Текст книги "Ложь во спасение"

Автор книги: Наталия Вронская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

8

Перво-наперво порешила Сусанна, что надобно возбудить ревность в Неллином муже. Посеять разлад меж супругами, а после того… После бегства Нелли, которое непременно состоится, супружеская жизнь разладится. Несколько раз поначалу намекала, а иногда и прямо говорила она Кириллу, что ему надобно не таясь объясниться с Нелли. И однажды сумела все же поставить Нелли в неловкое положение. Да еще и при Филиппе.

Кирилл, который вовсе не хотел открытой ссоры с братом, поначалу почти невольно участвовал в плане Сусанны. Однако через какое-то время Кириллу стало казаться, что он так влюблен в Нелли, что уже не имеет силы отказаться от мысли обладать ею.

Нелли же вовсе не подозревала никаких коварных замыслов против нее. Она, правда, сомневалась в искренности раскаяния мачехи, но никак не могло ей пригрезиться, что против нее задумано такое коварство. И даже спервоначалу все те слова, что начал говаривать ей Кирилл, не воспринимались Нелли всерьез.

Однажды Нелли все же пришлось усомниться в происходящем. Помнилось ей, что то ли она была нездорова, то ли с братом мужа творилось неладное, ибо в один из дней произошел меж нею и Кириллом такой разговор…

– Милая, милая Елена Алексеевна, – проговорил Кирилл Илларионович, взявши Нелли под руку и поведя ее за собой в глубь сада.

Они были одни, хотя в сад отправились вчетвером: Кирилл, ее мачеха, Филипп и она – Нелли. Но через некоторое время Сусанна Петровна ловко увлекла Филиппа (которого, хотя они и были чуть не ровесники, иногда звала она «сын», также как и Нелли она любила называть «дочь», что вызывало тайную насмешку Филиппа) в сторону и предоставила Кириллу полную возможность объясниться с Нелли так, как он пожелает.

– Как бы желал я просто называть вас по имени – «Нелли», – продолжил Кирилл.

– Мне думается, сие было бы вовсе неуместно, – шокированная подобной вольностью произнесла его невестка.

– Отчего? Поверьте, что в столице мало кто нынче привержен строгому этикету. Тем более что среди родни какие могут быть церемонии?

– Все же, Кирилл Илларионович, стоит ли пренебрегать этими правилами?

Нелли, хотя и не считала себя приверженницей строгих правил, предпочитала придерживаться их. Хотя она сама способна была на самые различные поступки, в том числе и выходящие за общепринятые рамки приличия, но тут отчего-то вольность, которую желал бы позволить себе брат ее супруга и ее теперь близкий родственник, несколько задела ее. Она от себя этого никак не ожидала, но решила от своего мнения не отступать.

– Отчего вы так суровы? – спросил Кирилл, меж тем как пальцы его решительно, но мягко сжали руку спутницы.

– Сурова? Разве я сурова? Это всего лишь дань приличиям, – твердо ответила Нелли, втайне весьма смущенная пожатием Кирилловой руки.

– Дань! Как верно подмечено! – воскликнул он. – Разве не сквозит холод обязанности в сем слове «дань»?

– Возможно, но что была бы наша жизнь, не исполняй мы хотя бы время от времени, свои обязанности? – возразила Нелли, потихоньку отняв спою руку от Кирилловых пальцев.

– Время от времени – конечно, кто же станет с этим спорить? Но не теперь. – Кирилл остановился и обернулся к Нелли.

– Не теперь? Почему не теперь? Чем же «теперь» отлично от иных случаев? – Она была полна решимости настоять на своем.

– Неужели вы не понимаете моих чувств? – прошептал он.

– Ваших чувств? – изумилась Нелли.

И вдруг она покраснела, поняв, что может иметь в виду братец. Она не могла не понять, что происходило и чего желал Кирилл.

