Текст книги "Журнал Наш Современник №8 (2003)"

Автор книги: Наш Современник Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Посмотрел фильм С. Говорухина “Великая криминальная революция” – ярчайший документ эпохи, решительное обвинение преступного режима. И это после его предыдущего фильма, открыто содействовавшего приходу к власти Ельцина! Поразительная метаморфоза произошла с Говорухиным – режиссёром и человеком – резкий переход с правого фланга на левый. Фильм, естественно, никто не желает ни замечать, ни показывать, а я непременно покажу его на “Золотом Витязе” – и обязательно отмечу призом. Надо поддержать Говорухина. Пусть наши отношения с ним и не складывались: много лет тому назад я пробовался у него в картине на роль Пятницы, но дальше проб знакомство не пошло. А последние годы он тёрся в нашем продажном кинобомонде, был своим среди тех, кто чужд мне.

Я позвонил Говорухину, поздравил с фильмом. Встретились у него дома. В ответ на протянутую руку я сказал: “Давайте по-русски”, и мы трижды поцеловались.

В преддверии фестиваля состоялись, кроме того, еще две исторические для меня встречи: первая за 15 лет (после нашей размолвки на съёмках “Обломова”) встреча с другом детства Никитой Михалковым и последняя – с С. Ф. Бондарчуком.

Эти события я зафиксировал в дневнике.

“7 июня. В переполненном зале Киноцентра смотрел премьеру нового фильма Никиты “Анна. От 6 до 18”. Ожидал увидеть на экране документальную семейную фиксацию роста его дочери. Фильм обрадовал и потряс меня. Я увидел стержневую, чёткую по гражданской позиции исповедь кинорежиссёра Никиты Михалкова, который лично для меня с этой картиной вышел на новую ступень своего творчества. После просмотра я обнял его крепко, сказал: “Я открыл тебя заново”. Трижды поцеловались. Договорились, что я приеду к нему на дачу, там и поговорим”.

“12 июня. Приехал утром к Никите на дачу. Застал его лежащим на полу, делающим зарядку. Мы провели вместе три часа. Показал ему видеофильм “Золотой Витязь” в Сербии”. Он смотрел внимательно, молча. Увидев кадр из фильма-призёра фестиваля “После войны мир”, в котором паровоз неожиданно объезжает бегущего ему навстречу по рельсам весёлого человека, искренне, эмоционально воскликнул: “Класс! Гениально! Прекрасно! Класс!”.

Я сказал: “Следующий “Витязь” пройдёт в Приднестровье”.

– А почему там? – спросил присутствовавший при нашей встрече украинский оператор Вилен Калюта.

– Правильно, что в Приднестровье, – определённо поддержал Никита.

– Ты представишь на конкурс свою картину? – спросил я.

– Конечно.

– Какую?

– “Анну”.

– А сам приедешь?

– А когда фестиваль?

– Открытие 2 сентября.

Никита задумался.

– В конце августа и начале сентября я в Париже... Придётся закончить поездку на два дня раньше... Я приеду.

– С этого года я решил не возглавлять жюри. Но знаю всю программу и думаю, что “Золотой Витязь” – твой.

– Дай расписку! – в обычной своей манере съюморил Никита и сам засмеялся.

Говорили о кино, о политике и политиках, о безверии, о необходимости спокойного, неустанного труда...

– Я должен покаяться, – сказал я Никите. – Наблюдая за тобою эти годы издали, я, как и многие, грешным делом решил было: “Удачник, благополучен, барин...”. А то, как ты все эти годы жил и страдал, я увидел лишь в “Анне”.

Я оставил Никите кассету с моим “Лермонтовым”, и мы тепло простились до встречи в Тирасполе”.

Забегу вперёд. Прошло три месяца. Наступило 2 сентября, день торжественного открытия “Золотого Витязя”. Никиты нет. Ну, думаю, не приедет. Да это и понятно: станет он прерывать триумфальную поездку по Франции, где его за “Утомлённых солнцем” на руках носят, и помчится через три границы в Тирасполь...

