Текст книги "Призраки прошлого"
Автор книги: Наталия Вронская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
11
1816 год
Катеньке все не давало покоя это видение в старой горнице. Она была совершенно убеждена – призрак явился не просто так, а для того, чтобы показать ей что-то. С той ночи, которую Катя провела одна, во все последующие ей снился этот призрак. Нереальная женщина манила в старую горницу и указывала на угол, как и в ту ночь. Катеньке даже удалось рассмотреть ее. Та, без сомнения, была еще очень молода и хороша собой.
«Как же ты умерла? – все размышляла молодая Долентовская. – Что произошло с тобой? Своею ли смертью ты скончалась, или?..» – при этой мысли об убийстве Катерину начинал терзать неясный страх.
Несколько ночей Катенька провела, ворочаясь с боку на бок. Размышляя о том, как бы половчее ей подобраться к заветному месту. Так, чтобы никто ее не увидел и в противном случае не пришлось ни перед кем держать ответа за свои поступки. Постепенно она перестала замечать, что происходит вокруг нее. А все было не так-то уж и гладко.
Алексей не мог не заметить потерянности жены. Более того, он настроен был заметить какие-нибудь странности. И, конечно же, он их заметил! Рассеянность Катеньки, ее погруженность в свои мысли, попытки любым способом обрести уединение и нежелание вести разговоры об этом (а она никогда не говорила, о чем думает, и ловко уклонялась от всех его расспросов) укрепили Алексея в мысли – у жены появилось новое увлечение. Или, быть может, не увлечение, а… любовь…
И словами не описать, что думал Алексей в эти дни. Какие чувства мучили его. И только Катерина почти не замечала, что муж ее сделался угрюм и молчалив, чего ранее за ним не водилось. Более того, казалось, что он вдруг охладел к жене. Ночевать устраивался отдельно, в кабинете, стал раздражителен и придирчив. Но Катерина, погруженная в собственные мысли, этого не замечала! И это обстоятельство более всего раздражало Алексея, ведь она не понимала даже его попыток обидеть! Поначалу он думал, что ошибся в своих подозрениях, и Катенька оттого так спокойна и равнодушна ко всем его ухищрениям, что ни в чем не чувствует за собою вины. Но потом он решил, что причиной тому может быть ее полное равнодушие к нему, а следовательно, пылкое чувство к сопернику. И кто же был тот соперник? Да не иначе как Лопухин. Тот самый Лопухин, который бесцеремонно явился к ним в тот день и принес Катенькину шаль, которую, как он выразился, она забыла «у него».
Но пока все это были лишь подозрения. Ведь ни разу жена его не пыталась тайком уйти куда-нибудь, и Лопухин, как будто не объявлялся поблизости, и заподозрить тайные свидания Долентовский никак не мог. Все то были лишь мысли. По-настоящему Алексей поверил в собственные подозрения позже.
Желая как-то подловить Катерину и выяснить раз и навсегда правду (а выяснить правду сделалось уже обязательным условием для его дальнейшей жизни), в один из дней за завтраком Алексей объявил, что нынче едет в поле, а вернется к утру. При этих словах Катенька так оживилась и обрадовалась, что у Алексея не осталось никаких сомнений. Именно эта ночь предназначена для долгожданного свидания с любовником!
«Наконец-то все выяснится, – думал Долентовский с каким-то даже облегчением. – Ведь что может быть хуже неизвестности? Я раз и навсегда пойму, что жена неверна мне и…» Что и? Что намеревался он делать? Убить соперника? Или жену? Или придать случившееся огласке, а изменницу публичному позору? Или попросту дать жене развод и избавить ее от собственного докучливого общества? Нет, Алексей еще ни на что не решился. Он лишь с нетерпением ждал ночи, которая положит конец всем его сомнениям и надеждам.
