Текст книги "Ложь во спасение"

Автор книги: Наталия Вронская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Пей же чай, Нелли! Приятнейший напиток… – прибавила она.

Нелли взяла свою чашку и сделала несколько глотков.

– Да, – в рассеянности произнесла она. – Напиток приятный…

Некоторое время они сидели в абсолютном молчании, ибо Нелли не желала ни о чем говорить, а Сусанна настороженно ждала того, что по ее расчетам должно было произойти.

– Что с тобою? – через какое-то время воскликнула Сусанна. – Ты будто не в себе: так побледнела вдруг, Нелли!

– Да, верно, мне что-то дурно, – пробормотала та в ответ.

«Впервые со мной такое, – растерянно подумала Нелли. – Это оттого, верно, что я беременна…»

Она провела рукой по лбу, почувствовав, что от слабости на нем выступила испарина и откинулась на спинку стула. Сусанна встала со своего места и, осторожно обойдя кругом стола, приблизилась к падчерице.

– Нелли, – позвала она, – Елена…

Та не откликалась. Сусанна наклонилась к ней. Нелли бессильно запрокинулась назад и, того и гляди, собиралась упасть на пол.

– Нелли. – Сусанна взяла падчерицу за руку. – Нелли, что с тобой?

Конечно же, она не услышала никакого ответа, как того и ожидала.

– Ах ты Боже мой… – прошептала она. – Вот и все… Эй, кто-нибудь! – закричала она. – Сюда, скорее сюда!

В комнату вбежала напуганная прислуга.

– Ах, барыня, барыня! – заголосили служанки. – Что же это такое!

К Нелли кинулись, перенесли ее на диван.

– Уксусу несите! – велела Сусанна. – Соли нюхательные сюда!

Но, конечно, ни одно из сих средств не помогло, хотя их применили со всей тщательностью. Принесли даже воды, но и она не привела в себя все более бледнеющую Нелли.

– Что же барин-то скажет! – заголосили бабы. – На кого же вы нас покидаете, барыня Елена Лексевна!

Сусанна, до сей поры молча стоявшая поодаль, уперев руки в бока, решила тут вмешаться:

– Лекарь надобен. Либо какое верное средство. Ежели чего с барыней случится, то головы вам не сносить! Барин залютует!

– Да что же делать-то, сударыня Сусанна Петровна? – обратился к ней испуганный дворецкий. – Подскажите неразумным!

– Ах, но все же так просто… – усмехнулась Сусанна. – Несите-ка сюда какую ни на есть шубейку да накиньте ее на Елену Алексеевну…

– Ну, живо! – прикрикнул дворецкий на баб.

Вмиг принесли и шубу, и шаль, обрядили бесчувственную Нелли и, следуя указаниям Сусанны, как обезумевшие, вынесли свою барыню из комнаты и перенесли ее в экипаж госпожи Горлинской. Сусанна уселась и приняла в свои объятия беспамятную Нелли. Лишь дверца экипажа захлопнулась, как Сусанна столкнула падчерицу со своих рук на соседнюю скамейку со словами:

– И так с тебя станется, авось не царица, чтобы тебя на руках возить…

И в пять минут, вздымая пыль, экипаж унесся, увозя обеих женщин в неизвестном направлении.

– Вот как… – почесал в голове дворецкий. – Куда же это она барыню-то повезла? Дивное дело…

В совершенной растерянности дворовые остались дожидаться барина, пребывая в самых ужасных предчувствиях на свой счет, ведь барыня Сусанна Петровна не соблаговолила даже намекнуть, куда отправилась с их помертвевшей хозяйкой…

13

– Куда? Куда она ее увезла? Всех запорю! В солдаты, в каторги у меня пойдете! К чертовой матери! – Филипп лютовал, как и обещала Сусанна Петровна.

В порыве гнева он переломал все, до чего успел дотянуться, и успел в безрассудстве и беспамятстве отодрать хлыстом со свистом по плечам да спинам добрую половину дворовых, носившихся перед ним, словно испуганные куры под хозяйским топором.

– Богом клянусь, батюшка-барин, – ревел дворецкий, упав на колени перед барской нагайкой, – ничего не ведаем! Пришла, ухватила, говорит – к лекарю… – бессвязно выкрикивал он. – Одно, говорит, средство, чтоб не померла!

– Померла? – Филипп замер. – Что ты сказал?

