Текст книги "Предан(н)ая (СИ)"

Автор книги: Натали Катс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

За нарытым столом рядом со смущенным отцом и заботливо щебечущей матери сидел Сережа. Подлый блондин. Блондин предатель. Наглый и беспринципный тип.

– Привет, Юленька, – он поднялся и обнял Юльку, панически соображающую что же теперь делать. А Сергей Николаевич, словно почувствовав ее слабость, прямо на глазах всей семьи, склонился и поцеловал ее, своим фирменным, выбивающим почву из-под ног поцелуем. И прошептал, – ты все равно будешь моя, Юленька. Я не отдам тебя этому калеке.

Юлька попыталась было оттолкнуть ее, но он еще сильнее прижал ее к себе и снова обжег ухо дыханием:

– Не стоит нервировать маму, Юля, рассказывая о нашей ссоре. Ты же помнишь, у нее слабое сердце. Так что будь хорошей девочкой, обними меня в ответ.

– Я ненавижу тебя, – ответила со слезами Юлька и подняла руки, обнимая проклятого блондина.

Они сели за стол, прием Сергей Николаевич заботливо усадил ее рядом, и под умильным взглядом родителей положил в тарелку салатик, который невесть когда успела приготовить мама, и налил в стакан компот.

– Ешь, Юленька, а то совсем похудела, – проворковал она над Юлькой, и повернулся к родителям, – а Юля не говорила вам, что меня перевели в Москву и теперь я работаю там. И завтра Юля улетает со мной. Эти несколько месяцев врозь, пока я устраивался в столице, оказались слишком тяжелыми для нас. И я больше не хочу расставаться с ней ни на один день.

Юлькина мама ахнула:

– Так поэтому Юля так страдала? На ней же лица не было сколько месяцев. Мы уж переживали, она ж скрывает все… вот только на каникулы приехала нормальная. А оно вон что, оказывается.

А Юлька сидела и кусала губы, понимая, что ее скрытность, ее снова глупое и детское поведение стали причиной этого инцидента. И, конечно же, она никуда не поедет с блондином. И,вообще, пора прекращать этот цирк. Она открыла рот, чтобы объяснить всем ситуацию, но блондин перебил ее:

– А еще мы с Юленькой решили сыграть свадьбу летом. И она хочет регистрацию здесь, на родине. И мы завтра идем подавать заявление. Все вместе. Это же такое событие, которое мы хотим разделить со всеми вами.

Мама всплеснула руками и расплакалась от счастья, вытирая слезы уголком фартука. Папа гулко прокашлялся и тоже стер слезинку в уголке глаза:

– За такое надо выпить. Давай зятек, не отказывайся.

А Юлька, онемевшая от ужаса, от этой наглой и беспринципной подставы, застыла не в силах вымолвить ни слова.

Глава 46.

Папа с Сережей пили, обсуждая будущую свадьбу, мама радостно хлопотала. И только Юльке было совсем не весело. Она не может сказать правду сейчас, потому что Сергей Николаевич моментально доведет эту искренность до конца, рассказав, как они, вообще, познакомились. И как она нашла работу. И какую. Этого мама точно не выдержит.

Она с трудом досидела до конца застолья, к которому подтянулись соседи. Не каждый раз же сосед дочку в Москву отправляет с будущим мужем. Да еще таким. Есть чему порадоваться и позавидовать. А когда мама постелила им вместе поняла, что все пропало. Сережа, весьма навеселе, держал ее крепко и не отпускал. Надежды избежать совместной ночевки не было. И Юлька только радовалась, что его, непривычного к деревенскому застолью, развезло настолько, что он был просто ни на что не способен. Иначе пришлось бы… нет! Юлька резко одернула себя. Не пришлось бы. Пора все прекращать. И, вообще, Юлька похолодела, этот треклятый блондин, если попадет в город раньше нее может все рассказать брюнету. Естественно, перевернув все в свою пользу. А этого допустить нельзя ни в коем случае. И решение было принято.

Она уложила Сергея Николаевича и, когда он заснул, прижав ее к себе, выскользнула их его объятий. В доме все спали. Поселок тоже спал. И Юлька бесшумно вышла из дома, встала на лыжи и побежала на горушку. Им с брюнетом надо срочно поговорить.

