Текст книги "Кто-то смеется"

Автор книги: Наталья Калинина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

– Нет! – Голос миссис Редфорд звучал на истеричной ноте. – Я не могу наблюдать, как моего единственного милого мальчика все сильнее и сильнее затягивает в пучину мерзости и гнусного разврата. Я твоя мать, и я должна вызволить тебя оттуда. Я сделаю это даже, если потребуется, ценой собственной жизни.

– Не надо громких слов, мама. Каждый человек волен жить так, как ему хочется. Тем более, я никому не делаю зла.

– Ты делаешь зло себе! – Она подскочила к сыну и, взяв в обе руки его лицо, поцеловала в подбородок, потом в губы. – Мой милый мальчик! Кроме тебя, у меня нет никого на всем белом свете.

– У тебя есть Ронни. – Юджин слегка отстранился. – Он настоящий мужчина, а не уродец и извращенец, как ты называешь моих друзей.

– Ты всегда ревновал меня к моим приятелям! Ты мне попросту завидовал!

– В какой-то мере ты права, мама. Среди мужчин, с которыми ты спала, попадались интересные и неглупые люди. Меня влечет к одаренным и ярким натурам.

– Ронни говорит, ты завиваешь волосы и подкрашиваешь глаза, чтоб соблазнить его. – Миссис Редфорд не спускала глаз с лица сына. – Кое-кто из твоих друзей, говорит Ронни, открыто приставал к нему на последней вечеринке.

– Ронни выпил лишнего, и у него разыгралось воображение. – Похоже, Юджин слегка смутился. – Мама, я должен закончить этот портрет до вечера. Разреши мне подняться к себе.

– Ах, какие пустяки! – Она игриво похлопала сына по щеке. – Давай лучше присядем и выпьем по рюмочке твоего любимого ликера. Нам с тобой не так уж и часто случается побыть вдвоем.

Юджин покорно сел за столик. Лакей принес две рюмки, фрукты, открыл бутылку.

– Профессор Шлобски пообещал выступить на открытии салона. Ему нравится твоя манера, только он считает, что тебе не хватает темперамента.

Юджин вздохнул и откинулся на спинку дивана.

– Мой мальчик, это потому, что ты голубой. – Миссис Редфорд протянула руку и попыталась дотронуться до плеча сына, но он успел отодвинуться. – Тебе нужно срочно влюбиться, Джинни. Ну, хотя бы для начала в какую-нибудь симпатичную мулатку. Эти девчонки со стройными щиколотками и острыми высокими грудками умеют завести любого мужчину, если он еще не старый пень.

– Мне не нравится с женщинами, мама.

– Почему?

– Они все очень развратные и пошлые. Даже совсем юные школьницы.

Миссис Редфорд деланно рассмеялась.

– Мой мальчик, просто они привыкли получать от занятий сексом удовольствия по максимуму.

– Они не знают, что такое любовь, мама.

– Это и есть любовь, Джинни. Два тела сливаются в оргазме. Разве этого мало?

– Мало. В любви должно преобладать духовное начало. Если бы я повстречал девушку, умную и чистую душой, я бы, наверное, не прошел мимо. Но уже поздно говорить об этом, мама. Чистая девушка никогда не сможет меня полюбить, ну а другие меня не интересуют.

– Что за ерунду ты несешь! Почему тебя не сможет полюбить, как ты выразился, чистая девушка?

– В представлении большинства людей гомосексуализм – страшный порок и извращение, мама. Иногда мне кажется, что это так и есть.

– Брось. У тебя сегодня мрачное настроение. Смотри, сюда идет Ларри. А кто это с ним? Ты, случайно, не знаешь?

Юджин посмотрел в направлении ворот. По аллее шел сторож и рабочий их ранчо Ларри Иванс. И молодой человек с длинными волосами, стянутыми сзади резинкой.

– Ничего себе! – Лицо Юджина оживилось. – Интересно, где это наш папаша Крот отхватил такой экспонат?!

– Джинни, веди себя прилично. Еще тебе не хватало вступить в гомосексуальную связь с кем-то из моих слуг.

– Но этот парень не служит у тебя, мама. Иначе бы я давно его приметил.

– Тише, мой мальчик, они идут сюда. И прошу тебя, не смотри на этого сопляка так пристально. Начнутся всякие пересуды и сплетни.

