Текст книги "Карьера доктора Фануса"

Автор книги: Нагиб Махфуз

Соавторы: Махмуд Теймур,Лютфи аль-Холи,Магид Тубия,Ихсан Абдель Куддус,Ридван Ибрахим,Абд аль-Фаттах Ризк,Сухейр аль-Каламави,Юсуф Идрис,Абуль Муаты Абу-н-Нага,Мустафа Махмуд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Мухаммед Исмат

Последняя капля

Перевод Л. Петровой

Старые стенные часы гулко пробили семь. Звук их напоминал звон церковного колокола. Беременная женщина проснулась и принялась будить мужа, который храпел рядом, как в предсмертной агонии. Сейид Амин Уфаша поднялся с головной болью. Он провел бессонную ночь. А все из-за письма, которое он получил вчера от «искреннего доброжелателя». Мол, присмотрите за своей дочерью Несмой Лутфи и запретите ей встречаться с неким Шемс-ад-Дином. «Джеймс Дин» – так прозвали его студенты – обычно преследовал девушек на своей машине, предлагая подвезти в часы «пик», когда весь транспорт переполнен.

Сейид Амин поспешно оделся. От завтрака он отказался.

– Оставь, дай мне хоть сегодня добраться вовремя, – бросил он жене и хлопнул дверью.

Он устремился вниз по лестнице, на ходу завязывая галстук. Однако пришлось вернуться – забыл бумажник.

– Что приготовить на обед? – спросила жена.

– Свари мулухию[25]25
  Мулухия – национальное египетское блюдо, приготовляемое из мальвы.


[Закрыть].

Сточные канавы с грязной водой преграждали дорогу. Зажимая нос от зловония, он осторожно перешагивал через них. Вот наконец и улица Шубры. Знакомая остановка. Но автобусы, забитые до отказа, проносились мимо него: один, другой, третий… Пришлось отправиться пешком до площади Рамзеса, чтобы сесть там на трамвай, идущий в Гизу.

Он вытащил из кармана письмо и перечитал его, наверное, в сотый раз. Ну как уберечь дочь от этого обманщика! Почему шайтан в образе Шемс-ад-Дина подкрался к сердцу такой невинной девушки? Чем прельстил он ее?

Несма – свет его очей. На нее он возлагал все надежды, обманувшись в своих сыновьях – Мунире Фахми и Самире Хусни.

Поначалу Мунир был прилежным учеником. Но потом запустил занятия, постоянно проваливался на экзаменах, и младшая сестра без труда обогнала его. Он увлекся было футболом, мечтая стать чемпионом, но ему не повезло. А теперь он ступил на плохую дорожку: отнимает деньги и сигареты даже у своего брата.

И у Самира странная история. Каждое утро он уходит в школу, а возвращается поздно вечером, заявляя, что учит уроки у друзей, – дескать, подальше от злополучного братца. Несомненно, тут виновато кино – это орудие дьявола! Челка у Самира по самые брови, ходит развинченной походкой и смотрит как-то томно. И бил его, и денег карманных лишал – ничего не помогло. У него всегда есть на что купить билет в кино или сигареты. Интересно, откуда он берет деньги? Может, ворует?! Или… стал артистом? Или… что там еще? Нечего сказать, хорошенькая судьба ожидает его детей! Какой позор для благородной семьи Уфаша![26]26
  «Уфаша» (араб.) – букв. «хлам», «мусор, свалка».


[Закрыть] И вдруг это слово предстало перед ним в своем буквальном отвратительном смысле: свалка, грязь. И эта мысль пронзила его, как нож убийцы…

У кинотеатра «Долли» прогуливалась разряженная девица. Она подошла к Сейиду Амину и развязно спросила, который час. Его так и передернуло от ее улыбки и липкого взгляда.