Спускаюсь в гостиничном лифте вниз. Двери раскрываются, передо мною – Никита с перекинутым через плечо костюмом на вешалке.

– Приехал?! – изумился я.

– А х... ли? – с ходу парировал Никита. – Я ж обещал.

“19 июня. Поезд Москва—Киев.

Только что состоялась встреча с С. Ф. Бондарчуком. С сыном Иваном приехал в московскую квартиру  д е д а.  До отхода моего поезда в Киев было около полутора часа. Попили чаю с ним, Ириной Константиновной, Алёной. Забежал на пять минут Фёдор, и все схлынули – кроме С. Ф. и И. К. Я показал видеофильм о “Золотом Витязе”, пригласил Сергея Фёдоровича возглавить жюри фестиваля. От председательства в жюри он с юмором отказался: “Я старый... Кино я не люблю... А первый приз – Никите... Да... А что?! хороший фильм... я видел... Нет, в жюри не надо... Гостем приеду... посижу в кресле...”.

Иван на прощанье порадовал своего деда игрой на фортепьяно: фрагментами Первого концерта Чайковского, а потом “Риголетто” Листа—Верди. Хозяева дважды аплодировали.

И я, и Ваня нежно обняли Сергея Фёдоровича на прощанье. И “дед” нежно прижал нас по очереди к себе. Он заметно сдал – постарел, похудел, но по-прежнему величав и красив, и очень дорог моему сердцу.

Говорили и о Сербии. Он только что оттуда. На пороге ещё раз одобрил увиденное в фильме о “Золотом Витязе”: “Хорошее дело ты затеял... Хороших людей собрал... Да... у вас совсем другое кино, чем на Кинотавре”.

Это были последние слова, сказанные мне великим Бондарчуком, последнее напутствие.

В Приднестровье он приехать не смог. Смертельная болезнь брала своё. Осенью С. Ф. Бондарчука не стало”.

“21 июня. Киев.

С Божьей помощью, легко и привычно, в два дня отобрал на фестиваль программу украинских фильмов, предложенных дорогим моим украинским оргсекретарём фестиваля, доцентом Киевской киноакадемии, киноведом Валентиной Романовной Слободян.

Работал я в том же кинозале министерства культуры Украины, что и в прошлом году, с сердечной, творческой помощью того же трогательного киномеханика Григория Александровича Добровольского. Он не только осмысленно, по-редакторски чередовал фильмы, но и заботливо носил мне в зал кофе и чай – работал я без перерыва на обед, лишь трижды выходя из зала для интервью. В зал то и дело забегали режиссёры, проведавшие про отбор на “Золотой Витязь”, просили посмотреть их картины.

Документальные фильмы, с которых мы начали отбор, так же порадовали меня, как разочаровали потом игровые. В четырёх из шести художественных картин в сознание зрителя упорно внедрялась одна и та же идея: НКВД – главный враг украинского народа. НКВДисты все до одного русские (и актёры их играют русские – чего не сделает сегодня актёр за хоть какие-то гроши?!) с соответствующими фамилиями типа “Уралов” или “Москвин”... И вот эти злыдни бьют и насилуют красивых украинских женщин, пытают и расстреливают их. Бездарная режиссура бессовестно отрабатывает свои 30 сребреников, полученные от режима зарвавшихся “незалежников” за иудино предательство единокровного брата. Так мои дорогие украинские коллеги сеют на Украине заразу русофобии. Об этом я открыто заявил во всех трёх интервью по телевидению и радио Украины: “Как вы будете смотреть в глаза своим русским друзьям и коллегам, когда минет чума распада и предательства?” Расстроенный вакханалией украинского “художественного кино”, вечером зашёл в Дом кино на последний (в прямом и переносном смысле) украинский художественный фильм – “Записки курносого Мефистофеля”. И немного утешился – хоть один пристойный фильм!

И всё же к.п.д. командировки в Киев – высокий: программа на фестиваль отобрана, блокада “Витязя” украинскими СМИ прорвана, интерес украинских коллег к фестивалю резко возрос.

