Текст книги "Вернись из полета!"

Автор книги: Наталья Кравцова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Ну, в общем, молодцы! – сказал Баранов и обеими руками потряс Соломатина за плечи. – Отдыхай, сегодня еще полетишь. Немцы, гады, нажимают: хотят город взять! Не пустим их в Сталинград!

Он потряс большим крепким кулаком.

Соломатин стянул с головы шлемофон. Пшеничные волосы легко рассыпались, и две пряди, упав на крутой влажный лоб, сразу прилипли. С уважением и восхищением смотрела Лиля на летчика. Этот скромный молодой паренек со звездой Героя и двумя боевыми орденами мастерски дрался в воздухе и за какой-нибудь год успел уничтожить шестнадцать фашистских самолетов. Его любили за добрый, спокойный характер, за то, что в самые критические моменты боя он умел оставаться собранным, целеустремленным и никогда не забывал прийти на помощь товарищу. В полку рассказывали, что однажды он специально сел на вражеской территории, чтобы спасти своего ведомого, который был сбит зенитками. Под обстрелом, на глазах у немцев он посадил летчика в свой самолет и взлетел...

Собираясь уходить, Соломатин взглянул на Лилю, на Баранова и, догадавшись, о чем был разговор между ними до его появления, весело спросил:

– Что, договорились?

Лиля молча опустила глаза, давая понять, что дела обстоят неважно, а Баранов уклончиво ответил, старательно прикуривая от зажигалки:

– Да вот никак не поладим. Просится летать...

Тряхнув прямыми светлыми волосами, Соломатин вытер пот со лба и мягко улыбнулся:

– Так ведь правильно, товарищ командир! Что ж поделаешь – летчик хочет летать! Верно?

Незаметно он подмигнул Лиле, словно обещал ей поддержку и был уверен в успехе. Она ответила ему благодарным взглядом и с надеждой посмотрела на Баранова, который крутил в руке зажигалку, сосредоточенно рассматривая ее со всех сторон. Как-то так получилось, что с приходом Соломатина в землянке воцарилась атмосфера доверия и доброжелательности. Теперь Лиля боялась, что Соломатин уйдет и снова все изменится. С ним, с этим летчиком, она чувствовала себя уверенней.

Некоторое время все молчали. Баранов продолжал вертеть зажигалку и, казалось, совсем забыл об окружающих. Лиля чувствовала, что внутри у него происходит борьба, и ей страстно хотелось подсказать ему решение. Но она не осмеливалась произнести ни звука, а только переводила умоляющий взгляд с Баранова на Соломатина и опять на Баранова, желая и в то же время боясь услышать его ответ.

– Слушай, Алексей,– произнес медленно Баранов, как бы размышляя, – так, может быть, ты возьмешь ее разок ведомой? Пусть посмотрит, а? Тогда и решим. В общем, передаю это дело на твое усмотрение.

Лиля слушала его затаив дыхание, не веря своим ушам: неужели согласился? Это, конечно, благодаря Соломатину – Баранов просто не мог ему отказать.

– Что ж, можно. Будь готова – сегодня слетаем, – сказал Соломатин просто.

Все произошло так неожиданно быстро, что Лиля растерялась. Кровь прилила к ее лицу, она вскочила и, волнуясь, стояла и не знала, что же сказать этому славному парню.

– Сегодня... – прошептала она и со всех ног бросилась вверх по лестнице, забыв, что раньше, чем уйти, нужно спросить разрешения у командира.

У самой двери Лиля внезапно остановилась и с тревогой в голосе спросила:

– А Катя?

– Что – Катя?

– Катя... Младший лейтенант Буданова. Как же она?

Я полечу, а она?

Переглянувшись с Соломатиным, Баранов устало махнул рукой и сказал:

– Идите, Литвяк, успокойте Буданову. Скажите, что с ней я слетаю сам.

– Есть сказать Будановой!

Лиля еще раз оглянулась, чтобы улыбнуться Соломатину, и вышла.

– Да-а, – неуверенно протянул Баранов. – Так-то оно так... Что ж, посмотрим, что из этого выйдет. Ты уж теперь не отпускай ее от себя, Алексей.

– Не бойся, Николай! Она девушка сообразительная и летать умеет. Ну, проверим, конечно.