Да, Сейид Амин, ты человек порядочный, честно прожил свою жизнь. И ни разу не свернул с прямого пути. Окончил с отличием торговую среднюю школу, рано женился, без греха, на разумной, целомудренной, хотя и не очень красивой соседке. Тебе казалось, что с ней будет спокойнее. А вот она, сама того не зная, причина всех твоих несчастий… Впрочем, утешься, и святой Ганди породил порочного сына.

На площади Рамзеса он кинулся к трамваю, пробивая дорогу своим грузным телом. Трамвай прямо-таки распирало от пассажиров. Вот если бы подвернулась квартира, такая же удобная и просторная, как у него, но только в Гизе и за умеренную плату! Все же жизнь – тяжелая штука. Трамвай, как взбесившийся зверь, рванул с места, и Сейид Амин повис, вцепившись в поручни. Он не мог даже пошевельнуться.

На работу он опоздал на сорок минут! Сотрудники тотчас сообщили ему, что директор уже несколько раз вызывал его. Поспешно приведя в порядок свой костюм, Сейид Амин бросился в директорский кабинет.

– Почему вы опоздали, Сейид Амин?

– Транспорт, господин директор…

– А почему вы не рассчитываете свое время, как ваши коллеги?

– Дети, господин бей!..

– Да какое нам дело до ваших детей?! Так вот, Сейид Амин, мы с инспектором уже больше часа ждем вас, чтобы начать ревизию. Извините, господин Антун, что задержали вас. Сейид Амин получит выговор за свое опоздание!

Господин Антун, маленький, юркий человечек, поднялся с места, а тучный Сейид Амин проследовал к своему столу. Инспектор уже расположился там, покашливая и протирая свои сильно увеличивающие очки – в таких уж ничего не проглядишь! Он достал золотое перо с красными чернилами, которыми одарил его директор за исправление какой-то его собственной ошибки, и приступил к проверке. Господин Антун слыл непререкаемым авторитетом в бухгалтерском деле, не прощающим ни малейшего просчета, хотя совесть его была, между нами, весьма эластичной.

То и дело он что-то записывал, – правда, пометки мелкие, но ведь недаром говорится: курочка по зернышку клюет, а сыта бывает. Всякий раз, когда на бумаге появлялись красные чернила, к лицу Сейида Амина приливала кровь. Наконец инспектор повернулся к кассиру своим желтым веснушчатым лицом и открыл рот, из которого несло гнилью.

– Откуда столько ошибок?

– Это одна и та же. Просто она повторяется на нескольких страницах.

– Зачем же вы ее повторяете?

– Много работы… Только Аллах великий не совершает ошибок…

– Ну-ну, любезный, в нашей работе строгие принципы. Откройте-ка кассу.

Он обнаружил недостачу в девять пиастров и снова приступил с расспросами: где деньги?

– Да это же пустяк при наличии десятков служащих и обороте в сотни гиней! – бормотал Сейид Амин. – Просто капля в море! Помните пословицу: «Сыщешь ли Айшу в базарной толпе?»

– Это не оправдание, «господин Айша»!

Сейид Амин вскипел.

– Послушайте, господин Антун, – закричал он, дрожа от гнева, – я никому не позволю унижать мое достоинство!

Инспектор холодно улыбнулся.

– Вы же сами упомянули «Айшу», не так ли? Ну, не «Айша», так «Уфаша», не все ли равно?

Уфаша снова с ненавистью подумал о своей фамилии, обидный смысл которой всюду преследовал его! Что ж, видимо, напрасно и пытаться оградить своих детей от злосчастной судьбы.

Инспектор опросил чашечку кофе, вытащил половину сигары и щелкнул зажигалкой. Сейид Амин узнал подарок старшего кассира. Тот презентовал зажигалку инспектору за покрытие какого-то просчета. Инспектор маленькими глотками потягивал кофе и, постукивая пером, ехидно вопрошал:

– Что вы скажете вот об этом, господин Уфаша? А каково ваше мнение, господин Уфаша, относительно того? А?..