Туда Юлька добралась довольно быстро, и с замиранием сердца нажала кнопку вызова. Брюнет ответил почти мгновенно:

– Юля, – встревоженно спросил он, – что случилось?

– Сережа, мне срочно нужно рассказать тебе все от начала и до конца, – ответила Юлька и едва слышно добавила, – и я, надеюсь, ты не отвернешься от меня.

– Ты меня пугаешь, – через секундную паузу, показавшуюся ей вечностью, ответил Сережа.

– Я тоже очень боюсь, что ты меня не простишь. Это не очень хорошая история…

Свой рассказ Юлька начала с самого начала. С того момента, как она получила диплом. Она говорила и говорила, не скрывая ничего, ни одной детали, даже свои мысли по поводу приставучего брюнета и Сергея Николаевича. Сережа слушал внимательно, не перебивая, лишь скрипел зубами, когда Юлька рассказывала о возвращении блондина и его настойчивом желании все вернуть как раньше.

– И сейчас он спит в моей постели. И я не могу сказать маме, что он врет, потому что он тогда расскажет правду, которая, возможно, убьет ее… что мне делать, Сережа?!

– Успокойся, – тепло в его голосе согрело Юльку, весьма продрогшую в ночном лесу, – все будет хорошо. Возвращайся домой. Я тебе верю, Юль. И я знаю, что между вами ничего не будет. Но раз уж этот козел так желает привезти тебя, то завтра езжай с ним. А я встречу вас возле твоей квартиры. Ты моя, и я тебя никому не отдам. Я слишком долго ждал тебя.

– Хорошо, – Юлька улыбалась потрескавшимися от долгих разговоров на морозе губами, – я тебя люблю, Сережа.

– И я тебя люблю, – улыбнулся он, – иди домой. Ты и так вся продрогла, наверное. И смотри не заболей.

– Хорошо, – Юлька всхлипнула и стерла слезинку, как же хорошо, что у нее есть Сережа.

Домой Юлька дошла с трудом. Сразу как-то навалился ужасный холод, все же середина января, самые морозы, усталость за целый день и нервная дрожь. До кровати добиралась почти ползком, и завернувшись в плед, прилегла с краю. Уснуть не получалось, дома было холодно, и Юлька никак не могла согреться. Задремала она только ближе к утру.

Вставать было тяжело. Горло болело и скребло. Температур пока не было, но, если не принять срочных мер, то к вечеру поднимется. Лучше всего было бы, конечно, отлежаться, но ведь сегодня ее будет ждать дома Сережа. И Юлька решительно откинула одеяло и встала. Мельком взглянув на разметавшегося по постели Сергея Николаевича. Против обыкновения его детский и беззащитный вид не вызывал умиления. И, вообще, вместе со словами вчера ушли все остатки чувств к этому подлому негодяю. Теперь Юлька была уверена, она больше не потеряет голову, даже оказавшись в его объятиях.

Она выползла на кухню. Мама, вставшая по деревенской привычке с первыми петухами, пекла пироги для «дорогого зятя». Запах был… ммм… густой и тягучий, и наесться можно было только вдохнув в себя ароматы печева.

– Проснулась? Доброе утро, Юлька.

– Доброе, мам… мам, я вчера, кажется простыла. Заваришь какой-нибудь травки, чтоб совсем не рассклеиться.

– Не удивительно, доченька, – улыбнулась мама, – как не простыть, если полночи в лесу просидеть… с мальчиком своим разговаривала? Это же другой Сережа, да?

– Ты знаешь? – Юлька подняла удивленный взгляд на маму, – но…как?

– Эх, доченька, – мама погладила ее по голову натруженной, в мозолях, ладонью, – я же мама. Ты бы видела свое лицо, когда Сережу этого увидела, – она рассмеялась, – словно у ребенка подарок отобрали. Я тогда и заподозрила неладное, хотя ты себя вроде бы нормально вела. А потом, когда среди ночи в лес на лыжах рванула, поняла, что не с этим блондином ты на горушке каждый день разговариваешь…

– Мама, – она прижалась к ней, той которая понимает ее лучше всех на свете и заплакала, – а почему ж ты не сказала, что все знаешь. Я так боялась тебя расстроить. Вы так радовались.

