Текст книги "Рыцарь моих снов"

Автор книги: Натали де Рамон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Я спустилась в вестибюль таким путем, чтобы миновать гербовый зал, где прием устраивали «наши гости», и сначала увидеть посетителей, а уж потом разбираться, что там такого особенно неуместного происходит между Моник и моим братом.

Посетителей действительно оказалось двое, но, увы, это были вовсе не Дюлены. Самсон Фюже и его внук Винсент.

– Из многих летописей следует, – умоляюще сложив сухонькие ручки на груди, заговорил учитель истории из Прованса, проворный мелкий старичок под семьдесят; внук, похожий на него как омоложенное компьютером фото, повторил дедовский жест, – что у вас в Бельшюте в самой старой башне хранится так называемый философский камень. Мой Винсент мечтает увидеть его! Пожалуйста, госпожа баронесса, извините нас за внезапное вторжение, но позвольте нам осмотреть замок. Мы специально приехали! Может быть, это наша последняя совместная поездка! – И далее про то, что они побывали уже почти во всех замках Франции, что внук грезит замками, рыцарями, легендами, философскими камнями…

А за окнами лило, как из тысячи ведер. Вспыхивали молнии, нарушая мрак, который от этого становился еще темнее и гуще – от потоков неистового дождя, перемешиваемых ветром с ветвями бедолаг-каштанов. Но шум ветра и даже удары грома заглушала музыка: в гербовом зале прием мадам Бенорель перерос в стихийную дискотеку. Гадко. Всего три дня назад там на бархатном ложе лежал мой папа и люди благоговейно прощались с ним под тихое монашеское пение… Но разве это волновало бы меня, сведи я позавчера счеты с жизнью?

– Конечно, мсье Фюже, я покажу вам замок. Вы очень отважны: ехать по горам в такую погоду!

– Ой, мы так неслись от грозы, госпожа баронесса! – подал голос Винсент. – Представляете, за Лионом дед обогнал даже настоящую машину – «ягуар»!

Мне очень захотелось узнать, какого цвета был «ягуар», хорошо бы серебристого. Но ведь это глупо: мало ли ягуаров на свете? К тому же Дюлен не обещал появиться раньше, чем через неделю. Я просто с улыбкой слушала болтовню мальчика.

– Правда, правда, госпожа баронесса, наш «пежо» целых шестнадцать минут был впереди! А знаете, почему мы приехали именно сегодня? Потому что у меня день рождения! Одиннадцать лет! Дед говорит: проси все, что ты хочешь. Я и заказал: увидеть философский камень. Он давно обещал свозить меня в Бельшют, и все никак. А сегодня ему некуда было деваться! Он говорит: гроза! Ну и что? – говорю я. Подумаешь, гроза! Ты же обещал исполнить любое мое желание! А это у вас настоящие латы? Да? Можно, я потрогаю? Спасибо! Дед, видал? Шлем четырнадцатого века, а наплечник – конец тринадцатого! Точно? А меч испанский? Ну, я же сразу вижу – из Толедо! Только поздний, парадный, времен нашей Екатерины Медичи…

Познания хлипкого мальчугана потрясали. Гордый дед многозначительно смотрел то на внука, то на меня.

– Мои поздравления, Винсент. Жаль, что вы не предупредили заранее, – сказала я. – Сегодня мне будет несколько затруднительно показать вам интерьеры покоев и коллекции. Видите ли, в замке «гости», – повторила я определение Герена для бенорельского нашествия.

– Покои не обязательно, госпожа баронесса! Главное – философский камень! Он ведь есть в вашем гербе, правда?

– В гербе-то философский, но тот, который на самом деле… – начала я, но рассказать истинную историю капустного камня не успела: двери гербового зала с шумом распахнулись, предъявив нам весь творящийся за ними дискотечно-застольный разгул, и оттуда гневной фурией вылетела Моник. Мой не менее разъяренный брат – следом. Двери захлопнулись.

– Не желаю тебя видеть! Трус! – Каблуки Моник застучали по каменной лестнице.

– Прекрати истерику! – Ален перепрыгнул через ступеньки и железной хваткой вцепился в ее локоть. – Мы едем домой!

– Мне больно! Я с тобой никуда не поеду!

