Текст книги "Ксения Петербургская"

Автор книги: Наталья Горбачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Всех скорбящих радость

О жизни блаженной Ксении невозможно рассказать по порядку и обстоятельно. Многие ее духовные подвиги известны, но, надо думать, большая их часть осталась неведомой миру. В одиночестве совершала она свой жизненный путь, а он был очень длинным. Не было около нее человека, который записал бы в назидание потомству историю ее странствования. Но не столь важны для нас житейские подробности судьбы Ксении Петербургской.

Самое главное, что «несчастной сумасшедшей» удалось исправить всего за полвека нравственность огромного района северной русской столицы. Мы уже упоминали о добрых нравах ставшего с помощью Ксении Сытным рынка. Прибавим к этому, что, по воспоминаниям современников, во время пребывания блаженной на Петербургской стороне эта часть славилась нравственностью жителей и заселялась бедняками, которым легче жилось «около Ксении». Около нее образовался целый кружок друзей, то есть последователей, старавшихся по возможности подражать святой. Было «почти сто» ближайших подруг Ксении, подобно ей посвятивших жизнь подвигам человеколюбия. Сама блаженная утерла слезы тысяч страдающих, обеспечила им нравственную поддержку, утешение, чудесным образом упрочила их материальное благосостояние.

Молва о строгой подвижнической жизни блаженной Ксении, о ее доброте, кротости, смирении, полной нестяжательности, о постоянных ночных молитвах в поле, о безупречной христианской жизни, самопожертвовании, доходящем до крайних пределов, о ее чудном даре прозорливости широко разнеслась по всему Петербургу. Все стали смотреть на нее как на угодницу Божию, как на великую подвижницу, многие начали не только жалеть, но и глубоко уважать и почитать ее, умиляться истинно подвижнической жизнью.

Вот почему и купцы, и мещане, и чиновники, и беднота Петербургской стороны были душевно рады принять блаженную у себя в доме, поскольку в том доме или семье, где побывала Ксения, водворялся благодатный мир, семейное счастье. Матери уже знали, что если блаженная приласкает или покачает в люльке больного ребенка, тот непременно выздоровеет. Завидя где-нибудь в переулке Ксению, они спешили к ней со своими детьми и просили благословить или приласкать их, зная, что тот ребенок, который удостоился ласки или благословения юродивой, которого она просто погладила по головке, непременно будет здоров и счастлив.

Сделать других счастливыми под силу только тому человеку, который сам истинно счастлив. Трудно поверить, но таковой была земная страдалица блаженная Ксения, которая почти весь свой век провела без собственного угла, домашнего тепла и уюта, без обычных человеческих радостей.

– Я так счастлива, как только можно быть счастливой, – говорила она, когда окружающие пожимали плечами, удивляясь ей, или смеялись над ней. Когда же юродивой предлагали поселиться в богатом купеческом доме и стать в нем хозяйкой, Ксения отвечала: – Зачем мне без нужды страдать?

Почему же именно в тяжелых страданиях обрела Ксения истинное счастье? Во всяком случае это произошло не из-за недостатка ума. Наоборот, сохранились предания, что Ксения была женщиной выдающегося ума, железного характера и твердой воли. Жизненные обстоятельства, совокупность душевных талантов, происхождение, воспитание, искренняя и сильная вера привели к тому, что Ксения в течение сорока пяти лет юродствовала во Христе. Для выявления ее выдающихся способностей юродство было единственной формой служения общественному благу. Никто из людей не мог ей помешать исполнить все заповеди Христовы, главные из которых состоят в любви к Богу и в любви к ближним. Она проповедовала самой жизнью, потому что всю жизнь свою посвятила людям, совершенно забыв о себе. Блаженная Ксения была добрым гением заблудших и грозным судией бессердечных, строгим карателем дурных поступков и покровительницей ростков всего доброго, что встречала в людях.

