Текст книги "Журнал Наш Современник №1 (2003)"

Автор книги: Наш Современник Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

Все президенты эпохи кризиса, начиная с Карлоса Менема, стали самыми презираемыми и ненавидимыми людьми в стране. Толпы демонстрантов, окружающих Розовый дом (Casa Rosada) – президентский дворец в Буэнос-Айресе – забрасывают его обитателей, имеющих неосторожность выйти на улицу, тухлыми яйцами и камнями. Большинство из этих “гарантов конституции” были вынуждены не уходить, а фактически “улетать в отставку” на вертолете из своей резиденции, ибо толпа разорвала бы их на части.

Правящие круги под яростным напором оппозиции были вынуждены “сдать” некоторых наиболее одиозных политиков. Экс-президент Менем был арестован, и ему предъявлено обвинение в причастности к незаконной продаже оружия Хорватии в 1991 и 1993 годах, а также нелегальных поставках вооружений Эквадору в 1995 г., что чревато тюремным заключением сроком до 10 лет. Также арестован и ждет суда по сходным обвинениям в незаконной торговле оружием архитектор “аргентинского экономического чуда” Кавалло.

Любопытно сравнение политических следствий аргентинского кризиса с Россией. В Аргентине обесценение песо составило лишь 70 %, и это вызвало мощнейший взрыв народного негодования. В России же в ходе дефолта 1998 г. рубль обесценился на 400%, и это не вызвало никаких особых уличных волнений. А Ельцин, Кириенко, Чубайс, Кох и прочие виновники финансового краха не только не были привлечены к уголовной ответственности, но и обласканы нынешним президентом, получили высшие награды РФ и “хлебные” должности. Причины этих различий в массовой психологии сложны и многосторонни, но главные из них состоят в слабости оппозиции в РФ и идейно-политическом разброде в ее рядах (коммунисты, социалисты, монархисты, националисты, либерал-патриоты, “державники” и проч., и проч.), в еще не изжитых иллюзиях по отношению к антинародной власти (“президент – хороший, но ему не дает развернуться плохое окружение”), в том, что народ еще не оправился от “шока”, причиненного ему в начале 90-х годов. Не последнюю роль играет и то, что в Аргентине гораздо меньше телевизоров на душу населения, чем у нас, – поэтому на порядок меньше степень оболванивания населения. Власть в РФ сумела перетянуть на свою сторону значительную часть молодежи посулами “шикарной жизни, как на Западе”, яркими фантиками западной масс-культуры. Студенты, как и рабочие, входящие в “голубые” профсоюзы, являются не оппозиционной силой, как в большинстве стран Запада и Латинской Америки, а скорее опорой режима. Не последнюю роль играет и фактор “умирающего” общества. В России, с выморочным населением, уменьшившимся за годы “реформ” на несколько миллионов душ, неуклонно сокращается доля молодежи и растет доля пенсионеров – соответственно резко снижается в целом пассионарность общества, его энергетика, способность к эмоциональным выплескам, протесту. В Аргентине же, где молодые люди не отучились создавать семьи и рожать детей, доля молодежи весьма высока (40% граждан в возрасте до 25 лет). И эта молодежь прекрасно понимает, что ее главный враг – проамериканский, антинародный политический истеблишмент, погрязший в коррупции и сросшийся с олигархами и криминальным миром.

Основные лозунги демонстраций, которые скандируются на всех без исключения массовых акциях протеста в Аргентине – “Долой янки!” (справедливо указывая на главный источник аргентинских бед) и “Все убирайтесь вон!” – по отношению к нынешней коррумпированной и недееспособной политической “элите”. Многие аргентинские политологи говорят, что в стране наступил тот момент, когда, выражаясь ленинскими словами, “верхи не могут, а низы не хотят жить по-старому”.

