Текст книги "Загадочный незнакомец"
Автор книги: Наталия Вронская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
– Ну что вы, князь, мы и не думали сомневаться в вас! – воскликнула Анна Александровна. – Гаврила Иванович! Что ж ты молчишь?
– Конечно, князь, мы и не думали в вас сомневаться, – согласно кивнул головой князь.
– И все же мне будет особенно приятна эта поездка, – произнес Кавальканти. – А вы, Елизавета Гавриловна, как думаете? Вы желаете этого путешествия?
– Я в восторге от этой идеи, – пылко сказала девушка. – Мне бы очень хотелось поехать в Италию, чтобы увидеть вашу родину, сударь. – Княжна нежно посмотрела на жениха.
Князь Гвидо улыбнулся невесте и тут… Тут Лиза задрожала, будто внезапным холодом на нее повеяло.
– Елизавета Гавриловна? – Князь Гвидо кинул на невесту озабоченный взгляд. – Что с вами?
– Что с тобой, дитя мое? – княгиня озабоченно обернулась к дочери. – Тебе холодно? Или опять дурно?
– Нет, маменька, со мною все в порядке, просто повеяло будто чем-то… Холодом, кажется…
Кавальканти со странным, но более озабоченным видом сидел против невесты и смотрел на нее.
– Не обращайте внимания, – смущенно ответила Лиза. – Я и сама не знаю, что со мной такое. Нервы, должно быть.
– Ну когда так, то поездка просто необходима. Путешествие, как ничто другое, лечит все нервы! – решительно сказал Гаврила Иванович.
Таким образом, все было решено окончательно. Чтобы подготовить дом для невесты, князь Гвидо отправился вперед. А Лиза с матерью должны были выехать чуть погодя. За это время силы девушки опять восстановились, и она с радостью собралась в путь. И только одно огорчало ее: она принуждена была тщательно закрывать свою шею платком, потому что ссадины, каким-то образом появившиеся на тонкой и нежной ее шее, ужасно портили весь вид.
8
Вскоре княжна с матерью поселились в Лукке, где рядом ласковое море согревалось лучами жаркого, южного солнца. В распоряжении дам оказалось не только целое palazzo [2]2
Дворец ( ит.).
[Закрыть]Cavalcanti, в котором жили только они одни с прислугою, но и вся Лукка и ее окрестности.
Кавальканти, как ни показалось это странным, в городе отсутствовал, уехав по неотложным делам в Рим. Но он все подготовил к приезду невесты и ее матушки, так что дамы ни в чем не испытывали неудобства.
Соотечественников в городе было мало, и Лиза не была обременена условностями. С наслаждением она отдавалась южному солнцу и италийской природе. Южные женщины восхищали ее своей яркой красотой и живостью языка и манер. К тому же Лиза вскорости уже хорошо знала итальянский язык, что еще более подарило ей впечатлений.
Через краткое время она почувствовала себя полностью здоровой, и никакие смутные предчувствия не тревожили ее более. Вместе с матерью Лиза обошла все окрестности, пока княгиня не взмолилась оставить ее в покое хоть на день и дать отдых измученным ногам. Но это не остановило Лизу, поскольку в Лукке она познакомилась с одной вполне достойной семьей, и вместе с не менее достойными ее отпрысками Марией и Лучано Виченца могла совершать как пешие, так и верховые прогулки уже без матушки, к большому удовольствию княгини.
Но более всего удивляло девушку то, что жених ее так и не появился в Лукке со времени их приезда. Поначалу его отсутствие не казалось ей и ее матушке странным. Более того, княгиня Анна Александровна посчитала это хорошим признаком. Ее восхитила такая заботливость о собственных делах, ведь это говорило о том, что в семейной жизни ее Лиза не будет испытывать никаких лишений. Ибо какие же могут быть лишения у такого рачительного хозяина? Такой не потеряет ни копейки из собственных доходов.