Образ жизни блаженной Ксении – постоянное странничество. Лицо ее, хоть и сильно изможденное, превратилось в лик. Кажется, сама доброта и кротость были запечатлены на нем. Чувствовалось, что душа ее далека от мира, что хотя тело ее еще на земле, но духом своим она находится совсем в другом месте.

Мы уже упоминали, что чаще всего она заходила к сестрам Беляевым, которых посещала почти ежедневно. Сестры свидетельствовали, что Ксения не только примером своей нищеты, но и словами и поучениями влияла на их духовное развитие. Случалось, что к ним в дом стекались сотни почитателей блаженной, и Ксения, одетая в ветхое рубище, рассказывала людям, как надо понимать земное счастье, как следовать учению Христа, любить ближних…

Дополним и портрет Прасковьи Антоновой, которой Ксения передала свой дом и завещала всегда принимать в нем даром бедных. Для новой домовладелицы это не было тяжким бременем, потому что она сама выросла в бедности, потеряла в молодости мужа и прослужила нянюшкой в бедном семействе тридцать лет, поставив на ноги пять сирот, родившихся на ее руках. Большую часть жизни проведя в тесном общении с блаженной Ксенией, Прасковья Ивановна, будучи совершенно безграмотной, приобрела ум, поражавший всех своей необыкновенной рассудительностью и знанием жизни. Антонова говорила про Ксению: «Кто не принадлежит миру, тот принадлежит Богу».

К числу знакомых Ксении, к которым она иногда наведывалась, принадлежало также семейство Голубевых, состоявшее из матери-вдовы и семнадцатилетней красавицы дочки. Ксения очень любила эту девушку за ее кроткий тихий нрав и доброе сердце. Однажды зашла к ним Ксения в гости. Мать и дочь готовили кофе.

–  Эх, красавица, – сказала Ксения, обращаясь к девушке, – ты тут кофе варишь, а муж твой жену хоронит на Охте! Беги скорее туда!

– Как так? – удивилась девушка. – У меня не только мужа, но и жениха-то нету! А тут какой-то муж. Да еще жену хоронит…

– Иди! – сердилась Ксения, не любившая возражений.

Голубевы, хорошо знавшие, что Ксения никогда не говорит чего-либо напрасно, почитая ее за угодницу Божию, тотчас исполнили приказание блаженной и отправились на Охту.

Там они увидели, что к кладбищу направляется похоронная процессия. Голубевы смешались с толпой провожавших и пошли вместе с процессией на кладбище. Хоронили молодую женщину, жену доктора, скончавшуюся от неблагополучных родов. Началась и закончилась литургия в кладбищенской церкви, вот уже и отпели покойницу. Гроб с телом понесли к месту последнего упокоения. Вслед за гробом шли и Голубевы.

Закончилось погребение, и народ стал расходиться по домам. Пошли и Голубевы, но вдруг увидели горько рыдавшего молодого вдовца, который при виде могильного холма над прахом любимой супруги потерял сознание и без чувств упал на руки подбежавших Голубевых. Они приняли в докторе самое искреннее участие и смягчили на первых порах его горе. Произошло неожиданное знакомство, переросшее в настоящую любовь: через год молодая Голубева вышла замуж за доктора. Счастливо и безмятежно прожили супруги до глубокой старости. Перед смертью Голубева призвала своих детей и дала последний строгий завет: хранить могилу почившей к тому времени блаженной Ксении и чтить свято ее память, передавая ее своим детям из рода в род.