– Маленькая ты у меня еще, глупая, – мама обнимала ее как раньше, в детстве, – да разве ж может меня несчастье дочери радовать? И твое счастье огорчать? А то, что не рассказала… ну не знаю же я, какие между вами отношения. Вдруг навредила бы тебе. Вот и молчала.

– А папа? – Юлька подняла заплаканное лицо, – папа знает?

– Догадывается, – улыбнулась мама, – полночи меня пилил, спрашивал, чего это ты так на жениха-то нерадостно смотришь. И давай завтракать. Я пироги твои любимые испекла. И варенье малиновое из подпола достала. Садись, сейчас чай с матрешкой да зверобоем заварю. А то заболеешь…

– Мам, – Юлька была, кажется, абсолютно счастлива, – он такой хороший. Сказал, что верит. И будет ждать, когда мы приедем, у моей квартиры.

– И правильно, – мама хлопотала, заваривая травки, – пусть мужчины сами между собой разбираются. А ты привози мальчика-то. Познакомиться.

– Привезу, мам. Обязательно, – пообещала Юлька, – ему здесь понравится. Я знаю.

Глава 47.

Пойти в ЗАГС не получилось, Сергей Николаевич проснулся с жуткой головной болью и провалялся, приходя в себя, до обеда. Он шепотом ругал чертову деревню, местных забулдыг, треклятый самогон… и пообещал Юльке, что документы они отправят по почте. Она соглашалась, думая только том, что там, в городе их ждет Сережа. И ведь они вчера так и не договорились во сколько приеду, а значит он может прийти рано и сидеть ждать ее под дверью. Долго. Поэтому каждая минута задержки нервировала Юльку.

Сергей Николаевич пришел в себя ближе к вечеру, когда Юлька уже буквально не находила себе места. Он снова по-хозяйски сгреб ее в свои объятия и пытался поцеловать, но она отвернула лицо, с радостью понимая, что его объятия уже не вызывают прежнего томления. Нет, противно ей не было, ей было никак.

– Сережа, нам надо ехать. Я уже пропустила электричку, а мне завтра на работу.

– Не переживай, Юленька, – Сергей Николаевич, кажется, решил, что все в порядке, и она смирилась с неизбежным, – самолет ночью, так что мы все успеем. Даже заедем к тебе за вещами.

Он был чрезвычайно доволен покладистой Юлькой, хотя те несколько десятков попыток ее поцеловать, которые он предпринял за весь день, не увенчались успехом. Но он понимал, что девчонке просто неприятно. Ему самому было неприятно от запаха перегара, который он чувствовал сам от себя.

А еще Юлька явно была обижена тем, что не повел ее в ЗАГС, как обещал. Женщины… они клянутся, что ненавидят тебя, но пообещай им штамп в паспорте и белое платье, сразу все меняется. Но на всякий случай он извинился уже пару десятков раз и клялся, что они отправят документы почтой, и регистрация обязательно будет здесь. В апреле-мае, чтоб подсохли дороги.

А Юлька смотрела на этого человека и не понимала, как она могла любить его. Он же думает исключительно о себе, о своем комфорте… она в его жизни просто удобная вещь. Его не интересуют ни ее цели, ни ее мысли, ничего… как она могла не замечать этого раньше? Она даже не стала утруждать себя объяснениями, просто качала головой соглашаясь со всем, что он говорил. Лишь бы добраться до города, к Сереже. А там все будет хорошо.

Наконец, когда зимние сумерки окончательно перешли в ночную темноту, они выехали в город. Юлька сделал вид, что уснула, и Сергей Николаевич не стал будить измученную девчонку. Он видел, что она вес день нервничала, но счел, что то мандраж перед переездом в Москву.

А она с трудом сдерживалась, чтобы не орать. Бедный Сережа, он, наверное, уже так долго ждет ее возле двери. Она-то вчера сказала, что выедут в к обеду, сразу после посещения ЗАГСа… а что если он не дождался и ушел? Решил, что она уехала с блондином? От этих мыслей внутри все похолодело. А еще она не могла даже отправить смску… Сереже же не видит… а поговорить с ним прямо здесь, при Сергее Николаевиче она не могла. Она вдруг решила, что в таком случае он не остановится ни перед чем и увезет ее в аэропорт без вещей, в чем есть.

