Текст книги "Журнал Наш Современник №10 (2004)"

Автор книги: Наш Современник Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Отмена жестоких “классовых ограничений”, раскалывавших советское общество, неуклонно продолжалось и расширялось. 30 декабря 1935 года “Известия” опубликовали постановление правительства, озаглавленное очень скромно: “О приеме в высшие учебные заведения и техникумы”. Уже пятнадцать лет по заветам Троцкого, Луначарского, Бухарина, Покровского и прочих марксистов-космополитов, управлявших в красной России наукой и культурой, дети “бывших” в университеты и даже техникумы допускались с величайшим трудом, преодолевая всяческие трудности и унижения. И вот наконец: “Отменить ограничения, связанные с социальным происхождением лиц, поступающих в эти учебные заведения”. О том, какое облегчение наступило для молодых людей (и родителей!), нет пока ни одной хоть краткой работы. А ведь это судьбы миллионов людей!

21 апреля 1936 года в той же газете появилось постановление, тоже коренным образом изменившее жизнь множества российских граждан. “Учитывая преданность казачества советской власти, – говорилось там, – отменить для казачества все ранее существовавшие ограничения в отношении их службы в рядах Красной армии”.

...Потомки донских, кубанских, терских и оренбургских казаков рассказывали автору, что известие это вызвало ликование в станицах и городах всех одиннадцати казачьих войск. Унизительное тавро было снято со славного российского военного сословия! Более того: вскоре Политбюро по предложению К. Ворошилова постановило воссоздать казачьи части, причем с их исторической формой. Само собой с казаков снимались и все прочие ограничения в гражданских правах, возложенные на них Свердловым, Троцким, Сырцовым, Шеболдаевым и прочими евреями-комиссарами в пору кровавого “расказачивания”. Гражданская война для казаков наконец-то закончилась.

В 1935-м и в особенности в начале 1936 года (напомним, время основного сюжета А. Рыбакова) в высшем руководстве страны напряженно обсуждался проект новой Конституции. Во главе всего дела стоял непосредственно Сталин. Напомним, что первая Советская Конституция 1918 года была сугубо классовой, то есть права крестьянства были ограничены по сравнению с правами “пролетариата”. Следует подчеркнуть, что принадлежность к этому самому “пролетариату” рассматривалась в двадцатые годы довольно-таки широко: помимо промышленных рабочих туда зачислялись представители так называемых в прошлом “угнетенных наций”; дети буржуазии, раввинов или мулл беспрепятственно шли тогда в университеты.

1 июня 1936 года открылся пленум ЦК ВКП(б), посвященный подготовке новой Конституции. Выступил Сталин. Его речь в контексте того времени и той политической среды следует признать безусловно революционной (или контрреволюционной, это уж на чей вкус). Вот суть сказанного: “Пролетариат – это класс, эксплуатируемый капиталистами. Но у нас класс капиталистов ликвидирован... Можно ли после этого назвать рабочий класс пролетариатом? Ясно, что нельзя... Наше советское крестьянство является совершенно новым классом... Изменился состав интеллигенции, самый характер деятельности интеллигенции. Она является теперь равноправным членом общества, где она вместе с рабочими и крестьянами, в одной упряжке с ними, ведет стройку нового, бесклассового социалистического общества”.

При Троцком и Дзержинском за такие слова расстреляли бы сразу.

При “кровавом Сталине” это воплотилось в жизнь, в повседневный быт всего советского народа. Жители деревень перестали считаться – согласно Марксу и Троцкому – “порождающими капитализм” во вред “пролетариату”. Инженеры и учителя, врачи и доценты стали пользоваться общественным уважением, а ведь только вчера слово “интеллигент” было бранной кличкой. Повторим, то касалось судеб миллионов и миллионов рядовых граждан, причем не когда-нибудь “в следующей пятилетке”, а сегодня, сейчас. Как тут было не радоваться, как не запеть дружным хором популярнейшую песню тех лет: “3олотыми буквами мы пишем всенародный сталинский закон”.