«Неужели? Да как же он может… Я же жена его брата! – внутренне возмутилась Нелли. – Вот уж воистину нет у него ничего святого… Недаром он и Сусанна…» – Она осеклась. Ей не хотелось об этом думать. Ах, ведь ничего не изменилось! И Сусанна все такова, какою и была! И Кирилл… Ну что за нрав!

– Я вижу! Я вижу, вы поняли! – воскликнул тем временем Кирилл. – О Нелли, вы не могли не догадаться!

– Нет, сударь! – решительно воскликнула она. – Я ничего не поняла и ничего не желаю понимать!

– Как вы жестоки! Как злы ко мне… – У Кирилла сделалось обиженное лицо, он не верил ее словам, не верил этому отказу.

– О нет. Это вы жестоки! Разве можно говорить о таком с женой собственного брата? И не смейте, не смейте называть меня просто по имени! Для вас я всегда останусь Елена Алексеевна.

При сих словах Нелли решительно кинулась в сторону и уже через несколько минут увидела Филиппа, который, с весьма скучным видом, выслушивал ее мачеху.

– Филипп! – воскликнула Нелли.

Тот живо обернулся и, улыбнувшись, протянул ей свою руку, радостно, на один миг, сжавши ее пальцы в своих.

Нелли казалось, что на том все и закончится, однако в тот самый роковой день, в который случилась первая ее с Филиппом серьезная размолвка, да такая, что они даже и не ночевали вместе, случилось следующее…

Кирилл более не повторял тех слов, что вырвались у него тогда в саду, и Нелли уж было решила, что избавилась от его докучливого внимания, но ей пришлось убедиться в обратном. Кирилл Илларионович не прекратил бывать у них, вовсе нет, и даже не сократил количество своих визитов, как на то надеялась Нелли, рассчитывая на его порядочность. Напротив, он стал частым гостем в доме брата.

Уж как ни старалась Нелли избегать общества Кирилла, а все же ей это не удавалось. Да и мачеха будто назло Нелли все норовила оставить их наедине. Нарочно, нет ли, но все как-то так выходило у Сусанны Петровны, что Кирилл Илларионович имел все возможности бывать наедине с Нелли, в отсутствии, Филиппа. В свою очередь, мачеха искала общества ее мужа. Нелли бы ревновала, да не верилось ей, что Филипп может увлечься такой особой, какой была Сусанна Петровна.

И в тот самый злосчастный вечер Нелли оказалась вдвоем с Кириллом в гостиной.

– Ах, Елена, Елена… – пробормотал тогда Кирилл. – В вас нет сострадания, а меж тем я изнемогаю от страсти к вам! – Глаза его блистали и постоянно наблюдали за ней.

– Не стоит расточать подобные слова, – ответила Нелли.

– Отчего не стоит? Прекрасный пол падок на сладкие слова.

– Но только не я!

– Чем же вы отличны от прочих?

– Тем, что я не падка на подобную лесть, – усмехнулась Нелли.

Кирилла задела ее усмешка.

– Вот как? – в свою очередь, насмешливо возразил он. – Отчего же вам такая привилегия?

– Уж не знаю, верно, я такая уродилась…

– Экая странность, – пробормотал он. – А не позволите ли вы мне взглянуть на вашу ладонь? – внезапно попросил он.

– Для чего сие? – изумилась Нелли.

– Чтобы прочитать на ней вашу жизнь и ваш характер и доказать вам, что вы не многим отличны от прочих дам.

– Разве вы умеете читать судьбу и характер по ладони, как цыганка?

– Умею.

– Что же, извольте! – Нелли, не ожидая подвоха, протянула ладонь собеседнику.

Кириллу только того и надо было. Он взял протянутую руку в свою и, лишь мельком глянув на ладонь, вдруг прижал ее к своим губам.

– Перестаньте! – запротестовала Нелли. – Что за ребячество?

Настоящий поцелуй, доставшийся ее руке, был неожидан и неприятен.

