Текст книги "Снежинка для бандита (СИ)"
Автор книги: Натали Лав
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
Глава 8.
Лера
И опять я осталась с ним. Этот мужчина для меня какое-то проклятие. Как бы я ни хотела от него избавиться, я лишь сильнее в нем увязаю.
Правда, от меня он переселился в другую комнату. И, когда его не было дома, стала приходить его домоработница – Надежда Павловна, которая уходила лишь тогда, когда Демид возвращался.
Демид отвел меня к психологу. Она, побеседовав со мной, направила меня на консультацию к психотерапевту. Я просила его, чтобы врачами были женщины. С мужчинами мне было тяжело общаться.
Психотерапевта звали Вероника Олеговна – ухоженная интеллигентная женщина лет 45. Мне почему-то было легко с ней общаться. Она чем-то напоминала мою бабушку. Таким людям хочется рассказать о своих бедах. И ты им веришь. Веришь в их желание помочь тебе.
Сначала я не хотела говорить о том, что связано с Демидом. Я рассказала ей о том, что боюсь: большие скопления людей, да и вообще людей боюсь, особенно мужчин. Мне кажется, что я все время грязная. Когда она спросила, сколько раз в день я принимаю душ или ванну, я посчитала, и оказалось, что не меньше десяти. Мне не нравится, когда кто-то подходит близко, а уж тем более пытаются дотронуться. Я опасаюсь острых предметов, потому что мне хочется взять это в руки и причинить вред себе или кому-то еще. Очень часто я представляю, как режу ножом пристегнутого наручниками к кровати Демида. Он кричит от боли, А мне это нравится. Завораживающее зрелище. А еще, когда я сильно чего-то боюсь, то у меня начинает дико колотиться сердце, мне не хватает воздуха, я задыхаюсь. Большую часть времени я не хочу жить, но в то же время страшусь смерти. Сплю плохо. Бывают такие ночи, когда я вовсе не могу заснуть. Лежу с закрытыми глазами. Когда засыпаю, то меня мучают кошмары. Аппетита тоже нет.
Мне поставили диагноз " невроз навязчивых состояний". Назначили сеансы психотерапии, сеансы гипноза, массаж, иглотерапию. Сначала Вероника Олеговна не хотела вводить медикаментозное лечение, так как оно могло в равной мере улучшить мое состояние, но и привести к появлению суицидальных мыслей. Но после месяца лечения она приняла решение о начале курса препаратов. Это были средства из группы специфических серотонинергических антидепрессантов и бензодиазепиновых транквилизаторов.
На первой неделе приема мне сделалось хуже. Однажды вечером Демид застал меня за тем, что я пыталась сделать петлю из веревки. Он позвонил доктору, и я даже через закрытую дверь слышала, как он на нее орет. После этого со мной постоянно кто-то находился. На приеме Вероника Олеговна спросила, не хочу ли я лечь в психиатрическую больницу. Я испугалась, что меня закроют в психушке. Рассказала Демиду. Он был против, сказал, что прошло слишком мало времени с начала лечения. И мне не место в такой больнице.
К концу второй недели приема препаратов мне стало лучше. Появился аппетит, нормализовался сон. Постепенно я стала смотреть телевизор и помогать Надежде Павловне готовить. Мне вдруг это стало интересно.
За это время я побывала на приеме у гинеколога. Вместо мужчины, который принимал меня в прошлый раз, мной стала заниматься женщина. По результатам анализов оказалось, что никакой беременности у меня нет. Она предложила для контрацепции сделать укол, который надо будет делать раз в полгода. Тем более, что он сочетается с препаратами, назначенными психотерапевтом.
Когда мне сообщили, что я не беременна, я почувствовала невероятное облегчение. Я не знаю, как бы я смогла хорошо относиться к ребенку Демида. Гинеколог также мне объяснила, что у меня отрицательный резус-фактор крови, и, что в случае беременности аборт крайне нежелателен, потому что он с высокой процентной вероятностью приведет к бесплодию.