Между тем Ларри и его молодой спутник уже поднимались на террасу. Миссис Редфорд отметила, что ее сторож вырядился в новую рубашку и хорошо отутюженные брюки.

Поставив ногу на последнюю ступеньку, Ларри снял шляпу. Парень вынул руки из карманов и поднял голову повыше. Миссис Редфорд бросилось в глаза, что у него нежная, как у юной девушки, кожа.

– Мэм, я пришел сказать вам, что не смогу у вас работать, – с места в карьер начал Ларри. – Кстати, мэм, это мой сын Патрик.

– Сын? – Миссис Редфорд удивленно округлила глаза. – Но ты всегда говорил, что одинок, как пень на лесной опушке.

– Я так думал до недавних пор, мэм. А он вдруг взял и объявился. Уже совсем взрослый и хороший мальчишка. – Ларри обнял парня за плечи и привлек к себе. – Лицом больше на мать похож, а характер мой унаследовал. Так вот, мэм, приехал я сказать вам, что мы с Пэтом послезавтра уезжаем в Санта-Монику. Пэт любит рисовать и хочет стать художником, а у меня там дружок старый живет, преподает в колледже рисование. Он согласился позаниматься с моим Пэтом.

– Но к чему такая спешка, Ларри? Мы к тебе привыкли, да и найти нового сторожа не так просто. – Миссис Редфорд улыбнулась ему той самой улыбкой, от которой во времена ее молодости таяли все без исключения мужчины. – Я как раз собиралась прибавить тебе жалованье.

– Спасибо, мэм, но мой Пэт такой нетерпеливый. Он считает, чем раньше он приступит к занятиям, тем скорее добьется успеха.

– Но это же замечательно! – воскликнул Юджин, все это время не сводивший глаз с Патрика. – Одержимость и талант – главные составные части успеха в любом искусстве. Мама, мы обязательно должны познакомить Патрика с профессором Шлобски. Пэт, у тебя есть что показать мистеру Шлобски?

– Сейчас принесу.

Патрик вернулся к стоявшей на аллее машине и достал завернутый в полотенце холст. Он поставил его возле шезлонга и снял полотенце.

Сиреневые цветы подняли свои головки навстречу солнцу. На их длинных изогнутых листьях ослепительно блестели капельки росы.

– Замечательно! – воскликнул Юджин. – Мама, взгляни, как умело положены краски. Нет, ты взгляни внимательней! – Он даже не пытался скрыть возбуждение. – Патрик, – обратился он к парню, – где ты изучал живопись?

– Я самоучка. Я с детства люблю копировать чужие картины.

– Но ведь кто-то должен был хотя бы научить тебя, как правильно держать кисть и смешивать на палитре краски!

– Я видел, как это делали профессиональные художники, читал учебники. Я….

Патрик вдруг замолчал и отвернулся.

– Невероятно! Впервые сталкиваюсь с подобным явлением. Я занимаюсь живописью с пяти лет. У меня отец был известный художник.

– У меня тоже. Отчим.

– Мистер Редфорд, у Пэта было нелегкое детство. Я стараюсь не спрашивать у него о том, что когда-то было с ним. Когда захочет, сам расскажет.

– Да, да, Ларри, ты прав. У тебя есть еще какие-нибудь работы? – обратился он к Патрику.

– Они остались… дома. Эти цветы я написал уже здесь, – почти шепотом ответил он.

– Вам нет нужды ехать в Санта-Монику, Ларри. Я сам буду заниматься с вашим сыном. Как вы знаете, я закончил колледж изящных искусств в Далласе и выставлял свои работы в Сан-Антонио и Атланте.

– Спасибо, мистер Редфорд, но мы люди небогатые и у нас не хватит денег платить вам за уроки, – сказал Ларри.

– Но я не собираюсь брать с вас деньги! Я буду очень рад заниматься с таким одаренным мальчиком. Мама, скажи, тебе ведь тоже нравятся эти цветы?

Миссис Редфорд скривила губы. Ее раздражала восторженность Юджина, которую он проявлял совсем не к месту. Ларри и его сын были другой – низшей – породы. Она прекрасно понимала, что ее голубой сын, как говорится, положил глаз на этого смазливого мальчишку.

– Неплохо, – выдавила она, не желая вступать с Юджином в конфликт в присутствии слуг. – А ты уверен, что у тебя есть время давать регулярно уроки живописи?

– Конечно. – Юджин рассеянно кивнул. Он только что сделал открытие, что у Патрика очень красивая линия плеча и шеи. Он непременно должен написать его портрет до пояса.