Да, Катенька обрадовалась тому, что мужа всю ночь не будет дома. Последнее время то отчуждение, что было меж ними, осталось ею не замеченным. Это не могло не злить Алексея. Кому же понравится такое равнодушие? Но все объяснялось просто – Катерина и думать не могла ни о чем другом, кроме как о призраке. И все ночи, что она маялась то бессонницей, то странными снами, не прошли незамеченными для мужа. Подозрения, что она грезит о сопернике, и вынудили Долентовского покинуть супружескую спальню. Но Катенька будто этого не заметила! Такое равнодушие перенести было сложновато…
Итак, Алексей объявил, что уезжает, а Катя решила, что именно в эту ночь наконец-то спокойно и свободно проникнет в старую комнату, поищет и, быть может, найдет там то, на что указывал призрак молодой женщины. Алексей же вовсе не собирался никуда уезжать. Он намеривался подкараулить собственную жену и застать ее на месте преступления.
Катенька выскользнула из своей опочивальни, лишь только сгустились сумерки. Стараясь не производить никакого шума, она взяла свечу и, крадучись, стала пробираться на темную половину дома. К ее удаче, вся прислуга спала, а горничную она давно уже отпустила, велев ночевать в девичьей.
Алексей между тем ждал снаружи. Он был уверен – либо Катерина отправится на свидание, либо ее любовник придет к ней. Вскоре он заметил неверный свет свечи, который пробивался из окон старой горницы. Наблюдатель подобрался к самым окнам, маленьким и нечистым, и заглянул внутрь. То, что он увидел, поразило его. Катенька опустилась на колени в одном из углов комнаты, поставила рядом свечу и то ли пыталась достать что-то, то ли, напротив, спрятать.
– Что она делает? – пробормотал он себе под нос.
Право, у него не хватало воображения представить, чем могла заниматься его жена.
– Что там можно прятать? Письма? Но для чего? Или она что-то берет оттуда?..
Алексей замер у окна, пытаясь сообразить, что же он видит. Есть только один способ все выяснить: войти внутрь и, застав Катю врасплох, вынудить ее все рассказать. Алексеи, решил, что именно так и поступит. Тихонько вернулся в дом и столь же тихо подошел к двери в старую горницу…
…Катенька опустилась на пол ровно в том месте, на которое указывал призрак. Она поставила свечу рядом с собой и попыталась аккуратно приподнять широкую и короткую половицу. Дерево довольно легко поддалось, и тут же Катя увидела под половицей небольшой предмет! Это, без сомнения, была шкатулка!
Катерина откинула половицу в сторону и тут же принялась за вторую. И вот уже через несколько минут руки ее нащупали шкатулку, дерево которой изрядно потемнело от времени, но вовсе не испортилось. Это позволяло надеяться, что и содержимое в полной сохранности. Дрожа от нетерпения, Катенька достала шкатулку и – о радость! – обнаружила, что хотя та и заперта на небольшой висячий замочек, но ключ находится тут же, прикрученный к ушку замка полуистлевшей суровой нитью.
Вдруг за дверью послышался какой-то шум. Катерина торопливо подняла находку, которая вовсе не была тяжелой, и спрятала ее за спину. Дверь отворилась, и Катя, готовая от испуга уж закричать, увидела на пороге горницы Алексея.
– Это ты! – испуганно воскликнула она.
– Да, – изо всех сил сдерживая собственное волнение, ответил Алексей. – Или ты кого-то другого ожидала? – продолжил он.
– Нет, – удивленно ответила Катенька. – Кого?
Ее чистосердечное удивление несколько охладило Алексея. Она говорила вполне искренне, он не сомневался.
– Но что ты здесь делаешь? – спросил он. – Что это у тебя? – Алексей, конечно же, заметил спрятанные за спиной руки.
– Ничего особенного, – ответила Катерина. – А что здесь делаешь ты? – неожиданно спросила она. – Зачем сказал, что ночью тебя не будет?
Этот вопрос изрядно разозлил Алексея.
– Я нахожусь там, где желаю и где мне надобно находиться, – резко сказал он. – Что за вопрос?
Катенька осеклась и ничего не ответила. Ей было крайне неловко. Она никак не ожидала, что муж застанет ее за тайным занятием.
– А вот почему ты не спишь ночью и что ты тут прячешь – это меня интересует очень сильно, и я имею полное право задать тебе этот вопрос! – все так же резко продолжил Алексей.
