Текст книги "Вернись из полета!"

Автор книги: Наталья Кравцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

КАКАЯ ОНА, МОСКВА?

Проснулась Лиля дома в своей комнате, в той самой комнате, в которой просыпалась по утрам много лет, и сразу вспомнила, что она в Москве. Улыбнувшись, потянулась и прищурилась. Мартовское солнце весело сверкало на черной полированной крышке пианино, освещало фотографии на стене. Комната показалась сначала Лиле совсем маленькой. Здесь она родилась, здесь все было знакомо до мелочей. Все вещи стояли на своих привычных местах: и старый письменный стол с тяжелым чернильным прибором, и книжный шкаф, на котором сбоку наискосок была нацарапана длинная формула по физике, и потрепанный диван с продавленной правой стороной, куда маленькая Лиля прыгала, забираясь с ногами на пианино...

Над столом висела фотография, которой раньше не было: Лиля в шлеме, лихо сдвинутом на затылок, стоит у самолета, одной рукой облокотившись о крыло, другую уперев в бок, и, прищурив глаза от солнца, смотрит в небо. Эту фотографию Лиля прислала маме осенью.

В комнате было тихо. Только на столе мерно тикал будильник да за окном с пригретой солнцем крыши капала вода, и крупные капли, выбивая барабанную дробь, стучали по железному подоконнику. Лиле вспомнился залитый водой аэродром в Ростове, откуда они с Катей улетали в Москву. На юге сейчас уже наступила весна. Как там в полку?

Повернувшись к стенке и зажмурив глаза, она постаралась представить себе ту, другую жизнь, где гул моторов, полеты, стрельба... Но почему-то сначала никак не могла переключиться – все ушло куда-то далеко-далеко, как будто ничего этого и не было. Потом вспомнилось, как она лежала на носилках в санитарной машине, а Леша сидел рядом и держал ее руку... Сейчас утро, и первые истребители, улетавшие на боевое задание, уже давно вернулись. И Леша уже возвратился и теперь снова готовится вести в бой свою эскадрилью...

Спустив ноги с кровати, Лиля сунула их в старенькие тапочки, заглянула в соседнюю комнату и прислушалась: на кухне погромыхивала посуда – это мама торопилась приготовить завтрак. На диване, разметавшись, спал Юрка. За последние полтора года, которые Лиля не видела брата, он подрос и, как ей показалось, стал серьезнее: ведь теперь он не только учился, но и работал на заводе, помогал матери.

Вдруг раздался непривычно трескучий звонок телефона. Вздрогнув, Лиля бросилась к столику и поспешно сняла трубку. Негромко произнесла:

– Я слушаю.

В трубке загромыхал напористый голос Кати:

– Лилька, ты? Слышь, у меня тут столько новостей! Долго рассказывать... Ты уже встала, позавтракала? Как там у тебя дома, все в порядке? Ты что молчишь или еще спишь?

– Во-первых, доброе утро! И не шуми так, а то оглушила совсем – ухо болит... Я только что встала, а Юрка еще спит.

– Доброе утро! – опять зашумела Катя.– Знаешь, просто не верится, что я в Москве. Звонили с завода, где я работала, – узнали, что я тут... Просят выступить у них завтра – махнем туда? Потом нужно в аэроклуб... И в школу я тоже обещала. Ты что собираешься делать сегодня? Как нога?

Лиля усмехнулась: неугомонная Катя успела уже обзвонить всех своих знакомых.

– Нога? Да ничего нога. Думаю палочку выбросить, а то все обращают внимание... Сегодня хочу проехаться по Москве, соскучилась... Немножко похожу по улицам. Может, билеты достанем в театр, в Художественный или еще куда-нибудь. Ты как, пойдешь?

– Ну, театр подождет! Успеем еще. Тут вечером намечается один небольшой сабантуй, приходи. Посидим, отметим приезд, идет?

– Ладно.

– Так я звоню тебе после обеда. Бывай! Да поменьше ходи, а то свалишься!

– Пока.

Лиля положила трубку и взглянула на Юрку! конечно, разбудила. Тот уже сидел на диване сонный, взъерошенный и улыбался, глядя на сестру.

– Ты стала чуть-чуть другой...

– Какой?

– Ну, в общем, изменилась... Я же никогда не видел тебя в форме. Взрослой стала! Поумнела... И ордена...

– Ах ты, сорванец! А раньше что ж, я... не была умной? Не была взрослой?