Но вот уже дамам захотелось увидеть хозяина. Захотелось, чтобы князь, как и обещал, показал бы им город. Рассказал бы о собственной юности, проведенной здесь, выступил бы в роли чичероне [3]3
Чичероне – гид, или проводник.
[Закрыть]для них. И к тому же прошло слишком много времени в его отсутствие, и все дела князь Гвидо вполне мог успеть уладить к их приезду.
И все же ожидания не обманули обеих дам. Словно в ответ на их пожелания, князь Кавальканти прибыл в Лукку. Он, казалось, совсем не изменился, однако… В лице вдруг появилась необычайная болезненная бледность. Будто бы родная Италия, против всякого ожидания, лишила здоровья собственное дитя.
Гвидо – итальянец – должен был бы цвести под жарким, южным солнцем, но он, напротив, подобно какому-нибудь северянину, чах и бледнел в родном теплом климате. Он старался менее бывать на солнце, чрезвычайно редко выходил из дому и все свои прогулки совершал по большей части в темное время суток. Это все до чрезвычайности удивляло и Лизу, и ее маменьку.
Поселился жених не в собственном palazzo, которое он, как оказалось, отдал в полное распоряжение гостивших там дам. Жил князь в небольшой квартире, в доме, который принадлежал ему же. И больше у жениха и невесты не было возможности бывать наедине.
Да и, признаться, Лиза несколько подрастеряла собственную уверенность в том, что она желает стать женою этого человека. Нет, он все так же нравился ей, да и девушке было иной раз его даже жалко за ту бледность, что теперь покрывала его лицо, а ведь сама Лиза чувствовала себя много лучше. От ее болезни и следа не осталось, что так радовало Лизину маменьку. Изможденный вид князя будил в княжне истинно материнские чувства, и она стремилась сделать все возможное для того, чтобы оживить эти бледные ланиты. Но вот мысль о замужестве не вызывала в ней былой радости.
Трудно сказать, что более подействовало на нее. То ли то обстоятельство, что она редко видела жениха, то ли сама обстановка, в которую Лиза попала…
Италия была прекрасна, дворец князя – богат и удобен, но… Как же все это было не похоже на ту жизнь, к которой она привыкла, на те улицы, по которым она хаживала на родине, на тех людей, с которыми она водила дружбу.
В такие моменты Лиза вспоминала свое первое впечатление от palazzo Cavalcanti. Нет, решительно не могла она припомнить ничего похожего. Да и что там! В России так не строили.
«Вообразите себе, батюшка, – писала Лиза в письме, – что посередь улицы, каменной и жаркой, как и везде в Италии, где бы мы ни проезжали, стоит огромный особняк. Но он вовсе не таков, какие привыкли мы видеть в нашей Северной столице. В нем нет ни изящества, ни помпезности, ни, пожалуй, строгости, а только одна мрачность. То есть это ни тот имперский стиль, что нынче в моде, ни тот раковинный стиль (си-речь рокайль), о коем вы говорили мне, что он был моден в года вашей молодости, ни то, что было десятью-двадцатью годами ранее. И даже не та строгость, что царила в первые года в нашей столице и о чем сохранилось так много гравюр и описаний. И вовсе ничего схожего сие не имеет с тем, что есть в Москве. Хотя, быть может, некоторые церкви из тех, что находятся в Кремле, чем-то бы и напомнили palazzo князя. Так вот, почти совсем глухая высокая стена из камня возвышается над улицею. Наверху, то есть выше человеческого роста, в стене прорезаны малые оконца, забранные решеткою. Окон по счету не более шести. Конечно, отчасти сие напоминает прабабушкины терема, но лишь отчасти. Ибо камень не белен, не расписан, не украшен ничем. Лишь только наверху, под самою кровлею, что сразу и неприметно глазу, помещены небольшие кованые арочки во всю длину стены. Вот и все украшение. Словом, впечатление самое печальное и мрачное. Экономка, женщина виду мрачного, как и дом, в котором она