Он остановил свои безумные глаза на дворецком и тут же схватил того за плечи:

– Ну-ка, повтори! – понизив голос, потребовал он.

– Барыня как побледнели, – заторопился дворецкий, – как побледнели и вовсе без памяти упали. Мы и уксус, и воду – ничего не помогает. А им все хуже и хуже, ровно мертвая, но дышат – сие видно… И тут Сусанна Петровна говорят, что только у них средство-де такое есть, что поднимет барыню на ноги. Не то, говорит, барин вас забьет до смерти. Велела барыню одеть и с нею в карету. И умчались, так их и видели! А куда, что – так того не сказывали!

– Давно? Давно ли сие случилось?

– Да около полудня, барин… – пустил слезу дворецкий.

– Стало быть, давно… Ну, если с Еленой что случится, всех вас под монастырь подведу, Богом клянусь, – тихо, но внятно произнес Филипп.

Рука его уж усмирилась, хлыст не гулял по холопским спинам, но сие обещание напугало всех куда более, нежели добрая порка.

– Седлай мне коня, да поживее, я к брату поеду, – велел Филипп. – Ежели в мое отсутствие Елена Алексеевна паче чаяния вернется, все сделать как надобно! И к Кириллу людей пошлите, а Елену Алексеевну из дому никуда и ни с кем не выпускайте!

– Да как же вернется, когда она вовсе как покойница лежала, – прошептала одна из служанок кухарке, так же, как и прочие, вылезшей на шум и попавшей под горячую хозяйскую руку.

– То-то братцу баринову не поздоровится, – мстительно ответила та.

Филипп ничего этого не слышал. Он уж выбежал на улицу, сопровождаемый криком:

– Да куда ж вы на ночь-то, барин! Куда?

– К брату Кириллу, я сказал! И смотри у меня, Иван! – оборотился Филипп к дворецкому. – Чтобы все сделал, как я велел!

– Да уж будьте покойны, барин! Все сделаем…

– Что это с нею? – Мать Ефимия склонилась над бесчувственною Нелли.

– Вот! Любуйтесь! – Сусанна напустила на глаза слезы. – Ваш братец Филипп Илларионыч довели-с…

– Это она от… – Монахиня не решилась произнести слово «яд».

– Именно, это с нею от отравы сделалось. Знамое ли дело – каждый день жену травить потихоньку. Вот она и обеспамятела…

Мать Ефимия подняла глаза на Сусанну:

– Ой ли? Не мог Филипп такого со своей женою сотворить! Он не убивец какой, а человек мирный.

– Хорош мирный человек! – зашипела Сусанна. – Офицер бывший, сколько на его совести жизней, а? Одной ли больше, одной меньше…

– То война, а то – жену родную извести!

– Большая разница для Филиппа Илларионыча!

– Разница!

– А вот и нет… Матушка, да что вы в самом деле? Уговор у нас с вами был?

– Был.

– Так вот извольте падчерицу мою принять. А уж как она очнется, так сами от нее все и узнаете, – усмехнулась Сусанна, про себя подумав, что когда Нелли очнется, то она вовсе ничего не сможет никому рассказать по причине полного беспамятства, ибо чухонское зелье, как было обещано, напрочь у человека память отшибает. – Ежели вы насчет денег беспокоитесь, то вот вам и деньги. – Она протянула монахине увесистый кошель.

– Может, ее сестру позвать? – с сомнением произнесла мать Ефимия. – Глядишь, она скорее опамятуется…

– Нет! – резко воспротивилась Сусанна. – Этого делать вовсе не надобно.

– Отчего ж не надобно? Родная кровь, опять же утешение может преизрядное подать сестра Устиния.

– Нет, матушка. И позвольте мне настаивать на том, что сестры пока видеться не должны.

Настоятельница взглянула на Сусанну:

– Что ты так тому противишься, дочь моя?

– Стало быть так надобно!

– Ну, будь по-твоему… – В сущности, матери Ефимии было все равно, как поступить.

Подозревая все же тайный и недобрый умысел в Сусанне, она положила не торопиться и поступать исходя из обстоятельств.

Нелли была тотчас перенесена в одну из уединенных келий. К ней приставили сестру-лекарку, которой было велено никаких усилий не употреблять, но когда Елена придет в себя всячески ей в оном поспособствовать и ничего не сообщать о том, что с ней произошло, если начнет она спрашивать.