Смеясь, она набросилась на брата, теребя его за волосы. Он слегка отбивался:

– А раньше не была! Все равно не была! Раньше мы с тобой наперегонки бегали!

– А я и сейчас побегу... И обгоню тебя!

В дверях остановилась Анна Васильевна с тарелкой в руке и молча, с грустной улыбкой наблюдала за детьми.

– Завтракать идите. Я тебе, Лиля, твою любимую жареную картошку приготовила.

– Спасибо, мамочка! Чувствую, так вкусно пахнет! Я сию минутку – только умоюсь.

К завтраку пришли соседи, которых пригласила Анна Васильевна. Лиля открыла банки с консервами, тушенку, достала бутылку вина, которую ей удалось раздобыть перед отъездом.

– Вот это фронтовик! – воскликнул Юрка.

Анна Васильевна все суетилась, не знала, где лучше посадить дочку, угощала ее, не сводя с нее глаз. Лиля заметила, что мать хоть и бодрится, но за последние годы сдала: похудела, постарела.

 Соседи посидели немного для приличия, расспросили Лилю

о фронтовой жизни, рассказали новости, выпили за ее здоровье и ушли.

– Мам, вам денег хватает? – спросила Лиля.

Ну еще бы! Конечно, хватает. Твои деньги очень кстати, да и Юрка зарабатывает немного, – с гордостью произнесла Анна Васильевна. – Все-таки помощь. А ты себе оставляешь? Или все нам да нам?

– Мне не нужно. Мы там на всем готовом.

– Ее на фронте даже шоколадом кормят! – засмеялся Юрка. – Я уже пробовал – вкусный!

– Ох, господи... – вздохнула Анна Васильевна.

– Чего ты, мам?

– Да вот все думаю: может, останешься с нами, доченька? И тут нужны люди, работы довольно. Хватит уже... Пусть мужчины там летают. Зачем тебе это?

Она неслышно заплакала, вытирая глаза краешком фартука и как бы стыдясь своих слез.

– Ну что ты, мам! Перестань плакать, перестань! Я же летчик! Что же мне еще делать? Да и совсем не трудно мне! Ну ни капельки не трудно! Даже легче, чем в аэроклубе. И вообще летаю я совсем мало...

Всхлипывая, Анна Васильевна проговорила:

– Все ночи думаю, не сплю... Ведь стреляют там, а ты же в самое пекло всегда...

– Смелого пуля боится! – вставил Юрка, который гордился сестрой. – А ты говоришь...

– Нет, мам, я осторожно летаю, честное слово! И не бойся – ничего со мной не случится: я ведь не одна, вокруг меня мои товарищи. Мы в воздухе обязательно помогаем друг другу – это закон.

Горестно вздохнув, Анна Васильевна возразила:

– А вот ранило же тебя.

– Нога? Да это пустяки... Это совсем случайно, я сама виновата. Зато вот к тебе приехала, а то когда бы! Эй, Юрка, а ну сыграй нам что-нибудь! Покажи свое мастерство – чему ты научился в музыкальной школе.

– На чем? На баяне?

– Давай на баяне.

Юрка полез куда-то в угол, бережно достал баян и стал негромко наигрывать, понимая, что Лиля просто хотела отвлечь маму от грустных мыслей.

– В школе у него все пятерки, хвалят его. Он уже и в госпиталях играл, – оживилась Анна Васильевна. Раненые, фронтовики его слушали. Понравилось им – благодарность объявили. Покажи, Юра, бумагу.

– Потом, мама.

– Это ты молодец! – похвалила брата Лиля, и он смущенно улыбнулся.

Послушав немного музыку, Лиля вскочила и стала быстро убирать со стола.

– Я сама, доченька. Ты лучше пойди погуляй, посмотри Москву.

– Да я мигом уберу.

Напевая, она складывала тарелки, вытирала стол, потом помыла в кухне посуду.

– Мам, а где мои платья? Ты не продала?

– Ну что ты – все целы! Там, в шкафу, висят, все до одного. И то, которое ты начала переделывать, висит.

– Пофорсить захотелось? – хитро сощурив глаза, засмеялся Юрка. – Теперь я вижу: сестричка не изменилась! Все та же!

– Запомни: младшим не дозволено обсуждать старших! Ясно? – воскликнула Лиля и строго погрозила брату пальцем.– Я уже два года хожу в брюках! Почему бы мне и не пофорсить?

Порывшись в шкафу, она стала с удовольствием примерять перед зеркалом старые платья, туфли. Вскоре, одевшись, вышла из комнаты и позвала Юрку:

– Пошли, прогуляемся! Мы ненадолго, мам...

