Текст книги "Развод. Точка. Нет (СИ)"

Автор книги: Наталья Чернякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Глава 7

Да, в юности меня подозревал в неверности Макс, сейчас я в похожей ситуации, ибо не верю Киру.

– Ты одна хочешь понаблюдать за мужем или тебе нужна моя помощь? – тактично поинтересовался Голубев, когда подвёз меня из автосервиса до работы.

– Да, мне твоя помощь не помешает, – согласилась я, – не стала бы тебя просить, если бы была на колёсах.

Макс кивнул и обещал подъехать через пару часов.

В этот день у меня было только одно занятие в первой смене, а потом через перерыв – ещё два во второй. Как раз время, чтобы проследить за Киром.

Мы приехали за полчаса до обеда и остановились на стоянке возле кафе.

Как будто чувствуя моё состояние, Макс молчал, роясь в телефоне. Вскоре на своей машине «Toyota» показался муж, который ожидаемо был не один.

Да! Кир был не один, а с Ленкой Огурцовой! Той самой влюблённой в него клушей! Я так и знала!

А ещё верила своему благоверному и надеялась на его порядочность, а он оказался не таким уж и верным. Не Огурцова – клуша, а я!

В тот момент мне хотелось устроить истерику, кинуться на них с кулаками и убить обоих.

Помешало присутствие Макса, его пристальные взгляды, которые он бросал на меня, силясь считать эмоции.

В вузе нас учили тренировать свою душу, включать и отключать эмоции. Но сейчас я была не на сцене, однако почему-то не хотелось, чтобы Макс видел, что чувствую.

Потому, чтобы скрыть истинные эмоции, пришлось демонстрировать если не равнодушие, то спокойствие.

Пока парочка любовников радовалась в кафе, наверняка обсуждая, как муж-предатель ловко обманывает преданную жену, Макс спросил, пытаясь меня отвлечь, почему у меня «Opel», а у мужа «Toyota»?

– Потому что я всегда мечтала об этой марке, а Киру досталась машина по остаточному принципу. В конце концов каждая машина со временем становится Опелем, так что у мужа, – я запнулась на этом слове, – всё впереди.

– Ты имеешь в виду, что автолюбитель с каждым разом покупает более дорогостоящую марку?

– Нет, это просто исторический факт. В прошлом веке, перед войной, у Германии не было свободного металла, ибо всё шло на военные цели, потому концерн «Opel» принял программу утилизации старых автомобилей различных марок. Машины переплавляли, таким образом, рождались новые автомобили с маркой «Opel», потому так и говорят.

– Надо же, не знал. – Помолчав, Макс продолжил: – Всё это очень интересно, только хочется есть, сегодня ещё не завтракал, а сейчас уже время обеда.

– Так сходи в кулинарию, вон она, – я показала на пятиэтажное сооружение перед собой, – в одном здании с кафешкой, где воркует сладкая парочка.

Что они мило беседовали, часто улыбались, я имела возможность наблюдать прямо из джипа.

Кивнув, Голубев положил в карман куртки телефон и пошёл в направлении кулинарии.

Спустя пару минут из кафе вышел довольный Кир и направился к «Toyotе», Ленка плелась сзади.

Лить слёзы и рвать на себе волосы было некогда – всё потом, я перелезла на сиденье водителя: только бы не перепутать педали.

Перекрестившись и осторожно вывернув со стоянки, поехала следом за машиной мужа.

«Только бы всё прошло без происшествий», – крутилась навязчивая мысль, ибо огромный неповоротливый внедорожник с трудом поддавался моему управлению, потому плелась как та черепаха.

Вскоре я занервничала, заметив в зеркалах настойчивое мигание автомобилей.