– Дура!

Дед и внук испуганно попятились к выходу.

– Что это значит? – Я первой пришла в себя.

– Твой брат!.. – Моник выдернула свой локоть и в слезах бросилась ко мне на шею. – Твой брат выгоняет меня!

– Никто ее не гонит! Просто нам пора домой! – взвился Ален и вдруг заметил моих робких посетителей. – Извините, господа. Кто это, Анабель?

– Мсье Фюже, Винсент, позвольте вам представить моего брата, Алена Жердоля, – как можно спокойнее заговорила я, продолжая гладить по плечам рыдающую Моник. – Извините нас, господа. Мне очень неловко за семейную сцену. – Я с осуждением посмотрела на брата.

– Очень приятно, мсье Фюже, Винсент. – Брат заулыбался, закивал, как ни в чем не бывало пожал обоим руки.

Моник резко прекратила рыдать, пошмыгала носом и присоединилась к процедуре представления.

– Это вы извините нас, – виновато пробормотал Фюже. – Это мы явились не вовремя. Но мы уже уходим, госпожа баронесса. Приятно было познакомиться. Попрощайся, Винсент.

– А камень? Дед! Как же камень?

– Не волнуйся, Винсент, – успокоила я маленького любителя истории. – Я покажу тебе камень. Идемте, мсье Фюже.

– Какой еще камень, Нана? – заинтересовалась Моник.

– Философский, мадам! – объяснил Винсент. – В самой старой башне.

– Дорогая, мы уже уезжаем, – строго сказал Ален. – Пока, сестра, завтра созвонимся.

– Но вы же собирались ночевать? – удивилась я. – Зачем вам куда-то ехать в грозу? И этот прием мадам Бенорель…

– Изменились обстоятельства, – сказал брат. – И мы уже достаточно наобщались с Жозефиной.

– Жозефина Бенорель? – Глаза мальчика расширились. – Великолепная Жозефина?

– Да, малыш. – Моник показала пальчиком на двери гербового зала. – Вон там. Хочешь, познакомлю?

– Поехали, Моник, – поторопил Ален. – Нана познакомит.

– А камень на башне? – закапризничала Моник. – Ну пожалуйста, дорогой! Я никогда не видела философский камень!

– Моник, какие еще в такую грозу башни? – возразил брат, но по его тону я почувствовала, что он начал сдаваться.

– Вот именно, в грозу! – сказала я. – Нет никакой необходимости уезжать в грозу. Какие у тебя могут быть обстоятельства? Клиенты? Позвонят на твой мобильный. Завтра суббота. Я думала, что вы побудете со мной до понедельника. И ни на какую башню мы не собираемся. Камень в подвале. Забыл? Наш старый добрый гнет для капусты.

– Так бы сразу и сказала, – хмыкнул брат. – А то «философский»! Ладно, пошли в подвал. Это не займет много времени. Уехать всегда успеем.

Винсент задумался. Моник с надеждой посмотрела на меня. Мне тоже не хотелось, чтобы они уезжали. Из-за пропавшего ключа, например. Но продолжать препираться при посторонних не хотелось. Я лишь сделала ей знак рукой, мол, подожди, я сумею уговорить брата.

– Значит, камень не философский, – грустно вздохнул Винсент. – Могли бы и сразу сказать, госпожа баронесса!

– Наш камень гораздо интереснее, не расстраивайся, – сказала я. – И еще у нас замечательные подвалы. Сейчас мы захватим на кухне фонарь. Знаешь, какой у нас фонарь? Керосиновый, позапрошлого века.

– У меня есть нормальный. – Мальчик обиженно извлек из кармана фонарик на батарейках. – Я бы лучше сразу познакомился с мадам Бенорель. Она хорошая, и канал у нее неплохой, но иногда бывают такие бредовые программы! Я же знаю, она бухгалтер, а не историк, я бы все объяснил ей.

– О! Мсье историк? – подмигнув мне, с игривым почтением заинтересовался Ален, ловко уводя всю компанию в сторону кухни, подальше от пиршества мадам Жозефины, вовсе не предназначенного для глаз юного исторического гения. – И в какой же области специализируется мсье?

– Я медиевист, как дед!