– Кирилл Илларионович, меж нами, кажется, все уж было говорено… Вы мне обещали… – начала было Нелли, выдергивая руку.

– Я вам ничего не обещал, – неожиданно и резко ответил он. – Вовсе ничего! И не смейте от меня ждать подобных обещаний! Я люблю вас…

– А я люблю Филиппа, я люблю моего мужа! – воскликнула Нелли. – Вы не смеете так оскорблять меня и его!

В этот миг, как никогда, она поняла, что ни за что на свете не пожелает другого мужчины, кроме мужа, что всякое посягательство недопустимо для нее, что она – да! – она любит Филиппа!

– Вздор, вы не можете любить Филиппа! – ответил Кирилл. – Вы толком и не знаете его!

– Я знаю его достаточно и знаю его давно…

– Давно? Быть может… Но я, только я могу вам дать истинную страсть! – При этих словах Кирилл схватил Нелли за руки. – Елена! – его губы решительно опустились на ее обнаженное плечо. – Елена, – зашептал он в запале, – я схожу с ума от страсти, как можно этого не видеть? Как можно не сочувствовать мне?

– Да пустите же меня! – оскорбленная до глубины души, Нелли попыталась оттолкнуть посягателя.

– Ну уж нет… – Кириллом овладело настоящее помешательство.

Как? Неужели он не сможет заполучить сию строптивицу? Кирилл покрепче обхватил Нелли за талию, и рот его впился в беззащитные губы Нелли. Из последних сил Нелли извернулась и вырвалась из постылых объятий.

В дверях стоял Филипп. Лицо его было одновременно и мрачно, и печально. Вошел ли он сию минуту или несколько ранее? Похоже, что только что, подумала расстроенная Нелли, иначе разве стал бы он равнодушно смотреть на то, как его брат посягает на его жену? Но, ежели он вошел только что, то… Что могло прийти ему в голову.

– Кирилл? – произнес Филипп. – Ты нынче частый гость в нашем доме… Хотелось бы мне знать, что тому причиной?

Кирилл, не ожидавший, что его поймают с поличным, тяжело дышал.

– Филипп? О чем ты? – только и нашел он, что ответить. – Я ухожу!

– Не рано ли? Кажется, ты только начал…

– Да что? О чем ты? – Кирилл с усилием рассмеялся.

Филипп промолчал. Нелли с тревогой и в растерянности посмотрела на мужа. Она хотела что-то сказать, но, перехватив его гневный взгляд, не решилась.

– Мне показалось, или ты в самом деле собрался уходить? – Филипп обернулся к брату.

– Да, в самом деле! – Кирилл поспешно направился к двери. – Прощайте же! – кинул он на ходу, поспешно кивнув в сторону Нелли и Филиппа.

– Филипп, – начала Нелли, – позволь мне объяснить…

– Что же? – Он обернулся к жене. – Что тут объяснять?

– Но это сущее недоразумение! Точнее, это не просто недоразумение, а… Кирилл Илларионович, он… – Нелли покраснела. – Нет, я не могу тебе объяснить, – прибавила она, неожиданно замолчав.

– Отчего не можешь? Что в том сложного?

Нелли подняла глаза на мужа:

– Я не могу тебе объяснить! – У нее непроизвольно повысился голос. – И ежели ты сам не понимаешь, то…

Они посмотрели друг другу в глаза. В Нелли желание все высказать боролось со стыдом, у Филиппа желание расспросить жену – с гордыней.

– Не желаю ничего слушать! – вдруг сказал он и, развернувшись, вышел прочь, оставив Нелли совершенно одну.

9

Все сие произошло накануне как раз того злосчастного дня, в утро которого Нелли проснулась в одиночестве, впервые за всю, хотя и недолгую супружескую жизнь. Она сразу же поднялась, хотя, по чести сказать, любила утром понежиться в постели.