– Вот-вот. Чтоб не сразу, а постепенно.

– Все будет нормально, – еще раз успокоил Баранова Соломатин.

 А РАЗВЕ БЫЛИ НЕМЦЫ?

Выбежав из землянки, Лиля помчалась разыскивать Катю. Она скоро нашла ее на стоянке одного из приземлившихся истребителей, где летчики, оживленно жестикулируя, обсуждали боевой вылет. Внимательно слушая все то, что говорили летчики о проведенном бое, Катя с присущей ей непосредственностью энергично вмешивалась в разговор и даже вставляла свои замечания, как будто и она участвовала в бою наравне с остальными.

– Катя! – запыхавшись, позвала Лиля.

– А, Лиль! Ну, говорила?

– Полетим! – моментально объявила Лиля.

– Да ну? Неужто разрешил? – воскликнула Катя, радуясь и одновременно удивляясь.

– Разрешил!

Они отошли в сторону от группы. Лихо сдвинув фуражку на затылок, Катя нетерпеливо спросила:

– Ну?

– Ты полетишь с Барановым, с Батей! С ним в паре.

– Ого! Кто сказал?

– Он сам. А я – с Соломатиным.

– Слушай, как это ты смогла? – допытывалась Катя. – Так сразу и разрешил: пожалуйста, летите?

– Ну, не совсем сразу. Сначала крупно поговорили. Никак не хотел пускать. Я там чуть не разревелась... Но решила, что не уйду от него, пока не согласится. Так и сказала. Не знаю, чем бы все это кончилось, но тут, на счастье, явился добрый ангел...

– Какой там еще ангел?

– Тот, который помог мне... Леша Соломатин. Батя очень считается с ним.

– Отлично! – воскликнула Катя, потирая руки. – Молодец, Лилька! Когда лететь?

– Может быть, даже сегодня,

– Эх, здорово!

Смеясь, она сощурила озорные зеленые глаза, быстро схватила Лилю в охапку и, приподняв ее, закружила вокруг себя, весело хохоча:

– Молодец, Лилька! Объявляю тебе благодарность!

– Ну чего ты бесишься? Сначала слетать надо, – сказала Лиля, высвобождаясь из Катиных объятий»

– Слетаем! Не хуже других!

– Подожди хвастаться.

Катя поправила свой медно-золотой чуб, выбившийся из-под фуражки, и похлопала Лилю по плечу:

– Главное – начать!

Высокая, худощавая, с грубоватыми чертами длинного лица и носом с горбинкой, Катя была очень похожа на разбитного парня. Можно было бы назвать ее непривлекательной, если бы не веселый огонек в глазах и белозубая жизнерадостная улыбка, которая удивительно красила Катю. Шумная и неугомонная, она никогда не лезла за словом в карман, любила общество и всюду чувствовала себя как дома.

Обе девушки прибыли к Баранову из женского истребительного полка, одного из трех женских полков, организованных по инициативе известной летчицы Марины Расковой. Одна эскадрилья этого полка в составе восьми экипажей была направлена на фронт под Сталинград, в то время как другая продолжала выполнять боевую задачу по охране важных военных объектов в крупном прифронтовом городе. Четыре экипажа попали к Баранову, остальные – в другой мужской полк.

Теперь из летчиц в полку Баранова оставались только Лиля и Катя. Девушкам и раньше приходилось выполнять боевые задания. Они летали на патрулирование, сопровождали группы самолетов, но по-настоящему участвовать в воздушных боях им еще не случалось.

Спустя три часа после разговора Лили с Барановым командир эскадрильи Соломатин во главе шестерки «ЯКов» вылетел на патрулирование. Как и обещал, он взял Лилю ведомым в свою пару.

Перед вылетом Соломатин сказал ей:

– Главное – не отставай. Запомни: повторять все маневры ведущего! Это будет твоей основной задачей сегодня. Держись все время рядом со мной и не теряй хвост моего самолета. Поняла?

– Поняла, – ответила Лиля.

– Ну давай! – подбодрил ее Соломатин.

