Текст книги "Предан(н)ая (СИ)"
Автор книги: Натали Катс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
А Юлька заметалась. С одной стороны, ей хотелось быстрее побежать в больницу, чтобы там на месте из первых рук узнать о состоянии брюнета, но с другой… С другой она помнила предупреждение Андрея Викторовича о том, что к нему пускают не всех. И, скорее всего, с ней даже разговаривать не станут. Она никто этому бестолковому брюнету. Ну вот зачем он сел пьяный за руль? Мог бы такси вызвать. И ничего бы не случилось. Она бы просто не пустила его даже на порог, не открыла бы дверь и отказалась бы разговаривать… И от осознания этого стало стыдно.
А как теперь сказать Сергееву, который так тогда по-доброму позаботился о ней, что она и есть причина аварии? Что это к ней Сергей Алексеевич ехал, желая в тысячный раз объясниться? Нет, она не сможет… И Юлька лихорадочно начала собираться. Как-нибудь прорвется в больницу, но подойти к его отцу стыдно.
Она уже натягивала пуховичок, ка к ожил селектор:
– Юля, зайди, – коротко приказа Андрей Викторович, и добавил, – я знаю, что ты еще не ушла. Зайди.
Юлька вспыхнула… откуда Андрей Викторович все узнал? Может у него камера в приемную? А она и не знала…
Нехотя сняла пуховик. Медленно повесила его обратно, и с трудом передвигая ноги, направилась к двери. Понятно же, зачем ее позвали. Сейчас Сергеев ее просто прибьет и все. Уволит. И, вообще, скажет, чтоб не смела приближаться к его сыну. Ведь это она довела его до такого состояния.
Юлька тихо постучала в дверь кабинета директора, хотя обычно так не делала, но сейчас ей страшно не хотелось заходить внутрь.
– Да, заходи уже, – раздалось изнутри, и Юлька медленно, старательно оттягивая момент, потянула дверь на себя. Колени тряслись от ужаса. Она с трудом сдерживалась, чтобы не застучать зубами.
– Здравствуйте, – поздоровалась она снова и замерла в шаге от двери.
– Юля, – начал было говорить Андрей Викторович, но Юлька не дожидаясь окончания фразы разрыдалась и запричитала:
– Простите меня, я так виновата. Я так глупо вела себя. Вы мне говорили, что надо простить, а я… а он… и я думала, что снова… а это не он… это оказывается Андрей Викторович сам…
– Юля. – перебил ее Андрей Викторович, – успокойся. Что за истерика?!
– А мы знакомы… Ты из-за него тогда под машину кинулась? – тихий скрипучий голос перебил их обоих, – какие же вы, молоды, глупые…
– Да! Нет! – прорыдала Юлька, а Андрей Викторович приподнял брови от удивления.
– Простите, – она завела снова свою шарманку, – я не хотела, чтоб так… я не знала, что это не он…
– А Сережа нам про тебя рассказывал, – грустно улыбнулся Алексей Михайлович, – поедешь к нему?
Юлька смогла только кивнуть, слезы не давали ей говорить. А Андрей Викторович вздохнул и сказал:
– Ладно, я сам дозвонюсь до Кайгурова… Иди уже, обещал ведь, что отпущу… Иди только умойся, а то зареванная вся.
Юлька кивнула и, не задумываясь, автоматически прошмыгнула в комнату отдыха, в ванную. Она не увидела, как Андрей Викторович скривился, а Алексей Михайлович вопросительно поднял бровь.
– Это не я, – сразу отреагировал Андрей Викторович и пояснил, – это Сергей Николаевич таким увлекался. А девчонка влюбилась. Да еще там ситуация очень нехорошая была, и ваш сын оказался к этому причастен. Подробности мне, конечно, донесли, но пересказывать не хочу. Спросите сами, – он еще немного помолчал и добавил, – у нее есть серьезные причины для обиды.
– Ох, уж эта молодежь. А девчонка как? Хорошая?
– Хорошая. На мою старшую похожа, умненькая, старательная, упрямая, но доверчивая и наивная. Вот и попалась.
– Ясно… ну что поехали? – спросил Алексей Михайлович, вышедшую из комнаты отдыха Юльку.