Последние опросы общественного мнения показывают, что действия властей вызывают растущее неприятие рядовых аргентинцев. 88 процентов не доверяют людям, стоящим во главе страны, 95 процентов – политическим партиям, более 90 процентов – “всем основным политическим партиям, институтам общества и организациям”, начиная от Национального конгресса (парламента страны) и кончая законодательной системой, банками и даже магазинами и рынками. Подавляющее большинство не верит в “ценности демократии”. Результаты были столь ошеломляющи, что официальная организация “Латинобарометро”, которая проводила их по заказу правительства, назвала свой отчет “Новый аргентинский консенсус”. Организаторы опроса были изумлены невиданным единодушием аргентинцев в ответах на вопросы – ведь ранее экономические неурядицы не приводили к столь глубокому идеологическому и политическому кризису. Марта Лагос, руководитель группы экспертов, участвовавших в опросе, заявила, что никогда за всю свою профессиональную карьеру не наблюдала таких “экстраординарных” результатов. “Это означает, – сделала вывод она, – что в Аргентине абсолютно все институты гражданского общества потеряли доверие граждан, следовательно, они де-факто прекратили существование и их политически и идеологически можно не принимать в расчет”. Более того, по ее мнению, такие единодушные результаты опросов указывают на возможность наступления нового периода еще более острых политических выступлений и создания “нового политического консенсуса с выдвижением радикальных политических альтернатив”.

По всей Аргентине создаются “народные ассамблеи”, которые в условиях фактического безвластия пытаются решать проблемы на местном уровне. В них много молодежи, которая сыта по горло демагогическими посулами “традиционных” партий. Но среди активистов есть и безработные, и обездоленная интеллигенция (инженеры, учителя), и представители профсоюзов. Члены этих спонтанно создаваемых органов (наподобие первых советов в России), не считают их политическими организациями. “У нас всех стойкая аллергия на само слово “политика”, мы ненавидим коррумпированных политиков”, – говорит Кармен Фернандес, учительница из Буэнос-Айреса, которая руководит одной из таких ассамблей. Главным врагом эти народные органы считают политическую “элиту” Аргентины. Их лозунг – “Долой всех политиков!”. Большинство этих “ассамблей” появилось после декабрьского дефолта 2001 г. С их распространением и ростом популярности они стали постепенно устанавливать связи между собой, проводить координационные совещания. В одном из недавних совещаний приняли участие более 4000 делегатов из всех регионов страны. Они координируют свою деятельность с популярной общественной организацией “Гражданская власть” (Poder Ciudadano) и проводят в жизнь программу под названием “Граждане – решающая сила перемен”. Ее главные пункты – перевод в местную валюту всех долларовых запасов страны и отказ от доллара как средства расчетов; проведение переговоров с МВФ о радикальном сокращении внешнего долга и отказ от дальнейшего сотрудничества с международными финансовыми спрутами; проведение протекционистской политики, направленной на поощрение местной промышленности; национализация сырьевых ресурсов и филиалов транснациональных корпораций.

Ассамблеи, совместно с “касероланос”, выходят на международный уровень, инициируют массовые акции протеста в странах “третьего мира” под лозунгом “Аргентина – ваше будущее!” В манифесте “Всемирной организации касероланос” говорится: “Аргентина является самым красноречивым примером разрушительной силы транснационального капитализма, загримированной поверх псевдодемократической и коррумпированной политической системой”. Нынешний кризис, продолжают “касероланос”, является кульминацией 25-летнего внедрения неолиберальной экономической модели, навязанной через кровь и страдания миллионов аргентинцев в годы военной диктатуры. Хунта же выполняла заказ МВФ и правительства США. В годы диктатуры внешний долг вырос с 8 до 43 млрд долларов. А последовавшие “демократические” режимы лишь усугубили положение.

“Por que?”

“За что?” – этот риторический вопрос часто задают многие аргентинцы в наши дни. Ведь, по многочисленным высказываниям руководства МВФ вплоть до самого дефолта, Аргентина была самым образцовым должником этого финансового монстра. После краха западная печать писала, что “опытный доктор, МВФ, залечил своего самого дисциплинированного и послушного пациента, Аргентину, до смерти”.

Но по обычной “логике успеха”, которая применяется на Западе как по отношению к отдельным людям, так и по отношению к государствам, неудача и бедность являются некоей формой болезни, “проказой”. Таких людей (государств) сторонятся, чтобы, не дай Бог, не “заразиться”. В индивидуалистическом обществе считается, что они сами виноваты в своих неудачах и бедах. Поэтому после финансового краха МВФ и США сразу же отвернулись от Аргентины, обвинив ее (как и другие страны во всех аналогичных случаях) в том, что она, дескать, “сама виновата”, “плохо выполняла их рекомендации” и т.д. и т.п. Даже официозные органы информации западных стран были вынуждены заметить, что заявления чиновников МВФ и США о “неправильном” поведении Аргентины звучат “как заверения пятилетнего ребенка о том, что “ваза сама разбилась”. Слишком долго, пишут они, раздавались дифирамбы в адрес этой страны, скрупулезно выполнявшей все требования Фонда, слишком громко ее министр экономики Доминго Кавалло назывался автором “аргентинского экономического чуда”, а его план вывода страны из политического и экономического кризиса, включавший привязку песо к доллару, был провозглашен МВФ “образцовым”.