И ее предположения подтвердились, когда Сергей Николаевич, подъезжая к городу, вдруг спросил:

– Юленька, до самолета всего несколько часов, мы можем не успеть собрать твои вещи. У тебя же документы с собой? Давай полетим так. А в Москве я куплю тебе все новое…

– Нет, – у Юльки замерло сердце от страха, – у меня с собой только паспорт… А все остальное дома. Обязательно надо заехать.

– Хорошо, – согласился он недовольно, – но только быстро. У тебя всего полчаса, а то на самолет не успеем.

От переживаний Юльку лихорадило. Она думала о том, как ускользнуть из рук Сергея Николаевича, если Сережа ее не дождется. Прокручивала в голове разные варианты и способы. От самого простого – сказать, что никуда она с ним не поедет. До самого фантастического, когда Сергей Николаевич сам поймет, что Юлька не хочет быть с ним. И отпустит.

– Юленька, да успокойся ты, – он кажется заметил, что ее трясет, – все будет хорошо. У меня в Москве квартира огромная. Служебная, правда, но зато на аренду тратиться не будем. Сыграем летом свадьбу и будем жить-поживать и добра наживать… на балет, да на вставки ходить.

Он засмеялся своей шутке, а Юлька сжалась. Нет. Ничего этого не будет. Никогда и ни за что!

Когда они подъехали к ее дому, она едва дышала от страха. И едва машина остановилась, рванула к подъезду. Сергей Николаевич что-то кричал, но она не слышала. Сережа… а вдруг он ее не дождался… вдруг он решил, что она решила остаться с Сергеем Николаевичем… Она приложила таблетку домофона, чувствуя, что от волнения сердце вот-вот выскочит из горла, и прошмыгнула в подъезд, слыша, как за ней захлопнулась дверь подъезда. Все… она в любом случае никуда не поедет. Закроется дома и будет сидеть тихо как мышка.

Лифт ждал ее внизу и быстро поднял ее на нужный этаж. Едва лиф открылся, как она увидела темную фигуру возле окна.

– Сережа?!

– Юля? – он повернулся и замер, не зная куда идти.

Она кинулась в его объятия и разрыдалась. От радости, что наконец-то она моет обнять его, а он ее. От облегчения, что все закончилось.

– Тише, Юлька, – шептал он, – все хорошо. Все хорошо, мы вместе…

– Сережа, – в квартире надрывался домофон, – давай зайдем, закроемся. А то он идет за мной.

– Нет, – Сережа выпустил Юльку, – впусти его и закройся, а я поговорю с ним сам.

– Не надо, пожалуйста, – заскулила Юлька, – он же может…

– Надо. Я не хочу, чтобы Серега и дальше лез в нашу с тобой жизнь. Так что лучше все решить сейчас. Не бойся, – он рассмеялся, – он мне ничего не сделает. Просто верь мне.

Юлька кивнула и, впустив Сергея Николаевича оставила дверь открытой. Она не будет прятаться. Она заварила эту кашу, ей и расхлебывать.

Глава 48.

Сергея Николаевича Юлька ждала с замиранием сердца. А вот Сережа, кажется совсем не волновался. Стоял расслабленно и смотрел куда-то в сторону. А у нее сжималось сердце от ужаса, как он, слепой и беспомощный, будет противостоять этому подлому блондину, который уже ехал на лифте.

Когда двери открылись, Сергей Николаевич мгновенно увидел Сережу и скривился, как от лимона.

– Так и знал, что что-то здесь не чисто. Юлька, ты обманула меня.

Они стояли друг напротив друга. Два Сережи. Блондин и брюнет. Двое мужчин, которых Юлька любила в своей жизни. Двое мужчин, с которыми была Юлька в тот злополучный вечер. И на мгновение ей показалось, что круг замкнулся, и сейчас она снова лежит привязанная к кровати, но теперь видит, слышит и знает, что ее ждет.

– Привет, Серега, – ответил брюнет, повернув голову в сторону бывшего друга.

– Привет-привет, Сергей Алексеевич, – ехидно протянул блондин, – решил, значит, девушку у меня увести? А с чего ты решил, что я отдам ее тебе?

– Серега, Юлька сама сделала выбор. И он не в твою пользу. Уйди. Не мешай нам.

– Это она тебе сказала? – рассмеялся блондин, – а мне она дала согласие на брак. Мы поженимся весной.