– Да… спасибо, – Юлька шмыгнула носом, – а мне можно будет к нему зайти?
– Не знаю, посмотрим, что врачи скажут…
В машине Юлька сидела как мышка, стараясь лишний раз не дышать. Ей было очень страшно. Она вдруг подумала, что пока она едет, с Сергеем Алексеевичем может случиться что-то нехорошее. И она не успеет сказать, что давно простила его, и попросить прощения за свои детские выходки.
– Юля, – Алексей Михайлович первым нарушил молчание, – расскажи, что у вас случилось с моим Сережей… Андрей Викторович сказал, что ты сама расскажешь…
Юлька вспыхнула. Говорить о таком было гадко и стыдно… но в то же время, Юлька вдруг поняла, что не может скрыть правду. Даже если очень хочется. Это будет неправильно… ведь только это может, если не оправдать, то хотя бы объяснить почему все так случилось.
– Сергей Николаевич, – медленно, тщательно подбирая слова, ответила она, – очень хотел повышение. И он… Он рассчитался за новую должность мной… не добровольно.
– Ясно, – Алексей Михайлович сжал руль, – не знал, что Сережа способен на насилие…
– А насилия и не было, – Юлька опустила взгляд в пол, – ему сказали, что я согласна. А я думала, что я с Сергеем Николаевичем…
– М-да… – Алексей Михайлович помолчал, и покосился на напряженно замершую девушку, – ты права, такое простить очень трудно… теперь я все понимаю…
– Я простила… я была не права, он не такой… он другой. Просто… я думала, что меня перевели экономистом, чтобы… ну… Я убежала из ресторана. Сергей Алексеевич ко мне хотел ехал… и тут авария… – Юлька снова разрыдалась, – а Андрей Викторович сказал, что это он так решил. А теперь… Сергей Алексеевич…
– Не реви, – Алексей Михайлович улыбнулся впервые за весь день, – все будет хорошо. Сережа выкарабкается. Он сильный.
Но кивала, но так и не смогла перестать плакать до самой больницы.
Глава 41.
В больнице строгая медсестра вопросительно посмотрела на Юльку.
– А вы кто будете? В реанимацию можно только по одному. Посторонних не пускаем!
Юлька всхлипнула и снова залилась слезами, понимая, что ей придется ждать новости здесь, в холле для посетителей. И она не увидит Сергея Алексеевича. И не сможет ничего ему сказать.
Алексей Михайлович, склонился к медсестре и что-то прошептал ей на ухо, та заулыбалась и совсем другим тоном ответила:
– Ладно, проходите, – она махнула в сторону входа и добавила, – не забудьте халаты и бахилы надеть около реанимации. Они там слева от двери висят.
– Спасибо, – едва смогла прошептать Юлька сквозь слезы, и улыбнулась впервые с того момента, как узнала про аварию.
Реанимация была на пятом этаже, и пока они с Алексеем Михайловичем ехали наверх она смогла перестать рыдать и успокоиться. А все потому, что он просил не плакать при супруге, при маме Сергея Алексеевича, потому что она и так с трудом держится. И если Юлька расплачется при ней, то всей ее выдержки не хватит, чтобы не разрыдаться тоже.
Бледный, обритый и совершенно не похожий на себя брюнет лежал подключенный к мерно попискивающему аппарату. Это было страшно, но когда Алексей Михайлович вошел и первым делом счастливым шепотом спросил:
– Сняли? Дышит?
И тонкая хрупкая женщина возле кровати, счастливо улыбнувшись, закивала головой, и ответила шепотом:
– Да, Геночка сказал, что хоть немного, но стало лучше. Состояние все еще критическое, но шансов на благополучный исход больше. Операция прошла успешно.
Она посмотрела на Юльку, замершую возле входа:
– Проходи, – похлопала она по второму стулу рядом с собой, – присаживайся. Ты же Юля? Я – Анна Павловна, мама Сережи.
Юлька закивала, боясь, что вместе со словами из нее вырвутся и тщательно сдерживаемые рыдания, осторожно прошла и присела рядом. Сергея Алексеевича было невыносимо жалко. И так же невыносимо было осознавать, что все это произошло по ее вине.
