Текст книги "Помни меня"

Автор книги: Натали Иствуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

«Нэнси ищет брат. На этот раз я его спровадил, но он наверняка придет еще. Разбирайся с ним сам».

Нэнси скомкала записку и швырнула ее на пол.

– Тимми, не вздумай тронуть моего брата пальцем! – предупредила она. Вскочив с постели, она подошла к нему вплотную и, обвив руками за шею, с вызовом спросила: – Ну что, Тимми, ты собираешься завершить начатое? – Она облизнула губы языком. – Или уже выдохся?

Тот схватил ее обеими руками за шею и сжал тисками горло.

– Послушай ты, сучка, – сузив глаза, процедил он, – не смей говорить мне, кого мне трогать пальцем, а кого нет! Понятно?

Нэнси начала задыхаться и молча кивнула. Тогда он отпустил одну руку и наотмашь ударил ее по губам. От неожиданности она отшатнулась и упала на кровать, а Тимоти сбросил халат, лег рядом, ударил ее еще раз, и вскоре они с упоением продолжили начатое.

Когда Тимоти заснул, Нэнси тихонько встала, подошла к зеркалу и рассмотрела себя. На шее ссадины, на губах спекшаяся кровь, лицо в кровоподтеках…

Ну и видок! Что же я скажу завтра отцу?

Нэнси умылась холодной водой, снова легла в постель и прижалась грудью к спине Тимоти.

– Ради тебя, Тимми, я готова на все! Наплевать, завтра приеду домой и наплету чего-нибудь…

Реддингтон сделал вид, что спит, и его губы скривились в довольной ухмылке.

– Чертова дыра! – ругалась Нэнси, пока брела по полю от станции к ферме. – Нет, я не намерена хоронить себя здесь заживо!

Не было еще и двенадцати, а жара уже давила. Нэнси устала. Туфли запылились, к подолу юбки пристали сухие травинки… Нет, она не позволит распоряжаться своей жизнью никому, даже родному отцу! И вообще никому, даже Тимоти.

Подойдя к дому, она отряхнулась, собралась с духом и, толкнув дверь, с порога объявила:

– Мама, я есть хочу!

– А больше ты ничего не хочешь, бесстыжая? – отозвалась из кухни Аманда.

– Еще хочу спать, – как ни в чем не бывало отвечала Нэнси. – Только с этим придется погодить. А что, отец с Джоном еще не пришли обедать?

– Нет еще, на твое счастье… – Аманда вышла из кухни и суровым тоном спросила: – Отвечай, где тебя носило? – Она взглянула на дочь и, всплеснув руками, ужаснулась: – Боже праведный! Да что с тобой, дочка? Кто же это тебя так?

– А что такое? – Нэнси изобразила удивление.

– Нэн, не дури меня! Что у тебя с лицом? – спросила Аманда, пристально глядя на дочь. – Я спрашиваю, где ты шаталась всю ночь? По твоей милости Джон спал часа три, а то и меньше.

– Подумаешь! – фыркнула та. – Он же не в горячем цеху. Выспится на свежем воздухе, в копне сена или на грядке…

– Хватит зубоскалить! – оборвала ее мать. – Я тебя спрашиваю, где тебя носило?

– Ну а тебе-то какая разница! – огрызнулась та. – Как видишь, вернулась. И со мной все в порядке.

– Говоришь, в порядке? – усмехнулась Аманда и, подойдя поближе, углядела ссадины на шее у дочери. – А это что еще такое?!

– Да так, ничего особенного, – отмахнулась Нэнси. – Вот ведь привязалась… – И хотела проскользнуть к себе.

– Нет, ты мне ответишь! – Аманда схватила ее за руку и повысила голос: – Я тебя спрашиваю, где ты была? И с кем?

– Все равно ты его не знаешь.

– Нэн, не хами! С кем ты была?

– С Тимоти Реддингтоном, – не моргнув глазом ответила та. – Ну что, легче стало? Еще вопросы будут?

– Господи, и в кого ты только такая уродилась?!

– А ты не знаешь? – Нэнси сделала невинные глаза. – Думаю, в папочку… – И она с многозначительным видом ухмыльнулась. Заметив, что мать смутилась, довольно хмыкнула: – Ну что, больше вопросов нет?

– Нэнси, тебе не стыдно? – тихо спросила мать. – У нас и без того неприятности, а тут еще ты…

– Ну что еще у вас приключилось? – с недовольным видом пробурчала дочь, втайне радуясь, что есть повод поменять тему.