Наконец, потеряв всякое терпение, Сейид Амин вскричал:

– Что вы заладили одно и то же? Чего вы от меня хотите?

Господин Антун вновь улыбнулся – так же спокойно и холодно, как в первый раз.

– Кажется, у вас не все в порядке с нервами, Сейид Уфаша! Все уже давно разошлись по домам, а я вот вожусь тут с вами! Пожалуй, я закончу проверку завтра. Только прошу вас без опозданий! Всего хорошего!

С папкой под мышкой самодовольный палач направился к двери.

Сейид Амин вышел на улицу. Голова кружилась, сердце щемило от боли. На автобусной остановке он неожиданно столкнулся со своим сослуживцем Мансуром. Тот громко поздоровался и торжественно объявил:

– Знаешь, директор отпустил меня пораньше. Я иду в отпуск, и проведу его в объятиях возлюбленной!

– А разве у тебя есть возлюбленная, Мансур? – рассеянно спросил Уфаша.

– Ну конечно, – рассмеялся тот, похлопав Сейида Амина по плечу. – Красавица Александрия! Я оставлю брату доверенность, и ты получишь за меня зарплату. Да что с тобой? Почему у тебя такой измученный вид?

– Жара изнуряет. И так болит голова, словно по ней стучат молотком. Надо сходить к врачу…

– Да хранит тебя Аллах! Поедем-ка лучше со мной в Александрию, на поезде «Море»! Свежий воздух вернет тебе молодость, а лазурная волна смоет с тебя все заботы. И врач не понадобится – сэкономишь на лекарствах.

Сейид Амин с завистью слушал этого беззаботного воробья, машинально кивая головой. Они вместе сели в трамвай. Уфаша полез за своей трамвайной карточкой… но карман был пуст: ни бумажника, ни удостоверения личности, ни той единственной гинеи, которая осталась у него от зарплаты. Что же это? Сердце его сжалось. Неужели потерял? Должно быть, бумажник вытащили у него утром, когда он висел, ухватившись за поручень трамвая. Что же теперь делать?!

– Подумаешь! Не обращай внимания. Мелочи жизни! – сказал Мансур и заплатил за Уфашу. Потом отвернулся к окну и замурлыкал какой-то мотивчик: «Александрия, о свет моих грез!».

А бедный Сейид Амин думал о несчастьях, которые обрушились на него и впились ему в глотку. За что такие мучения? В чем он виноват? Женился по ошибке? Или напрасно завел детей? А вдруг просчитался, когда определил свою дочь в университет? Но что же дальше? Как найти выход? Проблемы, проблемы. Так ли сложны его проблемы, как государственные? Водопровод, транспорт, снабжение, жилье… Там всегда один ответ: чудовищный рост народонаселения. И решить их не сложно. Достаточно принять срочные и решительные меры по сокращению рождаемости. Но как справиться с его проблемой?

Голова раскалывается! Да свались он сегодня утром под колеса того злополучного трамвая – и конец всем проблемам… Или удрать, как в той повести, где герой скрылся в день получки, прихватив с собой всю кассу. Нет, он не обманщик, не вор! Он умрет честно, как и жил. Может, броситься из окна высотного здания, как это сделал некий высокопринципиальный судья? Нет-нет, Аллах покарает его. Ах, если бы снова стать молодым! Он ушел бы в партизаны и погиб бы в каком-нибудь бою смертью храбрых. И его именем назвали бы улицу, на которой сейчас Шикуланский госпиталь. Каким именем? Уфаша?! Нет, невозможно, даже если это имя героя…

Его коллега вышел остановкой раньше, напомнив Сейиду Амину:

– Итак, я жду тебя четвертого июля, в четверг, на станции Сиди Гябир у поезда «Море». Да не забудь мою зарплату!

…Возле самого дома вонючие лужи преградили ему путь. К горлу подступила тошнота. Дверь открыла жена – всклокоченные волосы, увядшие глаза, впалые щеки… Он уставился на ее огромный живот и неожиданно гаркнул:

– Тебе мало всех наших бед?!