Алексей Михайлович принес откуда-то еще одни стул и присел рядом с женой. Они о чем-то зашептались, а Юлька не отрываясь смотрела на брюнета. Такого странно беззащитного и трогательного. Она сама не заметила, как осторожно взяла его за руку. И теперь сидела и шептала про себя слова извинения.
Больничная тишина, запах лекарств и равномерное попискивание аппарата странно успокаивали. И через какое-то время Юлька задышала свободнее. Слезы пропали, глаза высохли, но нестерпимо захотелось узнать, от врачей хоть сто-нибудь о состоянии бестолкового брюнета. Ну вот почему он так сорвался? Знал же, что она бестолковая, перепуганная и потерявшая доверие ко всем дурочка. Как будто бы первый день ее знает. Подождал бы еще немного. И Юлька сама бы поняла, что он ей не безразличен. Без такого вот экстрима.
Врач пришел к вечеру. Юлька даже не заметила, как ранние зимние сумерки накрыли палату интенсивной терапии, она все так же сидела, держа в руках его руку и ждала, когда он придет в себя. Откуда появилась уверенность, что все будет хорошо, она не знала, но…
– Добрый вечер, – молодой врач пожал руку Алексею Михайловичу и приветственно кивнул Анне Павловне, – а это у нас тут кто?
Юлька сжалась, и отпустила руку брюнета, чувствуя, что сейчас этот строгий врач выгонит ее… Но Анна Павловна ответила:
– Это девочка нашего Сережи, Геночка. Пусть она тоже посидит рядом. Пожалуйста…
– Та самая, – удивленно приподнял бровь «Геночка», – ну ладно. Пусть сидит. Тебя же Юля зовут, да? Поговори с ним. Может быть он услышит тебя. Он к тебе очень привязан. Поговори.
– Хорошо, – хрипло ответила, покрасневшая от смущения Юлька. От долгого молчания голос пропал, и было трудно говорить нормально.
«Геночка» начал обсуждать с родителями состояние их сына, а Юлька молча слушала. Из их разговоров она поняла, что в аварии Сергею Алексеевичу проломило голову и осколки костей черепа попали в мозг. Операция по их извлечению прошла успешно, теперь же осталось только ждать и надеяться. Состояние брюнета все еще тяжелое, но уже не критичное. Теперь, если Бог даст, все будет хорошо.
Странно было слышать слова про Бога из уст врача, но Юлька его понимала. Она помнила, как совсем недавно так же говорили и про восстановление мамы. И Юлька вдруг подумала, что, если подлость Сергея Николаевича была платой за здоровье мамы, то она прошла бы все снова. Потому что жизнь и здоровье близких – это самое главное. Жизнь мамы… и этого несносного брюнета – тоже… потому что ей хочется, чтобы он приносил ей цветы, смотрел на нее так, как может только он, чтобы обнимал и целовал, как тогда… когда она не знала, что это он. Только сейчас Юлька хотела это видеть, чувствовать и знать, что это именно он – проклятый брюнет Сережа…
– Сережа, я такая дура… прости меня, пожалуйста. И возвращайся, ты мне очень нужен, – слова вдруг полились сами собой, и Юлька даже забыла, что рядом стоят его родители и врач «Геночка», которые слышат ее признание, лучше, чем сам Сережа.
Она не заметила, как зачастил писк прибора, отсчитывающего пульс, как напряглись родители Сережи и хотели кинуться к сыну, и как «Геночка» придержал их, схватив за предплечья…
Она говорила и говорила, изливая свою душу, признаваясь в своих чувствах, которые осознавала в тот же миг, когда начинала говорить о них. И с каждым словом, с каждым признанием, невероятная легкость наполняла ее сердце, она, казалось, снова возвращалась в тот мир, в котором, как и раньше, не было ни предательства, ни боли, ничего, кроме бесконечного и безоблачного счастья.
И рука брюнета в ее руке вдруг дрогнула, и Сережа открыл глаза.
Глава 42.
– Юля? – прошептал или скорее, прохрипел он практически одними губами.
А Юлька вдруг испугалась, отпустила его руку и сжалась на стульчике комочком. Ей вдруг стало стыдно от своих признаний.
«Геночка» же мгновенно оказался рядом:
– Серый, ты как?
