Текст книги "Карьера доктора Фануса"

Автор книги: Нагиб Махфуз

Соавторы: Махмуд Теймур,Лютфи аль-Холи,Магид Тубия,Ихсан Абдель Куддус,Ридван Ибрахим,Абд аль-Фаттах Ризк,Сухейр аль-Каламави,Юсуф Идрис,Абуль Муаты Абу-н-Нага,Мустафа Махмуд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Нагиб Махфуз

Мгновение

Перевод О. Фроловой

В тот день дядюшка Ибрахим пришел в управление, как обычно, рано утром. Привычным движением он открыл одно за другим все окна и принялся подметать пол просторной комнаты. Голова его, на которой не было ни единого волоска, размеренно покачивалась, подбородок и щеки, покрытые седой щетиной, все время двигались, будто он что-то жевал. Дядюшка Ибрахим смахнул пыль со столов, аккуратно сложил папки. Затем он окинул взглядом комнату, мысленно представил себе владельцев столов, и на лице его отразились все чувства, переживаемые им в этот момент, – то радость, то негодование, то жалость, то досада. Пробормотав: «Теперь надо бы принести завтрак», он удалился. Рабочий день начался.

Первым пришел господин Ахмед, секретарь-архивариус, плечи которого согнулись под бременем пятидесяти лет, а озабоченное лицо словно застыло в вечной тревоге. Вслед за ним вошел господин Мустафа, секретарь, работавший на пишущей машинке; он постоянно улыбался и, казалось, пытался скрыть за улыбкой свои повседневные заботы. Затем прибыли Самир – темная личность, как о нем говорили в управлении, и Гунди, чья откровенная беспечность свидетельствовала о его юном возрасте. Он кичился своим модным костюмом, золотым перстнем, золотыми часами и золотой булавкой на галстуке. За ним появился Хамам – худенький, изящный, затем – всегда подтянутый Лютфи. Последним пожаловал его превосходительство господин директор управления устаз Камиль с четками в руках.

Комната наполнилась гомоном и шелестом бумаг, но к работе еще никто не приступал. Директор, восседая за своим столом, был поглощен телефонным разговором. Газетные листы взвивались в воздух как знамена.

– Этот год будет концом мира, – объявил Лютфи, пробежав глазами последние известия.

– Что, исчезнет луна? – кинул реплику директор, продолжая любезничать по телефону.

– Мы еще жалуемся на своих жен и детей, – произнес Самир, – а вот что сегодня газеты пишут: сын убивает отца на глазах у матери!

– Какой смысл рассуждать о рецептах, – хрипло проговорил Ахмед, – лекарства-то все равно не достанешь.

Гунди, услышав эти слова, тотчас же бросил взгляд на окно приемной врача в доме напротив – там должна была вот-вот появиться хорошенькая медсестра.

– Поверьте мне, – снова заговорил Лютфи, – конец мира ближе, чем вы это себе представляете!

– Приготовьте папку три-один дробь сто тридцать, – сказал директор Хамаму, прикрыв рукой телефонную трубку, и возобновил прерванный разговор.

– Черт бы тебя побрал! – тихонько процедил сквозь зубы Хамам, не отрываясь от газеты.

Вернулся дядюшка Ибрахим с полным подносом еды – бутербродами с бобами, таамией[7]7
  Таамия – блюдо из бобов, сваренных в масле.


[Закрыть], сыром и тахинной халвой. Все занялись едой, уткнувшись в свои газеты. Дядюшка Ибрахим стоял в дверях управления, как-то странно глядя на всех. Ахмед, не переставая жевать, крикнул ему:

– Принесите платежную ведомость, дядюшка Ибрахим!

И дядюшка Ибрахим ушел.

Прошел час. Уже появился галантерейщик, который всегда посещал управление в день зарплаты. Он прошелся между столами, предлагая свои товары. Затем торговец скрылся, чтобы вернуться, как только служащие получат жалованье. Еще через час в комнату заглянул торговец маслом, желая получить свое с должников. Но Мустафа сказал ему многозначительно:

– Подождите возвращения дядюшки Ибрахима!

Торговец остановился в дверях, беспрерывно шевеля губами. Пишущая машинка застучала быстрее. Гунди украдкой продолжал следить за окном напротив. Самир подошел к столу директора и стал показывать ему какие-то бумаги. Директор спросил, где дядюшка Ибрахим, и Мустафа напомнил, что дядюшка Ибрахим еще не вернулся из кассы. Тогда Ахмед поднял от папок голову:

– Он задерживается? А что случилось?