– Вчера хозяин сказал, что собирается продавать поместье.

– И только-то? – фыркнула Нэнси. – Тоже мне, неприятности! А вам что, не все равно, на кого горбатиться?

– Нэнси, ну как ты так можешь! – возмутилась мать. – Разве тебя это не касается?

– Вот именно, мамуля, меня это не касается! – с наглой улыбкой подтвердила Нэнси. – Я вольная птица! Куда хочу, туда и полечу.

– Кто это тут у нас разлетался? – спросил Джон, входя в дом. – Привет, пропащая! По твоей милости, сестричка, я валюсь с ног от усталости.

– Привет, братец! – небрежным тоном отвечала та. – Хочешь, поговорю с Тимми, и он подыщет и тебе непыльную работенку?

Джон подошел к сестре и, схватив ее за плечи, спросил:

– Говоришь, непыльную работенку? Так это он тебя так разукрасил? Трусливый подонок! НУ ладно, раз так, теперь пусть пеняет сам на себя! Разыщу этого гада, хоть весь Лондон переверну!

Вырвавшись из рук брата, Нэнси сузила глаза и о усмешкой возразила:

– Попробуй! Только зря время потратишь!

– Посмотрим! Найду как миленького! И тогда он на всю жизнь запомнит, как бить женщину!

– Говорю тебе, его нет в городе, – буркнула Нэнси. – Тимоти уехал… по делам.

– Могу себе представить, что за дела у этого грязного типа!

– Да уж получше, чем у вас, раз он не возится целыми днями в грязи!

Аманда подошла поближе и, с болью глядя на дочь, тихо спросила:

– Ответь мне на один вопрос. Неужели ты вернешься к своему дружку после того, как он с тобой так обошелся?

– А почему нет? – хохотнула Нэнси. – Как говорится, милые бранятся, только тешатся… – Она помолчала и, закатив глаза, добавила: – Какого черта лишать себя маленьких радостей?

– Хороши радости! – усмехнулась мать, кивнув на разбитые губы и ссадины на шее. – Дочка, ну зачем так унижаться!

– Да ты-то что в этом понимаешь! – фыркнула Нэнси. – Мой Тимми в постели просто неотразим!

– Ах ты, бесстыжая! – всплеснула руками мать. – Ну погоди! Вот отец вернется, он тебе покажет!

– И что же он мне покажет? – с вызовом спросила дочь и хмыкнула. – Мама, ведь я уже большая девочка! Так что папа вряд ли меня чем удивит… Все, что мне надо, я у Тимми как следует рассмотрела. – И она расхохоталась.

– Нэн, ты что, рехнулась?! – возмутился Джон. – Что ты городишь! Не смей хамить матери!

– Тоже мне, защитник выискался! – фыркнула Нэнси. – Святоша! Не видишь дальше своего носа!

– Тебе не стыдно? – с укором спросила мать. – Ну всех заплевала! Пойди-ка лучше приведи себя в божеский вид. А то отец скоро придет обедать. Ну как ты ему покажешься на глаза?

– Мама, может, хватит уже пилить? – огрызнулась Нэнси. – А отец мне больше не указ!

– Нэн, ты что, на самом деле останешься с этим подонком? – Джон смотрел на сестру во все глаза. – Неужели ты не понимаешь, что этот тип…

– Да ты-то что понимаешь! – перебила его сестра. – Только и можешь, что вздыхать по этой соплячке Мэри! А сам, поди, ни разу с ней толком и не поцеловался, да?

Джон вспыхнул, и Нэнси расхохоталась.

– Неужто угадала? А еще берется меня уму-разуму учить! – Она прищурила глаза. – Если вы вздумаете лезть в мои дела, возненавижу вас на всю жизнь. Так и знайте!

– Нэнси, ты что, в самом деле рехнулась? – Аманда покачала головой. – Да разве мы тебе чужие? Мы ведь только добра тебе желаем!

– Добра? – переспросила та. – Какого еще добра? – И она выразительно оглядела комнату. – Вот такого добра, да? Спасибо! Только мне такого добра даром не надо! Ясно?

Аманда молчала.

– А ты, братец, не вздумай и пальцем тронуть моего Тимми.

– Не волнуйся, Нэн, я не стану марать руки об этого подонка. Раз ты хочешь его после того, что он с тобой сделал… – Джон поднял руку и показал на ее лицо. – Впрочем, вы друг друга стоите.