Одновременно он нажал кнопку вызова медсестры и склонился над брюнетом:
– Пить, – прошелестел брюнет и попытался облизать губы.
Анна Павловна, беззвучно плача, уже подносила сыну бутылочку воды с трубочкой:
– Сыночек… Сереженька… на вот…
Брюнет поймал трубочку губами, сделал глоток и снова спросил:
– Мама, это была Юля?
«Геночка», который спешно проводил какие-то обследования дернулся, но не успел ничего сказать. Сережа спросил сам:
– Почему так темно… включите свет…
Все на миг замерли, вопросительно глядя на «Геночку», который сокрушенно покачал головой, подтверждая догадку…
– Сережа… – Анна Павловна все же не выдержала и всхлипнула… А Алексей Михайлович, молчаливо стоявший рядом все это время, обнял и прижал к себе жену, которая беззвучно плакала, мелко вздрагивая плечами.
– Серый, – «Геночка» говорил тихо, но четко, – у тебя была травма головы… Задеты зрительные нервы… здесь светло, брат… но со временем зрение может восстановиться. А твоя Юля здесь… была…
За суетой никто не заметил, как Юлька выскользнула из палаты.
Она бежала домой, прижимая холодные ладони к пылающим щекам. Ей вдруг стало запоздало стыдно за свои признания, за слезы, за то, что она так до сих пор и не понимала, что этот проклятый брюнет ей не безразличен. Все, что она говорила ему было правдой, которую она трусливо скрывала от самой себя.
Да, брюнет не совпадал с ее списком ни по одному критерию, кроме наличия денег, но именно на этот пункт в отношениях с этим приставучим наглецом, ей было плевать. Даже если бы он был простым помощником юриста, как Светкин Глеб. Юлька остановилась. Ей нестерпимо захотелось обратно… к нему. Снова взять его за руку и услышать свое имя хриплым от долгого молчания шепотом.
Она даже сделала несколько шагов назад, но быстро сообразила, что ее никто не пустит в реанимацию в такое позднее время. Ей не надо было сбегать, но она, как всегда впрочем, сначала сделала, а потом подумала. И почему рядом с этим противным брюнетом, ее мозги отключаются напрочь?
Дома Юлька всю ночь проворочалась на ставшей вдруг неудобной, холодно и одинокой постели. И в конце-концов не выдержала и набрала Светку. Ей нужно было с кем-то поделиться своим открытием.
– Алло, – отозвалась Светка сонным голосом, а Юлька вдруг опомнилась, что подруга спит. Ведь ночь на дворе и положила трубку, так и не сказав ни слова.
Телефон практически сразу запиликал снова:
– Юлька? – перезвонила встревоженная Светка.
– Свет, прости, что я тебя разбудила, я забыла сколько сейчас времени.
– Ерунда, – Светка зевнула прямо в трубку, – говори, что случилось.
– Свет… я такая дура… я кажется влюбилась…
– Да ты что? – рассмеялась Светка на том конце провода, – рассказывай, кто этот несчастный…
Со Светкой они проболтали больше часа, пока Юлька делилась длинной и запутанной историей своей любви. А потом они еще немного обсудили брюнета, которого Светка помнила еще по клубу. И постановили, что ей надо вернуться в больницу прямо с утра, до работы.
Но Юлька проспала и едва успела прибежать на работу вовремя. А там ее уже ждал Алексей Михайлович.
– Доброе утро, Юля, нам надо поговорить. Пройдем в кабинет.
– Здравствуйте, – тихо ответила Юлька, по выражению лица встретившего ее отца брюнета, что разговор будет не самый приятный. Но послушно направилась в кабинет директора.
– Юля, – Алексей Михайлович, сел в кресло за столом, и кивнул Юльке на стул для посетителей, – Сережа просил тебя не приходить к нему больше. Он не хочет тебя видеть. Прости. Я с ним не согласен, но, – он развел руками, – таково решение моего сына.
– Что? – Юлька замерла оглушенная таким известием…
Алексей Михайлович вздохнул и пояснил:
– Юля, Сережа ослеп. И сколько это продлиться неизвестно. Он не хочет, чтобы ты видела его в таком состоянии.