– Я знаю, – спокойно ответил брюнет, – как ты умеешь припирать людей к стенке, вынуждая сказать то, что ты хочешь услышать. И если это твое качество мне нравится, как в руководителе моей компании, то как в человеке, преследующим мою девушку – нет.

– Я? – наигранное удивление так и сквозило в каждом слове, – Серый, она любит меня.

– Неправда, – встряла Юлька, но мужчины даже не повернули голову в ее сторону.

– Она любила тебя, – усмехнулся брюнет, – в этом нет никаких сомнений. Я видел, как ей было плохо, когда ты уехал. Но сейчас все изменилось. Она моя.

– А ты не думал, – Сергей Николаевич сделал шаг навстречу Сереже, – что она с тобой из-за денег? Ты же всегда говорил, что девушки видят в тебе богатого сыночка, а не тебя самого?

– Уверен, что нет, – ответил брюнет, и усмехнулся, – в отличие от тебя, она еще ни разу меня ни о чем не просила. Серег, тебе лучше уйти.

– Значит из жалости, – блондин не мог ударить слепого, но словами бил наотмашь, не задумываясь, – она ведь до тех пора ты в аварию не попал меня ждала. Так что… прости, друг, но это не любовь.

– Я думал об этом, – спокойно ответил брюнет, не обращая внимания на Юлькино «нет!», – пришел к выводу что мне все равно. Потому что Я люблю ее. Больше всех на свете.

– Прости, друг, но эту ночь она провела со мной. И ты готов мириться с этим всю свою жизнь?

– Да, я знаю, она мне звонила, – ответил брюнет, – и так же я знаю, что между вами ничего не было. Боле того, я сам посоветовал ей приехать вместе с тобой. Чтобы мы могли встретиться и поговорить.

– Звонила? – Сергей Николаевич явно был удивлен, – что ж… тогда ты, наверное, знаешь, что у Юлькиной мамы слабое сердце. Она не станет расстраивать свою маму и поедет со мной. Потому что иначе я вернусь в эту дыру и расскажу все как есть.

– Серег, это шантаж? – брюнет приподнял бровь.

– Она все знает, – подала голос Юлька, – я уже сама рассказала родителям кто ты такой, и что от меня хочешь. И они на моей стороне.

– Шантаж? Нет что ты, – они снова «не заметили» Юлькину реплику. – Так… небольшие условия… тем более, раз уж ты знаешь, что она с тобой из жалости, значит ты не будешь против, если мы развлечемся…

Он не успел договорить, брюнет напрочь забыв о своем увечье, сделал шаг вперед и ударил. Но не рассчитал расстояние и кулак улетел в пустоту. Тело повело, и Сережа неуклюже и нелепо упал на заплеванный пол.

– Сережа, – Юлька кинулась к нему, а Сергей Николаевич рассмеялся.

– Ты слабак. Ты никчемный калека. И ты думаешь, что сможешь удержать возле себя такую девушку? А ты подумал о том, будет ли она счастлива с тобой, с таким слабым и ничтожным? Ты не сможешь позаботиться о нет так, как смогу я. Ты не сможешь защитить ее так, как смогу я. Ты даже увидеть ее не сможешь. Ты недостоин ее. Она заслужила лучшей участи, чем всю жизнь провести со слепцом, подтирая ему задниц, Ведь ты не способен даже подать ей стакан воды, если она заболеет.

Сережа молчал. Эти слова резали его по живому, потому что он считал их правдой.

– Не смей! – зашипела Юлька, вставая на защиту любимого, – не смей так говорить про Сергея Алексеевича. Да ты даже мизинца его не стоишь! Я ненавижу тебя! Ненавижу!

Она кинулась к блондину и принялась колотить его кулачками по груди. А он, смеясь схватил ее за запястья и с силой прижал к себе.

– Она даже сейчас у меня в объятиях, друг, – Сергей Николаевич бил в самое больное место, – потому что ты валяешься на полу, не сумев заступиться. И так будет всегда. Ты слаб. Ты инвалид, и твой удел страшные сиделки. Ведь ты все равно не видишь их лица. А такие красотки, как Юлька, будут услаждать мой взор.

Юлька, наконец, вырвалась из рук блондина, потому что он сам реши отпустить ее. Он видел, что достиг своей цели. Брюнет сломался. Он сидел на полу, поникший и жалкий.