Торговец маслом ушел, он решил пока обойти другие учреждения, а к ним зайти попозже. Ахмед выбежал из комнаты, посмотрел направо и налево. Коридор был пуст.

– Никого не видно, – сказал он, войдя в комнату. – Где он задержался? Старик совсем рехнулся!

Прошло более трех часов – дядюшка Ибрахим не появлялся. Всех охватило неясное беспокойство. Ахмед вновь встал и громко заявил, что пойдет в кассу поискать Ибрахима. Возвратился он с перекошенным от злости лицом:

– Он взял ведомость два часа назад! Куда мог деваться этот идиот?

– А свое жалованье он получил? – поинтересовался Лютфи.

– Конечно! – сердито буркнул Ахмед.

– Быть может, он зашел в магазин?

– Как! Не отдав нам деньги?!

– Почему бы и нет? Он каждый день выкидывает что-нибудь новенькое…

Все негодовали, директор нахмурился.

– А вдруг его обокрали по дороге! – неудачно пошутил Мустафа.

В ответ послышались вялые смешки, более похожие на скрытые вздохи.

– Должно быть, с ним что-нибудь случилось! – произнес Лютфи.

– Вероятно, попал не в ту кассу! – зло заметил Ахмед.

Директор постучал по столу своей паркеровской ручкой, не столько призывая подчиненных к сдержанности, сколько пытаясь скрыть свое волнение.

– А что может случиться с нашими деньгами? – не унимался Гунди.

– Если их уведут?

Никто не рассмеялся.

– При несчастном случае… – уточнил Гунди.

– В давке-то того и гляди украсть могли.

– Чтоб тебе лопнуть, осел!

– Могут оставить в полицейском участке до выяснения истины…

Время тянулось томительно долго. Ахмед вновь отправился на поиски дядюшки Ибрахима, но вскоре вернулся с унылым лицом.

Директор размышлял. Может, и правда, что случилось? Нет, нет. Сейчас этот безумный появится в дверях. И на него обрушится поток ругательств, а он будет стоять и бормотать в ответ всякую чепуху. А все же, если… Что тогда делать? У Лютфи – богатая жена, а Самир – известный взяточник, но есть ведь и другие. Ахмед, например. Что будет с ним?

Вернулся торговец маслом. Он и рта не успел раскрыть, как директор набросился на него: «Подождите! День страшного суда еще не настал. В конце концов мы ведь в государственном учреждении, а не на базаре!» Торговец в замешательстве подался назад. А в комнату, узнав о случившемся, один за другим стали входить служащие из соседнего управления и, конечно, с расспросами. Кое-кто из них пытался было пошутить, но шутку встретили угрюмым молчанием. Волнение охватило всех, никто не мог работать.

– Нет, я чувствую, что дело серьезное! Мы пропали… – заохал Ахмед. – Попытаюсь что-нибудь узнать у швейцара из министерства, – и стремительно выбежал из комнаты.

Вернулся он с криком:

– Швейцар уверяет, что видел его в девять утра, – тот выходил из дверей министерства! Да это хуже, чем катастрофа! – продолжал он внезапно осипшим голосом. – Неужели он способен погубить свою жизнь за какие-то там сто пятьдесят или двести фунтов? Несчастный случай? А как мы протянем этот месяц? О господи!..

Лютфи казалось, что время от времени взгляды сотрудников обращаются к нему.

– Это ужасно, – проговорил он, – вы, кажется, думаете, что мне не о чем беспокоиться? Уверяю вас, моя супруга не тратит ни копейки из своих денег…

Никто не отозвался.

– О Аллах! Нет бога, кроме Аллаха! – снова заголосил Ахмед. – Верите ли? Я хожу без копейки в кармане – не выпить ни чашечки кофе, не выкурить ни одной сигареты. Хожу пешком – нет денег на транспорт. Дети – кто в школе, кто – в университете. Весь в долгах, а тут еще нужны лекарства. Что же мне делать? О Аллах!..

Во втором часу дня директор поднялся с места и уныло сказал:

– Надо довести до сведения главного инспектора.

Главный инспектор молча выслушал рассказ директора. Он был недоволен.