И еще лишь одно дополнение в этом впечатляющем перечне положительных перемен. Как известно, Ленин был богоборцем, так он и воспитал свою партию. В ходе гражданской войны дело усугубилось тем, что многие православные священнослужители открыто, с церковной кафедры, сочувствовали белогвардейцам. Трагический сюжет этот ныне хорошо известен. При обсуждении проекта Конституции многие деятели “ленинской гвардии”, еще сохранившие влияние, требовали законодательно “запретить отправление религиозных обрядов”.

Ответ Сталина был не только тверд, но и красноречив: “Я думаю, что такая поправка должна быть отведена... Во-первых, не все бывшие кулаки, белогвардейцы или попы враждебны советской власти. Во-вторых, если народ кой-где и изберет враждебных людей, то это будет означать, что наша агитационная работа поставлена плохо...”. Итак, несчастные “лишенцы”, пораженные в правах, навсегда исчезли из гражданской жизни. В том числе и те, кто попал в их число за “отправление религиозных обрядов”...

Итак, именно в 1935 и 1936 годах в судьбах громадного большинства народа произошли резкие и существенные изменения. И они были, безусловно, к лучшему. Однако обо всем этом из романов А. Рыбакова читатели ничего не узнали, а восторженные певцы автора ничего им не пояснили. Очевидец событий, Рыбаков о таких существенных изменениях в окружавшей его тогдашней жизни не мог не знать. Однако те глубинные для народа события его просто-напросто мало интересовали. А что же осталось в памяти и вызвало писательскую сосредоточенность? Прежде всего “дело Енукидзе”, именуемое также в литературе как “кремлевский заговор”.

Рыбаковская оценка Енукидзе приведена выше, а самый “заговор” писатель счел грубой сталинской провокацией. Но так ли это?

Авель Енукидзе, сын грузинского крестьянина Кутаисской губернии, с юности был участником революционного движения в Закавказье, потом в России, большевик. С лета 1918 года стал при Свердлове секретарем ВЦИК (на тогдашнем новоязе – Всероссийский центральный исполнительный комитет), оставался на этой должности и при М. И. Калинине с завидной для той бурной поры устойчивостью, вплоть до июня 1935 года, когда был неожиданно сброшен со всех постов, потом арестован и погиб. Считался “жертвой культа”...

Теперь-то наконец документально установлено, что Енукидзе выделялся среди всего тогдашнего партийного руководства пристрастием к роскоши и всякого рода излишествам, вплоть до распутства с несовершеннолетними. Увы, это так. Подробности известны и публиковались, приводить их не станем, окружающая нас ныне действительность и без того переполнена такой гадостью.

Ну а “кремлевский заговор”? Это тоже историческая реальность. По обычаям того сурового времени никаких достоверных подробностей не оглашалось, а слухи ходили самые разнообразные. Они осели в памяти тогдашнего поколения, а потом передавались долгие годы изустно – как всегда в таких случаях, всё более теряя свою подлинную историческую достоверность. Что же в действительности обнаружилось в Кремле весной и летом 1935 года?

К середине тридцатых годов в правящих верхах партии вновь начало складываться организованное сопротивление Сталину. Он уже был признанным общенародным вождем и стал проводить внутреннюю политику, явно расходящуюся с догматами первых лет Октября. Особенно это касалось сферы идеологии. Осторожно, безо всякого шума, но твердо и последовательно, Сталин устранял интернационально-коминтерновскую линию, заменяя ее государственно-патриотической. (Напомним, что понятие “патриот” для Троцкого, Бухарина и прочих было сугубо отрицательным, бранным. Это шло еще от Маркса.)