После одного из сеансов гипноза Вероника Олеговна высказала желание побеседовать с Демидом. Когда я спросила, зачем он ей понадобился, она ответила, что ей нужно обсудить с ним вопросы оплаты лечения. Это было странно, потому что все необходимые документы они подписали еще, когда мы только к ней обратились.
Демид редко бывал дома. Наши контакты он свел к минимуму. Вел себя отстраненно, не заигрывал, не пытался дотронуться. Про секс вообще не заговаривал. Я не знала, как к нему относиться. Он по-прежнему вызывал во мне неконтролируемые приступы животного страха. Но в то же время оказался единственным, кто помогал. Меня это ставило в тупик. Ведь, если он такой плохой, то, что ему мешало продолжать меня насиловать, пока не надоем? А если я ему понравилась, как он утверждал, то, как он мог со мной так чудовищно поступить?
Демид
Я в кабинете психотерапевта развалился в огромном кожаном кресле, которое затягивало меня как зыбучий песок. Примерно также в непонятную муть меня утягивал наш с ней разговор. Нет, я предполагал, что рано или поздно причина состояния Леры всплывет. Но никак не ожидал, что все это будет напоминать мне визит к директору интерната, куда я постоянно захаживал. Честно, мне кажется, мужик, когда меня уже оттуда выпустили, нажрался вусмерть на радостях.
Главное, что меня всегда раздражало в тех наших беседах, – это бессмысленность. Не мог человек, разворовывающий деньги, выделявшиеся государством на сирот, мне объяснить, почему я должен вести себя, как положено, а он может продолжать жить так, как живет.
Вот и сейчас разговор между мной и Вероникой Олеговной был бессмысленным. Если она думает, я не понимаю, что натворил, то я понимаю. Только сделать что? Пойти накатать чистосердечное и попросить посадить меня за решетку? А толку? Лера сразу же выздоровеет от восторжествовавшей справедливости? Вряд ли. И с ней-то что будет в этом случае? Реалии жизни никто не отменял. Чтобы жить, нужны деньги. Чтобы хорошо жить, нужно много денег. А ей тем более, учитывая счета за лечение.
– Демид Михайлович, – и снова пауза, видно, что психотерапевт подбирала слова.
Я был в ее кабинете уже минут пятнадцать, и мне надоело. Мне хотелось, чтобы она прямо высказалась, а не лила воду мне на уши.
– Я проводила сеансы гипноза с Валерией. И она мне рассказала, что произошло.
Меня обжег взгляд черных глаз женщины. Ясно, ей самой надоело недоговаривать.
– Вы ее изнасиловали?
Я, конечно, рисковал, отвечая прямо, но мне нужно знать, как быть.
– Да.
Худшее в этой ситуации – начинать объяснять и оправдываться. Никогда не любил делать ни того, ни другого. Мне помощь врача не нужна. Я хочу, что она привела девчонку в норму.
Женщина невесело усмехнулась.
– Вы даже отрицать не собираетесь... Не боитесь?
– Нет, не боюсь.
– Действительно, чего Вам бояться? Девушка полностью от Вас зависима. Можно делать, что душе угодно. Или не совсем душе.
Она еще меня воспитывать собралась? Нет, вот этого не надо.
– Послушайте, Вероника Олеговна, Ваша задача – не оценивать мои поступки, а помочь Лере. Как Вы думаете, если бы я продолжал с ней делать то, что моей душе угодно, она была бы еще жива?
Как же вспыхнули огнем черные омуты! Никогда не любил черноглазых. Тяжелый у них взгляд.
– Это не разговор врача и пациента. Поэтому я не буду соблюдать этику. Отвечу прямо. Если бы Вы продолжили подвергать ее насилию, она бы, скорее всего, покончила с собой. И даже если бы этого до сих пор не сделала, то по какой-то случайности. Попытки бы, безусловно, были.