– Что ж… – Миссис Редфорд зажгла сигарету и отошла в сторону. – Я не в силах помешать тебе сделать то, что ты так или иначе сделаешь, – тихо сказала она.

Это означало, что миссис Редфорд умывает руки.

– Почему ты никогда не купаешься в бассейне, Пэт?

– Я не люблю плавать. – Патрик вздохнул и положил кисть на мольберт. От интенсивных занятий ныло запястье.

– Странно. У тебя такое гибкое и сильное тело. Почти как у профессиональных пловцов. И в шортах ты никогда не ходишь.

– Я стесняюсь.

– Это из-за того, что я голубой? Ты думаешь, я гляжу на тебя похотливым взглядом и рисую в воображении сексуальные картинки? Это так, Пэт?

– Может быть. Я не знаю.

– О, эти предрассудки! Я всегда страдал от них. Все думают, что если ты голубой, ты все время только и занимаешься тем, что совращаешь подростков и ищешь интимных связей с себе подобными. А ведь все совсем не так. Мы, голубые, гораздо реже занимаемся самим процессом физической любви, чем гетеросексуалы. Просто нам нужно чуть больше ласки, чем всем остальным людям. У нас более ранимые и страдающие души, и нам хочется утешения и забвения. Но мы умеем по-настоящему дружить и дорожить дружбой. Пэт, ты знаешь, я испытываю к тебе самые чистые дружеские чувства.

Патрик внимательно вглядывался в стоящий перед ним холст. Белые флоксы прозрачно светились в лунном свете. Из низкого окна сквозь их заросли смутно вырисовывались очертания строения, похожего на башню средневекового замка. Вдали поблескивала вода.

– Что это? – спросил Юджин, подойдя к холсту. – Я никогда не видел ничего подобного в здешних краях. Ты видел это там, где вырос?

– Наверное. Я не помню точно. Я болел какой-то странной болезнью. Я все забыл, но эта картина часто появляется у меня перед глазами. Я попытался ее запечатлеть. Мне кажется, получилось не совсем так…

Он грустно опустил голову.

Юджин встал на колени и попытался заглянуть Патрику в глаза. Тот прикрыл их ладонью.

– Ты скрываешь что-то от меня, Пэт. Это очень личное?

– Да.

– Я не стану лезть тебе в душу. Но у меня такое ощущение, будто ты все время порываешься мне что-то сказать. Это так?

Патрик кивнул.

– Все останется между нами, понимаешь?

Патрик снова кивнул.

– Это касается Кенвуда? О, я угадал! Ну да, ты тоже заметил, что этот тип вертит моей матерью, как хочет. Она одна этого не замечает. Или не желает замечать.

– Она принадлежит к той породе людей, которые не умеют взглянуть на себя со стороны.

– Здорово подмечено, Пэт. Как это мне раньше не пришло в голову? Да ты просто молодчина.

Он ласково похлопал Патрика по спине.

– Я сам только сейчас понял это.

Щеки Патрика вспыхнули ярким румянцем.

– Ты очень наблюдательный, Пэт. И не погодам развитой. Сколько же тебе лет?

– Я родился в семьдесят шестом году десятого июля.

Патрик вздрогнул и испуганно огляделся по сторонам. Опять этот голос. Последнее время он все чаще и чаще пытается ему что-то подсказать.

– А я думал, тебе лет шестнадцать, не больше.

– Наверное, это потому, что я долго болел.

– Бедняжка. Но ты быстро наверстаешь то, что потерял за время болезни. – Юджин вздохнул. – Я тоже долго болел после смерти отца. Я так любил его, Пэт. Он умер внезапно и при очень странных обстоятельствах. Я по сей день не верю в то, что мой отец, этот удивительный оптимист и жизнелюб, мог застрелить свою любимую овчарку Зельду, которая была с ним неразлучна, а потом себя. Он не оставил мне даже двух строчек. А ведь мы с ним были очень близки. Во всем виноват этот Кенвуд. О да, я точно это знаю. – Юджин хлопнул ладонью по подоконнику. – С тех пор, как этот тип появился в нашем доме, здесь все пошло наперекосяк. Как ты думаешь, Пэт, Кенвуд любит мою мать?

– Нет. – Патрик энергично замотал головой. – Он притворяется. Ему что-то нужно от нее.