– Есть еще надежда дождаться его?

– По правде говоря, я уже не надеюсь – слишком много прошло времени.

– А известно ли вам, – строго произнес инспектор, – что вы поступаете вопреки указаниям?..

– Да ведь во всех управлениях поступают так же, – помолчав немного, пробормотал директор.

– Даже если это и так, то чужие ошибки не оправдывают вашей. Напишите докладную записку, я представлю ее заместителю министра.

– Но всем очень нужны деньги, – не сдавался директор. – Подобного никогда еще не случалось.

– А что вы от меня хотите?

– Мы не получили жалованья и не расписались в платежной ведомости…

– Согласен, но это не снимает с вас ответственности за случившееся…

Снова наступило молчание. Директор выглядел потерянным. Инспектор занялся бумагами. Наконец директор встал и, тяжело ступая, пошел к выходу. Уже в дверях он услышал голос инспектора:

– Сообщите в полицию.

И вот уже почти все служащие управления переместились в полицейский участок. Сквозь толпу женщин они пробили дорогу к приемной дежурного офицера.

Директор изложил дежурному всю историю от начала до конца. Служитель управления, дядюшка Ибрахим, ему пятьдесят пять лет, поступил работать в министерство десятилетним мальчиком. Был рабочим в типографии, потом стал служителем. Оклад шесть фунтов. Секретари утверждают, что он хороший человек, но не без странностей: то слишком уж рассеян, то вмешивается во что-нибудь, что его вовсе не касается. Адрес? Живет в Дарб Хилла, 111. В краже никогда не был замечен, даже и не думали, что такое возможно.

Составив протокол, офицер заявил, что сначала надо убедиться в том, что подозреваемый не явился жертвой несчастного случая, а затем уже вести розыски. А пока служащие должны уйти.

Они покинули участок в полной растерянности. Что же делать? Как сказать об этом дома?

Но в конце концов все разошлись…

Директор управления пошел домой, надеясь забыться за игрой в покер.

Мустафа направился сразу в ломбард в Баб аш-Шаарийе, где давали займы под огромные проценты.

У Лютфи расходы по дому ведет жена. Но как бы ухитриться получить от нее карманные деньги?

Гунди был холостяком, жил под крылышком у родителей, он-то мог сказать прямо: «Отец, помоги мне в этом месяце так же, как тогда, когда я был еще студентом».

Хамаму предстояло выдержать ругань, побои и слезы да еще убедить жену отказаться от покупки нарядов и пустить деньги на домашние расходы.

У Самира все было просто: «Если не взятка, то – на мели».

Ахмед – секретарь-архивариус брел не разбирая дороги. Вздыхая, с темным лицом, он вошел в дом, бросился на стул и закрыл глаза. К нему тотчас же подбежала жена, обдав его запахом кухни.

– Что с тобой? – спросила она в волнении.

– За этот месяц не получу ни гроша! – ответил он без предисловий.

– Упаси нас господь от напасти! – проговорила она в изумлении. – Дядюшка Ибрахим еще утром принес твое жалованье.

Ахмед открыл глаза и посмотрел на нее, словно утопающий, которого вытащили из воды. Жена тут же принесла пачку денег. Он пересчитал их и чуть с ума не сошел от радости. «Да благословит тебя Аллах, дядюшка Ибрахим! Да умножит он твои блага, дядюшка Ибрахим!» – кричал он.

В переулке Хилла, в подвальной комнатке старого дома, окруженного развалившимся забором, полиция произвела обыск. Нашли изодранный матрац, циновку, очаг, кастрюлю, деревянную плошку. Из одежды дядюшки Ибрахима оказалась только галабийя[8]8
  Галабийя – длинная мужская верхняя рубаха.


[Закрыть]. В ней обнаружили маленький кусочек гашиша. Кривая старуха, которая, как выяснилось, была женой дядюшки Ибрахима, сказала, что муж в министерстве.

Женщину отправили в полицейский участок. Она плакала там и долго рассказывала о своей жизни с Ибрахимом. Когда-то он был хорошим мужем, и у них были дети. Один сын попал под трамвай. Ему было десять лет. Другой уехал работать в зону канала, но вот уже несколько лет как перестал подавать о себе вести. Дочь вышла замуж за каменщика и живет где-то в Верхнем Египте.