«Что такое? – Проезжавший мимо водитель проорал что-то и покрутил возле виска. – Да я же не в своём ряду! – догадалась я. – Всё-всё, уже в своём ряду, перестроилась, отстаньте от меня все. Однако где же Кир? А, вон его машина, заворачивает на улицу, где здание следственного комитета. Ну можно же было догадаться, что этот изменщик вернётся на работу. Где он ещё может быть в это время? – вела всё время внутренний монолог. Подъехав к трёхэтажному зданию СК, я резко дала по тормозам и остановилась. – Уф, пронесло, кажется, на этот раз машину не угробила».

Только перевела дыхание, увидев, что сладкая парочка зашла в помещение, как услышала телефонную трель: звонил Голубев.

– Не знал, что моя Лерка не просто талантливая актриса, а ещё удачливая угонщица, – сказал он с восхищением.

– Прости, пришлось на время взять твою машину, не беспокойся, всё в порядке. Почему не спрашиваешь где она?

– Я знаю, где машина. Возле Следственного комитета.

– Сам догадался или в машине установлен автономный GPS маяк трекер?

– У, какие слова известны моей малышке. И то другое.

– Макс, напомню, я не малышка, тем более не твоя.

– Конечно, прости. Сейчас подъеду и поговорим.

Дождавшись Макса, появившегося вскоре на такси, я выпрыгнула из машины и пошла ему навстречу. У меня чесались руки от сознания того, что Кир изменяет, потому хотелось немедленно бежать в ЗАГС и подавать на развод. Видимо, что-то разглядев в моих глазах, Голубев негромко проговорил, беря меня за локоть:

– Отойдём с дороги. Что решила делать?

– Именно в эту минуту принимаю взвешенное решение: пристрелить лошадь или отвезти её к ветеринару.

– Послушай, – вздохнул Макс. – Я не люблю Краснокутского, ты знаешь, но то что он обедал с какой-то девушкой, ни о чём не говорит. Кстати, заметила, она очень похожа на Алиску Краснокутскую? – Это действительно было так, только сестра Кира светло-русая, а Огурцова – брюнетка. – Так вот, может, они просто коллеги и зашли в кафе не для интимного разговора, а элементарно поесть.

– У него есть друзья, почему с ними не ходит на обед?

Макс ответил не сразу, а взглядом указал на машину, стоявшую по-прежнему с открытой нараспашку дверцей.

Мы сели в автомобиль, и он продолжил, вздохнув:

– Разные бывают причины. Может, все разбежались по своим делам. А если учесть, что людей не хватает, как в полиции, так и в СК, то вообще всё объяснимо, даже частые вызовы Кира на работу объяснимы. Ты вот что… – он задумался. – Если хочешь проверить мужа, для начала поставь в его телефон приложение To listen. Без всякого детектива будешь знать о муже всё. Главное, не придётся гонять за Краснокутским по всему городу.

– Впервые об этом слышу. Что за программа?

– Это приложение для прослушки телефонов, по-простому – программа-шпион.

Я сразу испугалась этого слова – шпион.

– Да не беспокойся ты так, – засмеялся Макс. – Программа замечательная, перехватывает все звонки, сообщения в социальных сетях и мессенджерах, кроме Телеграм, и устанавливается минут за двадцать. А главное, почти не имеет веса. Если скрыть иконку, вообще не будет высвечиваться. Золото, а не программа.

– Да? – нахмурилась я. – Понимаешь, свободно владею программами пакета MS Office, 1С, MS Axapta, Navision, Sap и другими. Но в шпионские не полезу, здесь я технический кретин. От страха!

– Это просто, я тебя научу, и установишь. Зато не будешь теряться в догадках: действительно ли Кир тебе изменяет.

Я вздохнула: волнуясь, что-нибудь сделаю не так, тем более в навороченном телефоне Кира, где везде пароли. И обязательно попадусь!

– Знаешь, это не для меня, не смогу.

– Хорошо, как скажешь. Ну что, поехали?

Я кивнула: пора возвращаться на работу.

* * *

Вечером Краснокутский был со мной холоден, почти не разговаривал, а меня распирало на разговор: очень хотелось спросить, почему он ходит по кафешкам с коллегой Огурцовой, а жену не водил в питейное учреждение уже год точно. И где был этой ночью? Однако стойко молчала. Что ему могла предъявить? Ни-че-го, только догадки да пересказ спича прокуренной женщины, утверждавшей, что она соседка Огурцовой.