– Медиум? – уточнила Моник. – Это которые экстрасенсы?

– Медиевисты занимаются Средними веками, мадам, – деликатно поправил юный историк и настороженно поинтересовался: – Вы правда не знали, мадам, или нарочно?

– Ты прелесть! – заявила Моник, взлохматив мальчику и без того буйные вихры, но не нашла нужным в свою очередь поправить его, что она пока что мадемуазель, а вовсе не мадам.

– А вы очень красивая, мадам, как королева, – комплиментом ответил чудо-ребенок и растопыренной пятерней поправил свою условную прическу.

Это было забавно, но я невольно вздохнула: мальчишеский жест моего рыцаря в белом.

Люк расплатился и снял номер. В любом случае, рассуждал он, ложась на кровать и включая телевизор, заявляться к баронессе среди ночи не годится. Конечно, можно обставить ночное появление и романтично: например, влезть в окно. А она возьмет и прогонит. Люк этого не переживет.

Взять ее силой? Нет, это не его стиль. Люк красивый и обаятельный, а не какой-нибудь там вонючий урод, которому ничего не остается, как покупать женщину или насиловать. При виде Люка все женщины сами первыми распахивают объятия! Ну да, он тоже один раз купил, но ведь всего лишь один раз в жизни! И был он тогда совершенно пьяный…

Люк задумчиво перебирал на пульте кнопочки телеканалов. А может правда залезть в окно? Женщинам нравится романтика. О! Прямая трансляция «Формулы-1»! Да ну, какая романтика? Зачем куда-то тащиться в такую грозу? Завтра. Все завтра. А пока посмотрим любимую передачу.

Но мелькающие на экране телевизора малюсенькие машинки не занимали, а почему-то нагоняли сон. Тот же самый: альпийский луг с цветами на фоне Матехорн. Хотя зеленоглазая баронесса в одних носках еще не занимается с Люком любовью, а бежит ему навстречу, распахнув объятия.

– Ты согласна! – успел пробормотать Люк прежде, чем окончательно провалиться в сон, а машинки на экране продолжали реветь и лететь с бешеной скоростью.

Прислуга мадам Бенорель, вероятно, занялась бы на кухне тем же самым, чем и «господа» в гербовом зале, если бы не Герен. Мой дворецкий с самым серьезным видом поучал новое поколение лакеев, как следует держать спину и поднос, как открывать бутылку, как достойно наклонять голову в знак одобрения или же поправить «хозяина» так, чтобы тот остался в уверенности, что это его собственное мнение, например, по поводу пригодности той или иной вилки для десерта. Предполагаю, что сначала мастер-класс забавлял публику, но к моменту появления нашей компании услужающие мадам Жозефины давно мечтали остаться без гувернера, поэтому искренне обрадовались, когда белоперчаточный мэтр изъявил желание сопровождать госпожу баронессу по подвалам.

Кроме осветительной миссии мой дворецкий взял на себя также добровольные обязанности экскурсовода. В интерьере древних каменных стен, очаровательно таинственных от света керосиновой лампы, слышанные мною сотни раз рассказы Герена о гран-бароне и о прочих моих предках производили впечатление даже на меня. Что уж тут говорить об обоих Фюже и Моник, любопытная наивность которой превосходила даже «профессиональный» интерес Винсента!

С дотошностью ребенка, ожидающего чуда за каждым поворотом и за каждой дверью, Моник уточняла, где именно – за каким камнем или под какой плитой – был найден клад или по тем или иным причинам Бельшюты прятали кого-либо, например несправедливо оклеветанную возлюбленную, как в саге о мессире Рене Доброе Сердце и даме Клод Босоножке.

Я тоже едва сдерживала себя, чтобы не расхохотаться, когда на помощь Герену, запросто перемещавшему Бельшютов из одного века в другой, приходил Винсент, объясняя Моник не только древние нравы, но и особенности замковой архитектуры.