Этот тон возмутил Катерину. В ее тайну так бесцеремонно пытались проникнуть! Не то чтобы она сознательно скрывала происходящее с нею, но и рассказывать все мужу ей отчего-то не хотелось.
– Почему это я должна держать перед тобой ответ? – возмутилась она, вызывающе подняв подбородок.
Алексей опешил. Он не ожидал такой дерзости.
– Потому что это мой дом, – только и нашелся, что сказать он.
Ответ был не удачным, и жена решительно ему возразила:
– Вот как? это только твой дом? А мне казалось, что раньше ты говорил иначе. Ты говорил, что это наш дом!
– Да, это наш дом, – повторил за ней Алексей. – Но я желаю знать, что ты прячешь здесь! Раньше всегда говорила, что тебе не нравится эта горница, и настаивала на том, что ее надо сломать. Теперь ты здесь одна, да еще ночью! И что-то прячешь, без сомнения! – он почти перешел на крик.
– Не смей на меня кричать! – она тоже повысила голос.
Кровь прилила к лицу от волнения и оттого, что муж так бесцеремонно настаивает на праве знать ее тайну. А в голове у Кати, будто какой-то голос: «Молчи! Ничего ему не говори! Не доверяй ему!» Откуда взялось это «не доверяй»? Ведь у Катеньки не было ни малейшего повода сомневаться в Алексее. Но именно эти слова вертелись теперь у нее в мозгу: «Не доверяй! Молчи!».
– И я ничего тебе не скажу! – прибавила она, доверившись собственным мыслям.
– Вот как? – протянул Алексей, прищурившись. – Но почему? Что это за постыдная тайна, что тебе так тщательно приходится ее скрывать?
– Постыдная? – изумилась Катенька. – Почему – «постыдная»?
Это ее изумление было так явственно, что Алексей остановился. Нет, она не могла так ловко лгать ему. Может быть, тут и в самом деле нет ничего значимого, а есть какой-нибудь безобидный женский секрет, который ему и знать-то необязательно. Но что-то подталкивало его выяснить все до конца! Сей же час выяснить!
– А для чего же тогда прятать вещь, если она не связана с чем-то дурным? – парировал он.
– Ах вот как? – глаза у нее расширились, и она замерла.
Так вот что думает о ней Алексей! Он думает, что она обманывает его…
– Я ничего не стану тебе рассказывать, – твердо заявила Катенька.
Алексей помолчал. Он смешался перед таким решительным отпором. Будь на месте Катерины кто другой, он бы нашел и что сказать, и что сделать. Но против него стояла его любимая жена, которой он и не верил теперь, но все же любить не перестал. Более того, в ревности любовь словно обрела новую силу и теперь… Да, теперь он был готов на такие поступки, о которых раньше и помыслить бы не посмел. Решение, дурацкое и злое, пришло Алексею в голову.
– Тогда я сам возьму то, что ты прячешь, – безапелляционно заявил он и двинулся навстречу Кате.
– Только посмей! – вдруг звонко крикнула она.
Даже в полумраке Алексей увидел, как побелело ее лицо, как показались на глазах слезы, как задрожали плечи и руки, которые она так и держала за спиной.
– Только посмей, – повторила Катенька, – и я тебе этого никогда не прощу!
Эти слова внезапно отрезвили его. Он остановился.
– Пойми, я должензнать! – нервничая и повышая голос, произнес Алексей. – Или… или… – он не смог продолжить.
– Или что?
– Или я решу, что ты лжешь мне.
– Что?! – судорожно вздрогнула Катерина.
– Да, лжешь. Обманываешь меня. Прячешь от меня что-то такое, в чем тебе стыдно признаться, или еще того хуже.
– Как ты посмел так думать обо мне! – молодая женщина была оскорблена до глубины души. – Я тебе никогда не прощу такого недоверия!
– Катя, Катенька, – пошел на попятную Алексей, – ну я прошу тебя, скажи – что ты от меня скрываешь?
Она покачала головой:
– Я не могу. Я не должна.