– Тогда я тоже отвечу откровенно. Попытки и были. Пускай не слишком продуманные, а спонтанные, но... она нашла бы способ. То, что я сделал… Я не могу повернуть время вспять и изменить этого. Сейчас мне важно, чтобы с девушкой все было в порядке.
– А Вы понимаете, что "в порядке" для нее может не наступить? Психика – тонкая материя. Сломать очень легко, а восстановить бывает невозможно. Зачем Вы забрали девушку к себе?
Похоже, этот разговор должен быть откровенным, иначе пользы от него не будет.
– Тогда я не знал, что положение так серьезно. Мне понравилось быть с ней, и я не видел причины отказывать себе в удовлетворении своих желаний. Родные после случившегося выгнали ее из дома. И я предложил ей жить со мной.
– В обмен на что?
– Вы можете не прожигать во мне дыру. На секс, – я помолчал и добавил, – Само собой, этого делать, тоже не следовало. Ей нужна была помощь специалиста уже тогда. Но я не обратил внимания.
– Последующие половые акты также сопровождались применением насилия7
– Нет. Но и восторга у девушки не вызывали. Она меня ненавидит и боится. Временами испытывает отвращение.
– Вам не кажется, что Валерию лучше отпустить?
Я сменил положение, оперся локтями о колени и потер виски ладонями.
– Куда? И что с ней будет?
Теперь настала очередь замолчать доктора.
– Вы рассчитываете на то, что она останется с Вами?
– Не знаю, но да. Я бы хотел этого.
– Вы должны понимать, что к Вам она не сможет относиться так, как будто ничего не произошло. И половые акты... Мне нужно будет обсудить с ней то, как она себя во время них ощущала. Но отклика, который вызывает партнер у здоровой молодой женщины, в Вашей ситуации, скорее всего, не будет уже никогда.
Я посмотрел женщине прямо в глаза, и отводить взгляд не стал.
– Если ничего не получится, я ее отпущу. Обеспечу материально и отпущу. Но пока... Вы ведь не можете знать на сто процентов. А я... я попробую.
Лера
Время лечит. Его течение отодвигает от нас то, что ранит сильнее всего. Постепенно стираются воспоминания. Тело забывает боль. И даже, если все еще болит душа, то ты учишься заталкивать эту боль в самый темный уголок. Учишься забывать, что тебе больно.
Лечение дало свой результат. Я перестала шарахаться от каждой тени, стала нормально есть и спать. Кошмары снились очень редко. Да и заканчивать свою жизнь в петле или под колесами автомобиля, я передумала. Ни один мужчина этого не стоит. Я даже смирилась с существованием под одной крышей с Демидом. Он, к счастью, не настаивал больше на интиме. А мне только этого и надо было.
Где-то в начале мая мы съездили и оформили перевод в столичный университет. Я училась на специальности «связи с общественностью». А перевели меня на факультет психологии. Жизнь продолжается. Не знаю, сколько это стоило Демиду, но стесненным в средствах и жадным парень точно не был. Я никогда не была дурочкой, и деньги отца не имели к моей учебе никакого отношения. Поэтому я рассчитывала, что с дальнейшей учебой справлюсь сама. Правда, мне пришлось нагонять те месяцы, что я пропустила, и разницу между дисциплинами. И тут все шло по старой схеме. Репетиторы, деньги, Демид. Но я его не звала. Он сам пришел и испортил мне жизнь. Теперь настал черед ее исправлять.
Вероника Олеговна рекомендовала посещение занятий в университете для восстановления социально-коммуникативных навыков, хотя Демид был за то, чтобы подготовиться к сессии и сдать ее, а с нового учебного года будет видно. Но мне надоело сидеть взаперти и склеивать себя из обломков. Настало время двигаться вперед. Университет выбирал Демид после беседы с врачом и с учетом дальнейшей специфики обучения. Учебное заведение было непростое, но где-то дней за десять при помощи репетиторов мне удалось подготовиться к продолжению обучения.