Предположим, скажу, а Кир посмеётся надо мной, как над непроходимой тупицей, ещё обставит дело так, что сама же окажусь виноватой. Нет, тут надо иметь факты, чтобы предъявлять такие обвинения.

Муж принял душ, поел и, сказав, устал, завалился спать.

Я не могла найти себе места: ходила и ходила из угла в угол.

Следующим днём ситуация повторилась с той лишь разницей, что Кир явился домой уже около одиннадцати вечера.

Я поняла: если ничего не предприму, тихо сойду с ума, подозревая мужа во всех смертных грехах.

Когда муж снова молча ушёл в спальню, я написала Максу: «Спишь?»

Он ответил сразу же: «Нет. Что-то случилось?» «Пока всё так же. Мне нужна твоя помощь. Ты можешь установить эту шпионскую программу на телефон мужа?» – быстро, чтобы не передумать, напечатала я и сразу же отправила.

Минут десять Макс молчал, а потом поинтересовался, могу ли я вынести ему телефон Кира, только так, чтобы тот не заметил.

Я сказала, что Краснокутский спит очень крепко, потому я всё сделаю легко. Это просто сказать, а вот сделать…

На самом деле у меня тряслись руки и ноги, когда я вошла в спальню, где видел десятый сон муж, и тихонько взяла с прикроватной тумбочки телефон, а потом поднесла его к пальцу мужа, чтобы снять блокировку экрана. Кир перевернулся на бок, что-то пробубнил и замолчал, посапывая.

А я, зажав гаджет, побежала на улицу, где меня уже ждал Макс.

– Вот, держи, – протянула ему телефон мужа.

– А где твой?

– А что, мой тоже нужен?

– Конечно.

– Я же говорю, что совсем ничего в этом не понимаю.

Макс не стал комментировать мои слова, успокаивать, что это не так, на самом деле, я умница-разумница, а только сказал, вздохнув:

– Принеси свой телефон, пожалуйста, я пока займусь этим. – Было заметно, что он очень устал, хочет спать и здесь только ради меня.

Вот дура, смотреть надо было раньше за мужем, проверять его телефон, а теперь… что ж, придётся принимать репрессивные меры.

Когда всё было сделано, я, как шпион, пробралась в спальню, положила телефоны на тумбочку и осторожно, чтобы не потревожить сон мужа, легла на кровать. Долго ворочалась и не могла уснуть. Так и провела всю ночь в рваных сновидениях!

На следующей неделе было всё, как обычно: работа, дом, работа, дом. Никогда прежде я не любила работу, как в те дни, она была какой-то отдушиной.

Видя старания, администрация учреждения допобразования, хвалила меня и восхищалась профессиональными и педагогическими талантами: всего-то ничего в этой системе, а какой хороший контакт наладила с воспитанниками и их родителями, а главное, увлекла и заинтересовала детей постановкой спектакля.

С Киром мы общались в обычном режиме: решали кое-какие бытовые вопросы, разговаривали о погоде, природе, как будем праздновать Новый год.

Я старалась отменно играть свою роль примерной жены, дабы никоем образом не вызвать подозрений в том, что мне известно, и на всякий случай берегла силы для неожиданного манёвра.

Вскоре начала успокаиваться, настроение улучшилось, ибо никаких компрометирующих мужа сообщений или звонков не поступало, только по работе или от Алиски. Может, и вправду та странная женщина, звонившая мне, всё придумала, чтобы отомстить за что-то, связанное с профессиональной деятельностью мужа, а в кафе Кир обедал просто с коллегой, а не любовницей?

Кроме того, Краснокутский показал мне фотографию с того ночного убийства в престижном клубе «Шляпа ковбоя», попасть в который могли только избранные, так сказать местная элита. Конечно, на снимке было изображено не конкретно место преступления с убиенным, а часть зала с танцполом и баром. Всё, естественно, дорого-богато!