Этот случай и другие, подобные ему, совершившиеся с обретшими счастье супругами, подали повод к прославлению дара юродивой быть особой покровительницей вступающих в брак благочестивых жениха и невесты. Почитавшие Ксению родители считали особой милостью Божией, если блаженная посещала дом, в котором находилась девица-невеста. В таком случае ей находился достойный жених. Интересно, что в часовне над могилой Ксении по стенам установлены иконы, пожертвованные разными лицами в знак особого покровительства над ними блаженной, и некоторые из икон – с венчальными свечами…

Дар прозорливости блаженной Ксении особенно распространялся на устроение быта христиан, сохранение их семейств и имущества. Известен случай, когда Ксения помогла на далеком расстоянии. Дело было так. К одной помещице в Псковской губернии приехала близкая родственница, жившая в Петербурге и многое слышавшая о блаженной. Вечером гостья долго рассказывала о Ксении, и хозяйка перед сном помолилась о ней.

И вот во сне помещица увидела, что блаженная Ксения ходит вокруг дома и поливает водой дрова. На другой день в двадцати саженях (около 15 метров. – Н. Г.)от дома загорелся сарай, в котором было четыре тысячи пудов сена. Дом не пострадал…

«Дщерь Петрова»

В сочельник праздника Рождества Христова в 1761 году блаженная Ксения целый день суетливо бегала по улицам Петербургской стороны и всюду громко кричала:

– Пеките блины, пеките блины, скоро вся Россия будет печь блины!

Никто не мог понять, что означали эти слова, хотя прозорливость ее была многим известна: следовало ждать какого-то несчастья. Действительно, 25 декабря по Петербургу разнеслась страшная весть: неожиданно скончалась императрица Елизавета Петровна.

Воцарение «дщери Петра» двадцать лет назад было встречено необычайным воодушевлением. Русское общество возлагало большие надежды на дочь Петра I и Екатерины I. Царствование предыдущей императрицы Анны Иоанновны, омраченное владычеством немца Бирона, угнетавшее все русское и печально прославленное деятельностью Тайной канцелярии, являлось одной из самых мрачных эпох в истории России. После владычества немцев при дворе Елизаветы Петровны предпочтение получили русские люди.

В отличие от своего отца Елизавета Петровна очень любила разных «божьих людей», охотно заводила с ними знакомства. Например, в Москве в старинном приходе во имя Николы Явленного на Арбате похоронен в самой церкви юродивый Василий-болящий. Известно, что у Василия при его жизни часто бывала императрица Елизавета Петровна.

Многое сделала императрица для православной веры, потому святая Ксения и горевала о смерти «дщери Петра». Русская Церковь при Елизавете Петровне не была «смущаема» никакими инослав-ными влияниями и процессами над русскими архиереями, во множестве кончавшими свои дни в «каменных гробах» темниц и заточений при Анне Иоанновне. При Елизавете Петровне оставшиеся при дворе протестанты не смели выступать против православия, тогда как в период царствования Анны Иоанновны оно открыто подвергалось гонению. Елизавета Петровна обеспечила преимущества принимающим православие: освобождение от суда и наказания за незначительные преступления, повышение в чинах служащих. При Елизавете Петровне некоторые остзейские (немецкие) дворянские фамилии приняли православие.

Императрица почитала и была много расположена к епископу Белгородскому Иоасафу, впоследствии причисленному к лику святых православной Церкви. Она часто наезжала в Александрову слободу (где некогда жил Иоанн Грозный), в которой монашествовала одна из ее теток, так что иноческая жизнь была знакома государыне не понаслышке. Елизавета Петровна интересовалась внутренним бытом монастырей, вникала в назначение настоятелей, особенно для известнейших обителей, ходила пешком из Москвы на богомолье в Троице-Сергиеву лавру.

Императрица благоволила к духовенству еще и потому, что самый близкий ей человек, граф Алексей Кириллович Разумовский, был возведен ею на вершину государственных почестей из придворных певчих (вспомним, что у блаженной Ксении муж был придворным певчим).

Будучи русской, Елизавета Петровна и сердце свое отдала не иноземцу, хотя царь Петр I сватал свою дочку – чрезвычайно живую, красивую и находчивую – за французского короля Людовика XV, за Голштинского и Саксонского принцев. Но браки эти не состоялись. Цесаревна осталась в России и полюбила придворного певчего – красавца простого происхождения от малороссийского казака Грицка Розума.