Вчерашняя обида вмиг поднялась в груди. Вот так! Оставил ее совсем одну! Ах, как Филипп несправедлив к ней! Разве она виновата в чем-либо перед ним? Но как тут объяснишься? Как ни крути, а крутом только ей одной и выходит скверно. Ведь не станешь же мужу говорить, что, мол, брат твой сбивает меня с пути истинного и не токмо словами, но и дурными поступками? Ну как ей быть?

Нелли спустилась вниз, позавтракала и, потерявши всякую надежду увидеть мужа тотчас же, решила занять себя домашними делами.

Филипп же вовсе не был занят делами, как предполагала Нелли. Он не спал всю ночь и с рассветом, когда еще туман стоял над полем и лесом, взял ружье и отправился в лес. Он шел вперед, не разбирая дороги, и его одолевали самые дурные мысли.

То, что увидел он вчера, поразило его. Конечно, судя по всему Нелли вовсе ни в чем не была виновата. Он видел собственными глазами, как она вывернулась из объятий Кирилловых, видел и ее негодование… Но все равно, все равно не мог он прийти в себя от гнева! Отчего Кириллу вздумалось объясняться с Нелли? Не дала ли она повода его брату? Да, никогда не замечал он толком своей жены, не давал себе труда приглядеться к той, с которой соединила его судьба и которую он вроде бы любил, а ведь вчера он будто впервые увидел ее необычайную красоту, которая, видимо, и пленила Кирилла. И, вероятно, могла пленить весьма и весьма многих, как знать? Здесь нет большого общества, они почти нигде не бывают, но в столице, пожалуй, она имела бы шлейф восхищенных поклонников вокруг себя и, быть может, не была бы так щепетильна относительно сохранения супружеской верности?

Ах, Елена, Нелли… Дивное нежное имя под стать дивной ее красоте. Сколь правильны черты лица, будто у Мадонны живописца Рафаэля, но притом сколь много в них очарования и как прекрасно эта живость черных очей и розовых ланит сочетающихся с ледяной холодностью, которую она напускает на себя при людях. Эта холодность, пожалуй, может даже более заворожить, нежели веселость и легкость, что бывают весьма ей свойственны. А как хороши ее шелковые и душистые волоса, как мила улыбка, как манят к себе розовые уста, изогнутые будто лук Амура и умоляющие о поцелуе…

Филипп остановился. Как не понимал он ранее, что Нелли так дорога ему? Брак их сложился будто сам собой, не было в нем поначалу ни страстного желания быть вместе, ни той любви, о которой все говорят, но мало кто ее видел… Но в тот самый миг, когда на жену его посягнул соперник, Филипп вдруг понял, что влюблен не просто, а безумно влюблен!

Иначе откуда же сия ревность? Не просто же это чувство обманутого мужа? О нет! Филипп знал себя. Будь ему все равно, будь он равнодушен к Елене, он бы и на миг не разволновался, ибо непостоянство игривых женщин было ему хорошо знакомо и он охотно прощал его. Конечно, совсем иное дело, когда собственная твоя жена изменяет тебе, но разве стал бы он страдать? Нет, страдать и мучиться он не стал бы. Другое дело – Нелли, именно она. И были бы они мужем и женой или не были бы, даже ежели бы он только мимолетно видел ее, он был бы влюблен и отчаянно ревновал.

Да, она оттолкнула Кирилла, но как посмел он прикоснуться к ней? И как посмел он, Филипп, не отомстить брату? При этой мысли он побледнел. Убить брата? Братоубийство? На дуэли? Нет, сие невозможно… Как Каин – Авеля…

И все же, все же безумие любви и ревности пробудило мрак в груди Филиппа. Он почти готов был на убийство, только бы не отдавать ее никому!

Домой он явился под вечер. В доме было как-то тихо, дворовые попрятались по своим каморкам, чувствуя домашнюю грозу, и Филипп, никого не встретив, поднялся наверх. Он вошел в небольшую гостиную, которую Нелли считала совершенно своей комнатой, и увидел там жену, мирно дремавшую на диване. За окном сгущались сумерки, последние лучи солнца падали на ширму, стоявшую у окна, и голубые и розовые цветы, коими сия ширма была расписана, таинственно светились в них.