Вручил премии и грамоты киевлянам – лауреатам второго (Югославского) “Золотого Витязя”. Вечером зашёл в гости к Юрию Ильенко и Людмиле, вспоминали поездку в Сербию, говорили о предстоящем Тираспольском “Витязе”.

“24 июня. Москва—София.

Передохнув денёк в Москве, снова в дорогу – в Болгарию.

Еду спустя четверть века знакомым маршрутом, но вижу совсем другой мир: грязные пейзажи Румынии, мусорные картины Болгарии. Болгарский таможенник-пограничник отобрал у меня приглашение, сказал:

– Недействительно. У вас два дня, если задержитесь дольше – штраф 6000 левов (100$).

– Приглашение по факсу всюду считается документом, – возразил я.

– А у нас – нет. Это – Болгария. – И добавил: – 80 долларов, и мы оформим как надо.

– Для вас же стараюсь, – говорю, – для Болгарии, для вашего кинематографа...

Никакого эффекта... Вот вам и “братья-братушки”. Печально.

Впрочем, скоро – София, а там – мой друг Марго (сокурсник Никиты Михалкова по ВГИКу Маргарит Николов, режиссёр, в первом фильме которого “Стихове” (“Поэзия”) я играл 25 лет тому назад). Надеюсь, что он не изменился...”.

“28 июня. София.

Милый мой друг Марго – золото! Взматерел за четверть века, утучнился, полысел, но все так же соответствует прозвищу “чайник”, которым я наградил его когда-то за темперамент – открытый, возвышенный, поэтический. Такое ощущение, словно сегодня мы продолжили разговор, прерванный вчера. А ведь прошло 25 лет!

Маргарит организовал отбор фильмов столь верно, что мне оставалось только смотреть и утверждать предлагаемую им программу.

До ночи, окрылённые духовным подъёмом и осознанием грандиозности нашего славянского дела, снуем по Софии, по просмотровым залам киноакадемии, киностудии, Болгарского киноцентра, Российского культурного центра... перекусываем в забегаловках на замусоренных улицах, среди цветочной торговли и запаха роз. Годы не изменили нашей сущности. Марго, ставший за прошедшие 25 лет лауреатом высшей государственной награды Болгарии – Премии Георгия Димитрова – и профессором Болгарской киноакадемии, выпустившим сотни учеников из двух десятков стран мира, и сегодня остается все тем же восторженным неимущим болгарским интеллигентом, каким был в пору нашей молодости. Да и я все на том же уровне благосостояния – нулевом...

Позвонил в Белград Йовану Марковичу, договорились, что через неделю я приеду в Югославию на отбор программы.

Забежали с Марго в югославское посольство к знакомому Марго консулу. Высокорослый общительный серб по фамилии Попович с ходу распорядился поставить мне визу до конца года.

– 25 раз вы можете съездить туда и обратно, – с улыбкой сказал консул, вручая мне паспорт.

Фильмы смотрю десятками, треть отбираю: есть очень интересные. Фильмы молодого ученика Маргарита, его ассистента по академии Николая Йотова, например: “Прости меня, поэзия” и “Свобода Санчо” о русском эмигранте Лобанове-Ростовском. А замечательный документальный фильм “Охотники за снами” полностью соответствует задаче, поставленной нашим фестивалем – укреплению с помощью кино славянского единства. Это, пожалуй, первая в истории кинематографа попытка объединить принадлежащих к разным конфессиям славян – православных и католиков, сербов и хорватов с помощью искусства: так похожи, оказывается, по внутренней сути своей их песни, живопись и поэзия... Каждая новая талантливая картина укрепляет и меня. С Божьей помощью дело, начатое мною два года назад на пустом месте, начинает разрастаться и крепнуть “не по дням, а по часам”. На призывный клич “Золотого Витязя” отзываются укрепляющие душу мощные волны духовной славянской энергии. Всё очевиднее правильность зачина “Золотого Витязя”.