На радостях, что всё так хорошо складывается и что за ночь муж несколько раз проявлял ко мне повышенное внимание, в общий выходной решила сварить Киру суп-лапшу с курятиной, он это блюдо обожает, а для себя – испечь тортик, почему-то муж перестал есть сладкое и печёное, больше налегал на супы и жидкие каши, говорил, они полезнее.

Однако проведя ревизию закромов, убедилась, что в доме нет яиц и сметаны, да и лапши тоже нет. Что ж, придётся сходить в соседний магазин.

– Куда собираешься? – поинтересовался муж, потягиваясь на диване.

– Нужно кое-чего купить. Схожу в магазин.

– Я с тобой, а то снова придёшь, едва дыша, с огромными пакетами в обеих руках.

Я не стала противиться, ибо последний раз мы выбирались с Киром вдвоём из дома… не помню когда.

Возле магазина стояло несколько подростков лет тринадцати-четырнадцати, я уже свободно ориентировалась в возрасте детей и почти никогда не ошибалась – полугодовая практика работы не прошла даром.

Мы, кроме яиц и сметаны, купили ещё масло, сгущёнку, ибо о креме для торта я не подумала, и прошли к отделу, где продавались овощи-фрукты.

– А давай сегодня вечером намоем яблок, груш, апельсинов, заберёмся под плед и посмотрим какую-нибудь смешную комедию, только не американскую, а то они все пошлые и тупые, – предложила я мужу.

– А давай, – улыбнулся он. – Мы действительно с тобой очень давно не отдыхали вот так – вместе без дела валяясь на диване. Всегда…

Фразу мужа перебил истошный крик женщины в униформе:

– Стой! Держите его! Держите.

Я посмотрела по сторонам: на нас от кассы бежал мальчик с набитыми чем-то карманами, видимо пакетов было так много, что они высыпались из его одежды по пути следования.

Муж, недолго думая, шагнул в сторону и оказался на дороге мальчика:

– Стоять! – Кир грозно сдвинул брови.

Паренёк резко остановился прямо перед его распахнутыми объятиями. Да и куда побежишь, если муж перегородил весь узкий проём.

Я изумилась, узнав в мальчике моего воспитанника, игравшего в сказке роль Василька – полевого голубоглазого цветочка. Слов у парня было немного, но он так выразительно произносил их:

В поле ярко-голубом рос цветок чудесный —

Василёк, как огонёк, цвет его небесный.

Я и дала ему эту роль из-за того, что у парня были огромные голубые глаза: настоящий василёк. О мальчике мне ничего не было известно, кроме того, что он детдомовский и что ему семь лет, зовут Стёпой Петровым.

– Лера… Валерия Алексанна, я всё объясню, – у мальчика задрожали губы, и он всхлипнул.

Меня в Центре творчества малыши так и звали: Лера Алексанна, а не Валерия Александровна, ибо некоторым было сложно произносить полное имя, хотя оно отлично подходило для разработки речевого аппарата, наподобие скороговорки.

К нам уже подходила женщина в униформе:

– Вот спасибо, а то этот паршивец набрал всяких вкусняшек и попытался пронести их через турникет возле кассы, ни за что не заплатив. – Вынимай всё из карманов, – проговорила она, запыхавшись.

Стёпа, роняя слёзы, начал вынимать из внутреннего кармана куртки чипсы, чупа – чупсы, маленькие шоколадки и конфеты.

– Сейчас вызовем полицию, и тебя посадят, – строго проговорила продавец. Мальчик повернулся к нам и умоляюще посмотрел на меня, продолжая всхлипывать.

– Не надо полицию, сами разберёмся. Обещаю, накажем очень серьёзно, – твёрдо сказала я и с мольбой взглянула на женщину.

– Так вы его родители? – Я кивнула. Продавец укоризненно покачала головой и посмотрела на молчавшего мужа. – Мальчик так на вас похож, а вы… Что же так плохо воспитываете сына?