Филипп остановился в дверях и несколько минут провел в совершенной неподвижности, глядя на Нелли. Он не мог отказать себе в удовольствии полюбоваться ею, когда лежала она в совершенной неге, улыбаясь чему-то во сне.

«Удобно ли ей?» – подумал Филипп. Она уснула в платье, а чтобы не измять прическу, положила голову на жесткий диванный подлокотник. Маленькая ножка, с которой она сбросила башмачок, беспомощно выглядывала из-под юбок, тонкая рука поддерживала голову, ровно нежный стебелек поддерживает уснувший бутон. У Филиппа перехватило дыхание: в нем боролись два одинаково сильных чувства – любви и ревности. Один Филипп – влюбленный – твердил: «Подойти к ней, поцелуй ее и забудь обо всем!». Другой – ревнивец – бесновался при мысли о том, что сия красота манит и другого: «Изведи и погуби ее, лишь бы никому она не досталась, чтобы и думать она ни о ком не смела!»

Не в силах более сдерживаться, Филипп опустился на колени перед ложем Нелли и провел пальцами по ее лбу. От сего прикосновения она проснулась и взглянула на него. В глазах ее мелькнул испуг и тут же пропал, лишь только она поняла кто перед ней.

– Нелли, Нелли, – прошептал он. – Что делаешь ты со мной?

– Филипп, – пробормотала она, ухвативши его за руку и прижав его ладонь к своей щеке.

Удержаться и не поцеловать ее было выше его разумения…

«Она оттолкнула, отвергла меня! Сие невозможно… Невозможно и оскорбительно!» Кирилл Илларинович не мог успокоиться.

В тот самый день, когда брат почти выгнал его из дому, он бежал оттуда как безумный, ничего не понимая, что произошло. И дома, лишь опрокинувши залпом бокал мадеры, он только тогда пришел в себя. Он объяснился с Еленой, и Елена отказала ему. Отказала наотрез! Что же, этого следовало ожидать, вероятно… Вероятно, женщинам свойственно набивать себе цену. О том же говорила и Сусанна, намекая на то, что порядочность требует от женщины соблюдения определенного ритуала. Поначалу – отказ, а лишь затем – благосклонное согласие.

Ради блаженства, кое может даровать хорошенькая и желанная женщина, не жаль преодолевать многие препятствия. Но вот Филипп… Брат осерчал не на шутку. И то! Не стоило так явно являть свои чувства к его жене, зная о том, что брат находится совсем неподалеку.

Но если она все же была искренна? Если честно отвергла его? Нет, того быть не может… Кирилл не хотел верить в это. Никогда не бывал он отвергнут, никогда не мучился безответностью и теперь того быть не могло. Но все же какова была с ним Елена! Холодна, горда… Как теперь звучат ее слова в ушах: «Я люблю Филиппа, я люблю моего мужа! Вы не смеете так оскорблять меня и его!..»

Ложь! Вздор! Как же ему хотелось уверить себя в том, что то лишь неправда! Скажите на милость, какая жена любит своего мужа? Что за дурной тон! Да и как бы она полюбила его, ежели замуж выдана была лишь случаем?

Все свои сомнения Кирила Илларионович донес до Сусанны, которой сие было лишь на руку. И она не отставала от Кирилла Илларионовича.

– Ты хочешь добиться своего? – твердила она. – Так прояви смелость.

По правде сказать, пока Кирилл вовсе не желал более показываться у брата в доме, опасаясь возможных дурных последствий, но слова Сусанны задевали его. Знала хитрая женщина, как повлиять на него! Про себя теперь о Сусанне Кирилл говорил не иначе, как «дьявольское наваждение», ибо не давала она ему покоя ни днем, ни ночью. И не прошло недели, как Кирилл вновь, несмотря на прошлые опасения, решился явиться в дом к брату, выбрав предварительно день, когда Филиппа не должно было там быть.