Стены… Потолок каменный… Будто уже все было, будто она все это видела… Да как низко, над самым лбом стена, ажно дышать нечем: вот-вот завалит, задушит, злодейка-стена…

Нелли застонала. Кто-то склонился над ней: лик бледный, плат черный, голосок тихий, а глазки любопытные, живые, ровно мышки мечутся по клети…

– Ты кто? – шевельнула губами Нелли.

Вот диво: голоса будто и нету вовсе!

– Сестра Федосья, – молвили серые губы, а глазки заблестели еще больше.

– Где это я? – шепнула Нелли.

– А ты не помнишь ли сама, касатка?

– Нет, не помню, – покачала головой Нелли после долгого раздумья.

– А как ты попала-то сюда? Неужто не помнишь? – Сестра Федосья склонилась еще ниже над Нелли.

– Нет… – еще раз молвила Нелли.

– Болезная, сиротка обиженная… – запричитала монахиня.

«Ничего не помню, а стены помню… Разве такое может быть? – подумала Нелли. – А звать меня как?..»

Вовсе ничего в голове не было, ну ни единой мысли!

– Скажи мне, Христом-Богом тебя молю, кто я? – Нелли стиснула руку монахини.

– Нет, не велено мне… – покачала головою сестра Федосья.

– Отчего не велено? Кем не велено?

– Они сами придут и все тебе скажут, касатка… Страдания твои уменьшатся, милая… А пока терпи! Господь терпел, и нам велел… – певуче прибавила она.

Нелли запрокинула голову и закрыла глаза. Минут десять пролежала она без движения, но вспомнить так ничего и не смогла… Тут заскрипела дверь, раздался шепот новых голосов:

– Ну, как она? – шепнул молодой голос.

– Да, кажись, в себя пришла. – Это была сестра Федосья.

– Помнит что али нет? – То был уже другой голос.

– Нет, вовсе ничего не помнит…

– Что за яд такой? Не убивает, а память забирает, – молвил все тот же голос.

– Особое, видать, зелье! Небось иноземное, а чего от братца вашего ждать? Он по землям иным много ходил… – вступил в беседу молодой голос.

– Ну-ну! Ты про брата моего помалкивай, не то…

– Не то что?

– Не здесь о том говорить, дочь моя…

– Верно, матушка, не здесь, – согласился молодой голос.

– Пойдем покуда отсюдова. А ты, сестра Федосья, будь при госпоже неотлучно. Глаз с нее не спускай! – приказал второй голос.

– Да, матушка, – покорно согласилась Федосья.

Дверь скрипнула и вновь затворилась. Нелли так и не приоткрыла глаз. Ах, что за знакомые голоса! И что за напасть – ничего вспомнить силы нет…

– Барин твой где? Где барин Кирила Илларионыч?

– Не могу знать! Никак не могу знать!

Филипп пробежался по анфиладе комнат дома брата. За ним, как привязанный, семенил камердинер Кирилла.

– А давно ли его нету?

– Уж два дни, как уехали-с.

– И без тебя? – Филипп оборотился к слуге и пристально уставился ему в глаза.

– Без меня! – истово заверил его тот. – Вот без меня, и все тут! А я еще говорю барину Кириле Ларионычу: мол, дескать, как же вы без меня-то? А он мне молвит так: дело-де срочное, и мне никто не надобен, сам управлюсь!

– Так, – Филипп остановился. – Сам, говоришь, управится?..

Что же за дело такое тайное, что брат без слуг уехал? Неужели первая догадка верна? Неужели это связано с Нелли?.. Но как? Каким образом? При чем тут Сусанна Петровна? Почему Нелли, как уверяет прислуга, была бесчувственной увезена своей мачехой?

Мысли одна за одной мелькали в голове у Филиппа. Ни одной верной среди них, как видно, не было. Что же теперь делать? Домой бежать или здесь оставаться?

– Ну а когда вернется брат мой, сказал? Что обещал-то? – Филипп вновь обернулся к камердинеру.

– Сказали, что, когда вернутся, не знают, но по всему выходит, что будут скоро, – заверил слуга.

– Это отчего ты знаешь?

– Ну, Кирила Ларионыч сказали, что ежели вернутся не скоро, то на другой же день пришлют эпистолу о том, что уезжают. А коли эпистолы нету, так, стало быть, сами скоро вернутся. Вот-с!

– Ну, что же… Я его тогда здесь и подожду, – заявил Филипп.