1 июля интервью в прямом эфире Болгарского национального радио. Говорил о цели своего визита, о “Золотом Витязе”, о том, что вот уже тридцать лет приезжаю в Болгарию, люблю ее. Последний раз был здесь 10 лет назад. За это время цветущая, райская страна, кормившая овощами и фруктами Россию и пол-Европы, стремительно пришла в упадок и теперь сама ввозит овощи из Греции. Мне больно видеть, что некогда чистая и опрятная Болгария превратилась в замусоренную колониальную санитарную зону. Вирус болезнетворной западной “демократии” и интервенция американских стандартов быстро стирают национальную самобытность Болгарии. От моих слов диктор и переводчица были в шоке.

– А раньше мы были оккупированы своим “старшим братом” – Россией, – вставил наконец диктор.

– Не думаю, что вы правы. Раньше мы помогали друг другу и были по-славянски близки духовно. А вот теперь Болгария действительно оккупирована. Впрочем, оккупационные режимы царят сейчас и у вас, и у нас. И здесь, и в России в общественное сознание внедряется русофобия, население дезинформируется и зомбируется СМИ на поклонение западной “демократии”. Нас уничтожают по единому сценарию. Если мы, славяне, не будем едины, станем предавать друг друга, нас поочерёдно сотрут с лица земли.

Хозяева слушали в оцепенении, не в силах прервать.

Как оказалось, эту передачу услышали многие. Десятки людей говорили мне потом, что за последние 10 лет ни разу не слышали ничего подобного в болгарском эфире.

Дело в Болгарии сделано, программа отобрана, теперь – в Югославию.

По природе я – цыган. Люблю дорогу. В длительных поездках хорошо думается. Читаю “Выбранные места” Гоголя. Боже, как актуально:

“Всяк должен подумать теперь о себе, именно о своём собственном спасении... Не бежать на корабле из земли своей, спасая своё презренное земное имущество, но, спасая свою душу, не выходя вон из государства, должен всяк из нас спасать себя самого в самом сердце государства. На корабле своей должности и службы должен теперь всяк из нас выноситься из омута, глядя на Кормщика небесного. Служить же теперь должен из нас всяк не так, как бы служил он в прежней России, но в другом, Небесном государстве, главой которого уже Сам Христос...

И уж нечего теперь глядеть на какие-нибудь щелчки, которые стали бы наноситься от кого бы то ни было, нашему честолюбию или самолюбию, нужно помнить только то, что ради Христа взята должность”.

“Наша брань не против крови и плоти, но... против мироправителей тьмы века сего. Против духов злобы поднебесных”. (Из послания ап. Павла).

Привожу в порядок мысли, обдумываю дальнейшие шаги, составляю в уме первый каталог “Золотого Витязя”, который, даст Бог, в этом году напечатаем. Как говорил Йован: “Есть каталог – есть фестиваль. Нет каталога...”. Мозг работает интенсивно: созидает новый фестиваль, складывает из разрозненной мозаики программ и участников единую фреску Всеславянского кинофорума.

Я единственный знаю всю картину фестиваля в целом, внутренним взором вижу всю духовную мощь того грядущего события, которое многие оценят лишь потом, только когда третий “Золотой Витязь” состоится, запечатлеется в сознании его свидетелей и на видеоплёнке, станет нашим прошлым, фактом нашей кинематографической истории.

Собираю в уме составы пяти международных жюри, прикидывая их мировоззренческие установки и психологическую совместимость. Зная всю конкурсную программу, мысленно распределяю награды, стараясь быть справедливым.

В Югославии меня догнало сообщение из Москвы: Союз кинематографистов Молдавии намерен направить мне официальный протест против проведения “Золотого Витязя” в Приднестровье. На это Йован привёл сербскую поговорку: “За хорошим скакуном поднимается пыль”. Узнав о том, что министром кинематографа Греции является мой старый знакомый, кинорежиссёр Манос Захариос (в фильме которого “На углу Арбата и улицы Бабулинас” я играл много лет назад, когда он еще жил в Москве), я направил ему факс с предложением участвовать в “Золотом Витязе” и отобрать фильмы других греческих режиссеров. Воистину: не имей сто рублей, а имей сто друзей!

Смотрели с Йованом по карте маршрут машины с сербской делегацией в Приднестровье. Непросто будет им попасть из блокадной Югославии через недружелюбную Молдову в Тирасполь.