Нелли, довольная и вполне счастливая, прогуливалась по саду. Несколько дней были спокойны и безоблачно счастливы. После Кирилловой выходки, когда ей уж было показалось, что мир у нее с Филиппом не скоро установится хотя виноватой она вовсе не была, неожиданно скоро они помирились. Филипп будто обо все позабыл. Нелли краснела, припоминая все те ласки, что они расточали друг другу. Как же она была счастлива! Теперь уже ничто им не помешает. Они вовсе почти не говорили о Кирилле. Только лишь однажды Филипп заметил, что с братом ссоры он не хочет, и ежели Нелли на него не злится, то надобно оставить все как есть, а только Кирилла более у себя не принимать. Нелли с радостью и поспешно согласилась.

– Мне тоже не хочется, чтобы ты ссорился с братом, – сказала она в тот день мужу. – Полагаю, он поступает так от неразумия, и уж я, во всяком случае, на него не злюсь, коли меж нами мир. – Нелли ласково улыбнулась Филиппу. – Иначе я бы дела так не оставила.

– Неужто сама бы мстить бросилась? – поддразнил ее Филипп.

– Конечно, – вполне серьезно ответила Нелли. – Ежели бы кто нашей любви угрожал, я бы того так просто не оставила.

– Воительница! – Филипп обнял Нелли.

Ее намерение польстило ему. Но он искренне желал, чтобы никаких недоразумений меж ними более не случалось и никому бы из них не требовалось воевать для обоюдного счастья.

– Но Кириллу я пошлю письмо, чтобы больше он у нас не бывал. По крайней мере, пока, – заметил Филипп.

Нелли полностью с ним согласилась. Дня три Филипп никуда не отлучался, проводя все время рядом с женой. Нелли только радовалась сему обстоятельству. И то сказать, порой ей бывало скучно одной. Но вскоре насущные заботы потребовали их внимания, и дни приходилось проводить врозь.

Нелли полюбила гулять по саду. Филипп, который отцовское наследство крепко взял в руки, устроил усадебный сад, полный всяческих приятностей и плезиров[1]1
  Искаж. от франц. «удовольствие».


[Закрыть].

По одну сторону дома был разбит французский сад, со стрижеными деревьями, цветочными клумбами, строго обустроенными дорожками и прочими садовыми атрибутами. Это была парадная сторона усадьбы. С другой стороны дома, Филипп, следуя английской моде, а также собственному вкусу, учредил парк пейзажный.

Сколь нравилось сие Нелли! Извивающаяся, будто потайная, тропка вела по травянистому лугу в лесные тенистые кущи. Пруды, вид на каскад которых открывался из окон, выглядели довольно дико, но живописно и были приятны взору. Мостик, ведший с одного берега на другой, был каменный и будто заросший мхом от времени. А ежели с другого берега пруда обернуться и глянуть на дом, то можно было увидеть, как стены его утопают в густой зелени дубов и кленов.

Нелли особливо любила прогуливаться именно здесь, прячась на этих полулесных дорожках, любуясь на пышные кроны, осенявшие дом, и пруд, и дорожки. К тому же она облюбовала себе небольшую старую ротонду, остававшуюся тут с давних времен. Сколь приятно было сидеть в ротонде на скамье и смотреть вниз, на открывавшийся пред ней овраг, спускающийся к воде.

Вот и нынче она шла по парку, направляясь к любимой своей ротонде. Было прохладно, ветер нагнал тучи и осенняя погода, столь неустойчивая, тут же переменилась к холоду. Хотя было только начало сентября, но в воздухе веяло настоящей осенью. Нелли оделась потеплее, укуталась в шаль и медленно брела по тропинке к ротонде. Там, усевшись на любимую скамейку, она оборотилась в сторону склона. Что за чудо! Хотя нынче было и пасмурно, но сие только придавало особое очарование пейзажу.