– Не должна? Помилуй Бог! – воскликнул он. – Почему же не должна? Ты что, обещала кому-то хранить тайну?
– Да… Нет… – она запуталась. – Я не могу! – Катерина с мольбой подняла на мужа глаза. – Ну как же ты не хочешь меня понять?
Алексей помолчал.
– Что же… – тихо произнес он. – Не должна так не должна… Храни свою тайну, – при этих словах Долентовский отвернулся и быстро вышел.
Катерина прикрыла глаза, и тяжелый вздох вырвался у нее из груди. Она едва не заплакала, но сдержалась и только тяжело уселась на пол, наконец-то поставив шкатулку перед собой.
– Что? – пробормотала она тихо. – Что же ты скрываешь? И почему хочешь рассказать об этом мне, а не ему? Ведь я тебе чужой человек, а он – из твоей семьи… Так что? – Катенька подняла голову, словно бы надеясь, что призрак вдруг явится перед ней и ответит на все вопросы.
Но призрак не явился. Уже почти светало. За поисками и перебранкой с мужем Катерина и не заметила, как промелькнула большая часть ночи. И уж, конечно, она не подозревала, что последний ее вопрос слышал Алексей, который, хотя и вышел за дверь, удалиться не поспешил.
– С кем она говорит? – шепнул он. – Как странно…
Алексей тихо пошел прочь.
12
1816 год
«Что же, теперь я хотя бы знаю, что тут дело не в любовнике», – думал он.
Алексей не спал весь остаток ночи. А едва пробило пять часов, вышел из дому, сел верхом и отправился, пустив коня рысью, к реке.
«Но что? Что тут может быть?»
Алексей отпустил повод, и конь двинулся шагом, как ему того и хотелось.
– Ума не приложу, что мне делать теперь, – прошептал он себе под нос. – Надо вернуться и поговорить с Катенькой. Непременно надо поговорить!
Но не теперь же разговаривать. Пять часов утра, она наверняка спит. Нет, он поговорит с нею после, а теперь поедет в поле. А уже вечером, когда вернется и приведет свои мысли в порядок, когда придумает, как и о чем, вот тогда они и поговорят.
Катерина спала совсем мало. Точнее, даже не спала, а дремала. Сквозь сон ей постоянно что-то мстилось [1]1
Казалось.
[Закрыть], она вздрагивала и просыпалась, проверяя, на месте ли заветная шкатулка. Около пяти часов утра она услышала шум во дворе и тут же поднялась. Сна как не бывало. Катя подошла к окошку и увидела, как уезжает Алексей. Это обрадовало ее.
Катерина накинула шаль и подошла к шкатулке, оставленной вечером на комоде. Утреннего света было вполне достаточно, чтобы рассмотреть как следует и саму шкатулку, и ее содержимое. Она взяла ключ, отомкнула замок, откинула кверху крышку и замерла…
Внутри было свернуто в свиток несколько исписанных старых бумаг. Также лежали самый простой яшмовый аграф [2]2
Нарядная пряжка, застежка для одежды.
[Закрыть]и два портрета-миниатюры, на которых изображены были мужчина и женщина.
Катенька взяла в руки одну миниатюру и, поднеся ее ближе к свету, принялась рассматривать. На ней изображена была женщина, нежная и необыкновенно красивая. Темные ее волосы гладко были причесаны и чуть подняты надо лбом. Светлые ласковые глаза сосредоточенно и серьезно смотрели перед собой, украшая женственный овал лица. Прямой нос делал лицо еще более привлекательным, а спокойный рот дополнял картину, указывая на приятный и добрый нрав. Одета дама была в темно-вишневую робу. В ушах ее, в волосах и на шее блистали брильянты. И вся миниатюра была выполнена на редкость удачно.
Катенька долго не могла оторваться от портрета. Затем она взяла в руки и поднесла к свету другую миниатюру, на которой был изображен мужчина.
Получше разглядев портрет, она вздрогнула. Ей на мгновение показалось, что она видит перед собою лицо мужа, но то был не Алексей, хотя общие, почти родственные черты были явными. Но если в лице ее мужа обычно (до последнего времени) читались доброта и нежность, особенно когда он смотрел на нее, то этот человек был не таков.