– Ты такой жалкий, – озвучил блондин свои мысли, – мне даже противно смотреть во что ты превратился. Слепое ничтожество. Не нужное и бесполезное. Сейчас я уйду, у меня скоро самолет. Юлька, я вернусь за тобой на следующих выходных. Будь готова, ты полетишь со мной. Потому что ты моя.

Он договорил и ушел, оставляя за спиной уничтоженного соперника. Сломленного и смирившегося с поражением. И от этого его сердце пело. Сергей Николаевич больше всего любил побеждать. И то, что он не забрал Юльку сейчас… хм… он всего лишь оттянул момент триумфа. Не более.

Глава 49.

Юлька кинулась к Сереже, упала на колени и обняла… попыталась обнять. Брюнет увернулся от ее объятий, встал и замер. Он явно не знал куда идти.

– Сережа, – подала голос Юлька. Она тоже почувствовала поражение своего любимого, но для нее это не имело значения. Главное, блондин ушел и оставил их в покое.

– Он прав, – ответил брюнет, – я никчемный инвалид. И нам лучше расстаться. Собирай вещи. Тебе на самом деле будет лучше с ним, Юлька…

Из уголка слепых глаз выкатилась слезинка. А Сережа, трясущейся рукой достал телефон и, позвонив кому-то, сказал в трубку:

– Макс, забери меня. Все закончилось.

– Сережа, – Юлька решительно взяла его за руку, – а меня ты спросил? Или ты, так же как он, не станешь спрашивать меня, решая мою судьбу? Спросил ли ты меня, каким я считаю тебя. И с кем я хочу быть: со тобой или с ним.

– Ты не понимаешь, – он помялся, – это же правда, я жалкий калека. Я ничего не могу, Юль. Я даже сам себя обслуживать не могу. Мне родители няньку наняли! Чтобы он за мной присматривал!

Его трясло, он кричал и, если бы видел куда, то непременно ушел бы, сбежал бы от Юльки.

– Не понимаю, – спокойно ответила она, – я не понимаю, почему ты решил, что ты жалкий калека. Если ты забыл, то напомню, когда у меня случилась беда, и Сергей Николаевич поставил меня в безвыходное, как мне казалось, положение, я позвонила тебе. Потому что верила, ты сможешь мне помочь. И ты это сделал. Я не лечу с ним в Москву. Я стою здесь с тобой. Потому что я сделала свой выбор. Мне нужен ты. И мне все равно, что скажут другие. Мне даже все равно, что будешь думать про меня ты. Только не уходи… Только позволь быть рядом…

– Ты не знаешь, о чем говоришь, – ответил брюнет.

– Может быть, – пожала она плечами, – но если ты уйдешь, то я об этом так никогда и не узнаю. Пожалуйста, – она подошла и прижалась к нему, – не уходи… Давай попробуем быть вместе.

Сережа стиснул ее в своих объятиях, и зашептал, судорожно дергая кадыком от волнения:

– Юлька… я так тебя люблю… больше жизни…

– Я тоже, – ответила она и сама прикоснулась губами к его губам, – люблю тебя, приставучий брюнет.

Когда из лифта вышел Макс, они целовались. Он улыбнулся и сделал шаг назад. Кажется, он больше здесь не нужен.

– Пойдем домой, – Юлька потянула Сережу к себе и он шагнул за ней.

– Юлька, ты же понимаешь, что это – он мотнул головой, – может быть навсегда. Я не смогу быть таким, как раньше.

– Почему? – удивилась она, – ты перестанешь любить меня, перестанешь мне доверять, перестанешь меня уважать и верить в меня?

– Нет, но… – он помялся, – я могу остаться слепым. И тебе придется водить меня за руку. Всегда и везде. Я ведь самостоятельно не смогу ничего… я беспомощный…

– Сереж, ты меня, конечно, извини, – Юлька отпустила его руку, – но то, что ты говоришь такой бред. Есть много незрячих людей, которые вполне себе нормально живут. Любят. Работают. Достигают успехов. Главное перестать себя жалеть, взять в руки и идти вперед. И я верю, ты сможешь. А я помогу тебе всем, чем только смогу…. А сейчас, – она снова взяла его за руку, – идем домой. Я соскучилась. И, вообще, я жутко голодная, да и ты тоже, думаю, столько времени нас ждал. Мне мама пироги с собой собрала… Только, – Юлька вдруг рассмеялась, – они все уехали в Москву вместо меня. Но у меня были яйца и печенье. Пойдем, а?