Старуха призналась, что в последнее время дядюшка Ибрахим очень изменился. До нее дошли слухи о его связи с продавщицей лотерейных билетов из кафе «Фуад».

Сыщики нагрянули в кафе. Вернулись они в участок с группой детей, подростков и взрослых – собирателей окурков и чистильщиков сапог. Все они знали дядюшку Ибрахима. Он обычно сидел на своем месте, в проходе, попивая маленькими глотками кофе и не сводя глаз с Англичанки. Кто такая Англичанка? Продавщица лотерейных билетов, девушка с золотистыми локонами и голубыми глазами. Тоже когда-то собирала окурки… А с кем только она не была в связи…

Дядюшка Ибрахим как-то увидел ее на улице, узнал, что она работает в кафе «Фуад», и с тех пор стал просиживать там все вечера. Та сразу сообразила, что он влюбился, и открыла всем его тайну. Его всячески высмеивали. Однако он, казалось, ничего не замечал, поглощенный своей страстью. А однажды она заявила, что он – богатый человек и хочет жениться на ней…

Полиция ухватилась за этот конец нити. Однако она и не подозревала, что другой конец был в Абукире. Да, да! Дядюшка Ибрахим находился в Абукире. Он спокойно сидел на берегу, глядя то на море, то на свою золотую лилию, локоны которой развевались от порывов легкого ветерка. Он был чисто выбрит, лысину прикрывала ослепительно белая шапочка. Его лилия надела светлое платьице и казалась в нем еще моложе. Они сидели с видом счастливых супругов, хотя апрельская погода и покусывала немного холодком. Вокруг ни души – дачники еще не приехали, а греки, владельцы домов, были от берега далеко. В глазах дядюшки Ибрахима – страсть и удивление, будто он впервые, как дитя, открывал этот мир.

Прежде он никогда не видел моря. Более того, за всю свою жизнь ни разу не покидал Каира. Море, берег, небо, покрытое белыми, как цветы, облаками, ослепили его. Он улыбался, вслушиваясь в прерывистый гул прибоя. Казалось, он освободился от всех забот.

А девушка? Она беспечно растянулась рядом и молчала. Веки ее были прикрыты.

Господин Лютфи – вот кто невольно послал его в Абукир. Каждый год Лютфи проводил лето на этом курорте и обычно после рассказывал товарищам, как красиво и покойно на море и как много там рыбы.

Дядюшка Ибрахим приехал сюда, захватив все необходимое для медового месяца: одежду, украшения, подарки, вино и гашиш. Целые дни он проводит в меблированной комнате или на берегу. Ничто его не занимает, кроме любви, природы, курения, еды и питья.

За неделю он потратил столько, сколько не тратил и за целый год. Его возлюбленная без конца требовала вина и наркотиков. Она была откровенна до цинизма.

– Откуда у тебя деньги? – спросила она однажды.

– Я принадлежу к знатному роду, – улыбнулся он.

– Вот как, – проговорила она с сомнением.

– Да простит тебя Аллах!

Она засмеялась.

– У тебя во рту всего четыре зуба, один наверху и три внизу!

Он снисходительно улыбнулся. Счастье! Как оно преходяще!

Она просила показать Александрию, но он отказался поехать туда.

– Ах, теперь мне все понятно! – сказала она.

Он разложил перед ней фрукты, вино и сигареты, поцеловал ее в алую щечку.

– Смотри на море и небо, наслаждайся тем, что лежит перед тобой, и да будут эти часы слаще меда!

Он делал все, чтобы она была довольна. Прежде он всегда ходил, понурив голову, не видя ничего, кроме пыли, забот и житейских неурядиц. Теперь он увидел волшебный восход солнца, восхитительные краски заката, сияющую луну и бескрайний горизонт. И все это благодаря животворной силе любви. Неужели же этому придет конец?..

В начале июня на берегу появились первые дачники. Сердце дядюшки Ибрахима сжалось от тревоги. Он чувствовал, что беда вот-вот нагрянет… Однажды, находясь в лавке, он вдруг в конце улицы заметил господина Лютфи, который шел с агентом по найму квартир.

Дядюшка Ибрахим тотчас бросился домой и черным ходом пробрался в свою комнату. Значит, уже скоро берег заполнится людьми и ему не останется здесь места. Любимая покинет его, как вздох. Да, он любит ее, несмотря на ее капризы, резкость и острый, как перец, язык. Он благодарен ей за то счастье, которое она ему подарила, за дыхание юности. Пусть Аллах простит ее.

