Текст книги "Призраки прошлого"
Автор книги: Наталия Вронская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
18
1735 год
– Все запираешься от меня, прячешься… – шептал он. – Ничего, этой ночью не спрячешься, – Григорий быстро поднимался по лестнице, бормоча себе под нос.
Он быстро справился с ключом, распахнул дверь в комнату жены и увидел, что Катерина одетой лежит на постели. Она не спала и тут же вскочила, лишь только увидела мужа вошедшим в ее комнату.
– Ну, душенька… – криво улыбнулся он. – О чем же нам поговорить?
Он прошелся по комнате. Катерина стояла перед ним, опустив глаза в пол и стиснув ладони.
– Не хотите ли вы мне что-нибудь рассказать? – Григорий резко повернулся к ней. – Быть может, я что-нибудь неверно понял? Что ж вы молчите? – повысил он голос.
– Да, вы поняли неверно…
– Вот как? – живо перебил он ее. – Что именно? Мои глаза и уши обманули меня? Не может быть… – в притворном изумлении покачал он головой. – Или я был слеп всю жизнь? И всю жизнь принимал белое за черное, а черное за белое?
– Я не о том… – беспомощно вздохнула она.
– О чем же? – Григорий остановился прямо перед женой.
– Я не обманывала вас, – Катерина подняла глаза на мужа.
Григорий молчал, не сводя глаз с Катерины.
– Я… я… была верна вам, быть может, только…
– Только что?
– Я допустила мысль, но… Но это лишь моя вина! – воскликнула она.
У нее из глаз полились слезы, но плакала она безмолвно, не закрывая лица и не всхлипывая.
– Вы, стало быть, желали соблазнить нашего соседа, а он ни в чем не виноват? Он вовсе не желал вас, и только вы сами желали приблизить его к себе? Я правильно вас понял?
– Нет, все не так! Все не так! – закричала Катерина.
– А как? – он кинулся к ней и, схватив ее за плечи, принялся трясти. – А как?
– Я не желала, не желала! Это произошло помимо моей воли! Я просто полюбила…
– Вы полюбили? – замер он. – А что же я? Ведь вы, кажется, уверяли совсем недавно, что любите именно меня?
– Я не знаю, как это… Не знаю… – плакала она.
– Катя, Катя… – зашептал Григорий, прижав жену к себе. – Что ж ты так, Катя моя?..
– Я не хотела, не хотела… Я была тебе верна…
Руки его стиснулись вокруг ее тела.
– Пусти, мне тяжело дышать… – прошептала она.
– Катя… – бормотал он, ровно в забытьи, – Катя…
Она задрожала в его руках и вдруг, ослабев, обмякла.
– Ты что? Что ты? – Григорий заглянул ей в лицо.
Жена была без памяти.
– Катя, Катя… – он уложил ее на кровать и кинулся к столу.
Перерыв все вещи, что были там, он нашел наконец нюхательные соли и, подбежав к Катерине, принялся приводить ее в чувство.
– Душенька моя… Ну что же ты… Катя!..
Она, судорожно вздохнув, открыла глаза.
– Прости меня… – с трудом произнесла она. – Прости…
– Катя, – он упал рядом с ней на колени. – Зачем ты так?..
– Я не знаю… не понимаю… – продолжала твердить она, но потом, сев вдруг прямо на постели, уставилась Григорию в лицо и начала говорить…
– Я и вправду не понимаю, как такое могло произойти. Наверное, я и в самом деле никогда тебя не любила…
Григорий поднял глаза на жену.
– Я вышла замуж, но почему? Ты спрашивал меня о том, помнишь? Но я не могла тебе ответить. Я не могу и себе ответить на этот вопрос. Нет, я не была равнодушна к тебе! – воскликнула она внезапно. – Но любовь… А когда я увидела его, то со мною произошло что-то непонятное. Ты старше меня, ты прожил другую жизнь там, в столице. Я не понимала тебя довольно часто. К тому же ты бывал груб и несдержан, часто злился и не желал говорить. Я искренне хотела понять и полюбить тебя, – покачала головой Катерина, – но ты всегда был так далек от меня. А он… Мы оказались ближе, чем я даже могла себе вообразить. Он ничего не сделал для того, чтобы увлечь меня, поверь! Я клянусь, что не лгу! Это случилось само собой!