В первый учебный день Демид отвез меня и передал с рук на руки заведующему кафедрой моей специальности. Им оказался высокий худой мужчина, который часто поправлял очки, и настороженно поглядывал на Барса.
Прежде чем уйти, Демид удержал меня за руку, хотя старался избегать прикосновений, и, добившись, чтобы я посмотрела на него, сказал:
– Лер, если будут какие-то проблемы, наберешь мне. Я подъеду и разберусь.
Я попыталась вытащить руку, но не тут-то было.
– Лера-а-а! Ты мне не ответила.
Я перестала отнимать руку.
– Хорошо, Демид. Я поняла. Если что-то мне не понравится, то нужно звонить тебе. Ты приедешь. И что сделаешь?
Его лицо осветила открытая мальчишеская улыбка.
– Я придумаю. Но ты мне позвонишь.
Вот как с ним можно разговаривать? Как он собрался улаживать мои проблемы в университете?
Но выход, как всегда, один.
– Хорошо, Демид, – согласилась я, чтобы он еще в аудиторию со мной не пошел.
На секунду мне показалось, что он меня поцелует в щеку. Но он просто отодвинулся, выпустил мою руку, развернулся и ушел.
За прошедшее время у меня появился новый айфон последней модели и новая одежда. Ладно, телефон, но как Демид угадывал с одеждой, мне было не понятно. Размер подходил точно, вещи были модными, и цветовая гамма не соответствовала моему настроению. Абонентский номер я сменила, справедливо рассудив, что если родители не обеспокоились судьбой единственной дочери за столько времени, то как-нибудь я обойдусь без таких родителей.
От размышлений меня оторвал сухой голос заведующего.
– Валерия, сейчас я провожу Вас в аудиторию. Группа небольшая – по девятнадцать человек, так что думаю, Вы легко адаптируетесь.
Я привычно подавила панику. И пошла за мужчиной. Мы попали к началу занятия. Юноши и девушки рассаживались по местам.
У меня на лице застыла приклеенная улыбка.
– Познакомьтесь, это Валерия Самойлова. Этот учебный год она будет заканчивать с вами, и экзамены вы будете сдавать совместно.
Впереди сидела кудрявая шатенка, которая недовольно прошлась по мне взглядом. Но промолчала. В целом ребята выглядели удивленными. До завершения учебы осталось всего ничего, и, чтобы менять учебное заведение, нужна серьезная причина. Только вот объяснять я ничего не собиралась.
Дверь в аудиторию открылась, и в дверях показался высокий, плечистый парень. Светловолосый и голубоглазый.
Заведующий при его появлении прошелестел:
– Роман, Вы опаздываете.
Я чуть вздрогнула от этого имени.
Парень мазнул по мне равнодушным взглядом. Одарил таким же заведующего и ответил:
– Семен Андреевич, я не опаздываю, а задерживаюсь. Обсуждение моих привычек и недостатков приведет к потере Вами премии.
Мужчина замолчал, не зная, как ответить на такую наглость.
Потом, как ни в чем не бывало, обратился к преподавателю:
– Наталия Ивановна, начинайте занятие.
Так я начала восстанавливать свои связи с социумом.
Глава 9
Лера
Сегодня нашу группу оставили после занятий на собрание. Одногруппники на меня внимания почти не обращали. Правда, меня это не обижало. Так было даже легче. С ребятами за неделю обучения я обменялась несколькими фразами и узнала, как кого зовут. В группе было 19 человек – 11 юношей и 8 девушек, я двадцатая. Попыток подружиться хотя бы с девушками я не предпринимала, интуитивно ощущая, что мне не рады. Но меня не трогало их отношение. Моя задача здесь сдать экзамены, а там можно и сменить группу.