Вслед за такими словами он уселся в кресло посреди гостиной и велел оставить его одного. Филипп приготовился к длительному и томительному ожиданию, но Кирилл не заставил себя долго ждать. Он явился, не прошло и двух часов после прибытия брата в его дом. Увидев Филиппа в своей гостиной, Кирилл побледнел, растерялся, чуть было не кинулся бежать, но вовремя спохватился. Филипп же, заметя метания брата, медленно поднялся на ноги и сказал:

– Что же, братец, говори теперь, что все сие значит.

– О чем ты? Что такое?.. – начал Кирилл.

– Да полно, все ты знаешь, – оборвал его Филипп. – Я о жене моей, о Нелли… Говори!

– О Нелли? – пробормотал Кирилл. – Да что же я могу сказать, я вовсе ничего не знаю… Ах! – неожиданно воскликнул он. – Что же за дело такое, право! – С этими словами он кинулся на диван и, усевшись, закрыл лицо руками.

– Говори, Кирилл… – устало потребовал брат.

Тот сидел молча, не поднимая головы. Филипп сел рядом с ним, положил руку ему на плечо:

– Тебе все известно, говори…

– Она обманула всех, и меня, – тихо ответил Кирилл.

– Она? Кто она? – недоуменно переспросил Филипп. – О ком ты? Неужели о… – Он побоялся продолжить.

– О Сусанне, о ком же еще, – пробормотал брат. – Ты же не знаешь ничего… Нет, ничего я не скажу! Ничего! – Кирилл поднял глаза на брата. – Не знаю я ничего…

– Ведь она в тягости, ребенок у нас будет, Кирилл. Пожалей ее, меня пожалей, – сказал вдруг Филипп.

Кирилл вздрогнул, лицо его сморщилось:

– Что?

– Ты же брат мне… – Филипп не сводил с него глаз.

Что же, Сусанна ловко сумела почти посеять вражду меж братьями. Сумела и мужа с женою почти рассорить. Почти, да не совсем, на то ее хитрости не хватило…

Ведь Кирилл, как и было уговорено у него с Сусанной, отправился в условленное место ждать приезда ее и Нелли, уже опоенной тем зельем, о котором говорила неугомонная Сусанна. Но тщетно прождав целый день, только под вечер получил он письмо, в котором ожидало его странное известие:

«Друг мой сердечный, мой Кирилл! Неужели мог ты подумать, что я, любя тебя так, как я тебя люблю, разделю тебя с другой женщиной? Нет, ты напрасно ждешь Нелли, она не явится в твои объятия, ибо нету у меня приворотного зелья, чтобы сердце ее обернуть к тебе. Я помещу Елену в надежном месте: там, где ни ты, ни муж ее не смогут найти. Но не бойся, она жива, ведь не такова я злодейка, чтобы падчерицу свою со свету сживать почем зря. Она будет жить, да вот вспомнит ли она о вас? Бог весть… Думаю, что вовсе не вспомнит. Ах, как смешно мне писать нынче эти строки. Но скоро мы свидимся, и я докажу тебе, что все сие делала лишь из любви к тебе, друг мой сердечный! Для чего, – ты теперь недоумеваешь, – надобно мне было, чтобы ты оказывал знаки внимания Елене? Да для того, чтобы Филипп ревновал, чтобы в решающий момент не бросился на поиски своей супруги, а решил бы, что она бежала с тобой и к тебе, и нынче находится в твоих объятиях. Будь же благоразумен, и ничего не сообщай брату. Это будет залогом нашей любви, Кирилл. Я вернусь скоро, и мы будем вновь счастливы. Филипп же, коли узнает о твоих проделках, то как бы не вызвал тебя на дуэль или бы не выкинул чего похуже! Таковой-то молодец может и в Сибирь родного брата загнать, коли захочет. Так что поберегись да помалкивай. О Елене же не думай. Ее дорога туда, куда я и назначала ее. Не ей перебить мою волю, и тут я не уступлю. Засим прощай, твоя навеки

Сусанна».

Кирилл протянул сие послание брату, пренебрегая просьбой Сусанны. Филипп вмиг пробежал эпистолу, потом поднял глаза:

– Быть того не может… Это что же, все месть? Месть?

– Видно, так…

– Мерзавка… Ну так этого я не оставлю.

– Что же можно сделать? – уныло спросил Кирилл. – Где искать Елену? Кто же знает, куда могла Сусанна ее отвезти? Да и что еще за отраву она ей поднесла…

– Какую отраву? – встрепенулся Филипп.