Я присмотрелась к ребёнку: действительно, есть какое-то сходство – оба голубоглазые блондины.

– Простите. Больше такого не повторится, – ответила я за Кира и развернула Стёпу к женщине: – Немедленно попроси прощения.

– Я так боль-ше-ее не бу-уду, простите, тё-ётенька.

– Ну ладно, чего уж теперь, больше такого не делай. – Продавец перевела взгляд на Кира. Чувствовалось, что ей неловко и самой жаль мальчика. Она хлопнула себя по бедру и, продолжая смотреть на мужа, продолжила: – А-а-а! Наверное, вы за здоровый образ жизни, не позволяете есть парню вредную пищу, вот он и… того, сорвался. Соблазн как-никак.

Киру нужно было что-то отвечать, и он повторил её слова:

– Да, соблазн. Но ничего, с соблазнами будем бороться. – И строго посмотрел на Стёпу. – Так?

– Так, – отвёл глаза мальчик.

Глава 8

Из магазина мы выходили втроём.

Я наблюдала за ребёнком, было интересно, как он поведёт себя дальше. Стёпа продолжал всхлипывать, даже не решался заговорить. Столько в его глазах было безнадёжности, что мне стало не по себе!

Мы, ни слова не говоря, подошли к автомобилю, загрузили в багажник всякую всячину из магазина – сначала не планировали ехать в центральный супермаркет, а просто сходить в небольшой, тот, что поблизости, но Кир настоял, потому пришлось ехать на машине в дальние дали.

Стёпа встал возле бампера, разглядывая автомобиль, кажется, только несколько раз обойдя машину, он немного отвлекся от печальной ситуации, и слёзы постепенно высохли на его щеках.

– Красивый, большой, – кивнул он на автомобиль. – У мамы был такой же.

– Расскажи, как ты оказался в детдоме? – попросила я. Ни до, ни после занятий разговаривать на личные темы было непринято, да и некогда: уходила одна группа, следом заходила другая – такой вот конвейер.

– Мама она…

– Давайте сядем в машину и спокойно обо всём поговорим, – вклинился в наш разговор муж.

Мы со Стёпой сели на заднее сидение, я положила его маленькую ладонь в свою руку.

– Рассказывай теперь, не волнуйся.

– Мама умерла ещё летом, она попала в аварию, и меня после больницы забрали в детдом, – с горечью сказал мальчик, и я заметила, как глаза его снова налились слезами.

Я знала, что перед отправкой в приют, дети некоторое время находятся в больнице и только после прохождения полного медицинского осмотра покидают её.

– У тебя нет родственников?

– Была бабушка, но она тоже умерла ещё до маминой аварии. А больше у меня никого нет, только мамины подруги, но они ко мне уже давно не приходили.

– А отец?

Я посмотрела на салонное зеркало и встретилась с внимательным взглядом Кира. Ну вот, а говорил, дети ему не интересны, а сам как внимательно слушает.

– Никогда не видел отца, мама говорила, что он отказался от нас давно, ещё когда я не родился.

– А почему в магазине, – никак не могла назвать это трудное слово – воровал, как-то было жаль мальчика, – ты не заплатил за продукты? – наконец выбрала нейтральное выражение.

– Не было денег, а большие пацаны, заставляют воровать и отдавать им, если отказываешься, лупят.

Наверное, те подростки, стоявшие возле магазина, и есть подстрекатели, сами боятся рисковать, ибо им уже более четырнадцати лет, вот и настраивают на это маленьких: им-то ничего не будет, может, даже не поставят на учёт. Вероятно, заметив, что мальчик попался на краже, они разбежались.

– А ты никому из взрослых не говорил об этом? – продолжила беседу.

– Говорил воспитательнице Алле Николаевне, но она ответила, что я всё придумал, у нас это, – мальчик подыскивал нужное слово, – образцовый приют. Вот.

Аллу Николаевну – дородную высокую женщину я знала, она приводила детей из детского дома ко мне в студию, а потом забирала их.