– Но… – она жалобно посмотрела на брюнета-старшего, – мне все равно… это ничего не изменит…
– Это хорошо, – улыбнулся Алексей Михайлович, – думаю, все со временем наладится. Но пока… пока не стоит нервировать Сережу. Прости.
Юлька кивала, плохо понимая, что же происходит. Сердце жгло от боли, и слезы снова просились наружу. Но она глубоко вдохнула, кивнула, стараясь не показать своих чувств и ответила:
– Я поняла, Алексей Михайлович. Хорошо. Я оставлю Сережу в покое.
Встала и на странно одеревеневших ногах вышла из кабинета. Что ж… она сама виновата в том, что случилось. В том, что теперь Сережа не хочет ее видеть…
Алексей Михайлович вышел следом. Он тяжело вздохнул, виновато посмотрел на девочку, сидящую за столом, как воробышек… какие же они оба глупые… и эта бестолковая девчонка, которая полоскала мозг его сыну столько времени… и он… вдруг решивший, что с таким увечьем принесет ей только несчастье и боль. И она будет только жалеть его, а не любить. Хотя… может быть что-то в этом есть… зато проверят оба, настоящие их чувства или нет. А зрение… зрение, дай Бог, восстановится.
Глава 43.
Неделя с хвостиком до нового года прошли в слезах. Юлька старалась держаться и не плакать, но если днем у нее это получалось, то по вечерам, дома слезы сами лились из глаз пачкая подушку. Новости о Сереже она узнавала у Андрея Викторовича, и они радовали. Ему с каждым днем становилось лучше, хотя зрение так и не вернулось. Но, как только его стало можно перевозить, родители отправили сына в какую-то московскую клинику. С одной стороны Юлька радовалась, ведь там шанс восстановить зрение, наверняка, намного выше, а с другой… с другой сердце замирало в ужасе, от того, что он может теперь и не вернуться. Она скучала по несносному брюнету. И каждый умирающий, несмотря на все усилия, букет причинял невыносимую боль. Скоро у нее не останется ничего… ничего, кроме воспоминаний. Снова.
Тридцать первое декабря был рабочим днем, причем последним на должности секретаря, поэтому Юлька осталась праздновать новый год в городе. Со Светкой и Глебом. Когда она уже собиралась выходить, раздался звонок домофона. Сосед, местный алкаш Валера частенько забывал ключи и звонил ей, поэтому ничего не спросив, она просто нажала на кнопку, впуская его в дом. Хорошо, не надо будет ждать лифт. Схватив сумочку, она вышла и замерла прислонившись к стене.
Сегодня Андрей Викторович дал ей номер телефона Алексея Михайловича, и теперь Юлька мучилась, решаясь позвонить или нет. Все же это такой большой и далекий от нее человек по меркам компании, но в то же время такой близкий, если думать про него, как про Сережиного папу. И еще она прост не знала, как начать разговор. Вдруг брюнет уже про нее и думать забыл?
– Привет, Юленька, – в открывшемся лифте оказался вовсе не Валера.
– П-привет… – машинально прошептала она, глядя на Сережу… сердце совершило кульбит, замерло и… продолжило биться, спокойно и равномерно, – здравствуйте, Сергей Николаевич. Откуда вы знаете мой адрес?
– Мне Марья Ивановна дала, – он улыбнулся той самой улыбкой, которую она так любила когда-то, – она сказала, что ты все еще ждешь меня. Плачешь, – он вышел из лифта и обнял Юльку. Обнял, несмотря на то, что она попыталась вывернуться из его объятий, – зачем ты съехала? Я же оплачивал ту квартиру для тебя все это врем. А вчера приехал, мне хозяйка говорит, что ты давно там не живешь.
– Сергей Николаевич, – холодно, так холодно, что даже сама была удивлена, ответила Юлька, – отпустите меня. И вынуждена вас разочаровать, я жду не вас, и плачу не по вам. Вы поступили со мной низко и подло, и я перестала вас ждать именно в тот момент, когда узнала про вашу подлость.
– Юленька, – Сережа не думал выпускать ее и, несмотря на отчаянное сопротивление, прижал к груди, а я скучал. Никак не мог забыть тебя…
– Так скучал, что даже занес в черный список, – Юлька вдруг разозлилась.