Она с упреком посмотрела на него.

– А ты тут разве ни при чем?

Он игнорировал ее реплику и продолжал, горячась:

– Ты что, не слышала речь президента? Рост рождаемости страшнее водородной бомбы!

Уфаша сел за стол и тут только вспомнил, что сегодня даже не завтракал.

Подняв глаза к небу, он произнес: «Аллах, помилуй нас!»

Жена с усмешкой плюхнула перед ним тарелку с мулухией.

– Помилует – в свой час…

Сейид Амин взялся за ложку и тут увидел, что в тарелке плавает муха. Он с отвращении швырнул полотенце в лицо жены и ушел в спальню. Жена попыталась было успокоить его, но тщетно.

– Оставь меня, – взревел он. – Меня тошнит от всего – от дома, от работы, от детей, от еды… Дай мне немного поспать и разбуди в семь, надо еще подготовить кое-какие бумаги.

С ожесточением хлопнув дверью, он растянулся на постели, мечтая о покое после трудного дня. Вдруг ему представился проклятый Антун, который уставился на него своими совиными глазами. Он содрогнулся при мысли о предстоящей встрече. Всплыло все: и ядовитое «Айша» – «Уфаша», и красные чернила…

…Старые стенные часы гулко пробили семь, и тотчас же раздался вопль несчастной женщины. Сбежались соседки, и она запричитала, давясь слезами:

– Ведь и не жаловался ни на какую болезнь… Страдал из-за нас… И ушел вдруг, не сказав последнего прости… – Она склонилась к бездыханному телу, распростертому на кровати. – Вот и пришел твой час!.. Аминь…

Сейид Джад

Прощание

Перевод Л. Петровой и О. Фроловой

Огромный вокзал кипит как котел – крик, суета, гам, звонки, гудки, скрежет поездов и клубы дыма… Самиха, поставив на пол чемодан, с тревогой вглядывается в огромный зал ожидания. Его еще нет. Бьет половина первого, она подводит стрелки своих часов. Хусни обещал прийти проститься, но придет ли? Она посмотрела в сторону книжных киосков: может, он там? Ее всегда раздражает, что он долго стоит перед витринами книжных магазинов. Но и здесь его не было. Самиха узнала бы его из тысячи других, даже по походке, еще издали. Ей кажется, она почувствовала бы его приближение по запаху его тела, который запомнился ей с того самого дня, когда он впервые крепко обнял ее…

Скользнув глазами по сидящим в зале, она направилась к буфетной стойке. Нет, он еще не пришел! Да и придет ли вообще? Удастся ли увидеться с ним перед отъездом? Он ведь вечно занят своей работой… А вот прежде он всегда находил повод, чтобы удрать из конторы. Потом вдруг они стали встречаться все реже и реже. Но ведь он обещал! Неужели она уедет, не простившись с ним! Тогда каникулы будут так тоскливы, как тоскливы серые тени людей и домов на ночных улицах ее городка. Сердце щемило от боли… Сколько раз он назначал ей свидания, а сам не приходил вовсе или опаздывал почти на полчаса! Она сердилась, а он будто не замечал этого. Она чувствовала, что он разлюбил ее, но все-таки тянулась к нему – звонила по телефону, назначая свидания сама…

Тяжелый чемодан оттягивал руку, она поставила его, посмотрела на часы. Без двадцати час. Где же он? Неужели она надоела ему? Так скоро? Двое молодых мужчин, проходившие мимо, остановились, бросая на девушку жадные взгляды. Она равнодушно отвернулась и уставилась на двери, оглядывая каждого входящего в зал.

…Однажды вечером они договорились встретиться на площади ат-Тахрир. Он слишком долго заставил себя ждать. Некоторое время она шла рядом с ним в полном молчании. Потом сказала голосом, дрожащим от гнева:

– Знаешь, пока я ждала тебя, многие приставали ко мне, а один сказал: «Девушка, он все равно не придет! Пойдемте с нами».