– Само собой? – эхом повторил Григорий.
Он встал, отошел в сторону и отвернулся от жены. Она увидела, как он стиснул за спиной руки.
– Но я не изменила тебе, и… я прогнала его…
Он молчал.
– Ну прости же меня… Я сделаю все, что ты пожелаешь… Хочешь, я… я уйду в монастырь? – робко сказала Катерина.
Она встала с постели и осторожно подошла к мужу. Кончиками пальцев она легко дотронулась до его стиснутых рук и прошептала:
– Я сделаю все, что ты пожелаешь… Все будет справедливо для меня. Если ты не сможешь меня простить, то монастырь…
– Монастырь! – закричал он и, обернувшись, схватил жену за плечи. – Монастырь? Что? Что ты говоришь? О чем толкуешь?
Катерина не вырывалась, хотя руки Григория так стиснули ее, что ей было невыносимо больно.
– Я ненавижу, ненавижу тебя! Лгунья! – затряс он ее. – И не думай, что тебе удастся скрыться, спрятаться от меня в монастыре для того, чтобы вечно грезить там о нем! Я не позволю! Ты!..
Григорий внезапно разжал руки, слегка оттолкнув Катерину от себя, а затем, размахнувшись, с силой ударил по лицу. Она не устояла на ногах и, вскрикнув, отлетела в сторону и упала на пол, ударившись головой об угол стола. Упав, она замерла и больше не двигалась. Григорий, тяжело дыша, смотрел на Катерину ожидая, когда же она пошевелится и что-нибудь скажет. Но прошло уже несколько минут, а жена не двигалась и не делала попытки подняться или застонать. Он медленно подошел и опустился на колени перед лежавшим на полу распростертым телом.
Катерина не дышала, а из-под головы ее натекло немного крови.
– Катя… – пробормотал он, обхватив ладонями ее голову и приподнимая ее немного вверх. – Катя…
Та молчала.
– Да что такое…
Григорий кинулся к столу, схватил лежавший на нем нож для бумаги и торопливо распорол шнуровку на корсете жены. При этом руку его что-то сильно кольнуло: это был простой яшмовый аграф, который она носила на груди. Не глядя, он сорвал аграф и машинально приколол его к своей одежде.
– Да что же ты не дышишь… – шептал он, – дыши…
Потом он схватил стакан с водой и облил лицо и грудь Катерины, но та оставалась все так же недвижима. Григорий наклонился как можно ниже к ее лицу и прислушался к дыханию, следя за ее ртом. Из губ жены не вырывалось ни единого стона, грудь ее не поднялась ни разу для того, чтобы вздохнуть, ни один волосок не шелохнулся на ней, полуоткрытые глаза замерли, уставившись в потолок. Она умерла…
Григорий попятился:
– Убил… Убил…
Некоторое время он стоял, не двигаясь над телом Катерины. Затем, приняв какое-то решение, впал в то странное состояние, которое он после не смог ни вспомнить, ни объяснить. Долентовский стащил с кровати тонкое бело покрывало и обернул им тело жены полностью, стерев заодно и небольшое пятно крови с полу.
Стояла глубокая ночь, в доме было тихо, дворовые спали по своим углам.
Григорий поднял тщательно укрытое тело на руки и тихо спустился вниз. Затем он вышел из дому и, обогнув его, зашел в сад. Там, у стены с малыми слюдяными оконцами, которая примыкала вплотную к саду, опустил тело Катерины на землю…
Через час он вернулся в дом, отправился в кабинет и заперся там…
19
1816 год
– Так вот, значит, что ты прятала от меня? – перед Алексеем на столе стояла старая шкатулка с бумагами и миниатюрами. – Но, клянусь всеми святыми, я не могу понять, для чего следовало так хранить эту тайну? Ведь она… Ведь она ничего не стоит, да и тебя совсем не касается!