Все это исключительно забавляло моего брата: при самых глупых вопросах Моник он слегка попихивал меня плечом и подмигивал. А я по мере необходимости незаметно дергала его за рукав, и только мы двое понимали, в чем дело – есть такие словечки и шуточки, которые понятны только очень близким людям. Поэтому к Винсенту я испытывала особую благодарность: эта внезапная экскурсия снова сблизила меня с братом. Он же самый родной мой человек! Хорошо бы поделиться с ним своими снами и соображениями о Дюлене. Ведь, путешествуя сейчас по подвалам, я все время ловлю себя на мыслях о том, что вот на этом повороте Дюлен посмотрел на меня, здесь – сказал то-то и то-то, а тут я взяла его за руку.

Тем временем мы оказались в «душистом» подземелье, и Герен, как опытный гид приберегая самое интересное на десерт, приступил к легенде Капустной башни.

– Ален, останьтесь ночевать, пожалуйста, – тихо попросила я брата. – Пропал ключ от моей комнаты, мне будет спокойнее, если я буду знать, что за стеной спишь ты.

– Ключ? Неприятная история. Телевизионщики напьются, мало ли кому что взбредет в голову… Зря ты разрешила им гостить. – Ален неодобрительно покряхтел.

– А что мне оставалось делать? Мог бы и отговорить меня.

– Ключ, ключ… Ладно, мы переночуем. Но ты запрись на задвижку изнутри. Моник, мы остаемся! – громко сказал он, нарушая плавное течение повествования Герена.

Дворецкий осекся. Все уставились на моего брата.

– На самом интересном месте! – воскликнула Моник.

Ален смутился.

– Прошу прощения. Продолжайте, старина Арман.

– Давайте поднимемся на башню, мадам метресс, [3]3
  Обращение к учительнице (искаж. фр.).


[Закрыть]– воспользовался паузой Винсент. – Ой, то есть госпожа баронесса… А то здесь так пахнет… – виновато пояснил он и пятерней пригладил волосы, напомнив мне Дюлена еще более основательно, чем в первый раз.

– Сходим туда завтра, Винсент. Ночью там опасно. Тем более в грозу, – добавила я, хотя никакой опасности не существовало, просто я вдруг очень отчетливо поняла: я не могу, не хочу идти сейчас с ними на башню – ночью это место мое. Мое и рыцаря в белом. – Пожалуйста, продолжайте, Герен. Вы замечательный рассказчик.

Замечательный рассказчик приободрился. Винсент слушал внимательно, потом с интересом рассматривал «философский» камень, но я видела, что он очень огорчен.

– Завтра мы пойдем к башне по крепостной стене и сразу поднимемся наверх по потайной лестнице, – пообещала я. – Это гораздо интереснее, чем пробираться по подвалам. Если не будет дождя, мы возьмем с собой корзину с припасами и устроим пикник на башне под открытым небом. Как рыцари в старину!

– Рыцари не боялись дождя…

– Некрасиво быть таким настырным, – одернул его дед. – Госпожа баронесса права – нечего делать на старой башне в грозу. Извините моего внука, госпожа баронесса, вы и так приняли нас по-королевски, уделили нам столько времени! Мы переночуем в люанвильской гостинице, а завтра, если позволите, утомим вас еще одним визитом.

Признаться, мне совсем не хотелось отпускать ни старика, ни его очаровательного внука. До Люанвиля несколько километров горной дороги – вот уж что в грозу действительно опасно! Пока старый Фюже рассыпался в благодарностях, я придумывала, как бы оставить их в замке. Но, с учетом «гостей», мне совершенно негде разместить эту милую парочку, кроме как в своих апартаментах. Или это уж слишком «по-королевски» – предлагать чужим людям собственную постель?

– Какая еще гостиница, мсье Фюже! – неожиданно заявила Моник. – Ночуйте в наших комнатах, нам с Аленом все равно нужно срочно домой. Ты ведь не против, Нана? Куда им тащиться по дождю, старому да малому!

– Я и сама хотела предложить мсье Фюже, но ты же…

– Да я просто забыла! Представляешь, Котик, я совершенно забыла, что сегодня должна приехать моя кузина из Гавра. Бедняга, она ведь наверняка уже полдня торчит под нашей дверью! Пошли, дорогой, нужно еще попрощаться с мадам Бенорель. Какая же я растяпа! Что кузина подумает обо мне?