Такое нравилось далеко не всем в партийном руководстве, особенно из числа так называемой “ленинской гвардии”. Потом, когда эта “гвардия” была политически разбита и устранена от власти, ее идейные потомки начали задним числом противопоставлять Ленина – Сталину. Мол, партийного демократа (и его такое же окружение!) заменил деспот-азиат со своими подручными. Схема эта не только примитивная, она недостоверна исторически.

Зиновьев и Бухарин, Эйхе и Рудзутак, Тухачевский и Гамарник, все прочие, потерпевшие поражение, были ничуть не “демократичнее” Молотова или Ворошилова. Более того, двое последних, как и их сотоварищи по сталинскому ЦК, были деятелями в существенной степени народными. У них не было высокомерия “старой гвардии” в отношении к руководимому ими “международному пролетариату”, который, по старой марксистской установке, мировоззрения самостоятельно выработать не способен. За него этим должны заняться вселенские революционеры-интернационалисты.

В двадцатые годы Троцкий, потом Зиновьев, потом Бухарин со своими немногочисленными, в общем-то, присными выступали против сталинской линии открыто. Чем это кончилось для них, известно, а подавляющая часть партии, которая уже к тому времени существенно “обрусела”, безусловно, поддержала своего народного вождя. Тогда противники Сталина перешли к действиям тайным. К заговорам.

Один из них вызрел в столичном Кремле как раз к 1935 году. Енукидзе был не только одним из руководителей Верховного Совета СССР, но и контролировал все внутренние службы Кремля, включая его охрану. Напомним, что там располагались квартиры руководителей партии и государства, от Сталина до опального уже Бухарина. Комендантом Кремля был латыш Рудольф Петерсон, подчинявшийся непосредственно Енукидзе. Так сложилось уже к 1920 году и тянулось без изменений до 1935-го. Все сотрудники Кремля подбирались ими, вплоть до библиотекарей и подавальщиц в столовой.

Енукидзе был во властных верхах деятель известный и влиятельный. По служебному положению и давним партийным связям он знал, что называется, “всех”. Поворот Сталина от интернациональной мировой революции к национально-государственной идее не устраивал Енукидзе, как и многих его сотоварищей. Отсюда один лишь шаг до создания и объединения круга недовольных Сталиным и его политическим поворотом. Разумеется, то не был “Заговор Фиеско в Генуе”, не мальчишки его затевали, а опытные конспираторы. В число осторожных заговорщиков входили отдельные партийные деятели – И. Пятницкий (Таршис), Р. Эйхе и др., военные чины (впоследствии проявившиеся в “деле Тухачевского”), ответственные работники НКВД, за которыми в отдалении маячил коварный Ягода.

“Кремлевский заговор”, как это обычно и бывает, раскрылся случайно. Расследование возглавил Н. Ежов, ставший именно с 1 февраля 1935 года секретарем ЦК ВКП(б). Поначалу всё закончилось полумерами, Енукидзе и Петерсон были удалены из Москвы с понижением, но оставлены в партии. Однако Сталину и его твердым сторонникам стало ясно, что круг их противников широк и что они готовы на самые решительные действия. Дальнейшее хорошо известно из реальной истории.

Что ж, уместно подвести предварительные итоги. И о значении сталинских преобразований в середине 30-х годов, и о популярной когда-то книге “Дети Арбата”. Что же получится “в сухом остатке?”

Книгу эту давно не переиздают, критика о ней не поминает, в учебники литературы она так и не вошла. Более того, уже в июле сего года о романе Рыбакова-Аронова вспомнил вдруг социолог Лев Гудков. И не где-нибудь, а в сугубо еврейской “Ноге” (“Новой газете” то есть). Сказал, как приговор зачитал: “Дети Арбата”? Это несерьёзно, поверхностно, это, по существу, социалистический роман”. Приговор этот мы обжаловать не станем…

А вот о преобразованиях в Советском государстве в тридцатых и сороковых годах можно было бы сказать старомодной фразой: “Дело Сталина живёт и побеждает!”. Уже в людской памяти, как пример для потомков. В частности, ныне живущих.