…С миниатюры смотрел жгучий брюнет, гораздо темнее Алексея. При общих красивых чертах его лица поражала линия губ – твердая, решительная. Вокруг рта залегли складки, а в черных глазах читались решимость и жесткость, почти жестокость. Такой не остановился бы ни перед чем, подумалось Катерине. Одет он был в темно-вишневый камзол, расшитый золотом.
Она взяла в руки обе миниатюры, переводя взгляд с одной на другую. Вне всякого сомнения, – это были муж и жена. Портреты явно были парными, и одеты оба супруга в темно-вишневое платье. Но кто это были? Катеньке показалось, что мужчина мог быть Григорием Долентовским, кто построил этот дом. Ну а женщина – его жена.
Какие разные… Она, такая нежная и добрая, и он – твердый, жестокий человек. Катенька не сомневалась, что Григорий Долентовский, если, конечно, на портрете именно он, был человек жестокий.
Катенька глубоко вздохнула и опустила портреты назад в шкатулку. Затем она взяла бумаги и развернула их. Свитки пожелтели от времени, но письмена на них прочитывались довольно легко, хотя почерк был очень странным, совершенно непривычным глазу.
В глаза бросились даты «1735 год» и имена «Иван», «Григорий». Наверняка эти записки касались именно Григория Долентовского! Иного и быть не могло. А писала их, вполне возможно, его жена…
Тут за дверью завозились, и Катенька услышала голос горничной, которая пришла будить ее. Молодая женщина поспешно свернула бумаги и спрятала их в шкатулку, затем захлопнула крышку, заперла ее на ключ, а после спрятала шкатулку в стол.
Потом она кинулась к постели и, улегшись в нее, притворилась, что спит. Катерина открыла глаза только тогда, когда горничная раздвинула занавески.
За все утро у Катеньки не выдалось ни одной свободной минуты, которую она могла бы посвятить находке. А кроме того, ее терзали воспоминания о произошедшей ночью ссоре между нею и Алексеем. Его обвинения и подозрения, казавшиеся ей нелепыми, были так обидны, что она готова была тотчас высказать все свое возмущение! Но мужа рядом не было, а потому сердце ее роптало и с каждым мигом все более и более переполнялось дурными чувствами.
А после объявили, что к ней явился гость.
– Гость? Да кто же? – она была удивлена. – Я никого не жду… Но кто он?
– Господин Андрей Андреевич Лопухин, – произнес с поклоном дворецкий.
– Вот еще не хватало, – шепнула себе под нос Катерина. – И что ему тут надо? А впрочем… Проси! – уже ясно и твердо сказала она дворецкому.
«Моему супругу угодно подозревать меня неведомо в чем, что же… Что дурного будет в том, если я буду любезна с этим господином?»
Эта мысль была неудачна, но обиженная женщина способна и не на такой поступок.
– Екатерина Петровна! – воскликнул Лопухин, едва войдя.
Она довольно сдержанно поклонилась ему в ответ, и Андрей, поняв, что пока следует вести себя более сдержанно, также поклонился и вежливо замер в отдалении.
– Я должен принести вам свои извинения лично, – начал он. – Я виноват перед вами, – при сих словах Лопухин очаровательно улыбнулся, и Катерина, взглянув на него, тоже не смогла удержаться от улыбки.
Поняв, что первый лед сломан, Андрей продолжил.
– Я вел себя ужасно, – он принял на себя покаянный вид. – Я был невежлив, груб и позволил себе лишнее… Я умоляю вас простить меня! – внезапно воскликнул он и поднял на Катерину смеющиеся глаза.
– Вам вовсе не стыдно, и вы совершенно не раскаиваетесь, – усмехнувшись, покачала она головой.
– Я искренне каюсь!
– В вашу искренность верится с трудом, – продолжила она.
– Я стану перед вами на колени и буду умолять о прощении столько, сколько потребуется.
– Не вздумайте! – вдруг взволновалась Катенька.