– Пойдем, – притворно вздохнул Сережа, – ведь ты от меня не отстанешь, да, недотрога?

– Ни за что, приставучий брюнет. И, вообще, – она улыбнулась, – Сережа, я уже давно хочу стать «дотрогой» для тебя…

– Уверена? – он дернул Юльку к себе, заставляя практически упасть в его объятия.

– На все сто процентов, – ответила она, заглядывая в его глаза. Как ни странно, они не казались мертвыми, как у соседа, слепого деда Никифора. Нет, они были живые, ясные и Юлька зажмурившись, как в детстве загадала желание, чтобы все вернулось как раньше, и Сережа начал видеть.

– Тогда идем, – и, нащупав входную дверь, Сережа буквально втащил хохочущую Юльку в квартиру, – и ужин подождет, я пока не очень голоден. Вернее голоден совсем по-другому.

Это был чудесный вечер. Юлька никогда не думала, что близость может быть такой пронзительно нежной. Что страсть может быть не обжигающе горячей, а теплой и согревающей саму душу. Что можно просто лежать в объятиях друг друга и наслаждаться таким тихим спокойным счастьем. Оказывается, она ничего не знала, про любовь. Может быть потому, что ее раньше не было в ее постели?

Они поужинали остатками продуктов, чудом переживших две недели каникул, смеясь над самыми не смешными шутками друга друга. Юлька хотела было сбегать в магазин, но Сережа не пустил ее. Сказал, что обойдется парой яиц на ужин, только чтоб не расставаться ни на секунду.

Сережа предложил позвонить Максу, чтобы тот купил продукты, но Юлька не захотела. Сказала, что лучше обойдется, вообще, без ужина, чем в их тихий мирок на двоих хотя бы на несколько минут вторгнется посторонний.

Потом они смотрели-слушали какой-то фильм и целовались, задыхаясь от такой долгожданной близости друг друга. И засыпая Юлька поняла. Вот именно сейчас она по-настоящему счастлива. Это ее счастье настоящее. Без игры. Без притворства. Без горечи и сожалений.

– Сережа, – прошептала она, – как же хорошо, что мы вместе.

– Очень хорошо, – согласился он, прижимая к себе любимую, – спокойной ночи, счастье мое. Спи, недотрога.

– Спокойной ночи, приставучий брюнет, – пробормотала она, закрыв глаза, – я тоже люблю тебя.

Глава 50.

Среди ночи Юлька проснулась от холода. Она лежала под толстым одеялом, но ее колотило, словно она вышла на мороз без одежды. Сильно болело горло. Все же ночь проведенная в лесу догнала ее, мамины отвары не справились. Глотать было больно.

Она шевельнулась и это движение разбудило Сережу.

– Юлька, – встревожился он, – ты такая горячая.

Говорить Юлька не могла, только кивала, но он не видел ее движений.

– Юлька, ты что молчишь? Скажи что нибудь?

И Юлька с трудом прошептала, проталкивая слова сквозь перекрытое горло:

– Я заболела…

Сережины прохладные руки уже шарили по ее пылающему телу:

– Ужас, Юлька, – зашептал он, – у тебя очень высокая температура. У тебя есть аптечка?

Она схватила Сережу за руку и сжала два раза. Он на секунду задумался и задал еще один вопрос:

– Тебе больно говорить?

Сжавшаяся один раз рука Юлька на запястье, дала понять, что да, ей больно говорить.

– А аптечки значит нет?

Снова одно рукопожатие.

– Надо вызвать скорую, – решил Сережа и взялся за телефон.

Скорая по обыкновению приехала не быстро.

– Типичная ангина, – равнодушная медсестра быстро осмотрела больную, – сейчас сделаю жаропонижающий, если не поможет, заберу в больницу.

– Нет, не надо в больницу, – прошептала Юлька.

– А кто за вами присматривать будет? – медсестра картинно приподняла брови изображая удивление, – парень-то ваш того… слепой.