– Не знаю… – Катенька пожала плечами на эту мужнину тираду. – Я не могу этого объяснить… Она мне будто не велела… Но суди сам, – с жаром прибавила она, – если бы я тебе сказала про мои видения, про призрака…
– А что, призрак тебе больше не являлся?
– Нет, слава Богу! – она воскликнула это с непритворным облегчением.
– Катя, Катя!.. – тяжело вздохнул он и покачал головой. – Это же надо… Из такой ерунды…
– Ну прости меня, прости! – Катенька живо подошла к Алексею и прижалась к нему. – Я и сама не знаю, что это на меня нашло… Будто безумие!
– А Лопухин? Тоже безумие? – помимо воли спросил он.
– Ты же обещал, что мы не будем об этом говорить, – тихо сказала она.
Алексей промолчал.
– Я не знаю… Не знаю ничего… Затмение какое-то или… – Катенька, склонив голову, в смятении отстранилась от мужа.
– Или?.. – он улыбнулся и в порыве нежности рукой приласкал склоненную перед ним головку.
– Я не могу себя понять… И до сих пор бы так ничего не поняла, если бы тогда ты не… – она покраснела и, поднеся руку ко рту жестом крайнего смущения, рассмеялась.
– Да, я и впрямь верно поступил… – Алексей отвел смущавшуюся ладонь в сторону, открывая себе дорогу к желанным губам, и принялся целовать жену.
Через некоторое время он примолвил:
– В самом деле, оставим этот разговор… Довольно глупо вспоминать… Расскажи мне лучше, что ты прочла и чьи это портреты, – он указал на шкатулку.
Катенька охотно откликнулась на просьбу и ответила:
– Это портреты твоего предка Григория Долентовского и его жены Екатерины Николаевны. Их имена я узнала из записок. Ведь это дневник! Дневник этой самой Екатерины, понимаешь?..
– Подумать только, – пробормотал Алексей, взяв в руки миниатюры.
Его, так же, как в свое время и Катеньку, поразила красота женщины, изображенной на портрете, и безжалостное, какое-то тягостное выражение привлекательного лица мужчины.
– Ты знаешь что-нибудь о них? – спросила Катенька.
– Почти ничего… Сведения смутные. Жена Григория, как мне известно, скончалась что-то очень молодой. В округе даже поговаривали, что она не умерла, а бежала от мужа с… с любовником… – при этих словах Алексей покосился на жену и заметил, что та опять покраснела.
Но оба промолчали, и Долентовский продолжил:
– Так что ее судьба неизвестна. Сам Григорий Федорович тоже прожил недолго. Он ненамного пережил жену, если она действительно умерла. Во всяком случае, он скончался через несколько месяцев, после ее предполагаемого исчезновения или смерти. А что написано в дневнике? Ты его прочла?
– Да, прочла… Екатерина пишет о… о…
– О чем? Что там написано? Или ты не можешь сказать?
– Это… Я боюсь, что это огорчит тебя…
– Огорчит? – Алексей с улыбкой посмотрел на Катеньку. – Но почему?
Та вздохнула и, решившись, выпалила:
– Она пишет, что не очень любит мужа, или… Или совсем его не любит, а любит другого человека. Но она не изменяла! Вовсе нет! – внезапно воскликнула молодая женщина.
Долентовский внимательно посмотрел на жену, но перебивать и останавливать ее не стал. Она торопливо продолжила:
– Эта женщина подробно описала происходящее с нею, а потом… – Катерина подняла глаза на мужа. – Потом муж все узнал и последние записи касаются того, что… В общем, она боялась за жизнь любимого человека и за собственную жизнь, я полагаю.
– Когда точно это случилось? Там есть указания на время?
– Да. Все, что записано в ее дневнике, было написано в мае 1735 года. А последние записи относятся к июлю того же года.
– Именно в июле пошел слух, что от Долентовского сбежала жена.
– Что же там произошло? Какой ужас… – прошептала Катенька.
Невольно ей на ум пришла мысль, что она ведь оказалась почти в такой же ситуации и… И как поступил с нею ее муж, ее Алексей? Как он был великодушен, как он любит ее! И она любит его, без сомнения! А тот, другой Долентовский, Григорий… Неужели тот убил свою жену?