Мне она не нравилась, ибо с виду казалась грубоватой, громко разговаривала, требовала безукоризненного подчинения, резало слух, когда называла детей по фамилии – Полунин, Петров, Марченко.

Стёпа по странному стечению обстоятельств (хотя ничего волшебного в этом нет, фамилия распространённая) был моим однофамильцем – Петровым, потому запомнила его сразу, на первом же занятии.

– А почему вы свободно гуляете по городу да ещё уходите так далеко? – вклинился в беседу Кир.

– У нас до шести вечера свободное время, отпускают погулять, кому есть восемь лет, но мне семь исполнилось в сентябре, уже большой, тоже можно, если попросить дежурного воспитателя, но вечером мы должны быть в приюте – в шесть тридцать у нас ужин. Только вы не говорите никому, что я воровал, а то больше не отпустят. Хотел сходить к маминой подруге – тёте Варе, она живёт в том же подъезде, где мы, то есть, – Стёпа запнулся, – где мы жили. Но большие ребята не пустили, сказали, сначала нужно заслужить свободу. А мне к тёте Варе очень надо… я хочу попросить её, чтобы она забрала меня из детдома.

У Стёпы на глазах снова блеснули слёзы, я тоже едва не расплакалась, представив, как тяжело живётся ещё недавно домашнему мальчику в этом обществе малолетних преступников и равнодушных педагогов.

Я видела, как у мужа заходили желваки, вероятно, он думал о том же самом. Чтобы отвлечься, посмотрела на часы: было полчетвёртого.

– Кушать хочешь? – спросил Кир, покосившись на Стёпу.

Мальчик вопросительно посмотрел на меня, я кивнула и улыбнулась.

– Хочу, мы ещё в час ели суп, котлету я не захотел.

– Почему не захотел? – нахмурился Кир.

– Она невкусная. Воняет. У мамы всё было вкусно, она хорошо готовила. И бабушка тоже. А их повара продукты тянут домой, вот и невкусно. – Видимо, уловив мой недоверчивый взгляд, Стёпа замотал головой: – Правда-правда. Так большие ребята говорят и Оля тоже.

Конечно, после домашней пищи ребёнку трудно привыкнуть к столовской. И не факт, что повара именно такие, какими описал их Стёпа. Просто подходы к готовке пищи другие, чем дома.

По себе помню, редко сдавала деньги на школьные обеды, потому что всё казалось невкусным, ела только толчёнку или лапшу, остальное оставляла нетронутым, но не будешь ведь платить немаленькую сумму только за то, чтобы поесть в столовой копеечную вермишель? Потому всю школьную жизнь перебивалась буфетной продукцией: булочками и пирогами.

– А кто такая Оля? – между делом спросила я, доставая телефон, ибо услышала характерный звук сообщения. SMS была от Макса. «Всё нормально?» – написал он.

Отвечать было некогда, потому я просто отправила смайлик с поднятым вверх большим пальцем.

– Оля… она тоже из детдома, нас вместе привезли, у неё тоже нет родителей.

Муж хмыкнул и перевёл взгляд на меня:

– Может, заедем в кафе? Что-то есть хочется. Я бы сейчас супчика какого-нибудь неострого навернул. А то когда ты ещё ужин приготовишь.

Я кивнула Киру и улыбнулась, обращаясь к Стёпе.

– Пиццу любишь?

– Люблю, бабушка иногда пекла.

Мы заехали в итальянский ресторан и взяли себе две разные пиццы, а Киру – лёгкий суп минестроне. Стёпа по кусочку попробовал каждую и решил, что самая вкусная «Маргарита», потому что похожа на ту, которую пекла бабушка.

Пообещав, что я принесу на следующий день специально для него кусочек тортика, мы расстались со Стёпой возле ворот детского дома.

Он всё шёл и оглядывался, до конца не веря, что мы не пойдём на него жаловаться директору детского дома за воровство.