– Мне тоже иногда так кажется, но я уговариваю себя не фиксироваться на этом. Иначе в один прекрасный момент меня может прорвать и я наговорю лишнего. Как ты думаешь, Пэт, их связывает только постель или между ними более глубокая связь? Только говори честно – ненавижу всякие недомолвки между друзьями.

– Мне кажется, за всеми нашими поступками проглядывает сексуальный мотив. Так говорил кто-то из моих знакомых.

Патрик зажмурил глаза и затряс головой, точно пытаясь избавиться от каких-то мыслей или воспоминаний.

– Что с тобой? Увидел призрак?

– Она шла по аллее, закрывая собой кусты. Это был не призрак. Это была живая женщина.

Лицо Патрика вдруг побелело. Если бы не подоспевший вовремя Юджин, он бы наверняка ударился затылком о подоконник.

Юджин осторожно уложил Патрика на диван и стал расстегивать пуговицы рубашки. Потом он вспомнил, что в таких случаях нужно дать глотнуть чего-нибудь крепкого и бросился к холодильнику, где была бутылка с джином. Его руки сильно дрожали, когда он попытался влить Патрику глоток. Джин пролился на грудь и волосы Патрика.

– Что с тобой? – теребил Юджин друга. – Я сейчас позову доктора.

– Не надо. – Патрик открыл глаза и сказал что-то на незнакомом Юджину языке.

– Что?

– Это был не призрак. Это была моя сестра.

– У тебя намокла рубашка. Я так напугался, что пролил джин мимо. Давай я переодену тебя, Пэт. – Он расстегнул рубашку до пояса и в удивлении уставился на широкую полосу эластичного материала, туго обтянувшую грудь Патрика. – У тебя что-то с позвоночником? – спросил он.

Патрик вдруг весело улыбнулся и подмигнул Юджину. Это было так не похоже на его обычную манеру поведения.

– Не только с позвоночником. У меня начала расти грудь.

– Когда? – Юджин был заинтригован.

– Не знаю. Уже давно. Мне стыдно, что я скрыл это от тебя. Прости.

– Ничего. У одного моего друга тоже начала расти грудь. Дело в том, что его лечили гормональными препаратами.

– Мне тоже давали много всяких лекарств.

– Теперь мне понятно, почему Кенвуд сказал, что у тебя женская фигура. Пэт, прошу тебя, разденься.

Он дрожал от возбуждения.

– Не могу. Я никогда не раздеваюсь в присутствии чужих людей.

– Но я не чужой тебе, Пэт. Я только посмотрю на тебя. Как художник на свою будущую модель.

– Ты уже не сможешь смотреть на меня отвлеченно. Я тебе нравлюсь.

– Да, Пэт. Очень.

– И ты мне тоже. Мне кажется, у меня никогда раньше не было такого друга.

Внезапно Юджин схватил его руку и поднес ее к губам.

– Какой красивый перстень. Почему ты не надевал его раньше?

– Его подарил мне человек, который… Словом, он имел на меня определенные виды.

– И ты ему отдался?

– Не помню, Джинни. Это осталось там, за какой-то стеной.

– Кенвуд тоже подарил маме перстень. За день до смерти отца. Представляешь, когда-то я был влюблен в этого индюка. Он меня унижал, заставлял делать непристойные вещи.

– Какие?

– Мы садились с ним в ванну, и он засовывал свой палец мне в задний проход. Я был маленьким и не знал тогда, что это нехорошо. Мне нравилось, когда он делал так, Пэт. Я не говорил об этом родителям. Отец бы убил этого Кенвуда, если бы узнал. Понимаешь, Пэт, я с такой легкостью подпадаю под чужое влияние. Мама говорит, из меня можно вить веревки и лепить свечи, как из расплавленного воска. Наверное, из меня можно сделать преступника и убийцу. – Юджин снова вздохнул и опять поднес к губам руку Патрика. – У тебя очень красивые пальцы. В детстве я мечтал о девушке с такими изящными длинными пальцами. Увы, потом я узнал, что женщины делают своими нежными красивыми пальцами отвратительные вещи. Я возненавидел их. Возможно, из-за этого я и стал голубым.

Пэт вдруг приподнялся на локтях и крепко обнял Юджина.

– Спасибо тебе.

– За что? – удивился он, прижимая друга к груди.

– Я пока не знаю. Но мне кажется, я скоро полюблю тебя.