«И за что Алексей так добр ко мне? – подумала она. – Какая же я счастливица… А ведь все могло обернуться куда как хуже и страшнее!»
– Что с тобой? – услышала она голос мужа. – Ты побледнела…
Алексей поспешно подошел к ней и, обняв рукой за плечи, поддержал, так как Катенька уже покачнулась и чуть не упала в приливе какого-то страха.
– Ты что? А ну-ка сядь, – он бережно подвел жену к креслу и усадил ее в него. – Что с тобой?
– Я боюсь, – она смотрела мимо него, уставившись куда-то в стену.
– Чего? Помилуй, душа моя, чего ты боишься?
Катенька перевела взгляд на мужа:
– Я подумала, что ей очень не повезло… Григорий, наверное, убил жену… Убил из ревности…
Алексей замер при этих словах.
– И что же? – через некоторое время спросил он. – Чего именно тыбоишься?..
– Я неправильно выразилась… Я не боюсь, а просто думаю, что… Как мне повезло, – выдохнула она и неожиданно обхватила Алексея руками и, прижавшись к нему, заплакала.
– Ну что ты… – он привлек жену к себе и успокаивающе прошептал: – Такого не могло случиться с нами, если ты об этом. Ведь я люблю тебя, и всегда знал, что и ты любишь меня… Просто я хотел…
– Что? – Катенька резко подняла голову и уставилась на него в каком-то страстном ожидании.
– Признаюсь, я желал немного помучить тебя, ведь я сам так… так мучился от ревности… Но я ни минуты не сомневался, что ты хочешь быть со мной, – растерянно усмехнулся он.
– Как так?
– Не знаю. Я чувствовал это. Я определенно чувствовал это. И я знал, что ты не уйдешь, что мы будем вместе. Помнишь тот наш спор? – оживился он. – Точнее, то как ты кричала на меня. Помнишь?
– Не надо! Не вспоминай этого, пожалуйста! – она закрыла лицо руками, страшно стыдясь этих слов и поступков.
– Ну хорошо, не буду… Только позволь сказать тебе, и это, поверь, в последний раз, что меня поддержало тогда.
– Что? – прошептала она.
– Когда ты кричала в запале, то способна была на любое злое и несправедливое слово, но вот когда тебе потребовалось отвергнуть меня не в запальчивости, а при холодном рассудке, то тут ты замолчала. Помнишь? Ты никак не могла хладнокровно и расчетливо решиться уйти от меня. Ты сомневалась, и не просто сомневалась, ты не желала этого! И лишь только я увидел и почувствовал это, то во мне возродилась надежда. Я понял, что еще не все потеряно, что ты на самом деле не хочешь покидать меня, а просто… просто обижена. И ты была права. Мне не стоило оставлять тебя в одиночестве ни на минуту, не стоило предоставлять тебя самой себе, поддаваясь глупым и беспочвенным сомнениям. Я должен был быть всегда рядом, ловить каждую твою мысль, каждый вздох, каждое движение. Теперь уже я такой ошибки не допущу!
– Да, я никак не могла сказать тебе «уходи», – пылко заговорила Катенька. – Я помню, как ужасна мне казалась сама мысль о том, что надо сказать тебе «оставь меня, я люблю другого». Ты тогда потребовал холодного отчета, а я не могла. Вот если бы я продолжала кричать, то в крике могла бы высказать любую глупость. Ведь сказанное в запальчивости всегда можно взять назад, а вот сказанное спокойно и тихо – нет…
– Да уж, хитрюга… – рассмеялся Алексей.
Хлопнула дверь:
– Барин, там к вам господин Лопухин, – это в комнату с поклоном вошел дворецкий.
– Что? – вздрогнула Катенька. – Я…
– Успокойся, душа моя, успокойся… Я сейчас выйду, – обернулся Алексей к дворецкому. – Вели гостю подождать в гостиной. А ты ни о чем не беспокойся, Катенька, – он успокаивающе погладил жену по руке. – Я скоро вернусь, – при этих словах Долентовский поднялся и пошел к двери.
– Не ходи к нему!..
– Я скоро вернусь, – повторил Алексей спокойно.