Он решил подсчитать оставшиеся деньги. Потом завернул их и спрятал на груди. И тут он услышал, как хлопнула дверь. Он обернулся, увидел свою возлюбленную. Заметила ли она, что он делал? Он лег рядом с нею, но сон бежал от него. «Отдай ей деньги и освободи ее!» – говорил он себе. Прекрасное бездомное дитя! Кто ее отец? Кто ее мать? Как-то раз она сказала ему: «У меня нет никого в этом мире». А у него?

Но тут он почувствовал, как что-то холодное, словно змея, касается его. Она собирается обокрасть его?! Не для того ли она так коварно ласкала его, чтобы он покрепче заснул! О горе! Он схватил ее за руку. Раздался крик. Затем наступило молчание.

– За что? – горестно спросил он. – Разве я отказывал тебе в чем-нибудь?

Она укусила его руку, и он оттолкнул ее. Бросился к выключателю и зажег свет. Первое, что он увидел, – это свою окровавленную руку.

– Такая молодая, а сколько в тебе злости!

Она презрительно посмотрела на него и повернулась к нему спиной.

– Как ты решилась обокрасть меня? – спросил он.

Ее душили гнев и досада, но она не проронила ни слова.

– Я не хочу больше того, что получил, – вновь заговорил он. – Пусть Аллах воздаст тебе за меня лучшей наградой.

Он отдал ей бо?льшую часть оставшихся денег, собрал ее вещи и проводил на станцию.

С этого момента Абукир для него опустел. Дядюшка Ибрахим уехал в Александрию. Долго бесцельно брел по городу. Неожиданно оказался перед мечетью Абу Аббаса. Зашел, сделал два земных поклона и сел, повернувшись лицом к стене.

Тоска и отчаяние охватили его. «Неужели было твое благоволение на то, что случилось со мною?.. – шепотом вопрошал он бога. – Молодая, красивая, а сердце полно зла. Разве и на это твое благоволение? А мои дети, где они? И на это было твое благоволение? Мир преследует меня только за то, что я вверяюсь тебе. И на это твое благоволение? Вокруг толпы, миллионы людей, а я одинок. И на это твое благоволение?»

Он разразился рыданиями.

Удаляясь от мечети, он услышал, как кто-то зовет его: «Дядюшка Ибрахим!» Он обернулся. Подошел какой-то верзила. По всему видно – сыщик. Дядюшка Ибрахим покорно остановился, а сыщик, зловеще усмехаясь, схватил его за плечо.

– Ну и измучил же ты нас поисками, да пошлет тебе Аллах мучения!

Дядюшка Ибрахим с покрасневшими от слез глазами покорно зашагал рядом.

– Скажи, пожалуйста, – спросил сыщик, – кто же толкнул тебя на такой путь, в твоем-то возрасте?!

Дядюшка Ибрахим улыбнулся, поднял палец к небу и прошептал:

– Бог!

Слово это вырвалось у него, как стон.

Шахразада

Перевод Сами Амара

1

– Алло!

– Господин Махмуд Шукри?

– Да…

– Извините за беспокойство. Мы с вами не знакомы.

– С кем имею честь говорить?

– Мое имя вам ничего не скажет. Я лишь одна из многих, которые стремятся поделиться с вами своими печалями.

– Слушаю вас.

– К сожалению, моя история довольно длинна.

– Тогда, может, вам лучше изложить ее в письме?

– Боюсь, что не сумею объяснить все как следует.

– А вы не смогли бы прийти ко мне в редакцию?

– Нет, не могу… во всяком случае сейчас.

Он обратил внимание на это «сейчас» и улыбнулся. Мелодичный голос собеседницы показался ему приятным.

– Так как же нам быть?

– Вот если бы вы согласились уделять мне по нескольку минут в удобное для вас время, я бы звонила к вам каждый день.

– Пожалуй, это интересно. И даже напоминает царицу Шахразаду из «Тысячи и одной ночи».

– Шахразаду? Какое прелестное сравнение! Разрешите мне на время присвоить себе это имя?

Он засмеялся и ответил:

– Итак, царь Шахрияр готов вас слушать.

Она тоже засмеялась. Смех ее прозвучал столь же музыкально, как и голос.