Она живо представила себе картину: Лопухин стоит перед нею на коленях, и тут входит Алексей. Пожалуй, дело может плохо закончиться для всех троих, и ничего объяснить ей уже не удастся. Подметив ее опасения, Лопухин решил обернуть их себе на пользу.
– Или вы немедленно прощаете меня, или я все же паду ниц, – с этими словами Андрей сделал вид, будто собирается тут же опуститься перед нею на пол.
– Хорошо, хорошо! – Катерине ничего не оставалось, как только согласиться. – Я вас прощаю! – она махнула рукой, призывая Лопухина отказаться от этой затеи. – Но если вы теперь же не сядете в кресло, тогда я вас точно не прощу! – заявила она.
– С удовольствием, – рассмеялся Андрей. Он понял, что победа в этот раз осталась за ним.
Молодые люди уселись в кресла и завели ничего не значащий разговор о погоде. Лопухин меж тем украдкою старался разглядеть поподробнее свою собеседницу. Та сидела перед ним, склонив голову над вышиванием, и делала вид, что ее вовсе не волнует происходящее. На деле же Катенька страшно переживала, и это не оставалось незамеченным Андреем.
Она думала одновременно и о письмах, за которые никак не могла приняться, и о странном своем видении, и о муже и ссоре с ним, и о госте, который и раздражал ее, и привлекал к себе своею легкою манерой держаться.
Лопухин отмечал, как хороша его собеседница, как приятно было бы поухаживать за ней и как женщина легко поддается его влиянию. Пожалуй, ею легко можно управлять так, как заблагорассудится. Впечатлительная натура, способная поддаться увлечению или влиянию минуты – благодатная почва для любовной интриги.
– Вот, кажется, мы обсудили с вами все возможные варианты нашего лета, – смеясь, заметил он. – Нам хватило на это десяти минут. Что же дальше?
– Дальше? – Катенька подняла на него глаза. Ей вдруг захотелось совершить какую-нибудь проказу, как-то задеть этого молодого человека, что так спокойно сидел перед нею, отомстить за все свои волнения. – Когда все темы исчерпаны, гостю следует откланяться и уйти, – заявила она.
– Как вы, однако, решительны. Но из ваших слов я делаю вывод, что вы все-таки не простили меня.
– Простила. Но вы же сами заметили, что нам более не о чем говорить? – удивленно подняла брови Катерина.
– Я лишь хотел сказать, что стоит сменить тему, – не давал он сбить себя с избранной им линии.
– Вот как? О чем же вы желаете разговаривать?
– Разумеется, о вас, – склонил голову Андрей.
– А если я не хочу разговаривать о себе?
– Тогда позвольте мне. Я буду говорить один.
– Что же, извольте, – немного помолчав, ответила она. – Я с удовольствием послушаю ваш вздор.
– Уверяю вас, вздора не будет. Я не склонен говорить легкомысленно, и то, что я скажу, будет самой истинной правдой! – Лопухин понял, что вот теперь настал его черед и от того, как он будет ловок, будет зависеть все предприятие.
Эта женщина покорится ему, как он и пожелал тогда, в охотничьем домике. Столь неразумно убежать от него под дождик. Такой поступок он не оставит безнаказанным!
– Я слушаю, – кивнула головой она и вернулась к вышиванию.
Глядя на темную макушку, старательно склоненную над рукоделием, Андрей сказал:
– С первого же мгновения нашей встречи я был вами безмерно очарован. Вами нельзя не быть очарованным. Верно, и супруг ваш не смог устоять перед вашими чарами, иначе он до сих пор был бы холост, а вы были бы свободны. О, как бы я желал вашей свободы, – вкрадчиво продолжил он заметив, что руки ее остановились и иголка замерла над тканью. – Неужели вы до сих пор не поняли, что я веду себя вызывающе лишь оттого, что потерял голову от вашей красоты? Оттого, что я стал безумен из-за ваших чар, вашей улыбки, ваших глаз… – голос его делался все тише и тише, а голова Катерины все более поднималась вверх, стараясь не пропустить ни одного слова.