– Ну вот, нарядилась, – надувшись, недовольно пробурчал Юрка. – Подумаешь, платье, пальто! А в военной форме тебе лучше.

– Ладно, пройдусь с тобой и в военной форме как-нибудь. Похвастаться хочешь? Знаю!

На следующий день Катя потащила Лилю на завод «Динамо», где в течение нескольких лет работала слесарем, откуда по путевке комсомола пошла учиться в аэроклуб. На встречу с летчицами собрался народ, в основном женщины. Мужчин на заводе было мало. Девушки рассказывали о фронтовой жизни, о воздушных боях с фашистами, о сражении под Сталинградом, о своих товарищах-летчиках. В основном рассказывала Катя, которая говорила увлеченно, с огоньком и вообще на своем родном заводе чувствовала себя как дома. После митинга их водили по цехам, и многие старые рабочие узнавали Катю...

Дни были целиком заполнены встречами с комсомольцами, молодежью, рабочими. Вечером девушки ходили в театры, куда Лиля без труда доставала билеты: она смело заходила к администратору и просто объясняла, что они обе приехали с фронта всего на несколько дней. Билеты им давали моментально.

Однажды, когда Лиля спешила в ЦК комсомола, где должна была состояться встреча девушек-фронтовиков с молодежью, ее задержал патруль. Это было в центре города, у Большого театра, куда Лиля зашла по пути за билетами. Откуда-то сзади раздался строгий, повелительный голос:

– Товарищ лейтенант!

Она не сразу сообразила, что это окликнули ее, и продолжала идти, но, услышав опять: «Товарищ лейтенант, я к вам обращаюсь!», остановилась. На тротуаре стояли капитан с красной повязкой на рукаве и два солдата – это был военный патруль. Капитан строго произнес металлическим голосом:

– Товарищ лейтенант, вы не по форме одеты. Я вынужден задержать вас. Пойдемте со мной.

«Шарфик!» – догадалась Лиля. Вместо скучного серого шарфа она надела кремовый в мелкий красный горошек... Он выступал совсем немножко над грубым воротником шинели, но зоркий глаз капитана заметил его издали. «Какая досада! – подумала Лиля.– И зачем я его выставила? Спрятала бы поглубже...»

– А почему? – все-таки спросила Лиля, хотя ей все было ясно, надеясь, что, может быть, ей удастся уговорить капитана отпустить ее: ведь такая мелочь...

– Там объяснимся, – мрачно произнес капитан, глядя куда-то в сторону и желая, видимо, показать, что никакие разговоры не могут помочь.

– Понимаете, товарищ капитан, я очень спешу. У меня совершенно нет времени...

– Пойдемте.

Она поняла, что действительно говорить и объяснять бесполезно, и, окруженная патрулем, словно арестованная, пошла в комендатуру. По пути капитан остановил и захватил с собой еще двух офицеров, причем делал он это не спеша, специально растягивая процедуру, и, как показалось Лиле, испытывал при этом огромное удовлетворение.

В помещении куда они пришли, стоял большой письменный стол, и капитан важно уселся в кресло перед столом.

– Ваши документы, – обратился он к Лиле.

Она молча протянула документы, и капитан, положив их на стол, отодвинул на самый край, где уже лежала стопка удостоверений, словно и не собирался возвращать их.

– Вы разве не знаете, что в армии не положено надевать... разные украшения! Идет, понимаете, жестокая война, а вы чем занимаетесь – дисциплину нарушаете?

Он сказал это так, будто бы от того, какой шарфик наденет Лиля, зависит чуть ли не исход войны.

– А у меня нет другого! – с вызовом сказала Лиля, глядя в упор на щеголеватого капитана, совсем еще молодого.

Еще раньше она заметила, что сапоги у капитана первоклассные, все пуговицы начищены до блеска и шинель, совсем новая, тщательно подогнана. «Сидит тут, в тылу, и еще указывает! О войне вспоминает...» – подумала Лиля и сердито сдвинула брови.

Капитан побагровел и приказал своим отработанным, металлическим голосом:

– Завтра явитесь сюда в девять ноль-ноль!

– Разрешите узнать зачем? – с невозмутимым видом поинтересовалась Лиля.

– За нарушение формы и пререкания со старшими назначаю вам четыре часа строевой. Сбор здесь, на улице у сквера. Можете идти. Только снимите шарф, лейтенант! И впредь советую форму соблюдать!