– Да было у нее что-то, от какой-то чухонской ведьмы зелье… Говорила, что приворотное, а так – Бог весть что такое в той ее склянке было.

– Я тебе одно только скажу, братец, – Филипп поднял голову, – ежели с женой моей что случится. Сусанне на свете не жить.

14

– Что же, ты вовсе ничего не помнишь? Бедняжка… – Незнакомая молодая дама покачала головою.

– Скажите же мне, что случилось? – силы к Нелли еще не вернулись, оттого говорила она шепотом.

Молодая дама откинулась назад и, усмехнувшись, посмотрела на Нелли.

– Кто вы? Кто я? – продолжила Нелли.

– Ах, какая прелесть! – рассмеялась дама. – Ну неужели ты вовсе ничего не помнишь? Что за зелье! Не обманное!..

– Я умоляю вас…

– Не умоляй! Брось вздор! Я буду говорить только тогда, когда пожелаю! – повысила голос дама.

– Сударыня, сжальтесь. – На глазах Нелли показались слезы. – Я чувствую, я знаю – случилось что-то дурное…

– Отчего же дурное? Напротив, все именно то произошло, что и надобно. То, что для тебя и назначено, Елена.

– Так меня зовут Елена? – обрадовалась Нелли. – Верно, я чувствую, что это именно мое имя!

– Да, тебя зовут Елена. Я же – Сусанна Петровна, твоя любящая маменька, – скромным голосом произнесла дама.

– Маменька? Вы моя маменька? Но, позвольте. – Елена кинула удивленный взгляд на даму. – Вы слишком молоды…

– Благодарю! Это действительно так, я молода. Но тебе я маменька. И ты назначена мною в сей монастырь послушницей, Елена.

– Да? – Несколько минут Нелли молчала, осознавая услышанное. – Но отчего я ничего не помню? И как получилось, что я больна?

– От твоего неразумия и непослушания, Елена, вот отчего! Ты решила поступить своевольно и глупо, и вот расплата!

Дама встала и прошлась по келье. Нелли следила за ней глазами. Потом хождение дамы ее утомило, и она перевела взгляд на стены и потолок. Все было тусклое, низкое. Будто под землей, а не в человеческой обители.

– В чем же неразумие? – решилась спросить она. – Я вовсе ничего не помню.

– Неразумие в том, что ты решила бежать с мужчиной.

Изумление было ответом на сие заявление.

– Да-да! Именно так! И этот человек поступил с тобой весьма дурно. Он обесчестил тебя, он посмел тебя даже ударить! И все это я знаю с твоих слов. От этого ты и сделалась больна и впала в беспамятство. Но перед тем, как заболеть, ты изъявила желание отправиться в монастырь и принять там постриг, как и было уговорено меж нами поначалу.

– В самом деле? – Нелли напряженно попыталась вспомнить, но ничто ровным счетом не подсказывало ей прошлого.

Вид дамы был ей неприятен, и как-то не верилось Нелли, что сие была ее маменька или хотя бы просто близкий ей человек, искренне заботящийся о ней. Прошлое было скрыто ровно пеленой, казалось ей желанным и приятным, настоящее же пугало и вызывало недоверие.

– Это в самом деле так? – переспросила она.

– Ты не веришь мне, Елена? – спросила дама. – Как это обижает меня! Что же… Я позову сюда матушку, и она подтвердит тебе мои слова.

С этим, не слушая никаких слов протеста, дама вышла из кельи и тотчас вернулась назад, но уже вместе с пожилой, внушительного вида монахиней.

– Вот, Елена, матушка Ефимия все расскажет тебе! Подтвердит каждое мое слово!

– Это правда? – начала Нелли. – Правда, что… – Она смолкла, не сумев продолжить.

– Да, дитя мое, – спокойно сказала матушка. – Ты должна была принять постриг в нашей обители, но бежала с мужчиной. Он дурно поступил с тобой, даже пытался погубить тебя, – при сих словах она перевела глаза на даму, у которой было вовсе непроницаемое лицо. – Твое печальное положение – итог твоего же неразумия…

Нелли закрыла глаза.

– Вот это верно, – услышала она голос, – отдохни. Поспи и приди в себя…

Вслед за тем Елена поняла, что обе женщины вышли из кельи. Она тут же открыла глаза. Как же ужасно было то, что они рассказали ей, но была ли то правда? Что-то в душе подсказывало ей, что все было не так: не было в ней ни страха, ни отвращения, ни обиды… Ежели с ней поступили дурно, то отчего нет в душе отчаяния? Отчего не верит она ни даме, ни настоятельнице? Разве так бывает? Хотя она ничего не помнит, но ведь она же не может не чувствовать?