– Вот и прекрасно! Хорошо, что мы с вами обо всем договорились. – Нэнси с торжествующим видом улыбнулась. – Как только Тимоти вернется в Лондон, я перееду к нему.

– Как это переедешь?! – ужаснулась Аманда. – А что отцу скажешь?

– То же, что и вам! – отрезала Нэнси. – Он уже большой мальчик, так что разберется что к чему. – И она снова бросила многозначительный взгляд на мать.

– Нэн, может, хватит? – оборвал ее Джон. – Совсем стыд потеряла! Ну разве так можно?

– Оставь ее, сынок! – вмешалась Аманда. – Ее не переспоришь.

– Это точно! Пойду приведу себя в порядок, перекушу и вернусь в Эксетер. Мне сегодня во вторую, но вчера я отпросилась пораньше, так что придется отработать за сменщицу, – скороговоркой сообщила Нэнси и отправилась к себе.

– Мама, надо бы с ней построже… – сказал Джон, когда за сестрой закрылась дверь. – Ты знаешь, я всегда ее защищаю, но на этот раз она хватанула через край.

– Бог с ней, сынок! – отмахнулась Аманда, пряча глаза. – И знаешь что, давай не будем ничего говорить отцу. Хотя бы пока, хорошо?

– Как это не будем? – опешил Джон, вытаращив глаза на мать. – А что же мы ему скажем? Как объясним, где она провела ночь, ну и вообще… кто ее так разукрасил?

– Сегодня он ее не увидит, – мать покосилась на часы, – ну а завтра… завтра что-нибудь придумаем. Ладно, сынок? – И она с просительным видом заглянула Джону в лицо.

– Ладно, мама, – с недоумением пробормотал он. – Как скажешь.

– Вот и хорошо! – обрадовалась Аманда. – А теперь мой руки и садись за стол.

В конце лета Мэри стало лучше. Долгие дни она бредила в лихорадке, происхождения которой никто не знал, и в конце концов ее отвезли в больницу в Блэкберн.

– Готовьтесь к худшему, – предупредил тогда Элис доктор.

Элис не отходила от племянницы всю ночь и истово молилась.

– Господи, не отнимай у меня мою любимую девочку! – шептала она. – Ведь у меня кроме нее никого нет!

Медленно и упорно Мэри сопротивлялась болезни. Доктора утверждали, что она подхватила инфекцию, но Элис была уверена: причина болезни не в вирусе, а в душе.

– Тетя, позови ко мне священника, – попросила как-то раз Мэри.

– Зачем тебе священник, детка? – удивилась Элис.

– Как зачем? Исповедаться в грехах, – ответила Мэри.

– Да какие у тебя могут быть грехи! – отмахнулась Элис, а про себя подумала: видно, девочку что-то угнетает, но рассказать об этом она никак не отважится.

– Слава Богу, тебе с каждым днем все лучше, так что сейчас священник не к спеху. – Элис помолчала и, взяв ладони Мэри в свои, продолжила: – Детка, я не хочу, чтобы ты держала свою боль в душе. Мэри, я знаю, есть что-то, о чем ты никогда не говоришь и что ты упорно держишь в себе… Прошу тебя, детка, если ты не можешь рассказать об этом мне, скажи все священнику… Пусть он поможет тебе найти слова, чтобы высказать все твои тревоги.

Мэри молча подняла на Элис полные слез глаза.

– Детка, не надо мне ничего говорить, – успокоила ее Элис. – По крайней мере, сейчас. Подождем, пока ты окончательно поправишься, а потом, если захочешь, мы с тобой поговорим.

Мэри прильнула к ней и чуть слышно пообещала:

– Да, тетя, потом мы с тобой непременно поговорим.

Казалось, это обещание несколько облегчило ей душу.

Чтобы порадовать Мэри, Элис сказала:

– Сегодня утром получила весточку от Дотти. – И, не дожидаясь вопроса, продолжила: – А ведь она уже напала на след Джона в Корнуолле. Вроде бы он работает на ферме в Эксетере. И она клянется, что привезет его сюда живым или…

– Пусть Дотти возвращается домой, – перебила ее Мэри. – Вряд ли Джон захочет меня видеть. Ведь он уехал, даже не попрощавшись… С какой стати он вдруг изменит свое отношение ко мне?

Элис смутилась.

– А ты сама? – осторожно спросила она. – Ты что, не хочешь его видеть?

– А зачем? – Мэри отвела глаза в сторону и пожала плечами. – Ведь я ему больше не нужна.