Рональд Кенвуд сидел под тентом на краю бассейна и лениво листал журнал. Было скучно и жарко. Сегодня предстоял тягомотный день – Майра решила устроить ужин при свечах на краю бассейна, который по обыкновению должен завершиться оргией. Ронни Кенвуд не имел ничего против нормальной здоровой оргии, но последнее время Майра приглашала себе в дом лишь старых, облезлых шлюх, с которыми можно иметь дело только в очень сильном кайфе. В былые времена дом посещали пышногрудые красотки и их томные женоподобные кавалеры – Майра обожала вращаться в богемных кругах и очень гордилась своими связями с так называемыми людьми искусства. Последние три года она общалась исключительно с бизнесменами и их не слишком богатыми на сексуальные выдумки подружками.

Ронни отшвырнул журнал и огляделся по сторонам. Разумеется, он не отказывал себе в удовольствии трахнуть раза два в неделю какую-нибудь девчонку из тех смазливых шлюшек, которые без году неделя как вылезли на панель и еще не до конца знают себе цену. Но это казалось ему банально и неэстетично. Ронни брезгливо поморщился, вспомнив свои тайные похождения. Ему так хотелось завести интрижку с неопытной красоткой, жаждущей приобщиться к волнующим тайнам современной сексуальной жизни! Уж он, Ронни, сумеет обучить ее всем тонкостям любовной игры.

Его внимание привлек этот забавный мальчишка Пэт, новое увлечение великовозрастного балбеса, сынка Майры. Он вел под уздцы лошадь, направляясь в сторону конюшни. Юджина поблизости не было – по всей вероятности, этот гомик еще дрых после своих ночных извращений.

Ронни поднялся с шезлонга, лениво потянулся и, накинув на плечи полотенце, направился через лужайку в сторону аллеи. Он подождал, пока Пэт свернет направо – отсюда их уже не будет видно из окон дома. Придав себе вид праздно прогуливающегося, Ронни вышел из-за кустов и направился навстречу Пэту, небрежно насвистывая мотивчик из мюзикла «Кошки», который он смотрел раз семь – в кордебалете танцевала его пассия.

– Доброе утро. – Он изобразил на лице удивление. – А, это ты, Патрик? Как ты рано встаешь! Собираешься подышать свежестью утренних прерий?

– Я возвращаюсь с прогулки. Кэрри захромала на правую ногу.

– Бежняжка. – В это время появился Стив, конюх, и Патрик отдал ему поводья Кэрри. – Ты не занят? – поинтересовался Ронни. – Тогда давай прогуляемся вместе.

Патрик огляделся по сторонам. Юджина, который мог бы выручить его из этой довольно щекотливой ситуации, поблизости не было. Опустив голову, он побрел рядом с Ронни.

– Ты нравишься мне, Пэт, – сказал тот.

– Спасибо, мистер Кенвуд.

– Ты мне очень нравишься, Пэт. Старине Ларри крупно повезло – вдруг свалился на голову такой славный подарочек. И никаких забот и хлопот, а лишь пожинай себе плоды чьих-то трудов и бессонных ночей. Ларри умеет ценить выпавшее ему счастье?

Патрик молча кивнул.

– Ты, я вижу, не из разговорчивых. – Он обнял Патрика за плечи и слегка прижал к себе. – Хрупкий, как девушка. И где только выращивают таких изысканно красивых мальчиков? Закуришь? – Он протянул ему пачку с сигаретами, но Патрик отрицательно замотал головой. – Отец не разрешает, да? – Он засунул сигарету себе в рот и, не отпуская от себя Патрика, нагнулся и щелкнул зажигалкой. – Может, хоть разок затянешься?

Патрик крепко стиснул губы и отвернулся.

Они очутились возле грота, где был бассейн с золотыми рыбками и мраморная скамейка. Это был обособленный мирок, окруженный со всех сторон кактусами с длинными колючими шипами.

– Присядем? – Ронни почти силой заставил Патрика сесть на скамейку. – Я хотел сделать тебе одно весьма заманчивое предложение. – Он затянулся сигаретой и отшвырнул ее в клумбу. – То есть, выражаясь современным языком, я собираюсь с тобой переспать.

– Но я не хочу этого, мистер Кенвуд.

– Брось притворяться. Я раскусил тебя с самого начала.

– Меня это не волнует, мистер Кенвуд.

– Мистер Кенвуд, мистер Кенвуд… Зови меня просто Ронни. Так ты говоришь, я тебе не нравлюсь?