Больно вспоминать, что он ответил.

– А может, ты и вправду ошиблась с выбором? Почему бы тебе не пойти с ними?!

Разумеется, он пошутил, но его слова вонзились в нее как нож.

Гулко отдается в зале гудок паровоза, поезд с грохотом подползает к платформе, наполняя воздух густым, темным дымом. Она взглянула на большие вокзальные часы. До отхода поезда сорок пять минут! Он успеет прийти!.. «Самиха, дорогая, до встречи с тобой я был так одинок! А теперь есть сердце, которое бьется в такт моему. Ты рядом со мной, и мы стоим на пороге новой жизни…» Он говорил, и лицо его светилось при этом, а глаза смотрели на нее с нежностью. А темные воды Нила струились у их ног, суля надежды и любовь. Они сидели в парке, в кафе, и казалось, весь мир принадлежит им одним. Разве это можно забыть?

Она боится посмотреть на часы. Вокзал угнетает ее. Словно ее раздели и выставили на виду у всех. И зачем только она не позволила проводить себя родственнице Фаузийе и своей подружке Ибтисам! Но она не думала, что Хусни так жесток!

Самиха вошла в туалет, волоча ненавистный чемодан, – она была готова бросить его. Посмотрела на себя в зеркало. Смуглое лицо, черные волосы. Он как-то сказал, что любит светленьких. Какая дерзость! Да нет, он просто пошутил. Она осматривает свою прическу и вдруг замечает один седой волос, закрутившийся колечком на самой макушке. Ах, проклятый! Как же это она не заметила его утром, когда причесывалась? Один белый волос сбоку она выдернула. Неужели она уже стареет? А ведь она еще совсем не видела жизни. Уроки, молитвы, экзамены – вот чем были заполнены все ее дни. Подруги ее давно окончили институт, а она уже два года подряд проваливается на весенних испытаниях… И седина подкралась незаметно. И вот она ждет человека, которому отдала свое сердце. Но почему он не желает даже проститься с нею? Ведь она уезжает на все лето! Но, может быть, Хусни уже пришел?

Она спешит в большой зал. Озирает толпу, растерянно оборачивается к двери. Его нет. Всех провожают. Только она одна. Уже без десяти час. Надо позвонить. По крайней мере она узнает, вышел ли он из конторы. А если нет? Все равно, пора положить конец этому горькому ожиданию.

В конторе раздался телефонный звонок. Он чувствует, что это Самиха. В последнее время она часто звонит ему. Но каждый раз, как только он брал трубку и отвечал, тотчас раздавались короткие гудки – она вешала трубку. Иногда же она молча держала трубку, слушая его голос. Хоть бы сказала что-нибудь! Уже надоело просить ее прекратить эти глупые подражания банальным фильмам и пошлым песенкам!

Но на этот раз она не бросила трубку, в ее голосе – раздражение и мольба:

– Ну почему ты не пришел? Ведь я жду тебя с самого утра, никому не позволила проводить себя. Я хочу увидеть тебя перед отъездом! Хоть на пять минут! Придешь? Нет, обязательно, ты должен, слышишь? Мне надо сказать тебе что-то важное. Я жду, выходи, скорее!..

Он спокойно кладет трубку и смотрит на часы. До отхода поезда остается тридцать пять минут, а в часы «пик» транспорт переполнен… Да и надо ли непременно прощаться? Ох уж эти проводы!

«Не знаю, почему я согласилась пообедать с тобой в кафе? А теперь мы сидим здесь, словно знаем друг друга всю жизнь…» Неужели это ее слова? А потом… Куда девалась ее застенчивость, каждый день она бегала с лекций на свидания с ним! Но ведь и ты, Хусни, был увлечен ею. Ждал ее звонков. Или ты забыл полуденные часы в кафе на берегу Нила?