Однако с руководства МВФ и США “как с гуся вода” – они без зазрения совести (да и откуда ей взяться?) твердят о “вине” аргентинцев. Их пропагандисты лишь несколько скорректировали свои измышления и в качестве причины краха выдвигают беспредельную коррупцию государственного аппарата Аргентины. В июне 2002 г. экспертам МВФ подсобил и папа римский Иоанн Павел II, который выступил в Ватикане с комментариями относительно причин экономического кризиса в Аргентине. Среди них он назвал “политическую коррупцию, эгоизм, непрофессиональный менеджмент и плюс ко всему глубокий нравственный кризис”. Конечно, никто не спорит, каждое аргентинское правительство, начиная с 60-х годов, отличалось беззастенчивым мздоимством и казнокрадством (не говоря уже о “нравственном кризисе”). Они занимали миллиарды долларов у иностранных кредиторов и весьма значительную часть рассовывали по карманам. Министр финансов США Пол О’Нил недавно не очень вежливо заметил, что большая часть этих займов оседает на счетах в швейцарских банках. Однако он, как и другие критики, сознательно переставляет местами причину и следствие. Причина аргентинского краха не в коррупции – она лишь закономерное следствие “неолиберального” курса, который Аргентине (как и всем другим странам, предназначенным на роль “мировых изгоев”) навязали мировые финансовые структуры.

Теперь же, после закономерного краха экономики, единственное, чего боятся “спонсоры” из МВФ и США – распространения “аргентинской заразы”. С ростом глобализма, повсеместного распространения неолиберальной модели “эффект домино” (или цепной реакции) сказывается в распространении кризисов, которые, как предупреждают западные эксперты, “свободно пересекают национальные границы и захватывают целые регионы”. Так было во время мексиканского “текила-кризиса” в 1994 г., потом после дефолта в России в 1998 г. и во время азиатского кризиса 1997—1998 гг.

И действительно, нынешний кризис быстро распространился на соседние страны – Бразилию, Уругвай и Парагвай. Он угрожает также распространиться на Боливию и Венесуэлу, где в этом году предполагается падение экономики. Бразилия находится на гране дефолта. Резко упала стоимость государственных облигаций, снизился курс бразильского реала. В Парагвае разразился острейший банковский кризис на фоне экономического спада. В Уругвае, который когда-то называли “латиноамериканской Швейцарией”, правительство пытается оттянуть решение о дефолте, надеясь на получение дополнительного займа от МВФ или казначейства США. Правительство там было вынуждено временно закрыть банки, после чего уругвайцы, как и аргентинцы, выстроились в очереди в уличные банкоматы, чтобы получить хоть какие-то наличные деньги. Кризис усилил политическое недовольство рыночными реформами, со вспышками бунтов и демонстраций протеста, наиболее сильными в Перу и Парагвае. В последнее время там часто происходят яростные и кровопролитные стычки между полицией и демонстрантами, включающими большое число работников недавно приватизированных в ходе “неолиберальных” реформ государственных предприятий.

Эксперты из МВФ и администрации США пытаются всячески снять вину с международных финансовых структур. Виновата либо “аргентинская зараза”, либо какие-то внутренние факторы в каждой из стран. Уругвай, например, имеет тесные торговые связи с Аргентиной, а также контакты в банковской сфере. В Бразилии также “виноваты” внешние связи с Аргентиной, а также отток иностранного капитала ввиду победы левого кандидата на президентских выборах Луиса Инасио (“Лулы”) да Сильвы. В преддверии выборов США предоставили правительству Бразилии заем в размере 30 млрд долларов с недвусмысленным условием, что страна займет “верную политическую линию”. Но несмотря на все препоны и финансовый шантаж со стороны США Лула одержал убедительную победу над кандидатом правых Хосе Серрой. Новому президенту, пишут теперь злорадно западные эксперты, “вряд ли удастся справиться с 250-миллиардным долгом страны”. В Венесуэле в экономических трудностях винят левого президента Уго Чавеса, занимающего антиглобалистские позиции. Против него используется весь обычный набор средств в разнообразном арсенале США – экономический саботаж; организация “массовых акций протеста”, проплаченных ЦРУ; государственный переворот (лишь чудом Чавесу удалось уцелеть в ходе неудавшегося переворота в апреле 2002 г.).