– С чего ты это взяла? – возразила Элис. – Знаешь, как бывает? Вот Джон уехал и только в разлуке понял, как ты ему дорога.

Мэри печально улыбнулась.

– Вряд ли… Если бы я на самом деле была ему дорога, он ко мне вернулся бы. Ведь меня искать не надо… Он знает, где я. Мог бы хоть прислать весточку или позвонить… – Она вздохнула и, опустив глаза, тихо сказала: – Пусть Дотти быстрее едет домой. Я по ней очень соскучилась. И сейчас она нужнее здесь.

– Ты правда этого хочешь? – усомнилась Элис.

– Правда, – не поднимая глаза, кивнула Мэри.

– Хорошо. – Как ни странно, Элис почувствовала некоторое облегчение. – Сегодня же вечером напишу ей письмо.

– А обо мне, тетя, не беспокойся. Мне уже намного лучше, и доктор говорит, что скоро меня выпишут. – Поцеловав Элис на прощание, Мэри спокойно сказала: – Тетя, ты не забудешь насчет священника?

– Не волнуйся, моя дорогая, я с ним непременно поговорю.

Элис ушла, а Мэри еще долго думала об их беседе. Ну хоть какая-то определенность: скоро Дотти приедет домой, а Джон… Джон ее знать не хочет. Ну что ж, значит, надо с этим смириться и научиться принимать как неизбежное.

Придя домой, Элис написала Дороти письмо.

Дорогая Дотти!

Пора тебе возвращаться домой. Мэри уверена, что Джон ее больше не любит. И, по-моему, она права. Л еще она хочет, чтобы ты поскорее приехала домой. И я тоже. Мы обе по тебе очень скучаем. Целую.

Элис.

10

– Где-где, вы сказали? На ферме у Адамса? – переспросила Дороти. – А вы уверены, что Ричардсоны работают именно там?

– Точно вам говорю. – Водитель такси высунулся из окна и сказал: – У меня отличная память что на фамилии, что на лица… Не был бы уверен, не стал бы морочить вам голову.

– Ну и что же вы запомнили? – уточнила Дороти. – Как, к примеру, выглядит тот, что помладше?

Водитель засмеялся.

– Ничего себе выглядит! Этакий красавец, высокий, широкоплечий, голубоглазый, русоволосый… Короче, парень что надо! Ну что, все приметы сходятся?

Дороти кивнула.

– Вроде как сходятся…

– И что же, если не секрет, натворил этот красавчик? – осведомился словоохотливый водитель. – Не зря же вы его ищете…

– Экий вы любопытный! – хмыкнула Дороти. – У меня к нему важное поручение. Так что отвезите меня побыстрей на эту самую ферму.

– Ферма Адамса вон за тем полем, – показал таксист. – Так что придется давать кругаля. – Он помолчал. – Если откровенно, то пешком напрямик вы быстрее дойдете, но сейчас такая жара…

– Так вы повезете меня или как? – нахмурясь, спросила Дороти. – Не сомневайтесь, деньги у меня есть.

– Экая вы сердитая! – усмехнулся таксист. – Садитесь, пожалуйста! – Он наклонился и толкнул дверцу. – С удовольствием доставлю вас куда прикажете.

Дороти уселась и только сейчас почувствовала, до какой степени устала. Господи, неужто она и в самом деле нашла Джона? Она откинулась на спинку и прикрыла глаза. Выходит, не зря она проделала весь этот путь. Только как-то ее встретят у Ричардсонов?

– Нэнси, может, ты все-таки передумаешь? – в который раз спрашивала дочь Аманда. – Прошу тебя, останься!

– Мама, может, хватит? – Нэнси запихнула в сумку туалетные принадлежности и с решительным видом застегнула молнию. – Все! Начинаю новую жизнь.

– Дочка, как ты не боишься связывать жизнь с мужчиной, который так тебя избил? – Аманда подняла голову с подушки и, с болью глядя на дочь, заметила: – Вон еще и синяки не прошли, а ты уже собралась ехать за новыми…

– Мама, смотри накаркаешь! – усмехнулась Нэнси и прислушалась. – А вот и Тимми за мной приехал! – обрадовалась она. Подошла к кровати, наклонилась и, чмокнув мать в щеку, шепнула: – Ну пока! Пожелай мне удачи.

Аманда притянула дочь к себе и всхлипнула.

– Да хранит тебя Господь! Не забывай нас, Нэн, и помни: это твой дом и ты всегда можешь сюда вернуться. Что бы с тобой ни случилось…

– Куда «сюда»? – не удержалась Нэнси. – Да вас и самих того и гляди выпрут на улицу! – Она выпрямилась, схватила сумку и пошла к двери.