В воздухе она старательно держалась ведущего, в точности повторяя все его движения. «Хвост» Соломатина непрерывно маячил перед ее глазами, она не отрывалась от него ни на секунду. Всецело занятая тем, чтобы показать «класс» пилотажа парой и доказать тем самым, что летает она не хуже других, Лиля почти не следила за обстановкой и, когда, покрутившись в районе линии фронта, истребители повернули обратно, к своему аэродрому, с сожалением подумала, что полет кончился слишком скоро. Один за другим истребители сели. Ничего особенного во время полета не произошло, и она была несколько удивлена. Однако вскоре все выяснилось.

После посадки тут же, на аэродроме, был проведен разбор полета. Широко раскрыв глаза от изумления, Лиля слушала, как проходил короткий бой с противником. По очереди летчики высказывались, говорили о своих промахах, о маневре «мессершмиттов».

– Как? Разве были немцы? – не выдержала она и сразу же осеклась.

Летчики дружно засмеялись, а Лиля, закусив губу, густо покраснела и стала мысленно ругать себя. Как же так получилось? Как это она могла не заметить «мессершмитты»? К тому же они, оказывается, стреляли... Ах, как глупо!.. Увлеклась «хвостом»... Но землю все-таки успела рассмотреть: и город, огромный, весь в дыму, и Волгу, которая у Сталинграда делала крутой поворот.

– Оказывается, мадемуазель настолько презирает врага, что не желает даже замечать его!

Опять этот Кулагин! Лиля бросила на него уничтожающий взгляд. Она готова была провалиться сквозь землю. Теперь над ней будут, конечно, смеяться. Еще долго будут... И зачем было задавать этот глупый вопрос! Кто ее дергал за язык? Уж лучше бы промолчала...

– Ничего-ничего, – сказал Соломатин, успокаивая ее. – Это нормально, в первом бою с каждым может случиться такое. Не все приходит сразу.

Он повернулся к летчикам и скорее для них, чем для Лили, громко и уверенно, так, чтобы раз и навсегда исключить всякие насмешки и недоразумения, произнес:

– Литвяк молодец! Хорошо держалась! Скажу честно – не ожидал. Не каждый летает так отлично! Будешь теперь летать у меня ведомой.

Лиля молча кивнула, все еще чувствуя себя неловко. Подняв глаза, она встретилась взглядом с Кулагиным и вдруг с удивлением заметила, что он смотрит на нее не так, как всегда, а по-другому – серьезно и задумчиво...

После разбора он подошел к Лиле и просто, по-дружески, без тени насмешки или иронии сказал:

– Поздравляю вас с первым вылетом, Лиля! Не огорчайтесь... – Он виновато улыбнулся и продолжал: – Надеюсь, вы не рассердились на меня за пошлые слова? Я не хотел вас обидеть... Честное слово!

Лиля, которая еще не пришла в себя после разбора полета, рассеянно посмотрела на Кулагина и отвернулась, ничего ему не ответив.

К началу разбора Катя опоздала и поэтому не подозревала о том, что Лиля попала в неловкое положение. Летчики уже расходились, когда она, запыхавшись, прибежала и сразу стала расспрашивать ее о полете:

– Ну как, Лиль, слетала?

– Угу.

– Все в порядке? Успешно? Поздравляю! – воскликнула Катя, не дожидаясь ответа, и тут же пожаловалась: – А я только завтра полечу... Батя сказал. Так хотелось сегодня...

– Да? – откликнулась Лиля рассеянно, все еще переживая свою неудачу.

– Ну расскажи, как дрались. Все подробно расскажи с самого начала! Много их было, «мессеров»? Сколько сбили? – потребовала Катя.

– Да нечего пока рассказывать, – отмахнулась Лиля. – Рано еще.

Но Катя настаивала:

– Как – рано? Ты ведь летала!

– Ну, летала.

– Что значит «ну, летала»! Ты же так ждала!.. Хоть одну очередь по немцам выпустила?

– Нет...

– А что же ты делала во время боя?! – возмущенно воскликнула Катя.

Лиля промолчала.

– Ты что такая кислая? У тебя плохое настроение? Почему – допытывалась Катя.

– Нет, нормальное.

– Нормальное? Ну-ну... Слова не вытянешь из тебя!

– Потом все расскажу.

– Ладно, – согласилась Катя скрепя сердце. – Ну, а как Соломатин?

– Что – как? Ничего парень, толковый, симпатичный... Глаза у него красивые. И ямочки на щеках, когда смеется! – проговорила сердито Лиля.

