспитание младшего из «братьев», каковыми молодые люди уже почти считали друг друга. Но отступался, по непонятным ему причинам не находя поддержки у Рэна. Впрочем, уроки владения мечом и шпагой брали у Санди оба, более того, даже тролль регулярно тренировался. Хотя, конечно, на упражнения с оружием времени тратилось меньше, чем на гитару, ударники или вокал.
…Аль-Таридо оказалось не ущельем и не рекой. Хотя, и ущельем и рекой одновременно. Перед стоящими на краю скалистого плоскогорья друзьями, а еще точнее, мимо них, сметая все на своем пути, стремительно мчался ветер. Будто смерч, только текущий горизонтально. Подобно горной реке в глубоком расколе неслись, увлекая камни, обломки деревьев и песок, бурлящие потоки воздуха. Не так мало времени понадобилось Битьке, чтобы понять, что эта река ветра постоянно движется в иссеченных гранитных берегах. Как обычная река. Не выходя без особой причины из русла, то мелея, то поднимаясь, становясь то тише, то неуправляемей.
– Июль. Сейчас даже летучие корабли не рискуют плыть по Аль-Таридо. Кажется: рукой подать до Анджори, а как тот локоть, который не укусишь, – раздраженно поморщился Санди. Преграды обычно вызывали у него легкую досаду, впрочем, тут же переходящую в смех и деловитое возбуждение.
– Ой! – Битька испуганно вцепилась в руку Рэна, – Бедная птица! Она попала в поток! Погибнет!
– Ну, что ты, – улыбнулся Рэн, – эти птицы живут Аль-таридом. Как оляпки ныряют в воду, так альтаридские чайки ищут свой корм в ветре. Смотри, какие они ловкие и сильные, – Рэн подвел Битьку к краю пропасти, и они, улегшись на животы, так, что уровень «реки»оказался выше них, попытались заглянуть вглубь.
– Эй! Осторожнее. Скальп снесет, – обернулся решавший с Аделаидом, духами и достопочтенным Друпикусом проблемы переправы Санди.
– Да, Бэт, голову внутрь не засовывай, можно задохнуться или сломать шею, – заботливо посоветовал Рэн, увлеченный при этом раскрывшейся перед глазами картиной.
Если же действительно не засовывать голову вглубь стены ветра, то тот лишь не очень сильно лохматит волосы. Правда, может и глаза песком запорошить. Но игра стоит свеч.
Непонятно чем, будто стеклом аквариума, река удерживалась в невидимом русле, поднимая свой уровень выше окружающих скал. Птицы, большие и маленькие, но все с четкими и легкими телами и словно нарисованными одним росчерком кисти с тушью крыльями, ныряли и кувыркались в прозрачных, серых, белоснежных и золотисто-песочных струях. Они ловили металлически сверкающих стрекоз, носившихся реактивными самолетиками и оставлявших за собой такой же пенный след; светящихся мошек, стайки которых река проносила в волнах своих как сияющие кисейные платочки; какие-то споры, колючие комочки перекати-поля и даже цветы.
Рэн, спохватившись, в последний момент отдернул руку, которая сама потянулась было за нежно-лиловой фиалкой. Вот бы идиотом он показался, если бы подарил ее сейчас Бэт. Впрочем, гораздо скорей ему просто оторвало бы кисть.
Движение Рэна не ускользнуло от Битькиного взгляда. Признаться, сама она чуть не потянулась за цветком. Внутри мягко разлилось щекочущее тепло. Проносящиеся мимо песочные смерчи и дождевые облака окутывали лицо ее спутника мимолетными тенями и пятнами света, непостоянство освещения каждый миг преображало карьеры русла, делая их то бирюзовыми, то золотыми. Шум воздушной реки был не громок, но завораживал своей неустанностью. Он похож был на шум морского прибоя, но тот звучит мирно, как метроном, а эти звуки были так бесконечны, рвали душу куда-то в путь, к несбыточному.
– Уровень поднимается, – за спинами Битьки и Рэна стоял Санди, скрестив на груди руки, – Я нашел пару указателей. Где-то вверх по течению реки здесь был мост.
– А если сделать плот или что-нибудь типа досок для серфинга? – предложила Битька. Выслушав объяснение по поводу досок, путешественники решили все-таки для начала поискать мост, так как у всех возникли некоторые сомнения по поводу серфингистских способностей Друпикуса. Оставить же его на этом берегу – означало затянуть поход дня на три-четыре. Даже если бы национального героя Анджори снабдили каретой или простыми лошадьми.
Наглядным доказательством ни с чем не сравнимой пользы от Друпикуса стала быстрота, с которой, несмотря на условия пересеченной местности, был найден мост. Правда, зрелище он из себя представлял малоутешительное.
– Признавайтесь, уважаемые джентльмены, у кого из вас есть свежие враги?
Висячий мост, сплетенный из чего-то похожего на одну лиану, не провисал вниз, как ему было положено, а, наоборот, прогибался вверх, упруго поднятый потоком на высоту полутора человеческих роста. Волны ветра перехлестывали через него, несколько птиц сидели на его краю, как на бортике ныряльни, и выглядывали в глубине потока добычу.