20
1816 год
– Приветствую вас, сударь! – Лопухин живо обернулся к хозяину дома и улыбнулся так широко, как только мог.
– И вам доброго дня, – спокойно ответил Долентовский. – Рад видеть вас в столь бодром расположении духа. И что тому причиной, осмелюсь спросить?
– Признаться, я ожидал от вас другого приема. Более холодного, что ли…
– Вот как? Отчего?
– Ну-у… отчего… – протянул Лопухин. – Неужели вы не догадываетесь?
– Совершенно не догадываюсь, – Алексей вежливо улыбнулся.
– Позвольте тогда мне говорить прямо.
– Сделайте милость.
Лопухин прошелся по комнате и, наконец остановившись перед Алексеем, произнес:
– Для вас, как мне кажется, не являются тайной мои отношения с Екатериной Петровной… С вашей женой.
Алексей помолчал.
– Отношения с моей женой? У вас?
– Да. Только не делайте вид, будто бы вы ничего не знаете, – Лопухин произнес это уже с некоторым раздражением.
– Мне кажется, вы заблуждаетесь, сударь.
– Я? Заблуждаюсь? Ничуть.
– То есть вы хотите сказать, – прищурился Долентовский, – что вас и мою жену связывает некая… – он с трудом подобрал слово, – некая общая тайна?
– Да, именно это я и хотел сказать.
– Но я все еще не понимаю…
– Ну, как же, – прервал собеседника Лопухин, – как же этого можно не понять. Речь идет не просто о тайне, речь идет о тайной связи.
– То есть, – Алексей делал вид, что по-прежнему ничего не понимает, – между вами и Екатериной Петровной существует тайная связь?
– Тайная любовнаясвязь, – Лопухин сделал особое ударение на слове «любовная».
– Вот оно что… И вы решили об этом рассказать мне, ее мужу? То есть выдать мне с головой этот секрет? Для чего?
– То есть как это «для чего»?
– Ну да, для чего? А, вы, верно, хотите, чтобы я… м-м… наказал ее?
Лопухин почувствовал сильное раздражение и не смог его сдержать:
– Конечно же, нет! Что за дикая мысль!
– А вот мне кажется, что вы именно этого добиваетесь. Вы хотите сделать Екатерину Петровну как можно более несчастной. И чтобы несчастье причинил ей именно я, при вашем неоценимом посредничестве.
– Послушайте! Вы говорите вздор!
– Вздор?
– Да-с, именно вздор! Я лишь хочу сказать, что люблю вашу жену, и она любит меня.
– Она вас любит? – переспросил в притворном изумлении Алексей.
– Да, она меня любит, – твердо повторил Лопухин.
– И для чего вы мне это сообщаете?
– Но разве это не совершенно ясно? – вскипел Лопухин.
– Нет, не ясно… Вы что же, хотите забрать ее у меня? Вы просите для нее развода и хотите сами жениться на ней? – невозмутимо спросил Долентовский.
При этих словах Лопухин замер. Отчего-то он не учел подобного поворота разговора. Он просто решил сделать пакость им обоим – Долентовскому и его жене, которая была такой неприступной. Но неожиданный вопрос, да еще заданный столь спокойным тоном, поставил его в тупик.
– Итак? Я не услышал вашего ответа, сударь. Вы хотите жениться на моей жене?
Лопухин сжал губы, около минуты стоял молча, не сводя глаз с собеседника, а потом вымолвил: – Нет.
– Нет? А что же тогда? – в голосе Алексея послышалась угроза. – Вы желаете бесчестья нашей семье? Позвольте заметить, что вы говорите о моей жене такие вещи, за которые вызывают на дуэль.
Лопухин молчал, все еще колеблясь. Дуэль? Эта мысль не пугала его, но вот так решиться на дуэль, и решиться, в сущности, не из-за чего, из пустой прихоти, глупости…
– Что же, – пробормотал он, – дуэль так дуэль, – Лопухин поднял глаза на противника. – Я не отступлюсь. Она любит меня и…
При этих словах дверь распахнулась, и Катенька, слышавшая все, вбежала в гостиную:
– Не смей! Не смей! – кинулась она к Лопухину. – Я не позволю!.. – она растерянно обернулась к мужу. – Нет! Для чего дуэль? Зачем? Я… я не хочу!..