служит, объяснила мне, что сие надобно для предохранения от небывалой жары, что так часта в их краях, да от нескромных взглядов с улицы. Вот Европа! Как часто нам твердили, что мы – дикие азиаты в сравнении с ними, что прадеды наши прятали жен и дочерей своих от нескромных взглядов посторонних, ровно гаремные владыки Востока. Но и европейцы, выходит, ни сколь не лучше. Переняли тако же от арабов привычку прятать своих дам и девиц. Впрочем, может быть, я и ошибаюсь, но дворец сей производит именно такое впечатление. К тому же двор palazzo Князева окружен высокою оградою, за которой не видно совершенно внутреннего его устройства. Далее, войдя в высокие воротца, оказываешься на крыльце под крышею и будто в подобии сеней, только еще на улице. Затем попадаешь сразу во внутренний дворик, тенистый и каменный, как и все вокруг. Тут бьет малый фонтан. Окрест в куртинах растут цветы, довольны милые и ухоженные. Я ожидала, что на внутренней стене окон будет более, но нет. Более окон не случилось, однако те, что были, размером были более окон внешних. И у каждого окна две простые деревянные с замком ставни. Затем, идучи по лестнице вверх, входишь в сам лом. Внутри все из камня, только мебель деревянная. Но вся строгая, готическая, ничего мягкого. По стенам расставлены, представьте себе, сундуки, и преогромные. Я насчитала к тому же, кажется, четырех рыцарей, сиречь четыре рыцарских доспеха, выставленных навроде потешной охраны. Но по вечерам эти рыцари меня страшно пугают. В моей спальной, как и в матушкиной, огромная кровать под балдахином, который на ночь занавешивается. Также есть и довольно изящное бюро, и стулья a-la Louis XVI и – о чудо! – вольтеровское кресло! И ко всему тому такой же огромный сундук, как и в коридорах сего замка. Впрочем, описание мое затянулось изрядно, а главного я не сказала. Я довольна, и обо мне тут заботятся как и должно. Однако я счастлива тому, что мой жених хочет жить в России, и жду не дождусь, когда же я вернусь домой. Почтительно кланяюсь вам, папенька, и передаю поклон от маменьки.
Ваша любящая дочь
Елизавета Гавриловна».
Вот какое послание отправила княжна домой, но совершенно неизвестно, что подумал любящий папенька, прочтя его. А вот Елизавета Гавриловна, при составлении сего письма, передумала, и немало. И как же радовалась она, что вскорости уедет отсюда домой. Ибо хотя путешествие и открывает мир, но ничего приятнее родной сторонки быть не может.
К тому же жизнь вокруг дам будто бы изменилась. Местные жители по приезде князя Кавальканти более близко не подходили к дому, где жили Хованские, и Лиза замечала испуганный шепот за своей спиной, когда она с князем проходила по улицам. Поэтому княжна так ценила ту дружбу, что дарили ей молодые синьор и синьорина Виченца.
9
Вскоре князь Кавальканти вновь принужден был уехать на несколько дней по делам. Лиза, освоившаяся в чужом городе уже более чем превосходно, решила нанести визит Марии Виченца. Она в сопровождении служанки-итальянки довольно живо шла по улице, раскрыв над головою зонтик, ибо жара стояла почти нестерпимая.
Вдали блистало спокойное море, и Лиза видела тот дом, в котором теперь жил ее жених. Дом был окружен садом, и со слов князя Гвидо девушка знала, что там, кроме него, не живет никто более, хотя сам князь занимает нечто вроде одной квартиры, устроенной во втором этаже сего дома. Подивившись про себя такому обстоятельству (ибо непонятно, для чего устраивать в особняке квартиру?) Лиза неожиданно для себя решила свернуть и подойти ближе к загадочному жилищу.
Дом, как, впрочем, княжна и ожидала, с трех сторон был огорожен стеною в полтора ее роста, а с четвертой стороны нависал над обрывом, над самой морской гладью. Однако над стеною виднелись верхушки дерев, кровля дома и малые оконца под нею.