– Нэнси! – окликнула ее мать. – Когда мы тебя увидим? Ты что, так и уедешь, не поладив с отцом? Ведь он тебя так любит!

– Мама, да пойми же ты наконец, мне здесь тошно! – выпалила Нэнси и уже у двери обернулась. – Я хочу жить в городе. Там мое место. А сюда, мама, – она выразительно обвела глазами скромное жилище, – я больше не вернусь. Что бы ни случилось. – Она вышла и плотно закрыла за собой дверь.

Увидев на пороге Дороти Смит, Нэнси обомлела от изумления. Сначала она хотела вытолкать ее и послать ко всем чертям, но, вспомнив про свою ложь и про поджог коттеджа, передумала. Нет, она должна и дальше играть свою роль. И играть столь же достоверно, как и прежде.

– Если не ошибаюсь, вы Дороти Смит? – с улыбкой осведомилась она. – Что привело вас в наши края?

Дороти сразу поняла, что здесь она не встретит понимания.

– Она самая и есть! – подтвердила она и деловым тоном сообщила: – Я на одну минутку. Даже такси не отпускаю. Признаться, я и не думала, что вы меня вспомните!

– Так что вам угодно? – осторожно спросила Нэнси. – Вы приехали в такую даль…

– Мне нужно повидать вашего брата.

– К сожалению, Джона нет дома, – с трудом скрывая радость, поведала Нэнси. – Извините, что я вас не приглашаю в дом… Дело в том, что мама приболела и сейчас спит.

– Мне бы хотелось поговорить с Джоном лично. По весьма деликатному делу, – объяснила Дороти. – Где я могу его найти?

Нэнси разобрало любопытство.

– Может, я могу вам чем-то помочь? – любезно предложила она.

– Вряд ли… – Дороти вздохнула. – Речь пойдет о Мэри. Она тяжело больна. Вот нам с мисс Браун и пришло в голову: вдруг Джон поможет ей пойти на поправку? Может, он найдет время и повидается с ней? Ведь раньше они дружили, а потом у них произошла размолвка…

Нэнси запаниковала. Да если Джон узнает, что это она встала между ним и Мэри, он ей этого никогда не простит. Надо срочно наплести что-нибудь!

– Какая жалость, что Мэри заболела! – изобразив печаль, заахала она. – Только боюсь, мисс Смит, вы зря потратили время.

Дороти испугалась.

– Почему это зря?

– Может, все-таки пройдете в дом? – предложила Нэнси.

– Спасибо, но лучше я подожду Джона здесь, раз уж приехала в такую даль.

– Как вам будет угодно, – улыбнулась Нэнси. – Брат с отцом вернутся ближе к вечеру. Только имейте в виду, чувства Джона к Мэри Браун изменились. Да, раньше они дружили, но с тех пор брат повзрослел и, как говорится, нет худа без добра!.. – Она помолчала. – А Мэри он точно не забудет! Ведь ее отец выжил-таки нас из поместья.

– Лорд Браун умер, и вы могли остаться, – попыталась возразить Дотти. – Да разве девочка виновата в том, что все так вышло…

– Никто ни в чем не виноват, – примирительным тоном заметила Нэнси. – Да, мы могли остаться, но мы уехали и, как видите, не пропали. – Она лучезарно улыбнулась. – Все к лучшему! У Джона теперь новая подружка. Она ему ровня. Мы все так за него рады! Скоро они поженятся.

– Поженятся? – упавшим голосом повторила Дороти.

– Ну да! Ведь Кэти ждет ребенка, – не скрывая удовольствия, сообщила Нэнси. – Уж и день свадьбы назначили… В первую субботу октября. Верно говорят: что ни делается, все к лучшему!

– Да, все к лучшему… – пробормотала Дороти, чуть не плача от обиды. Неужели она и в самом деле проделала весь этот путь понапрасну? Выходит, трещину в отношениях Мэри и Джона уже не склеишь? А такие новости лишь усугубят страдания бедной девочки! У нее сердце сжалось от жалости к Мэри. – В таком разе, извините за беспокойство. Я поеду.

Внутренне злорадствуя, Нэнси с любезной улыбкой предложила:

– А может, все-таки зайдете? Сегодня такая жара!.. Посидите, выпьете чашку чая…

– Спасибо, но я лучше поеду. Вон и такси ждет…

– У вас такой усталый вид, – вошла в образ радушной хозяйки Нэнси. – Может, все-таки передохнете? А такси отпустите. За мной скоро должны заехать, вот вместе и доберемся до Лондона. Хотите, подбросим вас прямо до вокзала?