– Милая, успокойся… – начал Алексей.
– Я люблю вас и знаю, что мое чувство взаимно! И я готов драться за него! – неожиданно бросил Лопухин.
– Что? – Катерина оторопело обернулась к нему. – Что за глупость вы несете? Когда я говорила вам о своей любви? Когда вы мне клялись? Между нами ничего не было и быть не могло, потому что я люблю одного человека – своего мужа. А вы – лжец!
– Вот как? А когда вы бросались в мои объятия, когда спрашивали меня, люблю ли я вас? Неужели вы осмелитесь утверждать, что этого не было? Неужели обвините меня во лжи? – вкрадчиво, как змей, проговорил Лопухин.
Катенька замолчала. Андрей говорил правду, и она не осмеливалась это отрицать. Вдруг молодая женщина почувствовала, как рука мужа опустилась ей на плечо.
– Конечно, это совершеннейшая ложь, – услышала она его спокойный голос. – И за нее лжецу придется отвечать.
– Что? – крикнул Лопухин.
– Да, отвечать. Отвечать перед дулом пистолета.
– О нет… – беспомощно прошептала Катенька, потеряв внезапно все силы и прислонившись плечом к Алексею.
– Ну уж нет, – прошипел Лопухин. – Нет! Ради чего? Ради кого? Перед кем мне здесь отвечать? Честь моя от этого не пострадает. Ведь вы же никому не станете рассказывать об этом, – рассмеялся он. – Ведь тут замешана ваша жена, и ради ее репутации вы не придадите огласке этот инцидент. Я не собираюсь рисковать жизнью ради… ради…
– Ради?.. – осторожно переспросил Долентовский.
– Ради… – но продолжить он не осмелился.
Фыркнув от досады и не дожидаясь ответа, Лопухин вылетел прочь из гостиной и из этого дома уже навсегда.
– Теперь он не вернется… – Алексей нежно обнял жену и привлек ее к себе. – Никогда не вернется, будь уверена…
– Ах!.. – в смятении она отодвинулась от мужа, а потом вдруг кинулась бежать.
– Катенька! – крикнул он. – Что с тобой? – он бросился за нею следом.
Ей было стыдно, невыносимо стыдно своей глупости. Стыдно того, что этот человек осмелился явиться в ее дом и заявлять на нее права. И ведь он делал это не без оснований… Она подала ему надежду, она почти обещала ему все! И какое же счастье, что Катерина не успела опозорить себя окончательно этой низкой связью! А ведь он – дурной человек. Такой мог воспользоваться ею в любой момент, и просто чудо, что он ни разу не пожелал применить к ней силу…
– Что с тобой? – Алексей настиг ее довольно быстро и, остановив, обернул к себе. – Что случилось?
– Я недостойна тебя, недостойна… – почти всхлипывала она. – Как я могла!..
– Успокойся, ну, успокойся… Ангел мой… Ты достойна не только меня, ты достойна всего самого лучшего, а я, боюсь, далеко не самое лучшее… Иначе бы не допустил такому негодяю общаться с тобой…
Катенька заплакала.
– Не плачь, успокойся, – продолжал говорить он, обнимая жену.
Но она, не слушая, вырвалась из его рук прочь и кинулась к столу. Неловким движением Катенька задела старую шкатулку, стоявшую на ней. Та упала с сильным грохотом на пол, и от нее отлетело дно.
– Катенька, не вини себя, – Алексей не знал, как успокоить жену. – У меня сердце разрывается от твоих страданий… Не надо! Не мучай ни себя, ни меня, любимая…
– Ты и вправду прощаешь меня?
– Мне не за что тебя прощать.
– И ты совершенно уверен в моей невиновности перед тобой? Как ты можешь верить моим словам? Ведь я обманывала тебя!
– Я знал! Я просто все знал! Я никогда не оставлял тебя в полном одиночестве и всегда был рядом. Этот человек, даже если бы и захотел что-либо сделать… Даже если бы ты захотела изменить мне сама, то я бы остановил тебя!