– Не знаю как... но мы – приедем, – с улыбкой сказал Йован.

Вскоре после возвращения в Москву выступил на одном из телевизионных каналов с рассказом о предстоящем “Золотом Витязе”, почти сразу после этого дома раздался телефонный звонок. Моя давняя знакомая, журналистка Галина Кожухова, жена замечательного русского артиста Алексея Петренко, сказала, что Алексей видел интервью, целиком разделяет мои устремления, просит считать его соратником “Золотого Витязя” и надеется на приглашение в Приднестровье. В нашем полку – прибыло!

Своё благословение “Золотому Витязю” прислал Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий, и дело пошло ещё радостнее.

“Тверьуниверсалбанк” со скрипом, но помогал, и это давало нам возможность шаг за шагом продвигаться к намеченной цели, удивляясь на ходу, что всё, хоть и в последний момент, но получается, и третий “Золотой Витязь” собирается, поднимается на глазах: программа отобрана – 130 фильмов на 51 час просмотрового времени; призы в отливке; дипломы печатаются; каталог готовится, да ещё какой – цветной, на лучшей бумаге; вагоны заказаны... В Тирасполь приедут гости из 16 стран мира – и какие гости!..

Ночью первого сентября приднестровцы с оркестром встречали наш звёздный поезд. Невыспавшиеся, но радостные актёры давали свои первые интервью прямо на платформе: Г. С. Жжёнов, А. В. Петренко, В. В. Гостюхин, А. Е. Ливанов, Н. С. Бондарчук, Р. С. Макагонова... Все говорили о душевном подъёме, о надежде на светлые дни фестиваля...

А потом прибыло подкрепление – Никита Михалков.

В день открытия фестиваля кинематографисты шли “по главной улице с оркестром”. Тысячи людей встречали их со слезами на глазах, кричали слова благодарности любимым артистам: “Спасибо, что вы нас не забыли!”, бросали под ноги цветы, на ходу целовали, пожимали руки... Кинематографический десант “Золотого Витязя” встречали, словно армию освободителей...

Открытие прошло красиво, празднично и торжественно. Фестиваль напутствовал президент ПМР И. Н. Смирнов. Каждого участника зал встречал щедрыми аплодисментами, а когда объявили, что на фестиваль в Тирасполь прибыл Никита Михалков, взорвался долгой овацией.

Мы вручили две премии “За выдающийся вклад в славянский кинематограф” – Никите Михалкову и Юрию Ильенко. Я осознанно свёл их на одной сцене после восьми лет взаимного отчуждения, начавшегося в 1986 году, на 5-м съезде кинематографистов в Кремле. Предварительно я подготовил каждого из них к предстоящему событию, сказав добрые слова в адрес другого...

Йован Маркович исполнил обещание, прорвавшись в Приднестровье с “блокадной” сербской делегацией. Вот только на открытие они не успели: микроавтобус сломался в молдавской деревушке под Тирасполем, и до нас они добрались только к ночи.

Конечно же, не все желающие смогли попасть на торжественное открытие. Мы предвидели это и установили на площади большой экран, благодаря которому сотни людей наблюдали за происходящим в зале, пели, танцевали и веселились прямо под открытым небом. А по окончании церемонии открытия небо Тирасполя заполыхало красочным салютом. Приднестровцы праздновали двухлетие со дня окончания войны. Открытие “Золотого Витязя” совпало с Днём Победы. Я не припомню такого яркого праздника даже в лучшие советские времена.

Встречи со зрителями Тирасполя, Бендер, Дубоссар, просмотры, пресс-конференции, интервью, приёмы, щедрые застолья, собрания оргкомитета, ночные бдения – спать удавалось 2—3 часа в день.

Было очевидно, что “Золотой Витязь” стал самым ярким и запоминающимся событием в жизни республики, его положительно оценили все местные СМИ, и только газета 14-й армии генерала А. И. Лебедя высказала негативное отношение к проведению в Тирасполе III МКФ “Золотой Витязь”. Посвященная событию статья была напечатана под заголовком “Пир во время чумы”. Несмотря на наше приглашение, не приехал на открытие и А. И. Лебедь. Ну что ж, если гора не идёт к Магомету... Первыми наведались в 14-ю армию Г. С. Жжёнов с В. В. Гостюхиным – и были приняты самым радушным образом. Вслед за ними с неменьшим успехом у Лебедя побывали Н. С. Михалков и А. В. Петренко.