Мы и не планировали, хотя побеседовать с Инной Александровной стоило бы, но только о том, что большие заставляют маленьких воровать, а воспитатели, зная об этом, проблему замалчивают.

Однако этот разговор решил взять на себя Кир, пообещав встретиться с директрисой в ближайшие дни.

* * *

Утром муж подвёз меня на работу, ибо накануне вечером испекла огромный торт и прямо на жарочном листе решила доставить его в Центр творчества, чтобы угостить всех своих воспитанников, особенно тех, кто из детского дома. Испекла я его без орехов, красителей и прочего – того, что у детей часто вызывает аллергию. Обычный наполеон с заварным кремом.

Накормив до отвала ребят и напоив их чаем, я отдельно положила в полиэтиленовый мешочек оставшийся кусочек торта для Оли – подружки Стёпы.

Когда ребята направились к выходу, потому что в фойе их ждала Алла Николаевна, я поинтересовалась у мальчика, не обижали ли его после возвращения в приют большие ребята.

– Нет, они просто посмеялись надо мной, что попался, и отстали. Может, не будут больше заставлять воровать. А то мне нужно к тёте Варе.

– Всё-таки решил попросить её об усыновлении?

– Решил, – Стёпа наклонил голову и упёрся взглядом в линолеум, будто рассматривая на нём небольшую дырочку на стыке. – Только она наверняка откажется, молодая ещё, младше мамы даже, может, женится и родит своих детей. Зачем я ей?

– Выйдет замуж, – по привычке поправила я.

– Ну да. Выйдет замуж, – повторил Стёпа. – Ладно, пойду. – Он обмотал шарф вокруг шеи и направился к выходу.

– Подожди… Мы с мужем приглашаем тебя на выходные. – Я не заметила, как произнесла эту фразу, наверное, стало невозможно жаль мальчика, хотя раньше даже не думала о том, чтобы позвать его к нам домой. – Ты не против?

Стёпа, вскинув голову, с удивлением посмотрел на меня:

– Я не против, но зачем вам со мной возиться?

– Мне очень нравится с тобой возиться, да и с другими ребятами тоже, – сказала, надевая куртку – был перерыв в один час.

– Хорошо, спасибо, только надо прийти к директору, там какие-то документы подписывают, Оля говорила.

Я поняла, что девочка для Стёпы – большой авторитет. Мы вместе вышли в фойе, рядом с раздевалкой стояла нетерпеливая Алла Николаевна и держала его куртку.

– Петров, как обычно, копаешься. Надевай скорее. Медлительный такой!

Стёпа сжался от крика и посмотрел на меня глазами полными ужаса.

– Не кричите, пожалуйста, на мальчика, это я его задержала.

– Мне всё равно кто. Он должен стоять в фойе в соответствии с расписанием – нам ещё нужно успеть на обед.

Нет, надо всё-таки сходить в приют и встретиться с администрацией. Сегодня же. Я повернула голову и неожиданно наткнулась взглядом на Макса, стоявшего у выхода.

– Женщина, вы совершенно невоспитанная. – Голубев так и впился глазами в Аллу Николаевну. – Вам нельзя работать с детьми. Кто у вас директор? Петракова, что ли?

– Да-а, – почему-то быстро присмирела Алла Николаевна.

– Сегодня же позвоню ей, и вы больше в детском доме работать не будете.

– Пожалуйста, не надо! – Некрасивая сцена быстро развивалась: – Исправлюсь, обещаю. Поймите, я без мужа воспитываю больного ребёнка, вообще не высыпаюсь, вот и срываюсь иногда. – Она заплакала, махнула рукой и повела детей в приют.

Я с сожалением посмотрела вслед: дело не в том, что она одна мучается с ребёнком, а в том, что из-за своей судьбы ломает других.

– Вот что значит – мужчина. С женщинами Алла Николаевна разговаривает по-другому. А откуда ты знаешь директрису приюта? – Я с удивлением взглянула на Макса.