Долго пришлось таиться двум влюбленным. При Анне Иоанновне Елизавета находилась под полицейским надзором. Любая неосторожность – и ей грозило пострижение в монахини. По восшествии своем на престол императрица Елизавета Петровна 25 ноября 1744 года обвенчалась с Алексеем Кирилловичем Разумовским, пожалованным титулом графа. Свадьба состоялась в Москве, в храме Воскресения на Покровке. Венчание было совершено негласно, но при свидетелях. Разумовскому вручили документы о состоявшемся браке.

В старости и после смерти Елизаветы Петровны Разумовский благородно сжег документы, сказав при этом канцлеру Воронцову: «Я был только верным рабом государыни… Теперь вы видите, что у меня нет никаких документов».

От этого брака было двое детей. Дочь Елизаветы Петровны и графа Разумовского известна в истории под именем княжны Таракановой, которую в целях безопасности российского престола постригли в монахини в Ивановском московском монастыре. Это случилось при Екатерине II. Монахине при пострижении было дано имя Досифея. Она смирилась со своей участью и достигла высоких духовных дарований: к ней приезжали за советами многие значительные лица, в том числе из императорской фамилии.

Елизавета Петровна имела заветную святыню – икону Богоматери Знамения, прозванную впоследствии Царскосельской. Эта икона, весьма древняя, величественных размеров, была домашней иконой русских царей, ее привезли в Россию при Романовых. Петр I перевез ее в Петербург, и она стала келейной иконой цесаревны Елизаветы Петровны.

В ночь, когда был совершен дворцовый переворот, возведший ее на престол, Елизавета Петровна долго молилась перед этой иконой и дала обет: если станет императрицей, не казнить в свое царствование ни одного человека. Указ об отмене смертной казни императрица подписала 7 мая 1744 года. Во время ее царствования не было подписано ни одного смертного приговора.

Когда после Екатерины Великой недолго царствовал ее сын Павел I Петрович, то первая его фраза по восшествии на престол была: «Все при мне будет, как при бабушке» (то есть как при Елизавете Петровне. Павел доводился ей внучатым племянником. – Н. Г.).

В благодарность Богоматери, помогшей цесаревне Елизавете стать русской императрицей, она в своем любимом Царском Селе воздвигла вблизи дворца каменную церковь, саму икону «Знамения» покрыла золотым окладом и ризой со множеством драгоценных камней – бриллиантов, изумрудов, жемчуга, бирюзы, аметистов, сапфиров и опалов. Из камней, не уместившихся на ризе, составилась драгоценная корона в венце иконы. С великим торжеством, крестным ходом, в котором участвовали члены Синода и весь двор, икона была перенесена в построенную церковь. Императрица шла пешком и помогала нести драгоценную святыню [3]3
  Царскосельская икона «Знамения» принадлежит к чудотворным иконам, прославленным явными чудесами. Например, она спасла Царское Село от страшной холеры в 1831 и 1848 годах.


[Закрыть].

Известен и такой случай благочестия русской императрицы. В 1748 году, проездом в Петербург, вдове генерала барона Вейделя с маленькими дочерьми пришлось остановиться в Ахтырке Харьковской губернии. Баронесса тяжело заболела и, опасаясь за судьбу своих девочек, горячо молилась перед чудотворной Ахтырской иконой в местном Покровском храме, прося себе исцеления. Ночью она увидела во сне Богородицу, которая сказала: «Напрасно просишь об исцелении. Тебя ждет смерть. Поспеши раздать по церквам и нуждающимся все твое имение. Это полезно будет для твоей души».

Больная напомнила о своих несчастных детях, которые должны будут остаться сиротами и без средств к существованию. Богородица ответила: «Не заботься о детях. Я буду всегдашней их Покровительницей. А ты готовься к смерти, так как умрешь через пять дней. Раздай все имущество нищим, чтобы они молились о тебе».