Он сделал ударение на последних словах и с довольным выражением взглянул на Лилю.

– Извините, товарищ капитан, но это наказание придется отложить до конца войны. Дело в том, что шагать мне нельзя... противопоказано, – вежливо сказала Лиля, предчувствуя свою победу.

– Это почему?

Небрежным движением она вынула из бокового кармана справку и положила ее на стол. Там было сказано, что после ранения она направляется в госпиталь для консультации и дальнейшего лечения.

– Вот почему.

Капитан быстро пробежал глазами бумагу и, видимо, не зная, как поступить, долго держал ее в руках, внимательно рассматривая. Наконец произнес уже совсем другим тоном, решив покончить с этим делом мирным путем, для чего ему потребовалось некоторое время, чтобы перебороть себя:

– Ну, раз такое дело... Смотрите, больше не попадайтесь! Нужно соблюдать форму, а то... Сами понимаете, вы же фронтовик!

– Документы мои верните.

Не глядя на капитана, Лиля взяла у него свои документы и, спрятав, спросила:

– Разрешите идти?

– Идите. Только шарф...

«Опять шарф...» И Лиля поспешила перебить его, не дав ему договорить:

– Товарищ капитан, шли бы вы лучше на фронт! Скучно ведь вам тут... На вашем месте я не стала бы сидеть в тылу – здесь и пожилой человек вполне справится!

 Повернувшись по всем правилам, она вышла раньше, чем растерявшийся капитан успел что-нибудь сказать.

К началу встречи она, конечно, опоздала и, тихонько войдя в зал, села с краю на стул, стараясь остаться незамеченной. Однако ей это не удалось: ее сразу обнаружили и вытащили на сцену, где за столом в самом центре сидели Катя и еще три девушки в военной форме. Все они по очереди рассказывали о том, где и как воюют. Лиля выступила последней. Им задавали вопросы, интересовались подробностями, просили дать адреса, чтобы переписываться.

На следующий день Юрка принес газету, где был помещен репортаж о встрече с девушками-фронтовиками и фотография. На групповом снимке Лиля с трудом узнала себя, хотя Юрка уверял, что получилась она очень хорошо и что особенно четко и рельефно выделялся Лилин острый нос, по которому в первую очередь и можно было определить, что это действительно она.

– Ну точно как у Буратино! Посмотри, посмотри, сестрица! – смеялся Юрка.

Лиля отобрала у него газету и спрятала в ящик стола – на память.

Со дня приезда в Москву прошла неделя, и московская жизнь, поначалу такая новая и непривычная для Лили, стала ее тяготить. Все чаще мысли ее возвращались к той, другой жизни... Она жадно слушала сообщения по радио, сводки Сов-информбюро о положении на фронтах, особенно на Южном фронте, под Ростовом, где воевал полк.

По ночам она металась и кричала во сне, и Анна Васильевна вставала и подолгу стояла возле Лили, ожидая, когда она успокоится, а иногда будила ее. Ей снились полеты, «юнкерсы» с черными крестами, воздушные бои. В ушах звучал голос Леши: «Тяни, Лиля! Держись, я здесь...»

Она забеспокоилась: а вдруг там что-нибудь случилось?..

– Катя, давай уедем, – предложила она.

– Куда, домой? В полк?

– Угу.

– Так у нас же еще три дня есть, – начала было Катя, которая не успела еще встретиться и наговориться со всеми своими знакомыми и друзьями, но тут же замолчала. Потом решительно сказала: – Слышь, Лилька, а ведь правильно – пора! Махнем назад! Хватит, точка! Я и сама уже думала об этом.

– Пошли за билетами.

– Прямо сейчас?

– Ну да! А чего ждать? Сегодня и возьмем.

– А в госпиталь? Они обещали дать заключение, а то еще, чего доброго, летать не дадут...

– Сходим потом, если успеем.

– Идет, Лилька! Погуляли, и хватит!

Никаких билетов они, конечно, не достали: расписание у поездов было более чем неопределенное, да и вообще никто толком не мог объяснить, как часто и как далеко ходят поезда на юг. Им посоветовали отправиться из Москвы попутным самолетом, и, обратившись в штаб ВВС, девушки получили разрешение сесть в транспортный самолет, который должен был лететь в Ростов. На следующий день они покинули Москву.

А ТЫ ГДЕ БЫЛ, ЛЕША?

Транспортным самолетом Лиля и Катя в тот же день прилетели в Ростов, а от города до места базирования полка было не так уж далеко, и они на попутной машине довольно быстро добрались до аэродрома.