– Дело в том, что у них заделался спонсором, через месяц доставлю первую партию компьютеров. – Я не успела восхититься его замечательными качествами характера, как Голубев переключил моё внимание на Стёпу. – Этот мальчик, с которым ты спустилась, такой… – Макс с трудом подыскал нужное слово: – запуганный.

– Он ещё совсем маленький, один на всём белом свете, потому такой. Я решила его забрать на выходные.

– Кругом много несчастных, что ж теперь всех подбирать? – Макс с недоумением посмотрел на меня.

– Хотя бы одного из них сделать счастливым вполне в моих силах.

– Тогда сделай счастливым и меня.

– Ты и так счастливый, – засмеялась я. – Так и купаешься в любви окружающих. Так для чего ты приехал к нам в Центр? Тоже по делам спонсорства?

– Нет, – хохотнул Макс. – Я не настолько богат. Приехал, потому что твоя машина готова.

– Это здорово! – от души порадовалась я. – Откуда знаешь, что у меня часовая пауза?

– Уже выучил твоё расписание, – засмеялся Голубев и взял меня под руку: – Так чего же мы ждём? Поехали?

Не дожидаясь согласия, Макс повёл меня к выходу.

Добравшись до автосервиса, удивилась, увидев свою машину в совершенно идеальном состоянии, подозреваю, что друзья Макса поковырялись не только снаружи, но и внутри, ибо машина завелась сразу же, хотя ранее нужно было даже в тёплую погоду подождать некоторое время.

Кир всё время говорил, надо посмотреть аккумулятор, наверное, его придётся менять, только руки у мужа не доходили это сделать.

Я расчувствовалась, находясь на седьмом небе от счастья.

Макс улыбался, видя, как я поглаживаю руль машины и глупо повторяю:

– Девочка моя, девочка моя!

Он, оставив джип ребятам, попросил подкинуть его до центра:

– У меня праздник: тоже забираю свою машину.

По дороге мы ехали другой дорогой, я старалась объезжать шестиполосные городские трассы, чтобы снова не попасть в аварию, потому добирались всё больше закоулками.

Через время мы оказались недалеко от дома тётушки Краснокутского, у которой жила до самой свадьбы. Я часто с трепетом вспоминала эти замечательные студенческие годы.

Потому с теплотой в голосе, увидев прогуливавшуюся женщину, сказала:

– Галина Васильевна наконец-то вернулась.

– Кто это? – Макс повернул голову в сторону, куда я, улыбаясь, смотрела.

– Родственница Кира, недавно выписалась из больницы – был гипертонический криз, видишь, ходит очень осторожно, оно и понятно, не дай бог упадёт. – Тётушка была в почтенном возрасте, полная и довольно высокая. – Надо её навестить. У неё ведь кроме меня и Краснокутских никого нет.

– Ни детей, ни мужа?

– Никого.

Голубев, подозреваю, проявил интерес чисто из-за воспитанности, чтобы поддержать разговор, который после пожеланий сделать его счастливым, как-то не клеился. Казалось, он слушал мой рассказ в пол-уха. А меня так и распирало рассказать, какие замечательные люди – Краснокутские.

Судьба тётушки действительно была сложной: вышла замуж за военного, всю жизнь моталась с ним по дальним гарнизонам да вблизи населённых пунктов, где велись военные действия.

Когда её муж воевал в Афганистане, она жила в Термезе, когда – в Чечне, жила во Владикавказе. В Наукограде они поселились после отставки мужа-генерала.

Можно было выбрать другое место – более тёплое и красивое, как это делали многие, но они решили вернуться на родину, к своим корням. Боевой генерал не так давно умер, оставив о себе добрую память и награды, где были и Золотая Звезда Героя и множество орденов.

– Почему ты сказала, что у тётушки сложная судьба? – Макс внимательно взглянул на меня. – Замечательная у неё судьба: вся жизнь в любви. Скажи, – на некоторое время замолчал Голубев. Когда тянуть далее было невозможно, он осмелился и спросил: – Почему же у нас не сложилась совместная жизнь? Ведь, кажется, любили друг друга.