Александр РЕПНИКОВ • «Население… положительно относится к проводимой операции» (Наш современник N10 2004)

Александр РЕПНИКОВ,

кандидат исторических наук

“НАСЕЛЕНИЕ...

ПОЛОЖИТЕЛЬНО ОТНОСИТСЯ

К ПРОВОДИМОЙ ОПЕРАЦИИ”

“Депортации польских граждан из Западной Украины

и Западной Белоруссии в 1940 году”. Варшава—Москва, 2003.

27 февраля 2004 года в Культурном центре ФСБ России состоялась встреча с редакционной коллегией и авторским коллективом сборников “Польское подполье на территории Западной Украины и Западной Белоруссии 1939—1941 гг.” (т. 1, 2. Варшава—Москва, 2001) [1] 11
  #_ftn1


[Закрыть] и “Депортации польских граждан из Западной Украины и Западной Белоруссии в 1940 году” (Варшава—Москва, 2003).

Сборник, посвященный депортации польских граждан, является продолжением вышеназванного двухтомного издания. В его подготовке приняли участие известные российские и польские историки: Владимир Виноградов, Василий Христофоров, Наталья Перемышленникова, Енджей Тухольский, Бэрнадетта Гронэк и другие.

В рецензируемом издании подробно описываются конкретные шаги советского руководства по установлению нового режима на территории Западной Украины и Западной Белоруссии в процессе советизации этих областей. Насильственному выселению в глубь СССР подвергались представители бывшей польской администрации, военные и политические деятели, помещики и фабриканты, офицеры, сотрудники спецслужб, полицейские, жандармы, пограничная и лесная стража. Были депортированы также так называемые “осадники”, получившие за участие в войне с Советской Россией в 1920 году земельные наделы в западных областях Украины и Белоруссии, белоэмигранты, украинские националисты и деклассированные элементы.

В книге содержится материал о трех депортациях, проведенных в феврале, апреле и июне 1940 года. Первая охватывала военных осадников и лесников, вторая семьи военнопленных из трех спецлагерей, а также семьи политических заключенных из тюрем Западной Украины и Западной Белоруссии и семьи военнослужащих, бежавших за границу. Третья – беженцев с территории Польши, оккупированной немцами, среди которых самой многочисленной группой оказались польские граждане еврейской национальности.

Только сейчас стало возможно назвать точное количество польских граждан, подвергшихся репрессиям. Польские историки называли цифры, в 3—4 раза превышающие реальное количество репрессированных. По официальной информации, подготовленной НКВД СССР 6 августа 1940 года, количество выселенных составляет 292513 человек. Отметим, что значительное снижение реальных цифр по сравнению с теми, которые назывались ранее, отнюдь не преуменьшает тяжесть испытаний, выпавших на долю польского населения.

У депортируемых изымались оружие, антисоветская литература, валюта, драгоценные металлы. В оперативной сводке за подписями заместителя народного комиссара  внутренних дел СССР, комиссара госбезопасности 3-го ранга В. Н. Меркулова и народного комиссара внутренних дел УССР, комиссара госбезопасности 3-го ранга И. А. Серова сообщалось: “По данным на 18 часов [11 февраля] 1940 года сообщаем итоговые данные о количестве отобранного оружия, контрреволюционной литературы и валюты у выселяемых осадников и лесников:

1. Отобрано оружия: винтовок – 76, револьверов – 81, охотн[ичьего] ору-жия – 65, холодного оружия – 58, мелкокалиберных винтовок – 4, гранат – 7 шт., патронов разных – 1760 шт., пироксилиновых шашек – 10, пироксилина – 1 кг.

2. Изъято контрреволюционной литературы 158 экземпляров.

3. Изъято валюты – 255 руб. золотом царской чеканки, 10 американских долларов, 5 польских злотых золотом, 7958 злотых польским серебром, 50 шт. серебряных иностранных монет, 5 килограмм[ов] серебра, 1 небольшой слиток золота”.