Подъезжая к деревне, где стоял полк, обе заволновались. Лиля сосредоточенно молчала, ожидая, когда появится знакомый аэродром и «ЯКи» на стоянках. Она думала о том, все ли осталось по-прежнему в полку, все ли живы... Думала о Леше, которого скоро увидит. Из Москвы она послала ему два письма. Чем ближе грузовик подъезжал к деревне, тем тревожнее становилось на душе.

Зато Катя болтала без умолку, все время обращаясь к Лиле, которая ее не слушала.

– Лиль, а Лиль! Мои заводские обещали купить самолет лично для меня. Вот бы здорово!

– Угу.

– Дорого, наверное. Где им взять столько? Как ты думаешь, сколько стоит «ЯК»? Лиль!

– Что?

– Сколько стоит «ЯК»?

– Не знаю.

– Посмотри, посмотри! Это наши летят!

В тот момент, когда машина проезжала мимо аэродрома, заходили на посадку истребители, возвратившиеся с боевого задания.

Девушки стали махать руками, приветствуя их, и те самолеты, которые еще находились в воздухе, снижались и с ревом, на бреющем пролетали над машиной.

– Во черти! Узнали! – воскликнула Катя.

Лиля попыталась рассмотреть номера на самолетах.

– Давай подождем, – предложила Катя. – Подвезем летчиков в поселок.

Из кузова, где обе сидели на небольших чемоданчиках, она постучала по окошку в кабину шофера:

– Стой! Захватим летчиков!

Полуторка остановилась, и девушки выпрыгнули из нее.

– Ну вот мы наконец и дома! – сказала Лиля. – Чувствуешь, Катя! Как будто и не уезжали никуда. Как будто Москва – это был сон...

Шофер, свертывая папироску, усмехнулся:

– Дома, говоришь? А были где?

– Были? Тоже дома! – засмеялась Катя. – Слышь, Лилька, а тут подсохло за это время – помнишь, какая вода стояла? Ух! Так и плюхались на посадке в лужи!

Над ними загудел самолет и, покачав крыльями, промчался над самыми головами, так что девушки невольно пригнулись. Затем он круто развернулся и пошел на посадку.

– У, шальной! – радостно крикнула Катя.

– Смотри, да это же мой! – сказала Лиля. – «Тройка»! Кто же на нем летает?

Она следила, как садится ее «ЯК».

– Слышь, Лилька, ты вон куда гляди! Лешка твой идет... Спешит, первый...

От самолета усталой походкой шел прямо к ним Леша Соломатин, за ним еще несколько летчиков.

– Здорово, орлы! – крикнула Катя. – Не вижу оркестра, цветов! Просто неудобно, что это за встреча? А то мы повернем назад в Москву...

– Привет, девчата! Наконец-то дождались вас! – отвечали летчики. – Встреча будет, не волнуйтесь! И оркестр тоже!

– Как летается?

– Да как сказать... Теперь, видно, дело пойдет как следует. А то без вас и наступать перестали. Стоим на приколе...

Подошел Леша, поздоровался с девушками и сказал каким-то слишком уж бодрым голосом:

– Ну, с приездом, бродяги! Как, залечили свои раны? Выглядите вы неплохо.

– Угу. А как у вас тут? – спросила Лиля осторожно – Все по-старому?

Ответил Леша не сразу, а сначала полез за папиросами и долго их искал, пряча от Лили глаза.

Лиля сразу заметила, что он как-то осунулся, похудел и хоть и рад был ее приезду, но что-то его сдерживало, мешало ему радоваться. Она увела Лешу немного в сторону, подальше от остальных, и опять спросила:

– Что же нового, Леша? Ты не решаешься сказать?

В голосе ее прозвучала тревога. Она чувствовала что он не говорит, умалчивает о чем-то. Ясно, в полку что-то произошло, и ему не хочется вот так, сразу по приезде, расстраивать ее. Лиля посмотрела на него строгим, требовательным взглядом, и Леша отвел глаза...

– Ну, Леша...

– Понимаешь, Лиля... Командир наш... Баранов...

– Что – Баранов? – испуганно прошептала Лиля, боясь подумать о самом страшном.

– Нет его больше.

– Как – нет?

– Сбили его два дня назад.

– Баранова?! Не может быть... Как же это? Как же так случилось?