Больная рассказала свой сон духовнику и близким людям и поспешила раздать имущество, сделав соответствующие распоряжения. Через пять дней баронесса действительно умерла.

Императрица Елизавета Петровна, узнав от своих приближенных о благодатном сновидении баронессы и об оставшихся после нее сиротах, прозванных «дочерьми Богородицы», сказала: «Нельзя Матери Божией, Царице Небесной, видимо, быть тем, чем Она благоволила наречь Себя (Покровительницей сирот. – Н. Г.);это должна исполнить земная царица, Ее верная служительница. Итак, я буду им вместо матери!»

Когда по высочайшему повелению сироты были привезены из Харьковской губернии в Петербург и представлены во дворец, государыня нежно поцеловала их, прижала к своей груди, оставила их во дворце и дала им отличное воспитание! Обе сестры со временем стали фрейлинами и вышли замуж: одна за графа, будущего фельдмаршала З. Г. Чернышова, другая – за графа П. И. Панина.

Истинно православную царицу, еще не старую, потеряла Россия в 1761 году. И все произошло по слову прозорливой блаженной Ксении: страна сорок дней пекла блины за упокой души Елизаветы Петровны. С нею заканчивалась эпоха «древнего благочестия», почитания заветов дедов и отцов. Начиналась эпоха Просвещения, эпоха Екатерины Великой, дружившей с философом Вольтером и другими модными руководителями вольнодумной мысли, которые проповедовали «естественную религию» – рационализм, поклоняющийся исключительно человеческому разуму. Рационализм XVIII века очень скоро привел к атеизму, к полному безбожию. Семена дали обильные всходы в XX веке. Верно, и эти всходы прозревала блаженная Ксения, оттого так оплакивала императрицу Елизавету, «дщерь Петра».

Русская «железная маска»

В конце весны 1764 года блаженная Ксения стала ежедневно плакать, порой слезы ее не высыхали целый день. Люди жалели юродивую, думая, что ее кто-то сильно обидел, спрашивали:

– Что ты, Андрей Федорович, плачешь? Не обидел ли тебя кто-нибудь? Скажи…

–  Там кровь, кровь, кровь! – отвечала она. – Там реки налились кровью, там каналы кровавые, там кровь, кровь… – не унималась Ксения, и еще горше становились ее слезы.

Никто не мог понять, что произошло со спокойной и благодушной блаженной, непонятны были и странные слова ее, и рыдания, и скорбный вид. Некоторые соблазнились, предполагая, что оплакивает блаженная свою загубленную во цвете лет жизнь…

Разъяснилось все несколько недель спустя, когда по Петербургу разнеслась молва о страдальческой кончине Иоанна VI Антоновича, законного наследника русского престола, который из двадцати четырех лет своей жизни двадцать два года провел в заточении. Потому так скорбела блаженная, прозревая смерть юного непризнанного императора-страдальца. Краткий рассказ о его жизни нарисует и общую картину русской действительности, которую застала Ксения Петербургская.

В 1722 году император Петр I Великий издал «Устав о наследии престола». С этих пор царствующий император получал право назначать себе преемника по собственному усмотрению. Так нарушился старинный обычай, по которому власть переходила от отца к старшему сыну. Не предполагал, по-видимому, великий реформатор, что этим актом русский престол отдавался на волю случая, становился в руках всевозможных проходимцев вожделенной игрушкой, что он породил эпоху «дворцовых переворотов», которая продолжалась три четверти века – вплоть до убийства в 1801 году императора Павла I.

Орудием переворотов стала гвардия. Именно гвардия в январе 1725 года избрала на российский престол жену Петра I Екатерину I. Незадолго до своей смерти в 1727 году она написала завещание, по которому власть в стране переходила к малолетнему внуку Петра I Петру II Алексеевичу (1715–1730). Кандидатуру отрока-императора поддержал влиятельный и могущественный вельможа, сподвижник Петра I князь А. Д. Меншиков, задумавший женить на нем свою дочь

Марию. Как известно, дело кончилось ссылкой Меншикова вместе с семьей в Березов, вторым обручением Петра II с Екатериной Долгоруковой и его скоропостижной смертью в крещенский сочельник 1730 года.