– Однако вряд ли вам покажется интересным мой рассказ. Как я уже сказала, это длинная история и довольно грустная.

– Надеюсь оказаться достойным вашего доверия.

– Только у меня просьба: если вам будет некогда, скажите мне об этом прямо.

– Хорошо.

– Сегодня я уже достаточно злоупотребила вашим вниманием. Если позволите, продолжим наш разговор завтра…

– Как вам угодно…

– Еще хочу признаться, что меня привлекла гуманность и доброта ваших статей…

– Благодарю вас.

– А также ваша внешность…

– Моя внешность?

– Да, я нашла ваш портрет в одном журнале. Глядя на ваши глаза, такие умные и милосердные, я поняла, почему все обиженные и обездоленные стремятся к вам за поддержкой.

– Спасибо, спасибо, вы мне льстите.

– Нет, я только хотела сказать, что вы моя последняя надежда в этом мире…

Он положил трубку и улыбнулся. Потом задумался. И опять улыбнулся.

2

– Алло!

– Это Шахразада.

– Очень рад. Я ждал вашего звонка.

– Тогда я сразу перейду к сути, чтобы не отнимать у вас времени.

– Слушаю вас.

– У меня было тяжелое детство. Мы росли без матери. Мы – это я и моя сестра, она младше меня на два года. Отец женился вторично, но вскоре умер, и нас взял к себе дядя.

– Эти печальные события, видимо, произошли много лет назад?

– Да, но тем не менее они очень важны, и я не могу о них не сказать. У дяди нам было плохо. Каждая из нас получала пособие по пяти фунтов в месяц, мы отдавали ему все целиком, но дядя считал нас обузой и заставил работать. Школу пришлось бросить.

– Я вам очень сочувствую…

– Ко мне посватался один офицер. Дядя продал дом, оставшийся нам от отца, и на мою долю купил мне самое необходимое для свадьбы. Мой будущий муж знал о наших материальных затруднениях, но это его не остановило. Ведь мы любили друг друга и сохранили это чувство даже после свадьбы.

– Мне кажется, вы что-то утаиваете.

– Да нет. Вся беда в том, что муж оказался человеком расточительным. Едва в его кармане заводились какие-нибудь деньги, он тотчас же тратил их, не задумываясь о завтрашнем дне. Я пыталась его образумить, но не сумела.

– Уместно ли мне задать вопрос: вы сами не чувствуете за собой никакой вины?

– Нет, нет, поверьте мне. Я стремилась любой ценой сохранить наш брак… пробовала, и ласками, и упреками…

– Что ж, это выглядит разумно.

– Вы как будто мне не верите. Да, я помню ваши статьи о том, что жена сама виновата в тех случаях, когда муж отворачивается от нее. Но что я должна была делать? Каждый раз в день получки я умоляла его дать мне денег на хозяйство, а он приводил компанию друзей – они сидели и пили до рассвета, а наутро в доме опять уже было пусто.

– Ну а на что же вы жили?

– Он требовал, чтобы я ходила просить у дяди или у сестры. Но это было бесполезно. Дядя денег не давал, а сестра сама в них нуждалась, так как собиралась замуж. Муж без конца занимал у своих знакомых и вскоре по уши влез в долги. Так тянулось некоторое время, пока наша жизнь окончательно не превратилась в пытку.

– Да уж, действительно.

– Семья распалась – мы развелись. Я перебралась к сестре. Пособие за отца мне больше не платили, и для меня наступили горькие дни.

– В этом и заключается ваше несчастье?

– Не торопитесь. Мы пока в прошлом. Но не буду тянуть… Спустя год мой бывший муж попросил меня встретиться с ним. Едва увидев меня, он заговорил о том, что хочет возобновить нашу супружескую жизнь, что разлука со мною научила его многому и он стал совсем другим человеком. Мы поехали на улицу Каср ан-Нил в гостиницу, где он жил, чтобы там продолжить разговор о нашем будущем. Только мы вошли в номер, он принялся обнимать меня, не переставая говорить о своем одиночестве, о чувстве безысходности, охватившем его после развода.

– И вы уступили?

– Да. Он ведь не был для меня чужим… Прощаясь со мной, он пообещал встретиться на следующий день с моим дядей и обсудить вопрос о восстановлении брака.

– Вы очень тихо говорите.