Попытки “индивидуализировать” экономические и финансовые кризисы в каждой из стран имеют своей целью скрыть основную причину – колоссальный долг, который был сознательно подвешен всем странам в ходе “неолиберальных” реформ и фактически закабалил их, поставил каждую из них на грань финансовой катастрофы. Фидель Кастро в интервью аргентинской газете “Пахина 12” справедливо отметил, что Аргентина и другие латиноамериканские страны, обремененные колоссальным внешним долгом, составляющим 950 млрд долларов, именно из-за этого живут в условиях невероятной нищеты и “фактически потеряли национальный суверенитет”. Касаясь надежд Аргентины (как и других стран региона) на получение “помощи” для того, чтобы расплатиться с долгами, он сказал: “Страны Латинской Америки похожи на преступников, приговоренных к смертной казни в США; эти смертники подают и подают апелляции в суды разных инстанций, а потом после 20-летней отсрочки подвергаются мучительной казни на электрическом стуле”. Вот и сейчас, заключил Фидель, “вам отсрочили казнь, они дают вам какие-то пилюли, облигации и прочие терапевтические средства, но казнь неизбежна, неолиберализм ликвидирует самостоятельность страны и перспективы выхода из экономического кризиса без всякой внешней аннексии”.

Весьма характерно, что и “отсрочка от казни” различается для разных “преступников”. Некоторым даются послабления – как с 30-миллиардной “помощью” Бразилии или 1,5-миллиардной Уругваю. А вот Аргентину явно не торопятся вытаскивать из трясины. И многие связывают это с желанием наказать “строптивых” аргентинцев, преподать им урок за прошлые “грехи”, а именно – антиамериканизм в годы правления Перона и войну против Англии за Фолклендские (Мальвинские) острова в 1982 г. (хотя она и была проиграна Аргентиной).

Первый из этих “грехов” даже выпячивается экспертами МВФ в качестве одной из главных причин нынешнего кризиса. “Историческую вину” взваливают на Хуана Перона, президента Аргентины в 1946—1955 и 1973—1974 гг. В крахе Аргентины, “одной из самых прекрасных стран на Земле”, некого винить, писал в сентябре нынешнего года в “Торонто сан” Э. Маргулис, кроме самих аргентинцев. “Их поразительная глупость и слепая безответственность являются грозным предупреждением для всех нас”. В чем же глупость? В том, уверяет читателей Маргулис, что аргентинцы слишком долго поддерживали “раздутый” государственный сектор и кормили “немытых” сограждан, сохраняя социальную сферу со времен Перона. Надо было раньше уничтожить все эти “ненужные расходы”. Тогда не пришлось бы занимать деньги у МВФ, влезать в долги и в итоге оказаться банкротами. Та же тема проводится в газете “Вашингтон пост” (6.06.2002) в статье под названием “Отчаяние в некогда гордой Аргентине”, где все беды также валят на Перона, который хотел построить “рай для рабочих” и объявил “войну богатым”.

Удар направлен против самых светлых воспоминаний аргентинцев о “периоде процветания” в 40—50-е годы, связанных с именами Перона и его жены Эвы (Эвиты, как ласково называли ее аргентинцы), которые проводили в жизнь программу “хустисиализма” (“справедливости”). Не посягая на “священные” основы буржуазного общества, Перон разработал и воплощал в жизнь свой вариант “третьего пути” – не капитализм, не социализм, а национализм. В экономике утверждались принципы “социальной экономики”, при которой капитал должен был служить благосостоянию всего общества. Во внутренней политике государство, имеющее “надклассовый характер”, должно было стать посредником между трудом и капиталом. Во внешней политике аргентинский президент стал признанным лидером стран “третьего мира”, выступавшим (нередко с весьма резкими заявлениями) против гегемонии США. Под лозунгом “экономического национализма” Перон стремился утвердить самостоятельность страны, добиться достойного положения среди развитых держав мира. Он расширил социальную сферу государства, программы вспомоществования бедным.