Губы ее приоткрылись, глаза широко распахнулись и уставились на собеседника. Лопухин подумал, что все бы теперь отдал за один только поцелуй. Но так рисковать неразумно. Она поддалась первому очарованию его слов – это лишь начало.
– Ваша зависимость терзает меня, – продолжил он, – мучит меня. Я отдам все на свете, только бы вы принадлежали мне, и никому другому.
– Перестаньте! – воскликнула Катерина неожиданно даже для самой себя.
Последние остатки здравого смысла будто удержали ее от того, чтобы полностью отдаться на волю этих слов. Лопухин тут же замолк.
– Не смейте больше говорить со мною в таком тоне и… и… такими словами… – она покраснела.
– Екатерина Петровна, – жарко шепнул Лопухин, сорвавшись вдруг с места и кинувшись перед нею на колени, – разве я могу молчать? Разве может молчать человек, которого сжигает страстное чувство? Неужели вы не сжалитесь надо мною и велите мне молчать? – он схватил ее руку и, поднеся ее к губам, так страстно поцеловал, что у Катеньки захолонуло в груди. – Вы так злы? Так безжалостны? – взгляд его будто проникал ей в душу.
– Нет, нет… – забормотала она.
– Катя, – прошептал Лопухин и опять припал к ее руке.
«Как же легко тебя обмануть, – пронеслось у него в голове. – Кажется еще немного, и ты уж себе принадлежать не будешь, моя милая».
И словно эти мысли каким-то образом достигли Катерининого разума! Она вскочила, резко оттолкнула Лопухина и отбежала в сторону.
– Вы только что просили у меня прощения, – гневно начала она, – за прошлый дерзкий поступок. Теперь же вы совершаете новую дерзость и надеетесь, что я так же легко прощу и ее? – щеки ее были красны, и вся она пылала праведным негодованием.
Лопухин поднялся с колен и пристально посмотрел ей в глаза. Молодая женщина тут же отвернулась, ибо она не могла выдерживать его взгляда. Он усмехнулся.
– Нет, теперь я не стану просить у вас прощения, – покачал головой Андрей.
– Что? – от изумления Катерина даже забыла чувствовать неловкость и повернулась прямо к нему. – Что?
– За что же мне просить прощения? – Лопухин пожал плечами. – Разве за то, что я люблю вас? Но я не волен в своих чувствах, душа моя. Никто не волен в своих чувствах…
– Тогда ступайте прочь, – тихо приказала она.
Андрей еще раз прямо посмотрел в ее глаза и, коротко кивнув, сказал:
– Прощайте.
Через минуту он уже садился верхом, чтобы уехать. Катерина беспомощно упала в кресла, переживая еще раз про себя столь бурный натиск. А Лопухин, пришпорив коня и внутренне усмехаясь, пробормотал:
– Что же, начало положено. Бьюсь об заклад, тут не много потребуется времени, чтобы повернуть дело так, как мне надобно.
Катенька долго не могла находиться в гостиной. Подхватившись, она кинулась в спальню, бросив вышивание внизу на кресле. Между тем свидетелем отъезда Лопухина стал Алексей, возвращавшийся в ту пору домой.
Долентовский спокойно вошел в гостиную и увидел только женино вышивание, брошенное на произвол судьбы.
– У нас кто-то был? – невозмутимо осведомился он у дворецкого.
– Да, барин. Господин Лопухин приезжали, – с поклоном ответствовал тот.
– Вот как? И что же?
– Изволили с барыней говорить.
– Долго он пробыл?
– Никак нет-с… Не более получасу.
– А где Катерина Петровна?
– Изволили запереться в спальной.
– Запереться в спальной… – повторил Алексей.
Он быстро поднялся наверх и принялся стучать в дверь комнаты жены:
– Катенька, открой.
– Нет, – услышал он слабый голос из-за двери, – я не могу.
– Мне надо поговорить с тобой!
– Я плохо себя чувствую, после поговорим… – раздался тихий, но твердый ответ.
Алексей некоторое время постоял перед дверью, но больше не стучал и жену не звал. Потом он резко отвернулся и отправился в кабинет, намереваясь засесть за необходимые бумаги и ни о чем не думать.