Дверь кельи вновь скрипнула.

– Сестрица, – послышался шепот, – сестрица… Ты спишь?

– Нет, не сплю. – Нелли повернула голову к вошедшей. – Ты кто? – спросила она с любопытством.

Молодая монахиня, только что вошедшая к ней, затворила дверь и хихикнула:

– Вот диво! Ты и впрямь ничего не помнишь, сестрица…

– Сестрица?.. Отчего сестрица? Я же еще не монахиня.

– Нелли, мы с тобою сестры, – терпеливо произнесла монахиня. – Ты – Нелли, я – Алена. Только теперь я сестра Устиния, а ты как была Нелли, так и осталась.

– Нелли? – Елена вздрогнула и села на своем ложе. – Нелли? Верно, верно… – пробормотала она. – Что за знакомое созвучие…

Она перевела глаза на сестру и, пристально глядя на нее, медленно сказала:

– Стало быть, ты – моя сестра Алена?

– Ну да. Меня к тебе, разумеется, не пускали. Ну да я как узнала, что ты здесь, так сразу же и кинулась к тебе, сестрица.

– А что произошло со мною? Как я бежала отсюда? Кто меня обидел?

– Ну, сколь я знаю, никто тебя не обижал, – задумчиво ответила сестра. – Хотя ты мне ничего о Филиппе и не говорила, но я не думаю, чтобы муж твой…

– Как? – воскликнула Нелли. – Мой муж? – произнесла она уже тише, понизив голос в опасении, что ее сейчас услышат и сюда сбегутся все, кому не лень. – Какой муж?

– Да как это какой? А Филипп Илларионыч? Он-то кто? Аль не муж?

– А как же… как же… – забормотала Нелли. – А кто же меня обесчестил?..

– Ну, ежели брак можно считать за бесчестие… – задумчиво протянула сестра, – тогда конечно…

– Расскажи! Расскажи, как было! – потребовала Нелли, ухватив сестру за руку.

Улыбнувшись, Алена – а ныне сестра Устиния – поведала сестре обо всем: и о монастыре, и об обмане мачехи, и о том, что Нелли вышла замуж и уже давно, и была вполне счастлива!

– Быть не может… – Нелли уже давно сидела, опустивши ноги на пол, слабость ее куда-то девалась от рассказа сестры, а в голове все более и более наступала ясность.

– Да вот еще что! – рассказчица окинула Нелли цепким взглядом. – Не в положении ли ты, сестрица?

– Что? – Елена недоуменно посмотрела на сестру.

– Я говорю: по всему видно, что ты в положении, – улыбнулась та.

Нелли ухватилась руками за живот: вспомнила! В голове сделалось так ясно, как и надобно. Все вспомнила! И Филиппа, и мачеху, и монастырь, и…

– Алена, Алена! – Она в отчаянии посмотрела на сестру. – Что же теперь делать?

Та пожала плечами:

– Да как-нибудь Бог даст, что все уладится… Тут тебя держать нельзя, ты же ребенка ждешь, так что…

– Сусанна! Мачеха! Она меня сюда заманила, она меня погубит. А когда узнает о ребенке, то… Она убьет его… – прошептала Нелли.

– Нет, быть не может, – покачала головой Алена.

– Бежать надо. Раз я отсюда улизнула, и второй раз улизну!

– Тс-с! – оборвала сестра разошедшуюся не на шутку Нелли. – Тише! Не ровен час услышит кто.

– Надо бежать… – бормотала Нелли. – Бежать!.. Ни минуты здесь не останусь…

– Тише! – вновь оборвала ее сестра. – Я сейчас пойду, чтобы нас тут никто не застал. Позже я вернусь и мы что-нибудь придумаем. – С этими словами она бесшумно выскользнула прочь из кельи.

Филиппу ничего в голову не приходило. Куда бежать? Где искать Нелли? Они было с Кириллом ринулись в дом Сусанны, но никого там не нашли. Перепуганная прислуга клялась и божилась, что ничего не ведает и никого не видала. А как барыня Сусанна Петровна два дня назад уехали, так после того и не являлись. Так братья и уехали ни с чем из дома Сусанны. Дорогой Кирилл, который был изрядно напуган случившимся и почитал, что ежели они найдут Нелли, то верно уж неживую, вдруг обернулся к брату и сказал:

– А что, ежели нам поехать к сестре?