Из-за стены раздавалось птичье чириканье, а цветы, которые произрастали в саду, издавали такое сильное благоухание, что никакая стена не смогла послужить тому преградою. Лиза прошлась туда и сюда перед стеною, за нею семенила испуганная служанка, которая через несколько минут заметила хозяйке:
– Синьорина, не стоит ли нам уйти отсюда поскорее?
– Почему? – рассеянно спросила Елизавета Гавриловна.
– Синьор князь не любит, когда кто-то приходит к этому дому и ходит окрест.
– Но я же не кто-то, – справедливо возразила девушка, – я – его невеста.
– Да, но… Знаете, синьорина, нам все же стоит уйти отсюда.
– Но мне хочется посмотреть, – продолжала бормотать Лиза. – Ах, как жаль, что я не могу войти внутрь!
– И хорошо, что не можете, – себе под нос прибавила служанка. – Я бы туда ни за что не пошла…
– Да чего ты боишься? – наконец обернулась к служанке Елизавета Гавриловна. – Чего?
– Не знаю, синьорина, – ответила та. – Но…
– Но? Что значит это «но»?
– Оно значит, что вот предыдущая Князева невеста… Ох!..
– Что? – оборвала служанку Лиза. – Какая невеста?
– Ну предыдущая… А разве вы не знали, что у князя была до вас невеста? – изумленно вопросила служанка.
– Нет, – растерянно и пораженно ответила княжна. – А что, разве…
Но тут же Елизавете пришло в голову, что ничего странного в этом нет. Ну да, почему бы не быть невесте у князя до встречи с нею? И ничего странного в том, что от нее это было скрыто, девушка тоже не видела. Быть может, он не захотел расстраивать ее, Лизу. И, быть может, там что-то случилось, что-то печальное, о чем он и сам не хотел бы вспоминать… И, как знать, не объясняется ли нынешняя бледность князя Гвидо какими-нибудь печальными воспоминаниями?
– Так что ты молчишь? Рассказывай! – велела княжна.
– Ах, напрасно я вообще об этом сказала, – взволновалась служанка. – Ежели вы не знали, так вам и знать не следовало…
– Теперь уж поздно, говори. Да, и при чем тут этот дом? – спохватилась Лиза.
– Ну значит, так… – начала служанка.
И Елизавета услышала странную историю, о которой после вспоминала не один раз…
– Нашему князю теперь тридцать лет, кажется. Но точной цифры я вам не скажу, сударыня, потому как сама не знаю. Хотя говорят разное о том, сколько господину Кавальканти лет, но все же тридцать-то ему точно есть… Но кое-кто уверяет, что ему много больше! – прибавила служанка. – Однако… Так вот… – Она откашлялась. – Лет около пяти назад, когда его милость вернулся сюда из чужих краев…
– Так князь Гвидо вернулся на родину лишь пять лет назад?
– Да, сударыня.
– А где он был?
– Ну этого я не знаю, – протянула служанка. – В чужих краях, должно быть так. А уж где… Знаю только, что увезен он отсюда был младенцем и на родине не был более двадцати лет, вот так. И еще говорят, – понизила она голос, – что он до невероятия похож на своего папеньку! Ну просто как две капли воды. Папенька ведь и увез его милость из Лукки. Да. А папеньке его было тогда не более сорока лет. Хотя выглядел он, как говорят, не старше тридцати. Князь, должно, таким же будет. Да и красавцы оба преизрядные…
– Да, он хорош, – произнесла Лиза. – Вот только эта бледность.
– Это у них наследное. Папенька его милости тоже был бледный, как бумага. И это при нашем-то солнце! Не иначе как это болезнь какая или проклятие.
– Что за вздор! Какое проклятие?
– Ну ежели не проклятие, то болезнь.
– Какая болезнь? – всполошилась Лиза.