– Увы, Юленька, – Сергей Николаевич тяжело вздохнул, – я пытался тебя забыть, но у меня ничего не получалось. Я каждый день думал о тебе. Вспоминал наши ночи… твою страсть… твою любовь ко мне…
– Это ты меня бросил! Ты! Уехал, даже ничего не сказал! А я как дура, как полная дура, верила тебе.
– Прости, Юленька, – Сережа перешел на шепот, – прости меня, Юленька. Я правда, скучал. Очень. Я каждый день мучился от желания позвонить тебе. Услышать твой голос. Увидеть тебя. Обнять. Поцеловать.
– Я тебе не верю! – Юлька невольно замерла в его объятиях. Таких знакомо теплых и ласковых. Таких уютных.
– Хочешь, я буду просить у тебя прощения каждый день? – прошептал Сережа на ушко. От его дыхания мурашки разбегались по всему телу, как круги на воде.
– Ты меня бросил, – Юлька повторяла эти слова, как заезженная пластинка, – я тебе не верю.
Она хотела сказать, что он, Сережа, рассчитался ее телом за свое повышение, что это низко, подло и грязно, что с теми, кого любят так не поступают. Но не могла. Она забыла все слова, кроме тех, которые твердила как мантру:
– Я тебе не верю… Ты меня бросил…
А Сережа, чувствуя, что почти победил, что еще чуть-чуть и она не сможет сопротивляться, прижимал ее к себе все сильнее, все жарче…
– Юленька, – прошептал он, – девочка моя любимая, прости меня…
От этого признания, от этой мягкости и нежности в голосе того, кого она Юлька, любила всей душой, вдруг защипало в носу, а на глаза навернулись слезы.
А он наклонился и поцеловал ее. Так как раньше. Нежно, мягко, так что колени снова, как тогда подогнулись, словно сдаваясь на милость победителя, а в низу живота мгновенно скрутился тугой узел. Юлька не хотела, но против ее воли губы шевельнулись, отвечая на Сережин поцелуй, руки взметнулись вверх, обнимая его за шею, а тело, предавая хозяйку, само вжалось как можно сильнее в знакомое до мельчайших подробностей тело мужчины.
Реальность поплыла, время сместилось, словно не было этих четырех месяцев, словно не было той подлой игры, словно не было ничего.
– Сережа, – выдохнула Юлька, когда он разорвал поцелуй и потянулась за вторым сама, – Сережа…
Она не слышала, как загудел лифт, поднимая кого-то на этаж, она забыла, что собиралась к Светке… Она прижимал к желанному мужчине и хотела большего, чем объятия в зимней одежде на лестничной площадке. И уже хотела позвать его к себе, как двери лифта разъехались прямо перед ними. И знакомый голос удивленно произнес:
– Юля?
Глава 44.
– Юля? – Из лифта вышел сосед-алкоголик Валера, – Я эта… я че хотел-то… долг хотел отдать… новый год же… нельзя в новый год с долгами…
– В-валера, – Юлька оттолкнула от себя Сережу, – спасибо. Оставь себе, как подарок…
– Спасибо, соседка, – заулыбался Валера и, насторожено посмотрев на Сергея Николаевича, добавил, – ты эта… зови… если че…
Он зашел в свою квартиру, хлопнув дверью, а Сережа, улыбнувшись, снова протянул руки к Юльке, желая продолжить с того момента, когда их прервали.
Но Юлька шарахнулась от него в сторону и прижалась к стене:
– Нет, – она выставила руки ладонями вперед, – не подходи. Ненавижу тебя! Ненавижу! – Юлька кричала вкладывая в эти крики все свою чувства, – ну почему ты так?! Почему не оставишь меня в покое! Уходи! Ненавижу! Зачем ты пришел! Зачем?!
Юлька горько разрыдалась и сползла по стенка на пол подъезда. Сережа кинулся было поднять, но она закричала снова:
– Не подходи! Нет! Не трогай меня! Никогда! Не трогай меня! Я ненавижу тебя! Уходи… пожалуйста, – последние слова она уже шептала.