Снова и на сей раз особенно остро встал вопрос: кому наследовать российский престол? Для его решения уже в пять часов утра 19 января 1730 года в Лефортовском дворце собрались члены Верховного Тайного совета. Отклоняя кандидатуру Елизаветы Петровны, как незаконнорожденной дочери Петра I, князь Голицын предложил остановить свой выбор на дочери царя Иоанна Алексеевича (брата Петра I) курляндской герцогине Анне Иоанновне. Вдова, утратившая связи и влияние при русском дворе, лучше всего подходила на роль куклы, которой можно будет вертеть, как угодно, ограничивая самодержавную ее власть.

Десятилетнее царствование этой императрицы отмечено тем, что фактически царствовал ее фаворит, немецкий герцог Бирон, который был так же жаден, как и жесток. Внутреннее состояние России во времена «бироновщины» было ужасно. Крестьянство разорили вконец, шпионство распространилось до невероятных размеров. Никто, ложась спать вечером, не знал – спокойно ли проспит ночь.

Анна Иоанновна скончалась в 1740 году, назначив преемником малолетнего Иоанна Антоновича, сына своей племянницы Анны Леопольдовны, а регентом до его совершеннолетия Бирона.

Регентство «канальи курляндской», как назвали русские Бирона, продолжалось ровно 22 дня. 9 ноября, в результате очередного дворцового переворота, Анна Леопольдовна провозгласила себя правительницей государства. Бирон, арестованный графом Минихом, был отправлен в ссылку.

Через год, в ноябре 1741 года, цесаревна Елизавета Петровна, дочь Петра I, вместе с преданными ей офицерами Преображенского полка арестовала во дворце правительницу с мужем и детьми. 12 декабря низложенный полуторагодовалый император Иоанн VI Антонович вместе со всей семьей был отправлен в Ригу с обязательством родителей отречься за него от всяких прав на российский престол. На этом условии Елизавета Петровна обещала отпустить их за границу.

Но через семь месяцев была предпринята попытка организовать заговор против новой императрицы и снова возвести на престол Иоанна VI. После этого Елизавета Петровна в целях безопасности решила не выпускать Иоанна и его родителей из пределов России.

По указам императрицы царственных арестантов держали то в одной крепости, то в другой, пока наконец не доставили в Холмогоры, в 72 верстах от Архангельска. В Соловецкий монастырь удалось добраться по льду, к тому же решили, что сохранить там тайну не удастся.

Семейство поселили в архиерейском доме. Но старшего сына поместили особо: он и не подозревал, что родители за стеной, рядом. Здесь Иоанн VI Антонович пробыл около двенадцати лет в полном одиночестве. Единственным человеком, с которым он мог видеться, был наблюдавший за ним майор Миллер. Чтобы обезличить царственного мученика, Миллеру предписывалось называть его Григорием. Мальчик от горя все время плакал, на новое имя не отзывался, кричал, что он не Григорий, а Ваня, Иван…

Несмотря на полную изоляцию, слухи о пребывании свергнутого малолетнего императора в Холмогорах распространялись, и правительство предприняло новые меры предосторожности. В начале 1756 года Иоанна VI тайно вывезли из Холмогор и доставили в Шлиссельбург. Прочих членов его семейства оставили под стражей на прежнем месте.

В Шлиссельбургской крепости Иоанна содержали в одиночном заключении. О том, кто он такой, знали только три офицера из его охраны. Им было запрещено говорить ему, где он находится. Даже комендант крепости не знал, кто содержится в ней под именем «известного арестанта». Однако Иоанн называл себя государем. Вопреки строгому запрещению обучать его он как-то научился грамоте, тогда ему разрешили читать Библию.