Накануне закрытия фестиваля командующего 14-й армией навестил и я вместе с духовником фестиваля архимандритом Иннокентием. Александр Иванович принял нас в своей маленькой комнатке отдыха по соседству с его кабинетом. Предложил чаю с конфетами и сразу – “быка за рога”. Темпераментно, не стесняясь в выражениях, громогласно стал обвинять руководство ПМР во всех смертных грехах: “пьяницы... воры... я их... как г... по стенке размажу...” и т. д.

В ответ я сказал, что не раз уже общался с руководителями ПМР и ни разу не видел их нетрезвыми. Сказал о том, что, на мой взгляд, руководители ПМР решили в Приднестровье самое главное – национальный вопрос: русские, украинцы и молдаване равны и каждый может свободно говорить на своем языке...

Лебедь взвился, резко оборвал меня:

– Достаточно! Всё понятно! Нам не о чем больше говорить!..

Встреча грозила завершиться скандалом, но положение спас отец Иннокентий.

– Александр Иванович, дорогой, – начал он нежным, успокаивающим тоном. – Вы такой открытый, прямой человек... Вот и Коленька... Он тоже такой открытый, прямой... Ну что же вы будете ссориться...

Не помню, какие ещё слова нашёл отец Иннокентий, только буквально через минуту после этого в ответ на моё настойчивое приглашение на завтрашнее закрытие фестиваля и слова о важности именно его, Лебедя, присутствия, Александр Иванович сказал:

– Ладно... Я буду.

Навсегда останется в моей памяти тот момент закрытия третьего “Золотого Витязя”, когда Алексей Петренко пел сербскую песню “Тамо далэко...”. Я был ведущим, находился за кулисами и не видел того, что происходит в зале. Внезапно раздался странный шум... Перед началом мне говорили о том, что возможна диверсия, могут минировать зал, была долгая проверка здания. Я выглянул в зал и увидел, что под воздействием патриотической сербской песни и необыкновенного её исполнения Алексеем Петренко весь зал поднялся в едином порыве.

Вот в четвёртом ряду, справа – президент И. Н. Смирнов, в этом же ряду, но слева – А. И. Лебедь... Непримиримые враги... И у того и у другого, как у большинства зрителей, в глазах – слезы.

Третий “Золотой Витязь” закончился триумфально.

А в Москве меня ожидал удар – предательство “соратника”. Своего молодого помощника Колю Мельникова я пестовал три года, выводил на орбиту активной творческой жизни, абсолютно доверял ему и сделал поэтому директором не только фестиваля, но и кинотеатра “Повторного фильма” – чудесным образом обретенной крыши над головой “Витязя”. Осознав свою юридическую власть над кинотеатром и возможность “стричь” с него “живые” деньги, Коля украл его у “Золотого Витязя”, указав мне на дверь.

Долго я не мог оправиться от этого удара. В голове не укладывалось, что вот так просто, из корысти, можно спокойно запятнать своё имя позором, превратившись из “патриота и поэта” в мелкого воришку. Ребята из “Альфы” предлагали мне силовое решение вопроса, но я отказался. Пусть остаётся наедине со своею совестью.

Однако надо жить и работать дальше.

1995 год

Езжу по миру, собираю единомышленников. Побывал в Греции у своего старого коллеги по “Мосфильму”, а ныне одного из руководителей греческого кинематографа Маноса Захариоса. Он помог мне устроить отбор фильмов в Греческом национальном киноцентре. На грядущем фестивале в нашем конкурсе будет фильм выдающегося греческого режиссёра Тео Ангелопулоса “Замедленный шаг аиста” (“У черты”) с Марчелло Мастрояни в главной роли. Сам Манос Захариос обещал приехать в Москву в качестве члена жюри.