– Юль, – Сережа присел на корточки в отдалении не приближаясь, и не нервируя девушку, – прости. Я был не прав. Я много думал. Ты, действительно, самая лучшая девушка, которую я встречал на своем пути. И я скучал. Честно. Я очень скучал по тебе. И не звонил, потому что боялся, что ты не захочешь со мной разговаривать.
– И ты был прав, не захочу, – истерика закончилась так же быстро, как началась. И теперь она просто сидела, закрыв лицо руками.
– Юль, – он осторожно убрал ее руки, открывая лицо, – но ведь ты меня все еще любишь… я знаю… ведь сейчас ты… мы могли бы начать все с начала. Поедешь со мной в Москву?
– Это ничего не значит, – она замотала головой, – ничего не значит. Я люблю другого. По-настоящему… не тебя…
– Ты его не любишь, – упрямо гнул свое Сережа, – ведь ты только что хотела быть со мной.
– С тобой… с тобой я хотела быть все четыре месяца… я ведь ждала… даже, когда знала, что ты со мной сделал, я тебя ждала. Думала, ты приедешь, все объяснишь… соврешь, в конце-концов, так, чтобы я поверила. И я бы поверила, Сережа. Всему, что ты скажешь. Любой сказке. Но не сейчас. Он другой. Он честный. Он мне не врет. Никогда. И я люблю его за это. За его уважение ко мне. За его искренность. За его веру в меня… Да, это совсем не то, что было между нами, но эта любовь намного чище. И я не хочу ее терять. И мне так плохо от того, что я сейчас ее запачкала… – Юлька вытерла слезы и встала, – уходи. Я очень тебя прошу. Уходи и не приходи ко мне никогда.
Сережа тоже встал и хотел было сделать шаг навстречу, но Юлька отшатнулась от него. И он замер. Остановился. И молча смотрел, как девушка, которая вдруг оказалась так дорога и так недоступна, уходит от него.
– Юль, – он схватился за ручку двери, останавливая ее на мгновение, только чтобы сказать то, что идет от сердца, – я люблю тебя. И я буду тебя ждать.
– Нет, не стоит, – помотала она головой и закрыла дверь, защелкнув замок. Сил не было и Юлька просто сползла на пол. И так и осталась сидеть.
А Сережа, стукнув кулаком по стене, сбивая в кровь костяшки, чтобы перебить боль в душе Немного постоял, слизывая кровь с разбитого кулака и пошел вниз. Медленно считая ступени и проклиная себя за то, что не позвонил ей сразу, как только понял, как она ему дорога. За то, что не верил своим чувствам. За то, что ждал, когда тоска по этой девочке, с которой он поступил так некрасиво, уйдет. За то, что так и не смог избавиться от мук совести за свой поступок. За то, что упустил.
Идти на праздник уже не хотелось. Юльке, вообще, уже ничего не хотелось. Она позвонила Светке и предупредила, что не придет. Подруга уговаривала ее не париться, взять такси и приехать, но Юлька просто попрощалась, поздравила с наступающим и положила трубку. Светка была уже навеселе и объяснять ей что-то было просто бесполезно.
Большая стрелка уже приближалась к десяти, когда Юлька, наконец, отмерла. Положила телефон, который держала в руках после разговора со Светкой. Медленно разделась, ведь она так и просидела почти два часа в пуховике.
На душе было больно и как-то пусто. Словно в груди у нее образовался пустой колодец. Глубокий и гулкий. И каждый удар сердца отзывался эхом, дробясь и доставляя почти физическую боль.
Юлька через силу включила телевизор, где счастливые и радостные люди готовились встретить самую волшебную ночь в году. Ночь, когда сбываются все желания, когда случаются чудеса и все становятся счастливы. Все… но не она.
Желудок заурчал, напоминая, что в последний раз сегодня она ела еще утром. Работы с передачей дел было много, потому пообедать она просто не успела. И не стала потом перекусывать, надеясь полакомиться вкусненьким у Светки за праздничным столом.
Дома праздничных деликатесов не было, но в морозилке нашлась пачка пельменей, а в шкафу под подоконником бутылка вина, оставшаяся после последних посиделок со Светкой.
Около двенадцати часов, когда она уже сидела перед телевизором с последним бокалом вина, вдруг зазвонил телефон. Сергей Алексеевич!
– Алло, – прошептала Юлька, не веря, что это на самом деле он.