– К сестре? – недоуменно переспросил Филипп.

– В монастырь, к Ефимии, – продолжил Кирилл. – Не может ли такого быть, что Сусанна отвезла Нелли опять туда? Да и, если подумать, куда им деваться? Где они здесь могут спрятаться?

Филипп кратко кивнул головою:

– Едем!

– Нет, погоди, – сказал Кирилл. – Нельзя так сразу ехать. Надо переменить коней и взять экипаж. Вдруг Елена действительно там. Как она поедет домой?

– Но до усадьбы далеко, а времени терять нельзя, – возразил Филипп.

– Вернемся в дом Сусанны, – предложил Кирилл. – В конце концов, она тебе должна…

После мгновенного колебания Филипп повернул коня назад и крикнул:

– Скорее!

Брат без слов последовал за ним.

За окном сгустилась темень. Нелли вся извелась Весь день она делала вид, что ничего не помнит и вовсе не имеет никаких сил. Когда Сусанна или настоятельница заглядывали к ней, то видели, как она беспомощно лежала с закрытыми глазами. Наконец, за дверями в коридоре затихло всякое движение. Не было слышно ни шороха, ни звука. Нелли поднялась на ноги и прошлась туда-сюда по келье. Все тело ее затекло и она с наслаждением размяла онемевшие руки и ноги.

– Ты встала? – раздалось за спиной.

Нелли вздрогнула: она даже не заметила, как ее сестра скользнула к ней. Алена протянула Нелли черную рясу и велела надеть поверх платья. Платье Нелли было без фижм, домашним, ровно тем самым, в котором увезла ее из дому Сусанна, поэтому ряса без труда скрыла его.

– Пойдем, – махнула затем сестра рукою.

Нелли, ни о чем не спрашивая, пошла вслед за ней. Сестра пересекла узкий коридор и направилась к двери, ведшей на улицу. Та была не заперта. Нелли решилась шепотом заметить:

– Как ты хорошо тут все знаешь.

– У меня было время в эти несколько месяцев. Я будто знала, что это пригодится…

Сестры скользнули на улицу и двинулись к небольшой часовне, стоявшей в центре монастырского двора. Алена достала ключ и с легкостью отомкнула запор. Нелли, чувствовавшая силу и решимость, ни на шаг не отставала от сестры.

В часовне Алена зашла за решетку отгораживавшую образа и, склонившись, потянула за какое-то кольцо. Кольцо подалось и в полу перед ними открылась дверь.

– Это подземный ход, – сказала она Нелли.

– Но откуда, помилуй Бог, про него узнала? – изумилась Елена.

Алена улыбнулась:

– Это тайна. Я ее тебе пока не скажу. Следуй же за мной…

Нелли послушно спустилась за сестрой вниз по крутой каменной лестнице. Она старалась держаться, чтобы не соскользнуть вниз по стесанным ступеням. Но вокруг было на диво сухо, и ноги ступали уверенно.

– Ах, что же твой муж не догадался тебя тут искать? – пробормотала Алена. – Куда бы как сподручно было, когда бы Филипп Илларионыч прибыл и по-людски тебя бы увез отсюда через ворота!

– Да откуда ему знать, где я, – ответила Нелли.

– Это верно…

Наконец, сестры попали в туннель. Он был узкий и низкий, и Нелли было очень страшно, временами она чувствовала, что ей мало воздуха, но она тут же брала себя в руки и шла за Аленой со всем доступным ей упорством. Наконец, они заметили, что воздух сделался свежее.

– Кажется, туннель заканчивается, – сказала Алена. – Скорее! Постарайся идти скорее! – попросила она сестру.

Нелли прибавила шагу, и вот они уже вышли на поверхность. Их окружил ночной сумрак, напитанный разными лесными и луговыми ароматами и расцвеченный крупными звездами, перемигивавшимися меж собою в небесах.

– Ну вот, луна сейчас за тучей, а как выйдет – ведь нынче полнолуние – то идти будет вовсе не страшно, – заметила Алена.

Нелли почувствовала, как у нее закружилась голова от свежего воздуха и усталости.

– Держись, держись, Нелли! – воскликнула сестра, обхватив ее за талию.

– Со мною все в порядке, – дрожащим голосом ответила Елена.

– В порядке, а сама едва на ногах стоишь, – пробормотала Алена. – Держись же!