– Как случилось... – медленно повторил Леша и вздохнул. – Их было больше, «фоккеров»... Самолет упал за линией фронта и взорвался. Ведомые видели. Они снижались и кружили над этим местом... Так что даже похоронить Николая не пришлось...

Некоторое время они молчали. Леша курил. В глазах у Лили стояли слезы, и она с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать. Наконец, пересилив себя, проговорила еле слышно:

– А ты где был, Леша?

– Я... На земле я был в это время, понимаешь? Не было меня тогда рядом с ним! Не было! – воскликнул Леша с отчаянием в голосе, и Лиля поняла, как он терзается от того, что не пришлось ему в том бою быть рядом с любимым командиром, защитить его.

– Ты успокойся, Леша. Я понимаю... Я все понимаю. Что ж поделаешь!

Медленно пошли они по аэродрому, освещенному заходящим солнцем. На западе пылал закат, и кроваво-малиновый свет заливал почти полнеба. Огромное красное солнце, чуть сплющенноё, перерезанное пополам узенькой темной тучкой, уже готово было коснуться линии горизонта.

Нервным жестом Леша выбросил недокуренную папиросу далеко в сторону. Никогда еще Лиля не видела, чтобы он нервничал, не слышала, чтобы он повысил голос: в любой обстановке, самой трудной, он всегда оставался сдержанным, хладнокровным, собранным. И она поняла, как ему нелегко: Николай Баранов был для него не только командиром полка – Леша любил его как боевого товарища, близкого друга...

– Тебя тут произвели в командиры, – сказал Леша, которому трудно было продолжать разговор о Баранове. – Теперь ты командир звена.

– Угу, – согласилась Лиля и вздохнула.

В другое время Лиля обрадовалась бы повышению, но сейчас это ее не трогало, как будто разговор шел не о ней, а о ком-то другом. Она все думала о Баранове. Недаром на душе было так тревожно и предчувствие беды не покидало ее последние дни...

– Лилька!

Вихрем налетела на нее Катя и взволнованно, прерывающимся голосом заговорила:

– Лилька! Ты знаешь – Баранов, Батя!! Вот ведь несчастье какое!..

Лиля молча кивнула. Катя хотела сказать еще что-то, но не смогла и, низко опустив голову, побрела к машине.

– Поедем? – предложила Лиля. – Там все уже давно собрались.

В кузов уже забирались летчики.

– А кто теперь вместо него?

– Мартынюк.

У машины Лилю поджидал сияющий Сеня Трегубов. Стесняясь своей радости и силясь хоть немного притушить счастливый огонек в глазах, он робко взглянул на нее из-под длинных мохнатых ресниц.

– Здравствуйте, товарищ командир! С приездом вас! Я... мы так ждали!

Лиля протянула ему руку:

– Здравствуй, Сеня! С кем ты летал тут, без меня? Как успехи?

– А я теперь у вас в звене! – с восторгом сообщил он, словно делал ей подарок.

– Это замечательно, Сеня... Значит, опять будем летать с тобой вместе.

– Вместе, – повторил он и широко улыбнулся. – Я, товарищ командир, тут без вас еще одного «юнкерса»... На вашем самолете, на «тройке».

– Да уж скажи, Трегубов, что тебя орденом наградили! – воскликнула Катя. – А то ходишь вокруг да около, все стесняешься. Похвастайся хоть раз! Я уже все про тебя знаю. Вот, смотри, Лилька!

Она, не спрашивая разрешения, быстро расстегнула ему куртку, и новенький блестящий орден Отечественной войны сверкнул на Сениной гимнастерке.

– О, такого я еще никогда не видела! – воскликнула Лиля, к величайшему удовольствию Сени.

Наклонившись, она стала рассматривать орден, который был учрежден недавно, уже во время войны. В полку никто еще не носил такого – Сеня получил его первым.

– Молодец, Сеня! Поздравляю!

Он зарделся, как девушка.

– Спасибо, товарищ командир... Я ведь, как учили! Старался, – пошутил Сеня.

Все засмеялись.

– Са-адись! Поехали! – крикнул кто-то из летчиков.

Машина быстро заполнилась, летчики стали рассаживаться на бортах, на ящиках, и полуторка тронулась. Леша сел рядом с Лилей и в первый раз с момента встречи ласково улыбнулся ей, заглянув в глаза:

– Вернулась...

– Угу. А как же?

– Ну какая она, военная Москва? Я ведь один только раз и был там, до войны... Всего два дня, проездом.

– Москва?.. – повторила Лиля задумчиво. – Как бы тебе сказать одним словом – мужественная!