Весь обратный путь Моник, не умолкая, тараторила про обидчивую кузину, которая не станет разговаривать с ней до самой смерти, если, не дождавшись под дверью, отправится в гостиницу. Мой брат был в полном замешательстве! Остальные, включая Фюже и его внука, тоже. Даже Герен, не удержавшись, шепнул мне, что «новым гостям» вряд ли интересно знать про какую-то не относящуюся к гран-барону кузину…

Но выслушать историю про кузину нам пришлось еще раз, когда Моник поведала ее в еще более приукрашенном виде мадам Бенорель. Затем бесконечно долго прощалась, заверяя в искреннем расположении и преданности.

– Я не понимаю, что с ней произошло, – шепнул мне на ухо брат, раскрывая зонт перед тем, как нырнуть в стену ливня, а Моник, проигнорировав указанный водоотталкивающий предмет, под вспышки молний и громовые раскаты уже неслась к их «мерседесу». – Обязательно запрись на задвижку, Нана. – Он чмокнул меня в щеку. – Пока. Я позвоню.

Часть четвертая,
в которой духи и гроза

– Ты спятила? Что на тебя нашло? – Ален плюхнулся на сиденье и кинул под ноги зонт, мокрая до нитки Моник была уже за рулем и заводила мотор. Хорошо хоть кожаная обивка, подумал он, с отвращением глядя на лужу под ее ногами. – Ты же не хотела ехать! Закатила сцену! Нажаловалась сестре, что я тебя гоню! А теперь сама несешься как наскипидаренная! Какая кузина? Откуда она взялась?

– Да? Ты не выгонял? Трус! – не обращая внимания на вопрос о кузине, сквозь зубы выдала Моник. – А кто первым захотел уехать? Разве не ты? Так теперь чем ты не доволен?

– Сестра просила меня остаться, обнаружила, что пропал ключ. Ей было бы спокойнее, если бы мы ночевали за стеной.

– Обнаружила! Болтай! Да ты просто струсил! Ты сам велел запереться ей на задвижку.

А кто бы не струсил в моей ситуации? – подумал Ален. Он очень явственно представил себе, как в первую брачную ночь Моник проделывает с ним, Аленом, ставшим к тому времени владельцем замка, ту же самую процедуру – укол смертельной дозы наркотика в руку спящего, несколько доз подбрасываются в его вещи, скажем, в кейс или в «аптечку» в ванной. Бррр… Леший с ним, с этим замком! Конечно, расставаться с Моник не хочется, уж слишком хороша… Но единственный выход – не допустить, чтобы Моник прикончила сестру, и никогда не регистрировать брак с кровожадной красоткой. Только так Ален сможет обезопасить себя.

– А если какой-нибудь бенорельский болван возжелает ее ночью? – Ален сменил тему и перешел в наступление. – Естественно, я выразил заботу. Как-никак она моя сестра. И ты сама просила меня быть с ней поласковее, а теперь своей выходкой поставила в идиотское положение! Что ты там всем плела про кузину? Откуда она взялась?

– Ты действительно идиот, мой дорогой! – Моник снова обошла молчанием обидчивую родственницу, съехала с дороги и остановилась. – Лучше момента не будет! Никакие уколы не нужны! Завтра утром Анабель идет на башню с этими кретинами, дедом и внуком, и они все дружно сваливаются с башни.

Она точно спятила, леденея, подумал Ален.

– Идеальное алиби – Жозефина и ее люди. Дед и внук никому не нужны, – рассуждала Моник. – Если же она свалится в компании с Жозефиной, то следствие будет колоссальным. А так – просто несчастный случай. Дай мне сигаретку, дорогой.

– Почему они должны свалиться? – Ален протянул ей сигареты, себе тоже взял одну и щелкнул зажигалкой, чувствуя, что едва справляется с трясущимися руками.

– Там опасно. – Моник безмятежно выпустила дым через ноздри, как дракон. – Твоя сестра сама сказала мальчишке, что там опасно, – выразительно повторила она.

– Да это отговорка, чтобы не переться туда ночью!

– Поэтому мы с тобой должны сделать так, чтобы было действительно опасно. Все очень просто: разворотить камни стены – они облокотятся и упадут вниз. Идем, Котик.

Моник мотнула головой в сторону замка, открыла дверцу, швырнула в дождь недокуренную сигарету, вышла из машины и захлопнула дверцу. Как замедленная съемка или даже картинки комикса, подумал Ален, делая затяжку. Происходящее не могло иметь к нему никакого отношения.