Реакция на происходившие события была различной. В докладной записке НКВД УССР от 12 февраля 1940 года об итогах операции по выселению осадников и лесников было зафиксировано высказывание телеграфистки почты Нежинской, сделанное на работе: “Я проходила мимо железнодорожного моста и не могла без слез смотреть, как мучаются дети и женщины осадников. Ведь они ни в чем не виноваты. Сейчас выселяют осадников, потом будут жен офицеров, полицейских, так как выдача паспортов будет проходить с целью выявления неблагонадежных и их ареста. Я бы этих красноармейцев рвала по кускам и растерзала бы их”. Сами осадники признавали: “Выселения мы давно уже ожидали...”; “Нас выселяют только потому, что мы поляки, а в наши дома хотят вселить украинцев. Хотя Советская власть утверждает, что для нее все национальности равны, но это только слова, на самом деле власть заботится только об украинцах”. С другой стороны, оперативные сводки, направленные народному комиссару внутренних дел СССР Л. П. Берия, сообщали: “По имеющимся сведениям, бедняцкое население, особенно украинское, положительно относится к проводимой операции; имели место случаи задержания населением бежавших осадников”. Приведем еще несколько высказываний, зафиксировавших отношение местного населения к депортации: “В течение 10 лет они пили нашу кровь, следили за каждым нашим движением и доносили польским жандармам и помещикам. От них не было нам жизни, и лишь теперь мы от них навсегда избавились”; “Осадники... издевались над украинцами, позабирали у нас лучшие земли”; “Это правильно делается. Довольно они пожили панами и поиздевались над украинским населением”.

Во время депортации семей репрессированных, проводимой 13 апреля 1940 года, было запланировано “произвести выселение в районы Казахской ССР сроком на 10 лет всех членов семей содержащихся в лагерях для военнопленных и в тюрьмах западных областей Украины и Белоруссии – бывших офицеров польской армии, полицейских, тюремщиков, жандармов, разведчиков, бывших помещиков, фабрикантов и крупных чиновников бывшего польского государственного аппарата”. Народный комиссар внутренних дел БССР, комиссар госбезопасности 3-го ранга Л. Ф. Цанава отмечал в докладной записке Л. П. Берия, что местные жители в западных областях не только положительно восприняли проведение депортации, но и “охотно указывали месторасположение домов выселяемых и вызывались в проводники и в качестве понятых при обысках”.

Специальная операция была направлена “на выселение проституток из западных областей Белорусской ССР”. Эта операция была подготовлена на основании постановления СНК СССР от 2 марта 1940 г. “Об охране государственной границы в западных областях УССР и БССР”, предусматривавшего “выселение всех проституток, которые были зарегистрированы в органах бывшей польской полиции и ныне продолжают заниматься проституцией”. Поскольку данная информация может вызвать у читателя недоумение, позволю себе привести касающийся этого вопроса комментарий из книги. Данную категорию граждан предлагалось взять на учет и через органы милиции организовать самую тщательную проверку, чтобы “не допустить ошибок”. Выселению не подлежали бывшие проститутки, которые, как было записано, “ныне занимаются общественно-полезным трудом, а также те из них, которые вышли замуж и ныне находятся на иждивении своих мужей”. Соответствующая директива НКВД СССР от 7 марта 1940 г. была подготовлена и подписана Л. П. Берия.

Депортация в северные районы СССР в июне-июле 1940 года беженцев, “не принятых германским правительством”, началась с обычного переучета “под предлогом необходимости выдачи советских паспортов” и затрагивала, в первую очередь, тех польских граждан еврейской национальности, которые спасались от гитлеровского режима. Директива, подписанная Л. П. Берия и адресованная И. А. Серову и Л. Ф. Цанаве, предусматривала, что последние должны будут доложить планы проведения операции Н. С. Хрущеву и П. К. Пономаренко. Думается, что эту подробность будет интересно узнать тем, кто, вопреки фактам, все еще отрицает причастность Хрущева к репрессиям. Места назначения эшелонов с депортированными беженцами говорят сами за себя: Бодайбо, Коми АССР, Марийская АССР, Якутская АССР, Омская, Иркутская, Архангельская, Челябинская области и т. д.