Елизавета Петровна объявила своим наследником племянника Петра Федоровича (Петра III). Он был сыном цесаревны Анны (дочери Петра I) и герцога Гольштейн-Готторпского Карла Фридриха. Петр III – внук императора Петра I и внучатый племянник короля Швеции Карла XII – стал родоначальником Гольштейн-Готторпской линии дома Романовых на российском престоле, правившей до 1917 года.

С воцарением Петра III после смерти Елизаветы Петровны в 1761 году (как вы помните, эту смерть предсказала блаженная Ксения) участь шлиссельбургского узника скорее ухудшилась, чем улучшилась, хотя Петр выказывал намерение освободить его. Но это были лишь разговоры. Однако встреча нового императора со свергнутым Иоанном VI Антоновичем – инкогнито– все же состоялась в марте 1762 года. Спутниками Петра III были генерал-полицмейстер барон Корф, Александр Нарышкин, статский советник Волков и фон Унгерн. Подробности этого посещения таковы.

Петр III «пошел со своими спутниками в казематы, где содержался принц, и нашел, что жилище довольно сносное и скудно снабжено самой бедной мебелью. Одежда принца была самая бедная. Он был совершенно без всяких понятий и говорил бессвязно. То он утверждал, что он император Иоанн, то он уверял, что этого императора нет больше на свете, а его дух перешел в него. После первого вопроса «кто он такой?» он отвечал: «Император Иван». Его потом продолжали спрашивать, как это ему пришло в голову, что он принц или император? Откуда он про это узнал? Он отвечал, что знает об этом от своих родителей и от солдат. Продолжали спрашивать, что он знает о своих родителях? Он уверял, что еще помнит их».

Петр III процарствовал лишь полгода и был свергнут с престола своей женой Екатериной II. Новая инструкция о содержании в крепости Иоанна VI Антоновича, написанная новым охранникам, гласила: «Разговоры вам употреблять с арестантом такие, чтоб в нем возбуждать склонность к духовному чину, то есть к монашеству, и что ему имя тогда надо переменить, а называть его будут вместо Григория – Гервасий («копьеносец»), толкуя ему, что житие его Богом уже определено к иночеству. В покое с ним в ночное время ночевать вам обоим. Ежели, паче чаяния, случится, чтоб кто пришел с командой или один, хотя бы то был и комендант или иной какой офицер, без именного за собственноручным Его императорского величества подписанием повеления или без письменного от меня приказа, и хотел арестанта у вас взять, то одного никому не отдавать, а почитать все за подлог и неприятельскую руку. Буде же так оная сильна будет рука, что спастись не можно, то арестанта умертвить, а живого его никому в руки не отдавать. Н. И. Панин».

Охранники, капитан Власьев и поручик Чекин, аккуратно исполняли предписанное им «ежедневное втолковывание» и вскоре сообщили, что арестант согласен быть постриженным в монашеский чин, только отвергает имя Гервасий, а хочет быть Феодосием («Богом данный». – Я. Г.).

Летом 1762 года в России сложилась редчайшая ситуация. В стране находилось сразу три императора: правнук царя Иоанна V Алексеевича – Иоанн VI Антонович в Шлиссельбургской крепости (эту тайну сохранить не смогли, об узнике ходили в народе разные слухи); племянник Елизаветы, внук Петра I – Петр III в Ропше (куда выслала его Екатерина II под арест, там его и умертвили) и провозгласившая себя российской императрицей немецкая принцесса София Ангальт-Цербстская под именем Екатерины II.