– Да в бою как он? «Глаза, ямочки»!..

– Нормально.

– Ну, знаешь!

Безнадежно махнув рукой, Катя отошла: с Лилеи что-то творилось непонятное.

 А Лиля была расстроена. Она так добивалась этого вылета! Так рвалась в воздух – и вот на тебе! Средь бела дня не заметить врага!.. Что подумает о ней Батя? Ведь ему скажут, обязательно скажут... Правда, летчики говорили, что встреча с «мессерами» была непродолжительной: они не приняли боя

и после первых же атак «ЯКов» бросились наутек. Может быть, у них было другое задание или уже не оставалось боеприпасов... Как бы там ни было, а факт остается фактом: она пропустила момент боя. Нет, хвост хвостом, а летчик должен видеть все небо!

Вечером, когда зашло солнце и на землю стали опускаться сумерки, Лиля ушла на дальний конец аэродрома, где в стороне от крайних стоянок самолетов возвышался одинокий холм, поросший травой. Отсюда хорошо был виден Сталинград – огромный дымящийся город, распростершийся вдоль Волги.

Усевшись на траве, она долго смотрела туда, где на фоне розоватого послезакатного неба отчетливо рисовались темные силуэты города. Во многих местах сверкали яркие огни непотушенных пожаров. Над серой громадой зданий висела черная туча собравшегося дыма, которая растекалась далеко за пределы города и, увлекаемая ветром, широкой полосой, словно пелена, тянулась в северо-восточном направлении. Даже здесь, на аэродроме, стоял горьковатый запах гари, смешанный с острыми запахами полыни и других степных трав...

Сталинград... Сейчас, осенью сорок второго года, здесь был самый тяжелый участок фронта. Фашисты непрерывно бомбили и обстреливали город. Лиля думала о тех, кто находится там, за рекой... Казалось странным, невероятным, как могли оставаться в живых и даже сражаться люди, на которых падало такое несметное количество бомб, снарядов, мин. Но рушились здания, от крепких заводских корпусов оставались голые стены и трубы, огонь выжигал на земле все, что попадалось на пути, а люди не сдавались, они стояли насмерть...

Отсюда, от степного аэродрома, до Сталинграда было не более двадцати пяти – двадцати семи километров. Лиля задумчиво смотрела на излучину Волги, на дымные тучи в небе за рекой.

И вспомнился ей другой город, который выстоял и живет,– Москва... Любимая Москва, где она родилась и выросла, где на втором этаже двухэтажного каменного домика на Новослободской улице остались мама и младший брат Юрка...

МНЕ СКОРО ШЕСТНАДЦАТЬ

В тесном дворике, окруженном каменными стенами домов, всегда шумела детвора. Здесь никогда не было скучно. Ребята жили дружно, охотно принимая в свою веселую семью детей из соседних дворов.

Лиля, худенькая девочка с челкой, быстрая, смелая и независимая, пользовалась авторитетом у сверстников. Ее любили за то, что она была справедливой, никогда не обижала слабых, умела придумывать все новые и новые игры, в которых участвовал весь двор.

С детских лет Лиля мечтала стать летчиком. Отец Лили был железнодорожником. В молодости водил поезда, потом работал инструктором, инспектором на железных дорогах. Мать работала в магазине. А девочке хотелось в небо...

Однажды в пионерском лагере она слушала летчика, которого пригласили на сбор, посвященный Дню авиации. Он рассказал пионерам о самолетах, о полетах выдающихся советских авиаторов, о тех, кто спасал челюскинцев.

С тех пор Лиля влюбленным взглядом провожала каждый самолет, пролетавший в московском небе. Ей казалось, что управлять самолетом, летать – самое прекрасное, что может быть в жизни.

Сначала она играла в «летчиков», в «дальние перелеты» во дворе со своими сверстниками. Потом, когда подросла, стала с увлечением читать книги по авиации, покупала учебники по аэродинамике и прочитывала их от корки до корки, хотя понимала далеко не все. В четырнадцать лет девочка попробовала поступить в аэроклуб. Никому не говоря ни слова, она пошла на комиссию по приему и попросила, чтобы ее приняли. Ее, конечно, не взяли: слишком мала она была годами да и ростом подкачала. Последнее особенно ее удручало.