– Да лихорадка. Кто долго болеет, чуть не всю жизнь, и ходит притом весь белый, ровно бумага. А кто сразу помирает. Ну ежели бледный, то, значит, долго проживет, вы не беспокойтесь, синьорина, – решила утешить Лизу добрая девушка.
– Но он стал бледный лишь только сюда приехал. В Петербурге он вовсе таким не был. Смуглая кожа и румянец его так восхищали наших дам…
– Вот этого не знаю…
– Так, а что за история с невестой? – нетерпеливо напомнила Елизавета.
– А, так вот… Лет пять назад его милость вернулись в наши края и надумали жениться. И вот невесту они, так же как и вас, привезли сюда из Рима. Вместе с ее маменькой. Какая веселая и дородная была женщина, эта маменька, – страсть! И детей у нее было, дай Бог им всем здоровья, пятнадцать душ ровным счетом. И все живые, как один. Все говорили, что выбор верный, ибо такое здоровье и чадородие для женщины большая ценность. А у вас, позвольте спросить, синьорина, братья и сестры есть? – вдруг сказал служанка.
– Нет, – ответила ошеломленная Лиза. – Да тебе-то что за дело?
– А и верно, мне дела нет… Ну думаю, теперь его милость уже решил по-другому выбирать, не как в прошлый раз. Наверное, он сильно вас любит, когда хочет взять в жены, а семья у вас столь малая…
– Продолжай! – чуть не вскипела Лиза.
– Да, так вот… из всех пятнадцати детей было лишь две дочери в той семье. И вот невеста его милости была младшая дочь, звали ее синьорина Уррака и было ей восемнадцать лет.
– Боже, что за имя! – воскликнула, поморщившись, княжна.
– Да, имя странное. Испанское, как говорили. И дал его девушке ее крестный, который был испанец. Так вот, синьорина была так влюблена в его милость, что с особым нетерпением ждала свадьбы. Но, не в обиду будь сказано, была она любопытна, как мало кто. И загорелось ей, вроде вот как вам, непременно узнать, что такое есть в этом доме, возле которого и мы с вами теперь стоим, госпожа. И, что вы думаете, она нашла способ проникнуть внутрь. И когда его милость застали собственную невесту в этом доме, а ведь они строго-настрого запретили ей сюда даже приближаться, то разгневались страшно! Ох уж и кричал его милость, ох уж и кричал! Бедная синьорина Уррака кинулись к маменьке и в запальчивости объявили, что не хотят замуж. Маменька за дочь вступилась и выговорила князю все, что думала об его поведении и заявила, что не даст свою дочь в жены такому грубияну. Его милость долго извинялись, но дамы были непреклонны. И той же ночью синьорина заболела. У нее началась та самая лихорадка, о которой я уже упоминала. И бедняжка скончалась, не прошло и двух дней. Ее безутешная маменька отбыла, хотя, я думаю, для нее большим утешением послужило наличие еще четырнадцати детей. То же сказал ей и падре, упрекая ее за слезы, ибо, как он сказал, «из пятнадцати детей вы потеряли лишь одну дочь, в то время как иные не столь счастливы, и теряют и половину, и более, и даже почти всех отпрысков»! К тому же другая дочь этой синьоры была уже замужем за достойным человеком, и более никаких переживаний по поводу брака другой дочери маменьке не грозило. Вот такая история!
– А князь? – спросила Лиза.
– Ну что же… Князь погоревал, да и уехал отсюда прочь. И пять лет мы его не видали, пока он сюда вдругорядь с вами не приехал. Хотя, сказать по правде… – Служанка неожиданно замолкла.
– Что?
– Да не очень-то он страдал, его милость… Да… Даже будто их обычная бледность исчезли и на похоронах невесты он стоял такой румяный, что даже стыдно. Все время был бледен как смерть, а тут разрумянился. Можно было бы подумать, что он ничуть не страдает и вовсе ни о чем не сожалеет, но плакал он и убивался так, что все поверили в искренность его страданий. А как же иначе? Конечно, он страдал, – прибавила служанка.