Отдельные подборки документов посвящены депортации военнослужащих, интернированных в Литве, и выселению из пограничной 800-метровой полосы. При отселении жителей из пограничной полосы агитаторы и партийные работники нередко сталкивались с сопротивлением местного населения. Документы сообщают о том, как группа крестьян до 300 человек, “вооружившись топорами, вилами и кольями, набросилась на агитаторов... Два представителя райкома ранены и пять получили легкие побои”. Местные жители, “вооруженные топорами и лопатами”, уходили в горы. “В процессе разговора партийных работников со скрывавшимися жителями... часть партийных работников была побита”; “группа партийных работников в количестве 20 человек была окружена местным населением, и одного из коммунистов избили” и т. п. Иногда подлежащие отселению жители собирали большие группы с целью организации массового перехода на территорию, отошедшую к Германии.

В последнем разделе книги приводятся документы, посвященные итогам депортации 1940 года и условиям жизни депортированных. Представляет интерес приведенная в этом разделе “Справка о разлагающем влиянии на трудовую дисциплину в колхозах сосланных из бывшей Польши кулаков и буржуазии в Кустанайскую область Казахской ССР”. В ней инструктор Сельхозотдела ЦК ВКП(б) Хейло с возмущением информирует: “Были и такие случаи, когда в одном колхозе... ссыльным устроили такую радушную встречу, что отдали им дневной удой молока с фермы, так что даже дети колхозников в детплощадке остались без молока”. Далее он пишет о фактах “женитьбы на ссыльных комбайнеров, трактористов и других активистов колхоза”. Недовольство автора справки вызвало и то, что “в абсолютном большинстве случаев эта буржуазия и кулаки ничего не делают в колхозе... ссыльный, бывший офицер, приехал со своим денщиком и тот ему продолжал и здесь готовить кофе, чистить и разувать сапоги, а когда органы НКВД его бывшего денщика перебросили в другой колхоз, так этот офицер неделю не разувался, а когда ноги отекли, разулся и две недели не надевает сапог. В Магнайском колхозе Карабалыкского района среди ссыльных много проституток, которые категорически отказываются от работы в колхозе, разлагают колхозную молодежь. В Федоровском районе в самом райцентре много ссыльных, которые также размещены в домах колхозников, ничего не делают, целые дни просиживают в ресторане, разгуливают по базару, по учреждениям”.

По данным Центрального архива ФСБ РФ на август 1941 года, когда последовал Указ Президиума Верховного Совета СССР о предоставлении амнистии польским гражданам, содержащимся в заключении на территории СССР, численность арестованных, осужденных к заключению в лагерях, высланных, военнопленных и интернированных польских граждан составляла 391575 человек. Согласно приведенной в книге справке, в соответствии с Указом всего было освобождено 389041 человек, из них польской национальности 200828. В течение второй половины 1942 года из указанного количества эвакуировано в Иран (армия В. Андерса) – 114732 польских гражданина (76110 военнослужащих и 38622 гражданских лица), в подавляющем большинстве поляков по национальности. По соглашению между правительством СССР и Временным Правительством Национального Единства Польской Республики от 6 июля 1945 года “Об обмене населением” лицам польской и еврейской национальности, состоявшим в польском гражданстве к 17 сентября 1939 года, а также членам их семей было предоставлено право добровольного и свободного выхода из советского гражданства и возвращения в Польшу.

[1] 1616
  #_ftnref1


[Закрыть] Рецензия на это издание была опубликована в № 2 журнала “Наш современник” за 2004 год. С. 271—272.