А Йован в Белграде познакомил меня со многими своими замечательными друзьями, выдающимися личностями сербской культуры. Со Стево Жигоном, великим театральным режиссёром и актёром, и его дочерью актрисой Иваной Жигон, которой отец привил свою всепоглощающую любовь к России. “Без России я бы был никто”, – утверждает он. В конце 40-х годов Стево был студентом Ленинградского ГИТМИКа, ставил спектакли у Товстоногова в БДТ и у Царёва в Малом театре, поставил на сербской сцене почти всех крупнейших русских драматургов и классиков литературы.

Статный, аристократичный, высокорослый красавец и подлинный витязь Драган Кресоя – один из трёх лучших кинорежиссёров сербского кино, даже в условиях блокады ставящий по фильму в год. И каждый его фильм (“Оригинал фальсификата”, “Тёмная ночь”) – это мощная эпическая фреска о прошлом и настоящем Югославии. Я счастлив, что в нашем фестивале принимает участие столько ярчайших, талантливейших людей. Как жаль, что их совершенно не знает Россия – что ж, мне предстоит устроить знакомство.

Давно не бывал я в Польше. Остановился в доме моей дорогой партнёрши по фильму “Легенда”, тогда, в 70-м году – выпускницы польской гимназии, ныне – известной польской актрисы и режиссёра Малгожаты Потоцкой. Она смиренно и с радостью приняла на себя обязанности оргсекретаря “Золотого Витязя” в Польше.

Малгожата показала мне свой светлый документальный фильм “Магические голоса Болгарии”. Она – полька, католичка, сняла такой сердечный фильм о духовном православном песнопении Болгарии, что я вновь открыл и еще сильней полюбил столь знакомую мне страну. Малгожата организовала встречи с моими старыми знакомыми: Анджеем Вайдой, Кшиштофом Занусси, Беатой Тышкевич, Даниэлем Ольбрыхским. В доме Даниэля мы вспоминали 1972 год, когда познакомились с ним в кавалерийском полку под Киевом, где тренировались в езде на лошадях, готовясь каждый к своей картине: он – к “Потопу”, я – к “Как закалялась сталь”, где должен был играть Павла Корчагина. Даниэль водил меня по своему дому, с азартом показывал сабли, сёдла, награды... А потом, когда я рассказал ему о “Золотом Витязе”, с жаром сказал: “Я обязательно приеду в жюри. Я буду в русском православном храме креститься справа налево... Мы должны быть вместе – ты, я, Никита...”. Правда, поддавшись ходившим по Польше сплетням о “Золотом Витязе”, он всё же не приехал в Москву, сказав мне спустя несколько недель по телефону: “Ты поддерживаешь сербов, а они агрессоры...”. И сколько я ни убеждал его в важности того, чтобы мы, представители различных государств, по-разному относящиеся к этой проблеме, он – католик, я – православный, объединились на глазах у мира, уговорить Даниэля мне всё же не удалось.

Программу для фестиваля я отбирал на Польском телевидении – главном производителе кинопродукции в стране. По просьбе Малгожаты мне помогала сотрудница международного отдела ПТ пани Барбара Фундалинская. Она любезно, но без лишних эмоций провела меня в комнату с телевизором и принесла несколько видеокассет с отвечающими, по её мнению, критериям “Золотого Витязя” фильмами. Первый же – “Янчо Водолей” молодого режиссёра Яна Якуба Кольского (о нем Малгожата говорила мне как об одном из самых ярких режиссёров Польши) – глубоко тронул меня. Я сидел в пустой комнате, смотрел на экран телевизора, и не было нужды скрывать слезы счастья: я нашёл в современной Польше режиссёра-собрата, полностью созвучного моему сердцу.