– Мне стало известно, что он встретился со мной, будучи уже обрученным с другой женщиной. Его свадьба состоялась через неделю после нашего свидания… Для него это было просто прихотью.

– Какой негодяй!

– Однако я не хочу вас больше задерживать сегодня. До свидания.

3

– Алло!

– Это Шахразада, здравствуйте!

– Здравствуйте.

– Я вам еще не надоела?

– Напротив. Продолжайте, пожалуйста.

– … Я оставалась у сестры еще некоторое время, пока не поняла, что мое присутствие в их доме нежелательно.

– Почему?

– Я это почувствовала, а моя интуиция меня никогда не обманывает.

– Не понимаю. Она же ваша сестра. Вы делили с ней в прошлом все невзгоды!

– Так уж получилось…

– Из-за ее мужа?

– Предположим…

– Ему не нравилось, что вы живете в его доме?

– Допустим… Как бы то ни было, но я решила, что мне необходимо покинуть дом сестры, чтобы по крайней мере сохранить с ней родственные отношения.

– Но вы так и не объяснили причину. Я, наверное, угадаю, если скажу, что всему виной ревность?

– Точнее, подозрение в ревности.

– И вы переселились обратно к дяде?

– Его уже не было в живых. Я сняла маленькую квартиру.

– А где же вы взяли деньги?

– Продала из моих вещей все, что было можно, а потом начала искать работу. Я была согласна на любую работу. Ах, какое это было страшное время! Я голодала. Поверьте, мне пришлось испытать на себе, что такое изо дня в день быть голодной. Я совсем отчаялась и однажды чуть было не уступила и не согласилась на предложение, с которым ко мне обратились на улице. Каждый вечер, глядя на небо из окна своей комнаты, я умоляла: «О Аллах, смилуйся! Помоги мне! Я умру от голода!» Когда мне становилось невмоготу, шла к сестре, чтобы там хотя бы поесть. Меня кормили, но никогда ни о чем не спрашивали, видимо опасаясь, что это их к чему-то обяжет, и предпочитали делать вид, будто ни о чем не догадываются.

– Это ужасно!

– Однажды я прочла в газете объявление: «Пожилому мужчине требуется экономка. Помимо зарплаты – питание и одежда».

– Помощь с неба.

– Я не колеблясь поспешила к нему, а квартиру сдала в аренду.

– Добрый конец, если этот человек нуждался именно в помощи и только в помощи, не больше.

– Он был совсем стар, и я его обслуживала как могла – была и кухаркой, и служанкой, и медсестрой. Даже газету ему читала.

– Прекрасно… прекрасно…

– Я больше не голодала, и мой страх перед будущим прошел. Единственное, о чем я просила Аллаха, чтобы он продлил жизнь человеку, который так помог мне.

– И что же дальше?

– Как-то раз, читая ему газету, я увидела знакомое мне объявление: «Пожилому мужчине требуется экономка», и далее указывался наш адрес.

– Не может быть!

– Да, я так растерялась, что прочитала ему объявление еще раз. Он отвел глаза и ничего не сказал. Я спросила его, почему он хочет меня уволить, что произошло? Но он не произнес ни слова.

– Странно, но должна же быть какая-то причина.

– С моей стороны – ничего.

– Между вами ничего не было, кроме домашних дел?

– Почти.

– Что значит – почти? Говорите, пожалуйста, откровенно.

– Иногда он требовал, чтобы я раздевалась у него на глазах.

– А вы не соглашались?

– Нет, я смирилась с его желанием.

– Зачем же ему тогда понадобилась другая?

– Кто знает? Он сказал, что желает разнообразия. Как я его умоляла передумать, говорила, что одинока, бедна и у меня, кроме него, никого нет на свете. Но он упорно молчал или говорил «нет». Под конец он мне показался отвратительным, как сама смерть. Мне ничего не оставалось, как уйти.

4

– Алло!

– Это Шахразада. Здравствуйте!

– Здравствуйте, Шахразада. Ваша история меня очень заинтересовала.

– Благодарю вас, господин Махмуд. Мое сердце и вправду не обмануло меня, когда подсказало обратиться к вам. Продолжим наш разговор. Я вернулась в свою квартиру, объявила съемщику, что сама нуждаюсь в ней, и предложила ему тотчас съехать. Это был мужчина лет сорока, простой служащий. Он стал отказываться, а потом вдруг предложил мне: «Давайте жить вместе». И я согласилась. Моя воля была сломлена, и я уже ко всему относилась безразлично.