– Как холодно! Но, на мое счастье, вы не испугались непогоды… – раздался за ее спиной голос.

Нелли вздрогнула и обернулась. Позади нее стоял Кирилл Илларионович.

– Вы? – Нелли не могла прийти в себя от изумления. – Вы здесь?

– Да, – ответствовал тот. – Но вы, я вижу, удивлены… Ах, Елена Алексеевна, сколь сие печально. Вы вовсе не ждали меня увидеть.

– Вовсе не ждала. Разве Филипп не просил вас пока не бывать у нас?

– Просил, – удивленно сказал Кирилл. – Но сие я почел игрою его ревности и рассудил, что мне надобно непременно явиться у вас.

– Но для чего?

– Чтобы спросить у вас, дражайшая Елена Алексеевна, присоединяетесь ли и вы также к сему запрету? Или, быть может, произвол моего брата лишает вас приятного общества?

– Приятного, вы хотите сказать – вашего? – усмехнулась Нелли.

Кирилл проникновенно заглянул в глаза молодой женщине:

– Я ошибся?

– Конечно. Я вовсе не лишена приятного мне общества. Ибо самое приятное для меня – находиться в компании моего мужа и вашего брата. Все прочее я почитаю излишеством.

– Вот как? – произнес Кирилл. – И даже балы и семейные вечера не прельщают вас?

– Да, – просто ответила Нелли.

– Странно. Впервые слушаю такие речи. Впрочем, думается мне, что вы лукавите, милая невестка.

– Отчего?

– Не бывает такого, чтобы человек мог удовлетвориться единственно лишь присутствием своих домашних. Общество супруга порою, что говорить, бывает приятно, особливо ежели супруг в таковой момент презентует какой-либо милый и дорогой дар… Но, позвольте вам заметить, нынче в свете супружеская любовь не в чести. – С этими словами Кирилл уселся подле Нелли.

– В свете? Что вы разумеете под сим словом? – Нелли слегка отодвинулась от него.

– Я разумею столичный свет и двор.

– Но мы, благодарение небесам, нынче не в столице, да и будем ли когда?

– Непременно будете! – с неожиданной страстью уверил Нелли Кирилл. – Ежели пожелаете, то…

– Но я вовсе этого не желаю, – упрямо сказала Нелли.

– Такого не бывает, – уверенно возразил Кирилл. – Молодая, хорошенькая женщина не может не желать для себя роскоши и привилегий жизни при дворе!

– Вас не переубедишь, Кирилл Илларионович, – с неудовольствием заметила Нелли.

– Это просто оттого, что вы лукавите. Быть может, лукавите даже перед самой собой.

Нелли ничего не ответила. Она лишь пожала плечами, выражая собственное недоумение происходящим, и замолчала.

– Так вот, – решил продолжить Кирилл. – Ежели вы окажетесь при дворе, то там ваша верность супругу будет выглядеть нелепо. А ежели вы заявите о своей любви к нему, то над вами могут и посмеяться! – улыбнулся Кирилл.

– В таком случае я никогда не окажусь при дворе, – спокойно ответила Нелли.

– На сколь унылое существование вы обрекаете себя в таком случае! – воскликнул Кирилл.

– Отчего же? Ничего унылого…

– Да что за вздор! – внезапно раздражившись, воскликнул Кирилл.

Нелли изумленно и холодно посмотрела на него.

– Что это за манера? – продолжал меж тем Кирилл. – Я уже понял, сколь многого вы достойны! Но что за манера набивать себе цену? Право, ни в одной столице мира и ни в одной женщине я не встречал такого непомерного самолюбия!

– Что? Самолюбия? – Нелли не на шутку рассердилась. – Набивать цену? – Она вскочила. – Мало того, сударь, что вы вынуждаете меня выслушивать всякий вздор, так вы еще и осмеливаетесь оскорблять меня! Как вам не совестно?