– Привет, – напряженный голос брюнета на том конце провода резанул по сердцу. И Юлька всхлипнула и зашептала в трубку:
– Сережа… я так соскучилась…
– С наступающим, недотрога, – Сережа после ее шепота повеселел, и она слышала, что он теперь улыбался.
– С наступающим, приставучий брюнет, – ответила Юлька и улыбнулась тоже.
– Ты не против встретить новый год вместе? По телефону? Раз уж мы так далеко друг от друга?
– Я только за, – рассмеялась счастливая Юлька, думая, что праздник все же удался. И хорошо, что она не поехала к Светке, потому что этот человек, на том конце проводу единственный с кем бы ей хотелось быть именно сейчас.
Глава 45.
Они проболтали несколько часов, рассказывая друг другу все, что только можно. Про вкусы и интересы, про детство, про мечты и планы, про прошлые ошибки и заблуждения. Только одну тему обходили стороной – слепота брюнета. Да, еще в самом начале Юлька пыталась было выяснить что да как говорят врачи, но Сережа, напряженно ответив, что все так же, перевел разговор на другое. А она и не настаивала, чтобы не давить на его больную мозоль.
И еще. Юлька скрыла, что приходил Сергей Николаевич. Она мучилась, но не смогла признаться, что до сих пор теряет голову от наглого и бесстыжего блондина. Она оправдывала себя тем, что для Сережи это будет слишком сильный удар, он может подумать, что она с ним из жалости, но в глубине души знала. Она боится, что он не простит. А потерять его она не готова.
Болтать они перестали только глубокой ночью, когда недовольный и слегка пьяный врач, вколол брюнету снотворное, чтобы тот заснул. Они едва успели попрощаться.
А первого после обеда Юлька уехала домой, к родителям. Счастливая и еще более влюбленная в приставучего брюнета. Она без умолку твердила родителям, какой Сережа хороший, не сообразив, что для них оба Сережи стали одним лицом. Ведь о подлости, разрыве, своей детской обиде и трагедии, к которой все это привело, она им не стала рассказывать. Зачем нервировать, думала она, зачем им такие грустные подробности.
Юлька наслаждалась деревней. Только сейчас, когда прожила такие напряженные месяцы, она поняла прелесть тихой и размеренной жизни. Она подолгу каталась на лыжах по лесу, и думала, что надо непременно привезти сюда Сережу, потому что здесь, на свежем воздухе, ему понравится. Даже если зрение не вернется. Потому что, она закрыла глаза, этот лес можно не видеть, но невозможно не чувствовать. Свежий воздух, скрип снега, шебуршание клестов в ельнике, вкус свежести и морозного дня на языке… И это зимой. А летом ему здесь точно понравится.
Новогодние каникулы подходили к концу, и Юлька с нетерпением ждала возвращения в город. Она соскучилась по Сереже. Они созванивались каждый день, для чего она, собственно, и встала на лыжи, ведь по другому до горушки, где ловила связь было не добраться. Но эти короткие разговоры все рано не могли вытеснить из сердца тоску по брюнету. Тем более, он вернулся из Москвы в область. Он почти оправился после аварии, только зрение все никак не возвращалось. Врачи только разводили руками и говорили, что медицина здесь бессильна. Еще никто не научился лечить такие последствия травм. И зрение может вернуться в любой момент. А может и не вернуться.
Сережа, говорил, что совсем не переживает по этому поводу, но иногда Юльке слышалась фальшь в таких словах.
В предпоследний день она вернулась домой несколько позже обычного, хотелось объехать все любимые и полюбившиеся стежки-дорожки. Уже слегка стемнело, и сердце тревожно екнуло, когда Юлька увидела братишку, маячившего у крайних домой.
– Юлька, – заорал он на весь поселок, – давай быстрее! Там твой жених приехал!
Сердце скакнуло в горло и рвано застучало от волнения. Вот ведь. И не сказал же ничего. Обживаюсь, говорит, привыкаю. А сам приехал.
Долетела она до дома в считанные мгновение. Сняла лыжи, мельком, отметив огромный внедорожник у ворот, и вбежала в дом.
– Сережа, привет! – радостно закричала она и осеклась, с трудом удержав на лице улыбку.