Я выслал Яну Кольскому официальный факс с приглашением участвовать в “Золотом Витязе”. Он прилетел в Москву. Мы обнялись как братья. Потом Ян рассказал мне, что в Токио, где он был на фестивале, ему пришло два приглашения на одну и ту же дату: ко мне, в Москву, и на фестиваль в Америку. Несмотря на то, что близкие в Варшаве отговаривали его от визита в Москву, сердце выбрало “Золотой Витязь”. Через несколько дней, оглядевшись в Москве и на фестивале, показав свой фильм и устроив мастер-класс моим студентам, влюбившимся в него с первого взгляда, Ян Кольский говорил на пресс-конференции о том, что считает “Золотой Витязь” лучшим кинофестивалем в мире, потому что здесь проповедуют высокие нравственные идеалы. Рассказал и о том, что из Варшавы ему звонят и спрашивают: “Уж не принял ли ты православие?”.

Новый каталог фестиваля начинался словами Ф. М. Достоевского: “У России есть две всемирно-исторические задачи: это славянство и Православие”. В своём обращении к участникам фестиваля я писал: “Мы собрались в четвёртый раз, воплощая в реальность вековечное стремление духовных апостолов православия и славянства к нашему единению.

“Золотой Витязь” – кинофорум ясной, чёткой идеи, выраженной в девизе: “За нравственные христианские идеалы. За возвышение души человека” (отныне, по благословению Владыки Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна, мы добавили в наш девиз слово “христианские”). Мы внимательно следим не только за творческим уровнем нашего фестиваля, но и за духовной экологией конкурсного экрана, так как понимаем, что высшая цель искусства – возведение души к Богу. Желающих участвовать в “Золотом Витязе” год от года становится всё больше и больше.

На четвёртом году жизни “Золотой Витязь” начал, пожалуй, выполнять главную свою задачу – многие авторы и режиссёры стали соизмерять своё творчество с критериями Всеславянского кинофорума и снимают картины с прицелом на участие в “Золотом Витязе”. Наш кинофорум, следуя заповеди преподобного Сергия Радонежского “Любовью и единством спасёмся”, ищет мира и согласия всего православного славянского братства; ищет того же, что искали, о чём мечтали наши славные пращуры: “Славянские ль ручьи сольются в русском море? Оно ль иссякнет? Вот вопрос...”. И вопрос этот заботил не только Пушкина. Следом за ним Ф. И. Тютчев взывал к славянскому племени:

Хотя враждебною судьбиной

И были мы разлучены,

Но всё же мы народ единый,

Единой матери сыны;

Но всё же братья мы родные!

Вот, вот что ненавидят в нас!

Вам не прощается Россия,

России – не прощают вас!

Смущает их, и до испугу,

Что вся славянская семья

В лицо и недругу и другу

Впервые скажет: – Это я!

И мы должны наконец впервые сказать перед лицом всего мира – ЭТО МЫ! У нас единые корни, мы понимаем друг друга без переводчиков, понимаем сердцем. У нас есть наша единая по глубинной сути и многообразная славянская культура, под её светом, по её заповедям мы хотим воспитывать наше потомство. Хотим, чтобы наш славянский кинематограф ни перед кем не заискивал и хранил свои традиции”.

Новый каталог был наполнен высказываниями замечательных кинематографистов, а предваряло их благословение Святейшего Патриарха Алексия: “За нравственные, христианские идеалы. За возвышение души человека”. В этом критерии, на мой взгляд, проявляется беспокойство и забота устроителей кинофорума о духовно-нравственном состоянии славянских народов... Верю, что Господь укрепит вас на пути возрождения и творческого обновления духа наших народов. Призываю на вас благословение Божие и Его всесильную помощь”.

А. Г. Лукашенко (президент Республики Беларусь): “Вы, деятели высокой культуры, посредством киноискусства делаете всё возможное и невозможное, чтобы в человеке возобладал   ч е л о в е к,   чтобы великие идеи красоты, добра и духовности не угасли в наших современниках, а продолжали жить и развиваться на благо дальнейших поколений, на благо всего человечества”.

Никита Михалков: “Я бы хотел пожелать фестивалю “Золотой Витязь” плавного поступательного движения... Покоя и мудрости, когда внутренней молитвы нам достаточно, чтобы бороться с теми, кто нас не любит”.

Кшиштоф Занусси (кинорежиссёр, Польша): “В год столетия кино “Золотому Витязю” желаю успеха, надеясь, что будет не только первое столетие, но и второе, и третье...”.