Бледный Кирилл поднялся вслед за ней. Он не находил слов для ответа. Нелли с изумлением смотрела на его лицо, на котором неожиданной злостью и отчаянием сверкали глаза. Пальцы рук его сжимались и разжимались. Вдруг он пробормотал сквозь зубы:

– Елена, Елена… Отчего вы так глухи к моим мольбам? Неужто вас вовсе не трогают те чувства, что я испытываю к вам? Отчего в вас нет ни капли сострадания ко мне?

Нелли, ошеломленная, молча выслушала эти слова, в сопровождении тяжелого дыхания Кирилла. Вся краска враз схлынула с ее лица.

– Оставьте, сударь, сие все вздор, – тихо пробормотала она. – Ступайте прочь, ступайте домой…

С этими словами она развернулась и почти бегом кинулась вниз. Задыхаясь, она пересекла мостик и вбежала в небольшую чащу, что вела к дому, как вдруг Кирилл настиг ее. Он схватил ее в свои объятия и крепко прижал к себе.

– Елена, Елена… – шептал он. – Бы не можете быть так жестоки ко мне!..

Губы его с жаром искали ее губы. Неумолимое кольцо рук не давало вовсе никакой возможности вырваться, оттолкнуть посягателя. Нелли, только что бежавшая, и так едва дышала, тут же от страха и гадливости, да от тесных объятий, у нее все помутилось в голове, в груди стиснуло дыхание, и она обмякла в руках Кирилла, потеряв сознание.

Тот не сразу заметил, что произошло. Лишь когда податливое тело внезапно безропотно стало принимать его ласки, он слегка опомнился. Бледное лицо с закрытыми глазами и, посиневшими подглазницами, сомкнутые губы, безвольные руки – все это оказалось в его полной власти.

– Елена… – прошептал Кирилл.

Ему отчего-то не хотелось называть ее Нелли, как звал ее Филипп. Он опустился на колени на землю, аккуратно удерживая молодую женщину в своих объятиях и не отрывая взора от ее лица.

– Что со мной? – бормотал он. – Отчего я делаюсь пред тобой словно безумец? Ты красива, но разве одной красоты довольно для того, чтобы я презрел все и всех ради тебя? Теперь ты, наконец, в моей власти, моя Елена… В моей…

Кирилл провел рукою по Неллиным волосам, растрепавшимся от схватки с ним. Затем, обняв ее обеими руками, как можно крепче прижал к груди и стал покрывать поцелуями ее запрокинутое лицо и шею. Нелли застонала, придя в себя и стараясь слабыми руками еще сопротивляться натиску.

– Кирилл? – Тихий вопрос будто издалека донесся до него.

Кирилл поднял голову. Сквозь белую пелену, окутывавшую его взор, пред ним предстал брат.

– Филипп… – пробормотал он, ослабив хватку.

Нелли что-то пробормотала, но ее слов вовсе невозможно было разобрать. Она все еще была в каком-то полуобмороке. Филипп подошел к ним и, склонившись, крепко ухватил Нелли и резко поднял ее с земли, вырвав из объятий Кирилла. Тот оставался на коленях. Будто умалишенный, покачивался он из стороны в сторону, глядя на брата. Филипп перевел взор на Нелли, которая беспомощно лежала в его объятиях, с закрытыми глазами, совершенно белая. Затем она вздохнула и открыла глаза. Тут же Филипп поставил ее на ноги, не обращая внимания на слабость жены. Нелли не поднимала глаза, но, почувствовав на себе взгляд мужа, она подняла руку и закрыла ею лицо.

– Ты можешь идти? – едва сдерживая досаду, спросил у нее Филипп.

Нелли утвердительно кивнула головой и в тот же миг покачнулась и упала бы, если бы Филипп вновь не успел ее подхватить. Не медля ни минуты, он опять взял жену на руки и быстро пошел в дом, оставив Кирилла одного на тропинке.