Однако Лиля была настойчива и не собиралась сдаваться: она стала посещать занятия нелегально. Школа, где по вечерам три раза в неделю занимались курсанты районного аэроклуба, находилась недалеко от Лилиного дома, и она через день отправлялась туда на занятия так, словно бы ее приняли. В класс ей удавалось проникать разными хитроумными способами, несмотря на бдительность усатого вахтера, который ни за что не пропускал ее, худенькую щуплую девочку.

– Тебе чего тут нужно? – шевеля рыжими усами, спрашивал он хриплым басом и загораживал ей дорогу,

Вахтер казался Лиле огромным и страшным, но она не уходила, а тоненьким голоском настойчиво пыталась что-то объяснить ему. Однако вахтер, не слушая ее, с мрачным и решительным видом выдворял девочку на улицу:

– Иди домой! Нечего тебе тут делать. Здесь летчики свою науку проходют. Особую!..

Последнее слово он произносил таким угрожающим тоном, что Лиля спешила как можно быстрее скрыться с его глаз. Но она не отправлялась домой, а пробиралась в класс с черного хода, и если дверь оказывалась запертой, то влезала в разбитое окно, выходившее во двор.

Первое время, проникнув в класс, Лиля садилась тихонько в углу и, прячась за спинами курсантов, старалась остаться незамеченной, жадно слушая все то, о чем говорилось на занятиях. Преподаватели считали, что девочка приходит с кем-то из взрослых, и не обращали на нее внимания. Постепенно все, и курсанты и преподаватели, привыкли к ней, а Лиля, осмелев, уже не просто слушала, но и активно участвовала в занятиях.

Как-то раз, когда парень, отвечавший у доски, запутался и не смог начертить график, Лиля, как и другие, подняла руку, вызываясь помочь ему. Преподаватель с интересом взглянул на нее и вызвал. Из простого любопытства вызвал. Но для нее это был настоящий экзамен, и она это понимала. Вся раскрасневшись, Лиля толково ответила на вопрос и начертила на доске кривую. С этих пор она смело вызывалась отвечать, и ее часто спрашивали, ставя в пример другим.

В те вечера, когда в аэроклубе не было занятий, Лиля все равно приходила в класс. Пустая комната казалась еще больше, когда в ней не было народу. На стенах висели схемы работы двигателя, на столах в качестве наглядного пособия для курсантов лежали части мотора, цилиндры с поршнями, а в углу стоял самый настоящий пропеллер. Лиля трогала руками гладкую поверхность пропеллера и воображала, что летит высоко над землей, над облаками...

Но вот наступила весна, теоретические занятия кончились, курсанты приступили к полетам. И опять Лилю не взяли: всего пятнадцать лет... Но она упорно ездила на аэродром. Ездила, несмотря ни на что. Ни школа, ни домашние уроки, ни занятия музыкой не могли помешать ей. Прямо с экзамена спешила она в аэроклуб и возвращалась домой только после того, как последний самолет заруливал в ангар.

Никто не учил ее летать, она держалась в сторонке и только смотрела, как летают другие, старательно помогая курсантам и мотористам мыть, чистить самолеты.

Один из инструкторов, Женя Ульянов, приметил девочку, которая постоянно крутилась на аэродроме, целые дни проводя возле самолетов. Заинтересовавшись ею, он как-то спросил:

– Ты что, летать хочешь?

– Угу,– ответила Лиля доверчиво.– Только меня не приняли.

– Понятно. Ну, а дома знают, что ты здесь пропадаешь?

– Знают.

На самом же деле Лилины родители понятия не имели об аэроклубе. Она убедила их, что ходит в школьный драматический кружок.

Ульянов отнесся к девочке с симпатией. Наблюдая за ней, он старался приободрить ее, позволял ей присутствовать в его группе во время занятий на тренажере, при изучении фигур пилотажа на земле.

Однажды он застал Лилю сидящей в кабине самолета «У-2». Держа ручку управления, она пробовала двигать ею, воображая, что летит. Инструктора девочка не заметила, увлеченная «полетом», и он долго стоял у самолета, наблюдая, как сосредоточенно изучала Лиля управление.

– Ну что, Лиля, получается? – спросил он серьезно.

Она смутилась.

– Угу, – ответила виновато, вылезая из кабины.