– Да идем же! У нас мало времени! Ну чего ты расселся! Идем! – Моник открыла дверцу с его стороны и потащила наружу. – Дождь теплый! Пошли, пошли! Ну, Котичек! – Она прильнула к нему. – Ну, не будь трусишкой! Все получится!

В мокром платье она была такая обольстительная, даже еще более эротичная, чем вообще без одежды. Ров давным-давно зарос травой и кустами. Наверное, это был самый восхитительный половой акт в жизни Алена: под вспышки молний и раскаты грома, в потоках воды на пружинящей от влаги траве. Словно под ним извивалась настоящая русалка, а происходило все на дне морском.

– Ты великолепен, мой тигр! Мой герой!..

В стене было полно проломов. Они вошли в замок, пробрались в подвал Капустной башни. Алена снова трясло от вожделения, когда его русалка с крошечным фонариком – вся такая аппетитная, с изящной головкой, облепленной мокрыми волосами, искала что-то в заставленном бочками подвале.

– Я хочу тебя, Моник!

– Да, да, мой дорогой! Да!..

Они покатились по мягкому от вековой пыли каменному полу. Слабого луча фонарика хватало как раз на то, чтобы видеть, как сладостно вибрирует ее змеящаяся тень.

По изъеденным временем ступеням они поднимались почти на ощупь, потому что Моник велела ему нести капустную сечку, а в другой – у Алена был фонарик, но этой другой рукой он все время ласкал ее русалочье тело, предвкушая, как очередное соитие произойдет на башне. Можно сказать, в небесах! Бесценная баба – третье желание за какие-то полчаса!

– Нет, Котик. Потом, я устала. Давай сначала сделаем дело.

На площадке башни на фоне готических зубцов, в потоках дождя и в таинственном серебристом свете мокрая русалка была еще притягательнее! Но он все же нашел в себе силы, чтобы попытаться убедить Моник в бесполезности ее затеи.

– Кладка очень прочная. Посмотри сама, тут не вывернуть ни одного камня.

– А я говорю, мы сделаем это! – Она решительно топнула.

Железные плиты пола звонко отозвались пустотой. Моник насторожилась и топнула еще раз, вглядываясь в узор из крупных, средних и мелких мокрых квадратов.

– Что там, Ален?

– Моник, там ничего нет. – Он шагнул ближе и впился руками в ее бедра. – Моник… Не хочешь здесь, поехали домой. – Сейчас он мечтал уже не только о ней, но и о том, как бы убраться отсюда поскорее. В мокрой одежде было холодно. – Пол металлический, стены крепкие, хватит ерунды, Моник!

– Металлический? Под ним ничего нет? – Она отпихнула Алена и встала на колени. – Отлично!

Она ползала по полу на коленях, выставив вверх круглые обтянутые мокрой тканью ягодицы, и пыталась поддеть своей дурацкой сечкой хотя бы одну из плит. Глупышка, меланхолично думал Ален, наблюдая, как двигаются ее ягодицы. Для удобства наблюдения он присел на лавку. Плевать, сегодняшний вечер стоит загубленного костюма.

– Смотри! Я нашла! – вдруг завопила Моник. – Самый маленький квадратик поддался!

Соблазнительно присев на корточки, она действительно начала вытягивать что-то из пола. Невероятно…

– Эта плитка – как бы головка штыря. Смотри, смотри, Котик, я его вытаскиваю! Да помоги же ты мне!

В серебристых потоках ее лицо было потрясающим, неземным! И вдруг прямо над головой Моник сверкнула молния! Ужас, зачем она тянет эту железку? Молния может влететь в нее!

– Прекрати! – возвращаясь из сказки про русалку и перекрикивая раскаты грома, заорал он. – Прекрати! Это опасно!

– Ты должен мне помочь! – Штырь был уже на уровне ее колен; она распрямилась. – Если ты любишь меня, помоги!