Идеология “хустисиализма” в отношении бедняков следующим образом формулировалась Эвитой, курировавшей министерство труда и социального обеспечения: “Милостыня сохраняет нищету, государственное пособие уничтожает ее раз и навсегда. Милостыня оставляет человека на дне, пособие восстанавливает его самоуважение, делает его достойным членом общества. Милостыня является прихотью богатых, пособие сглаживает социальное неравенство. Милостыня отделяет богатых от бедных, пособие возвышает бедных и ставит их на один уровень с богатыми”. При всей спорности этой идеологемы нельзя не отметить искреннего желания тогдашних перонистов покончить с бедностью. Выделялись значительные дотации на продовольствие, субсидии на жилищное строительство, здравоохранение, транспорт, образование. Были национализированы железные дороги, принадлежавшие британцам, а также другие предприятия иностранцев. Значительно возрос государственный сектор в экономике, появилось много новых рабочих мест. Правительство установило патронаж над мощными профсоюзами.

Но, как чаще всего бывало в трагической латиноамериканской истории, в сентябре 1955 г. произошел государственный переворот (в котором участвовали реакционные генералы, крупные предприниматели, получившие значительную поддержку со стороны ЦРУ), и Перон был вынужден эмигрировать из страны. В 60-е годы начался активный демонтаж “хустисиализма”. А затем с 1976 по 1983 гг. в стране правила военная хунта, которая силой проводила “неолиберальные” реформы под руководством адептов “чикагской школы”. Этот период аргентинцы назвали “грязной войной”, которую хунта вела против собственного народа: десятки тысяч были в тюрьмах, 30 тыс. “исчезли” навсегда после ночных рейдов печально известных “эскадронов смерти”. А потом, после восстановления демократии, президент Карлос Менем провозгласил в 90-х годах лозунг “нового капитализма”, и неолиберализм продолжался уже в “мирных” условиях с тем же результатом: богатые стали намного богаче, а бедные – намного беднее.

Мы же должны учесть, что несмотря на всю половинчатость и незавершенность реформ полувековой давности, МВФ и США запомнили-таки Перона (как и войну против Англии) и жестоко отомстили! Это к тому, что многие россияне относятся к различным “инвесторам и кредиторам” с Запада, как к “добрым дядям”, которые только и радуются тому, что Россия наконец избавилась от “тоталитарного режима”, вступила в ряды “цивилизованных стран”, и ратуют за то, чтобы мы процветали и жили припеваючи. На примере Аргентины можно увидеть всю степень злопамятства и злорадства этих “дядей”, так безжалостно отомстивших за столь мелкие по мировым масштабам прегрешения. Чего же ждать нам, и какая страшная казнь уготована стране, которая держала мировой финансовый капитал, всех мировых бандитов в страхе 70 лет?

“Аргентина – не Россия”

Нас пытаются убедить в том, что Аргентина “заразна” только лишь для соседей. Нам – все нипочем. “России, – уверяют нас президент, премьер и министр финансов РФ Алексей Кудрин, – не грозит кризис, подобный тому, что происходит в Аргентине; у нас нет причин, которые могли бы привести к такому кризису, так как уровень золотовалютных резервов значительно выше и у нас нет краткосрочных долгов, которые могут вызывать определенное беспокойство”. Они со знанием дела говорят, что ситуация в России “кардинально отличается от ситуации в 1998 г., которую сейчас сравнивают с ситуацией в Аргентине, когда чрезмерный госдолг от краткосрочных заимствований должен был рефинансироваться за счет внешних займов”. “Все это, – резюмировал в одном из своих выступлений министр финансов, – позволяет с уверенностью говорить, что каких-либо причин для возникновения кризиса нет и не существует”. Но все подобные наукообразные рассуждения известны нам хорошо со времен великого мастера экономического воляпюка г-на Гайдара. И, как всегда у нас бывает, – чем победнее реляции политиков, тем большую тревогу они вызывают у граждан.