– Как странно… А девушка, эта… Уррака, она что, здесь похоронена?
– Да, синьорина, точно так. Здесь, на церковном кладбище.
– Вот как…
– Так что пойдемте-ка отсюда, синьорина, от греха-то подальше. Не ровен час и с вами что случится…
При сих словах Лиза вздрогнула.
– Вы-то у маменьки одна, так что ей потерять вас будет весьма печально!
– Перестань… – прошептала перепуганная княжна.
И только девушки – госпожа и служанка – повернулись спиною к дому и намеревались уже со всех ног пуститься прочь, как за стеною послышался некий шум.
– Ну вот мы и попались! – пискнула служанка. – Ах, что-то будет!
Лиза побелела и поднесла ладонь ко рту, удерживая крик ужаса. Более всего ей хотелось бы пуститься наутек отсюда, но что-то будто держало ее у этого злополучного дома. Служанка же не хотела бросать хозяйку.
Шум за стеною усилился, и обомлевшие девушки увидели, как над стеною показалась голова, а затем и вся фигура молодого человека. Молодой человек резво перемахнул через стену и спрыгнул вниз прямо перед девицами, которые не завизжали только потому, что были испуганы до последней крайности!
10
– Ах, сударыни, прошу прощения! – как ни в чем не бывало поклонился им неожиданный пришелец. – Я никак не рассчитывал вас здесь найти, поэтому моя выходка более чем извинительна. – При сих словах черные его глаза внимательно посмотрели на обеих девиц и в один почти миг оценили, кто стоит перед ним.
– О Боже… – пробормотала Лиза и сделала попытку упасть в обморок, которую молодой человек пресек в корне, тут же ухватив княжну за талию и удержав ее на ногах.
– Ну-ну, ничего страшного… – ободряюще сказал он.
– Какое счастье, госпожа, это вовсе не его милость! – ляпнула служанка.
Лиза закрыла глаза. Она стояла на ногах только благодаря тому, что ее крепко держала рука молодого человека.
– Так вы вовсе не меня так испугались? – насмешливо произнес он. – А кого? Не князя ли здешнего?
– Именно его, сударь, – заверила молодого человека служанка.
– Понятно. Что же вы делаете возле его дома, ежели так его боитесь?
– Моя госпожа, – с достоинством ответила глупая девица, – невеста его милости.
– Вот как? – поднял брови незнакомец. – Тогда что же твоя госпожа так перепугана? Ей скорее надлежит меня бояться, а не своего жениха…
– А вот это, синьор, совсем не ваше дело! – довольно грубо оборвала его Лиза.
Она уже пришла в себя и твердо стояла на ногах, решительно отвергнув помощь молодого человека.
– Вам уже лучше? – улыбнулся тот. – Позвольте представиться: Массимо Манчини, приезжий.
Отойдя несколько в сторону, он снял широкополую шляпу, которая каким-то чудом все это время держалась у него на голове, и изысканно раскланялся.
Лиза в один миг окинула нового знакомого взглядом и, к собственному удивлению, поняла, что вовсе на него не злится и совершенно не боится. Молодому человеку было не более двадцати пяти лет, его приятное лицо и насмешливые глаза, взиравшие на нее открыто и совершенно непринужденно, будто бы они встретились на светском рауте, а не около стены, с которой молодой человек только что спрыгнул, могли вызвать много разных чувств, но уж никак не страх.
– А вы, несомненно, та самая русская княжна, о которой твердит Лукка?
– Елизавета Гавриловна Хованская, – с достоинством кивнула головой Лиза.
– Весьма рад знакомству. Впрочем, позвольте заметить, сударыня, раз уж вы так боитесь встретить тут вашего… м-м… жениха, то, быть может, вы соблаговолите составить мне компанию в прогулке отсюда прочь? – При этих словах синьор Манчини протянул девушке руку.