Дотти покачала головой.

– Спасибо, вы очень добры, мисс Ричардсон, но я лучше вернусь на такси. Мне еще нужно заехать в гостиницу… – Дороти спустилась с крыльца и, обернувшись, добавила: – Знаете что, пожалуй, не стоит говорить Джону, что я к вам приезжала… Если он до сих пор в обиде на Мэри Браун, ему ни к чему знать об этом.

– Пожалуй, вы правы, – согласилась Нэнси. – Не волнуйтесь, я ничего ему не скажу.

– Надеюсь, он будет счастлив со своей новой подружкой. Прощайте! – И Дороти вернулась в такси.

Водитель слышал весь разговор Дороти с молодой женщиной и на обратной дороге обдумывал каждое слово. Заметив, какой убитый вид у его пассажирки, он после долгого молчания решил-таки поделиться с ней своими соображениями.

– Конечно же это не мое дело, – начал он, – но мне пришла в голову одна мысль. По-моему, во всей этой истории есть одна нестыковочка. Если Джон Ричардсон счастлив и собрался жениться на своей новой подружке, то почему же у него такой невеселый вид?

Дороти слушала его вполуха: она все думала о том, как сказать Элис и Мэри, что она прокатилась зря.

– Простите, что вы сказали?

– Я говорю, если у этого Джона Ричардсона все так шоколадно, как уверяет его сестра, то почему у него такая печаль в глазах? Что ему грустить, раз он собрался жениться по любви, да еще вот-вот станет отцом?

– Сколько я вам должна? – невпопад ответила Дороти. Сейчас разговор о Джоне был выше ее сил. Она хотела одного: поскорее вернуться домой, к тем, кого она любит.

Дороти расплатилась и вошла в гостиницу, переживая, что возвращается домой с плохими новостями.

Выходит, Мэри была права! – думала Дороти, укладывая сумку. Джон ее и в самом деле разлюбил. Вот ведь беда какая!..

– Дотти, а я знала, что ты вернешься ни с чем, – спокойно сказала Мэри, когда Дороти и Элис пришли навести ее в больницу. – Жаль, что ты понапрасну проделала такой путь… Зато теперь все ясно. Раз Джон не приехал, значит, он не хочет иметь со мной никаких дел.

Элис первый раз в жизни решилась обмануть племянницу. Мэри была еще очень слаба. Болезнь вроде бы отступила, но Мэри была болезненно худа и бледна, а в глазах таилась такая мука, что Элис за нее боялась.

– Хорошо, что Дотти снова дома! – улыбнулась она, избегая затрагивать больную тему. – А скоро и ты, детка, будешь дома. И мы все втроем начнем перестраивать жизнь. Вот увидишь, все будет хорошо!

Внешне Мэри казалась спокойной, только сжала пальцами ручки кресла так, что побелели костяшки. Услышав преувеличенно бодрый голос тетки, она поняла все без слов.

– Пожалуйста, скажите мне, что он сказал.

Учитывая состояние племянницы, Элис не решалась сказать ей всю правду. Опустив глаза, она размышляла, как бы смягчить удар, и Мэри, почувствовав ее колебания, убедилась в своей правоте.

– Я знаю, Джон больше не вернется, – тихо повторила она, и голос ее дрогнул. Но она совладала с собой и продолжила уже спокойно, глядя Дороти в лицо: – Когда я узнала, что ты отправилась разыскивать Джона, я рассердилась и очень переживала. Но, я понимаю, ты сделала это из любви ко мне, и я от души благодарна тебе за это.

Дороти уже не раз возвращалась к мысли, что не в добрый час она отправилась на поиски Джона. Сожалела об этом и сейчас.

– Черт меня дернул поехать в этот Корнуолл! – сокрушалась она. – Верно говорят, благими намерениями вымощена дорога в ад! – Она заглянула Мэри в лицо. – Детка, ей-Богу, ведь я хотела как лучше! Кто же знал, что все так обернется!..

– Я знаю, Дотти, и очень тебя люблю. Вы с тетей всегда думаете обо мне. И, если вы хотите, чтобы я начала все сначала, вы должны сказать мне правду, какой бы горькой она ни была. Как там Джон? Где работает? Что он сказал?

Кто знает, может, если она ожесточится, ей будет легче забыть Джона? – пришло в голову Элис.