Впервые в жизни Винсенту предстояло спать на трехсотлетней кровати с балдахином в комнате, обитой еще более древними поблекшими гобеленами, и трогать руками такие предметы, каждым из которых мог бы гордиться любой музей: каминные часы восемнадцатого века с Амуром и Психеей, бронзовую вазу в виде слона, наверное, ровесницу Крестовых походов, видно же, восточная и очень старая. Безделушки на комоде вишневого дерева с элегантно выгнутыми ножками и круглыми же бочками – барокко. Музыкальная шкатулка, которая тоненьким колокольчиком играет: «Ах, мой милый Августин…», когда поднимешь крышку и начнет танцевать потешная обезьянка в чепце и кринолине. Или вот – самые настоящие дуэльные пистолеты в футляре, пахнущем мускатным орехом, на красном бархате. Есть даже шомпол и две блестящие пули. Но все равно – это не то. Подумаешь, возраст – два-три столетия! Разве это древность?

Мальчик погладил резные столбики кровати и посмотрел на бронзовую слоновую вазу. Вот перенестись бы в настоящие рыцарские времена! А что? Можно же потихоньку спуститься в вестибюль – все давно спят, а дед вряд ли расстанется до утра со своим новым другом – мсье Гереном.

Винсент прислушался: болтают в соседней комнате и хихикают, совсем как мальчишки. Мимо них, конечно, не пройдешь, но ведь можно запросто улизнуть в окно – прямо на крепостную стену. Потом пробраться в Капустную башню; госпожа баронесса говорила, что ее лестница где-то выходит на стену. Затем подвалом в кухню, а там и вестибюль! Примерить латы и шлем. Можно, конечно, и завтра, госпожа баронесса разрешит примерить, видно же, что она добрая.

Но ведь до завтра так долго! Лучше сейчас. Винсент снял с кровати шелковое покрывало. Тяжелое, синее, на подкладке – настоящий рыцарский плащ! Прихватил фонарик, на всякий случай проверил в кармане запасную батарейку, завернулся в «плащ» и вылез в окно.

Он побежал к Капустной башне. Внизу бушевали темные вершины каштанов, над головой гремел гром, сверкала молния, ночь раздирал ливень, ненормальный от ветра. Конечно, это очень страшно. Но настоящий рыцарь не боится ничего!

Найти вход в башню оказалось совсем просто – там не было никакого другого. Винсент зажег фонарик, начал подниматься по лестнице. Рыцари из вестибюля не уйдут никуда, а он побывает на башне и, как дозорный, оценит обстановку. Вдруг, перебравшись из комнаты на стену, через это окно он перепрыгнул в другое время? Так ведь бывает, что люди – раз! – и оказываются на много веков назад.

Ступени были слишком высоки для его роста, да и намокший «рыцарский плащ» тоже мешал, поэтому подняться быстро – шагая через две ступеньки – не получалось. Но на лестнице было тихо и тепло после пронзительного ветра и дождя. Вообще-то даже уютно и совсем-совсем не страшно!

Винсент преодолел множество ступеней, остановился, чтобы перевести дух, раздумывая, не оставить ли здесь временно тяжелый «плащ»? Но вдруг услышал женский голос.

– Если ты любишь меня, помоги! – молил он.

Винсент застыл на месте.

– Но, дорогая… – через мгновение отозвался мужской.

– Да помоги ты мне! Какой он огромный!

– Не стоит, пойдем отсюда…

– Да сильнее, ты! Тяни, тяни!

– Тяну, тяну…

И тут оцепеневший Винсент услышал жуткий скрежет, словно действительно заработали несмазанные шестерни и колеса настоящей машины времени! Он перестал дышать. Но скрежет заглушил еще более шумный грохот и нечеловеческие крики… Привидения! Не помня себя Винсент пустился наутек, удивительно легко перепрыгивая теперь через две ступени! Сердце стучало в его груди громче всех этих грохотов и криков.

Тук-тук-тук-тук-тук! Но ведь это только его собственное сердце, а никакого скрежета, грохота и криков больше нет. Это что же? Рыцарь Винсент струсил?

И он решительно начал снова взбираться на самый верх. Еще одна дверь, а вот и площадка башни. Ух, ну и красотища! Мальчик смело обвел глазами панораму бушующего за зубцами башни пространства. Да никаких голосов не было! С ним всегда так – сам придумает и сам же трусит. Только бы опять не проболтаться деду. Тот запросто может поднять его на смех.