Спрыгнув на землю, девочка остановилась перед Ульяновым и так тяжело вздохнула, что он рассмеялся и сказал:

– А ну садись в самолет!

В мгновение ока Лиля снова оказалась в кабине. Выжидательно посматривая на Ульянова, она, казалось, еще не верила своему счастью, и в первый момент на лице ее можно было прочитать сдерживаемую радость и в то же время настороженность: а вдруг инструктор шутит? Но она знала: Ульянов не может обмануть ее, и с нетерпением ждала, когда он сядет в самолет.

Сняв с себя летные очки, он протянул их Лиле:

– Вот, надевай.

Потом не спеша сел в кабину, застегнул шлем и, наблюдая за Лилей в круглое зеркальце, прикрепленное к левой стойке, приказал:

– Берись за сектор газа и выруливай!

Она послушно порулила на старт. Ульянов обернулся к ней и с удивлением воскликнул:

– О, да ты все умеешь! Когда же ты научилась? Может быть, ты и летать уже умеешь? Только потише, потише рули... Не спеши – успеешь!

Он взял управление, развернул самолет против ветра и взлетел. «У-2», оторвавшись от земли, стал набирать высоту, уходя все дальше в небо. Приглушенно, совсем не так, как на земле, гудел мотор. Лиля посмотрела вокруг – наконец наступил момент, которого она так долго ждала... Голубое чистое небо, сверкающее солнце, а внизу – земля, зеленая, разрисованная полосками-дорогами, усеянная домиками...

В воздухе Лиля не отпускала ручку, повторяя все движения, которые проделывал летчик, управляя самолетом. Эти движения она уже знала, вызубрив наизусть учебник по летной подготовке. Почувствовав, что Лиля крепко держится за ручку, Ульянов предложил:

– Ну-ка, бери управление. Подвигай рулями.

Сам он поднял обе руки над головой, желая показать Лиле, что она ведет самолет самостоятельно.

– Смелее, смелее! – подбадривал он Лилю.– Смелее двигай ручку! Так, как ты делала на земле.

У Лили перехватило дыхание. Сначала робко, потом увереннее по команде инструктора она накреняла самолет то вправо, то влево, наклоняла его вперед, делала горку, снова выводила в горизонтальный полет.

– Разворачивайся влево! Ногу! Ногу дай! И ручку наклони. Вот так, отлично! Следи за капотом – видишь, как он ползет по горизонту? Так и держи...

Лиля быстро схватывала все, чему учил ее Ульянов. Посадив самолет, он сказал ей:

– Молодец! Будешь летчиком!

Счастливая Лиля смущенно и немного испуганно смотрела на Ульянова.

– А когда? – быстро спросила она.

Ей не терпелось начать полеты как можно скорее. Однако инструктор, покачав головой, ответил:

– К сожалению, придется подождать немного, ничего не поделаешь. Сейчас не возьмут. Тебе сколько исполнилось?

– Мне... скоро шестнадцать! – не задумываясь, выпалила Лиля, прибавив себе целый год от страстного желания быстрее поступить в аэроклуб.

Ульянов, догадываясь, что Лиле едва ли исполнилось пятнадцать, не стал уточнять. Он хорошо понимал девочку.

– Значит, осенью можешь подавать заявление. Я помогу тебе. Примут обязательно.

По-прежнему Лиля являлась на аэродром и целыми днями не отходила от самолетов. Видя такую настойчивость, Ульянов стал иногда брать ее с собой в воздух, учил «чувствовать» машину, показывал различные фигуры пилотажа. Лиля оказалась очень способной ученицей и быстро научилась управлять самолетом. Осенью с помощью Ульянова она была принята в аэроклуб официально, а еще спустя год с отличием окончила его и осталась там для прохождения инструкторских курсов.

Наконец Лиля сдала последний экзамен за десятый класс, и ее, молодую девушку, которой тогда еще не исполнилось восемнадцати, вместе с лучшими инструкторами аэроклуба направили в летную школу в Херсон.

Вернувшись из Херсона в Москву вполне квалифицированным летчиком, Лиля продолжала с увлечением летать, работая инструктором. Особенно запомнилась ей первая группа курсантов, которую она выпустила летом сорокового года.