Несмотря на заверения о невозможности повторения в России аргентинского сценария, вопросы остаются. Темпы экономического роста в России падают (да и были ли они реальными, а не “накрученными” за счет финансовой сферы и вывертов статистики?), и уже трудно верить в то, что этот рост был вызван не только высокими ценами на нефть на мировом рынке, но и некими “глубокими структурными преобразованиями”. А инфляция, в свою очередь, опять ползет вверх, выпирая из определенных ей бюджетом границ, как тесто из квашни, и повышение тарифов естественных монополий (прежде всего на горючее) в следующем году скажется на ней самым негативным образом. При всех победных речах об экономическом росте бедность и нищета захватывают все новые и новые слои населения. На рынке реальной экономики Россия не может предложить миру ничего, кроме сырья и продуктов первичной обработки. Банковский сектор по-прежнему крайне неустойчив и считается для потенциальных вкладчиков зоной повышенного риска. Основные факторы устойчивости российской экономики – мировые цены на сырье, в первую очередь на нефть, – плохо поддаются расчетам в долгосрочной перспективе. Поэтому прогнозы любых политиков и самых авторитетных экономистов можно смело отнести к разряду гаданий по типу “будет – не будет”. Вспомним, кстати, как во время азиатского кризиса 1997—1998 гг. ведущие российские эксперты с удовлетворением отмечали, что “России кризис не коснулся”, тщеславно бахвалились тем, что Россия не пошла на девальвацию рубля, а симптомы надвигающегося дефолта объясняли “трудностями вхождения России в мировое хозяйство”...

Оценивая перспективы “аргентинизации” РФ, прежде всего вселяет беспокойство то, что российские СМИ сознательно замалчивают факты, связанные с аргентинским кризисом. Как будто его и нет. На телевидении об Аргентине пропускают один-два совершенно непонятных кадра с невнятным бормотанием вместо каких-либо комментариев, а многие телекомпании и газеты вообще как будто в рот воды набрали. И более того, аккуратно обходятся любые аналогии с положением в России. А ведь совсем недавно слово “Аргентина” не сходило с первых полос газет. Известные политики (Греф, Чубайс и проч.), предприниматели и экономисты настраивали правящие верхи станцевать “аргентинское танго” (кстати, танец, вышедший из публичных домов Буэнос-Айреса) в постановке Д. Кавалло, архитектора “экономического чуда”. Аргентинского ученого прочили в экономические советники российского президента, а его монетаристскую модель, одобренную МВФ, “пиарили” на самом высоком уровне. Дело дошло до того, что Кавалло официально пригласили в Москву. Его принимали как победоносного “шоковика”. Общались с ним на высшем уровне. Ждали от него советов и рекомендаций.

И дождались аргентинской катастрофы! Кризис, разразившийся в Аргентине, стал холодным душем для всех поклонников “прогрессивного” латиноамериканского пути развития. А у граждан России появилась возможность воочию увидеть свое гипотетическое (а может быть, реальное?) будущее. Ведь нынешний уход от анализа, замалчивание связаны с тем, что в Аргентине потерпела сокрушительный крах та самая экономическая концепция, тот самый вариант экономических реформ в виде “шоковой терапии”, который власти России (по рекомендации Международного валютного фонда и рецептам собственных “чикагских мальчиков”) навязали стране с января 1992 года. Именно Аргентина и Чили ставились нам в пример как страны, в которых дала положительный эффект “шоковая терапия” и “неолиберальный эксперимент”.

Во всех перипетиях и бедствиях “перестройки” нас убеждали, что перейти к “светлому демократическому завтра” можно только через “шоковую терапию” и неолиберализм. Многих из россиян до сих пор вводит в заблуждение сам термин “неолиберальный”. Вроде бы по определению (“либеральный”) он несовместим с насилием, и нас всеми силами пытаются убедить в том, что этот “новый либерализм” является “оплотом и экономическим фундаментом” демократии.

Но немногие знают, что неолиберализм впервые на планете был имплантирован в Латинской Америке – вначале в Чили, а потом в Аргентине. “Лабораторные испытания” нового подхода проводились чикагской экономической школой в Чили в течение 16 лет. Они проводились в воистину “чистых” условиях, незамутненных всяческими политическими конфликтами и противоборством оппозиции. В период 1973—1989 гг., при полном содействии Пиночета, “чикагские мальчики” децентрализовали экономику до немыслимых пределов, впервые применив “шоковую терапию” (само понятие, ставшее символом развала России, было введено в оборот именно в 1973 г. в Чили). Были полностью приватизированы государственные предприятия и вся социальная сфера (включая пенсионные фонды, сферу здравоохранения, жилищного строительства, образования), ликвидированы пособия и социальные выплаты по бедности, многодетности и нетрудоспособности. Произведена “дерегуляция” и “либерализация” рынка с полной отменой всех протекционистских мер и государственных дотаций для поощрения местной промышленности и сельского хозяйства. Ликвидировано профсоюзное движение, под “неолиберальные реформы” заново переписана конституция страны и местное законодательство. И все это – при полном отсутствии прав и свобод граждан в условиях кровавой диктатуры Пиночета. Причем этот жуткий политический фон всячески приветствовался “неолибералами”. В 1982 г. лидер “чикагцев” Милтон Фридман открыто восхищался Пиночетом, что тот “оказал принципиальную поддержку воистину свободной рыночной экономике, и Чили при нем переживает эпоху экономического чуда”. Однако за этим рекламным заявлением стоит чудовищный удар, нанесенный экономике страны, последствия которого ощущаются по сей день. В 1989 г. заработная плата в стране были ниже в реальном измерении, чем в 1973 г., когда под руководством “чикагцев” Фридмана, фон Хайека и А. Харбергера начался “неолиберальный эксперимент”. Страна по сей день не может выбраться из страшного экономического спада. В Аргентине неолиберализм также внедрялся кровью и репрессиями в условиях военной диктатуры 1976—1983 гг., когда были уничтожены и посажены в тюрьму все оппозиционные (в том числе и либеральные) деятели.