Лиза промолчала, глянула в лицо новому знакомому и, решительно взяв предложенную руку, пошла прочь от злополучного дома. Изумленная служанка засеменила следом за господами.
Лиза с такой скоростью шла, что молодой человек немало тому удивился. Дамам и девицам, как ему всегда казалось, свойственна медленная походка, сия же поспешность была несколько… необычайна, если можно так сказать.
– Позвольте все-таки спросить, синьорина, отчего вы ходили близ дома вашего жениха и почему не решились туда зайти?
– Я не стану отвечать вам. – Лиза остановилась и обернулась к нему. – С какой стати я должна держать перед вами ответ?
– С той стати, что мною овладело сильное любопытство.
– Повод для меня не убедительный. Лучше вы ответьте: что вы там делали и отчего покинули дом моего жениха столь странным образом? Не вор ли вы?
Молодые люди молча смотрели друг на друга некоторое время. Затем молодой человек натянул шляпу пониже на глаза и заметил:
– Однако какое сегодня жаркое солнце.
– Вы не любите солнце? – спросила девушка.
– Признаться, нет. Я бы предпочел более прохладную погоду.
– Совсем как его милость, – вставила свое слово служанка.
– Что? – молодые люди разом обернулись к ней.
– Я говорю, сударь совсем как его милость не любит солнце. И так же бледноват, – настырно прибавила она.
– М-да? – Манчини с сомнением посмотрел на девицу. – Какая вы наблюдательная особа… И какой у вас длинный язык.
– Не смейте так разговаривать с моей служанкой! – вспыхнула княжна.
– Ах, простите, – усмехнулся Манчини. – Впрочем, не смею более навязывать вам свое общество, синьорина principessa [4]4
Княжна ( ит.).
[Закрыть]! – кинул он и, слегка поклонившись, быстро удалился прочь, только его и видели.
– Нет, подумать только, – пожала плечами Елизавета. – Что за невоспитанный субъект! – Крайне недовольная, она продолжила свой путь.
В голове ее вертелась сотня самых разных мыслей: и о несчастной девушке с таким неблагозвучным именем Уррака, и о женихе, и о Массимо Манчини, который непонятно почему оказался в доме князя и самым странным образом покинул его. Совершенно незаметно для себя Лиза оказалась у дома Виченца.
– Ах, mia cara [5]5
Моя дорогая ( ит.).
[Закрыть]Лиза! – навстречу княжне уже выбежала Мария.
– Мария! – воскликнула в ответ Елизавета.
Девушки взялись за руки и, весело щебеча, пошли в глубь сада. Надо заметить, что дом Виченца решительным образом отличался от palazzo, в котором жила Лиза.
Это был всего двухэтажный домик с большими окнами, укрытыми ставнями. Вокруг дома стояла кованая изящная ограда, вся увитая плющом, виноградом и розами. Таким же цветущим выглядел и садик у дома. Все беседки и скамьи были увиты разнообразной зеленью. Даже сквозь каменные плиты двора пробивалась зелень, и это очень нравилось Лизе.
Девушки весело болтали, пока княжне не пришла охота задать вопрос:
– Скажи мне, Мария, ты слышала о невесте князя Гвидо?
– Как, разве не ты его невеста? – лукаво улыбнулась Мария.
– Да нет, о другой невесте, той, с которой он был помолвлен пять лет назад, о синьорине Урраке?
– О-о… – протянула Мария, опустив глаза. – Конечно, слышала.
– И что? – Лиза не могла сдержать любопытства.
– Зачем тебе надо об этом знать, дорогая? – итальянка подняла глаза на приятельницу. – Это было так давно.
– Но мне кажется странным, что я ничего не знаю об этом, что мой жених и словом не обмолвился о ней. Ведь он, наверное, любил эту девушку. Как же он мог ничего о ней не говорить? Может, он до сих пор ее любит? – поразилась собственной догадке княжна.