– Ты все знал? – не веря, переспросила она. – Но как?
– Прости, но…
– Ты следил за мной?
– Можно и так сказать… Но прости меня…
Катенька, в одно мгновение остановившись, замолчала.
– Любимая… – он сморщился, как от боли, – прости…
– Нет.
– Что? – вздрогнул Алексей.
– Нет, – она покачала головой.
Алексей отодвинулся:
– Нет?
– Ты не должен этого делать, ведь тебе не за что просить прощения, – она с такой любовью смотрела на него, что у него перехватило дыхание.
С плеч Алексея упала страшная тяжесть. Он радостно улыбнулся:
– Так мы квиты?
Катенька счастливо рассмеялась.
– Ты уронила шкатулку, – вдруг заметил Алексей. – И она, кажется, разбилась.
Они оба опустились на пол перед шкатулкой и стали перебирать обломки.
– Ты посмотри, что я тут нашла! – воскликнула вдруг Катенька.
– Что там?
– Еще одна бумага. Она была спрятана под… под потайным дном!
– Под потайным дном? Какая странность… – удивился он.
– Но что это за бумага? Будто бы завещание, – озадаченно протянула она, вертя в руках и пристально рассматривая найденную бумагу.
– Завещание? – Алексей взял бумагу, которую подала ему жена в руки. – Что здесь написано?
Молодые люди поднялись и подошли к свету.
– Ну-ка… Довольно неразборчиво написано… – заметил он.
Алексей, не веря глазам своим, читал старинный свиток.
«Ноября месяца 1735 года, третьего дня. Я, помещик N-ского уезда Григорий Долентовский, сын Федоров, как страдающий болезнью и чувствующий слабость сил, пользуясь, однако, умственным сознанием, чиню настоящим последнее свое распоряжение и признание. Оставляю все имение свое брату моему Федору Долентовскому, сыну Федорову. И признаюсь тут в том, что жена моя Екатерина, урожденная Несвицкая, приняла смерть от моей руки июля сего года двадцать первого дня. В смерти ее виновен я, хотя причинил ее не по умыслу, а по неосторожности и из сильного гнева. Теперь же, находясь при смертном одре, душевно в сем каюсь и молюсь лишь о том, чтобы Господь даровал мне прощение. Свидетелем сего и исповедником моим отец Иоанн, чьею рукою и писано сие».
Далее была еще приписка от отца Иоанна. Говорилось там вот что:
«По прочтении сего распоряжения велено било мне братом покойного Федором спрятать сей документ. А равно и бумаги покойной госпожи Долентовской, и портреты супругов, и аграф яшмовый госпожи сей убиенной, с которым раб Божий Григорий не расставался во все дни свои последние. Все сложил я в шкатулку, и нынче же скрою ее от людских глаз в любом угодном месте, как то мне было велено. Не сказано же было и предавать огласке то, что господин Долентовский извел свою жену черным душегубством. Припишу еще, что раскаяние раба Божьего Григория было искренним и чистосердечным, и надеюсь душевно, что и моими молитвами душа его успокоится. Не успел только раб Божий поведать, где сокрыл покойницу. Черная немочь извела его в три дня, и поистине счастием и руцей [3]3
Рукой.
[Закрыть] Провидения почел я то, что успел он исповедоваться и причаститься. Значит сие, что прощение для него возможно, о чем буду еще молиться. Отец Иоанн, 1735 года, ноября, шестого дня».
– О Господи… Вот и ответ… – Долентовский поднял глаза на жену.
– Какая страшная правда… – потерянно прошептала Катенька.
Алексей положил бумагу на стол и порывисто притянул жену к себе. Он ощутил огромное желание чувствовать биение ее сердца рядом со своим. И чтобы так было всегда, чтобы никогда он не осмелился причинить ей боль и зло ни вольно, ни невольно!
– Любимый… – услышал он нежный шепот около своего уха.
Губы его нашли ее мягкие разомкнутые губы.
– Любимая моя… – ответил он губам и прижался к ним самым нежным поцелуем, на который был способен.