– Прошу вас, скажите мне всю правду! – настаивала Мэри. – Уверяю вас, мне так будет лучше.

Элис колебалась. С одной стороны, надо подсластить пилюлю, а с другой… Есть ли у нее право скрывать от Мэри истинное положение вещей?

– Джон собирается жениться, – сказала Элис и тяжко вздохнула, со страхом ожидая, как среагирует Мэри, и приготовилась ее утешать. Сказать, что Джон скоро станет отцом, у нее язык не повернулся.

Услышав такую новость, Мэри сжалась, словно от удара, и вспомнила каждое слово, сказанное им когда-то, каждый жест, каждое его обещание… Джон уверял, что однажды она станет его женой. Это помогало ей жить. А теперь все кончено. Мечты остаются мечтами, а ей надо жить чем-то еще.

– Прости, детка, что я так говорю, но раз уж так случилось, что Джон забыл тебя, значит, он тебя недостоин. И выброси его из головы.

Мэри заметила, как Дотти и Элис обменялись взглядами, и, зная обеих, спросила:

– Вы от меня еще что-то скрываете?

– Ты права, есть кое-что еще… – пробормотала Дороти и, собравшись с духом, сказала все как есть: – Джон женится, а еще… а еще скоро он станет отцом. – Она замолчала, опасаясь, как и Элис, что такой удар сломит Мэри.

– Спасибо, Дотти, что сказала мне все как есть. – Мэри откинулась на спинку кресла, снова судорожно схватилась за ручки и прикрыла глаза. Она была потрясена. – Что ж, все идет своим чередом… Джон начал новую жизнь. Он хорош собой, трудолюбив, и у него доброе сердце. Как никто другой, он заслуживает счастья.

Дотти и Элис в недоумении переглянулись, а Мэри продолжила:

– И я его ничуть не осуждаю за то, что он решил начать жизнь сначала. Я желаю ему всего самого хорошего. Я рада, что он снова полюбил. И благодарна ему за это, потому что теперь и мне самой будет легче расстаться с прошлым и смотреть вперед, в новую жизнь.

– Детка, ты никогда не перестанешь удивлять меня! – покачала головой Элис, восхищаясь силой воли своей племянницы. Откуда у нее такая мудрость? И где эта хрупкая девочка черпает силы, чтобы преодолевать несчастья, которые одно за другим сыплются ей на голову?! Элис подошла к ней и крепко обняла ее. – Ты у меня сильная! Теперь я точно знаю, все будет хорошо.

– Как вы думаете, – спросила Дороти, когда они с Элис возвращались из больницы, – с девочкой все в порядке?

– Думаю, теперь все в порядке. Удар был сильным, но она выстояла. А самое главное – теперь Мэри осознала, что Джон для нее потерян навсегда. Она смирилась с этим, только, боюсь, не скоро забудет о его существовании.

После их ухода Мэри еще долго сидела в кресле ссутулясь, словно состарившись на сто лет. Принесли и унесли ужин. Мэри уложили в постель, и она смотрела, как санитарки меняют белье, прибираются в палате и сдают смену.

Вскоре погасили свет, все ушли и наступила тишина. Мэри думала об Элис и Дороти и поклялась больше не делать ничего, что заставит их переживать. Думала она и о Джоне, о его новой любви, и сердце у нее сжималось от боли.

– Прощай, Джон! – шепнула она, уткнувшись в подушку. – И будь счастлив!

Внезапно воспоминания разом нахлынули на нее, и Мэри чуть не захлебнулась от слез. Горе, любовь, разрушенные мечты – все слилось воедино, и этот безудержный поток хлынул, точно прорвало плотину, смывая все, что еще оставалось в ее душе от несбыточных надежд.

Мэри зарылась головой в подушку и дала волю слезам. Рыдания долго сотрясали ее тело, но слезы не принесли ей облегчения.

Под утро, прежде чем Мэри забылась тревожным сном, она решила, что будет сильной. Она не станет огорчать Элис и Дотти, ведь они ее так любят… Хотя без любви Джона ей никогда не быть по-настоящему счастливой.

– Нет, Тим, так дело не пойдет! – покачал головой Рыжий Дик. – Это тебе не мокруха, так что за такие бабки я тебе его не отдам! – Он раскрыл ладонь, и Реддингтон впился глазами в изящную вещицу. – Ну что, нравится? – поддразнил его Дик. – Тогда не скупись, гони бабки! А нет, так я найду покупателя и покруче.