Я сидела, уткнувшись носом в листочек и старательно выводила на нем ручкой ромашки, ожидая прихода заместителя декана. Наша группа должна будет подготовить презентацию для иностранных коллег, которые приедут через неделю. Девчонки перебрасывались ничего не значащими фразами, парни тоже. Не было только Шувалова, который был сыном главного спонсора университета и не особенно соблюдал требования преподавателей и правила поведения. Тем более для него это было второе образование. Первое он получил за границей. Он был старше остальных лет на пять. С ним предпочитали не связываться. Копаться в причинах этого у меня не было ни малейшего желания, тем более, что дома у меня жил собственный представитель племени непокоренных. Или, точнее, я у него. Но сути дела это не меняло. Тут бы с одним психопатом сладить. Для чего мне второй?
– Лер, – звук собственного имени раздался неожиданно.
Я выронила ручку.
Одногруппник Костя, друг Шувалова, вдруг решил проявить ко мне интерес.
– Давно хотел спросить, а чего ты к нам в конце года перевелась?
Я напомнила себе, что теряться не стоит. Нужно обозначить собственные границы.
– Захотела сменить обстановку, – я пожала плечом.
– Ты ведь не москвичка. Так что привело тебя к нам?
Вот чего он пристал? Ему какое дело?
Я подняла лицо от рисунка и посмотрела на парня. И Костя, и Роман были чем-то похожи – высокие, имевшие крепкие фигуры, оба занимались единоборствами и, несмотря на разницу в возрасте, дружили. Это были уже молодые мужчины. Только Шувалов был коротко пострижен, а Самарин имел шикарные каштановые кудри.
– Костя, я же ответила. Мой перевод связан с переездом.
– И к кому же ты переехала? К тому красавчику, что тебя привозит и забирает? Я, пожалуй, к такому бы тоже переехала. Тем более для провинциальной дурочки – это такой шанс чего-то достичь в жизни, – Ксения, та самая шатенка, что сразу меня невзлюбила, не удержалась от шпильки в мой адрес.
Пасовать нельзя, напомнила я сама себе. Уступлю один раз, и эта свора меня растерзает.
– Слюни подбери, – неужели я это говорю?! – Красавчик предпочитает блондинок.
Но, если судить по Демиду, то выжить можно только за счет агрессии.
– Ах, ты, швабра! – подскочила девушка и ринулась ко мне.
Да, пожалуй, одного психотерапевта мало. Нужен, наверное, и тренер. По боксу. Или еще по чему-нибудь.
Но подойти разъяренная девушка не успела. Ее на лету поймал Шувалов.
– Ты чего ядом брызжешь, Ксю?
– Пусти, Ром. Эта новенькая совсем оборзела так со мной разговаривать. Я ей сейчас покажу...
Что она собиралась мне продемонстрировать, осталось тайной, потому что в класс вошел заместитель декана. Все расселись по местам. Дальше он долго и нудно рассказывал о будущей презентации, а я надеялась, что девушка успокоится.
Затем, когда он вышел, я подхватила рюкзак и собралась уйти, как вдруг меня остановил глубокий, насмешливый голос.
– Слушай, маленькая, а в гостях надо быть вежливой. А то мало ли что может случиться.
Я обернулась, Шувалов впервые со мной заговорил. Только вот лучше бы и дальше молчал. Так он нравился мне больше.
И опять прежде чем ответить, я собралась. Нужно время, чтобы это получалось на автомате. Так говорит Вероника Олеговна. И у меня нет причин ей не верить.
– А я – вежливая. И дома, и в гостях. И нос в чужие дела не сую, в отличие от некоторых.
Надменные брови поползли вверх, а сам парень недобро усмехнулся и поднялся.
– Что-то незаметно, – бросил он угрожающе и двинулся ко мне.
Вот тут меня и накрыла паника. Шувалова здесь не было. Ситуация до боли в сердце напомнила тот номер, когда ко мне также не спеша приближался Демид. И этот такой же. Безжалостный. При каждом движении от него волнами исходила агрессия, было видно, как играют мышцы тренированного тела. Что он может мне сделать?