Сережа дернулся, как от удара, а Юлька недовольно посмотрела в спину медсестре набирающей лекарство в шприц:

– Он сможет, я знаю, – прошептала она. Кажется температура поднялась еще больше, и ее стало лихорадить сильнее.

– О-о-о, – протянула медсестра, повернувшись, – так, красавчик, собирай вещи своей подружке, я ее здесь не оставлю. Халат какой-нибудь, тапки, паспорт, полис, СНИЛС, тарелку, кружку, ложку. Ты ж посмотри как ее трясет. Лихорадка – это плохо.

– Юлька, – Сережа вскочил, – ты должна ехать. А я буду к тебе приходить. Не плачь, – он нащупал ее лицо и невесомо провел кончиками пальцев по уголкам глаз, стирая слезы.

– Это у нее, красавчик, от температуры. Вещи обирай. Быстрее.

– Я не знаю, где у нее что, – Сережа беспорядочно метался по комнате натыкаясь на мебель и стены…

– Ясно, – медсестра, кажется, наконец-то посочувствовала слепому молодому человеку, – иди на кухню. Найди тарелку-куржку-ложку. Тапки я возле порога видела. А халат я сама найду. Документы скорее всего в тумбочке.

А Юльке, действительно, становилось хуже. Она уже с трудом разлепляла глаза, все вокруг было мутным и малопонятным. Как ее выносили на носилках из квартиры, она даже не заметила.

Единственное, что она знала, Сережа рядом, потому что он держал ее за руку до тех пор, пока они не приехали в приемный покой инфекционной больницы.

Юльку увезли на систему, а Сережа остался оформлять документы. Он корил себя за беспомощность, за неспособность помочь своей любимой девушке. Но он понимал, что будь он зряим, ничего бы не изменилось.

В себя Юлька пришла буквально через несколько часов, мокрая, как мышь, но без температуры. Слабость была такой, что даже моргать было трудно. Она лежала, закрыв глаза, и прислушивалась к разговору двух женщин, явно в возрасте. Сначала они обсуждали какие-то больничные сплетни, а потом их разговор перекинулся на Юльку.

– Не пришла еще в себя? Должна ж уже…

– Нет, вроде… не шевелится.

– Ох, такая красавица, а парень-то у нее слепой. И зачем ей этот инвалид? Она могла бы себе нормального найти. Хотя любит. До сих пор в приемном покое сидит, ждет, когда его подружка в себя придет.

Юлька, услышав, что Сережа ждет, шевельнулась, и прошептала:

– Скажите ему, что все хорошо. Пусть домой идет.

Горло еще болело, но уже не так, как ночью, а вполне терпимо. Юлька открыла глаза, холодное зимнее солнышко освещало палату.

– Скажем, скажем, – засуетились санитарки, – а тебе сейчас доктора позовем. Ох, как хорошо, девонька, что ты в себя пришла-то. А то плохая совсем была. Доктор возле тебя всю ночь просидела. Она у нас молодая совсем, как ты, переживала за тебя очень.

– Спасибо, – прошептала Юлька, – скажите Сереже, что все хорошо…

Доктором оказалась совсем молоденькая девчонка, едва ли на пару лет старше самой Юльки. Она так радовалась, что все обошлось, и даже смахнула слезинку в уголке глаз. Оказалось, что Юлька была ее первым, таким тяжелым пациентом, которого она вытащила в одиночку. И поэтому они даже сдружились, и доктор частенько заходила в палату к Юльке, узнать, как ее здоровье.

Юлька несколько дней лежала в одноместном боксе, пока не пришли результаты анализов и пока не подтвердилось, что это банальная ангина, а не что-то серьезное. И к ней не пускали посетителей, и с Сережей они могли видеться только через стекло, благо боксы были на первом этаже.

Сережа приходил по несколько раз в день вместе с Максом, медбратом, которого его родители наняли для помощи. Они часами стояли под окнами на морозе, изводя Юльку тревогой. Она боялась, что Сережа тоже заболеет. И каждый раз просила Макса повлиять на него и не приходить так часто. Ну, или не стоять так долго.

Когда Юльку, наконец, перевели в общую палату и разрешили спускаться к посетителям, она даже плакала от избытка эмоций, обнимая Сережу. Он прижимал ее к себе, и покрывал лицо невесомыми поцелуями. Макс деликатно отворачивался.