– Я этого не говорил.

– Гм, ты напоминаешь мне увертливого угря. Знаешь, есть такая рыба. Обожаю ее в копченом виде. – Ронни щелкнул зажигалкой и поднес ее к самому носу Патрика. – Давай кричи, или я подпорчу твой шикарный профиль Нефертити, и тогда даже этот педрило Джинни не станет якшаться с тобой. Мы все любим покровительствовать красоте и брезгливо зажимаем нос при виде уродства. Ну же, кричи.

Патрик попытался вырваться, но Кенвуд крепко стиснул его шею.

– Не отвертишься, красотка. У старины Ронни железная хватка. Это западня, ясно? Да ты и не станешь звать на помощь – тогда все узнают, что Тощий Ларри живет со шлюхой, которую выдает за собственного сыночка. Ха-ха, вкус у этого пройдохи что надо, да вот с фантазией туговато! Уж лучше бы он напялил на тебя собачью шкуру и заставил ходить на четырех лапах. Ты небось хорошо умеешь это делать. А ну-ка снимай штаны и становись. Живо!

Он схватился за молнию на джинсах Патрика, но тот, вывернувшись, ударил его коленкой в пах.

– Ах ты дрянь! Сейчас ты получишь у меня!

Ронни наклонил голову и кинулся в слепую атаку. Патрик успел увернуться от удара. Ронни плюхнулся в бассейн.

Он вынырнул почти в ту же секунду, держа в руке острый кусок гранита со дна бассейна. Патрик и не думал убегать: он стоял и смотрел в упор на вылезавшего из воды человека. В глазах Патрика было недоумение и любопытство.

Когда Ронни замахнулся на него острым мокрым камнем, Патрик стремительно присел и схватил его за обе лодыжки. Камень упал на мраморные плиты дорожки, а Ронни шарахнулся со всего маху затылком о край скамейки.

Патрик стоял и смотрел, как под лежавшим на земле Ронни растекается кровь. Скоро там была уже целая лужа. Засунув руки в карманы, он направился к дому, ни разу не обернувшись.

Юджин спал на боку, поджав ноги к подбородку. Патрик присел на край его кровати.

«Не буду будить его, – думал он. – Если у Джинни чуткий сон, он сам проснется, если нет…»

Юджин шевельнулся и открыл глаза. Увидев Патрика, широко улыбнулся.

– Доброе утро, Пэт. Как здорово, что ты пришел. Я всю ночь думал о тебе. Знаешь, я больше не пойду в этот клуб. Это не для меня. Я хочу любить одного человека и прожить с ним всю жизнь.

– Я только что убил Кенвуда.

Юджин громко рассмеялся.

– Ты даже представить себе не можешь, как бы я хотел, чтоб кто-нибудь проломил череп этому подонку. Хоть я, как ты знаешь, совсем не злой человек.

– Я это сделал, Джинни.

– Никогда не поверю. Даже если увижу его остывающий труп.

– Пошли. – Патрик протянул ему руку, и Юджин рывком выскочил из-под одеяла.

Кенвуд лежал все в той же позе с широко раскрытыми глазами. Он весь подплыл кровью.

– Ты видел, как это случилось? – возбужденно спросил Юджин. – Мы должны вызвать полицию.

– Не надо, Джинни, прошу тебя. Лучше пристрели меня сам.

– Тебя? Но за что?

– Я же сказал тебе: это сделал я.

До Юджина наконец что-то дошло. Он сощурил глаза и внимательно посмотрел на Патрика.

– Никому не говори об этом. Мы сейчас же уедем отсюда.

– Куда?

– Не знаю. Решим по дороге.

– Джинни, этот тип хотел переспать со мной.

– Грязный мерзавец. Я так и знал, что он будет приставать к тебе. Он настоящий бисексуал. Какой же ты, Пэт, сильный!

Он смотрел на друга с нескрываемым восхищением.

– Я должен поговорить с тобой. – Патрик отвел глаза в сторону. – Это очень важно.

– Сделаешь это в машине. Нам нельзя терять ни секунды. Я только захвачу наличность. Жди меня возле гаража.

– Я пойду с тобой, Джинни.

В холле они столкнулись с миссис Редфорд. На ней были дорожный костюм и шляпа.

– Джинни, ты не видел Ронни?

– Нет, а что? – спросил тот каким-то чужим голосом.