– Ром, да хватит тебе! Из-за ерунды... – попытался его утихомирить Самарин.
Но парень продолжил двигаться в моем направлении. Только бы в обморок не упасть.
– Это не ерунда. Девочка не умеет себя вести. Я могу это с легкостью исправить.
Через секунду он уже схватил меня за предплечье, разворачивая к себе лицом.
Не знаю, что было бы дальше. Я поняла по обрывкам фраз, что его действительно боялись. И, видимо, заслуженно.
– Руки от нее убрал! – сказано это было негромко, но Демид умел говорить убедительно, когда каждый звук сочился не угрозой, нет, а обещанием скорой, неминуемой расправы тому, кто посмеет ослушаться.
Шувалов медленно повернул голову и демонстративно разжал пальцы руки, отпуская меня. Потом также не торопясь развернулся в сторону входной двери, где стоял Демид.
– А ты еще кто такой?
Демид улыбнулся. Я уже успела его изучить. И вот, когда он так улыбался, то можно было смело прятаться.
Шувалов был не в курсе. Да и наглостью вряд ли уступал Барсу. Если они сейчас сцепятся, то разгромят здесь все. И о том, чтобы спокойно доучиться и сдать экзамены, можно забыть. Мне показалось, что реальную угрозу представляет Демид. Шувалов меня занимал мало.
Поэтому я преградила дорогу разъяренному мужчине. Недели две назад я ни за что бы на это не отважилась.
– Демид, – главное, сейчас привести его в чувство, – Демид, пожалуйста, не надо. Он ничего мне не сделал.
Но вряд ли я смогла бы обвести Барса вокруг пальца, даже если бы захотела.
– Потому что не успел, – голос звучал по-прежнему негромко.
Я положила ладошку ему на грудь, не давая подойти к одногруппнику.
– Очень сильно сомневаюсь, что он собирался. Это все же образовательное учреждение. Он просто хотел выпендриться.
На этой фразе мне послышалось, что за моей спиной кто-то заскрипел зубами. Лучше так, чем этот идиот их лишится.
Руку я не отнимала и почувствовала, как сильно бьется сердце Барса. Мощно и неукротимо.
Можно попробовать уговорить его уйти. Ведь можно?
– Демид, давай уйдем? Я устала, хочу есть и нам еще ехать долго.
– Пошли, – он неожиданно согласился, пропустил меня вперед и направился вместе со мной на улице.
Там усадил меня в машину.
– Закройся, – прозвучал короткий приказ.
И я поняла, что он просто увел меня оттуда, чтобы потом вернуться туда одному. Я вцепилась руками в его плечо.
– Не надо!
– Лер! Я просто поговорю. Не бойся.
Вот ни одному его слову не поверила. Но он ушел. И я послушно заблокировала двери в машине.
Роман Шувалов.
Татуированный мужик ушел из класса вместе с новенькой.
Костя присвистнул.
– Вот это хрен! Я уже было испугался за тебя, бро.
А я вот не испугался. Хотя, может, и стоило. Слишком быстро девчонка переключилась на него, пытаясь успокоить именно его. Не меня. А еще… она медлила, прежде чем дотронуться до него. Боялась? Его? Кто он ей? Сходства между ними не было никакого. Действительно, домашняя девочка из провинции решила попробовать столичную жизнь? И пришлась она ей по вкусу, интересно? А еще интереснее, зачем я об этом думаю.
– Нет, не испугался.
Дверь резко распахнулась, и за считанные мгновения меня приперли к стене и прижали локтем за горло. Резкий парень.
Девчонки завизжали.
– Не дергайся! – голос татуированного звучал все также спокойно, – В следующий раз, попробуешь до нее дотронуться, я оторву тебе руку, а лучше сразу голову.
– Деми-ид Миха-айлович! – голос заместителя декана, зачем-то вернувшегося в аудиторию, дрожит. Как он не вовремя.