Да, все это действительно было. Но с каждым днем открывалась ее пустота, и сердце его наполнялось тоской и разочарованием. Он стал нервным и еще более одиноким, чем до встречи с ней. Всякий раз после очередного свидания он давал себе слово расстаться с ней. «Ей бы только поймать мужа, поскорее выскочить замуж!»

«Ну, скажи, ведь ты скучал без меня? Правда, скучал?.. Почему ты не приходил? В этом году я обязательно сдам экзамены, вот увидишь! Разве ты этого не хочешь?.. А потом я обязательно буду работать!.. Ну скажи, чего ты хочешь?!» Потом снова и снова она будет повторять подобные пустяки, докучая своей назойливостью. А эти телефонные звонки!.. Он все пытался втолковать ей, что посидеть вместе в кафе – это приятно, но еще приятнее, когда есть хоть какие-то общие интересы. Он приглашал ее посмотреть интересный фильм, а она опять тянула его в кафе, чтобы сидеть там, болтая всякий вздор.

– А моя сестра вышла замуж! Вообрази, у нее теперь четырехкомнатная квартира и великолепный холодильник марки «Дияб» в четыре фута… А у мужа сестры испортилась машина… Знаешь, я никогда не была в театре…

– Ну так пойдем с тобой на какую-нибудь хорошую пьесу? Или послушаем музыку?

Она колеблется и отвечает равнодушно:

– Мне все равно. Но если тебе хочется…

Взглянув на часы, он понимает, что дольше медлить нельзя. Закрыв свою контору, он тихонько пробирается к выходу из здания фирмы, стараясь не попасться никому на глаза. И не может отделаться от мысли: зачем? зачем тащиться на вокзал? зачем это прощание?! Он уже давно перестал радоваться ее приходу. Правда, она такая добрая и покорная… Но что будет потом?

Он подходит к автобусной остановке, усталый, голодный. Сейчас бы домой! Но ведь он обещал. А может, все-таки не стоит? Зачем ломать голову – вот пусть автобус и решит за него. Он закурил и рассеянно посмотрел налево, откуда должен показаться автобус!

Если сейчас подойдет сто двадцать четвертый, придется отправиться на вокзал, а если восемьдесят второй – еду домой! Он с облегчением вздохнул и затянулся. Никто не виноват, какой подойдет. Восемьдесят второй, так восемьдесят второй. Вот как раз какой-то и едет. Он пристально всматривается вдаль. Сто двадцать четвертый… Ну что ж! Он втискивается в автобус. Еще двадцать минут, наверное, успеет. До вокзала минут десять езды, почему бы и не бросить прощального взгляда на свои неоправдавшиеся надежды? Ведь все уже в прошлом.

Проезжая площадь Баб аль-Хадид, он успел взглянуть на большие башенные часы – до отхода поезда ровно пять минут… Быть может, все же повернуть домой? Нет, раз уж приехал, надо попытаться исполнить ее желание. Он вбегает в зал ожидания и спрашивает у железнодорожника, где поезд на Дамиетту. Ему указали платформу. Вот и поезд. Суетятся люди. Только Самиха как потерянная стоит у двери вагона. Вдруг она увидела его, улыбнулась, что-то крикнула. Он продирается к ней через толпу, и в это мгновение раздается надрывный гудок – поезд трогается. Он машет ей, показывает на вагон – пусть войдет. И вот она уже у окна. В последнюю секунду ему удается добраться до вагона. И она кричит, почти плача:

– Ну почему ты опоздал? Я так боялась, что ты не придешь! Что у тебя?.. Чуть не уехала, не простившись… Я сразу напишу! Что?.. Ты мне ответишь? Хусни!

Поезд набирает скорость, а он молчит. Только машет рукой и грустно улыбается. Он чувствует, что прощается с ней навсегда. Она что-то кричит под стук колес, и поезд уносит от него вдаль ее счастливое и горестное лицо…