– Боязно мне, Алена, – прошептала Нелли. – Посмотри вокруг: все темно! А какие деревья огромные, страшные…

Испуг охватил молодую женщину. Еще миг, и она бы разрыдалась.

– Ну-ну, – успокоительно ответила Алена. – Бояться тут нечего. Зверей диких здесь уж давно не водится, а людишек лихих и подавно…

– А ты почем знаешь?

– Да как не знать… Коли бы кто был, так слух бы давно пронесся, а так…

– А кто это там, вдали? – взволнованно произнесла Нелли, протянув руку. – Смотри! – в голосе ее послышался страх.

Алена обернулась:

– Да где? Ничего не вижу!

– Вон!

– Где же… Ах! Теперь вижу… – Теперь Алена увидела то же самое, что и Нелли.

Перед ними на пригорке, в ярком свете выступившей луны, предстали два всадника. Луна же осветила и сестре. Всадники, которые оглядывались окрест, тут же их заметили, потому что один указал рукою на них другому, и тут же оба ринулись вниз с пригорка к ним.

– Алена, Алена, я не могу… – слабость охватила Нелли. – Я не могу бежать… – Ноги ее подкосились, и она упала на траву. – Беги ты сама, беги одна, спасайся! – махнула она рукой сестре.

– Ну уж нет, – ответила та. – Ежели что, вместе ответ держать будем. – Ее голос тоже прозвучал испуганно, но она ни на шаг не отошла от сестры.

– Беги в подземелье, – шепнула Нелли. – Авось успеешь…

– Нет, – твердо ответила Алена и помогла сестре подняться.

Тут и сзади послышался какой-то шум и голос:

– Вот вы где!

Нелли и Алена обернулись. Перед ними собственною персоною стояла мачеха – Сусанна Петровна.

– Да как же вы-то сюда пробрались! – пораженно воскликнула Алена.

– Не глупее тебя! – кинула та и, бросившись к сестрам, разняла их и оттолкнула ослабевшую Нелли на траву.

– Что же, Сусанна Петровна, – усмехнулась Алена, – и вам с нами, видно, пропадать. Что за самоотвержение!

– Пропадать? Вот еще! – фыркнула Сусанна. – С чего вдруг?

– Видите двух всадников? – Алена указала рукою в сторону пригорка.

Наездники неумолимо и скоро приближались к ним. За ними в некотором отдалении показался еще и экипаж.

– Так их и не двое, – прибивала Алена.

Нелли без сил запрокинулась навзничь. Ей уже было все равно. Она так устала, так была напугана, так изнемогала от всего, что решила полностью покориться происходящему. Ее одолели безразличие ко всему и слабость.

– Сусанна! – донеслось до них.

Это крикнул один из всадников.

– Не может быть… – пробормотала женщина. – Не может этого быть…

Тут она обернулась к Нелли, кинула взгляд на Алену и, выхватив откуда-то узкий кинжал, ринулась к старшей из сестер.

– Не дам я тебе поступить по-своему! – Сусанна будто обезумела. – Не дам!

Она бы и прирезала Нелли тут же, когда бы не Алена, которая бросилась ей наперерез и, ухвативши мачеху за руку, начала с нею бороться. Сусанна закричала и набросилась тогда на Алену:

– Какую из вас не порешу, а все верно сделаю!

– Ну уж тому не бывать, – в пылу борьбы пропыхтела монахиня.

Нелли закричала от ужаса, не в силах ни прийти к сестре на помощь, ни безучастно смотреть на происходящее со стороны. Но всадники уже были радом и на ходу спешивались. Оба они кинулись к борющимся Алене и Сусанне и вмиг разняли их, скрутив Сусанну по рукам крепкой веревкой Один так и остался держать ее, второй же бросился к лежащей на земле Нелли.

– Нелли, милая!

– Филипп… – Нелли тут же заплакала. – Наконец-то! Наконец-то все закончилось!

– Закончилось, да, закончилось, – вторил жене Филипп, обнимая ее и поднимая с земли. – Господи, я не чаял тебя найти… Что за везение! Что за счастливая мысль ехать сюда!

Нелли припала к груди мужа и еще пуще залилась слезами.

– Ну-ну, – успокаивал он ее, – не стоит так рыдать, сие вредно. – Ему хотелось самому плакать и смеяться одновременно. – Нелли, любовь моя… Все закончилось и никогда больше не повторится…