Ему не хочется связываться ни с татуированным, ни с моим отцом. Но этого типа он знает. Знает и боится.
Демид Михайлович отпускает меня, нисколько не смутившись.
– Уже ухожу, – также спокойно, как и все, что он делал до этого, покидает кабинет.
В дверях он оборачивается. Зря он вернулся.
Я буду не я, если мелкая сучка не завоет, заканчивая год в нашем универе.
Лера
Дома Демид внимательно выслушал, как все получилось, и сказал, чтобы я не переживала. Если Шувалов не успокоится, то он с ним договориться. Я думала, что он будет обвинять меня, что я спровоцировала конфликт, но этого не случилось.
Я некоторое время думала о случившемся и пришла к выводу, что ничего страшного не произошло. Повздорили немного. Так иногда бывает. Зачем этому придавать какое-то глобальное значение?
На следующий день в университете все было, как обычно. Только девушки игнорировали меня более усиленно. А парни, нет, да и бросали заинтересованные взгляды. Делали это украдкой, чтобы я не заметила. Но они просто смотрели. Шувалов, как и прежде, делал вид, что меня не существует. Это меня устраивало.
В обеденный перерыв я собралась пойти в столовую, но ко мне подскочил паренек и сказал, что мне нужно в учебную часть, которая находилась в правом крыле. Я отправилась туда. Когда шла, удивилась, что все перегорожено строительными лесами. Нашла нужный кабинет, постучала, но недалеко работал перфоратор, и я подумала, что меня не услышали. Толкнула дверь и вошла внутрь.
– Есть здесь кто-нибудь? – позвала громче, проходя дальше от входной двери.
– Эй! Кто-нибудь! Отзовитесь!
Входная дверь за мной захлопнулась. Внутри шум ремонта был меньше. Вдруг у двери послышался шум. Я обернулась и увидела, как Шувалов закрывает ее на ключ, который затем он спрятал в карман.
Мне подурнело. Что со мной не так? Почему я попадаю в такие ситуации?
– Мы вчера не договорили. Я не люблю, когда меня не слушаются.
В первое мгновение у меня пропал дар речи. Но это же абсурд, то, из-за чего он ко мне прицепился. Разве он сам не понимает?
Я все же решила попытаться до него достучаться.
– А вчера и не о чем было разговаривать. Ни мне с Ксенией, ни тем более – с тобой.
– Да разве? Я так не считаю.
Ему понадобилась всего секунда, и я оказалась сидящей на столе с разведенными в стороны ногами. А он упирался мне в промежность бугром в своих штанах. Тогда мне и стало по-настоящему жутко. Я попыталась отпихнуть его руками, но он без труда перехватил оба мои запястья своей ладонью. Вторую руку запустил мне в волосы и оттянул чуть назад, так что я была вынуждена откинуть голову. Сердце грохало где-то в горле, холодный пот струился по спине. В коридоре все сверлили и сверлили. А я все равно попыталась закричать. Я не переживу, если это случится второй раз.
В тот момент, когда с моих губ был готов сорваться крик о помощи, Шувалов меня поцеловал. Его теплые губы столкнулись с моим ртом, а влажный язык скользнул мне в рот, отбирая единственную возможность защищаться. Можно было бы его укусить, хотя бы попытаться. Но на меня напал ступор. Он был гораздо сильнее, все его тело – сплошные мускулы. Это я очень хорошо чувствовала, когда он вжимал меня в себя все крепче. И тогда – я тоже пыталась оттолкнуть, только ничего не получилось. Неужели всем вообще плевать, что тебя не хотят? Как назло, я была в юбке. Как назло, на улице была жара, и на мне не было даже колготок. Парень терся об меня стояком. А меня затрясло, буквально стало колотить, как в ознобе, дыхание перехватило. Мне стало казаться, что я задыхаюсь, по щекам заструились слезы. Я не хочу его! Не хочу чувствовать его в себе!