Поэтому, когда российские либералы с пеной у рта проталкивают “неолиберализм” в РФ как материальную основу “демократических преобразований”, мы должны помнить, что наиболее адекватным политическим устройством для проведения “свободнорыночных реформ” является диктатура. И нынешний дрейф правящих верхов РФ к диктатуре (с элементами “чрезвычайного положения”, с узурпацией власти в стране “президентской вертикалью”, с все возрастающей ролью военных и спецслужб, с законодательством против “экстремизма”) является не “отходом от демократии”, а движением в заданном направлении.

Угрожающие признаки подобного движения налицо и в мировом масштабе. Мало того, что сворачиваются основные свободы и права граждан в развитых странах – после краха СССР “демократия” уже не особенно нужна в качестве рекламного “баннера” западного образа жизни. Можно уничтожить социальные программы, дотации, выплаты, задавить профсоюзы в ходе “неолиберальной революции”. Особенно споспешествовала этому “война с терроризмом” – теперь можно ликвидировать “опасные” общественные организации и партии, беспрепятственно устанавливать “прослушку” любых неблагонадежных граждан, сажать в тюрьмы “бунтовщиков и террористов” без суда и следствия.

Но еще хуже тем странам, которые оказались в числе изгоев, причисленных к “третьему миру” (вернее сказать, “третьему сорту”). Там “переход от диктатуры к демократии” был особенно конъюнктурным и поверхностным – в основном это происходило в начале 80-х годов, когда надо было сокрушить Советский Союз с помощью лозунгов “прав человека”, “демократической волны”, всяческих “бархатных революций”. Но к концу века стало ясно, что удержать эти страны от крупномасштабных социальных перемен можно только за счет ликвидации элементарных прав и свобод, возврата к диктатуре. Да и пропагандистская нужда в “демократии” отпала, так как мировые “мудрецы” посчитали, что “реформы” на постсоветском пространстве уже необратимы.

В печати и на телевидении западных стран ведутся аналитические дискуссии в том духе, что, дескать, “латиноамериканская демократия – это не вседозволенность”, что Латинская Америка всей своей историей демонстрирует “тягу к диктатуре”. Для “аргументации” используются те же факты – коррупция, операции по торговле оружием и наркотиками, “хаос” во внутренней политике, усиление левых партий и движений, – но они трактуются не как результат “неолиберального” курса, а, вопреки элементарной логике, как неизбежные, “в обязательном порядке присутствующие в повестке дня практически любого латиноамериканского государства” следствия демократии. Общая тенденция, пишут эти эксперты, заставляет говорить о “возможности поворота истории на 180 градусов, о вполне реальной возможности возвращения к власти военных диктатур, жестким приказам коих не так давно беспрекословно подчинялась почти вся Латинская Америка”. И такая перспектива, считают они (а вместе с ними и заказчики подобных трудов), гораздо предпочтительнее, чем “марши “пустых кастрюль”, приведшие к падению Кавалло, и разграбление магазинов озверевшими мародерами, выносящими не только продукты, но и стереосистемы, явно не имеющие отношения к чувству голода”. Подобный сценарий давно вынашивался и россиянскими “мудрецами”. Не случайно еще лет пять назад в одном из телевизионных интервью мадам Боннэр проговорилась: “Демократия нам еще пригодится”. Из этой фразы ясно, что демократия явно была не целью “демократов”, а средством. Но для чего? Очевидно, для развала страны, после которого должна пригодиться уже не демократия, а самая жесточайшая диктатура.