– Он обещал свозить меня на вернисаж.

– Я не видел его сегодня, мама. Прости, но мы с Патриком спешим.

– Последнее время я совсем не вижу тебя, мой мальчик. Ты даже к обеду не выходишь.

– Я много работаю.

Он попытался пройти, но она взяла его за руку.

– Может, ты отвезешь меня на этот вернисаж к Салли Кэшман? Там будет твой любимый Шлобски и этот тип с бакенбардами, который писал портрет Джекки Онассис, забыла его фамилию. Мой мальчик, мы так давно не выезжали с тобой в свет.

– Как-нибудь в другой раз, мама. Пэт, прошу тебя, помоги мне найти… тот этюд в осенних тонах. Я второй день не могу его отыскать.

– Я велела повесить его к нам в спальню, мой мальчик. Он написан в манере твоего покойного отца.

– Ладно, мама, дай пройти. Мы с Патриком хотели заняться… Ах ты, Господи, да ведь я вчера разбил свой джип!

– Не беда. Привезешь меня от Салли Кэшман и можешь взять мой «ягуар». Мы с Ронни весь вечер будем дома.

– Мама, дай мне свою машину сейчас. Она мне очень нужна.

Юджин схватил мать за плечи и крепко стиснул.

– Но ведь я обещала Салли Кэшман…

– Черт с ней! Пожалуйста, мама.

– У тебя какие-то срочные дела?

– Да. Мы с Патриком хотим съездить… в кино.

– Ладно, мой мальчик. У меня все равно нет настроения ехать на этот вернисаж. – Миссис Редфорд сняла шляпку. – Последнее время Ронни стал таким забывчивым и невнимательным. Думаю, наш брак большая ошибка.

Юджин уже сидел за рулем «ягуара».

– Мы вернемся за деньгами ночью, – сказал он, быстро трогаясь с места.

– Здесь будет полно полиции, Джинни.

– Ты прав. Но что же нам делать?

– Мы продадим мой перстень.

– Нет. Он так тебе идет.

Юджин вздохнул.

Патрик взял его руку и прижал к своей пылающей щеке.

– Я люблю тебя, Джин, – тихо прошептал он. – Это дороже, чем дюжина перстней.

…Они сняли номер в небольшом отеле. В закусочной напротив оказалось замечательное пиво и свежие креветки. Они ужинали в своей комнате, превратив в стол широкую двухспальную кровать.

От пива Патрик стал оживленным и слегка развязным. Но это ему очень шло. Юджин не мог отвести от друга глаз. Ситуация казалась настолько неправдоподобной, что он считал происходящее сном, который может прерваться в любую минуту. Порой он с трудом удерживался от того, чтобы обнять Патрика, поцеловать долгим нежным поцелуем, медленно раздеть и… «Нет, – говорил он себе. – Тогда все будет иначе. У нас все так необыкновенно и чисто. Это потому, что Патрик очень чистый. Пусть он останется таким».

Он протянул руку и нежно коснулся щеки друга.

– Пэт, мне сейчас очень хорошо.

– Мне тоже.

Ему показалось, будто Патрик смутился.

– Ты хотел мне что-то сказать, Пэт.

– Да. Но никак не решусь.

– Смелей. Тайны будут мешать нашей дружбе.

– Знаю. – Патрик набрал в легкие воздуха и посмотрел Юджину прямо в глаза. – Ларри мне не отец, это поначалу мне так казалось. Ларри хотел, чтобы я отомстил вашей семье за его брата. Он говорит, отец миссис Редфорд убил на охоте его брата Тома. Дело замяли, потому что шерифу продали за бесценок несколько акров принадлежавшей Редфордам земли, и он засвидетельствовал, что это был несчастный случай. Ларри утверждает, это не был несчастный случай.

Юджин вскочил и стиснул кулаки.

– Это на самом деле был не несчастный случай, Пэт. Но мой дед не убивал брата Ларри. Я могу поклясться чем угодно. Это сделал Кенвуд. Да, да, это сделал Кенвуд – он сам сказал мне об этом, когда был в сильном подпитии. Но скажи, Пэт, каким образом ты мог нам отомстить?

– Ларри был уверен, что ты влюбишься в меня, Джин.

– Это так и случилось. Спасибо ему.

– Он думает, когда ты узнаешь, что я – это не я, ты можешь натворить беды. Он говорит, что ты будто бы уже два раза пытался покончить жизнь самоубийством.