– О нет, не думаю, – отмахнулась от этой мысли Мария. – Вряд ли. Ведь он совсем мало горевал по ней. Никто не верил, что его сердце разбито. Да он, кажется, и не особенно был влюблен. Казалось, что он лишь исполняет свой долг, решив жениться.
– Вот как? – задумчиво произнесла Лиза.
– Да. И вообще, – тут Мария усмехнулась, – как можно жениться на девушке с таким странным и неблагозвучным именем?
– Да, имя и впрямь… чудное… – согласилась княжна.
– Имя может помешать счастью, – продолжила итальянка. – Знаешь, когда синьорина Уррака появилась в нашем городе, мне тогда было почти четырнадцать лет, батюшка, который был еще жив, рассказал мне одну историю. Оказывается, очень давно это имя носила одна испанская принцесса. Ее так и звали – принцесса Уррака. Она была старшей дочерью короля и была безумно красива собою. Все восхищались ее красотой. И в то же самое время французский король задумал найти себе жену. Он решил посвататься к испанской принцессе и послал свою матушку в Испанию для того, чтобы та сосватала ему невесту. Королева-мать, прибыв в Испанию, восхитилась красотой старшей дочери испанского короля, но сказала, что французская королева не может носить такого странного и неблагозвучного имени – Уррака. И, как бы ни была красива принцесса, она не может стать невестой ее сына. И старая королева попросила у испанского короля руки его младшей дочери Бланки для своего сына. Таким вот образом принцесса Уррака не стала французской королевой.
– Интересная история. Ну итальянской синьорине это не помешало сделаться невестой князя, – сказала Лиза.
– Да, это так. Ведь синьорина Уррака не была из знатного рода. Однако она умерла, так и не став княгиней!
– Да, но вряд ли это зависело от того, как ее назвали, – заметила княжна.
– Может быть и так, а может быть, и зависело, – загадочно прибавила Мария.
– Мне бы хотелось побывать на ее могиле, – вдруг сказала Лиза.
– Для чего? – изумилась ее подруга.
– Не знаю, но мне бы хотелось… – протянула Елизавета. – Ты не могла бы показать мне…
– Воля твоя, но на кладбище я не пойду. – Мария побледнела и задрожала.
– Чего ты так испугалась? – спросила удивленная княжна.
– Ах, я ненавижу кладбища! Я заболеваю, если даже только прохожу мимо! И уж, конечно, я не пойду на кладбище нарочно!
– Не хочешь – не ходи, я неволить тебя не собираюсь, – ответила Лиза. – Но ты могла бы мне рассказать хотя бы, где это?
– Рассказать – конечно, – вздохнула успокоившаяся Мария. – А лучше пойди со служанкой. Она точно знает, где находится могила невесты князя.
– Что же, я пойду домой. Маменька, верно, заждалась, – сказала Лиза.
– Да, ступай. Но, знаешь, вечером непременно приходите к нам с маменькой.
– А что такое?
– У нас гость! Такой милый господин, знаешь ли, и большой приятель нашего Лучано. Он приехал из Рима, и мы хотим устроить для него небольшой праздник. Мы вас ждем!
– Непременно будем, тем более что на этот вечер у нас нет никаких планов.
Девицы распрощались, поцеловавшись напоследок, и Лиза отправилась домой.
Вечером княжна Елизавета с маменькой прибыли в дом Виченца. Еще не было темно, но особняк весь был освещен и даже в саду горели факелы.
– Ах, вы приехали! – Мария кинулась с объятиями к княжне.
– Как и обещали, – ответила та.
Дамы поздоровались, княгиня Анна Александровна обнялась с синьорой Виченца, молодой Лучано галантно поцеловал руки дамам, и тут хозяйка дома решила представить княгине и княжне своего гостя.
– Вот, позвольте вам рекомендовать, – улыбнулась синьора Виченца, – синьор Массимо Манчини, наш гость и большой друг.
Лиза подняла голову и увидела перед собой того самого синьора, с которым сегодня утром столкнулась у дома своего жениха.