Принимая группу, Лиля волновалась не меньше, чем волнуется учитель, впервые в жизни входя в класс, где его ждут будущие ученики. Десять человек. Десять взрослых парней, которые пришли из техникумов, с заводов, со строек. Она, инструктор, младше всех по возрасту и, уж конечно, меньше всех ростом. Справится ли она с ними? Будут ли они ее слушаться?

Когда курсанты выстроились и Лиля подошла к строю, старший группы, долговязый парень по фамилии Гордиенко, доложил ей, глядя на нее сверху вниз:

– Товарищ инструктор, группа выстроена!

– Здравствуйте, – сказала Лиля, обращаясь к курсантам – Я буду вашим инструктором. Фамилия моя Литвяк. Лилия Владимировна...

Этих парней Лиля знала только по прочитанным ею личным делам, которые хранились в отделе кадров, и теперь старалась угадать их фамилии. Ей предстоит научить их летать. Они уже прошли теоретический курс, изучили полностью самолет и мотор. Оставалась наземная подготовка, тренировка на земле, и затем – полеты.

 Она стояла перед ними, невысокая худенькая девушка в синем беретике, с ярко-синими глазами, и совсем не старалась напустить на себя ни солидности, ни важности. Многие в строю сдержанно заулыбались, переглядываясь, а один из курсантов, самый смелый, усмехаясь, спросил:

– Разрешите задать вопрос, Лилия Владимировна!

– Пожалуйста, – ответила Лиля. – Но лучше называйте меня не по имени и отчеству, а просто: товарищ инструктор.

– Товарищ инструктор, вот тут ребята поспорили: говорят, что вы в восьмой класс перешли... В общем, интересуются, сколько вам лет...

Лиля густо покраснела, но не смешалась, а ответила так, как ответила бы на любой другой вопрос:

– Через три месяца будет восемнадцать.

– О!

– А вам? Кстати, как ваша фамилия?

– Климов. Мне, товарищ инструктор, уже двадцать один! – с довольным видом сообщил Климов.

– Ну и что же? Какое это имеет значение? Моя задача – научить вас летать. Вы когда-нибудь поднимались в воздух?

– Нет...

– А кто-нибудь из вас летал? – обратилась она к строю.

Оказалось, никто.

– Сначала займемся тренировкой на земле. А потом каждый из вас полетает вместе со мной.

Курсанты быстро привыкли к Лиле, оценили ее как терпеливого, внимательного инструктора, хорошего товарища. Почти все они были тайно влюблены в нее, и только Климов открыто говорил ей о своих чувствах при каждом удобном случае. Он ежедневно ждал, когда Лиля закончит работу, чтобы проводить ее от аэродрома! до трамвая – дальше она не разрешала. Парень оказался очень способным, любил летать, и Лиля считала его своим лучшим курсантом.

Когда пришло время ребятам уезжать в военное летное училище, Климов пришел попрощаться. В то время Лиля вела уже другую группу. Явился он в новом костюме, в белоснежной рубашке, и Лиля, которая раньше видела его только в рабочем комбинезоне, залюбовалась красивым парнем с густыми темными бровями и черными как смоль, вьющимися волосами.

– Лилия Владимировна, можно я буду писать вам? – попросил он.

– Можно, Климов. Конечно, пиши, я буду рада,– сказала Лиля.– Из тебя выйдет отличный летчик.

Он сдвинул брови в одну линию и решительно произнес!

– Я всегда буду любить только вас, Лилия Владимировна. И вы это помните, пожалуйста. Если я вам буду нужен... Ну, в общем, лучше вас нет никого.

Лиля засмеялась. Он был славным парнем, этот Климов, прямым и честным.

– Ну прощай, Сережа! Желаю тебе счастья и удачи! – сказала она.

Целый год Климов регулярно присылал ей письма. Он готовился стать летчиком на бомбардировщике.

Началась война. Работы сразу прибавилось, целыми днями с утра до вечера Лиля проводила на аэродроме. Набор в летные школы увеличился, нужны были летчики для фронта, и подготовка курсантов в аэроклубах требовала ускоренных темпов. Выпуская одну группу за другой, Лиля думала о том, как бы самой попасть на фронт. К концу первого военного лета она в общей сложности научила летать около пятидесяти парней. А осенью сорок первого, когда аэроклуб собирался эвакуироваться из Москвы, ушла в армию и стала летчиком-истребителем.