Шувалов отпустил меня, поняв, что что-то идет не так. А я не могла сделать вдох. Из горла вырывались хрипы. Такого никогда раньше не было.
– Ты чего? – парень выглядел ошарашенным.
Говорить я не могла, продолжала хрипеть. Не знаю, чтобы со мной было, если бы он бросил меня там одну. Но он подхватил меня на руки и куда-то понес. У меня перед глазами плясали черные круги, вдохнуть нормально не получалось. Сердце разрывало грудную клетку. Я подумала, что это конец.
Он принес меня в медпункт. Я плохо слышала, как он объясняет мое состояние. Сама смогла только отрицательно помотать головой на вопрос об аллергии. Потом Шувалов держал меня, так как меня продолжало трясти, пока медработник делал мне какой-то укол. Но спустя несколько мгновений я смогла дышать, паника отступила, веки потяжелели, я провалилась в сон.
Роман Шувалов
Твою же мать! Это что такое было вообще? Я едва сам не кончился, пока донес девчонку до медпункта. Хорошо, хоть медик был на месте.
– Что это было? – решил выяснить у него.
– Это называется паническая атака, Роман Владимирович, – недовольно зыркнул на меня мужчина, – Чем Вы ее так напугали?
– Напугал? Да ничем я ее не пугал.
Медик смотрел недоверчиво.
Поцеловал только. Но это я ей честь, считай, оказал. За мной полуниверситета бегают, мечтая, мне в трусы залезть, а этой и бегать не пришлось. Правда, и целовать ее я не собирался, хотел провести воспитательную беседу, а потом ее отморозка где-то выщемить и хорошенько пересчитать ему ребра. Но Лера все-таки девочка, и до откровенного насилия с ней я бы не опустился. Только, когда увидел ее в этой юбочке, в топике с открытыми плечами, с распущенными золотистыми волосами, кровь торкнула не туда. И я решил, что ничего страшного не случится, если я ее немного потискаю. Что ж разным гоблинам можно, а мне нельзя?
А еще я чуял, как животное, ее страх. И это возбуждало в разы сильнее. Но такого прихода я не ожидал. Если бы знал, что ее так накроет, вообще бы не полез.
– Ну, да, ну, да. А это все на ровном месте.
– А с чем это связано вообще? Она задохнуться могла?
– Это связано с какой-либо психотравмирующей ситуацией. Которая повторяется, и на этой почве начинается приступ. Нет, задохнуться – вряд ли. Ей только кажется, что она задыхается, остальное психосоматика. Но если сердце слабое, то вполне может не выдержать.
Я вспомнил, как она колебалась, прежде чем коснуться татуированного. Не он ли к этому руку приложил? Или не совсем руку...
– Нужно звонить родственникам, она проспит несколько часов, да и потом будет себя чувствовать неважно. И куратору вашему надо сообщить.
Мне вдруг стало жалко возвращать Самойлову татуированному. Пусть помечется.
– Никому не надо сообщать. Я со своей девушкой сам разберусь.
– Роман Владимирович! Это не игрушки! Я...
– Вам работа уже здесь не нужна? Я же сказал, что сам разберусь.
– Вы о ее состоянии ничего не знали. А если снова приступ начнется?
– Мы недавно встречаемся, постеснялась рассказать. Если начнется, позвоню семейному врачу.
Хорошо, что Лера легкая. Я уже привычно подхватил ее на руки, злорадно ухмыляясь, представляя реакцию вчерашнего визитера, когда он не дождется свою принцессу. А с другой стороны, девушек беречь надо, чтоб они от тебя не тряслись, как припадочные. И отнес ее к себе в машину, пристегнул ремнем, подумал, куда лучше отвезти и решил, что в загородный дом. Там вроде никого не должно быть. Пока усаживал, залип взглядом на аппетитных холмиках грудей, которые вздымались в такт дыханию. Красивая малышка. И, сев на водительское место, нажал на газ.