Служивший в гарнизоне крепости Шлиссельбург подпоручик Смоленского пехотного полка В. Я. Мирович узнал тайну секретного узника. Увидев, с какой легкостью был свергнут с престола Петр III, задумал он освободить узника и провозгласить его императором. В ночь с 4 на 5 июля 1764 года он приступил к исполнению своего замысла. С помощью поддельных манифестов В. Я. Мирович склонил на свою сторону гарнизонных солдат, арестовал коменданта крепости Бередникова и потребовал выдачи Иоанна. Охрана, приставленная к узнику, поначалу сопротивлялась, но затем сдалась, предварительно по инструкции убив Иоанна.

«Власьев и Чекин напали с обнаженными шпагами на несчастного принца, который проснулся от шума и вскочил с постели. Он защищался от их ударов и, хотя был ранен в руку, сломал одному из них шпагу. Не имея никакого оружия и почти совершенно нагой, он продолжал сильно сопротивляться, пока наконец они его не одолели, ранив во многих местах. Тут наконец он был окончательно умерщвлен одним из офицеров, который проколол его насквозь сзади».

Это убийство задолго до случившегося провидела блаженная Ксения. Когда по Петербургу разнеслась молва о страдальческой кончине Иоанна Антоновича, все поняли, что своим плачем и причитаниями: «Там реки налились кровью, там каналы кровавые, там кровь, кровь!» – блаженная предсказала кончину законного русского императора, принявшего мученический венец. Был он чист перед Богом, потому так и убивалась праведница Ксения.

9 июля 1764 года Екатерина II писала Панину: «Безымянного колодника хоронить по христианской должности в Шлиссельбурге без огласки же»…

Многие современники считали, что Мирович исполнял волю самозваной императрицы. Екатерина II знала об этих слухам и намеренно придавала процессу над Мировичем «полную гласность». Его допрос и весь процесс происходили при участии не только сенаторов, но и президентов, и вице-президентов коллегий, и генералов Петербургской дивизии. Екатерина даже издала манифест с изложением дела и отдельно объяснила смысл этого документа: «Он (манифест. – Н. Г.)был сочинен вовсе не для иностранных государств, а для того, чтобы уведомить Российскую империю о смерти Ивана; надобно было сказать, как он умер, более ста человек были свидетелями его смерти и покушения изменника, не было поэтому возможности ни написать обстоятельного известия, ни сделать этого – значит подтвердить злонамеренные слухи. Шаг был деликатный, я думала, что всего лучше сказать правду».

Мирович, стоя на эшафоте, до последней минуты ждал гонца от императрицы с уведомлением о помиловании. Но так и не дождался. Ему отрубили голову; вечером того же дня его тело было сожжено вместе с эшафотом.

Смоленская церковь

В конце XVIII века на Смоленском кладбище, где суждено было быть похороненной Ксении Петербургской, стала возводиться каменная церковь во имя Смоленской иконы Божией Матери. Особое место в истории храма занимает предание об участии в его создании блаженной, которая по ночам тайно носила кирпичи на строительные леса. Она очень беспокоилась, чтобы фундамент прочно и хорошо укладывали.

–  Много ему придется вынести, но устоит, ничего, – приговаривала Ксения.

В 1824 году в Петербурге было сильное наводнение. 7 ноября вода со страшной силой хлынула на кладбище и поднялась над ним на десять футов. Все заборы были свалены, мосты и мостки уничтожены, кресты с могил унесены на Выборгскую сторону. Этими крестами в морском госпитале всю зиму топили печи. Большая часть памятников упала, надгробные плиты сдвинулись с мест, деревья были вырваны с корнем. После наводнения все Смоленское кладбище представляло картину полного разрушения. Утонуло много людей. Но Смоленская церковь устояла под натиском стихии.

Вот тогда и вспомнили о словах блаженной Ксении, просившей укреплять фундамент…

12 ноября император Александр I, осматривая следы разрушений, посетил и Смоленскую церковь, не поврежденную стихией, а теперь уставленную гробами с телами погибших. Потом сам утешал родственников погибших и богаделок, потерявших свою богадельню. Александр I распорядился всем им выдать теплые вещи и три месяца кормить.