– Это было давно… – Юджин в смущении отвернулся. – Я был разочарован в любви. Я любил одну девушку, а она… Словом, она очень меня разочаровала. Скажи, а как понимать твои слова, что ты – это не ты?

– Меня зовут Элли, Элина, Лола. Прости, что этот обман длился так долго.

– Но этого не может быть, не может быть. – Юджин ходил из угла в угол и нервно кусал ногти. Его лицо покрылось красными пятнами. – Только я нашел то, что мечтал найти всю жизнь, только я поверил в настоящую чистую дружбу…

– Мы с тобой настоящие друзья, Джин.

– Мужчина и женщина никогда не могут быть друзьями. Ларри оказался прав: для меня это большое разочарование. Ах, Пэт, скажи, что ты мне соврал!

Он с мольбой смотрел на друга.

– Не могу. Я люблю тебя, Джин. Это случилось. Кажется, впервые в моей жизни, потому что это так… здорово. У меня на душе тепло, и я… я задыхаюсь от счастья. Не бросай меня, Джин, прошу тебя.

– Бред какой-то! Почему я не догадался об этом раньше? Кенвуд приставал к тебе как к женщине?

– Да.

– Я теперь все понимаю. Я благодарю тебя за все, что ты сделала. Я столько лет вынашивал план мести этому подлецу, но у меня никогда бы не хватило духу его осуществить. Ты сильнее меня во всех отношениях, Элли. А я считал тебя хрупкой и беспомощной.

Юджин опустился на пол, уронил голову на колени и зарыдал.

Ей очень хотелось зарыться лицом в густые кудрявые волосы Юджина, вдохнуть их волнующий аромат. Но она боялась даже прикоснуться к нему.

– Любимый, – шептала она одними губами. Потом повторила это слово громче. Еще громче.

Он перестал плакать и поднял голову.

– Ты что-то сказала?

– Не помню. Я была как во сне.

– Постарайся вспомнить, что ты сказала, Элли.

– Это бесполезно. В минуты волнения я помню только то, что случилось со мной много лет назад.

– Расскажи мне об этом, Элли.

– Моя сестра справляла свадьбу. Она не любила того человека, за которого выходила замуж. – Элли мысленно видела отдельные картинки из своей жизни и пыталась описать их словами. – Я еще не знала о том, что она его не любит. Мой отец занимался спиритическими сеансами. Но она к нему не пришла. Она сердится на него за измену. Она пришла к…

Элли закрыла глаза и схватилась за голову.

– Продолжай.

– Не знаю. Я ничего не знаю. У меня в голове словно какой-то шов. Когда я пытаюсь описать словами картины, которые мелькают перед моими глазами, этот шов страшно болит. Может быть, кому-то очень хотелось, чтоб я забыла свое прошлое?

– Кенвуд мертв! Кенвуда больше нет! – Юджин истерично расхохотался. – Кенвуд убил моего отца, чтоб жениться на матери. Об этом знал брат Тощего Ларри, и он убил его, свалив все на моего дедушку. Я не могу доказать это, потому что у дедушки и Кенвуда были одинаковые ружья, а пулю, которая сразила брата Ларри, так и не нашли. Но теперь Кенвуда больше нет. – Он снова расхохотался, но вдруг резко оборвал смех. – Моего отца тоже больше нет. И никогда не будет. Никогда… А в доме висят его картины. Эта чудесная «Лужайка в отблеске фейерверка по случаю Дня Независимости», страстное «Танго с цветной Марией», «Элинор, мисс Теннесси»… На них смотрят чужие люди, подмечают недостатки, критикуют, злословят о моем отце. Кенвуда больше нет, но мать приведет на его место другого мужчину, с которым будет заниматься извращенной любовью пережившей климакс женщины, а на них будет смотреть своими чистыми глазами «Моя Вирджиния, светлая мечта»… Элли, что с тобой? Я тебя расстроил чем-то?

– Он называл меня «моей Вирджинией», – пробормотала девушка.

– Кто?

– Человек, который… Я больше ничего не помню. Я только знаю, что, когда появился этот человек, наша жизнь резко изменилась. Моя жизнь. Потом… потом все сгорело. И Башня тоже. Это было очень красиво и… страшно, – закончила она.

– Знаешь, я понял, что я должен сделать. Спасибо, ты помогла мне.

Он обнял ее за талию и прижался лицом к ее животу.