– Не думаю, что Нина Капитоновна или Рая Вторая пробрались за мной в этот мир и подняли здесь уровень реки, – пожала плечами Битька, – Да и этот хряк новорусский вряд ли.
– Дело не в уровне ветра, изменить его вряд ли под силу человеку, и не только человеку. Хотя я слыхал и о таких фокусах, – скорчил кислую рожу Санди, – Дело в мосте. Мост – мертвый, – и тут же пояснил, – Мост этот такое же живое дерево, как и трактир Пруни. Поэтому он и умудряется пережить любые наводнения и катаклизмы. Убить его тоже трудно. Живуч. Да и у кого рука поднимется? Это ж надо вообще быть законченной мразью, чтобы дерево убить!
Битька прижала руку к груди, где испуганно затих вечно тихонечко пульсирующий, будто играющий сам с собой, росток.
– Конкуренты? – сморозил глупость Шез. А, может, и не глупость. Если тут судьба Вселенной?..
– А это не могут быть твои «друзья», Рэн?
Рэн в ответ даже засмеялся:
– Да они уверены, что меня саксофон слопал. Да и что они за враги? Название одно. Это если бы я им пьяный да связанный попался – тогда другое дело.
– Мост надорван где-то посредине. Я правильно полагаю, что если бы это было живое дерево, оно смогло бы самовосстановиться? – внес дядюшка Луи нотку рационального.
– Я знаю, надо сесть на Друпикуса, разогнаться и ввау! Перелететь. За нами все это, конечно, порвется, но мы, сто процентов – на том берегу. Во всех видаках так.
– Не слушайте это искалеченное дитя прогресса, – махнул на Битьку рукой Шез, – Не стоит так делать хотя бы потому, что нам еще назад возвращаться. Лучше бы вспомнил песню какую к случаю, чтоб срослось.
– Да я уже пытаюсь. А на ум только всякая дрянь: «Я знаю, что мое дерево не проживет и года»…
– Не надо Цоя дрянью ругать! – это уже Санди.
– Но к этому случаю – дрянь, – пожала Битька плечами.
Задумавшийся Рэн попросил вспомнить что-нибудь об очень длинной веревке.
– Если друг оказался вдруг, – выпалила Битька и пояснила удивленному Шезу, – Ну, это в «Ну, погоди!»волк у Высоцкого свистит и по веревке на многоэтажку поднимается.
– Ты бы еще «Узелок завяжется, узелок развяжется»спела! – возмутился дух.
Рэн задумчиво посмотрел на друзей и начал разматывать веревку, традиционно для шансонтильских мужчин обмотанную вокруг пояса. Его примеру последовали Санди и … тролль. Кстати, именно у него самым парадоксальным образом веревка оказалась наиболее длинной. Юноши почтительно склонили головы перед запасливостью Аделаида. А поднимая головы, обменялись весьма красноречивыми взглядами. В результате, Рэн счастливо вспыхнул и торопливо начал обвязываться, а Санди с понимающей, хотя несколько встревоженной, улыбкой, покачал головой: он предпочитал сам совершать подвиги , нежели нервничать на берегу – и наклонился затягивать узлы.
Перед Рэном шатались уходящие наверх ступени из спутанных и потертых лиан, сухих и хрупких на вид. В ногах и животе задрожало, а в горле отчаянно и весело зазвенело. Ощущения, что он совершает геройство, к счастью, не было. Зато страх опозориться был, впрочем, не долго.
Рэн обернулся, ребята все обвязались, и даже подстраховались, присоединив к связке Друпикуса. Он увидел, как побледнела и азартно закусила губу Бэт, и ему стало весело.
«Наступает ночь, и выступают звезды на небе,
А я опять думаю о тебе, моя беби»…– мысленно пропел он не без иронии. Лиана пугала, осыпаясь в руках трухой, однако он решительно подтянулся, и тут же лестница ухнула вниз.
Рэн даже не успел услышать крик друзей, уши тут же забило ветром, а боль от натянувшейся веревки перервала его напополам. Перед лицом заметались, изрезав его крыльями, испуганные птицы. Но мост не лопнул, а лишь провис в поток. «Хорошо, что пальцы не оторвались», – пришло Рэну в мигом опустевшую голову. И, не разжимая болезненно спаянных с лианой рук, оруженосец попытался закинуть на нее ноги. В этот момент снизу его подбросило накатившей волной ветра.
«…Почему любовь ко мне так жестока,
Почему любовь родилась ко мне с одного бока!»– воскликнул Рэн и подумал, что «Ляпису»бы понравилось исполнение их песни в таких условиях. Но это все лишь в первый миг. А потом был ни с чем не сравнимый кайф полета, ни с чем не сравнимая борьба с рвотными массами, рвущимися наружу по приказу вестибулярного аппарата, ни с чем не сравнимая боль срываемой с суставов кожи и лопающихся от напряжения мышц. А также нечто, что Шез мог бы сравнить с попытками по пьяни вдернуть нитку в ушко иголки.