Винсент шагнул к проему между зубцами и вдруг на что-то наткнулся. Он посветил фонариком. Из пола торчал металлический штырь, темный, сливающийся с окружающей темнотой и темнотой пола. Примерно метр в высоту, машинально прикинул Винсент. Как истинный исследователь он любил точность. Потрогал штырь пальцем, принялся внимательно его рассматривать и обнаружил, что находка достаточно медленно, но неумолимо опускается, уходя в пол. Винсент взглянул на часы – надо же знать скорость. Через сто шесть секунд штырь опустился окончательно, и его шляпка – в виде квадратика – лязгнув, слилась с остальными плитами…

Винсент поморгал и помотал головой. Пол был абсолютно ровным с узором из спаянных квадратов разной величины, выглядевших так, что смешно было бы думать, будто один из них только что вздымался над остальными. Ну их, эти рыцарские латы в вестибюле, решил Винсент, лучше я пойду спать.

Всю ночь меня трясло. От холода – в том числе: стены замка пропитались сыростью, а камин опять дымил и не разгорался. Можно было бы позвать на помощь Герена, но я так основательно забаррикадировала входную дверь – задвижка, естественно, оказалась сломанной, – что я поленилась. А если честно, я была обижена на него. И не только на Герена, но и на брата, и на весь свет.

От обиды меня и трясло. Все против меня! В замке хозяйничают чужие люди – до самого рассвета даже его метровые стены были не в состоянии защитить меня от их так называемой «музыки»: ощущение такое, словно в парадных залах расположилось кузнечное производство. А брат? Тоже хорош: обещал остаться, но стоило заблажить его подружке – в том, что она именно заблажила, я не сомневалась, – как тут же бросил меня, вильнув хвостом: «Запрись на задвижку изнутри»! «Как ты могла позволить им гостить»! А кто верноподданнически вился вокруг Жозефины вместо того, чтобы помочь родной сестре выставить за дверь птицу-фрегат в первые же минуты ее появления?

Я еще могу понять Патрисию, которая тенью следует за Бенорель, – это ее работа, ей нужно обхаживать клиента. А вот возьму и сведу на нет всю ее кипучую деятельность: утром же заявлю Бенорель, что я передумала продавать замок – я передаю его Министерству культуры! И при ней позвоню Дюлену, у меня ведь есть его визитка, мол, я все решила, приезжайте!

Отличная идея! Я могу позвонить прямо сейчас, ночью, ведь бизнес не знает уик-эндов. Вдруг он тут же приедет? Мало ли как складываются его дела там, куда он уехал на неделю. Прошло уже три дня, мог ведь и управиться. Дюлен приедет, птицы-фрегат с ее стаей не будет к тому времени. Плохая погода тоже кончится; мы с ним поднимемся на башню, и все произойдет еще лучше, чем в том моем сне.

Позвоню! Да, но телефонные аппараты есть только в папиных апартаментах и в охотничьей гостиной – придется выходить из апартаментов. Идиотизм! Как будто нельзя было давно обзавестись нормальными радиотелефонами! Или хотя бы вставить батарейки в свой мобильник, Нана, упрекнула я себя. А может, и к лучшему: не такие мы близкие друзья с Дюленом, чтобы я звонила ему среди ночи. Ах да, бизнес…

Не знаю, удалось ли мне заснуть, но, во всяком случае, никаких снов я не помню, только ощущение отвратительного озноба, вновь вернувшееся ко мне. За окнами с серенького неба летела такая же сероватая мерзость, в дверь стучали.

– Да, сейчас открою, Герен!

Я нехотя спустилась с кровати, поёживаясь, накинула шаль, пробежала из спальни в приемную и, освободив дверь от баррикады из кресел, спросила:

– Вы нашли мой ключ?

– Доброе утро, мадемуазель Анабель. Позвольте узнать, какой ключ? – с искренним интересом произнес старик и с не меньшим – уставился на сдвинутую со своих мест мебель.

От моих апартаментов, старый маразматик, подумала я, но не успела напомнить, как Герен важно доложил:

– К вам посетитель, госпожа баронесса!

– Кто же? – Мое сердце забилось, вытесняя мысли о ключе.