Он хотел засунуть медальон в карман, но Тимоти схватил его за руку.

– Дай-ка я еще разок взгляну.

Открыв крышечку, Дик извлек из медальона миниатюрный портрет двух малюток, показал Тимоти, а потом разорвал на мелкие кусочки и бросил в пепельницу.

– Картинка с младенцами нам ни к чему! – проворчал он. – Последний раз говорю, хочешь заполучить эту побрякушку, давай за нее хорошую цену.

– Дай хоть в руках-то подержать! Ты что, боишься, что я тебя кину? – хохотнул он. – Мы же с тобой как-никак партнеры!

Рыжий Дик протянул ему медальон, и Тимоти Реддингтон долго вертел его в руках, осматривал внутри и снаружи, только что не попробовал на вкус… Он сразу узнал работу: такое же колье показывал ему Шон. Прекрасная вещь, изящная, можно сказать изысканная: сердечко из платины, инкрустированное сапфирами и бриллиантами. Старинная работа: ясное дело, кто-то бережно хранил его. Поди, фамильное наследство аристократа, которое передается из поколения в поколение…

– Дик, ты знаешь, не в моих правилах спрашивать, откуда ты получаешь товар, – заметил Реддингтон, не отрывая глаз от медальона, – но эта вещь особая. Это высший класс. Обычно у тебя такие вещички не водятся… – Инстинктивно Тимоти огляделся и, понизив голос, сказал: – Не хочу из-за этой штучки загреметь за решетку!

– А ты, оказывается, слабак! – Рыжий Дик зашелся от хохота. – Что, перетрухал? Не дрейфь! Говорю тебе, мокрухи тут нет. Эту висюльку взяли месяц назад. Просто я все это время держал ее в тайнике. Так что можешь поверить мне на слово: за решетку ты из-за нее не загремишь!

– Скажи откровенно, это кража со взломом? – упорствовал Тимоти. – Такие вещицы, как этот медальон, обычно имеют кровавую историю.

– Вот ведь привязался! – огрызнулся Дик. – Можно подумать, ты из полиции! Кровавые истории, видите ли… Говорю тебе, нету никаких историй, и все тут!

– Так я тебе и поверил! – усомнился тот. – А ты, однако, ловко устроился! Юнец наныкал побрякушек, а ты тут сидишь и торгуешься…

– А ты, никак, завидуешь? – хохотнул Рыжий Дик. – Не хочешь, не верь! Найду другого перекупщика. – И он протянул руку за медальоном. – Скажи лучше, берешь медальон или нет?

– Беру, – буркнул Тимоти.

– Тогда давай хорошую цену.

– Дик, я и так даю тебе хорошие деньги, – попытался урезонить его Тимоти. – Да тебе больше никто не даст! Ведь медальон-то краденый…

– А я и не говорил, что купил его у «Тиффани», – пробурчал Рыжий Дик. – Только за такие гроши ты его не получишь! – Выхватив медальон у Тимоти из ладони, Дик отправил его в карман.

В этот момент Нэнси вышла из костюмерной.

– Тим, хозяин хочет, чтобы я пела вторым номером! – возмутилась она. – А я ему говорю: нет, так не пойдет! Какого черта?! Ну сделай же что-нибудь!

– Нэн, не кипятись! Пока соглашайся, а после закрытия я поговорю с ним об условиях.

– Нет, а почему я должна петь после этой безголосой куклы?

– Тебе же выгоднее, – примирительным тоном заметил Тимоти. – На ее фоне ты прозвучишь еще лучше!

– Ну ладно, так и быть! – с недовольным видом буркнула Нэнси. – Только ради тебя, Тимми! – И удалилась.

Тимоти смотрел ей в спину, а когда обернулся, перехватил взгляд Рыжего Дика.

– Что, никак, птичка уже качает права? – с издевкой заметил тот. – Видать, зацепила тебя эта певичка, а?

– Вот еще! – хмыкнул тот. – Просто с ней не соскучишься! Только успевай штаны снимать.

– Ну и счастливчик же ты, Тимми! – завистливо вздохнул Рыжий Дик. – Вот бы мне такую телку!..

– Хочешь, уступлю по сходной цене? – усмехнулся Тимоти. – Как говорится, по старой дружбе…

– Шутишь? – Рыжий Дик вытаращил глаза. – Неужто ты и впрямь готов ее уступить?

Тимоти кивнул и с ухмылкой добавил:

– Даю тебе ее как довесок к медальону. Ну что, партнер? По рукам?