– А вы понимали, что значит его предложение?

– Квартира состояла из двух комнат, одну из них он и уступил мне. Что было дальше, можно догадаться.

– Вы сразу поняли его намерения?

– Да. Честно говоря, он оказался неплохим человеком, нежным и добрым.

– Ну и прекрасно!

– Нет, подождите. Из-за этих-то положительных качеств я его и потеряла.

– Вот так история!

– В один прекрасный день он сказал мне: «Мы слишком привязались друг к другу – нам лучше расстаться». «Расстаться?» «Да, расстаться». Я ждала, что он скажет «пожениться», но он произнес «расстаться».

– Ну это уже совсем в голове не укладывается.

– Я попросила его объяснить, что он этим хочет сказать, и он мне ответил: «У меня есть причины не жениться, поэтому мы должны расстаться». Я стала говорить, что никогда не требовала и не потребую от него жениться на мне, и пусть все остается по-прежнему, но он категорически заявил: «Нет, это невозможно. Когда-нибудь вы почувствуете себя одинокой, старой, без средств к существованию, поэтому нам нужно расстаться сейчас».

– Странный человек. Вроде бы и добрый, а поступил как эгоист и себялюбец.

– Он ушел, а я опять осталась одна…

– Как это печально.

– Да, на мою долю выпало немало тяжких испытаний! К счастью, я узнала, что принят новый закон, по которому одинокие женщины после первого развода имеют право на пособие. Я как раз подпадала под эту категорию.

– Ну, слава Аллаху!

– Конечно, пособие было нищенским, но я уже привыкла к лишениям. К тому же я научилась шить и таким образом могла кое-что подзаработать. Шитье да пособие спасли меня от голода и падения.

– Наконец-то мы доплыли до тихой пристани.

– Да, слава Аллаху. Но здесь-то я и узнала, что такое настоящее несчастье.

– Настоящее несчастье?

– Да, его можно выразить одним словом – «одиночество».

– Одиночество?

– У меня нет ни мужа, ни ребенка, ни друга, ни любовника. Днем и ночью я одна в четырех стенах своей комнаты. Никаких развлечений. Порой по целому месяцу не с кем сказать двух слов. Сделалась хмурой и раздражительной. Иногда боюсь, что сойду с ума или наложу на себя руки…

– Нет, нет. Вы так мужественно преодолели трудности более тяжелые, чем одиночество. Рано или поздно Аллах поможет вам, и вы встретите подходящего человека.

– Не говорите мне о подходящем человеке! Один мужчина, вдовец с двумя детьми, уже сватался ко мне, но я не колеблясь отказала ему. Я уже никому не верю. После второго развода пособия не будет, а это весь мой капитал.

– Но ведь отец двух детей не бросит жену! Хотя бы уже потому, что нуждается в ней.

– Мне противна даже сама мысль о замужестве. Она повергает меня в ужас одной лишь возможной перспективой голодного будущего.

– Подумайте еще раз…

– Нет, это невозможно. У меня никогда не хватит смелости снова довериться кому-нибудь.

– Как же вы тогда избегнете одиночества?

– Вот в этом-то весь вопрос!

– Вы сами отказываетесь от решения этой проблемы.

– Все что угодно, только не замужество!

Он немного подумал, потом спросил:

– А как вы смотрите на то, чтобы нам все-таки встретиться?

– Буду очень рада.

…Он улыбнулся. Она предлагает ему дружбу и обещает, что никогда не потребует жениться на ней. Зачем же теряться? Почему бы не испытать очередное приключение? Тем более если она окажется такой же красивой, как и ее голос. Да, но что же это за история, которую она рассказала. Все так и было на самом деле? Возможно. А быть может, она все выдумала с начала до конца или присочинила кое-что в деталях? Ведь известно, что кинематограф в последнее время пробудил у женщин огромные способности к творчеству. Все может быть… Главное, чтобы она оказалась такой же красивой, как и ее голос. Тогда он сможет внести некоторое разнообразие в ее жизнь. Новое приключение принесет с собой немало приятных минут, хотя, наверное, конец будет печальным, как, впрочем, и все в этом мире… Он продолжал улыбаться, барабаня пальцами по письменному столу.